Пожиратель

Глава первая

— Вот этот отрез шелка покажите, — грузный мужчина средних лет, по виду зажиточный селянин, указал на темно-синий рулон. Добротный тонкого сукна кафтан и сафьяновые сапоги его говорили о том, что покупатель при деньгах, а раз еще и серебряная цепочка часов украшает грудь, то не из тех, кто мелочится.

— Ой, и вот этот отрез бархата, — неожиданно вклинилась довольно миловидная девица, расточая улыбки. Она осторожно взяла мужчину за рукав, отодвигая, и перевесилась через прилавок, рассматривая ткань. — Чуть не опоздала. А вино в траттории, вот той, что на углу ткачей и ювелиров, очень славное, так что просто необходимо заглянуть. Ведь правда? — девушка снова повернулась к покупателю, ведя себя так, словно давно с ним знакома. А может, и знакома, как знать.

"Любовница, не иначе. Ведет себя нахально, но не как жена. Или же дочь, но слишком избалована", — подумала продавщица, выкладывая запрошенные рулоны на прилавок.

— Вот шелк, а вот и бархат, — сказала она, радуясь, что на столь дорогой товар нашлись желающие, а то, кем приходятся друг другу эти двое, женщину волновало менее всего. Времена настали смутные, не до шелков.

— Ой, а шелк-то темноват, не монахине же берешь. Вот и доверяй мужчинам столь тонкую работу — выбрать ткань на платье. Покажите-ка вооон тот отрез, — без остановки щебетала девушка, улыбаясь все медовее и слаще, почти повиснув на рукаве мужчины.

— И, правда, темноват. Вот и что бы я без женщин делал? — неловко хохотнул мужик, пожимая плечами, мол, чего вы от меня хотите: не портной и не девица, чтобы в шелках толк знать. Было заметно, что ему льстит внимание девицы и ее расположение, а также грядущая возможность опрокинуть по стаканчику в упомянутой траттории.

— А бархат вот хорош, очень хорош. Ой, я же к портнихе опоздаю, — внезапно всполошилась девушка, сгребла отрез в подмышку, поднявшись на мыски, смачно поцеловала в щеку мужика и спешно растворилась в толчее торговых рядов.

— Вот озорница, — улыбнулся мужчина, поглаживая пальцами место поцелуя.

— С вас десять золотых, — отрезвила от сладостных мечтаний продавщица.

— Так дорого? — удивился покупатель, вроде припоминая, что шелк стоит дешевле, но потом решил, что за новый отрез и новая плата. Он вынул кошель, отсчитал монеты и ушел.

— Да где же дорого за два отреза-то? — недоуменно пробормотала продавщица, только мужчина этого уже не слышал.

— Эх, хорошо поживилась, Мирка, как я погляжу, — скуластый долговязый парень отвлекся от учетной книги.

— Пока живут на свете дураки, обманывать нам, стало быть, с руки, — процитировала Мирка, выкладывая отрез отменного дорогого бархата перед торговцем.

— Чего за него хочешь? — поинтересовался тот. И не торговец вовсе, скупщик краденого, укрывающийся под вывеской ломбарда.

— Монет, вестимо, не таскаться же мне с ним везде и всюду, — очаровательно улыбнулась мошенница.

— Угу, монет. Куда теперь подашься или здесь пригрелась? — поинтересовался скупщик, пряча ткань под прилавок и выкладывая перед Миркой горсть серебряных монет.

— Пока не знаю, как карта ляжет. Пока и здесь вроде не дует, — девушка сгребла деньги в напоясной кошель и направилась к выходу. — Бывай.

Столица Грехендхила не отличалась весельем, но гам на улицах стоял такой, словно здесь круглосуточно проходил какой-то фестиваль. Это легко объяснялось близостью самого большого рынка, пользующегося популярностью у всех и вся. Толпы торговцев и покупателей сновали по крытым галереям, перетаскивая товары с торговых рядов на постоялые дворы и со складов к лоткам обратно. И все же мрачность местных жителей отравляла всеобщее оживление гостей столицы. За счет торговли маленькая страна жила, но как это возможно с ее истыми религиозными укладами, никто не понимал.

Мирка на цыпочках прокрадывалась среди толчеи, стараясь никого не задеть и не привлечь к себе внимание. Со стороны могло показаться, что девушка высматривает товар, приценивается. Она и приценивалась, вот только точно не к товару. Интерес Мирки заключался исключительно в покупателях. Востроглазая мошенница выискивала новую жертву, хотя сегодня ей удача уже улыбнулась и приятно отяжеляла кошель горстью серебряных монет.

— Не носи золото с собой, никогда не плати золотом. Слишком привлекает внимание, а ты ведь не купчиха и не дворянка, да и не продажная девка, с которой богатеи расплатились, — говаривала мать когда-то, воспитывая Мирку. Воровка, принадлежавшая к тайной гильдии, неизвестно от кого родила девочку, чем удивила всех своих соратников по ремеслу, поскольку вроде бы из своих ни с кем романов не крутила, а чужаков не подпускала близко. Но, видимо, и на ее стальное сердце нашелся свой охотник, результатом союза с которым и стала девочка, изначально названная звучным именем Мирэлле, но как-то в среде воров оно не прижилось. Так и жила девчушка по притонам да логовам воров, пока не повзрослела и не освоила собственное ремесло. Ни ловкими руками карманницы, ни мелким телом домушницы она не обладала, зато оказалась остра на язык, способна заговорить любого до полусмерти и убедить в чем угодно. За что и определена гильдией в мошенницы. Чему, собственно, и была рада сама Мирка, поскольку профессия предполагала жизнь привольную и интересную, в отличие от воров, которые вынуждены всегда скрываться и вести себя тише воды, ниже травы.

— Нет, так не пойдет, все хмыри странные какие-то, оружие им надо. А мне оно на что? Мне не надо. Эх, хоть бы кто в траттории пригласил, что ли? — недовольно бормотала Мирка, выныривая из галерей рынка. День шел к исходу, если верить часам на воротах торговых рядов, ведь солнца под землей не видно.

— Куда спешишь, красавица? — окликнул девушку некто мужского пола и, предположительно, юный дворянин. Женоподобный типчик улыбался во все зубы, очевидно, стремясь произвести впечатление на девушку.

— Ха, на ловца и зверь бежит, — довольно проворковала себе под нос Мирка, а вслух добавила: — Да вот ищу работу, наверное, в тратторию надо бы устроиться подавальщицей.

— В таверну? Подавальщицей? С какой беды такая надобность? — опешил юноша, все еще пытаясь поправлять ухоженные кудри и эффектно взмахивать кружевами манжет.

— С беды, именно с нее. Кошель посеяла, так надо денег на еду и на дорогу заработать, а то не доберусь до дома, а там брат маленький, родителей угнали в рабство за долги, вот и приходится мыкаться, а кошель, поди, украли всякие, — запричитала Мирка, выпаливая слова со страшной скоростью. В глазах у девушки заблестели слезы.

— Ох, ты ж, сердешная, — проникся "трагедией" незнакомец, поверив показательным всхлипам и торопливой речи. Мирка сильней заплакала, размазывая слезы по щекам.

"Сердешная" вцепилась в рукав дворянчика, почти как в отца родного, и всю дорогу до траттории жаловалась на тяжелую женскую долю, как ее вечно обмануть хотят, использовать, как всякие охальники охмуряют и предлагают непристойное, а она девушка порядочная, ни за какие барыши не согласится. Разве же так можно, чтобы за деньги да честь девичью отдавать?!

"Да-да, слушай-слушай, благородный же, по всей видимости, вон какой холеный. Вот и жалей сиротку, благородный, хи", — размышляла Мирка, ведя новую жертву на ощип. Она давно научилась определять с первого взгляда, какая тактика понадобится в подвернувшемся случае. Опытная мошенница всегда угадывала точно, кому построить глазки, а кому в жилетку слезы лить. И всегда результат был один: монеты звонко оседали в кошельке девицы.

— Вот что я решил, — поведал почти торжественно дворянчик, умудрившийся вклиниться в словесный поток Мирки, и наконец-то представившись. Звали его Ларим. — Ночь надвигается, так что переночуешь здесь, комнату я оплачу, а завтра найдем тебе караван, с которым ты пойдешь домой. Дорожные расходы на себя возьму. Но сначала ужин, траттория здесь хорошая, неплохо кормят, — огласил Ларим, открывая перед девушкой дверь и пропуская вперед.

— И ты… и ты такой же, как и все! — и вовсе разверевелась Мирка, картинно барабаня кулачками в грудь "благодетеля", упрекая за все еще несовершенные грехи. Бедолага сник.

— Да нет же, мне ничего от тебя не надо, если хочешь, я деньги тебе прямо сейчас оставлю, а сам уйду, чтобы ты не думала чего плохого. Я не такой, — принялся оправдываться Ларим. Он смущенно втиснул кошель в руки Мирке и поторопился скрыться, пока стражи порядка не приняли его за нечестивца, осмелившегося напасть на девушку посреди улицы.

Мирка торжественно прошла в тратторию. За день беготни по рынку она все же нагуляла зверский аппетит и была вовсе не против перекусить и отдохнуть, а так же прикинуть, чего ей делать дальше.

Окинув взглядом всех присутствующих в поисках желающих угостить такую милую и замечательную девушку, Мирка внезапно натолкнулась на заинтересованное лицо. Лицо было мужское, со всей внимательностью изучающее мошенницу взглядом. И выражение глаз было не из тех, какими смотрят обычно на девиц мужчины.

— И чего пялимся? — нагловато поинтересовалась Мирка, подойдя к столику наблюдателя.

— Снег нынче синий, а вот небо белое, — задумчиво ответил тот.

— А звезды сахаром присыпаны. С тебя угощение. По делу аль просто потрепаться языком компанию искал? — девица бесцеремонно уселась напротив незнакомца, но напряжение исчезло. Свой.

— Подельница нужна для одного сладкого дельца. Мне сказывали, здесь Мирка ошивается. Не видела такую? Ее ищу, вот и решил спросить, — незнакомец махнул рукой, позвав служку и заказывая ужин на двоих.

— Похоже, не только у меня сегодня "на ловца". Я и есть Мирка. В чем надобность-то? — мошенница одобрительно посмотрела на ужин, придвинула к себе тарелку и безо всяких предисловий приступила к трапезе.

— Карим. Думал, тебя искать понадобится, — представился незнакомец. — Необходимо одному терпиле голову запудрить и проникнуть в дом.

— Что за терпила, в чем интерес и сколько платишь? — Мирка не прерывала ужин, но глаза прищурила, отчего стало ясно, что слушает она внимательно.

— Оплата сдельная, дельце скользкое. Согласен в пополаме. Работать будем ты и я. Ты охмуряешь мужика, проникаешь в его дом и открываешь дверь, как только появляется возможность, — понизив голос, начал объяснять Карим.

— И много "пополама" там выходит? — продолжала деловой допрос мошенница. Воры часто прибегали к услугам таких, как Мирка, и на расшаркивание обычно времени не тратили. Вот и сейчас с ходу приступили к делу, перейдя на полушепот и общение знаками.

Слово за слово, за ужин и обсудилось. И, судя по довольной улыбке Мирки, ей понравились условия.

Дело было вроде обычное, ничего нового или особенного. Так часто поступали воры, если не просто грабить собирались дом, а шли за чем-либо конкретным. Когда нужно без шума и лишних следов. Однако новоявленный напарник Мирки слишком уж нервничал для обычного дела, из чего мошенница сделала вывод, что не так уж прост заказ, как кажется на первый взгляд. Не верила девушка, что опытный ворюга стал бы так волноваться из-за побрякушки. Пусть и баснословно дорогой, пусть и с алмазом в пол-ладони.

"Нет, что-то определенно здесь нечисто. Не стал бы ты так трястись, друг мой ситный. А ты ведь опытен, иначе не нашел бы меня. Никто не дал бы рекомендаций новичку, засветив мое имя и место нахождения. Матерый волк, и заказ под стать. А трясется, как щенок. Неладно что-то с этой побрякушкой. Или с хозяином неладно? Эх, на месте разберемся, раз уж подписалась", — раздумывала Мирка, покачиваясь в седле. Да только если и чуяла опасность, то отступать не собиралась. В этом был азарт и возможность оттачить мастерство. На таких делах и входят в воровские легенды, а славы Мирке все же хотелось. Профессиональной славы.

Дорога предстояла долгая: через две границы добираться до горвежского города Хесло. Там и гнездился в одном из особняков предполагаемый владелец заказной побрякушки. О самой драгоценности Карим не много говорил, сказав лишь, что алмаз огромный, и стоимость немалая, соответственно, а большего Мирке и знать не надо. Та и не настаивала.

— Здесь заночуем, — произнес Карим, направляя лошадь с тракта в ворота постоялого двора. — Завтра на место прибудем, так что нужно отдохнуть и план утвердить, по которому работать будем.

— Согласна, дорога не из легких выдалась, все же весна пока лишь на календаре, — не стала спорить Мирка, слезая с лошади и потягиваясь на ходу в попытке размять хоть немного затекшие в пути конечности.

В дороге платье Мирки претерпело злостное надругательство посредством забрызгивания грязью. Поэтому девица удалилась в комнату для приведения себя в порядок, прежде чем спуститься к ужину. Все же мошенница предпочитала быть во всеоружии даже в путешествии с напарником. Отчищенная и просушенная одежда приобрела достойный вид, и только после этого Мирка соизволила присоединиться к спутнику за трапезой.

Когда девушка не выискивала очередную жертву, то умела становиться неприметной. Ни яркой внешностью, ни, тем более, яркой одеждой она не выделялась, предпочитая выглядеть как горожанка среднего достатка: на таких два раза не взглянешь. Однако собственную неприметную внешность мошенница считала одним из самых значительных достоинств. Ее не запоминали. Если кто и хотел разыскать ушлую девицу, то спотыкался на описании таковой. Ведь и правда, мало ли таких вот серых мышек живут по городам и поселениям? Темные волосы, хоть и длинные, так у каждой второй такие, среднего роста, фигурка стройная, но без особо выдающихся форм, что тоже внимания не привлекает и не отпечатывается в памяти мужчин, личико хоть и приятное, но настолько обычное, что поставь в один ряд десяток горожанок и Мирку среди них не узнаешь.

— Долго же ты, — вместо приветствия сказал Карим, кивая на лавку напротив. Напарник Мирки был мужчиной средних лет, долговязый, худой и юркий, такой же неприметный, как и мошенница. Профессия обязывала.

— Сушилась, совсем платье промокло под этим снегопадом. Тоже мне, весна. Плащ хоть отжимай. Надеюсь, до утра просохнет, — пожаловалась девушка, наливая вина в свой кубок.

— Когда доберемся до города, то будем делать из тебя даму. Барон. На такую серую мышь он может и не клюнуть, не тот фрукт, чтобы его разжалобить, а вот попробовать соблазнить можно, — приступил к разработке плана Карим, вводя Мирку в курс дела уже в подробностях.

— Учить будешь жену детей рожать, а я ученая. Ты мне его покажешь, а я сама решу, под каким соусом его подать, — отмахнулась девушка, больше внимания уделяя тарелке с едой, нежели речам напарника. Ничего ценного и полезного он пока не произнес.

— А ты всегда такая гонористая? — Карим вперил взгляд в мошенницу.

— Сдается мне, друг мой ситный, что ты хоть и матерый, но с такими, как я, работать не умеешь, опыта нет, и это видно, — равнодушно ответила девица.

— Хм, наблюдательная, ничего не скажешь. Предпочитал работать в одиночку, но тут такое дело, что точно сам не справлюсь, не обойти мне всех заслонов и собак в этом особняке, уже присматривался. Год их пасу. Вещицей дорожат и хранят, как зеницу ока, — не стал отпираться вор.

— Темнишь, дело совсем не такое, как ты его мне сказываешь. Но платишь так, что мне и спрашивать нет охоты, чего там да как, — Мирка закончила с едой, заметив, что Карим еще и не притрагивался.

— Еще и умная, — он наконец-то улыбнулся и приступил к ужину. — Меньше знаешь, крепче спишь. И в этом деле для собственной безопасности действительно лучше ничего не знать.

Она стояла на перекрестье улиц. Корзинка с сиреневыми трепетными цветами перевешена через руку, пальцы осторожно удерживают небольшой букет ирисов. Где их выращивала девушка столь ранней весной, так и осталось загадкой для редких прохожих, спешащих по своим делам ранним утром. Город просыпался, заставляя местных жителей и гостей покидать уютные теплые дома и выныривать в весеннее промозглое слякотное утро. Угрюмые невыспавшиеся горожане впадали в недоуменный ступор при виде весьма бойкой улыбчивой девицы, продававшей лето душистыми букетами.

— Господин, не скупитесь, жену порадуйте кусочком лета, — нараспев зазывала покупателя цветочница, словно и сама только что вынырнула из июльского солнца, настолько теплыми были ее улыбки. Простоватая с виду, радушная веселая девушка пропахла насквозь ароматами цветов и, даже будучи одета скромно, вызывала восхищение во взглядах мужчин: слишком уж много радости и жизни светилось в ней этим холодным и промокшим утром.

— Да ты сама — цветочек летний. Откуда взялась такая? Не похожа совсем на наших, местных, те серые и телом и душой, а ты вон как пахнешь солнцем, — приземистый мужчина с дородной бородой остановился рядом с цветочницей, в упор разглядывая девушку, словно за ней именно и пришел сюда, покинув светлые палаты. Одет он был не просто добротно, а именно дорого, и даже в низком росте угадывалась благородная стать. Прищуренные черные глаза смотрели колюче, несмотря на то, что мужчина улыбался. — Как звать-то? — поинтересовался он, не дожидаясь ответа на прежде заданный вопрос.

— Мирка, — улыбчиво ответила цветочница.

— А что, Мирка, если я все твои цветы куплю? Может, составишь компанию старику чаю попить? — завел он речь вроде и издали, но в тоже время сразу в лоб. Мирка вскинула на него веселый взгляд, но внутреннее поежилась: не было в глазах дворянина ни похоти, ни желания женского общества, ловеласов мошенница всегда насквозь видела, а тут совсем иное выражение лица. И что-то в нем такое, от чего мороз продрал по спине.

"Какого же рожна те нать, нечисть? Точно не в постель покувыркаться метишь. Ох, вляпалась ты, Мирка, не то слово. Вернее, собираешься вляпаться. Проклятье, если что не так, с Карима восемь шкур спущу, будет знать, как подставлять Мирку и толкать во всякие неразумения", — девушка заметно нервничала, что было неверно истолковано мужчиной:

— Да ты не бойся, за тем самым мне есть к кому обратиться, так что за честь свою уж точно не волнуйся.

— Ох, вижу, мужчина вы порядочный. А чай — очень даже хорошо, продрогла насквозь, — как можно лучезарнее и наивнее улыбнулась мошенница, сворачивая торговлю и отправляясь вместе с безымянным дворянином.

"Была бы честь — было бы за что опасаться, а тут как бы на что другое не посягнули", — Мирка не на шутку разволновалась, но все же уверенно шла "на чай". Работа есть работа, а если всех бояться, так в монастырь идти.