Подземные ядерные взрывы в мирных целях

Глава 1. Опытный взрыв в створе проектируемой плотины хвостохранилища в Удачном

Первые опытные подземные ядерные взрывы, проведенные в период с 1965 по 1975 год, решили целый ряд довольно сложных народнохозяйственных проблем и вызвали большой интерес многих гражданских министерств и ведомств.

В Министерство среднего машиностроения начали поступать заявки из министерств геологии, химической промышленности, нефтехимической промышленности, нефтяной промышленности, угольной промышленности с просьбой разработать проекты для решения остро стоящих проблем с помощью ядерных взрывов. С такой же заявкой обратилось Минцветмет СССР (министр П. Ломако), суть которой заключалась в том, чтобы с помощью подземных ядерных взрывов в весьма короткие сроки соорудить плотину в створе небольшой сибирской речушки, тем самым создать незамерзающий по всей своей толще в лютые морозы водоем при обогатительной фабрике на алмазном месторождении в городе Удачный Якутской АССР. Водоем этот необходим был не только как аккумулятор воды для технологических целей, но и как временное хранилище «хвостов» алмазодобывающего производства. «Хвостами» называют пульпу (взвесь мелкоизмельченной породы в воде), содержащую алмазные кристаллы размером менее миллиметра (абразивный порошок), отделять которые с помощью известных на данный момент технологий не представлялось возможным, поэтому эти «хвосты» и складировались в искусственно сооруженных при каждом таком производстве водохранилищах до лучших времен.

Алмазная трубка «Удачная» объединения «Якуталмаз» была открыта сравнительно недавно. Строительство обогатительной фабрики № 11 при ней было закончено в 1971 году и фабрика сразу была пущена в эксплуатацию. До врезания в тело алмазной трубки обогатительная фабрика более двух лет вела обработку галечника, покрывавшего земную поверхность полуметровым слоем в радиусе более километра от

оси трубки. Россыпи этого галечника содержали большое количество алмазов.

Технология извлечения алмазов из пустой породы требует большого количества воды, которая забирается производством из рядом протекающей небольшой речушки Улахан-Бысыт-тах — притока более полноводной реки Марха, впадающей, в свою очередь, в известный всем Вилюй. Вода в речке Улахан-Бысыттах зимой промерзает до дна на всем протяжении до устья. До самой весны работа обогатительной фабрики прекращается.

Для создания условий круглогодичной работы фабрики необходим водоем с толщей воды не менее четырех метров. Чтобы соорудить такой водоем, необходимо строительство плотины протяженностью около двух километров — это самое узкое место распадка между двух возвышенностей.

Выполнить с помощью бульдозера двухкилометровой длины и не менее десятиметровой высоты дамбу плотины в скальном грунте, покрытом небольшим слоем галечника, — задача весьма сложная, а решение ее потребует больших материальных затрат и, главное, много времени. Поэтому и родилась идея — сооружение дамбы осуществить серией подземных ядерных взрывов на выброс по технологии, осуществленной на трассе Печоро-Колвинского канала, и весь комплекс работ завершить за одно лето. По идее, образующаяся при групповом взрыве выемка в грунте явилась бы прекрасной емкостью хвостохранилища, а навал грунта, выброшенного взрывом, создал бы надежную плотину для водохранилища, точно такого же, как на речке Чаган в Семипалатинской области.

С целью определения исходных данных для разработки технико-экономического обоснования (ТЭО) и проектного задания (ПЗ) поручением заместителя министра Министерства среднего машиностроения А. Д. Захаренкова от 2 сентября 1970 года предписывалось провести рекогносцировочное обследование предполагаемого места групповых подземных ядерных взрывов, для чего образована комиссия из представителей ПромНИИпроекта, ВНИИП и КБ АТО. Но выезд рекогносцировочной комиссии на место работ состоялся лишь в сентябре 1972 года.

За истекшие два года группа сотрудников ПромНИИпроекта побывала на месте предполагаемых работ и не только ознакомилась с геологией и географией местности, но и осуществила модельный эксперимент с использованием подземного взрыва химических ВВ. Используя результаты модельного эксперимента Иваном Яковлевичем Ивановым, научным сотрудником ПромНИИпроекта, предложено при сооружении плотины взрыв на выброс заменить взрывом на «вспучивание» раздробленного грунта. «Вспучивание» грунта происходит при более глубоком заложении ядерного заряда, что обеспечивает невыброс на дневную поверхность аэрозолей радиоактивных веществ, а задача сооружения грунтовой дамбы решается.

Выполнение поручения заместителя министра оказалось невозможным из-за полной занятости соответствующих специалистов в ведущихся в это время работах, связанных с подготовкой и проведением экспериментов по созданию траншей и водоканалов с помощью подземных термоядерных взрывов на выброс на Семипалатинском полигоне и на трассе Печоро-Кол-винского канала, а также по сейсмическому зондированию земной коры с использованием подземных ядерных взрывов. На осуществление этих экспериментов ушли полностью 1970, 1971 и половина 1972 года, лишь начиная с августа 1972 года представилась возможность заняться проблемой сооружения набросной плотины хвостохранилища в Удачном. Важность этой проблемы отмечалась в постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР от 20 января 1972 года. Этим постановлением предписывалось Минсредмашу и МинцветМетпрому принять меры по ускоренному сооружению плотины.

К этому времени в ПромНИИпроект было разработано технико-экономическое обоснование, в основных чертах закончена разработка самого проекта, для окончательного принятия и утверждения их необходимы были дополнительные сведения, которые можно было получить лишь при рекогносцировочном обследовании места и условий предполагаемых работ.

Рекогносцировочная комиссия из представителей ВНИИП ПромНИИпроекта, и КБ АТО, состав которой был утвержден заместителем министра, направилась к месту работы в начале сентября 1972 года. Председателем этой комиссии был назначен главный инженер проекта Георгий Андреевич Никифоров.

Путь от Москвы до Мирного (с посадкой в Красноярске) был преодолен на рейсовом самолете Аэрофлота за восемь с небольшим часов.

В Мирном, в управлении объединения «Якуталмаз», на совещании узкого круга руководителей во главе с генеральным директором Львом Леонидовичем Солдатовым комиссией было доложено об особенностях предполагаемых работ по сооружению плотины с помощью ядерных взрывов, об ожидаемом эффекте и последствиях этих работ. Рассказано о задачах рекогносцировочного обследования, в результате которого следует установить схему транспортировки спецзарядов, технологического оборудования и личного состава экспедиции, окончательно выбрать место сооружения плотины и расположение скважин для закладки ядерных устройств, выбрать место обустройства технической позиции, получить необходимые данные для разработки мероприятий по безопасности и т. п.

В результате выяснилось, что руководство объединения весьма заинтересовано в скорейшем сооружении водохранилища, так как из-за промерзания речки в зимний период обогатительная фабрика в Удачном почти полгода простаивает, хотя для складирования «хвостов» производства традиционным способом емкости были сооружены. Для оперативного решения возможных вопросов в комиссию был включен заместитель начальника ПТО объединения Юрий Алексеевич Цветков, и директор обогатительной фабрики № 11 Алексей Алексеевич Поздняков.

Из Мирного путь комиссии лежал на Айхал самолетом Ил-12 (это около двух часов лету в северном направлении), и от Айхала до Удачного — автомобилем по автодороге протяженностью чуть более ста километров в северо-восточном направлении.

Полет до Айхала проходил над безбрежным, не тронутым человеком «морем тайги». «Под крылом самолета» на всем пути следования не было замечено ни одного населенного пункта, ни одной живой души, зато рек и речушек, прорезающих бескрайний желтеющий ковер, проплывало множество.

Ограниченность времени не позволяла ознакомиться с достопримечательностями Айхала, хотя к этому располагала увиденная с высоты полета местность, небольшой поселок (непонятно почему называемый городом), два огромных карьера, в которых как муравьи копошились землеройные машины и самосвалы, две обогатительные фабрики. Все это представилось взору, когда самолет совершал круг над Айхалом, заходя на посадку.

Здесь, в аэропорту нас уже ожидал представитель дирекции фабрики «Удачная» с автомобилями. Но прежде, чем двинуться в путь, мы встретились с начальством аэропорта, от которого получили исчерпывающие данные о характеристиках взлетной полосы аэродрома и навигационной его оснащенности. Как выяснилось, этот аэродром предназначен для приема тяжелых транспортных самолетов типа Ан-12 и располагает новейшим навигационным оборудованием, позволяющим осуществить проводку и посадку самолетов в сложных метеорологических условиях.

Автодорога Айхал — Удачный на всем протяжении находилась в хорошем состоянии, допускала движение по ней автотранспорта любой грузоподъемности и при любой погоде. Хотя покрытие ее было щебеночное, состояние его позволяло держать скорость более 50 км/час.

Бескрайняя тайга, по которой бежала дорога с редкими и плавными поворотами, состояла из одних лиственниц небольших размеров (высотой 10–15 м и диаметром ствола не более 20 см), хвоя которых изменила свой летний зеленый цвет на золотисто-желтый, что создавало изумительную красоту. Почва между деревьями сплошь была усыпана валунами, покрытыми зеленым мхом. Между валунами зарослями стелились такой же ярко-зеленой окраски кусты брусничника с множеством ярко-красных ягод. И над этим зелено-красным сплошным ковром всюду возвышались полуметровой высоты кустарники, сплошь усыпанные ягодами размером с вишню, продолговатой формы, черного цвета с небесно-голубым налетом. Такое разноцветье и такое обилие ягод трудно себе представить или доходчиво о нем рассказать — это надо видеть. От такой красоты трудно оторвать взгляд.

На всем стокилометровом пути мы останавливались трижды и всюду наблюдали одну и ту же картину. Видно было по всему, человек в эти края еще не добирался, иначе он бы эту красоту превратил бог весть во что. А звери и птицы не губят то, что их кормит.

При каждой остановке трудно было удержать себя от соблазна испробовать вкус ягод — даров необъятной тайги. Особо привлекали ягоды черно-голубого цвета, обильно висевшие на кустарниках небольшого размера. Но при малейшем прикосновении к кустарнику ягоды почти все осыпались и в мховых зарослях между каменными валунами достать их было очень непросто. Тогда бывалые в этих краях жители подсказали нам, неопытным, метод сбора этих ягод: нужно двумя ладонями осторожно обхватить стебель кустарника у самой земли и легонько тряхнуть. Ягоды, осыпаясь, мгновенно наполнят ваши ладони. Ягоды эти имеют весьма приятный приторно-сладкий вкус. Ну а вкус брусники всем известен.

Местные старожилы нас уверяли в том, что и грибов в здешней тайге превеликое множество, хотя у всех нас не укладывалось в голове: как в этих валунах могут расти грибы, и как по такому лесу можно ходить? Наступаешь на камень, поросший мхом, и нога соскальзывает с него и застревает в расщелине меж двух таких камней. Невольно приходит на ум: ну как могли ходить по такому лесу геологи, отыскивая места, где рассыпаны алмазы и залегают другие полезные минералы?

После трехчасового автопробега по этой безлюдной таежной дороге, наконец, выехали на поляну огромных размеров. Слева от дороги трудились бульдозеры, сгребавшие каменные россыпи в одну огромную кучу, к ней один за другим подъезжали самосвалы, а безостановочно работающий экскаватор нагружал их этими камнями. Загруженные самосвалы без задержки уезжали куда-то. Нам пояснили, что это идет сбор каменных россыпей в эпицентре алмазной трубки и в ее окрестностях в радиусе до километра. Эти россыпи отвозят на обогатительную фабрику, где из них извлекают большое количество алмазов. До разработки самой трубки дело пока не дошло.

В Мирном, рассказывают, такой обработки каменных россыпей не производили, их просто сдвинули в отвал и большей частью использовали при строительстве взлетной полосы аэродрома, которая, кстати, берет свое начало почти у самой кромки огромного котлована, образовавшегося за многие годы после выемки пород из тела алмазной трубки. Лишь много лет спустя обнаружили, что в каменных россыпях вокруг котлована и под бетонными плитами взлетной полосы природой захоронено немалое количество алмазов. Подсчитали, что экономически целесообразно эти каменные отвалы и начало взлетной полосы пустить в переработку, а с другого конца эту полосу вновь подстроить, при этом стоимость полученных алмазов с лихвой покроет все затраты, казалось, на пустую работу.

Так было в Мирном. А здесь, в Удачном, ошибки прошлого были учтены.

Едем дальше. Впереди, сверкая на солнце чистейшей водой, наш путь пересекает небольшая река. Слева, в полукилометре от этой реки, возвышается многоэтажное сооружение из металлических и бетонных конструкций — это обогатительная фабрика № 11, которая уже работала на полную мощность, извлекая алмазы из тех самых каменных россыпей, которые сгребались бульдозерами и свозились сюда могучими самосвалами.

По правому берегу реки полным ходом шло строительство взлетной полосы местного аэродрома. Она уже наполовину была готова, и на нее садились уже вертолеты и самолеты Ан-2.

На левом возвышенном берегу реки раскинулся поселок алмазодобытчиков и строителей.

На краю поселка через реку перекинут деревянный мост, и хотя вид его не внушал большого доверия, нас уверяли, что он способен выдерживать солидные нагрузки.

В стройном ряду красивых рубленых одно и двухэтажных коттеджей, в самом его начале, перпендикулярно направлению течения реки, прекрасно вписались два двухэтажных дома, в которых разместились администрации фабрики и строительства, а также гостиница. Здесь нам придется работать и временно проживать.

Жилые и административные здания, по всему видно, были сработаны добротно и красиво, хотя нам объяснили, что это временное пристанище первопроходцев — геологов, строителей и алмазодобытчиков. Будущий город Удачный будет сооружен на правом берегу реки, в двух километрах от нее и в километре от алмазной трубки в северном направлении.

Административные и жилые здания будут строиться многоэтажными из кирпича и бетонных плит. Значит, вопрос их сейсмической стойкости во время взрывных работ будет основным препятствием проведения групповых взрывов. Поэтому нужно будет принять все меры, чтобы эти взрывы провести до начала возведения стен зданий. Но успеем ли? Ведь неповоротливость в решении всех возникающих проблем в межведомственных коридорах на всех уровнях сопровождала нас на протяжении всех прошедших лет. По-видимому, не лучше будет и в этой работе.

Исходя из необходимости сведения к минимуму сейсмического воздействия на строящиеся здания города и ландшафт местности, комиссией определено было место сооружения дамбы плотины в пойме реки выше по течению, в двух километрах от временного поселка. Возвышенные берега здесь имели самый малый створ, хотя ширина его — около двух километров.

Проехать на автомашине до этого места нам удалось лишь полпути, расчищенного грейдером от каменных россыпей меж причудливо деформированных зимними морозами лиственниц. Вторую половину пути пришлось преодолевать пешком, прыгая с валуна на валун, часто соскальзывая с них. Еще раз подумалось: какие же трудности преодолевали геологи, исследуя эти таежные места, и какая сверхъестественная сила рассыпала на таких больших просторах округлые и отполированные до блеска каменные булыжники.

Равнина меж двух возвышенностей, по которой вьется речушка Улахан-Бысыттах, неся прозрачные воды с севера на юг, свободна от какой^-либо растительности. Нет на берегах этой речушки непременных в средней полосе кустарниковых зарослей. Нет в реке ни водорослей, ни рыб, в общем — ничего живого. Вода в ней настолько чиста, прозрачна, что санитарные службы позволяют употреблять ее в пищу без какой-либо обработки.

Для перекрытия створа реки дамбой в выбранном месте понадобится 8—10 взрывов мощностью в 2–3 кт ТНТ (большие мощности здесь будут недопустимы по сейсмическим ограничениям). Место для проведения буровых работ и всех работ, связанных с подготовкой и проведением взрывов, очень удобное. Правда, грунт по всему створу — скальный. Проходка скважин диаметром в 1 м потребует больших усилий и времени. По-видимому, здесь будет применен ударно-канатный метод бурения.

Как показала практика сооружения таких скважин в скальных породах на реке Чаган и на 4-й площадке полигона в Семипалатинской области, ударно-канатный метод оказался самым оптимальным.

Управление подрывом спецзарядов здесь следует осуществлять с помощью радиорелейной системы «Гранит», при этом не потребуется больших трат на доставку и монтаж дефицитных кабелей управления, а отсутствие на расстоянии более 600 км воинских частей, пользующихся радиосвязью на наших частотах, обеспечит надежное прохождение и прием радиосигналов без помех.

Приемный пункт радиоавтоматики подрыва спецзарядов и аппаратура физизмерений должны быть размещены в ста метрах от скважины, в специально построенных деревянных домиках площадью 12–15 квадратных метров, без отопления (поскольку работы должны проводиться только в летнее время), либо в балках любого типа.

Техническая позиция размером 20 х 20 м должна быть обустроена на окраине жилого поселка. На технической позиции должны быть сооружены деревянные домики для хранения и подготовки спецзаряда, для размещения аппаратуры управления подрывом и комплексом физизмерений, для работы экспедиции с документами и заседаний Государственной комиссии.

Между технической позицией и приемным пунктом автоматики должна быть обустроена автомобильная дорога, обеспечивающая прохождение автомобилей любой грузоподъемности и при любых погодных условиях. Мост через реку должен допускать прохождение техники весом не менее 20 т.

Как уже отмечалось выше, сооружение плотины в скальных породах долины реки Улахан-Бысыттах согласно предложению ПромНИИпроекта должно производиться методом «вспучивания», при этом должна быть обеспечена такая глубина заложения заряда, при которой при взрыве не произойдет образования выбросной воронки, а раздробленный монолит скальной породы, приподнятый силой взрыва, образует своеобразный курган, а при групповом взрыве в ряд размещенных зарядов — вал. Согласно расчетам, при мощности взрыва около двух килотонн ТНТ размеры кургана при одиночном взрыве должны составить 10–12 метров по высоте и 50–70 метров (как минимум) по диаметру у основания вала.

Такой расчет, как уверял автор этого метода И. Я. Иванов, подтверждался модельным экспериментом, проведенным сотрудниками ПромНИИпроекта вблизи алмазной трубки. С результатами этого эксперимента нам и предстояло познакомиться. Действительно, после взрыва заряда химического ВВ весом 100 кг, заложенного в шурф на определенной глубине, на поверхности скальных отложений образовался конусообразной формы навал раздробленной породы высотой порядка пяти метров и диаметром у основания 3—10 метров. Прямо скажем, впечатление от увиденного у всех осталось весьма хорошее. Тут даже большинство присутствующих высказало предложение: не лучше ли сооружение всей дамбы провести серией таких вот взрывов с использованием химических ВВ, а не ядерных зарядов. Это полностью исключило бы радиоактивные и сейсмические последствия, значительно сократило бы временные и материальные затраты, позволило бы работы проводить и в зимнее время. В общем, без скрупулезных расчетов было очевидно, что сооружение дамбы взрывами химическими ВВ было бы более эффективным, чем взрывами термоядерных зарядов.

Но авторы «ядерного» проекта доказывали обратное, хотя аргументы их были мало убедительны. Скорее всего, преобладала дань моде!

Опыт подобных экспериментов с взрывами в скальном грунте на площадке № 4 Семипалатинского полигона показывал, что такого «красивого» навала раздробленных пород не получается. Отождествить механизмы действия взрывов химических ВВ и ядерных зарядов в данном случае, повидимому, неправомерно.

Забегая вперед скажу, что из расчетов Н. И. Шишкина, проведенных по нашей просьбе, навала раздробленной породы таких размеров, какие следовали из прогнозов И. Я. Иванова, не получалось. В дополнение ко всему, в центре навала обязательно должна образоваться провальная воронка, которая в значительной степени снизит эффект вспучивания.

Но, несмотря ни на что, работы по подготовке и проведению опытного взрыва термоядерного заряда в створе проектируемой плотины хвостохранилища после рекогносцировочного обследования шли полным ходом, тем более что нас к этому обязывало постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 20 января 1972 года и приказ министра от 23 февраля 1972 года за № 056. Однако сложившиеся обстоятельства не позволили провести эксперимент и в 1973 году, хотя и спецзаряд и все технологическое оборудование были подготовлены в указанные сроки. Не была закончена проходка скважины к этому сроку, не были обустроены рабочие площадки.

Но вернемся к работе рекогносцировочной комиссии. Для разработки мероприятий по сейсмической безопасности комиссии необходимо было ознакомиться с конструкцией здания обогатительной фабрики № 11 и ее технологическим оборудованием. Минимальное расстояние от фабрики до центра взрыва составляло не менее двух километров. Среда, по которой будет распространяться сейсмическая волна, — монолитные коренные породы, в которых заметного ослабления в двух километрах вряд ли стоит ожидать.

Хотя здание обогатительной фабрики, представляющее собой сооружение высотой с шестиэтажный дом, на первый взгляд казалось малоустойчивым к сейсмическим воздействиям, при детальном изучении его конструкции выяснилось, что несущий стальной каркас, покоящийся на железобетонном фундаменте, основательно заделанный в скальный грунт, придает этому сооружению большую сейсмическую устойчивость. Приваренные к несущему каркасу железобетонные стенные и межэтажные перекрытия придают сооружению еще большую прочность.

Камнедробильные установки и транспортеры, по всему видно было, обладают большими запасами прочности и вряд ли сейсмическое воздействие превысит те перегрузки, которые возникают в механизмах в технологическом процессе.

Нам была предоставлена возможность ознакомиться со всеми помещениями фабрики и ее оборудованием для обработки породы, кроме участка окончательных операций по извлечению алмазов.

На этот участок нас не допустили, объясняя режимом секретности. Предъявленные нами допуски по форме № 1 ко всем видам секретных работ, выданные органами КГБ, нужного воздействия на директора фабрики А. А. Позднякова не возымели. Он неумолимо стоял на своем: «Не положено». Так и покинули мы фабрику, не ознакомившись с оборудованием конечной технологической цепочки алмазного производства, кстати, размещенного на самом верхнем этаже — самом сейсмически опасном месте.

Осмотр строительной площадки будущего города Удачного ничего полезного не дал. На освобожденной от леса и каменных россыпей территории шло интенсивное бурение скважин, в которые цементировались железобетонные сваи — опоры будущих жилых зданий. Что из себя будут представлять эти здания — у строителей выяснить толком не удалось. С документацией предстоит ознакомиться в Мирном и в Москве. Но как бы там ни было, с взрывными работами нужно спешить и закончить их до вселения людей в жилые дома.

На основании анализа результатов обследования местности, транспортных коммуникаций, действующих производственных и жилых зданий, результатов рассмотрения проектов и иной документации, характеризующей геологические особенности региона, технологическое оборудование производства, комиссия получила ряд дополнительных сведений для корректировки проектного задания и сформулировала ряд рекомендаций и предложений для администрации алмазодобытчиков, направленных на обустройство рабочих площадок и разработку мероприятий по безопасности взрывных работ, которые были оформлены соответствующими протоколами.

И комиссия, и администрация пришли к единому выводу: в силу складывающихся обстоятельств первый опытный взрыв по сооружению плотины хвостохранилища необходимо провести не позднее середины следующего 1973 года, чтобы в случае положительного его исхода строительство плотины завершить в III квартале 1974 года.

Истекали последние дни сентября, для здешних мест — конец короткой осени, за которой внезапно наступает зима со снегопадом, ветрами и суровыми холодами. И тайга, по всему было заметно, готовилась к встрече зимы: хвоя лиственниц еще ярче пожелтела, а местами и вовсе осыпалась и деревья выглядели черными, резко выделяясь на желтом ковре. Но под деревьями вовсю зеленели сплошные заросли брусничника и каких-то еще ягодных кустарников, словно в разгар лета. Алое море ягод то тут, то там блестело на ярко светившем, но совершенно не греющем солнце. Тайга на всем протяжении от Удачного до Айхала была неповторимо красивой и демонстрировала свое богатство. Глядя на все это, не перестаешь удивляться — ну почему такие дары природы пропадают зря. Ведь эти ценнейшие продукты стоили бы гроши, если бы организовать их сбор с помощью какой-либо артели из незанятых в производстве людей. Нужен только инициатор. Наверное, нашлись бы такие инициаторы, но хода им бы не дали планирующие и распределяющие чиновники. Такова уж система, но сказать вслух об этом в то время было нельзя, сразу обвинили бы в диссидентстве со всеми вытекающими из этого последствиями.

Рекогносцировочная комиссия возвратилась в Айхал, чтобы назавтра рейсовым самолетом вылететь в Мирный. А пока, оставшееся светлое время дня решено было посвятить знакомству с окрестностями Айхала, которого и городом назвать язык не поворачивался — маленький городок или таежный поселок. Так вот, городок этот, сплошь состоящий из двухэтажных, срубленных из лиственничных лафетов коттеджей, раскинулся ровными рядами по пологим склонам в распадке небольших возвышенностей, при ярком солнечном свете выглядел очень красиво. Здесь при строительстве жилых домов тайга не подверглась сплошной вырубке, поэтому ансамбль изумительно красивых строений, окруженных такими же красивыми лиственницами, радо детыми в ярко-оранжевую хвою, ласкал глаз.

Невольно подумалось, что не разучились еще у нас на Руси создавать поселения, видом своим скрашивающие жизнь в таких глухих таежных уголках, вдали от цивилизации, в тяжелых климатических условиях. И люди, проживающие здесь, с которыми нам приходилось встречаться и беседовать, полны оптимизма, жизнерадостны, здоровы.

Хоть уголок этот — глубинка Якутии, якутов здесь ни одного не видели, как, впрочем, и в Удачном, и в Мирном.

На два огромных карьера в алмазных трубках и две обогатительные фабрики городок Айхал казался слишком маленьким. Но коль скоро работа по добыче алмазов шла весьма споро, по-видимому, каждый житель здесь действительно при деле и работает с большой отдачей. Да и нам особенно бросилось в глаза — непривычно малый коллектив чиновников восседает над бумагами в управлении: все в карьерах и на фабриках.

В небольшой, уютно обставленной, пахнущей хвоей гостинице нас встретили с радушием, словно желанных гостей, накормили вкусным ужином здесь же, в крохотной, по-домашнему обустроенной столовой. Сюда же в гостиницу принесли нам приобретенные на завтрашний рейс билеты на самолет.

Чудесная солнечная погода, сопровождавшая нас в течение недели, за ночь вдруг сменилась зимой со снегопадом и холодным пронизывающим ветром. К утру все дороги и деревья покрылись толстым слоем снега. А пурга за окном свирепствовала вовсю, казалось, конца ей не будет. Приуныли мы. В такую погоду не только на самолете не вылететь, на автомобиле страшно отъехать от дома. Но дежурная по гостинице развеяла наши опасения, сказав, что погодные явления, подобные этим, в здешних краях бывают часто, даже летом. Эти снежные заряды — кратковременное явление — быстро налетают, так же быстро и улетают.

Неуверенные, что так будет и на сей раз, попросили позвонить в аэропорт и узнать: будет ли сегодня самолет из Мирного? Нам ответили утвердительно: самолет уже в воздухе, через полчаса объявят регистрацию билетов, вылет в обратном направлении — по расписанию. Значит нам надо ехать в аэропорт.

От гостиницы до аэропорта, как говорится, рукой подать. Пятнадцать минут езды и мы на аэровокзале. А пурга все метет и метет, и не видно ей конца. Но регистрация билетов и багажа шла полным ходом. Зарегистрировали и мы свои билеты. Вдруг снегопад внезапно прекратился, утих и ветер, и через некоторое время выглянуло солнышко. Последние облака ушли куда-то за горизонт в восточном направлении. Воздух стал изумительно чистым и прозрачным. Далеко-далеко простиралось вокруг оранжевое море тайги, а над ним голубое прозрачное небо и яркое солнце. От зимней завирухи не осталось и следа, только лежащий толстым слоем снег напоминал, что зима где-то рядом.

Вскоре появился самолет и, сделав над поселком круг, приземлился и подрулил к аэровокзалу.

Исключительно оперативно была произведена выгрузка прибывших пассажиров и багажа, загрузка отправляемого багажа, и сразу объявлена посадка отлетающих пассажиров. Не прошло и получаса после прибытия самолета, как мы уже были в воздухе.

Весь полет нас сопровождала прекрасная безоблачная и, видимо, безветренная погода. Самолет, не шелохнувшись, плавно пролетел над безбрежным морем тайги, сменившей приятный оранжевый цвет местами на темно-зеленый. Минут через десять полета кончился и снежный покров. Незаметно пролетели почти два часа, самолет пошел на снижение. Вскоре под нами проплыл огромный котлован мир-нинской алмазной трубки. Самолет резко пошел на снижение и вскоре покатил по бетонке взлетной полосы.

В Мирном стояла теплая солнечная погода, казалось, ничто не предвещало приближения зимы.

Был воскресный день. Учреждения, карьер и фабрики не работали. На улицах города стояла тишина и не видно было людей. Казалось, все где-то затаилось и погрузилось в дрему после напряженных трудовых будней. И нам, после размещения в гостинице, ничего не оставалось делать, как тоже отдыхать.

После обеда было единогласно решено совершить прогулку по городу, чтобы познакомиться с его особенностями и достопримечательностями, если таковые есть.

Город Мирный, если только можно назвать его городом, скорее всего временный поселок алмазодобытчиков, состоял почти сплошь из сборно-щитовых домиков и имел такие размеры, что окраины его во всех направлениях просматривались из центра. Стоит этот город на вечной мерзлоте. Когда начиналось его строительство, в таких условиях фундаментальные кирпичные дома строить не умели, лишь в последние годы, используя опыт Воркуты и Норильска, начали строить и здесь настоящие городские многоэтажки. Несколько таких домов уже красовалось среди неказистых, имеющих весьма неприглядный вид деревянных домиков. То тут, то там виднелись башенные краны, сооружающие современные городские здания. Наконец-то добытчикам твердой валюты начали создавать нормальные человеческие условия жизни.

Выйдя на окраину города, несказанно были удивлены красивой березовой рощей, начинающейся прямо в десяти шагах от крайней шеренги жилых домов. Откуда в здешних краях появилась береза? Как она переносит зимние морозы? Вид этой березовой рощи говорил о совсем недавних посадках: деревья были стройные, высотой не более трех — четырех метров и толщина их стволов не превышала толщины человеческой руки у запястья. Роща была ухоженна, как хороший парк. Меж деревьев не видно было замшелых валунов, какими изобиловала тайга в районе Удачного. И что больше всего поразило — обилие подосиновиков и маслят, огромными семействами вылезавших из пожелтевших, осыпавшихся с берез листьев и коричневых зарослей мха. И опять же всех нас удивило, почему же местное население, живущее рядом с этим причудливым лесом, не собирает эти прекрасные дары природы? Вскоре на все наши недоуменные вопросы был дан исчерпывающий ответ одним из старожилов, встретившимся нам с группой таких же мирнинцев, возвращающихся из тайги, каждый с двумя ведрами брусники (слава богу, хоть здесь-то дары тайги не пропадают даром). Нам пояснили, что лес этот березовый растет здесь с незапамятных времен, а деревья его как бы застыли в росте — какими были три десятка лет назад, такими стоят и сейчас. Территория Мирного первопроходцами выбрана на окраине этой естественной березовой рощи с таким умыслом, чтобы она постоянно напоминала среднюю полосу России будущим ее жителям, и жители уже двух поколений бережно ухаживают за этими березами: прореживают, очищают от сушняка. А грибы эти не собирают, поскольку считают их низкосортными. На зиму каждый житель уже заготовил в достаточном количестве белых грибов, которых здесь было в начале сентября такое же множество. А сейчас все свободное время от работы используется для заготовки на зиму ягод.

А для нас эти грибы были настоящим лакомством, разнообразившим наш рацион. И пока мы жили последующие три дня в Мирном, каждое утро кто-нибудь из желающих уходил в этот лес и буквально через 15–20 мин приносил ведро ядреных, красивых подосиновиков, из которых любители поварского дела изобретали чудесные кушанья.

Результаты рекогносцировочного обследования, наши планы по подготовке к предстоящим работам и рекомендации по мероприятиям, которые необходимо осуществить местными силами, были подробно доложены и обсуждены на совещании администрации объединения «Якуталмаз» во главе с генеральным директором Львом Леонидовичем Солдатовым. Во всем ощущалась большая заинтересованность в скорейшем сооружении плотины хвостохранилища в Удачном с применением новой технологии подземных ядерных взрывов. Поэтому, все как один, решили принять меры, чтобы за два летних сезона весь планируемый объем работ выполнить. На этом совещании мы высказали свое недоумение по поводу сверхбдительности директора обогатительной фабрики № 11 А. А. Позднякова. Не имея возможности ознакомиться с оборудованием конечной технологической цепочки, размещенном на верхнем этаже здания, как раз в неблагополучной в сейсмическом отношении зоне, мы не могли предложить мероприятия, позволяющие обезопасить это оборудование от разрушений во время подземного ядерного взрыва.

После такого заявления распоряжением Л. Л. Солдатова нам тут же предоставили возможность полного ознакомления со всем технологическим процессом добычи алмазов, начиная с карьера в алмазной трубке и кончая получением чистых алмазных кристаллов, и со всем технологическим оборудованием. И технологический процесс, и оборудование на всех фабриках одинаковое. В качестве сопровождающего к нам подключили главного инженера объединения Леонида Владимировича Желябина.

Алмазная трубка в Мирном, из которой извлекалась для переработки алмазосодержащая порода, представляла на момент нашего посещения грандиозное сооружение. Это громадный котлован диаметром более километра и глубиной более ста метров (это все на глаз) с вертикальными стенами. По спиральному карнизу шириной 4–5 м, вьющемуся по стене котлована, мы спустились на автомашине на его дно, где мощные экскаваторы беспрерывно грузили в подъезжающие один за другим огромные сорокатонные самосвалы БелАЗ раздробленную взрывами скальную породу. Порожние самосвалы спускались на дно котлована по тому же карнизу, по которому проехали и мы, а уже груженые поднимались наверх по другому такому же карнизу. А там, наверху, во въездных воротах сплошного забора, огораживающего котлован, самосвалы проходили регистрацию у дежурного диспетчера и отвозили свой груз на одну из обогатительных фабрик, которых в Мирном несколько.

Спустившись на дно котлована и оглядевшись вокруг, невольно чувствуешь себя таким маленьким существом, придавленным мощью природного образования. Когда-то много миллионов лет назад вот по такому километрового диаметра отверстию в затвердевшей земной коре из недр извергалась расплавленная магма. Тогда-то в ней углерод и превращался в алмаз. А сейчас, когда все превратилось в твердую породу, состоящую из множества различных минералов, человек дробит ее в мелкую пыль и извлекает вкрапления кристаллов алмаза.

По всему дну котлована раздробленный взрывами монолит бульдозером сгребается в одну кучу, а экскаватор загружает его в подъезжающие самосвалы. Среди больших и малых глыб пустой породы и камней в этой куче и под ногами сверкает разноцветное множество кристаллов различных по форме и величине. Особо привлекли внимание кристаллы темно-фиолетового цвета величиной с палец, 8- и 10-гранной формы, с заостренным одним концом и отполированными до блеска гранями. Нам пояснили, что все это полудрагоценные камни. В первые годы они отсортировывались от пустой породы и шли на изготовление украшений. Но кто-то посчитал это мероприятие невыгодным, и сейчас эту красоту рушат колесами многотонных самосвалов и дробильными машинами на обогатительных фабриках. И взять с собой в качестве сувенира эти сверкающие на солнце всеми цветами радуги творения природы нам не позволили: а вдруг в каком-либо красивом камушке вкраплен кристаллик алмаза.

Сколько же ценнейшего добра зря пропадает? Кому выгодно рушить эту красоту? Кому накладно собирать эти камни и пускать в дело?

Из карьера алмазной трубки нас повезли на обогатительную фабрику № 3, где мы познакомились с полной технологией извлечения алмазов из породы, доставленной сюда могучими самосвалами.

Сваленная самосвалами порода из накопительного бункера поступает на дробильные машины, оттуда — на мельницы, где дробится на гранулы величиной в несколько миллиметров, затем в шаровых мельницах дробление доводится до мельчайшей пыли и, наконец, она транспортируется на участок, где происходит отделение алмазов от пустой породы. Крупные кристаллы алмазов в пульпе, приготовленной в предыдущих операциях, обнаруживаются рентгеновскими лучами. Оказывается, кристалл алмаза при попадании на него рентгеновского луча светится ярким фиолетовым светом. При этом свечении срабатывает специальный датчик, который выключает конвейер с пульпой и включает звуковой сигнал. Далее, два оператора, работающие у конвейера, разыскивают в пульпе обнаруженный рентгеном кристалл. После извлечения кристалла из пульпы конвейер снова включается в работу.

Затем пульпа направляется на другой участок, где сливается на движущуюся конвейерную ленту, покрытую слоем жира. В этом жире алмазы застревают, а пустая порода транспортируется для дальнейшей обработки на следующий участок. Через определенные промежутки времени жир с конвейерной ленты счищают скребком и разогревают на мелком сите. Расплавленный жир стекает, на сетке остаются кристаллы алмазов. Таким образом отделяют от пустой породы кристаллы алмазов размером от миллиметра и более.

Абразивных размеров кристаллы отделяют от пустой породы флотационным методом, то есть адсорбированием алмазов пузырьками пенящегося раствора.

На этих заключительных операциях оборудование, как оказалось, весьма «нежное», и большие ударные нагрузки вряд ли выдержит. Значит, на время ядерного взрыва это оборудование нужно останавливать, освобождать от сырья и укреплять дополнительными силовыми конструкциями.

На всех операциях используется вода, и во всей технологической цепочке она циркулирует в больших количествах. На время взрыва вода должна быть слита из всех емкостей и машин.

В заключение экскурсии на алмазное производство нам показали его продукцию. Впервые пришлось держать в руках настоящие алмазы, и они, признаться, не произвели никакого впечатления: невзрачные на вид полупрозрачные кристаллы, правда, многие исключительно правильной формы тетраэдры, некоторые в форме многогранника неправильной формы, кажущиеся совершенно невесомыми. Чтобы убедиться в их исключительной твердости, нам продемонстрировали, как после проведения вершиной тетраэдра алмаза по стеклу при легком нажатии, последнее разъединилось надвое.

Таким образом, экскурсия на обогатительную фабрику оказалась весьма полезной: были выявлены слабые места технологической цепочки, и после высказывания наших соображений по усилению ее, техническим советом были даны указания директору ЯкутНИИпроалмаз Гиви Лазаревичу Гоми-лаури разработать соответствующие мероприятия. В работе рекогносцировочной комиссии на всех ее этапах принимал участие представитель геологического треста «Якутнефтегаз-разведка», с которым в итоге были решены все вопросы, связанные с сооружением скважин, и через него была передана просьба управляющему Б. П. Таксиору организовать бурение скважины для производства экспериментального взрыва, не дожидаясь окончания разработки проекта. Привязка скважины на местности, а также ее конструкция, были оформлены отдельным протоколом.

В заключение рекогносцировочной комиссии руководством объединения «Якуталмаз» было рекомендовано ознакомиться с насыпной плотиной на реке Вилюй, правда, сооруженной не взрывным способом, а традиционным — с помощью экскаваторов, самосвалов и бульдозеров. Этой рекомендацией мы решили воспользоваться, чтобы на месте ознакомиться с конструкцией такого уникального сооружения, и все оригинальное использовать в проекте по сооружению подобной плотины в Удачном.

Прекрасное шоссе с гравийным покрытием протяженностью более 120 км по красивейшей таежной местности через два часа с небольшим езды привело нас в небольшой поселок, именуемый Чернышевским. Название ему дали основатели поселка в честь великого русского литератора, сосланного в эти края царским правительством за инакомыслие.

Земляной вал протяженностью более 100 м и высотой 30–35 м оградил русло реки Вилюй, образовав в верховьях ее огромное водохранилище. Такая земляная плотина в условиях вечной мерзлоты и широкого диапазона температур летом и зимой сооружена впервые и за поведением ее в резко изменяющихся в течение года климатических условиях ведется тщательное наблюдение, для чего в основании ее с одного берега до другого сооружен тоннель, в котором размещено большое количество датчиков и регистрирующей аппаратуры, фиксирующих состояние грунта.

Насыпной грунт плотины состоял из каменных россыпей различных размеров от гранул в несколько кубических миллиметров до камней объемом более кубометра. Такая порода не способна обеспечить надежную водонепроницаемость. Чтобы ее добиться, затапливаемый откос насыпного вала покрыт метровым слоем глины.

Значит, раздробленный и вспученный монолит твердых пород в створе будущей плотины в Удачном нужно также герметизировать слоем глины. Но есть ли она в тех краях? Может быть целесообразнее герметизацию осуществить цементированием, используя в качестве опоки пульпу с алмазного производства. Все это нужно было просчитать.

Далее, нам показали действующую гидроэлектростанцию, сооруженную на правом берегу реки, — мощный железобетонный бункер, почти полностью заваленный насыпью земляного вала.

В здании работали на полную мощность три генератора, приводимые в действие гидротурбинами. На левом берегу был сооружен точно такой же бункер, и во время нашего посещения в нем производился монтаж трех таких же гидротурбин и электрических генераторов. Лишняя вода из верхнего бьефа реки по причудливому бетонному желобу скатывалась на разбрызгиватель, расположенный на большом удалении от насыпного вала плотины, и мелкими брызгами разбрасывалась в нижний бьеф реки. Такая система сброса лишней воды применялась с целью предотвращения размыва дна реки и насыпного вала мощным потоком воды.

Наблюдения показали, что насыпное тело плотины в условиях суровой зимы ведет себя более устойчиво, чем открытые железобетонные сооружения. Здания электростанций, засыпанные толстым слоем грунта, подогреваемые изнутри, больших колебаний температур не испытывают и надежно выполняют свое назначение.

Ознакомление с вилюйской гидростанцией дало богатый материал для разработки проекта гидроузла на реке Улахан-Бысыттах в Удачном. Рекогносцировочная комиссия выполнила свою задачу. Получено большое количество сведений, позволивших уточнить проектное задание и план мероприятий по подготовке эксперимента. Стало очевидным, что создавшаяся обстановка на алмазном месторождении в Удачном требует принятия необходимых мер для скорейшего сооружения водохранилища.

Результаты рекогносцировочного обследования, выводы и предложения комиссии были доложены министру и после подробного рассмотрения состояния дел было принято решение: сооружение плотины водохранилища с использованием подземных ядерных взрывов закончить не позднее третьего квартала 1974 года; первый экспериментальный взрыв произвести в июле 1973 года.

В соответствии с этим решением ПромНИИпроекту предписывалось оперативно внести коррективы в проект. Откорректированную проектную документацию по мере готовности высылать исполнителям. КБ АТО к июню 1973 года закончить комплектование аппаратурных комплексов, технологического оборудования, личного состава экспедиции и подготовить предложение по составу Государственной комиссии.

ВНИИП к июлю 1973 года изготовить термоядерный заряд, обеспечивающий взрыв мощностью 2,2 кт ТНТ.

Проверкой хода подготовительных работ в марте 1973 года было установлено, что всеми организациями Минсредмаша планы мероприятий выполняются в установленные сроки, а трестом «Якутнефтегазразведка» Мингео СССР сооружение скважины не только не ведется, но на место работ еще не было доставлено буровое оборудование. Так что, сложившиеся обстоятельства ставили под угрозу срыва проведение экспериментального взрыва в 1973 году.

В последовавшем постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР от 6 апреля 1973 года было указано на невыполнение Мингео и Минцветметом СССР постановления от 20 января 1972 года и определен был новый срок проведения экспериментального взрыва: не позднее III квартала 1974 года.

Несмотря на принятие после постановления ряда кардинальных мер, проходка боевой скважины и обустройство рабочих площадок на месте проведения работ были закончены лишь в августе 1974 года. Приказом министра МСМ Е. Славского, министра Минцветмета П. Ломако от 23 августа 1974 года для осуществления первого экспериментального взрыва в створе проектируемой плотины хвостохранилища была образована Государственная комиссия под председательством Николая Алексеевича Ерохина. Первым заместителем председателя назначен генеральный директор объединения «Якуталмаз» Л. Л. Солдатов, а заместителями — научный руководитель ПромНИИпроекта К. В. Мясников и главный инженер проекта Г. А. Никифоров. Спецзаряд, аппаратурные комплексы, технологическое оборудование, личный состав экспедиции и члены Госкомиссии без каких-либо осложнений согласно транспортной схеме, предложенной рекогносцировочной комиссией, были доставлены на место работы в первых числах сентября 1974 года.

Монтаж и наладка системы автоматики управления подрывом спецзаряда и аппаратурного комплекса физизмерений были осуществлены согласно разработанным заранее схемам и технологии без каких-либо отклонений от норм. Все аппаратурные комплексы были размещены в специально построенных для этого временных деревянных домиках на технической позиции и приемном пункте вблизи скважины.

Временное хранение спецзаряда, проверка его узлов после транспортировки на соответствие конструкторской документации, снаряжение и окончательная сборка производились на технической позиции также во временном деревянном домике.

Перегрузка на грузовой автомобиль подготовленного к работе спецзаряда, а также разгрузка его, кантование в вертикальное положение и завеска на оголовке скважины осуществлялись с помощью специального такелажного приспособления и разборного переносного козлового крана. Опускание спецзаряда в скважину на буровых трубах осуществлялось с помощью подвижной буровой установки на шасси автомобиля КрАЗ.

После опускания спецзаряда на заданную глубину и за-вески его на оголовке скважины, с помощью элеватора была произведена забивка ее каменной щебенкой.

Подрыв заряда произвели в точно запланированное время. Управление подрывом осуществлялось по радио с помощью аппаратуры «Гранит». Сбоев и отклонений от регламента при осуществлении взрыва не было.

На время взрыва работы на обогатительной фабрике, в карьере и на площадке строительства жилого городка были приостановлены. Весь личный состав алмазодобытчиков, строителей и экспедиции был сосредоточен в районе технической позиции.

Громкоговорящее оповещение постоянно информировало население Удачного, сконцентрированного в районе технической позиции, о мероприятиях, проводимых службой безопасности, о принимаемых решениях Госкомиссии, об оставшемся времени до момента «Ч».

Метеорологические условия были благоприятны для безопасного проведения эксперимента — стояла теплая солнечная погода со слабым ветром в северном направлении, то есть в противоположном от технической позиции.

Наконец, после томительного ожидания из репродукторов оповещения последовало: «Ноль!», и спустя 2–3 с — резкий толчок и колебание земли под ногами, затем, продолжительный и раскатистый грохот. Взрыв состоялся.

Рельеф местности и нетронутая тайга между скважиной и технической позицией не позволили вести наблюдение за развитием взрыва: сколь велико было поднятие грунта, были ли выбросы газообразных продуктов — все это увидеть не удалось. Киносъемка программой эксперимента не предусматривалась.

Спустя полчаса после взрыва дозиметрическая служба, обследовав радиационную обстановку вокруг эпицентра, доложила, что мощность гамма-излучения на расстоянии сто метров от образовавшегося навала раздробленного грунта не превышает 120 миллирентген в час, что позволяло произвести осмотр результатов эксперимента с близкого расстояния. А результат был далек от ожидаемого: высота навета грунта не превышала 6–8 м, а диаметр его составлял не более 50–60 м.

Для сравнения: в эксперименте с подземным ядерным взрывом на выброс, произведенном на Семипалатинском полигоне в урочище Телькем 19 октября 1967 года, образовалась воронка глубиной 20 м, диаметром по гребню навала выброшенного взрывом грунта 140 м и высотой 10 м. И это при мощности взрыва в 10 раз меньшей, чем здесь, в Удачном.

С первого взгляда стало очевидным, что сооружение земляного вала методом вспучивания грунта при подземном взрыве явно имеет значительно меньший эффект, чем методом взрыва на выброс. Научный руководитель ПромНИИпроекта вместе с автором метода и главным инженером проекта неудовлетворительный результат эксперимента сходу объяснили заниженной мощностью взрыва от принятого в проекте номинала. Но после обработки полученной приборами физизмерений информации было установлено, что все узлы термоядерного заряда сработали без отклонений от нормы, и мощность взрыва была равной номиналу.

К великому сожалению, лично мне на этом эксперименте присутствовать не удалось, хотя возможность такая была. Дело в том, что в это время мне было поручено возглавить рекогносцировочную комиссию по обследованию Ботуобинского нефтяного месторождения, которое находилось в ста километрах южнее Мирного, где планировалось проведение серии подземных ядерных взрывов с целью увеличения нефтеотдачи нефтеносным пластом.

Хотя рекогносцировочное обследование было закончено за неделю до назначенного дня производства взрыва в Удачном, и мне в составе всей комиссии представилась возможность (одновременно с необходимостью) прибыть из Ленска в Мирный, вылететь в Айхал не удалось, так как местное руководство КГБ и дирекция объединения «Якуталмаз» запретило полеты в Айхал за неделю до завершения работ в Удачном. К чему такая перестраховка — мы так и не получили нигде вразумительного объяснения. Лишь сказали, что сделано это в целях обеспечения безопасности. Кого и от чего вознамерились власти обезопасить — не понятно. В придачу ко всему, в день работы в Удачном Мирнинский аэропорт был закрыт для самолетов по всем направлениям. И нашей комиссии, которая, завершив свои дела в Мирном, намеревалась в этот самый день вылететь в Москву, пришлось вместе со всеми пассажирами ожидать открытия аэропорта. Для всех страждущих улететь из Мирного задержку с вылетом объясняли конечно же нелетной погодой, хотя погода в тот день в Мирном стояла прекрасная. Там, в управлении КГБ, мы узнали о том, что взрыв в Удачном произведен, что результаты — положительные, что негативных последствий не было, и что с населением все в порядке. Там же нам сообщили, что Мирнинский аэропорт открыт для вылета самолетов.

После получения таких сообщений мы отправились в аэропорт, где уже производилась регистрация пассажиров на московский рейс. Кстати, этим же рейсом вылетал в Москву первый заместитель председателя Госкомиссии Л. Л. Солдатов. На наш вопрос: «Почему он не там, в Удачном?», он без смущения ответил, что его срочно вызвали в министерство.

Спустя год нам представилась возможность осмотреть «сооружение», сотворенное подземным ядерным взрывом методом «вспучивания» грунта. Прямо скажем — впечатление от увиденного было удручающим: ничего похожего на то, что предсказывалось идеологами этого метода и обосновывалось проектом, не произошло. Образовавшийся после взрыва навал раздробленного грунта не впечатлял своими размерами. В придачу ко всему, в центре этого навала образовалась провальная воронка глубиной такой же, как и его высота. В общем получилось все так, как следовало из расчетов Н. И. Шишкина.

Радиационная обстановка на навале позволяла взобраться на его вершину и спуститься на дно провальной воронки. Глядя на это сооружение, вспомнились двухгодичной давности соображения, что было бы целесообразнее «вспучивание» раздробленного грунта производить подземным взрывом химических ВВ. Это было бы более оперативно, более безопасно, не потребовало бы лишних затрат на дополнительные меры по безопасности. Но в те времена считавшаяся более прогрессивной и более эффективной технология с использованием энергии ядерного взрыва взяла верх. И, как видим, просчитались все. Разочаровала эта технология и заказчика, поэтому алмазодобытчики приступили к сооружению плотины уже испытанным дедовским методом с помощью самосвалов, экскаваторов и бульдозеров. Анализа результатов проведенного эксперимента и решения о продолжении совершенствования метода сооружения дамб с помощью подземных ядерных взрывов или о полной его непригодности для решения подобных вопросов не состоялось ни на уровне министерства или главка, ни на уровне ПромНИИпроекта и заинтересованных предприятий и ведомств. Просто идею создания наносных дамб подземными ядерными взрывами предали забвению. Раз эксперимент получился отрицательный, то нечего о нем говорить и распространяться. Хотя в науке и отрицательный результат есть тоже результат, он может помочь в решении последующих проблем.

Глава 2. Сооружение подземных хранилищ с помощью ядерных взрывов

В 1966 году по предложению профессоров Московского института нефтехимической и газовой промышленности (МИНХиГП) им. Губкина отца и сына Бакировых и при активной поддержке министра нефтяной промышленности Ша-шина на Грачевском месторождении вблизи г. Мелеуза Башкирской АССР с целью интенсификации нефтеотдачи был произведен ряд взрывов в центре нефтеносного пласта.

Тщательное исследование проб нефти и сопутствующего газа, взятых из раздробленного ядерными взрывами пласта, показало полное отсутствие в них радионуклидов. Оказалось, что нефть и сопутствующие ей газообразные углеводороды не растворяют и не адсорбируют ни осколки ядерного горючего, ни образовавшиеся при взрыве изотопы элементов окружающей среды.

Это обстоятельство натолкнуло на мысль о создании вблизи газовых и нефтяных месторождений подземных емкостей с помощью ядерных взрывов, которые использовались бы для временного складирования сопутствующих конденсатов и газообразных углеводородов.

Отсутствие таких емкостей-хранилищ приводило к тому, что ценнейшие стратегические материалы безжалостно сжигались в факелах, нанося при этом кроме колоссального материального ущерба народному хозяйству огромный вред прилегающим землям, растительности, и основательно загрязняя атмосферу. Сооружение хранилищ — металлических резервуаров — дело хлопотное, дорогостоящее и, как правило, не финансируемое центральными планирующими органами, в придачу ко всему, требующее отчуждения больших земельных площадей, в основном занятых под сельхозугодья, опасное в пожарном отношении, требующее осуществления надежной охраны.

Исходя из всего вышесказанного в условиях абсолютной безответственности проще это добро сжигать (ведь эти потери не бьют по карману руководителей, совершающих это варварство), нежели обременять себя дополнительными хлопотами. Ведь что требовало правительство и Политбюро КПСС от газовиков — давай больше газа, от нефтяников — давай больше нефти. А какой ценой, и с какими издержками — это никого не интересовало.

Стоимость сооружения подземных емкостей с помощью ядерных взрывов по расчетам оказывалась ниже стоимости наземных металлических резервуаров. При этом они не требуют отчуждения земельных участков, абсолютно безопасны в пожарном отношении, совершенно недоступны для совершения террористических актов и, последнее, вход в группу подземных емкостей сооруженных невдалеке друг от друга может быть сосредоточен с помощью подземных коммуникаций в одном месте, на клочке земли в несколько десятков квадратных метров, причем, не занятом сельхозугодьями.

Образование полости, которая может быть использована как емкость, возможно лишь при взрыве ядерного заряда в пластических средах, которыми могут быть глина или соль.

Техническое обоснование сооружения подземных емкостей с помощью ядерных взрывов и предложение о проведении экспериментальной проверки этой идеи на газовых месторождениях было подробно рассмотрено на расширенном техническом совете при министре среднего машиностроения Е. П. Славском с представителями Мингазпрома, проектной организации ПромНИИпроект, 5-го и 9-го Главных управлений Минсредмаша.

Необходимость создания емкостей для временного складирования конденсата на газовых месторождениях и преимущество подземных емкостей-хранилищ перед наземными ни у кого не вызывали сомнений. Поэтому совет однозначно принял решение о проведении экспериментальных взрывов в глинистом пласте вблизи Тюмени и в соляном пласте под Оренбургом на Совхозном месторождении.

Согласно этим решениям Е. П. Славским были даны указания руководителям 5-го и 9-го управлений Минсредмаша о разработке проекта и организационных мероприятий для безотлагательной экспериментальной проверки реализации идеи.

Хотя представителями Мингазпрома эта идея была поддержана, особой активности в ее реализации они не очень-то проявляли. Да их можно было понять: хлопот по подготовке и проведению ядерных взрывов много, а в случае положительного исхода — будет сооружена емкость для складирования конденсата, а куда его потом сбывать? Сжигать-то его проще. Планирующие органы в верхах полезность этого дела не оценят, а за сжигание никто не осудит. Больше всего их пугал сам ядерный взрыв и возможность его последствий. Наши предложения о сооружении подземных емкостей с помощью ядерных взрывов для временного складирования попутного газа на нефтяных месторождениях министром Нефтепрома, бывшим начальником объединения «Пермьнефть», который сменил преждевременно ушедшего из жизни Шашина — такого же энтузиаста и новатора, как наш министр Славский, сходу были отвергнуты.

Наши доводы и расчетные показатели в пользу таких емкостей на каждом нефтяном месторождении без рассмотрений и анализа отвергались напрочь. А ведь в подземные емкости на глубине 1000–1500 м можно закачивать газ при давлении 250–300 и более атмосфер, а это миллионы кубометров, которые можно было бы использовать и для бытовых нужд нефтяников (особенно в зимний период), кстати, живущих и работающих в условиях, далеких от человеческих.

Но нефтяному начальству проще этот сопутствующий газ сжигать в факелах, нежели обременять себя дополнительными заботами, которые у нас не оплачиваются, а так — не свое добро, не жалко. Пусть сгорает. А об уме, чести и совести напоминать этим руководителям не находилось смельчака, а если и нашелся бы, то не миновать бы ему участи диссидента или психически больного.

Но руководство Мингазпрома, хоть и без особого энтузиазма, все же согласилось провести первый эксперимент на газовом месторождении в Тюменской области. Руководитель треста «Тю-меньГазпром» с большим интересом отнесся к предложенной идее и активно включился в работу. Первый экспериментальный взрыв с целью создания емкости был произведен в толще глинистого пласта летом 1967 года группой специалистов ВНИИЭФ под руководством Александра Васильевича Девяткина.

О том, как проходила подготовка эксперимента и был осуществлен сам эксперимент, довольно красочно живописал на страницах газеты «Комсомольская правда» тогда еще молодой корреспондент Владимир Степанович Губарев (впоследствии ставший техническим обозревателем газеты «Правда»).

Подземные ядерные взрывы, будь то на полигонах с целью испытаний новых образцов вооружения или в других регионах страны в народнохозяйственных целях, проводились в строжайшем секрете от народа. А тут впервые был приглашен корреспондент молодежной газеты. И этот журналист весьма красочно расписал весь ход событий по дням и по часам, и для придания весомости и значимости выполняемым работам и описания непременно проявляющегося при этом героизма снабдил свои рассказы достаточным количеством вымыслов и искажений фактов.

Читаешь такие вот повествования в средствах массовой информации и диву даешься изобретательности и беспардонности авторов, показывающих полную некомпетентность в поднимаемых ими вопросах и делающих до смешного неграмотные выводы — бумага все терпит, а население получает при этом неверную информацию.

Мощный глинистый пласт, в котором решено было произвести ядерный взрыв, является прекрасным гидроизолятором от проникновения в глубоко залегающие пористые пласты грунтовых вод, поэтому обводненность сверху расположенных пластов достигала значительных размеров, что создавало самые неблагоприятные условия в сейсмическом отношении. (В этом мы убедились, проводя ядерные взрывы с целью интенсификации нефтеотдачи на Осинском месторождении в Пермской области.) Поэтому было решено использовать ядерный заряд сравнительно небольшой мощности (2,5 кт ТНТ). Однако и этот заряд вызвал немало хлопот по ликвидации последствий сейсмического воздействия в жилых домах окрестных поселений, хотя и расположенных на большом удалении от эпицентра взрыва. Спустя около полугода было произведено бурение скважины в полость взрыва («прокол» — термин буровиков). Исследования показали, что ожидаемой полости в центре взрыва не получилось. Видимо глинистый пласт, спрессованный полуторакилометровой толщей наносных пород, — это не та глина, что мы встречаем на поверхности земли и пластичность ее мало чем отличается от известняков, гранитов и других твердых пород.

Таким образом, первый эксперимент показал отрицательные результаты, и это вызвало у многих руководителей Мингаз-прома неверие в создание подземных емкостей таким образом.

Однако постановление ЦК КПСС и Совмина СССР, принятое 14 августа 1968 года за № 630–228, обязало Минсредмаш и Мингазпром продолжать проведение экспериментальных взрывов с целью создания емкостей-хранилищ в соляных отложениях на Совхозном и Дедуровском газовых месторождениях Оренбургской области в 1969 и 1970 годах.

Необходимость сооружения в этом регионе емкостей-хранилищ (к этому особый интерес проявляло руководство объединения «Оренбурггазпром») диктовалась тем, что при увеличивающемся темпе добычи газа увеличивалось количество сопутствующего газу конденсата, который вследствие организационных неурядиц во взаимодействиях с перерабатывающими предприятиями, принадлежавшими другим ведомствам, выливался и сжигался, загрязняя при этом атмосферу и окрестности.

Проведению эксперимента с ядерными взрывами всячески препятствовало руководство Оренбургской области в лице первого секретаря обкома КПСС Л. В. Коваленко. Но заинтересованность руководства объединения «Оренбурггазпром», настоятельная поддержка со стороны министра Газпрома Оруднева и заместителя председателя Совмина СССР Д. С. Полянского, работавшего в начале 60-х годов секретарем Оренбургского обкома КПСС, наконец, дело сдвинуло с мертвой точки.

Первый эксперимент было решено провести, как и указывалось в постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР, на Совхозном месторождении. Здесь соляной пласт залегал сравнительно неглубоко.

Близость от эпицентра (чуть более двух километров) довольно крупного населенного пункта, возникшего в годы освоения целинных земель, со странным названием «Совхозное» (отсюда и название газового месторождения), не позволяла применить здесь спецзаряд большой мощности.

Решено было использовать заряд А-124 мощностью в 2,5 кт ТНТ, многократно применявшийся для решения разного рода народнохозяйственных задач.

Весьма оперативно, по эскизному проекту объединением «Союзбургаз» была сооружена скважина. Объединением «Оренбурггазпром» сооружена техническая позиция для размещения технологического оборудования и пункты дистанционного подрыва спецзарядов. Работы, связанные с подготовкой и производством спецзаряда, согласно приказу МСМ № 0241 от 10 сентября 1970 года выполнялись бригадой специалистов ВНИИЭФ с привлечением подвижных технологических средств и обслуживающего персонала КБ АТО под руководством А. В. Девяткина. Авторский надзор и дозиметрический контроль после взрыва осуществлялся бригадой специалистов ПромНИИпроекта.

Разработка мероприятий по безопасности, развертывание и наладка системы автоматики дистанционного подрыва, снаряжение и окончательная сборка спецзаряда, затем опускание его в скважину на заданную глубину (700 метров) и це-ментаж скважины были осуществлены по заранее разработанному плану без каких-либо осложнений.

Взрыв спецзаряда был осуществлен в установленное время 26 июня 1970 года. Благодаря строгому выполнению мероприятий по безопасности травм или других каких-либо негативных последствий среди населения и личного состава экспедиции не было. Дозиметрический контроль в эпицентре взрыва не зафиксировал выхода радиоактивности. Поломок агрегатов буровой установки не было обнаружено. Тщательное обследование жилых и хозяйственных построек села Совхозного не показало серьезных негативных последствий сейсмического воздействия. Лишь в двухэтажном здании школы, построенном совсем недавно шабашниками с Кавказа, отмечено растрескивание штукатурки и обвалы ее в отдельных местах — предстала во всей красе халтура строителей. Было также отмечено растрескивание штукатурки печей в нескольких домах.

Благодаря предусмотренным заранее мероприятиям повреждение штукатурки в здании школы и отопительных печей в жилых домах было оперативно ликвидировано.

Для полной безопасности на время взрыва все жители Совхозного были выведены из жилых и производственных помещений на улицу. Были также прекращены все полевые работы в радиусе двух километров от эпицентра, а механизаторы за два часа до взрыва находились на технической позиции.

Доверительные беседы с населением о целях и характере проводимых работ на газовом месторождении были встречены с большим интересом и пониманием, а сейсмический эффект взрыва ни у кого не вызвал ни испуга, ни, тем более, паники. Простые люди продемонстрировали булыпую разумность и рассудительность, чем руководящие чиновники областного центра.

Спустя полгода рядом со скважиной той же самой буровой установкой была пробурена новая скважина в центр взрыва.

Малыми дозами был стравлен в атмосферу и под очень малым давлением радиоактивный газ. Затем произведенные инклинометрические и оптические обследования образовавшейся после взрыва полости в соляном массиве полностью подтвердили прогнозируемые данные. В результате взрыва образовалась полость диаметром 26–28 м с плоским дном (остывший соляной расплав), объем которой составил более 10 тыс. м³, которую при тех же объемах добычи газа можно заполнять конденсатом (жидкими фракциями) в течение 5–6 месяцев.

Этот положительный результат позволил смело идти на сооружение сразу двух таких же емкостей на соседнем Деду-ровском месторождении. Здесь соляной пласт залегал на большей глубине, чем в районе Совхозного месторождения. Согласно данным геологических исследований, центры взрывов установлены: в одной скважине — 1000 м, в другой, расположенной в 1800 м от первой, — 1150 м.

Поскольку удаление населенных пунктов на Дедуровском месторождении превышало 8 км, а на расположенной в 3–4 км площадке будущего газоперерабатывающего завода строительство объектов только что начиналось, представилась возможность использовать заряды большей мощности.

Так в первой скважине было решено использовать спецзаряд Р-798 мощностью 15–17 кт ТНТ, а во второй — спецзаряд А-124 мощностью 7–8 кт ТНТ.

Взрывы были проведены: в первой скважине 22 октября 1971 года бригадой из представителей ВНИИТФ и КБ АТО под руководством Владислава Антоновича Берниковского, во второй — 30 сентября 1973 года бригадой представителей ВНИИЭФ и КБ АТО под руководством Александра Васильевича Девяткина.

После проводки скважин в центры взрывов и замеров объемов образовавшихся в соляной толще полостей получены следующие данные: от первого взрыва образовалась полость сферической формы диаметром в 45–46 м, от второго — 38 м, объем которых составил порядка 50 и 30 тыс. м³ соответственно.

Таким образом, сооруженные взрывами ядерных зарядов в соляных отложениях емкости на Дедуровском и Совхозном месторождениях при суточной добыче газа, достигшей к 1978 году 40 млн м³ в сутки, могли вмещать сопутствующий конденсат в течение более двух лет. В этот период конденсат из емкостей (временных хранилищ) мог выкачиваться для транспортировки его на перерабатывающий, пока единственный в ближайшем округе, Салаватский нефтехимический комбинат.

Более пяти лет с успехом использовались оренбургскими газодобытчиками эти емкости для временного хранения конденсата — ценнейшего стратегического сырья. Причем, эти емкости явились и своего рода отстойниками, то есть естественными сепараторами: в нижней части емкости осаждались более тяжелые фракции, в верхней — легкие фракции. Опуская заборную струю на нужную глубину емкости, можно было выкачивать нужную в данный момент фракцию.

Пятилетняя эксплуатация этих трех подземных емкостей продемонстрировала колоссальное их преимущество перед наземными в простоте обслуживания и полной безопасности.

К эксплуатирующим эти емкости организациям предъявлялось лишь одно неукоснительное требование — ни коим образом не допускать попадания в них воды.

Видимо, при ослаблении внимания со стороны служб безопасности нашелся умник, который все же закачал в две емкости воду, то-ли с целью промывки, то-ли с целью выкачки конденсата до дна — выяснить не удалось, как, между прочим, и найти исполнителя этой дикой акции.

Попавшая вода растворила соляную поверхность полости с запекшейся при взрыве в ней радиоактивностью и смешалась затем с закаченным конденсатом. Загрязненность конденсата достигла такой концентрации, которая сделала его непригодным ни для переработки, ни для использования с какой-либо другой целью.

Таким образом, две самые крупные по объему подземные емкости были окончательно выведены из строя. И что характерно для нашей системы развитого социализма — виновник этого преступления если и был найден, то не обнародован, и тем более — не наказан.

Неувязки во взаимодействиях оренбургских поставщиков конденсата с его переработчиком Салаватским нефтехимическим комбинатом частенько заканчивались перекрытием трубопровода. В таких случаях одной оставшейся в строю емкости для складирования конденсата не хватало, и тогда этот ценнейший продукт выливался на землю и сжигался.

Еще в 1974 году, когда мы подземным ядерным взрывом сооружали в известняках на глубине 2400 м в Стерлита-макском районе коллектор для захоронений вредных отходов Салаватского комбината, его директор Михаил Федорович Сисин сетовал на неприятно складывающиеся для комбината ситуации вследствие неумного планирования из Москвы: его продукцию — бензин, керосин и дизтопливо предписывалось отправлять в восточные районы страны. Но постоянная нехватка железнодорожных цистерн приводила к чрезмерному скапливанию готовой продукции, которой заполняли не только резервные, но и технологические емкости. А сбывать эту продукцию местным башкирским производствам и колхозам категорически запрещалось. Им эта продукция, согласно распоряжению Госплана, должна поступать из Пермской области, но она не поступала все по той же причине — отсутствие железнодорожных цистерн. В результате — страдали все. А Салаватский комбинат вынужден был работать четыре дня в неделю, не располагая возможностью перерабатывать башкирскую нефть, объемы добычи которой установлены все тем же Госпланом. Тут уж не до оренбургского конденсата: во-первых, это другое ведомство, во-вторых, другой регион. Вот такое «преимущество» социалистического хозяйствования перед всеми другими формами.

И так, в сложившихся обстоятельствах в 1978 году, бесцельно сжигались десятки тонн ценнейшего топлива ежесуточно. Огромный шлейф черного дыма разносился ветром по оренбургским степям на десятки километров. Все население в округе с грустью и ругательствами в адрес областного начальства смотрело на это безобразие. Лишь один «хозяин» области — первый секретарь обкома КПСС А. В. Коваленко — безразлично взирал из окна своего кабинета на шлейф черного дыма, гонимого ветром то в одном направлении, то — в другом. Лишь руководители объединения «Оренбурггаз-пром», в лице его начальника Швеца и главного инженера Рэма Ивановича Вяхирева, принимали действенные меры для создания двух дополнительных емкостей такого же типа, как и первая, на площади Совхозного месторождения. На Дедуровском месторождении проведение подземных взрывов для создания новых емкостей они посчитали невозможным из-за близости построенного и уже действующего газоперерабатывающего завода.

Для оперативного решения всех организационных вопросов была установлена связь с ПромНИИпроектом, согласованы места сооружения подземных емкостей и конструкции скважин для опускания через них в соляной пласт ядерного заряда. Обращение министра Оруджева к Е. П. Славскому было незамедлительно поддержано. Предстоящие работы были отражены в совместном приказе по Минсредмашу и Мингазпрому.

И пока шло бурение одновременно двух скважин, были изготовлены два спецзаряда мощностью взрыва допустимой для местности, исходя из требований сейсмической безопасности.

В экстренном порядке были сформированы рабочая бригада и Государственная комиссия, возглавить которую было поручено мне, скомплектовано все необходимое для подготовки и производства взрывов технологическое оборудование.

К моменту окончания бурения скважин экспедиция со всей техникой и двумя спецзарядами прибыла на место работ.

Используя опыт проведения первых трех подобных взрывов, руководство объединения «Оренбурггазпром» своевременно и на высоком техническом уровне обустроило техническую позицию, на которой разместилась подвижная техника с технологическим оборудованием, со спецзарядами и радиорелейной системой управления подрывом, соорудило жилой поселок из передвижных балков, организовало прекрасную столовую и медицинский пункт для экстренного оказания любой медицинской помощи в случае необходимости.

Неоценимую помощь Государственной комиссии в деле разработки мероприятий по безопасности в ближайших населенных пунктах и в налаживании связей с районным и областным партийным с советским руководством оказали сотрудники областного управления КГБ. Хотя неоднократные попытки встретиться с первым секретарем обкома КПСС А. В. Коваленко кончались каждый раз неудачей, все же начальнику УКГБ удалось включить в работу Госкомиссии заведующего промышленным отделом обкома КПСС, с помощью которого нам удалось разрешать все возникающие проблемы и информировать руководство области о ходе подготовительных работ к эксперименту и о принятых мерах по безопасности.

На наше недоумение столь странным отношением к проводимым работам со стороны А. В. Коваленко, сотрудники КГБ нам рассказали, как он за короткое время разогнал умных и честных руководителей хозяйств и партийных организаций и насадил всюду бездарных самодуров, раболепно угождающих всем прихотям чванливого «хозяина».

Промышленность и особенно сельское хозяйство переживало в это время огромные трудности, повсеместно падала производительность, резко ухудшилось благосостояние народа, как в городах, так и в деревнях. Хотя по липовым сведениям, подаваемым в Политбюро ЦК КПСС, по всем показателям область значилась в числе передовых.

В хрущевские времена волна освоения целинных и залежных земель краем захватила и Оренбургскую область, но у тогдашних партийных руководителей еще сталинского набора дела шли не лучшим образом. Тогда-то, в конце 50-х годов, первым секретарем обкома КПСС Оренбургской области был назначен Дмитрий Степанович Полянский. Он-то и навел порядок в области, поначалу изгнав бездарей и лодырей из руководящих структур, заменив их инициативными, честными, знающими дело специалистами. Сразу ожили все хозяйства, появился интерес к труду на всех уровнях, заметно возросло благосостояние народа и на селе и в городе.

Все это было замечено в Москве, и вскоре Д. С. Полянский был переведен на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР. А в область был назначен личный дружок Брежнева А. В. Коваленко. Он то и довел область вновь до разорения.

О неумном руководстве областью неоднократно докладывалось в политбюро по линии КГБ через Ю. В. Андропова. Поговаривали, что вот-вот Коваленко заменят Тяжельниковым (тогдашним комсомольским лидером), но дело с места не сдвигалось. Лишь в конце 70-х годов А. В. Коваленко был снят с секретарей обкома и… поставлен заведовать Госснабом СССР!!!

И сотрудники КГБ, и руководители производств, с которыми приходилось беседовать, с большим теплом и удовлетворением вспоминали те времена, когда областью руководил Д. С. Полянский, и со злобой и проклятьем говорили о теперешних порядках. Видимо, порядочность и честность Полянского в послехрущевские времена не пришлись по душе окружению Брежнева, его назначили послом в Японию, после чего и след его простыл.

Чтобы продемонстрировать состояние дел в области показали нам ряд сел, когда-то цветущих, а ныне разоренных до основания, в которых доживали свой век старики и старушки да немногочисленная рать никогда не трезвеющих колхозных механизаторов. Посмотрели мы и на хлебные поля, где пшеница росла такой хилой, ну точь в точь, как в Целиноградской и Тургайской областях Казахстана. А причина тому — полное истощение земли, в то время как в каждой полуразоренной деревне возле скотных дворов высились горы перегнившего навоза — ценнейшего органического удобрения.

Великое изумление постигло нас, когда приехали в одну из деревень немецких поселенцев, депортированных в сталии-ские времена из Поволжья: красивые дома, выстроившиеся двумя шеренгами вдоль прямой асфальтированной улицы. Перед каждым домом палисадники с причудливыми, не похожими друг на друга штакетниками, и море цветов и каких-то декоративных кустарников. За каждым домом аккуратные дворовые постройки, и повсюду сады, сады. Удивило нас и то, что в этой прекрасной деревне кроме нескольких старушек никаких других жителей не было видно.

Поинтересовались:

— А где же весь народ?

Одна бабушка ответила:

— А, в поле.

— А малые ребятишки, ведь есть же они в деревне? Куда же все подевались?

— А все там же, в поле.

Затем другая старушка разъяснила, что сейчас идет сбор помидоров и ягод, и все на этом сборе — и стар и млад.

Километрах в трех от деревни нашему взору представились с одной стороны дороги необозримое помидорное поле, с другой, чуть подальше, таких же бескрайних размеров сад. Да и помидорное поле совсем не похоже на те поля, что мы видели в Волгоградской и Астраханской областях: там помидорные кусты вперемежку с бурьяном валяются на земле, здесь же — аккуратные кустики, привязанные к колышкам. И всюду, и на грядках с помидорами, и на грядках с красиво выглядящими кустами смородины, копошились люди всех возрастов: чуть ли не от ясельного почти до древнего. Спросили одну из работающих женщин, кто у них старший или начальник?

Она показала на молодого, загорелого, атлетически сложенного парня, таскавшего огромные корзины, загруженные помидорами, с поля к дороге, вдоль которой выстроились огромные штабеля ящиков и ряды таких же корзин со спелыми, прекрасными на вид, помидорами.

Неудобно было спрашивать какого ранга его чин в колхозной иерархии, но чувствовалось, что он здесь старший, ибо обращались к нему с различными вопросами, а он давал каждому соответствующие указания. Он не только руководил работой большого коллектива, но и наравне со всеми выполнял самую тяжелую работу.

То же было и на участке сбора смородины: между кустами всюду ползали ребятишки всех возрастов с маленькими ведрами, а дюжий дядя таскал собранную продукцию в большие емкости, расставленные возле дороги.

Этот колхозный начальник, весьма симпатичный разговорчивый веселый парень, рассказал нам, что собираемые с полей продукты полностью созрели, скоропортящиеся, поэтому требуют интенсивной работы, чтобы успеть без потерь реализовать их — часть отвезти на рынок для продажи горожанам, часть сдать на перерабатывающий завод. Своего-то перерабатывающего производства нет, а организовать его областные власти не только не помогают, но и препятствуют. И вот, чтобы реализовать продукцию, не дать погибнуть, работают здесь все от мала до велика, а дневной сбор к вечеру увозится в город.

В июне таким же авральным методом была собрана клубника, а неделей раньше закончен сбор ранних огурцов. И все эти дары ухоженных полей и ягодных плантаций были без потерь собраны и реализованы. Колхоз получил при этом солидную прибыль.

Где-то невдалеке колхоз имеет пасеку. Идет откачка меда. Здесь же, около емкостей со смородиной, стояли несколько бидонов меда, готового для отправки на рынок.

Спросили этого парня, можно ли нам купить у них меду и смородины. Тот ответил, что пожалуйста, сколько хотите, и что-то сказал женщине, орудующей около весов и маленького, рядом стоящего столика.

— А какова цена? — спросили мы.

— А как на рынке: мед 3 рубля за килограмм, смородина 5 рублей за ведро.

Такие низкие цены нас несколько удивили. Подумалось: может быть этот парень знает, с кем имеет дело, поэтому и занизил цену. Но потом выяснилось, что наши домыслы были несправедливыми.

Предусмотрительные ребята из КГБ быстро извлекли из багажников автомашин ведра и кастрюли (они предусмотрели и на нас двоих). Нам быстро заполнили имеющуюся тару и мы с большой благодарностью расплатились с женщиной, которая, по-видимому, вела учет собранного урожая.

На обратном пути остановились у помидорных штабелей и нам этот колхозный начальник бесплатно выдал каждому по ящику отменных помидор, только попросил вернуть ящики продавцу, который постоянно торгует на колхозном рынке в Оренбурге. Эту заботу взяли на себя ребята из КГБ.

Глядя на этих разновозрастных сельских тружеников, с веселым смехом работающих на неоглядных полях, глядя на радующую глаз продукцию их труда, оглядываясь на ухоженную цветущую деревню, не перестаешь диву даваться: ну почему немцы на той же земле, под тем же небом живут иначе, чем наши, русские? Ну почему здесь радость жизни и полный достаток, там — разорение и пьяная ругань? Почему так?

Подобному разорению, безразличию к сельскому труду, хилости урожаев, пьянству сельских руководителей, да и самих сельских тружеников мы дивились, работая в Бу-зулукском районе еще в 1972 году. Задавались и тогда и сейчас вопросом: почему так происходит? И не находили нигде ответа.

Подивились мы еще одному эпизоду, произошедшему на одной из площадей Оренбурга, вблизи колхозного рынка: водитель трактора «Беларусь», не обращая внимания на красный свет светофора, заехал на площадь, где и был остановлен выбежавшим откуда-то милиционером. Милиционер, видимо, потребовал от нарушителя правил дорожного движения документы. Водитель (или механизатор) слез с трактора, вынул из наружного кармана какие-то бумаги, сунул милиционеру и с дикой бранью пошел нетвердой походкой прочь от трактора и растерявшегося милиционера, и мгновенно исчез в толпе горожан, двигавшейся в сторону рынка. И пришлось милиционеру перегнать трактор в боковую улочку. А хозяин трактора так и исчез. По-видимому, был в изрядном хмелю.

Это все проза обыденной оренбургской жизни, с которой мы впервые познакомились еще в 1972 году и вот теперь, спустя пять лет, встретились вновь.

Но вернемся к делу.

При обсуждении на Госкомиссии мероприятий по сейсмической безопасности нам неоднократно высказывал свои опасения за целостность сооружений газоперерабатывающего завода заведующий промышленным отделом обкома КПСС. Хотя этот завод располагался в 30 км от места предполагаемых взрывных работ, все же, для большей уверенности в безопасности сейсмического воздействия, предстояло познакомиться с этим заводом на месте.

Завод проектировался и строился французскими специалистами, хотя и наши отечественные инженеры и рабочие немало приложили своих знаний и умений в сооружение этого оригинального предприятия.

В момент нашего посещения уже работали на проектную мощность две очереди этого завода, третья — находилась еще в стадии строительства.

Нашим гидом при осмотре всего технологического комплекса газоперерабатывающего завода был его главный инженер, по всему видно было — человек, превосходно знающий свое дело и весь работающий «организм» завода.

Основной задачей на данный момент огромного по своим масштабам производства являлось отделение от природного газа конденсата и сероводорода. Отсепарироваяный сероводород разделялся на серу и водород. Сера, пройдя множество операций по очистке, в жидком виде сплошным потоком сливалась на движущуюся ленту транспортера и, затвердев на ней, ссыпалась ярко-желтыми пластинками в стоящую на железнодорожном пути емкость, а водород выпускался через рядом стоящую трубу и сжигался факелом. То же самое происходило и с конденсатом: за сутки его сжигалось более 20 т.

Мы поинтересовались: зачем же без цели сжигается водород? Ведь им можно заполнять баллоны и развозить по всей стране для технических нужд. Ведь сколько в стране заводов специально производят этот самый водород, тратя при этом огромные средства. А здесь дармовой продукт просто сжигается. Между прочим, такую же картину мы наблюдали в 1968 году на заводе минеральных удобрений в городе Навои.

На наш вопрос главный инженер с ухмылкой ответил, что такова наша система социалистического планирования. Приказано делать так и не иначе.

До переработки конденсата дело пока так и не дошло. Это должно произойти, когда вступит в строй третья очередь завода. А пока, как было сказано выше, его сжигали по 20 т в сутки, да возле скважин, из которых газ с больших глубин нес с собой большое количество конденсата, который тут же отделялся и по трубе полуметрового диаметра невдалеке выливался огромной струей и сжигался. За сутки здесь сгорало более 100 т ценнейшего продукта. А что делать? Девать-то его некуда.

И вот, чтобы прекратить это бессмысленное уничтожение добра, и нужно было как можно быстрее создать подземные хранилища. Третья очередь газоперерабатывающего завода, по замыслу, этот конденсат должна была перерабатывать в нужные для народного хозяйства материалы и бензин.

Осмотр помещений завода и технологического оборудования всех нас привел в восхищение продуманностью и изяществом инженерных решений. Многое из оборудования в технологической цепочке было и нашего, отечественного производства — нисколько не хуже французского. Удивила только массивность стальных опор, расставленных по всей территории завода, на которых были размещены три-четыре трубы диаметром не более 150 мм. Невольно возник вопрос: зачем французы поставили такие могучие опоры, которые выдержат не только эти миниатюрные трубы, но и самый могучий паровоз. А это, оказывается, спроектировали и построили наши отечественные инженеры. Французы так же, как и мы, удивлялись русскому расточительству.

Осмотр всех строений и оборудования завода показал надежную их прочность и способность противостоять большим ударным нагрузкам. Единственное, что могло вызвать сомнение, — это три дымовые трубы высотой 180 метров. Но осмотр их с близкого расстояния внушил полную уверенность в прочности этих железобетонных сооружений, напоминающих Останкинскую телебашню.

Таким образом, взрывы на Совхозном месторождении для сооружений газоперерабатывающего завода были абсолютно безопасны. Такой небольшой мощности взрывы можно было бы провести и на Дедуровской площади, вблизи загубленных емкостей. Но необходимость и возможность сооружения емкостей подземными взрывами на Дедуровской площади решались в Москве.

Особую заботу в обеспечении сейсмической безопасности Госкомиссии необходимо было проявить в отношении жителей, жилых и хозяйственных построек села Совхозного. Тщательный осмотр построек показал хорошее их состояние. Лишь здание школы вызывало некоторую озабоченность. Опыт первого эксперимента, проведенного в 1970 году, все же давал основание полагать, что здание достаточно устойчиво к незначительному сейсмическому воздействию. А для устранения возможных повреждений необходимо предусмотреть нужные строительные материалы и ремонтную бригаду.

На хлебных полях, раскинувшихся на необъятных просторах в южном направлении и берущих начало прямо у самых скважин, началась уже пробная косовица — кое-где комбайны прошли пробные полосы. Здесь пшеница была несколько лучше по своему росту и весу колоса, в сравнении с той, что нам показали в другом районе, до целинных колхозов. Но все равно, и эту пшеницу назвать хорошей было нельзя.

Уборка урожая, видимо, в ближайшие дни должна развернутся во всю силу. На время проведения взрывных работ ее придется прерывать часа на четыре, с выводом с полей механизаторов.

Вблизи одной из боевых скважин был заложен фундамент газофильтровальной станции, которая в дальнейшем будет полностью отделять конденсат от газа. Пока еще не начато возведение стен этой станции, взрывные работы надо спешить закончить.

Тем временем, бригада экспедиции произвела ревизию всех узлов обоих снарядов после транспортировки и подготовила их к снаряжению и окончательной сборке. Обе скважины про-шаблонированы опусканием макета спецзаряда.

Здесь было решено применить испытанный в 1973 и 1974 годах в Башкирии метод комбинированной компоновки труб, нижняя часть которых дюралевая (так называемая, ЛБТ), верхняя — стальная. Диаметр труб 200 мм.

После производства взрыва, для входа в полость разбуривается цементная пробка внутри опускной колонны. При этом нижняя часть колонны из ЛБТ, деформированная взрывом, легко дробится буровым инструментом (шорошкой), который без осложнений и не уходя в сторону свободно попадает в центр образовавшейся при взрыве полости.

Аппаратурный комплекс дистанционного управления подрывом радиоэлектронной системы «Гранит» и аппаратура физизмерений прошли полную наладку и в частных репетициях показали четкую и безотказную работу. Генеральная проверка автоматики (ГПА) подтвердила полную готовность к производству взрыва.

Службы привели в боевую готовность весь комплекс мероприятий, обеспечивающий полную безопасность населения и личного состава экспедиции.

График проведения работ и комплекс мероприятий по безопасности перед заключительным этапом, как принято у нас во всех работах с проведением подземных ядерных взрывов в народнохозяйственных целях, требовалось согласовать с первым секретарем обкома КПСС. При содействии начальника областного УКГБ и заведующего промышленным отделом такая встреча наконец-то состоялась.

В назначенный день и час начальник УКГБ, заведующий промышленным отделом обкома, начальник объединения «Оренбурггазпром», главный инженер проекта и я, как председатель Государственной комиссии, вошли в кабинет первого руководителя области.

Нас встретил весьма неприветливо, даже не встав из-за стола, преклонных лет, с крупным одутловатым лицом мужчина, поздоровался с нами и взмахом руки пригласил присаживаться. Это и был первый секретарь Оренбургского обкома КПСС Александр Власович Коваленко. Сбоку от стола сидел незнакомый мужчина — заместитель председателя облисполкома по сельскому хозяйству (так объяснил заведующий отделом обкома).

До нашего прихода между секретарем обкома и заместителем председателя облисполкома, по-видимому, был серьезный разговор, что было заметно по их возбужденным лицам.

После представления нас начальником УКГБ я коротко доложил о сути и цели предстоящих работ, о графике проведения всех мероприятий цикла и о безопасности населения. Расчетные прогнозы давали основания утверждать об отсутствии негативных последствий от сейсмического воздействия, что подтверждалось большим опытом в других регионах, в том числе и на Совхозном в 1970 году. Единственное неудобство для жителей Совхозного — это вывод их на момент взрыва из жилых и производственных помещений на период не более одного часа, и прекращение уборочных работ на четыре часа.

Выслушав доклад, А. В. Коваленко твердо сказал: «Нет, не позволю вам на нашей земле сеять панику среди населения, рушить их жилища, особенно школу накануне учебного года. Сейчас полным ходом идет уборка хлебов, и никому не позволю остановить ее хоть на один час».

Какие только доводы не приводили мы, доказывая ошибочность его опасений за судьбу жителей Совхозного и необходимость сооружения емкостей-хранилищ (ведь отсутствие их заставляет идти на преступление, бесцельно сжигая добро), и что четырехчасовой перерыв в работе комбайнеров не приведет к заметным потерям — комбайнеры обязались, уплотнив свой рабочий день, наверстать упущенное, и просили его взглянуть в окно на огромный черный шлейф копоти, разносимой ветром на 30 км, до самого Оренбурга.

Ничего не действовало на этого властного самодура. Лишь одно повторял он упрямо: «Не позволю!»

Тогда прибегли к последнему средству поколебать строптивого властителя: работа проводится по постановлению ЦК КПСС и Совмина СССР, неужели оно для вас необязательно?

На что тот ответил примерно так: «Знаешь сколько неумных постановлений ЦК? И большинство из них не выполняется. Значит есть на то причины. Не пугай меня ЦК…»

В общем, все наши попытки разъяснить ошибочность его решений, не государственный подход к тому, что происходит в области и тому подобное, натыкались на грубость и оскорбления в наш адрес, и однозначное заявление: «Не позволю!»

На протяжении всего нашего нелицеприятного разговора все до единого высказывали свои мнения и доводы за проведение полностью подготовленного эксперимента, лишь один заведующий промышленным отделом обкома не проронил ни слова: ни — за, ни — против.

Так и покинули мы кабинет «хозяина» области с решением «Не позволю!».

О состоявшемся разговоре я тут же доложил по ВЧ-связи из управления КГБ министру Е. П. Славскому и попросил его доложить в ЦК КПСС секретарю В. И. Долгих. Славский выслушал мой взволнованный рассказ, смачно выругался и приказал: «Наплюй на них всех. Собирай свои манатки и отправляйся со своими людьми домой».

Как говорится, слова к делу не пришьешь, сложившуюся ситуацию пришлось изложить докладной шифротелеграммой министрам Средмаша и Газпрома. В тот же день был получен ответ от Славского: все работы прекратить, технику и личный состав экспедиции отправить по домам. А от Оруджева ответа так и не дождались.

Делать нечего. Срочным порядком шифротелеграммой заказали железнодорожный эшелон и начали свертывать технику в походное положение. Настроение, конечно, у всех было мрачное. Много было высказано и в адрес газовиков нелестных слов, особенно, в адрес партийного самодура и руководителей облисполкома. Каждый задавал один вопрос: каким же нужно быть олухом, чтобы спокойно взирать на костер, в котором сжигаются ежечасно десятки тонн добра, и не «позволять» принять меры, чтобы прекратить это варварство?

К обеду следующего дня к нам в экспедиционный лагерь приехал этот самый наш «куратор» — заведующий промышленным отделом обкома с извинениями за сложившиеся обстоятельства. Всю вину он свалил не на Коваленко, а на того самого заместителя председателя облисполкома по сельскому хозяйству, который сумел убедить «хозяина» во вреде запланированных работ.

Тогда мы спросили этого партаппаратчика: почему же он не поддержал нас там, в кабинете у Коваленко, и промолчал, как в рот воды набрал? Тот, ничуть не смущаясь, ответил, что если бы он хоть одно слово вякнул бы (так и произнес — «вякнул»), то завтра же он был бы изгнан с работы. А у него жена и дети есть.

Что же теперь делать, чего переживать, раз вопрос решен и в Оренбурге, и в Москве.

Время подошло обеденное, предложили этому партаппаратчику разделить с нами трапезу и попробовать чудесно приготовленных нашими поварами-умельцами жареных в сухарях язей, выловленных нашими же рыболовами в заводях реки Урал (в старом его русле). Заодно, с горя распить с нами бутылочку коньяка, приготовленную, правда, для более радостного случая.

Хоть и в грустной обстановке начался наш обед, окончился он на веселой ноте — подействовал, видимо, горячительный напиток. Кому-то из наших остряков пришла на ум идея проверить нашего гостя на «ум, честь и совесть» и предложили продлить трапезу, применив в качестве аперитива спирт (коньяка то больше нет, а спирту, привезенного для технических нужд — хоть залейся). Гость эту идею поддержал. Ну, а наши остряки накачали его до такого состояния, что трудно было заранее предположить, что представитель высшей областной власти способен дойти до такого. Затем гостя в полумертвом состоянии в сопровождении двух дюжих молодцев и медсестры на санитарной машине отвезли до дому.

Пожурил я остряков за то, что они сделали с нашим гостем. А они, смеясь, ответили: пусть запомнит на всю жизнь наш бесполезный приезд сюда. Может быть, ему влетит за раболепство перед своими начальниками, и поделом.

Может быть, его за чрезмерную пьянку и впрямь изгнали из обкома, а может быть он достиг еще большей власти? Кто знает? Поэтому и не называю ни его фамилии, ни имени-отчества.

А пока мы ожидали формирования эшелона, на наших глазах происходили непонятные явления. Как выяснилось, торговое заведение села Совхозное не выполняло план по прибыли. Тогда, по распоряжению районных властей (что им за указ заместитель председателя исполкома), привезли полный грузовик водки и несколько бочек пива. И загудел совхозный рабочий люд: и механизаторы, и пастухи, и доярки, и пенсионеры — в общем, все село загуляло, как в большой престольный праздник. Двое суток стояли в поле без движения комбайны, ревели недоенные и некормленые коровы, а народ веселился.

На третий день мы покидали уже обжитые и полюбившиеся нам места. А комбайны в поле также стояли без движения.

Вот вам и горячая уборочная страда, не позволившая сделать нужное дело и выполнить Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР.

Об этом мы рассказали сопровождавшему нас с техникой до железнодорожной станции сотруднику оренбургского УКГБ. Он, смеясь, посоветовал нам не расстраиваться и не удивляться всему тому, что нам довелось увидеть и услышать в Оренбургской области. Это нормальное явление, созданное «умелой» рукой Александра Власовича Коваленко. Каков поп, таков и приход — в заключение изрек мудрую народную поговорку привыкший ко всему товарищ.

Так безрезультатно закончилась наша почти месячной продолжительности экспедиция. Покидая Оренбург, мы еще долго наблюдали из окна увозившего нас поезда черный шлейф дыма, образуемого горящим без пользы конденсатом.

Сейсмическое зондирование на профиле Бузулук — Элиста с помощью подземных ядерных взрывов позволило не только определить размеры прикаспийской впадины (ранее неизвестные), но и дало основание предположить о солидных залежах углеводородов под толщей соляных отложений, заполняющих впадину.

Разведочное бурение, проведенное в период с 1973 по 1978 год объединением «Оренбурггазпром» с участием объединения «Союзбургаз» и треста «Оренбурггазстрой» в районе железнодорожной станции Аксарайская, расположенной на левом берегу реки Ахтубы, на больших площадях обнаружило огромные запасы газа на глубине более 4500 метров. Но использование этого газа, как энергоносителя, без предварительной обработки было невозможным.

Причиной тому было наличие в газе большого количества конденсата и сероводорода с концентрацией в десятки раз превышающей ее в оренбургском газе Совхозного и Деду-ровского месторождений, представляющего страшную опасность для всего живого в случае его утечки в атмосферу.

Предстояло сооружение крупного производства по очистке газа и переработке конденсата и сероводорода.

К началу 1979 года разработка проекта перерабатывающего комплекса была уже закончена, шла привязка его технологических производств на местности, отводились участки для размещения строений жилого городка строителей и будущих эксплуатационников.

Встал вопрос о создании резервуаров для временного хранения конденсата и технологических емкостей.

Пятилетний опыт эксплуатации трех подземных емкостей на Совхозно-Дедуровском месторождении, сооруженных в соляных отложениях с помощью ядерных взрывов, позволил смело пойти на сооружение подобных емкостей и здесь, на Аксарайском месторождении, благо соляной пласт солидной мощности простирался на большую площадь.

В развертывании крупнейшего газодобывающего комплекса и в строительстве перерабатывающего производства было крайне заинтересовано руководство Астраханской области в лице первого секретаря обкома КПСС и председателя облисполкома.

Астраханская область в европейской части нашей страны — пожалуй единственный регион, в котором нет промышленности, если не считать нескольких мелких рыбоперерабатывающих и овощеконсервных заводов — это целиком сельскохозяйственная область, специализирующаяся, в основном, на выращивании бахчевых и овощных культур.

Рыбодобывающая отрасль, испокон веков прославлявшая Астраханскую область, вследствие бездумного нагромождения по всей Волге каскада плотин, нарушивших естественный водный баланс в низовьях Волги и преградивших ход рыбным косякам в естественные места нерестилищ, к 1980 году пришла в полный упадок. В сотни раз упал вылов таких традиционных для низовья Волги пород, как осетровые, судак, вобла и совсем пропала знаменитая астраханская сельдь.

Идея великого реформатора XX века Никиты Хрущева превратить поймы волжской дельты в громадную плантацию по выращиванию риса потерпела полнейший крах. Нарезанные чеки на затапливаемых в весеннее половодье поймах вскоре превратились в бесплодные поля, так как потоками вешних вод начисто был смыт плодородный слой земли, и на этих полях не только рис, но и бурьян не рос. А многокилометровые арыки вскоре настолько заросли камышом, что воды в них с помощью ковша начерпать стоило больших трудов.

Объезжая эти изуродованные земельные просторы, на которых раннее паслись бесчисленные стада и заготовлялось на зиму огромное количество сена, сейчас кроме камышей и сорняка ничего нельзя было увидеть.

Невольно думаешь: ну до чего же неумные люди стоят у руководства страной. Ну почему ученые мужи, которых в академии сельхознаук достаточно, не предотвратили это варварство? Ну руководителей области или директоров совхозов понять можно: им приказали из центра — и они под козырек: «будь зде…», иначе их выметут с теплых кресел и посадят других — поглупей и попокладистей. Но для чего у нас такое множество различных направлений науки, академиков. Лишь для рекламы: «Вот какая мы ученая страна!»

Работая в различных регионах страны нам поневоле приходилось встречаться с неукладывающимися в голове глупостями, творимыми местным руководством по указке центра… Это в стране, стоящей одной ногой в коммунизме. Это тоже глупость мирового значения.

После рассмотрения геологии региона, места привязки газоперерабатывающего завода и жилого городка, места расположения газозаборных скважин, расположения трех поселений: центральной усадьбы совхоза «Аксарайский» и двух небольших старинных деревушек Джанай и Ясын-Сахан, входящих в этот совхоз, во время рекогносцировочного обследования установили площадь сооружения подземных емкостей и место проведения первого экспериментального взрыва для сооружения первой емкости.

Исходя из допустимых сейсмических воздействий для близлежащих поселений и самого города Астрахани (хотя расстояние до него более 60 км, но надо было учитывать большую обводненность региона и ветхость многих строений в городе) была установлена максимально допустимая мощность взрыва не более 7 кт ТНТ. По опыту на Дедуровском месторождении размеров емкости при такой мощности взрыва следовало ожидать в пределах 20…30 тыс. м³. Значит, для удовлетворения потребностей складирования конденсата потребовалось бы 10…12 таких емкостей.

По соображениям сейсмической безопасности групповые взрывы были недопустимы. А каждый одиночный взрыв требует осуществления солидного комплекса мероприятий по безопасности, связанных с отселением жителей из двух деревень, соответствующей упаковкой бьющейся домашней утвари, с восстановлением отопительных печей (поскольку надежность их, как показал осмотр в большинстве домов, — весьма сомнительна) и тому подобное. Все эти мероприятия требовали не менее пяти суток. А при производстве пяти-шести взрывов за 3–4 летних месяца потребовались бы большие материальные затраты и отвлечение на длительный период крестьян от сельскохозяйственных работ.

Значит, необходимо разработать такую технологию проведения взрывных работ, при которой закладывались бы одновременно все пять-шесть зарядов в скважины, а подрывались бы последовательно с интервалом в 2–3 минуты. При этом сейсмический эффект при каждом взрыве оставался бы постоянным и допустимым, а мероприятия по безопасности населения, восстановительные и ремонтные работы потребовалось бы провести лишь один раз. Отвлечение крестьян от работ не превысило бы при этом 4–5 часов.

Для осуществления такой технологии проведения взрывов нам необходимо было специальное коммутирующее устройство, которое было оперативно разработано, изготовлено и прошло экспериментальную проверку на надежность в самых экстремальных условиях, после чего было дважды применено здесь же, на Аксарайском газовом месторождении.

Нам предстояло провести первый экспериментальный подземный ядерный взрыв и подтвердить (или скорректировать) правильность прогнозов, оценить последствия сейсмического воздействия и объемы возможных восстановительных работ.

Полигоном для размещения первой экспериментальной и последующих скважин для сооружения группы емкостей выбрана площадка 2x2 км, удаленная от железнодорожной станции Аксарайская на 20 км в восточном направлении и на пять километров севернее железной дороги, идущей на Гурьев.

Техническая позиция для размещения подвижной техники со спецзарядом, технологическим оборудованием, радиорелейной системой управления «Гранит», с аппаратурным комплексом физизмерений и необходимыми расходными материалами была размещена вблизи жилого поселка, сооружаемого для будущих строителей завода. На этой технической позиции было предусмотрено строительство небольшого щитового здания для заседаний Государственной комиссии и размещения командного пункта.

Бурение боевых скважин было поручено объединению «Союзбургаз», организация всех мероприятий, связанных с бурением скважин, поручена сотруднику «Союзбургаза» Н. И. Игнатьеву.

Руководство обустройством технической позиции, обеспечением связи и материально-техническими ресурсами, бытовым обслуживанием во время подготовки и проведения эксперимента было возложено на главного инженера Астраханского газодобывающего управления Владимира Ивановича Сопельникова.

Общее руководство всеми работами по подготовке первого эксперимента возложено на главного инженера объединения «Оренбурггазпром» Рэма Ивановича Вяхирева.

В результате четкой организации взаимодействия всех служб и постоянного контроля над ходом всех работ со стороны Астраханского обкома КПСС скважина, обустройство технической позиции и жилпоселка для экспедиции были приведены в полную готовность в августе 1980 года.

К этому времени в КБ АТО были скомплектованы подвижные средства с необходимым комплектом технологического оборудования, комплектом аппаратуры дистанционного управления подрывом спецзаряда и физизмерений, скомплектован личный состав специалистов экспедиции.

Во ВНИИП изготовлен спецзаряд в комплектации, обеспечивающий заданную мощность взрыва. Приказом по министерствам Средмаша и Газпрома за № 17/0168 от 28 августа 1980 года утвержден состав Государственной комиссии по проведению первого эксперимента. Председателем Госкомиссии назначили меня. Первым заместителем и координатором работ всех служб Мингазпрома назначен начальник управления Анатолий Тихонович Шаталов. Заместителем по обеспечению безопасности подготовительных работ назначен Рэм Иванович Вяхирев. Научным руководителем — представитель ПромНИИпроекта Евгений Александрович Леонов. Авторский надзор поручен главному инженеру проекта Георгию Андреевичу Никифирову.

В середине сентября 1980 года вся техника и спецзаряд, личный состав экспедиции, весь состав Госкомиссии, бригада медицинского обслуживания от медсанчасти № 403 ГУ Минздрава, службы метеонаблюдений и дозиметрического контроля, весь состав ответственных исполнителей по всем видам работ прибыли на рабочую площадку.

Первое знакомство со всеми объектами приятно удивило полной их готовностью для немедленных работ на заключительном этапе эксперимента.

Подвижная техника со всем необходимым оборудованием была доставлена до станции Аксарайская специальным эшелоном, в состав которого входил классный вагон, с которым прибыл весь личный состав экспедиции.

Разгрузка техники с платформ была произведена оперативно и без каких-либо осложнений благодаря наличию на станции прекрасно оборудованной разгрузочной рампы. Затем вся техника своим ходом была доставлена на техническую позицию и расставлена на ее территории согласно технологическим требованиям.

Следует отметить, что на сей раз в составе подвижных технологических средств нами впервые была привезена подвижная баня, сконструированная, изготовленная и проверенная в действии умельцами КБ АТО.

С санитарно-гигиенической проблемой мы сталкивались в течении многих лет, работая в южных, в основном, в степных и полупустынных пыльных регионах, удаленных на солидные расстояния от цивилизованных населенных пунктов. Вопрос конструирования и изготовления подвижной бани для нас был, пожалуй, одним из наиважнейших.

В результате активных поисков энтузиастами КБ АТО был обнаружен в городе Челябинске завод, изготавливающий тракторные прицепы для перевозки сельскохозяйственных грузов. Заинтересовал нас не сам прицеп с платформой, опрокидывающийся гидроподъемниками, а его шасси: малогабаритное, исключительно удачно спроектированное. Но для размещения на нем вместо платформы кузова-бани, данное шасси требовалось удлинить на один метр. Была разработана и проектная документация по самодельному удлинению рамы шасси, которую, правда, с большим трудом, удалось согласовать с разработчиком этого шасси. С решением этого вопроса кузов-баня прекрасно размещался на удлиненном шасси.

Кузов-баня состоял из трех отсеков: в первом, с обособленным в него входом, шириной чуть более метра, размещались водогрейный котел и потолочный бак полутора кубовой емкости для горячей воды. Средний отсек — моечное отделение для 3–4 человек, в углу которого размещена финская нагревательная печь оригинальной конструкции и миниатюрных размеров. Печь, которая топилась как каменным углем, так и мелко нарубленными дровами, была способна создавать условия настоящей сауны, нагревая воздух до 100 °C и более. Верхняя часть печи была заполнена кремниевыми камешками.

Плеская на них водой в моечном отсеке можно было создать условия русской парной.

В третьем отсеке была обустроена раздевалка. Тут после парной отдыхали, попивая чай, сервированный на откидном столике, или пиво.

При входе в третий отсек-раздевалку смонтирован был складной брезентовый тамбур с холодным душем. Для холодной воды были смонтированы два полукубовых бака.

Баню можно было отбуксировать легким тягачом, таким как УАЗ-462, к любому естественному водоему, что позволяло после парной нырять в холодный бассейн. Но в данном случае, мы подвели холодную воду от системы водоснабжения жилого поселка и возить баню на берег Ахтубы не было нужды. В течение месяца эта походная баня исправно функционировала, и каждый желающий мог ежедневно принимать холодный и горячий душ и сауну по-фински, и парную по-русски.

Но вернемся к делу.

Специалисты по спецзаряду провели генеральную проверку всех его узлов на соответствие требованиям конструкторской документации. Все узлы заряда и бортовой автоматики подрыва находились в отличном состоянии.

Рассмотрение документации по каротажу и инклимента-рии скважины не вызывало никаких сомнений в соответствии ее требованиям проекта.

Затем было произведено шаблонирование скважины опусканием макета заряда на проектную глубину. При опускании макета и его подъема посадок и заеданий не наблюдалось.

Заметим, что здесь бурение скважины, опускание и подъем макета при шаблонировании производились не стационарной буровой установкой, а подвижной, на шасси автомобиля КРАЗ. С помощью этой же установки предстояло опускание спецзаряда. При подъеме макета во время шаблонирования опускные трубы не компоновались в свечи, а поодиночке складывались рядом с установкой на специально сооруженный деревянный помост. Как и предполагалось в несостоявшейся работе на Совхозном месторождении два года назад, опускная колонна комплектовалась следующим образом: непосредственно к заряду подсоединялась стальная труба диаметром 82 мм, длиной 10 м. На этой трубе устанавливались датчики, фиксирующие ударную волну в скважине от взрыва. Затем стальная труба подвешивалась на стальном канате. Затем шла колонна дюралевых труб ЛБТ, далее — стальные трубы диаметром 200 мм.

В течение недели были развернуты система дистанционного управления подрывом спецзаряда и комплекс аппаратуры физизмерений. Частные репетиции по запуску всего аппаратурного комплекса показали четкую и безотказную работу всех его агрегатов и элементов.

27 сентября у скважины установлены цементосмеситель-ный агрегат и цементовоз с необходимым количеством цемента для герметизации скважины по всей ее длине.

Таким образом, вся техника на этот день была приведена в полную готовность к проведению заключительного этапа эксперимента.

Осуществление полного объема мероприятий по сейсмической безопасности населения в трех населенных пунктах совхоза «Аксарайский», согласно договоренности с областным партийным и советским руководством, было возложено на штаб областной гражданской обороны (ГО), возглавляемый полковником Прокопием Семеновичем Лысенко. Контроль за работой служб ГО возложен на председателя Красноярского района Анатолия Ильича Седельникова и представителя Астраханского УКГБ Валерия Федоровича Ломова.

Мероприятия по безопасности населения, проведение которых будет осуществляться под кодовым названием: «Учение по гражданской обороне», были рассмотрены на заседании Государственной комиссии и полностью одобрены. Таким образом, весь объем подготовительных работ к началу заключительного этапа признан выполненным.

Как принято у нас, состояние готовности и порядок проведения заключительного этапа требуется доложить руководству области и согласовать с ним день и час проведения взрыва, а также проинформировать о прогнозе сейсмических последствий и о принятых мерах по их ликвидации.

От станции Аксарайская до паромной переправы через волжский рукав — реку Бузан шириной более 200 м — грунтовая дорога районного значения. Далее за переправой до самой Астрахани прекрасное асфальтированное шоссе, которое километрах в пяти от переправы сливается с другим, таким же прекрасным участком, идущим из районного центра Красный Яр, расположенного на берегу реки Бузан в 20 км южнее станции Аксарайская.

По этой дороге нам доводилось несколько раз ехать в Астрахань для решения ряда вопросов в УКГБ, облисполкоме и в штабе ГО. Теперь наша цель — Астраханский обком КПСС.

Наш визит начался с посещения начальника УКГБ генерал-майора Алексея Васильевича Качелаева, которому во всех подробностях рассказано о том, что должно быть доложено первому секретарю обкома КПСС Леониду Александровичу Бородину, чтобы согласовать с ним план наших дальнейших действий.

Учитывая памятный исход встречи на таком же уровне в Оренбурге два года назад, мы обратились к генералу в случае каких-либо осложнений поддержать нас. Тот заверил, что оренбургский вариант здесь не повторится. Л. А. Бородин в курсе всех наших дел и приветствует наши начинания.

Затем А. В. Качелаев дозвонился по ВЧ-связи Л. А. Бородину. Тот назначил час встречи — 13 часов. А время было 10 часов утра. Куда девать свободные 3 часа?

Нам посоветовали использовать эти свободные часы на осмотр единственной достопримечательности Астрахани — древнейшего Кремля, являвшегося на протяжении многих веков форпостом южной границы Руси и важнейшей торговой магистралью Волги.

Величественное творение древнерусских зодчих и строителей поразило нас мощью крепостных стен и башен, красотой архитектуры внутрикрепостных строений, разумностью использования ландшафта местности.

Разместился Кремль на высоком холме, с трех сторон омываемом когда-то водами Волги и двух ее проток. В настоящее время эти протоки то ли засыпаны, то ли упрятаны в трубы, только на их местах раскинулись бульвары и асфальтированные улицы. Лишь с одной стороны Кремля преграждает путь к его стенам величественная Волга, берег которой одет гранитом, а асфальтированная набережная является городской транспортной магистралью.

Нам сказали, что Кремль в настоящее время превращен в краеведческий музей, но близкое знакомство с самим Кремлем, с сооружениями на его территории, большинство которых были закрыты от посетителей на огромные замки, говорило о том, что этот исторический памятник брошен на произвол судьбы. Не увидели мы никакой охраны ни на въезде в Кремль, ни в единственном открытом для любого посетителя великолепнейшем по архитектуре и своему величию православном храме. Правда, в одном углу огромного молельного зала собора мы увидели что-то подобное газетному киоску, в котором женщина средних лет, одетая во все черное (видимо, монахиня), торговала небольшим набором исторических брошюр и грамотой, которой «подтверждает, что посетил землю астраханскую и обрел в сердце своем красоты ее и дива дивные…». Эта монахиня нас встретила без удивления и без восторга, лишь предложила купить что-нибудь на память о посещении сих мест, которые «как солнце щедро дарят тепло и свет миру…».

Разговорившись с немногословной монахиней, спросили:

— Кому принадлежит этот величественный Кремль и его прекрасные сооружения?

— А никому, — скупо ответила та, — а все строения на территории закрыты для посетителей начальством.

— Каким начальством? — спросили мы.

— А не знаю, — так же коротко ответила она.

Пока рассматривали небогатый ассортимент литературы, к ней подошли две точно так же одетые во все черное женщины, о чем-то пошептались с ней и молча удалились куда-то в верхние этажи храма.

— Что же, кроме этого храма больше не с чем познакомиться здесь, в Кремле? — спросили мы, стараясь хоть как-то разговорить немногословную женщину.

— Как не с чем? Походите по крепостной стене, полюбуйтесь городом. Можно посмотреть сторожевые башни — только там ничего нет. Посмотрите пыточную башню — там все сохранилось еще со времен Петра I. Там царь Петр пытал стрельцов, приверженцев Софьи, бежавших из Москвы. Да вот нашли свой конец здесь они все, — так закончила свое повествование невозмутимо спокойная монахиня и вручила всем по «Грамоте».

Удивило нас то, что при всей бесхозности в Кремле ничего не было порушено, не разграблено. Лишь естественное старение придавало некоторым зданиям не очень приглядный вид.

Сколько пришлось видеть в округе Москвы тоже когда-то богатых и величественных храмов, а ныне разграбленных, порушенных с каким-то необъяснимым диким варварством. А здесь ничего не тронуто, ничего преднамеренно не разрушено.

Даже пыточная башня была в таком же состоянии, в каком, по-видимому, она была еще при Петре. Сохранились в целости все орудия пыток, цепи и крючья в стенах и горн, в котором нагревались орудия истязания жертв. Все вроде бы находилось в целости и сохранности. Ничто не растащено на сувениры. И нет нигде традиционных надписей: «Здесь был Вася Иванов».

Грустно стало после обследования всех закоулков астраханского Кремля и его крепостной стены с боевыми башнями. Все заброшено и не имеет хозяина. Все подвержено саморазрушению.

Ну почему мы так безразличны к своей истории? Ну почему не изучаем и не ценим традиции наших предков, их умение красиво строить на века? До какой же дикости мы дошли в эпоху развитого социализма?

Точно в назначенное время мы подъехали к парадному крыльцу здания обкома КПСС, без проволочек нас проводили через охрану и ровно в 13.00 переступили порог кабинета первого секретаря обкома КПСС Леонида Александровича Бородина.

Из-за рабочего стола встал и пошел навстречу как будто знакомый по виду мужчина. Где приходилось с ним встречаться?

Видя на моем лице какое-то недоумение, улыбаясь он спросил:

— Что, не узнаешь? А мы с тобой давно знакомы.

Да я и соображаю, что действительно встречался с этим человеком, но где, когда и при каких обстоятельствах — никак не вспомню, вышибло из памяти.

— Коротка твоя память, вроде бы не по годам. В Уфе мы встречались, да не раз, в обкоме. Я тогда работал секретарем по промышленности у Митхата Закировича Шакирова, — смеясь напомнил он. Наконец все прорезалось в памяти. А до этой встречи много дней меня мучил вопрос: где это я встречал человека с такой фамилией — Бородин? Так и не мог вспомнить. Всего-то десять лет прошло, а вот как основательно вылетело из памяти, хотя многие эпизоды из моей трудовой деятельности двадцати и тридцатилетней давности помню в мельчайших подробностях.

В общем, приятная встреча была. Наши работы в Башкирии, направленные на интенсификацию нефтеотдачи на Грачевском месторождении, на сооружение коллекторов для глубинного захоронения вредных отходов химических производств Стерлитамака и Салавата запомнились своими положительными результатами Бородину, поэтому, видимо, он верил в положительный исход запланированных нами работ на Астраханской земле.

В кабинете секретаря уже сидели и второй секретарь обкома Николай Прокофьевич Селин, и председатель облисполкома Марк Андреевич Тюрин, и начальник УКГБ Алексей Васильевич Кочелаев, и начальник штаба ГО Прокопий Семенович Лысенко, и председатель Красноярского райисполкома Анатолий Ильич Седельников — в общем, руководство области района.

Доклады о готовности к эксперименту и о мероприятиях по безопасности населения не вызвали ни у кого каких-либо вопросов и сомнений. С предложением Госкомиссии о дне и часе производства взрыва согласились все без исключения. Кстати, час взрыва выбран из того расчета, что в период с 9.00 до 12.00 в графике движения поездов на Гурьев и обратно был перерыв.

После обмена мнениями график работ и план мероприятий по безопасности согласованы. Взрыв назначен на 10.00, 8 октября 1980 года.

По прибытии из Астрахани, на технической позиции состоялось заседание Госкомиссии совместно со всеми ответственными руководителям групп, обеспечивающих весь комплекс работ заключительного этапа. Каждому объявлены сроки выполнения порученных им мероприятий.

Проведение генеральной проверки автоматики (ГПА) назначено на 10.00, 29 сентября. Снаряжение спецзаряда и окончательная его сборка назначены на 30 сентября при условии, если результаты ГПА будут положительными. Одновременно шифротелеграммой доложено министру о полной готовности к заключительному этапу эксперимента, о согласовании всех мероприятий с областным руководством и сделан запрос на разрешение начать спуск боевого заряда в скважину 1 октября 1980 года.

На следующий день получено «Добро» на проведение завершающего этапа эксперимента.

ГПА показала точную работу всех элементов радиорелейной системы управления подрывом. Бортовая аппаратура подрыва спецзаряда сработала без отклонений от нормы. Вся аппаратура физизмерений сработала по полной «программе» и зафиксировала все измеряемые параметры, кроме конечно тех, которые характеризуют сам термоядерный взрыв.

Снаряжение спецзаряда, его окончательная сборка и проверка силового корпуса на герметичность прошли без отклонений от требований конструкторской документации.

Полностью подготовленный к боевому применению спец-заряд был доставлен к скважине 1 октября 1980 года в 9.30 московского времени.

С помощью такелажных приспособлений кузовного оборудования спецавтомашины заряд, после подключения к нему через гермовводы кабелей управления подрывом и физизмерений, был завешен на оголовке скважины. После присоединения к хвостовику корпуса спецзаряда стальной трубы диаметром 82 мм начался спуск с остановкой через каждые полтора метра для монтажа датчиков, предназначенных для фиксирования ударной волны в скважине, которая после опускания спецзаряда на заданную отметку будет заполнена ЖРК от забоя до колонны из ЛБТ.

После установки полного комплекта датчиков по всей трубе и завески трубы с зарядом на оголовке скважины с помощью элеватора, на трубу навинчен специальный переходник с прикрепленным к нему стальным тросом длиной 5 м. Второй конец троса через другой переходник, изготовленный из алюминиевого сплава, на резьбе соединен с подвешенной на буровой установке трубой ЛБТ. После этих операций продолжился спуск спецзаряда в скважину. В комплект опускной колонны входило 19 труб ЛБТ, далее колонна состояла из стальных труб. Вся процедура опускания спецзаряда на заданную глубину, включая установку датчиков и переходников со стальным тросом, заняла около 25 ч беспрерывной работы.

Во время спуска посадок спецзаряда не наблюдалось, что фиксировалось приборами натяжения каната опускной установки. Кабели управления подрывом и физизмерений в процессе опускания крепились к трубам шкимками. К тросу кабели были прикреплены 4 стальными зажимами.

По замыслу главного инженера проекта Г. А. Никифорова в опускную колонну был вмонтирован стальной трос с целью, чтобы в дальнейшем процессе разбуривания цементной пробки внутри опускной КОЛОННЫ этим тросом можно было бы вынуть на поверхность остатки бронированных кабелей управления подрывом. Хотя эта затея вызывала у многих сомнение, все же ее в проекте оставили для проверки на практике.

После окончания спуска спецзаряда и завески опускной колонны на оголовке скважины, в нее было засыпано определенное количество ЖРК, которое после усадки заполнит скважину от забоя до трубы ЛБТ. На усадку ЖРК было дано 24 ч.

По истечении этого срока началась закачка цементного раствора с отметки 100 м от центра спецзаряда до устья скважины. Эта операция была закончена к концу 3 октября 1980 года.

Следует отдать должное представителю Мингазпрома А. Т. Шаталову и главному инженеру «Оренбурггазпром» Р. И. Вяхиреву, организовавшим четкую и бесперебойную работу всех служб, обеспечивающих опускание спецзаряда в скважину и ее цементирование.

На заседании Госкомиссии отмечено хорошее качество проведения всех подготовительных работ.

На 5 октября назначено проведение генеральной репетиции (ГР). При этом все службы должны работать по боевому расписанию лишь с условным подрывом спецзаряда и условным выводом людей из жилых и производственных помещений.

Осуществление всех мероприятий по программе ГР было начато согласно расписанию в 7.00 по местному времени. По мере выполнения операций руководители служб докладывали председателю Госкомиссии о готовности к эксперименту. К 9.30 все подготовительные операции к проведению ГР закончены полностью, утвержден акт на условный подрыв спецзаряда и выдана команда на включение программного автомата. Службы связи и оповещения работали четко. В установленный момент — в 10.00 местного времени — программным автоматом выдана команда на условный подрыв спецзаряда. Вся аппаратура радиорелейного управления отработала четко, без каких-либо отклонений от программы. Аппаратура физизмерений безотказно произвела весь объем записей.

На вечернем заседании Госкомиссии подведен итог ГР. Замечаний по работе всех служб, обеспечивающих эксперимент, отмечено не было. Аппаратурный комплекс управления и физизмерений, а также система связи и оповещения работали без отклонений от нормы.

Таким образом, результаты ГР дали основание для принятия решения о производстве взрыва.

Однако день проведения взрыва зависит не только от готовности обеспечивающих служб и аппаратурных комплексов, но, в основном, от направления ветра. Для обеспечения полной безопасности населения в день эксперимента нужен северо-восточный ветер, то есть в направлении пустынного региона, на десятки километров свободного от людских поселений.

Это условие диктовалось не опасением выхода радиоактивных продуктов взрыва — мы были уверены, что этого не произойдет.

Волновало то, что сейсмическая волна может нарушить герметичность запорной арматуры ряда скважин, находящихся под большим пластовым давлением газа, содержащего сероводород в опасной для всего живого концентрации. Если вдруг произойдет нарушение герметичности скважин, естественный снос утечки газа должен происходить в безлюдные районы.

Итак, результаты ГР доложены министру и одновременно затребовано разрешение на производство взрыва в день с благоприятными погодными условиями. На следующий день получено «Добро».

Постоянное наблюдение за перемещением воздушных масс в районе работ позволили спрогнозировать условия на

7 и 8 октября. Результаты наблюдений за 7 октября подтвердили прогнозные данные. Прогноз на 8 октября предполагал устойчивый перенос воздушных масс у земли и до высоты 500 м в северо-восточном направлении с поворотом на север на высоте до 1000 м. На высотах более 1500 м — перенос в восточном направлении. Таким образом, погодные условия весьма благоприятные.

Решено: взрыв произвести в 10.00 местного времени

8 октября 1980 года.

В 7.00, 8 октября на заседании Госкомиссии метеослужба подтвердила прогноз. После чего все службы получили указание приступить к выполнению заключительных операций. К 9.30 получены заключительные доклады о выполнении всех операций и готовности всех служб к проведению взрыва. Штаб ГО так же доложил о выполнении мероприятий безопасности во всех трех населенных пунктах.

Подписывается акт на проведение взрыва всеми членами Госкомиссии и утверждается ее председателем. Дается команда на включение программного автомата. Все свободные от выполнения последующих операций члены Госкомиссии, ответственные исполнители и приглашенные гости отправляются с технической позиции на наблюдательный пункт. Служба оповещения регулярно сообщает об оставшихся минутах взрыва. Наконец наступила последняя минута томительного ожидания.

Слышится:

— Осталось 20 секунд.

— Осталось 10 секунд.

— 9,8…

И, наконец:

— 0.

Хотя с пункта управления подрывом постоянно докладывалось на командный пункт о выдаче всех сигналов на снятие ступеней предохранения и включении аппаратурных комплексов, и о получении сигналов обратного контроля и нормальном срабатывании всех приборов, и о том, что заряд сработал в точно назначенное время, почувствовать взрыв по вздрагиванию и колебанию земли под ногами смогли лишь спустя 4–5 с, которые показались вечностью. А грохот взрыва дошел до технической позиции значительно позже, который подобно раскатам грома несколько секунд разливался по степным просторам. Значит то, что было задумано, и к чему долго готовились, завершилось положительным исходом. С наблюдательного пункта сообщили, что на скважине после взрыва все осталось в норме. Спустя 30 мин служба дозиметрического контроля доложила, что вблизи скважин и на ее устье радиоактивных проявлений не наблюдается.

Специалисты по физизмерениям доложили, что вся регистрирующая аппаратура сработала нормально, результаты записей расшифровываются.

Спустя два часа результаты расшифровки показали, все элементы спецзаряда сработали нормально. Мощность взрыва соответствует номиналу.

Служба ГО после обследования жилых и хозяйственных построек самой близко расположенной деревни доложила об отсутствии заметных на глаз разрушений. В последующее время более тщательным обследованием выявлено разрушение печных труб в нескольких домах и растрескивание штукатурки отопительных печей. Разрушение печных труб вызвано не столько силой сейсмического воздействия, сколько хилостью их состояния. Благодаря принятым мерам битья домашней утвари (посуда, телевизоры и прочие хрупкие вещи) не произошло нигде.

Предусмотренные заранее запасы строительных материалов и созданные бригады ремонтников позволили в течение двух дней восстановить разрушенные печные трубы и сделать их более прочными и надежными. Штукатуркой и побелкой многим отопительным печам был придан более привлекательный вид.

Тщательный осмотр аппаратурных комплексов, размещенных в кузовах автомашин вблизи боевой скважины, показал полную их сохранность, как впрочем и сами автомобили не получили никаких поломок вследствие сейсмического воздействия.

Проверкой запорной аппаратуры газовых скважин установлено отсутствие каких-либо повреждений, опасения возникновения утечки сероводорода большой концентрации оказались напрасными. Полный анализ результатов проведения подземного ядерного взрыва и его последствий во всех деталях доведен до сведения членов обкома КПСС, участвовавших в проведении эксперимента в качестве наблюдателей с тем, чтобы они о том же доложили руководству области.

Таким образом, к концу 8 октября 1980 года стало очевидным, что эксперимент по созданию подземной емкости — хранилища конденсата в соляных отложениях с помощью ядерного взрыва произведен удачно, без сейсмических последствий для близлежащих населенных пунктов, станции Аксарайской и самого областного центра — Астрахани. Обо всем этом доложено шифротелеграммой министру Е. П. Славскому.

На следующий день предстояли работы по приведению подвижной техники и технологического оборудования в походное состояние, а еще через день — погрузка этой техники на платформы железнодорожного эшелона, который был заказан заранее.

Итак, почти месячной продолжительности напряженная и ответственейшая работа, требующая чрезвычайного физического и нервного напряжения, закончена с положительными результатами. Наконец наступила возможность полностью отключиться от всего, расслабиться, вытянувшись во весь рост на кровати. Хотелось на время забыться, не думая ни о чем. Такое желание наступало каждый раз на протяжении многих лет, по окончании подобных работ, но, как правило, этому мешали сбыться неожиданные обстоятельства. Вот и на сей раз, не прошло и десяти минут приятного блаженства, как в комнату буквально ввалился Рэм Иванович Вяхирев.

— Что произошло? — спросил я его.

— Да, ничего! Чего ты волнуешься? Председатель райисполкома собирает совещание, вот и просил тебя прибыть. Все уже уехали, а тебя вот никак не могли найти. Собирайся, поехали.

— Что за совещание? И зачем нужно куда-то ехать? Если возникли какие-то проблемы, давай решим их здесь, на технической позиции.

— Какие проблемы — не знаю. Куда ехать — тоже не знаю, но шофер нас доставит куда надо, — заключил Рэм Иванович.

Ну что же — поехали, так поехали. И повезли нас куда-то в степь в восточном направлении. Наезженная колея дороги извивалась между барханами, сначала заросшими какими-то кустарниками и травяной растительностью, затем вовсе голыми, как в Каракумах. По этой дороге нам ни разу не приходилось ездить, — она севернее той, которая ведет к месту первого подземного взрыва. Уже около часа УАЗик петляет между барханов, а конца путешествия что-то не видать. Дело шло к ночи, наступали сумерки, а темнота в этих краях наступает как-то уж очень быстро. И по каким надобностям потребовалось забираться в эти дебри, да еще на ночь?

И вдруг, после объезда очередного высоченного бархана нашему взору предстал хутор, состоящий из огромной кошары — загона для овец, чуть меньших размеров сарая, в котором тарахтел движок (автономная электростанция), и примкнувшего к нему жилого дома, тоже солидных размеров, но весьма неприглядного внешнего вида, правда, под шиферной кровлей. На столбе посреди двора горела яркая электрическая лампа. Приехали. У «парадного» подъезда нас встретил неопределенного возраста казах, как долгожданных гостей, пригласил в дом.

Просторная прихожая поразила своей чистотой и обилием ковров. Здесь предстояло разуться и снять верхнюю одежду. Вешалка и полочки для обуви складно разместились на одной из стен прихожей. Затем нас пригласили в смежную комнату таких же размеров, как прихожая, с двумя раковинами и кранами с водой (совсем как в городской квартире), чтобы умыться после путешествия по пыльной дороге. На противоположной стене этой прихожей висело множество разноцветных полотенец. Яркий электрический свет сиял всюду.

После приятного умывания прохладной водой нас провели длинным коридором в комнату огромных размеров, ярко освещенную большой люстрой. Вдоль стен этой комнаты расставлены три дивана и два кресла, покрытые бархатными чехлами (по всему видно назначение их — для украшения комнаты, а не для отдыха), и шкафы разных стилей, начиная от мощных дубовых буфетов конца сороковых годов и кончая стенкой югославского производства конца семидесятых годов XX века. Все шкафы заполнены хрустальной и фарфоровой посудой различных размеров, форм и расцветок. Вот это музей! — подумалось сходу, осмотрев бегло убранство этого зала. А на огромном ковре, на бархатных подушках вдоль шикарной мебели, кто полулежа, кто поджав под себя ноги по-восточному, восседал весь кворум этого таинственного «заседания». Вот так сюрприз!

Наше крайнее изумление увиденным быстро развеял председатель Красноярского райисполкома Анатолий Ильич Седельников объяснив, что данное мероприятие организовано, как дань традициям местных жителей, в честь начала большого дела, которое задумано осуществить в Аксарайской степи. А привезли нас сюда, чтобы ознакомить с тем, как живут и трудятся местные жители — казахи по национальности, в условиях, не привычных для нас. Оказывается, при желании можно создать комфортные условия проживания в пустынных регионах не хуже городских.

Так для чего же пригласили нас на это экзотическое мероприятие? А для того, чтобы отметить положительное начало дела и наше знакомство перевести в дружбу на долгие годы. Ведь работы предстоят масштабные.

Короче, собрались здесь представители районного и областного руководства, представители Мингазпрома и председатель Госкомиссии со своими заместителями на торжественный ужин, а хозяином этого мероприятия был директор совхоза «Аксарайский» Джура Испинтаевич Нурмухамбетов со своими парторгом и профоргом. Дом этот был любезно предоставлен для такого мероприятия чабаном этого совхоза.

Джура Испинтаевич, как хозяин, восседал в центре ковра, в то время как остальные гости — по его краям.

Ужин начался с чаепития, для чего были розданы всем пиалы и в центр поставлен огромный самовар, которым заведовал хозяин банкета. Чай был приготовлен явно не по-казахски. Такого вкуса чай мы отведали когда-то в Киргизии, только не из самовара, а из казана, нагреваемого на костре (там подобное происходило на лоне природы — в горах), только там чай был приправлен бараньим жиром, а здесь козьим молоком.

Дальнейший ход трапезы был в духе киргизских традиций, а не казахских. Такого мы не встречали у казахов Кы-зылкума, Чимкентской, Джезказганской, Тургайской, Семипалатинской и других областей. После чая был подан огромный поднос с холодной закуской, приготовленной из бараньих вырезок и потрошков с какими-то резко пахнущими приправами, и, конечно, большое количество бутылок с коньяком и водкой.

Хозяин банкета наполнял пиалы гостей горячительными напитками по желанию — кому водкой, кому коньяком. Начались тосты и здравицы.

Когда был опустошен поднос с холодной закуской на смену ему был принесен и поставлен в центр круга огромных размеров котел с бешбармаком, над которым возвышалась поджаренная баранья голова. Всем были розданы пиалы больших размеров, называемые касой.

Далее ритуал пошел по следующему сценарию: по общему согласию участников пиршества роль тамады была поручена председателю райисполкома, ему и вручили баранью голову. Тот, вооружившись огромным ножом, начал священнодействие, которое напомнило нам то же, с чем мы впервые познакомились двадцать лет назад в горах Иссык-Куля.

Ловким движением ножа из бараньей головы были извлечены оба глаза и отрезаны уши — все это передано представителю областного УКГБ с присказкой: чтобы зорче видеть и чутко слышать о всех возможных непорядках в области. Принимавший этот дар, глаза положил в карман, выпил пиалу горячительного и закусил бараньими ушами.

Далее, так же ловко был вырезан язык и вручен парторгу совхоза с наказом: больше разговаривай с простым рабочим людом, призывая его на трудовые подвиги во славу Родины. И так повторялось много раз. Почти каждый присутствующий на ковре получил какую-то часть бараньей головы с присказкой, призывающей на добрые дела. Принимающий дар под общий смех и одобрение выпивал чарку горячительного напитка.

Затем дело дошло до мозгов. Ловким движением ножа голова была разделена надвое, и из нее были извлечены мозги. Общим решением присутствующих эти мозги были разделены на две части и вручены директору совхоза и председателю райисполкома, то есть тамаде пиршества, с напутствием: больше думать об улучшении благосостояния тружеников района и совхоза, в частности. И под общий хохот эти два руководителя выпили по пиале горячительного.

Затем хозяином застолья каждому из присутствующих из котла с бешбармаком было положено по огромному куску баранины с соответствующей порцией гарнира и приправы — вкус и аромат неописуемые. Под бешбармак и многочисленные тосты было опорожнено немалое количество бутылок с горячительными напитками.

Наконец, на десерт были поданы арбузы, и не такие, какие мы видели на бывших рисовых чеках (чтобы они как-то росли, чеки эти без меры удобрялись химикатами, после употребления таких арбузов половина жителей Астрахани получила отравление), а крупные, сахаристые, исключительного вкуса. Ведь умеют и могут выращивать и вкусные, и чистые продукты, когда на труженика полей не давит план из центра.

Разъезжались с традиционного для тех времен «заседания» далеко за полночь, с хорошим настроением, со снятым напряжением. Нельзя назвать этот ужин попойкой. Нет. Все было в меру, без излишних возлияний. За трапезой сблизились с местными властями и будущими хозяевами газодобывающего комплекса.

Впереди предстоял огромный объем подобных работ, успех оперативного выполнения которых в значительной степени зависил от знания друг друга, лучшего понимания тонкостей нашего общего дела и лучших взаимоотношений.

Весь следующий день был потрачен на консервацию технологического оборудования и приборного хозяйства и подготовку подвижной техники для погрузки на железнодорожные платформы. А еще через день состоялась погрузка и отправка эшелона.

Все эти операции, как и все предыдущие десять лет, прошли организованно, без суеты, без каких-либо осложнений.

Все дни после взрыва велся постоянный контроль за радиационной обстановкой на устье скважины и вокруг нее, контроль за утечкой газа из заглушенных скважин. Никаких отклонений от нормы зарегистрировано не было. Было проведено более тщательное обследование последствий сейсмического воздействия в населенных пунктах. Разрушению подверглось несколько печных труб, которые были сделаны из рук вон плохо либо халтурщиками, либо неумелыми каменщиками. Эти трубы рано или поздно все равно бы развалились от температурных колебаний и ветровых нагрузок. Ремонтная бригада восстановление печей и труб произвела оперативно и весьма добротно. Так, что подобные сейсмические встряски при последующих работах будут безопасными. Жители деревни остались довольны: не будь этой работы, кто и когда им отремонтировал бы печи так добротно?

После отправки эшелона с техникой, на следующий день поздним вечером пассажирским поездом Гурьев — Москва предстоял отъезд всего личного состава экспедиции домой. Но перед отъездом принято было нанести прощальный визит вежливости главе районной власти — председателю Красноярского исполкома Анатолию Ильичу Седельникову.

Грунтовое шоссе от станции Аксарайская до села Красный Яр вдоль реки Бузан после прошедших в предыдущие дни обильных дождей превратилось в сплошное месиво. Наш УАЗик, так называемый «вездеход», скользя по раскисшей глине, зигзагами медленно двигался вперед. Нужно быть действительно ассом, чтобы не свалиться в глубокие кюветы, ограничивающие проезжую часть шоссе с двух сторон. Утрамбованная колесами автомобилей глина в сухую погоду выглядела не хуже асфальта. Но вот прошли дожди и тонкий слой ее превратился во что-то подобное маслу, размазанному на ровной твердой поверхности. Вот и скользят колеса автомобиля, с трудом удерживаемого в нужном направлении.

Наконец добрались до села Красный Яр. Не зря дано ему такое название. Раскинулось оно ровными рядами домов на высоком берегу широкой в этом месте реки Бузан и выглядело очень красиво.

В центре села, отличаясь от всех других строений своими размерами, красовались здания райкома КПСС и райисполкома.

В кабинете председателя райисполкома состоялась доверительная беседа, во время которой было подробно рассказано о результатах проведенного эксперимента, о последствиях сейсмического воздействия и о восстановительных работах там, где имели место разрушения. Рассказано было также о наших планах по вскрытию полости, образованной ядерным взрывом, о способах замера ее объема, а также о планах по сооружению серии таких же емкостей, в соответствии с технологией будущего газоперерабатывающего завода.

Этот же разговор по ВЧ-связи был повторен с секретарем обкома КПСС Л. А. Бородиным. Удовлетворенные результатами первого эксперимента, мы попрощались с ним до недалекого будущего. А Анатолий Ильич предложил нам (мне и моему заместителю по режиму, сопровождающему в этой поездке) на прощание отобедать у него дома. Приглашение было принято.

На самой окраине села Красный Яр, вдоль асфальтированной улицы ровным рядом стояли дома с просторными приусадебными участками. По другую сторону улицы тянулся фруктовый сад шириной метров в пятьдесят, а за садом — ряд красивых по архитектуре и отделке солидных по размеру коттеджей. Здесь поселилось все районное руководство. Коттеджи и фруктовый сад разделяла неширокая асфальтированная дорожка. С задней стороны коттеджей огорожены забором солидные земельные участки.

Анатолий Ильич продемонстрировал нам дары своего приусадебного участка: лук (каждая луковица размером в два сложенных кулака весом 400–450 граммов), малину, стебли которой, подвешенные на горизонтальные шпалеры, достигали 10–12 метровой длины, а крупные ягоды прямо гроздьями свисали с этих шпалер, и что больше всего нас удивило — заросли виноградных лоз с огромными кистями крупных, продолговатых и прозрачных на свет ягод, ну прямо, как в Аджарии.

— Все это — результаты трудов моей жены, — сказал Анатолий Ильич. Затем нас пригласили в дом, и прямо к столу. Какой же обед в те времена мог быть без горячительных напитков? Гостеприимная хозяйка поставила на стол бутылку водки с каким-то замысловатым названием, не встречавшуюся ранее и очень приятного вкуса. На холодную закуску были поданы: осетровый балык и огромная чаша с черной икрой — все домашнего приготовления. Хозяйка любезно попросила нас, чтобы все это было съедено. Это было в последний раз, когда я употреблял черную икру ложкой. Вдвоем с моим спутником за один присест мы опустошили чашу, содержавшую не менее килограмма этого деликатеса. Ну а об осетровом балыке и говорить нечего — бесподобный продукт, тающий во рту. На горячее нам подали огромные ломти прекрасно поджаренной, изумительного вкуса какой-то рыбы с жареной картошкой.

С такой закуской можно было бы употребить ни одну бутылку. Этот обед и приветливые хозяева на всю жизнь оставили у меня в душе самые приятные впечатления.

После непродолжительной трапезы мы с благодарностью за радушие и щедрый прием попрощались с любезными хозяевами. А в дороге нас обоих вдруг одолело какое-то чувство неудобства и обиды: ну почему одни живут так, а другие — иначе, порой влача свое существование в необустроенном жилье, при скудном питании, в изнурительном труде? Радостное настроение сменилось мрачным, каким-то виноватым. Ведь в лозунгах все люди равны и чуть-ли не братья. А на деле?

В таком настроении добрались мы по грязной дороге до нащего пристанища, мучительно дождались часа отбытия на вокзал. Наконец-то разместились по уютным купе вагона и двинулись в путь к родным берегам.

Поздно ночью пронесся по вагону шум: станция Баскунчак. А славится эта станция самыми крупными, самыми сладкими арбузами, от которых ближе к Москве не осталось и следа — все было продано в пути.

Мы также наполнили свои купе арбузами. Можно ли такое количество довести до дому? Но выход был найден: из Саратова была послана телеграмма на предприятие, чтобы к поезду был подан служебный автобус. Это нас спасло. По прибытию на Павелецкий вокзал наш сверхгабаритный багаж был полностью размещен в прибывшем за нами автобусе и благополучно развезен по домам.

Так закончился первый эксперимент на Аксарайском газовом месторождении. Через полгода было произведено разбуривание цементной пробки внутри опускной колонны. Как и представлялось нам ранее, затея с подвеской спецзаряда на стальном тросе оказалась пустой. Буровым инструментом не было извлечено ни остатков бронированного кабеля, ни самого троса. А объем полости по результатам обмера составил прогнозируемую величину — порядка 25 тыс. м³.

Начало положено!

Глава 3. Ядерный взрыв в угольном разрезе Енакиевского района Донбасса

В Донецком бассейне уголь залегает крутопадающими пластами, толщина которых колеблется в пределах от полуметра до метра с небольшим. В редких местах толщина его достигает двух и более метров. Протяженность таких пластов порой достигает нескольких километров. Угольные пласты на больших пространствах Донецкого бассейна расположены интервалами от нескольких десятков до сотен метров и даже километров. Каждый угольный пласт имеет свое название.

Извлечение угля из пласта осуществляется поначалу проходкой штрека вдоль пласта на уровне ниже на 90—100 метров, выше которого пласт уже очищен от угля. Затем ступенчатой выработкой под угольным пластом с нижнего штрека до верхнего подготавливают условия для выработки угольного пласта. Пустая порода при проходке штрека и выработке под угольным пластом транспортируется на дневную поверхность и ссыпается в терриконы, которых по всей донецкой округе возвышается множество.

После этих подготовительных работ угольный пласт, начиная с нижнего среза и далее все выше и выше, дробится отбойными молотками или специальными машинами. Раздробленный угольный пласт падает в подготовленный штрек, откуда вагонетками или ленточными транспортерами перемещается к шахте и подъемниками транспортируется на дневную поверхность («на гора») и ссыпается в стоящие тут же у шахты железнодорожные платформы — полувагоны.

Приблизительно такова технология добычи угля в Донецком бассейне, таковой она нам представилась из рассказов специалистов и при личном ознакомлении с забоями.

После осмотров штреков, проходка которых является первым этапом технологической цепочки добычи угля, и после рассмотрения геологической карты расположения штреков на различных горизонтах и выработок между ними, у нас, абсолютно безграмотных в технологии извлечения угля из недр

Донецкого бассейна, возникло недоумение: почему бы при проходке штреков и выработке пустой породы под угольными пластами, этой самой породой не заполнять пустоты верхних горизонтов, образовавшихся после выработки угольных пластов? Зачем же эту пустую породу вынимать на дневную поверхность и сооружать из нее никому не нужные терриконы, занимающие огромные площади. В придачу к этому, степные ветры на большие расстояния разносят с них пыль, загрязняя и воздух, и землю, и растительность на ней.

На наш недоуменный, а может быть наивный вопрос дилетантов, специалисты отвечали, что этой проблемой они озабочены не одно десятилетие, но считают самой безопасной и простой в техническом отношении, более выгодной в экономическом — выбрасывать пустую породу в терриконы. Но для нас доводы специалистов показались мало убедительными. Ведь в образовавшихся пустотах после выработки угля обвалы происходят, и чтобы их предотвратить, устраивают крепи, которые со временем свое назначение выполнять перестают. Ведь можно же обвалы предотвратить заполнением пустот выработанной породой.

Все же мы остались при своем мнении, что простота и выгода выемки пустой породы в терриконы — чисто ведомственные, а в государственном масштабе — миллиардные потери. С такой «экономикой» нам приходилось встречаться почти во всех областях народного хозяйства в период развитого социализма.

К примеру, нефтедобытчики сжигают сопутствующий газ, чтобы не утруждать себя заботами и дополнительными затратами на его использование с выгодой для народного хозяйства; газовики сжигают сопутствующий конденсат, руководствуясь все той же «экономикой»; или, скажем, устроители линий электропередачи или прокладчики трубопроводов в тайге прорубают стометровой ширины просеки, а прекрасный строевой лес сдвигают бульдозерами по краям этих просек, чтобы он сгнил без пользы. Кому экономически выгодно такое отношение к природным богатствам? Правда, бывали случаи, когда умный и честный хозяйственник эту ценнейшую древесину реализовал с большой пользой для всех. Тогда находились законники, которые такому хозяйственнику (скорее, настоящему хозяину) приписывали использование служебного положения в корыстных целях и упрятывали в тюрьму. Пусть лучше сгниет, но не моги этот лес использовать для дела — это в твои обязанности не входит. А в чьи обязанности это входит, тот считает, что собирать этот лес экономически не выгодно.

Или еще пример. В двух километрах от города Краснови-шерска Пермской области по тайге прошел смерч и повалил строевой хвойный лес в полосе шириной до 200 м и протяженностью несколько десятков километров. Почему бы этот лес не подобрать и пустить в переработку? Ведь в самом городе действует огромная бумажная фабрика, для которой лес доставляют по реке Вишере с далеких делянок в ее верховьях. Но лесозаготовителям выгоднее (дешевле) рубить лес стоячий, а не собирать лежачий. За подвоз срубленного леса к месту его переработки болит голова уже у другого ведомства, которому чем дороже этот подвоз, тем лучше, выгоднее. А потери для государства — это неизвестно чья забота. Куда смотрит руководящая и направляющая сила в лице партийных руководителей в области и в Москве — кто может ответить?

Такие экономические «выгоды и невыгоды» видны невооруженным глазом по всей стране и во всех без исключения ведомствах. В этом, по-видимому, и есть преимущество «социалистического выбора» перед всеми другими формами государственного устройства и производства. Примеров подобных безобразий можно приводить бесконечное множество.

Но вернемся к делу.

Угледобыча в Донбассе ведется уже более 100 лет и к середине 70-х годов уголь извлекался с глубин 900—1000 м. На таких больших глубинах в угольных пластах иногда обнаруживаются скопления газообразного метана под большим давлением.

При выработке угольного пласта вблизи этих газовых скоплений происходит истечение газа с взрывом — взрывы второго рода. Случаются и взрывы первого рода, то есть вытекающий из угольного пласта метан в смеси с воздухом образует взрывную смесь, и достаточно малейшей искры от работающих в забое механизмов — катастрофа неминуема.

Взрывы и первого и второго родов стали частыми явлениями не только в угольных разрезах Донбасса, но и в Кузбассе. Такие явления всегда сопровождаются пожарами и гибелью людей.

Специалисты угольщики долгое время ломали головы над тем, как избежать таких катастроф или хотя бы иметь способ предупреждения их. Но ничего надежного придумано так и не было.

Пожалуй, единственным, заслуживающим внимание, явилось предложение директора НИИ угля Александра Викторовича Докукина и его ученика, научного сотрудника Николая Федоровича Кусова. Сущность предложения заключалась в том, чтобы с помощью мощного взрыва угольным пластам придать движение, при котором произойдут его изломы. Тогда в образовавшиеся на изломах трещины произойдет истечение локально спрессованного метана.

Таким взрывом, способным создать в горном массиве сильные ударные волны, которые обеспечат большие откольные явления, может быть ядерный взрыв.

При обращении в Институт физики земли, в частности, к академику Михаилу Александровичу Садовскому, идея использования ядерного взрыва была поддержана. При этом было рекомендовано предлагаемую идею проверить постановкой модельного эксперимента, то есть производством взрыва химического ВВ весом порядка 1 т.

Хотя наши специалисты высказывали сомнения в эффективности такого взрыва и сетовали на трудности определения выхода метана из угольных пластов из-за огромного количества газообразных продуктов взрыва, все же взрыв этот был произведен. Поскольку в качестве взрывчатки применены вещества с отрицательным кислородным балансом и низкими бризантными свойствами, загрязнение штреков сажей и окисью углерода было огромным, а сейсмический эффект в угольных пластах — ничтожным. Замеры перемещений границ пустой породы в выработках показали ничтожное значение. Значение концентрации метана в штреках также оказалось незначительным.

Как и предполагалось — взрыв химических ВВ ожидаемого эффекта не дал.

Анализ результатов наблюдений за перемещением грунта на значительных расстояниях от центра взрыва при подземных испытаниях ядерных зарядов и при использовании их на объектах народного хозяйства показывал, что проблему деформации угольного пласта огромных размеров ядерным взрывом можно решить. Но при этом возникает не менее серьезная проблема — последствия сейсмического воздействия на жилье и производственные сооружения, раскинувшиеся вокруг эпицентра. В таких условиях — непосредственно под жилыми поселками и вблизи производственных сооружений шахты — подземные ядерные взрывы нигде и никогда не проводились.

Л практика показала, что при взрыве ядерного заряда мощностью менее килотонны на глубине до тысячи метров подъем дневной поверхности грунта при выходе ударной волны в эпицентре достигал нескольких десятков миллиметров с последующим колебанием в течении нескольких секунд.

Но в данном регионе таких сейсмических явлений на дневной поверхности быть не должно, так как земной массив представляет собой пористую среду. Ударная волна, вызванная взрывом, достигает дневной поверхности сильно ослабленной и не вызовет заметных перемещений. После изучения состояния земного массива по всей толщине в 900 м мы были убеждены, что негативных последствий сейсмического воздействия не будет. Эти выводы подтверждались и результатами расчетов.

Но, несмотря на все это, руководство Минуглепрома Украины, руководство Бнакиевского угледобывающего объединения с большим опасением дали согласие на производство ядерного взрыва в угольном разрезе. Кроме того, в силу своей некомпетентности, каждый из них ощущал страх перед возможным заражением радиоактивностью и подземных выработок, и жилых поселков, разбросанных тут же, вблизи шахты. Но мы, опираясь на солидный опыт в проведении подобных подземных ядерных взрывов, убеждали, как могли, в благоприятном исходе дела. Да и для угледобытчиков другого пути борьбы с газовыми выбросами не было, кроме как солидной «встряской» угольных пластов. Лишь руководство шахты, которому эти газовые выбросы, каждый раз уносящие несколько жизней, изрядно измотали нервы, смело пошло на поддержку задуманного эксперимента. Другого пути решения проблемы не было. Поэтому после долгих споров было принято решение: взрыв с использованием ядерного заряда осуществить. Для этого была предложена шахта (запамятовал, какое она имела название) на окраине города Енакиево.

Шахта эта была заложена в 1910 году каким-то иностранным миссионером (то ли немцем, то ли шведом) и с тех пор с непродолжительными перерывами на годы гражданской и отечественной войн вела подъем угля «на гора» во все увеличивающихся объемах. В 1978 году выработки угля велись уже на глубинах 800–900 м, где газовые выбросы стали частыми явлениями, поэтому руководство этой шахты (как и руководители других шахт) без малейших колебаний согласилось с проведением ядерного взрыва.

Рассмотрев геологическое строение земли вокруг шахты, было выбрано место закладки ядерного заряда на глубине 900 м в середине массива пустой породы между двумя угольными пластами.

Самый оптимальный способ закладки ядерного заряда в выбранную точку массива — через скважину. Но специалисты уверили в том, что на глубине 900 м забой может уйти от намеченных координат на десятки метров в сторону, а это может привести к прорыву полости взрыва в угольный пласт с последующим загрязнением радиоактивностью большой массы угля и вызвать неблагоприятную радиоактивную обстановку в забоях. Требовалось, чтобы полость, образующаяся при взрыве, не достигала границ угольных пластов, и чтобы радиоактивные продукты взрыва были надежно захоронены в этой полости, которая после спада давления заполнится обрушенной раздробленной породой.

Было решено для обеспечения точных координат концевого бокса, в котором будет произведен ядерный взрыв, осуществить проходку к нему штрека по пустой породе протяженностью не менее 100 м, начало которого может быть в любом действующем штреке.

После подробного обсуждения с руководством шахты всех вопросов, связанных с выбором точки заложения ядерного заряда, проходкой в эту точку штрека, способом доставки ядерного заряда в концевой бокс штрека, герметизацией его, способом подрыва заряда, принятые решения были доложены первому секретарю обкома КПСС в присутствии руководителей Минуг-лепрома Украины и Енакиевского угольного объединения.

Проведение взрывного эксперимента на этом совещании было одобрено и принято решение о незамедлительном осуществлении всех мероприятий, связанных с проведением эксперимента.

Изучение условий и возможности проведения взрывного эксперимента с точки зрения сейсмической и радиационной безопасности, а также уточнение проектного задания, было осуществлено рекогносцировочной комиссией, возглавляемой начальником проектного отдела ПромНИИпроекта Юрием Александровичем Валентиновым. В комиссию входили представители проектных организаций, служб сейсмической и радиационной безопасности, режимной службы, 5-го ГУ МСМ и специалисты по обслуживанию ядерного заряда (В. Г. Абалкин, К. М. Рудак, А. С. Шатов, В. М. Михайлов, В. И. Жучихин).

В задачу этой комиссии входила также разработка мероприятий по безопасности населения и согласование их с партийным и советским руководством Донецкой области.

Результаты проделанной работы рекогносцировочной комиссии и ее предложения по технологии проведения эксперимента и мероприятия по безопасности были обсуждены у министра Е. П. Славского в присутствии министра угольной промышленности СССР М. Ф. Братченко.

На этом совещании было принято решение о незамедлительном начале подготовительных работ по всем направлениям с таким расчетом, чтобы эксперимент осуществить не позднее осени следующего года.

Выводы рекогносцировочной комиссии по вопросу сейсмической безопасности для жилого массива вблизи эпицентра взрыва здесь же, на совещании, были подтверждены М. А. Садовским. А в положительном исходе эксперимента ни у кого не возникло сомнений.

Несколько слов о самом областном центре — городе Донецке (бывшем Сталино). Мне лично дважды пришлось побывать в нем в начале 50-х годов, и всякий раз этот город оставлял нехороший осадок в сознании от того, как живут и работают люди в этом ужасно грязном, до предела задымленном и запыленном городе. Повсюду и на улицах, в большинстве своем немощеных, и на крышах хилых домов виднелся толстый слой угольной пыли, исключительно бедная и хилая растительность, также покрытая пылью, и огромные терриконы пустой породы, вынутой из недр, — все это не создавало хорошего настроения и заставляло скорее покинуть это место. Ведь надо же довести до такого состояния город в годы сталинских пятилеток, где проживают сотни тысяч тружеников и их детишек. А однажды, будучи в Сочи и познакомившись с одним пожилым шахтером, отдыхавшим в санатории, спросил, как ему нравится этот курортный город в сравнении с его родным городом Донецком? Он ничего восхитительного не сказал, лишь произнес: «Поставить бы здесь пару шахт, во грязи то булоП!»

И вот прошло два десятка лет. Скорый поезд из Москвы доставил нас, членов рекогносцировочной комиссии, в город Донецк. Была середина лета 1978 года. С вокзала нас гостеприимные хозяева повезли красивой широкой улицей, с обеих сторон которой, за красивым штакетником, утопая в зелени, стояли нарядные деревянные и кирпичные частные домики.

Нас сразу поразили чистота улицы, красота жилых строений, обилие зелени и цветов, дурманящий аромат воздуха. Затем выехали в центральную часть города. Здесь и улицы были пошире, дома — многоэтажки все как один снаружи отделаны керамической плиткой не повторяющейся формы и цвета. И всюду зелень: деревья, серебристые ели, декоративные кустарники и множество цветов.

В центре города, перед зданием обкома КПСС и Минуголь-прома УССР — огромная площадь, с зеленью и цветами изумительной красоты. И всюду чистота, отсутствие пыли и дыма, если не брать в расчет выхлопные газы автомобилей.

Поселили нас в роскошной гостинице почти на окраине города. Возле гостиницы были сооружены огромный стадион с трибунами тысяч на двадцать зрителей, четыре прекрасных теннисных корта, оборудованные освещением, дорожки для бега и большой закрытый спортивный комплекс для занятий многими видами спорта в ненастную погоду или в зимнее время. И всюду зелень и цветы. Если бы рядом с городом было море, то лучшего места для отдыха, наверное, было бы не найти. Но и этот пробел городскими властями был решен: к Азовскому морю было проложено прекрасное скоростное шоссе, и тысячи горожан в выходные дни устремляются к морю.

По красоте жилых и административных зданий, озеленению и чистоте воздуха Донецк вполне мог бы конкурировать с курортным городом Сочи. А ведь он утопал в грязи. Ведь можно же украшать свою жизнь при желании, даже в таких шахтерских городах. Да и неприглядные конусы — терриконы, возвышающиеся вокруг города, заботливые хозяева начали засеивать травами и засаживать деревьями, после чего вид их становился приятным и пыль с них не раздувалась ветрами по городу.

За областным центром потянулись и другие города: Макеевка, Харцизск, Енакиево, Горловка. Обновлялись жилые строения, асфальтировались и озеленялись улицы. В общем, всюду шахтерские города Донецкого угольного бассейна были благоустроены и опрятны.

Но окраин Енакиева — шахтерского поселка, раскинувшегося вокруг шахты, цивилизация тогда еще не коснулась. Поселок, раскинувшийся на огромной территории, состоял из небольших, чисто украинских хат с надворными постройками на небольших земельных участках, огороженных где неприглядными дощатыми заборами, где традиционными украинскими плетнями, на кольях которых почти всюду сушились глиняные горшки (прямо как в гоголевские времена «на хуторе близ Диканьки»).

Примерно в 2 км от шахты возвышалось единственное кирпичное многоэтажное здание — школа.

Состояние хат и надворных построек, состояние здания школы и его достаточное удаление от эпицентра взрыва, а также изрытость штреками почти километровой толщи грунта убедили комиссию, что сейсмического негативного последствия от взрыва не будет.

В ходе обсуждения с руководством шахты перечня и объема подготовительных мероприятий, а также порядка проведения взрыва, пришли к единому мнению, что дистанционное управление автоматикой подрыва следует осуществлять с помощью радиорелейной системы связи, поскольку для проводной системы шахта не имела возможности обеспечить кабелем и деревянными опорами.

При обращении в службу радиовещательного контроля Донецкой области за разрешением выхода в эфир на частотах 60–80 МГц возражений не было.

Обследование местности вокруг шахты показало, что подвижные средства приемного пункта радиоавтоматики во дворе шахты, хоть и с большими трудностями, но разместить можно. Для командного же пункта в радиусе до километра вокруг шахты другого подходящего места, кроме пустыря, расположенного за двумя терриконами, нет.

И возможность размещения крупногабаритной техники во дворе шахты и устойчивость прохождения радиосигналов при наличии таких помех, как эти два огромных террикона, закрывающие прямую видимость, нужно было экспериментально проверить. Одновременно необходимо было разработать и проверить на практике совместно с горняками технологию опускания кабеля подрыва в шахту на глубину до 900 м и способы его закрепления в шахте и укладки в штреке.

Для разрешения всего комплекса этих вопросов и была организована в начале октября 1978 года экспедиция к месту будущих работ. В состав подвижной техники этой экспедиции вошли две автомашины Урал-375 со смонтированными в их кузовах приемным и передающим комплексами автоматики дистанционного управления «Гранит», одна бортовая автомашина с технологическим оборудованием и одним барабаном с кабелем, две подвижные электростанции мощностью по 12 кВт каждая, транспортируемые на буксире, и две автомашины УАЗ-469 и УАЗ-462. Личный состав экспедиции состоял из специалистов необходимых направлений.

С целью экономии времени решено было доставку техники вместе с личным составом экспедиции осуществить своим ходом. Маршрут следования был выбран такой: московская кольцевая дорога — Каширское шоссе — Елец — Воронеж — Павловск — Миллерово — Ворошиловград (Луганск) — Ена-киево. А время такого автопробега было выбрано весьма неудачно — был самый разгар уборочной кампании, и в связи с этим по всему маршруту следования нам пришлось столкнуться с трудно преодолимой проблемой — заправкой автомобилей бензином.

Московской заправки нам хватило лишь до Воронежа, а дальше на каждой заправочной станции после длительного простаивания в очередях удавалось пополнять запасы горючего по 30–50 л, а это для прожорливых двигателей наших машин 50–70 км пути. А в небольшом городишке Ростовской области Миллерово и вовсе бензин отсутствовал на всех заправочных станциях уже несколько суток. Огромные очереди автотранспорта, и, надо полагать, со срочными грузами на неопределенное время прочно застряли на Ростовской земле. Неужели и нам предстоит та же участь? Вот тебе и сэкономили время!

Решено было обратиться за помощью в органы КГБ, вдруг они помогут. К великому счастью, мы встретились с хорошо знакомым нам сотрудником, работавшим когда-то в Челябин-ске-70, а ныне работающим в Ростове и чисто случайно оказавшемся в Миллерово. Ему было рассказано о цели нашего путешествия и о предстоящих работах в угольном разрезе на одной из шахт в Енакиево. И вот, столкнулись с непреодолимым препятствием совсем недалеко от конечной цели.

Как оказалось, для всесильного ведомства непреодолимых препятствий нет. После телефонного разговора с какими-то городскими властями, нам предложили проехать прямо на нефтебазу. Нашу автоколонну сопровождал знакомый офицер КГБ, он же самолично проследил за отпуском нам необходимого количества бензина, и после заправки вывел автоколонну на автодорогу Миллерово — Ворошиловград и пожелал нам счастливого пути.

Поблагодарив его за неоценимую помощь, двинулись в путь. Благополучно миновав Ворошиловград, поздно ночью прибыли к месту назначения и встали колонной перед зданием управления шахты. Тут и заночевали.

А утром шахтеры с любопытством рассматривали впервые увиденную технику, расспрашивали — откуда и зачем приехали и что это за машины такие?

А на другой день поползли слухи: атомную бомбу привезли!? Пришлось сочинить легенду, опровергающую слухи, которая так же с необычайной скоростью разошлась среди шахтеров и интерес и к нам, и к нашим машинам быстро пропал.

План наших работ, для реализации которого требовалось неделя, был оперативно согласован с руководством шахты.

Установка автомашины с аппаратурой приемного пункта автоматики подрыва и радиоантенн на шахтном дворе представила большие трудности. Самым сложным делом было провести машину под трубами, которыми опоясана территория двора со всех сторон, и для того, чтобы пройти под ними, пришлось стравливать воздух из колес почти до нуля, так что обода колес чуть ли не касались земли.

Большая проблема, с которой мы здесь столкнулись, — это воровство. Нас предупредили, что если оставить без охраны технику хоть на полчаса, обязательно что-нибудь выломают и украдут. Ну а если проберутся в кузов, то радиотехнику всю унесут. Правда, бандитских нападений здесь пока не наблюдалось, так что оружие при охране ценностей не понадобится, достаточно присутствия сторожа.

Во избежание возможных потерь от набегов здешних воришек, на ночное время было установлено дежурство, как на приемном пункте во дворе шахты, так и на командном пункте, что расположился, как и предполагалось во время рекогносцировки, на пустыре за двумя терриконами.

И все же с воровством мы столкнулись в первый же день работы. Дело в том, что для настройки приемной и передающей радиоаппаратуры между ПП и КП необходима постоянная связь. Во избежание огласки проводимых работ использование эфира для этих целей крайне нежелательно. Поэтому была использована телефонная связь, для чего от ПП до КП был переброшен армейский телефонный провод.

Не проработав и часа телефонная связь вдруг оборвалась. Сразу сообразили, что кому-то понадобился телефонный провод. Немедленно выехали на двух автомашинах и с обеих сторон терриконов пошли вдоль провода. И что же: примерно в 200 метрах от шахты, между терриконами, вдоль проложенного телефонного провода шагает тщедушный мужиченка лет сорока и спокойно наматывает этот провод на руку, не обращая внимание на наше появление. Успел уже смотать около ста метров. Поддали пару тумаков воришке и предупредили его, да еще просили передать другим, кто позарится на этот провод или подойдет к машинам, получит пулю без предупреждения (и для большей убедительности сунули ему под нос ствол пистолета). Угроза, видимо, подействовала и была распространена по всей округе, потому что в течение недели ни один вор больше не подходил ни к проводу, ни к машинам.

При подготовке радиосвязи столкнулись с тем, что по диапазону наших рабочих частот насчитали около двух десятков радиостанций, ведущих передачу музыки, песен, каких-то переговоров, похоже, между знакомыми радиолюбителями, причем, все с нецензурной лексикой. Уровни радиосигналов любительских радиопередатчиков, как показали измерения, были мизерными и вряд ли они могли причинить нам помехи. Мы были шокированы, но включив свои передатчики заглушили липовых радиолюбителей. Мы создали такой уровень помех, что они вынуждены были замолчать, по-крайней мере, в дневное время.

Что касается надежности радиосвязи через стену двух терриконов, то при повышенном уровне сигналов радиосвязь работала устойчиво. Команды на включение аппаратуры подрыва заряда и сигналы обратного контроля проходили надежно. Если и работали доморощенные радиолюбительские передатчики на наших частотах во время проведения сеансов связи, то влияние их на работу автоматики подрыва не ощущалось.

Самой, пожалуй, трудной проблемой оказалось опускание в шахту бронированного кабеля управления подрывом. Отрезок такого кабеля длиной в 900 м имеет большой вес и удержать барабан вручную от раскручивания под действием этого веса не представляется возможным. Как выйти из создавшегося положения?

Решение подсказали электрики шахты, предложив способ, которым они пользуются для спуска в шахту электросиловых кабелей. Опускание кабеля осуществляется с помощью канатного привода, к которому в процессе опускания кабель крепится специальными зажимами. После опускания на заданную глубину кабель перезакрепляется на неподвижные металлоконструкции шахты.

Процедура эта весьма трудоемкая, но легко выполнимая. Надежность закрепления кабеля и сохранность его в шахте обеспечивается полностью. Чтобы не допустить останов плановой добычи угля «на гора», процедура проверки технологии опускания кабеля в шахту осуществлялась в выходной для шахтеров день.

Таким образом, в течение недели проблемы управления подрывом спецзаряда в будущих работах были решены полностью. В процессе экспериментальной проверки были определены режимы работы радиостанций, обеспечивающие надежное прохождение радиосигналов управления и обратного контроля. Опасения экранировки радиосигналов терриконами оказались напрасными. Отработана надежная технология спуска кабеля управления подрывом в шахту.

После выполнения намеченного комплекса работ, в результате которых получены исчерпывающие ответы на вопросы, вызывавшие сомнения, экспедиции предстоял автопробег в обратном направлении.

Кстати, во время автопробега были выявлены проблемы не только с обеспечением бензином автомобилей, но и с непригодностью подвижных электростанций к длительным пробегам на буксире: у них оказалась слабая несущая силовая рама, которая у одной из них лопнула после 500 км. Пришлось в пути разыскивать автокран в какой-то колхозной ремонтной мастерской и грузить электростанцию в кузов бортовой автомашины, в которой размещалось технологическое оборудование. Вторая электростанция дошла своим ходом до конечной цели, но была в таком состоянии, что через пару десятков километров развалилась бы на части.

С помощью умельцев-механиков шахты, по нашим эскизам силовые рамы электростанций были отремонтированы и усилены дополнительными металлическими конструкциями, после чего на обратном пути хлопот с электростанциями не было.

Чтобы двинуться в путь, вновь предстояло решить проблему заправки автомашин бензином.

Как раз в это время все бензозаправки в Енакиево и в ближайших городах: Макеевке, Харцизске, Горловке, как и в областном центре Донецке, не работали из-за отсутствия бензина. Оставался единственный шанс — решить бензиновую проблему через всемогущественное ведомство — горотдел КГБ. Куда мы и обратились за содействием вместе с руководителем шахты.

Как выяснилось, всеми городскими резервами топлива ведает первый секретарь горкома КПСС, который по настоятельному требованию начальника горотдела КГБ распорядился выдать нам непосредственно с нефтебазы по 200 л бензина на каждый автомобиль УРАЛ-375 и по 50 л — на автомобили УАЗ. С этими запасами горючего можно смело отправляться в путь, по крайней мере, 300 км можно пробежать без дополнительной заправки.

И так — в путь. Обратно до Москвы решено двигаться от Дебальцево на Изюм — Харьков — Белгород — Орел — Тулу. На этом пути все бензозаправки действовали. И далее до самой Москвы бензиновые трудности нас уже не преследовали.

Итак, задача экспедиции выполнена. Кроме того, автопробег подвижной техники протяженность около двух тысяч километров показал возможность такого мероприятия, но оно сопряжено с очень большими трудностями.

Предпринимаемые в предыдущие годы подобного рода автопробеги позволили выявить ряд конструктивных недоработок в автомобилях УРАЛ-375. Выявленные и устраненные своими силами заводские дефекты позволили в этом автопробеге безаварийно пройти две тысячи километров. Этот пробег позволил выявить серьезный недостаток в конструкции ходовой части подвижных электростанций и устранить его соответствующей доработкой.

Кроме того, этот автопробег показал чрезмерную загруженность автодорог государственного значения, плохую их пропускную способность из-за ограничения скорости и однорядности движения почти на всем тысячекилометровом протяжении, отсутствие авторемонтных точек, исключительно плохое обеспечение ГСМ. Кстати, отсутствие на трассе горючего вызвано не нехваткой его, вызванной уборочной кампанией, а как отмечалось выше, абсурдом планирующих и распределяющих ведомств в условиях развитого социализма. Все эти обстоятельства дают основание прийти к выводу: — передислокацию подвижной техники со спец. оборудованием и со спецзарядами на объекты их использования по дорогам государственного значения осуществлять своим ходом нежелательно. Опасные ситуации могут возникать на каждом километре.

Невольно возникает вопрос: — знают ли в военном ведомстве о состоянии наших автодорог и знают ли они надежность подвижных средств изготовленных для них промышленностью? Смогут ли они оперативно решать боевые задачи в случае возникновения чрезвычайного положение в таких вот совершенно неудовлетворительных условиях, не позволяющих оперативно решать хозяйственные задачи, причем, в мирное время?

В необходимости проведения взрывного эксперимента в связи с постоянными газовыми выбросами были заинтересованы и руководство Минуглепрома СССР, и руководство угледобывающих производств. А эффективность решения проблемы с помощью ядерного взрыва доказывалась расчетами специалистов НИИ углепрома (А. В. Докукин), ПромНИИпроекта (О. Л. Кедровский) и Института физики земли (М. А. Садовский). Расчетные данные подтверждались так же анализом измерений сейсмических воздействий на грунт в зоне, близкой к центру подземных ядерных взрывов, при испытаниях на полигоне и работах по использованию ядерных взрывов для нужд народного хозяйства.

К июлю 1979 года была завершена проходка штрека с концевым боксом для закладки ядерного заряда в середине массива пустой породы между двумя угольными пластами, разработка которых должна была осуществляться после проведения взрыва.

Согласно расчету, ядерный взрыв выбранной мощности создаст зону обрушения породы в образовавшуюся полость и зону трещиноватости в породе, не выходящую к границам угольных пластов, а ударная волна взрыва создаст такие перемещения в угольных пластах, которые образуют его изломы, через которые и должно произойти истечение спрессованного в нем газа.

Предусмотренная проектом бетонная забивка штрека и естественная толща массива пустой породы должны были обеспечить камуфлетность взрыва, то есть выход радиоактивных продуктов взрыва в рабочие штреки и угольные разработки исключаются.

Ядерный заряд с постоянной мощность взрыва и стабильным срабатыванием во многих испытаниях был изготовлен серийным заводом.

С учетом рекогносцировочного обследования и «примерочных» работ, проведенных летом и осенью 1978 года, были разработаны технология подготовки и проведения взрывного эксперимента и соответствующее технологическое оборудование, которые были апробированы в лабораторных условиях специально сформированной бригадой сотрудников.

Учитывая трудности с обеспечением энергоносителями, с которыми столкнулись в 1978 году, на сей раз для экспедиции был предусмотрен свой, необходимый для полного автономного обеспечения, запас горючесмазочных материалов (как для пустынных регионов).

Проектные решения по подготовке и проведению эксперимента, мероприятия по безопасности населения, степень готовности технических средств и технологического оборудования, планируемые сроки подготовки и проведения самого эксперимента во всех деталях были обсуждены у министра Е. П. Слав-ского в присутствии министра М. Ф. Братченко, директоров НИИ углепрома А. В. Докукина, ПромНИИпроекта О. Л. Кедровского, ИФЗ АН СССР М. А. Садовского, исполнителей проекта, представителей науки и специалистов-ядерщиков.

Все обсуждаемые проекты и мероприятия на этом совещании были одобрены без каких-либо серьезных замечаний, и принято решение произвести эксперимент не позднее середины сентября 1979 года.

Для руководства работами по подготовке и производству ядерного взрыва приказом по министерствам средмаша и углепрома создана Государственная комиссия, председателем которой был назначен главный инженер 5-го ГУ МСМ Владимир Иванович Карякин, заместителями — начальник проектного отдела ПромНИИпроекта Ю. А. Валентинов, зам. директора НИИ углепрома М. Ф. Кусов и директор шахты. Руководителем бригады по подготовке спецзаряда и системы дистанционного управления подрывом назначен начальник отдела КБ АТО Э. В. Плотников.

Доставка технологического оборудования, спецзаряда, всех необходимых для работы материалов и личного состава экспедиции осуществлялась железнодорожным эшелоном до станции Енакиево-товарная, где и была произведена разгрузка. Для обеспечения безопасности и оперативности разгрузочных работ с руководством железнодорожного узла при содействии представительства горотдела КГБ были проведены по нашим требованиям мероприятия по дополнительному обустройству рампы и прилегающей к ней территории станционного двора.

Развертывание приемного пункта (ПП) автоматики управления подрывом осуществлено на шахтном дворе точно по той же схеме, которая была отработана во время «примерочных» работ.

Техническая позиция (ТП) и командный пункт (КП) управления подрывом размещены на пустыре за терриконами на площади размером 30 х 30 метров, огороженной забором из колючей проволоки. После установки техники, техническая позиция и машина ПП были взяты под охрану войсковым подразделением МВД.

Для оперативной связи между КП и ПП проложена телефонная линия, вдоль которой выставлены предупредительные знаки: «Опасная зона. Проход и проезд запрещен!!» От ПП телефонная линия проложена через шахту до концевого бокса.

Наладка радиотелеметрической аппаратуры «Гранит», прокладка кабеля подрыва в шахте и штреке до концевого бокса проводились одновременно двумя группами специалистов. Все эти операции не вызвали каких-либо осложнений и осуществлены были оперативно и качественно — этому способствовал опыт, приобретенный год назад.

Частные репетиции по включению радиотелеметрического комплекса управления подрывом после его наладки показали устойчивое прохождение команд на включение агрегатов бортовой автоматики подрыва и сигналов обратного контроля.

После опускания аппаратурного отсека спецзаряда с контрольно-стендовым оборудованием в шахту с помощью грузовой клети и установки его в концевом боксе штрека, после подключения через гермовводы кабелей подрыва и кабелей физизмерений, проведена генеральная проверка автоматики (ГПА), которая показала четкую работу всей системы дистанционного управления и контроля, а также агрегатов бортовой автоматики подрыва.

На основании ГПА был сделан запрос в министерство о проведении заключительных операций, то есть приведение спецзаряда в боевое состояние, транспортировка его с технической позиции к шахте, спуск в шахту, перевозка по штреку и установка в концевом боксе, подключение к гермовводам корпуса спецзаряда кабелей подрыва и физизмерений и возведение герметизирующих концевой бокс бетонных пробок в штреке.

Тщательная проверка всех узлов спецзаряда на соответствие требованиям конструкторской документации показала отличное их состояние. Снаряжение заряда капсюлями-детонаторами, подключение бортовой автоматики подрыва, стыковка силового корпуса и проверка его на герметичность проведены согласно требованиям эксплуатационной документации без каких-либо отклонений от нормы.

Транспортировка готового к применению спецзаряда с технической позиции к шахте, перегрузка его в клеть, опускание, транспортировка с помощью тележки по штреку и установка в концевом боксе прошли без осложнений, согласно разработанной технологии. После подключения к гермовводам кабелей подрыва и физизмерений начались работы по возведению герметизирующих бетонных пробок.

Одновременно с подготовкой системы дистанционного подрыва заряда, подготовкой его к применению, служба безопасности Госкомиссии совместно с командованием штаба гражданской обороны области, представителями партийных и советских органов власти и КГБ отрабатывала мероприятия по эвакуации на время проведения эксперимента жителей близлежащих поселков в безопасную зону. Одновременно велась разъяснительная работа с населением о готовящихся в ближайшие дни учениях по гражданской обороне.

Это, пожалуй, была самая сложная, самая трудоемкая, самая ответственная операция, которую когда-либо приходилось осуществлять при проведении подобных экспериментов в других регионах страны. Предстояло собрать и эвакуировать десятки тысяч людей, обеспечивая при этом спокойную обстановку, не допуская панических настроений и малейших травм.

Все эти мероприятия выполнялись городскими организациями гражданской обороны, руководимыми областным штабом, и надо отдать должное, со своей задачей они справились в полной мере.

Как и во всех подобных работах, после возведения бетонных пробок, герметизирующих штрек от прорыва радиоактивных продуктов ядерного взрыва из концевого бокса, была проведена генеральная репетиция. В проведении ее были задействованы все без исключения службы, осуществляющие эксперимент.

Система дистанционного управления подрывом спецзаряда и аппаратура физизмерений, а так же система оповещения и связи при проведении ГР работали четко без сбоев.

Анализ работы всех служб, обеспечивающих проведение эксперимента, аппаратурных комплексов, а так же готовности штрека дали основание Госкомиссии принять решение о проведении эксперимента 16 сентября 1979 года в 10 часов утра, о чем и было доложено министру Б. П. Славскому и запрошено разрешение на производство взрыва.

И вот наступило 16 сентября. С раннего утра службы безопасности обходили все без исключения жилища шахтерских поселков, помогали жителям обеспечить сохранность бьющихся предметов домашнего обихода, сопровождали жителей на сборные пункты, а оттуда автобусами отправляли их в район, располагавшийся в пяти километрах южнее шахты. К 9.00 операция по эвакуации населения была завершена. К 9.30 председателю Госкомиссии поступил последний доклад о готовности всех служб к проведению взрыва. Подписывается членами Госкомиссии акт, утверждается председателем Госкомиссии и дается команда на включение программного автомата.

Потекли минуты томительного ожидания.

Наконец звучит… «ноль».

Все члены Госкомиссии, исполнители заключительных операций, приглашенные гости, сосредоточившиеся на пустыре за терриконами близ технической позиции, спустя две секунды, которые в такие моменты напряженного ожидания кажутся вечностью, почувствовали под ногами слабое колебание почвы, а спустя несколько секунд услышали глухой продолжительный гул. Характерного для почти всех подземных ядерных взрывов резкого хлопка и раскатистого грома в воздухе здесь не наблюдалось, как и не ощущалось резкого толчка в ноги. Видимо, заметно сказалось на ослаблении ударной волны наличие в грунте штреков и щелей.

Что происходило там, в эпицентре и на самой шахте видеть не пришлось: стена двух громадных терриконов лишила прямой видимости. Но то, что на дневную поверхность вышла очень слабая ударная волна было заметно не только по колебанию почвы под ногами, но и по отсутствию осыпей с вершин терриконов.

Спустя 15 минут после взрыва группа дозиметрического контроля в сопровождении наряда горноспасателей, произведя осмотр подъемных механизмов, спустилась в шахту и произвела замеры уровней радиации. Перед спуском в шахту этой комплексной бригады была включена воздухонагнетательная система, которой взрывом не было нанесено каких-либо повреждений, и было осуществлено проветривание штреков и угольных забоев.

Бригадой спасателей не было обнаружено каких-либо повреждений инженерных сооружений и не обнаружено обвалов пород ни в шахте, ни в штреках. По докладам дозиметристов радиоактивных выходов у ствола шахты на уровне штрека не обнаружено.

При возведении герметизирующих пробок в штреке между последней и предпоследней пробками были установлены радиометрические датчики, позволяющие дистанционно контролировать радиационную обстановку в этом пространстве, и трубка-газозаборник, на конце которой у внешней стенки герметизирующей пробки установлен манометр. По его показаниям можно было судить о вытекании газопродуктов из центра взрыва через возможные трещины, по показаниям радиометрических датчиков — судить о наличии радиоактивных газов.

О результатах этих наблюдений знали только председатель Госкомиссии и группа дозиметристов.

По всей вероятности, радиационная обстановка в штреках была нормальной — герметизирующие концевой бокс сооружения свою задачу выполнили, так как через двое суток горняки были допущены в действующие забои. К великому удивлению дозиметрической группы, при очередном контроле показаний радиометрических датчиков и давления газов между герметизирующими пробками обнаружена пропажа манометра — его свинтили с трубопровода и украли. Было ли избыточное давление в контролируемом пространстве или нет — не известно. Была ли там радиоактивность — тоже не известно.

Был срочно объявлен поиск вора. И он был найден. Спросили его: ну зачем тебе понадобился этот прибор? — он ничего вразумительного ответить не мог, кроме того, что «пригодится в хозяйстве». Ну а к каким плачевным последствиям для самого вора и других, находящихся в забоях шахтеров, могла привести разгерметизация, спрашивать было бесполезно.

По результатам контроля радиационной обстановки в штреке, в забоях угольных разрезов, в выработках на верхних горизонтах — камуфлетность ядерного взрыва обеспечена полностью.

То, что угольные пласты подверглись солидным деформациям при прохождении по ним сильной ударной волны, в этом мы были уверены полностью. По крайней мере, в радиусе 500–700 м перемещения составляли десятки миллиметров, а это вполне достаточно для образования изломов в угольных пластах. При этом газовые скопления должны были истечь в выработки. Произошло ли это? — анализ воздуха в рабочих штреках и в выработках должен был дать исчерпывающий ответ. Этими исследованиями занимались сотрудники НИИ угля под руководством М. Ф. Кусова. Результаты их исследований нам не известны. Но, забегая вперед, скажу, что в течение, по крайней мере, пяти лет горняки этой шахты забыли, что такое аварии, связанные с газовыми выбросами. Значит, идея взрывного воздействия на угольные пласты с целью снятия газового напряжения оправдала себя на практике.

После расшифровки записей аппаратуры физизмерений установлено, что все агрегаты спецзаряда сработали без отклонений от нормы, энерговыделение ядерного взрыва соответствовало номиналу.

После окончания работ организованно и спокойно осуществлено возвращение населения к своим родным очагам.

Тщательный осмотр жилых и хозяйственных построек не выявил никаких разрушений. Даже в постройках, расположенных в нескольких десятках метров от эпицентра, не было отмечено ни одного разрушения. Лишь кое-где отмечено растрескивание штукатурки на стенах жилых строений и на отопительных печах, на что хозяева этих владений спокойно отвечали представителям комиссии: «А, все это ерунда, заделаем все эти трещины сами, не беспокойтесь. Лишь бы был толк и газовые выбросы прекратились».

Невольно в очередной раз пришлось подивиться понятливости, мудрости, всетерпимости и вере в хорошую жизнь в недалеком будущем русского народа — труженика. Ему создают неудобства, а он готов терпеть их, веря в благополучный исход начатого дела.

Совсем с иными рассуждениями встречаешься в среде чиновников, вышедших из той же трудовой среды и усевшихся в мягкие и высокие кресла кабинетов. Многие не верили в положительный исход предлагаемого эксперимента и в уверения специалистов о безопасности его для жилых и промышленных сооружений вблизи эпицентра взрыва. Особо они высказывали опасения по поводу воздействия взрыва на сооружения и оборудование Енакиевского металлургического завода. Но, как и предсказывали специалисты, рабочие литейных цехов даже не почувствовали, что где-то совсем рядом, в 4,5 км, произведен подземный ядерный взрыв большой мощности. Литейное производство как шло до взрыва, так и продолжалось после него без нарушений ритма и без каких-либо осложнений.

Так закончился очень рискованный эксперимент. Никогда за тридцать лет осуществления мирных ядерных взрывов не было даже и мысли осуществить ядерный взрыв вблизи крупного промышленного города. А тут пошли на риск по осуществлению подземного ядерного взрыва по сути в самом городе Енакиево. Но риск этот был не авантюрный, а строго обоснованный. Накопленный опыт экспериментальных исследований воздействия сейсмической волны от подземных ядерных взрывов на наземные сооружения и разработанная к этому времени теория расчета этих воздействий, позволили смело утверждать о безопасности проведения задуманного эксперимента. Так оно и получилось на практике.

Как нам удалось выяснить из разговора с директором НИИ углепрома Александром Викторовичем Докукиным, состоявшемся спустя два месяца, цель эксперимента достигнута в полной мере. Основанием для такого заключения явился анализ результатов длительного наблюдения за истечением газа метана и за радиоактивной обстановкой в горных выработках и забоях.

Нам также стало известно, что результаты этого эксперимента были обсуждены на коллегии минуглепрома и получили высокую оценку. Было также принято решение провести серию таких же экспериментов и на других шахтах.

Получила высокую оценку коллегии работа группы специалистов КБ АТО, проводивших подготовку и осуществление ядерного взрыва в столь уникальных условиях. Но в приказе министра М. Ф. Братченко были отмечены лишь трое — председатель Госкомиссии В. И. Карякин, руководитель бригады специалистов КБ АТО Э. В. Плотников и директор, он же главный конструктор КБ АТО В. И. Казаков. Хотя весь коллектив специалистов, руководимый Э. В. Плотниковым, действительно проявил мужество и профессионализм, выполнив на высоком уровне весь цикл работ в сложнейших условиях.

На основании анализа результатов первого эксперимента и решения коллегии Минуглепрома были разработаны технические обоснования для производства подобных взрывных работ на ряде других шахт Донецкого бассейна и на многих шахтах Кузнецкого бассейна, где обстановка с газовыми выбросами угрожающе усложнялась с каждым годом.

Уже было разработано несколько проектных заданий. Но где-то на самом верху нашлись «умные» люди, которые поначалу разработку этих проектов приостановили, а затем и вовсе наложили запрет на использование ядерных взрывов для решения проблем угольной промышленности. Причем все эти запреты осуществлялись без каких-либо технико-экономических обоснований, без разностороннего анализа результатов первого эксперимента.

Удивляясь нелепости такого запрета, мы однажды обратились за разъяснениями к министру Б. П. Славскому: почему так происходит? Тот не стал нам объяснять сути дела и приказал нам нигде и никогда не поднимать больше этот вопрос.

А катастрофы все же возникали то в одном, то в другом регионе. Гибли большими группами люди, наносился огромный материальный ущерб, создавались Госкомиссии для выяснения причин аварий. А к какому выводу приходили — никому не известно. И все это повторяется и повторяется. А гиб-нут-то не чиновники, принимающие решения, а шахтеры.

Это был первый и последний эксперимент, целью которого было уменьшить скопление газа, приводящего к катастрофе в угольных пластах на глубинах более 800 метров, с помощью подземного ядерного взрыва.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Идея использования атомной энергии в созидательных целях и разработки таких проектов была высказана научным руководителем атомного проекта Игорем Васильевичем Курчатовым сразу же после испытания первой атомной бомбы в 1949 году.

Осенью 1951 года им же была высказана идея использования ядерных взрывов для решения ряда народнохозяйственных задач.

Однако несовершенство первых ядерных зарядов, их громоздкость, неясность последствий ядерных взрывов, огромное количество радиоактивных долгоживущих продуктов взрыва и многие другие вопросы создавали неразрешимые на тот период проблемы в разработке проектов по использованию силы ядерных взрывов для решения конкретных задач.

К практическому осуществлению идеи И. В. Курчатова у нас в стране приступили лишь в начале 1964 года, когда Игоря Васильевича уже не было в живых, когда были разработаны более совершенные, меньших габаритов, с большим энерговыделением термоядерные заряды, когда были изучены условия надежного их срабатывания, когда были изучены и разработаны способы защиты от радиоактивных продуктов взрыва и тому подобное.

Осуществить эти проекты на практике стало возможным благодаря энтузиазму и личному участию министра Минсред-маша Ефима Павловича Славского.

Полученные положительные результаты первых подземных ядерных взрывов, направленных на сооружение водохранилища, интенсификацию нефтедобычи, глушение аварийных газовых фонтанов, вызвали большой интерес во многих ведомствах и в соответствующих отделах ЦК КПСС и Совмина СССР. Поступило множество заказов и предложений по решению ряда народнохозяйственных задач с помощью ядерных взрывов.

Хотя все эти заказы получили положительное технико — экономическое обоснование научно-исследовательской лаборатории ПромНИИпроекта, руководимой Константином Викторовичем Мясниковым, при внимательном рассмотрении отдельных из них возникало сомнение в получении ожидаемого эффекта и полного обеспечения сейсмической и радиационной безопасности. По некоторым заказам возникал вопрос: а так ли уж необходим ядерный взрыв для решения этой проблемы?

Иногда планируемый объем работ был настолько велик, что возникало сомнение в выполнении их имеющимися людскими и техническими резервами.

Несмотря на это весь портфель заказов получил одобрение на самом высоком уровне и закреплен соответствующими постановлениями ЦК КПСС и Совмина СССР. В конце 1969 года была утверждена программа подземных ядерных взрывов для решения большого ряда народнохозяйственных задач. Решено в очередной раз догнать и перегнать Америку, осуществляющую в то время программу «Плаушер».

Но широкого применения ядерных взрывов, даже там, где их эффективность и безопасность была доказана на практике, не получилось.

Многие проекты и постановления ЦК КПСС и Совмина СССР так и остались нереализованными без каких-либо научно-технических обоснований. На каких уровнях власти происходили отмены этих решений, по каким причинам, кто являлся инициатором приостановки осуществления проектов — все это осталось государственной тайной.

Вероятно, одной из причин приостановления реализации проектов были и отрицательные результаты первых экспериментальных взрывов (строительство дамб методом «вспучивания», дробление апатитовых руд).

Затем наступили времена горбачевской перестройки, сокращения ядерного вооружения и мораториев на ядерные взрывы. Это напрямую коснулось и ядерных взрывов в мирных целях. Под один из мораториев попала и работа, целью которой являлась интенсификация нефтяного месторождения вблизи Красновишерска Пермской области: полностью подготовленные к взрыву два термоядерных заряда, опущенные в скважины на глубину 2000 м, наглухо замурованные цементным раствором, запрещено было взрывать. И пролежали они там более полутора лет. Что с ними могло произойти за это время — никто из разработчиков не мог сказать ничего утешительного. Предполагались самые невероятные варианты с непредсказуемыми последствиями. Кто мог сказать что-то утешительное о целостности и работоспособности спецзарядов после столь длительного пребывания в агрессивной среде под очень большим давлением? Но, как оказалось, заряды настолько были прочны и надежны, что позже они сработали нормально, выдав номинальное значение мощности взрыва. Впрочем, как показали в дальнейшем сверхжесткие испытания авиабомб и боевых частей с термоядерными зарядами на воздействие механических нагрузок и агрессивных сред в течение длительного времени при аномальных атмосферных условиях, конструкции наши оказались весьма стойкими, надежными и работоспособными. Но начиная с 1976 года отношение к ядерным взрывам в мирных целях руководства 5-го ГУ МСМ (Г. А. Цырков) круто изменилось в худшую сторону.

А были ли такие проекты, реализация которых принесла большую пользу народному хозяйству? Да, были! Например: глушение аварийных газовых фонтанов на Бухарском, Памук-ском и Майском месторождениях.

Использование подземных ядерных взрывов с целью сейсмического зондирования позволило в кратчайшие сроки определить районы поиска полезных ископаемых в неизученных северных регионах Тюменской области, Красноярского края и Якутской АССР, в Иркутской и Читинской областях, в Бурятии и Казахстане. Только ядерные взрывы позволили на больших площадях определить размеры места разломов в земной коре. Только ядерные взрывы позволили определить глубину прикаспийской впадины, заполненной соляными отложениями, и указать наличие под ними скоплений углеводородов, что впоследствии подтвердилось.

Проведенное сейсмическое зондирование в Казахстане и Узбекистане дало основание утверждать о наличии больших залежей углеводородов в Ферганской долине, на что тогда многие специалисты реагировали скептически, но спустя 18 лет прогнозы подтвердились мощными фонтанами нефти.

Созданные подземными ядерными взрывами коллекторы больших объемов в Башкирии позволили в течение 20 лет закачивать вредные отходы химических производств Стерли-тамака и Салавата в известняковые отложения, залегающие на глубине 2400 метров, тем самым исключить загрязнение водного бассейна рек Белой и Волги.

Положительные результаты первого эксперимента с захоронением химически вредных отходов Стерлитамакского содово-цементного комбината благодаря энтузиазму его директора Н. Г. Есенкова дали основание предложить и разработать проект создания целой серии подобных коллекторов на площади совхоза Стерлитамакский, которые обеспечили бы полное захоронение отходов всех химических производств Стерлитамака, Салавата и Мелиуза в течение более 50 лет. Но кому-то пришла мудрая идея похоронить этот проект. А первый коллектор, через который закачивались все отходы содово-цементного комбината, после ухода Н. Г. Есенкова на более высокий пост, благодаря непринятию своевременно необходимых мер сменившим его директором был выведен из строя полностью. Коллектор был забит твердыми взвесями, содержащимися в жидких отходах. Но все же в течение 20 лет река Белая не загрязнялась убивающей все живое отравой. А Салаватский нефтехимический комбинат, хотя и с большим опозданием, продолжает закачивать большую часть отходов своего производства в глубинные земные пласты.

Большое сожаление вызывает тот факт, что не было сооружено подобного Стерлитамакскому глубинного могильника для отходов Уфимского комбината «Оргсинтез» им. XXII партийного съезда. Сейчас башкиры пожинают плоды безумных проектов по созданию гигантов химической индустрии без решения вопросов по утилизации вредных отходов производств. Подземные ядерные взрывы решили бы проблемы, что подтверждается двумя первыми экспериментами.

Не было произведено должного анализа результата двух экспериментов на апатитовом месторождении в Хибинах, целью которых было дробление монолитного рудного тела сильной ударной волной, создаваемой ядерным взрывом в соседствующем массиве пустой породы.

Идея заключалась в том, что раздробленный ударной волной монолит рудного пласта с меньшими затратами можно затем извлекать для дальнейшей переработки. Был ли эффект от реализации этой идеи или нет — не известно, но работы в этом направлении прекращены полностью.

Подводя итог более чем двадцатилетней работы по использованию подземных ядерных взрывов для решения проблем народного хозяйства, нельзя не отметить и уникальные разработки конструкций термоядерных устройств с регулируемой мощностью взрыва, размещаемых в силовых корпусах (трубах) наружного диаметра 250, 260 и 190 мм, и безотказно работающих при температуре окружающей среды до +135 °C, при давлении до 700 атмосфер. Для ядерного инициирования таких устройств были разработаны уникальной конструкции импульсные нейтронные источники, дающие достаточной интенсивности нейтронный поток для устойчивой реакции деления тяжелых ядер.

После прихода в Миннефтепром СССР Валерия Ивановича Игревского возобновились работы по интенсификации нефтедобычи с помощью ядерных взрывов.

Были разработаны проекты по «оживлению» нефтяных месторождений: Грачевского в Башкирской АССР, Краснови-шерского в Пермской области, Вуктылского в Коми АССР. Руководителем этих проектов был тот же энергичный теоретик и практик — доктор Эрнест Александрович Бакиров со своим немногочисленным коллективом единомышленников. С 1980 по 1986 год было произведено два взрыва на Грачев-ском, три — на Красновишерском и один — на Вуктылском месторождениях. А вскоре после Чернобыльских событий дальнейшие работы по проекту были прекращены.

Подводя итоги проделанных работ нельзя не упомянуть добрым словом конструкторов и разработчиков, которые проявили много смекалки, создавших уникальные технологические, контрольно-измерительные комплексы, системы дистанционного управления и бытовые комплексы, что, в конечном счете, обеспечило удобство и безопасность работ при подготовке спецзарядов, надежное, простое дистанционное управление подрывом и измерение необходимых параметров ядерного взрыва.

Эти самоотверженные, влюбленные в свою работу, добросовестные люди не только не были отмечены государственными наградами, они ни разу не были удостоены слов благодарности руководства. С началом перестройки о них не только забыли, но и создали такие условия, что они вынуждены были уйти кто куда.

Сегодня нам необходимо оглянуться назад и поразмыслить: что мы делали тогда, что сделали только что? И, анализируя все прожитое и сделанное, люди нашей страны оценят результаты и достижения и сделают верный выбор.

В. И. Жучихин апрель 1993 года