Подвиг адмирала Невельского

Геннадий Иванович спустился в каюту и не покидал ее до тех пор, пока судно не вошло в Аян.

Так закончилась в Приморье и Приамурье деятельность Геннадия Ивановича Невельского — начальника Амурской экспедиции.

СУДЬБА АДМИРАЛА

Крымская война завершилась мирным договором, подписанным в Париже 30 марта 1856 года. Героическая оборона Севастополя произвела такое сильное впечатление на весь мир, что вражеские государства сразу же после подписания договора стали искать союза с Россией. Росту престижа России в значительной степени способствовали также героическая защита русскими тихоокеанских владений и благополучный увод русской эскадры из-под вражеского удара.

Известия о подписании мирного договора Невельской получил еще в пути. Из Аяна все семейство Невельских отправилось в путь на вьючных лошадях. Двухлетнюю Ольгу и недавно родившуюся малютку Марию везли в корзинках, притороченных по обе стороны седла. Так проехали свыше трехсот верст до реки Маи. Отсюда почти целый месяц добирались речным путем по Мае, Алдану и Лене до Якутска, затем трактом до Иркутска. Только осенью Невельские прибыли в Красноярск. Оставив здесь семью ожидать, пока установится санный путь, Геннадий Иванович поспешил в Петербург.

Но недаром говорят: худая весть летит быстрее доброй. Неизвестно кем о Невельском был пущен злонамеренный слушок. Как снежный ком, катился он, опережая Геннадия Ивановича, обрастая все новыми подробностями и деталями. И, когда к исходу октября Невельской прибыл в столицу, там во всех ведомствах только и

говорили о лживых донесениях бывшего начальника Амурской экспедиции.

В один из последних дней октября Геннадий Иванович представлялся новому российскому монарху — Александру II.

— Россия никогда не забудет ваших заслуг, — изрек Александр, стараясь подражать отцу и держаться величественно и гордо. — Тем не менее, ваша река Амур мелка и не годится для плавания...

Невельской от неожиданности просто оторопел. Царь продолжал:

— Суда паши — фрегат «Аврора», корвет «Оли-вуца», а также транспорт «Двина», — как мне докладывали, не могут выйти из реки вследствие мелководья па баре...

По мере того как говорил Александр, повторяя, словно заученный урок, чьи-то злостные измышления, выросшие до чудовищных размеров, Геннадий Иванович все сильнее ощущал, что его опутывает кем-то затеянная гнусная интрига. Его противники, жаждавшие расправы с ним еще в 1849—1850 годах, оказывается, не сложили оружия. Более того, в их лагерь перекочевали еще новые завистники. Несомненно, это их рук дело.

Но Невельской, со своим цельным, прямолинейным характером, всегда говорил только правду. Он не считался при этом ни со званием, ни с рангом своего собеседника.

— Ваше величество, — прямо и твердо ответил он императору, — слух этот ошибочен: река Амур судо-ходна, плавание по ней возможно. Коль скоро суда наши благополучно вошли в Амур, нет основания полагать, что обратный путь невозможен. Вероятно, весьма скоро последует официальное донесение...

На этом аудиенция окончилась. Александру II не понравилась независимость поведения и суждений Невельского, и он сразу отпустил его.

А вскоре, в начале декабря, в Петербург прибыл специальный курьер с известием о благополучном выходе всей русской эскадры из Амура в Татарский пролив.

В почтительном послании Геннадий Иванович поздравил с этим событием высокое морское начальство и со свойственной ему прямотой выразил надежду, что затеянные против него козни прекратятся и наконец будет признано, что донесения бывшего начальника Амурской экспедиции были вполне справедливы.

Но из Амура утекло еще немало воды, пока донесения начальника Амурской экспедиции получили заслуженную, справедливую оценку.

Александр II был прав. Невельского действительно «не забывали».

О нем злословили во всех великосветских салонах, на него клеветали в печати. Он боролся, отвечал, опровергал. Но у него было слишком много явных и тайных врагов. Среди них были и всесильные министры, и влиятельные члены Особого комитета, и руководители Российско-Американской компании. Все они находили особое удовлетворение своему ущемленному самолюбию в травле Невельского. А правительство не хотело брать его под защиту, его стремление к справедливости считалось весьма опасным. Ведь Геннадий Иванович меньше всего заботился о соблюдении «дипломатических тонкостей», когда речь шла о государственных интересах, о благе родины.

Оклеветанный, затравленный, но не сложив оружия, Невельской покинул Петербург и уехал в родные места. Там, в Кинешемском уезде, в нескольких верстах от села Комарова, была усадьба Рогозиниха, завещанная ему матерью.

В деревенской тиши Геннадий Иванович принялся за обработку материалов Амурской экспедиции.

Он решил написать книгу и книгой ответить на все попытки очернить его самого и верных его сподвижников — этих благородных людей, преисполненных патриотизма, доблести, отваги и мужества.

* * *

Но как же развивались дальнейшие события, связанные с освоением Приамурского края и его закреплением за Россией?

В том же 1856 году, когда Невельской покинул Петербург, адмирал граф Путятин был назначен послом в Пекин для заключения трактата с Китаем о разграничении приамурских земель.

Но китайское правительство, желая всячески оттянуть время, уклонилось от переговоров. К чему, ответили из Пекина, предпринимать такой важной особе тяжелое и далекое путешествие, когда разговаривать об Амуре удобнее всего на месте, то есть в городе Айгуне, где находится специальный уполномоченный, ведающий всей Маньчжурией.

Переговоры отложили до следующего года.

Тем временем царским указом была учреждена Приморская область Восточной Сибири. В ее состав вошли прежняя Камчатская область, а также Уддский и Приамурский края. Административным центром вновь образованной области был определен Николаевский пост, основанный в свое время Невельским и теперь переименованный в Николаевск-на-Амуре.

С первых же месяцев 1857 года началось быстрое заселение Приамурского края. А весной, лишь только очистился ото льда Амурский лиман, вопреки всем слухам о мелководности бара, в Николаевск-на-Амуре один за другим пришли большие морские корабли, салютуя новому российскому порту на Тихом океане.

Вверх и вниз по широкому Амуру поплыли караваны судов с различными грузами. Река Амур со всем своим бассейном начала служить родине.

А весной 1858 года в Айгуне, на маньчжурском берегу Амура, встретились генерал Муравьев — полномочный представитель России, и князь И-шан — маньчжурский дзяиь-дюнь (главнокомандующий).

В достопамятный день 16 мая 1858 года, «ради большей, вечной взаимной дружбы обоих государств», был подписан Айгунский трактат.

«Левый берег реки Амура, начиная от реки Аргуни до морского устья реки Амура, да будет владением Российского государства...» — так начиналась первая статья заключенного трактата.

Таким образом, больше чем через двести лет после открытия русскими Амура их право и приоритет на владение Приамурским краем были наконец признаны.

Колокольным звоном, восторженными криками «ура» жители Сибири встречали генерала Муравьева.

— Поздравляю вас! — отвечал Муравьев на приветственные возгласы. — Не тщетно трудились мы! Амур сделался достоянием России...

Вскоре в Петербурге стало известно, что китайский богдыхан ратифицировал Айгунский трактат.

Двадцать шестого августа 1858 года генерал Николай Николаевич Муравьев был возведен императорским указом в графы Российской империи с присоединением к его имени титула Амурский. Так, официальным правительственным актом успешное разрешение амурского вопроса всецело приписали Муравьеву.

А Невельской? Невельской в это время жил в деревенской глуши. Человек, которому принадлежала инициатива в этом деле и который проявил столько неукротимой воли, чтобы осуществить поставленную перед собой высокую цель, остался в тени. Его заслуги были забыты. Только свежеиспеченный граф Амурский, в котором, видно, заговорили последние остатки совести, вспомнил того, чьи лавры он пожинал. Он «осчастливил» Геннадия Ивановича личным письмом, в котором известил его о подписании договора в Айгуне.

«Приамурский край утвержден за Россией, — писал он. — Спешу уведомить вас об этом знаменательном событии. Отечество никогда вас не забудет как первого деятеля, создавшего основание, на котором воздвигнуто настоящее здание. Целую ручки Екатерины Ивановны, разделившей наравне с вами и всеми вашими достойными сотрудниками труды, лишения и опасности и поддерживавшей вас в этом славном и трудном подвиге...»

В ноябре того же года Александр II вспомнил о «дерзком» контр-адмирале и по случаю торжественного события наградил Невельского очередным орденом и «пенсионом» в 2 тысячи рублей.

Такую же награду получил некий генерал Политковский, председатель Российско-Американской компании, гю вине которой Амурская экспедиция голодала в 1852 году²⁵.

* * *

В последние двадцать лет своей жизни Геннадий Иванович Невельской во всей своей деятельности встречался лишь с холодным, даже враждебным отношением к нему со стороны правительственных кругов. Время от времени, приличия ради, Невельского повышали в звании, но места в боевом строю для него не находилось.

По возвращении в Петербург Геннадия Ивановича назначили членом ученого отделения Морского технического комитета. Обычно туда определяли стариков, лиц «полуживых или малодеятельных». Такая характеристика никак не подходила к кипучей натуре Невельского. Ему тогда исполнилось всего лишь 46 лет, он был полон сил и энергии. Но морской министр Краббе не стал с этим считаться.

«Пусть нюхает табак», — цинично выразился он, подписывая приказ о назначении Невельского.

А в очередном донесении о замечательных делах на

Амуре граф Муравьев-Амурскии, видимо узнав, куда Краббе назначил Невельского, писал начальнику азиатского департамента Ковалевскому:

«...Проявляются же наконец и во флоте такие славные личности, как Казакевич, Унковский, Попов, Лихачев, Чихачев, Давыдов, а то недалеко бы флот ушел с Матушкиным, сумасшедшим Невельским и прочею честною компанией, пополняющей списки адмиралов...»

И это Муравьев писал о человеке, которому он был обязан своим титулом «Амурский», всей своей славой!

...Так и не довелось больше адмиралу Невельском) ступить на корабельную палубу, не водил он больше корабли в далекие плавания. Кресло кабинетного служаки стало печальным уделом последних лет его жизни.

Обремененный большой семьей, весьма стесненный в средствах, Геннадий Иванович поселился в доме Рому-лова, что находился в конце Сергиевской улицы, близ Таврического сада.

Окна небольшого кабинета Невельского выходили во двор, стиснутый двумя высокими домами. Из полутемной столовой с одним угловым окном длинный, узкий коридор вел в детские комнаты. Зимой, когда весь город окутывался туманом, в комнатах приходилось зажигать лампы.

Каждое утро Геннадий Иванович пешком отправлялся на службу в Главное адмиралтейство. К детям приходили учителя. А Екатерина Ивановна усаживалась за письменный стол и приводила в порядок записи мужа. Геннадий Иванович упорно трудился над своей книгой, которая должна была явиться, по его замыслу, подробной летописью Амурской экспедиции.

Вечерами вся семья собиралась в столовой. Начинались забавы, игры. Шум, веселье и смех наполняли квартиру. И от этого она казалась не столь унылой.

А когда наступал час чтения, Геннадий Иванович уходил к себе в кабинет и принимался за свой сокровенный труд. Перед ним вставали образы первых исследователей Амура — отважных русских казаков Пояркова, Хабарова и других.

«...Беспристрастное потомство должно помнить и с удивлением взирать на геройские подвиги самоотверженных первых пионеров Приамурского края, часто платившихся жизнью и кровью за свое молодечество и удаль,— торопливо, размашистым почерком записывал Невельской. — Потомство с признательностью сохранит имена их, дошедшие до нас в сибирских повествованиях, потому что они первые проложили путь гго неизвестной реке, открыли существование неизвестных до того времени народов и, хотя не оставили никаких сведений о главном обстоятельстве, обусловливающем значение реки и страны, ею орошаемой, — именно о состоянии ее устья и прибрежий, но уже своим водворением на ее берегах доставили России неоспоримое право к возвращению этой страны».

Так высоко оценил Геннадий Иванович труды русских землепроходцев.

Последовательно и подробно описывал он, к каким результатам привели открытия, совершенные в 1849 году на маленьком транспорте «Байкал». Какова была деятельность небольшой горстки офицеров, составлявших Амурскую экспедицию. Как они не только возбудили, казалось, навеки погребенный амурский вопрос, но, несмотря на тяжкую ответственность, единственно по своему усмотрению, придали торговой экспедиции важное государственное направление и, основав Николаевский пост в устье Амура, сделали первый и бесповоротный шаг к признанию Приамурского края принадлежностью России.

Каждое лето Геннадий Иванович проводил в деревне. Но и там он ни на один день не прекращал своей работы над книгой. Ему надо было торопиться. Стали сказываться годы, проведенные на Амуре, перенесенные там лишения и невзгоды.

Все чаще и чаще хворал Геннадий Иванович. Наступил день, когда врачи запретили ему вставать с постели.

Сломленный болезнью Невельской, лежа в постели, целых два года диктовал Екатерине Ивановне последние главы своей книги. Он старался припомнить каждую мелочь, не опустить ни одной подробности.

Ведь никто другой не мог бы так правдиво и искренне рассказать о том, как русские морские офицеры

«___при несоответствии данных инструкций, несмотря на

тяжкую ответственность, опасности и лишения, единственно по своему усмотрению, решились исследовать направление Хинганского хребта... и этим положительно

доказали неправильность понятия о направлении нашей границы с Китаем в этих местах и обнаружили, что Приамурский и Приуссурийский края должны составлять принадлежность не Китая, а России». Как они, эти морские офицеры, «несмотря на ничтожество средств... с перенесением неимоверных лишений, трудов и опасностей, возбудили и разрешили важнейший там морской вопрос... исследовали побережье Татарского пролива... открыли поблизости от реки Амура залив Де-Кастри (Нангмар)... открыли превосходнейшую гавань императора Николая I (Хаджи)... исследовали пути, ведущие как из этой гавани, так и из залива Де-Кастри на реку Амур... единственно по своему усмотрению, под личной

тяжкой ответственностью, решились занять постами на реке Амуре селение Кизи, залив Де-Кастри и Императорскую гавань и от имени русского правительства» объявили, что «прибрежье Татарского пролива, до Корейской границы, с островом Сахалином, составляют российские владения...»

* * *

...Наступила весна 1876 года.

Болезнь все прогрессировала. Геннадий Иванович то и дело терял сознание, часами лежал в беспамятстве. Но, приходя в себя, он снова звал Екатерину Ивановну и диктовал ей, своей верной спутнице жизни, страницу за страницей величественную эпопею, участницей которой была и она.

Стараясь не проронить ни одного слова, Екатерина Ивановна записывала последние строки:

«Вот почему деятельность наших морских офицеров,

составлявших экипаж транспорта «Байкал» в 1849 году и затем Амурскую экспедицию с 1850 по исход 1855 года, преисполненная гражданской доблести, отваги н мужества, представляет незыблемое основание к окончательному присоединению к России Приамурского и При-уссурийского краев и одну из видных страниц истории нашего флота и истории отдаленного Востока».

Геннадий Иванович умолк. Долго лежал он, закрыв глаза. Вдруг добрая улыбка осветила его лицо. Он открыл глаза, посмотрел долгим, благодарным взглядом на Екатерину Ивановну и шепотом сказал:

— Я имел счастье начальствовать этой экспедицией. .. и потому счел своей священной обязанностью изложить эти события с фактической точностью в последовательном порядке...

Это были заключительные слова книги Невельского ¹⁹.

... В один из апрельских дней в газете «Санкт-Петербургские ведомости» появилось маленькое извещение, окаймленное черной рамкой:

«Екатерина Ивановна Невельская с детьми с душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине супруга своего адмирала Геннадия Ивановича Невельского, последовавшей после продолжительной и тяжкой болезни 17 сего апреля, в 10% часов вечера».

... В этот день над Амуром, впервые за долгие зимние месяцы, порывистый ветер разметал облака. Сквозь окна в облаках на землю брызнули солнечные лучи. Они осветили таежный лес, угрюмые складки сопок и покрытый еще льдом лиман.

Из густой чащобы вышел олень. Он осмотрелся по сторонам, вытянул шею и призывно затрубил.

В Петровском, Николаевском, на озере Кизи и в заливе Нангмар из домов высыпали люди. Они посмотрели вверх на голубое, прозрачное небо и сказали:

«Весна!»

А в далеком стойбище в заливе Анива, на Сахалине, сидел у огня старый айн. Он чинил сеть и рассказывал внукам яро доброго капитана и белую женщину Урус.

* * *

Невельского похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря, на дорожке, что вела от Карамзинской церкви к Громовской.

Журнал «Всемирная иллюстрация» да еще две — три газеты откликнулись официальными некрологами, и имя Невельского было предано забвению.

Немало способствовали этому панегиристы Муравьева — П. В. Шумахер, И. П. Барсуков, В. В. Струве и другие. «Начало и выполнение вопроса об отыскании и занятии устья Амура принадлежало одному Муравьеву», — неустанно твердили и писали они.

И ничего нет удивительного в том, что вскоре позабылись имена участников Амурской экспедиции. Даже в среде морских офицеров можно было встретить большое число людей, которые не могли ответить на вопрос, что замечательного сделал адмирал Невельской. Нередко можно было услышать вопрос: «Мне будто приводилось слыхать, что в свое время этот адмирал совершил нечто примечательное. Но что же? Не знаете ли вы?» И, как правило, тот, кого спрашивали, в ответ только пожимал плечами.

♦ * #

...Шли годы. Потоки мемуарной литературы и «специальных» исследований искажали роль и деятельность Невельского и его сподвижников в решении амурско-сахалинской проблемы. Но, вопреки этому, истина, хоть и с трудом, пробивалась сквозь дебри лживых и злостных измышлений, нагроможденных вокруг имени Невельского.

Такие современники Невельского, как Герцен, Добролюбов и Чернышевский, сразу оценили огромное значение деятельности Амурской экспедиции.

В 1857 году, в письме итальянскому революционному деятелю Джузеппе Маццини, Герцен писал: «Завоевание устьев Амура является одним из самых крупных шагов цивилизации».

Добролюбов выступил в 1858 году в X книге «Современника» с большой статьей «Русские на Амуре». «Общественное внимание не только в России, но и в целой Европе обращено теперь на Приамурский край, — писал Добролюбов. — ... Важность этого завоевания, совершенного без кровопролития и без всякого участия военной силы... оценена всей Европой».

В конце прошлого века великий русский писатель А. П. Чехов посетил Сахалин. Изучив материалы русских экспедиций, открывших и исследовавших приамурские земли, Чехов писал, что участники этих экспедиций совершили «изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека». А говоря о Невельском, Чехов особенно подчеркнул, что «это был энергичный, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей, преданный ей фанатически, чистый нравственно».

Да, именно таким человеком, проникнутым идеей служения родине, был Геннадий Иванович Невельской. А когда эта идея владеет человеком, она явственно и победно проявляется в его трудах и днях, в его моральном облике, во всей его жизни.

Во имя любви к родине Невельской совершил свои научные открытия, которые буквально произвели переворот в географических представлениях об очертаниях юго-западного побережья Тихого океана. Вся же его практическая деятельность на посту начальника Амурской экспедиции — яркий пример бескорыстного и беззаветного служения своей отчизне.

С упорным бесстрашием, с большой внутренней убежденностью в своей правоте действовал Невельской всю свою жизнь. Воодушевленный великой целью, он шел к ней шаг за шагом прямо, твердо и решительно. Только его непреклонной воле и целеустремленности мы обязаны тем, что огромная территория на дальнем востоке нашей родины не оказалась потерянной навсегда.

И если мерилом силы является то сопротивление, которое она преодолевает, то можно сказать, что Невельской, преодолев на своем пути не только стихийные силы природы, но и рутину, косность, ограниченность и корыстолюбие царских сановников, их неприязнь и враждебность, — поистине совершил великий подвиг.

Славное имя Геннадия Ивановича Невельского увековечено во многих названиях на карте нашей родины. Его имя носит самая узкая часть Татарского пролива, открытая Невельским. Там же, в проливе Невельского, именем его назван мыс материкового берега. На Саха-

лине в честь Невельского названы одна из вершин тх:-точно-сахалинских гор, залив в южной части острова и, наконец, крупный портовый город — Нсвельск. Указом Президиума Верховного Совета СССР на карте нашей родины увековечены также имена других участников Амурской экспедиции — Бошняка, Орлова, Руданов-ского.

Тринадцатого августа 1950 года на центральной площади Николаевска-на-Амуре, где сто лет назад Невельской поднял русский флаг, был торжественно открыт памятник отважному моряку-исследователю.

Ныне, из дали годов, облик Геннадия Ивановича Невельского — благородного патриота, мужественного моряка, человека с прозорливостью государственного деятеля — встает перед нами во всем своем величии.

Советские люди чтут память о Невельском и отдают должную дань уважения и признательности этому истинному сыну великого русского народа, посвятившему все свои силы, энергию и талант служению своему отечеству.

13 Подвиг адмирала Невельского

^J Подробнее см. в ки.: Акад. Л С Берг. Очерки по истории русских географических открытии, изд. Академии наук СССР М.—Л.. 1946. стр. 101 —ПО.

² Доклад академика Л С. Берга на обшем собрании Всесоюзного географического общества 10 февраля 1949 года.

³ С. В. Бахрушин. Очерки по истории колонизации Сибири XVI и XVII веков, стр. 128.

⁴ Дополнения к «Актам историческим», т. III, Спб., 1848. стр. 55

⁵ «Скаски» Василия Пояркова были переведены на голландский язык и долгое время служили для Западной Европы одним из главнейших источников географических сведений о Восточной Азин.

⁶ Д. М. Лебедев География в России XVII века, изд Академии паук СССР, 1949

⁷ Полностью сказание опубликовано в сборнике А. Титова «Сибирь в XVII веке» ДА.. 1890

⁸ В 1672 году в Тобольске был сделай второй, улучшенный вариант «Чертежа всея Сибири»

⁹ Различные народы и племена, с давних пор расселившиеся по берегам Амура, называли реку по-разному Китайцы звали Амур «Хара Мурань» («Черная Еюда») или «Хэй-Луп-Цзян» («Река черного дракона»); маньчжуры — «Сахалян-Ула» («Черная река»); тунгусские племена, жившие по среднему течению реки, называли ее «Шнлькар». а ннжнеамурские тунгусы дали ей свое наименование — «Маму» По мнению академика Л С Берга, от искаженного слова «Маму» и происходит название «Амур».

¹⁰ Г. И Невельско и Подвиги морских офицеров на нем Востоке. М.. 1947 В дальнейшем цитируется это издание.

¹¹ В 1805 году Иван Крузенштерн назвал именем Муловского мыс на Сахалине Этим Крузенштерн увековечил память своего учителя и старшего командира, иод чьим командованием он. еще

18-летпим юношей, участвовал в бою у острова Эланд. В 1946 году советская географическая Курильская экспедиция дала имя Муловского одной горе на Сахалине

¹² Центральный государственный архив военно-морского флота, ф 27. д. 146. л 132

¹³ Там же. л. 140.

^,л Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина (Ленинград). Собрание ,П. Н. Тихонова. Л'э 394. лл. 30—35.

¹⁵ Р о м б с р г — помощник Крузенштерна; именно он был послан для отыскания пролива между материком и Сахалином, но вернулся ни с чем.

^,в Г. И Невельско щ цит. соч.. стр 99.

¹⁷ Л. Г Каманин. Первые исследователи Дальнего Востока. М.. 1946. стр. 67

¹⁸ И. Барсуков Граф Н Н Муравьев-Амурский. Материалы к биографии М.. 1891. т И. стр 69—79

¹⁹ Автор первой биографии Невельского, адмирал русского флота А. К Сидснснер. знавший Геннадия Ивановича; пишет в своей книге, что он часто слышал от Г И подробности его разжалования. Снденснер выражает удивление но поводу того— что Г И. в своих записках опустил этот эпизод. (См. книгу А. К- Си-денснера «Адмирал Геннадий Иванович Невельской». Спб.. 1914. а также «Русский архив», 1878. кн. 3. сообщение И. С. Листовского.)

²⁰ Г. И Невельской, цит. соч.. стр 150

²¹ «Тяжело было нам. родителям, — вспоминал позднее Ген

надий Иванович. — видеть могилу нашей малютки на пустынной петровской кошке. Тяжело было испытание это нам. и без того отрезанным пустынен от всего света, но что делать. — эта жертва, тяжелая для нас. родителей, была данью исполнения долга, направленного ко благу Отечества...» (Г. И Невельско й, цит.

соч., стр. 299).

²² «Вся полезная деятельность для экспедиции во время зимовки на Сахалине принадлежа та единственно Рудановскому», — возмущенно писал Невельской много лет спустя по поводу воспоминаний Буссе о его «деятельности» на Сахалине, которую он старался охарактеризовать самым выгодным для него образом. (Г. И. Невельской. По поводу воспоминаний Н. В. Буссе об

УЭ^тр^е Сахалине и экспедиции 1853 года. «Вестник Европы», № 8.

*1872, стр. 907—910.) К слову сказать, деятельность Буссе па Сахалине продолжалась всего один год. но стоила Амурской экспедиции двадцати человеческих жизнен. Однако это нисколько не отразилось на карьере Буссе. Он дослужился до чина генерал-майора и за участие в Амурской экспедиции получил пожизненную пенсию в размере 1500 рублен (Примеч. авт.).

²³ Г. И. Н е в е л ь с к о и, цит. соч., стр. 287.

²⁴ Г. И. Н е в е л ь с к о и, цит. соч., стр 287—288.

²⁵ В своей книге о Невельском адмирал Сиденснер писал: «В настоящее время трудно установить, кто был этот Политковский и в чем заключались его заслуги перед отечеством, за которые он удостоился равной с Невельским награды; по сохранившимся преданиям, это можно объяснить разве только тем, что в те времена на службе Российско-Американской компании чужие были редки».

винокуров Изидор Григорьевич, Флорин Флора Евсеевна.

ПОДВИГ АДМИРАЛА НЕВЕЛЬСКОГО

Ответственный редактор В Ф Гриненко Художественны А редактор Ч. Г. Холодовская Технический редактор Т Л1 Токарева Корректоры A h. Стрельник и К И. Тягельскап

Сдано в набор I3/II 1959 г. Подписано к печати 4/VI 1959 г. Формат 84x108'/за — 12.5 печ. л — 10 27 уел печ. л (10 57 уч.-нзд. л.) Тираж 75 000 экз. А03846. Цепа 4 р. 20 к.

Детгиз Москва М Черкасский пер., 1

Типография «Пунане Тлхт*. гор. Таллин, ул. Пики, 54/58.

Заказ № 378

Понравилась ли вам эта книга? Что нового узнали вы, прочитав ее? Какие книги о путешествиях вы хотели бы еще прочитать? Пишите нам по адресу Москва, Д-47, ул Горь-кого. 43. Дом детской книги.

В Государственном издательстве детской литературы Министерства просвещения РСФСР вышли следующие книги:

Обращайтесь за этими книгами в районные и школьные

библиотеки

/\