Пожиратель Пространства

13: «Реставраторы короны»

– …Вор у вора дубинку украл?!

Бабуля скалится в гаденькой ухмылочке. Подобный пассаж для неё – что мёд для настоящей земной медведицы.

– Пользуясь вашей исключительно образной терминологией, миледи, в точности так. Но, к сожалению, неведомо – кто они, обокравшие ревмагов существа. Если они существа, а не сущности, к примеру. Мистического, энергетического либо иного генезиса… Быть может, сами же ревмаги, какая—то тайная оппортунистская фракция. Быть может, нет. Информации в моём распоряжении не имеется, а строить предположения на пустом месте не в моих правилах.

«Но всё же ты строишь кой—какие! – комментирую мысленно я. – Видать, припекло вкрай.»

– И в результате, – продолжает милорд, – создалась патовая ситуация. И мы, и ревмаги – ищем наследника, сами не ведая где. Но у меня имеется преимущество – в том, что он жив, я уверен стопроцентно. Более того, знаю, в какой стороне его искать.

– Откуда увер—ренность?

– Её мне придаёт вышеупомянутый, условно говоря, маяк. Имеется некий, в привычных вам терминах выражаясь, талисман, разделенный на три части. Одна из них – неотъемлема от наследника. Если он умрёт, она также перестанет существовать. В пределах досягаемости нашего восприятия, по крайней мере. Аналогично – если её у него отберут. Вторая часть – неотъемлема от меня, с теми же сопутствующими характеристиками… На меня она была переориентирована накануне смерти Джона—старшего. Он сам это сделал, и это единственный, кроме желания самого талисмана, способ передачи, не повреждающий талисман… желание самого носителя. Координаты местонахождения третьей части до недавнего времени мне известны не были. Вероятно, легитимный носитель, введённый в заблуждение, добровольно передал её кому—то, сочтя передачу единственным выходом из создавшегося положения. Учитывая условия, в которые он попал, я не смею осуждать его, хотя и не одобряю это решение. И вот я вдруг, спустя множество лет, ощущаю присутствие третьей части талисмана, возникшей вновь…

– Секундочку, Джимми! – прерывает Бабуля это захватывающее дух, сказочное повествование. – Вопросик. Этот талисман с его многочисленными частями или чем там – он что, единственный в своём роде? Уникальный такой?

– Нет, не один. Но эти артефакты достаточно немногочисленны, для того, чтобы являться уникальными. Мне известно ещё о двух талисманах, и к сожалению, местонахождение их частей не внушает мне оптимизма. Но прямого отношения к нам они не имеют. Пока, во всяком случае.

– Эй, милорд, а вы уверены, что слово «магия» и для вас является всего лишь словом? – вставляю я.

– Умное замечание, юный сэр, – удостаиваюсь похвалы, – боюсь, вы правы. В некоторой степени и я вынужден принять правила игры, и согласиться с присутствием неких сил, современной нам наукой не определяемых в неких единицах измерения… не описанных строгими формулами. Как это говорится?.. Да. С волками жить, по—волчьи выть.

– С дхорром рядом жить – в траве научиться скользить, – ворчу я.

– Вам виднее, сэр, – соглашается милорд и продолжает: – И стоило мне ощутить появление третьей части в пределах моей чувствительности, как я тут же начал наводить справки, собирать информацию, и в том числе получил вышеупомянутую рекомендацию… В итоге я принял решение, в силу коего и состоялась эта наша беседа. Но, учитывая новые обстоятельства, возможное появление врагов здесь, на базе, я вынужден провести дополнительно кое—какие исследования, до завершения коих… счёл бы целесообразным не выпускать вас из—под своей опеки, даже если мы достигнем обоюдовыгодного соглашения. У вас было напряжённое утро. Сейчас около полудня…

– Это как понимать? Повязал ты нас? – вопрошает Ба.

– Если угодно. Но, повторяю – до выяснения. В случае достижения взаимовыг…

– Не повторяйся. Слышала, ясный пень. Но, милорд, извини, ты до сих пор не привёл никаких гарантий и не удосужился снабдить меня тем самым убойным аргументом.

– В качестве гарантии я предоставляю своё честное слово экскалибурского дворянина. Полагаю, моей незапятнанной чести в залог вам хватит.

Смотрю на Бабулю. Взглядом спрашиваю: «У него что, от старости крыша съехала?!».

Бабуля ушами отвечает: «Не вмешивайся!».

– Это серьёзно, – молвит она, и я не верю, что СИЕ молвила ОНА. «И у неё крыша съехала!!!», – думаю в ужасе, панически.

Бабуля как ни в чём не бывало продолжает:

– Этого мне достаточно, Джимми—принц. Человек, ради однажды данного слова не жалеющий даже родного сына, просто так обещаниями не бросается. Жду аргумент.

– Извольте, миледи. «Пожиратель Пространства». Списанный сейлемский Тяжёлый Автономный Крейсер. Громадный ТАКр, по—прежнему несущий на борту полный комплект вооружения и дополненный трюмами для перевозки грузов. Некогда был рассчитан на полный экипаж, состоящий из тысяч существ, но вашими стараниями модернизированный по последнему слову техники. Бывшая «Бестия» переделана так, что для управления корабельной сетью и самим кораблём хватает всего нескольких существ. Исключительно грозное… корыто, так вы говорите?.. несмотря на то, что выпущено из верфи более тысячи лет назад. Нынешний экипаж ТАКра, превращённого в Вольный Торговец – стандартная команда—десятка вольных торговцев. Первый номер в долевом списке прибылей, получающий десять из пятидесяти пяти равных долей, и по случайному совпадению одновременно капитан по судовой роли – Бранко Йонич Йонссон, уроженец планеты Новисад системы Наполи—Десять, более известный под именами Кэп Йо или Биг Бо…

– Ба—а! – не выдерживаю я. – Он что, издевается?!

– Помолчи! – резко обрывает меня Бабуля. – Продолжайте, милорд. Только Биг Босс – не имя. Позывной, прозвище.

– Благодарю, миледи. Вы правы, юноша горяч, горяч… или Биг Босс. Несмотря на постепенное захудание рода, потомок одной из боковых ветвей августейших семейств древнеземных Королей Сербских. Хотя лично он, сын рыбака—фермера, об этом и не подозревает, ведая лишь о том, что генеалогическое древо рода его матери уходит корнями к каким—то древним славянам. Второй по стажу в команде – старший навигатор и первый пилот, математический гений, выходец из весьма экзотического, практически не распространённого в Пределах племени молачча—гридражжа, представители которого весьма редко соизволяют покидать поверхность родной планеты. Инородец, имя коего…

– Повторять не надо, язык сломаете. Дальше, милорд.

– Ценное уточнение, миледи, – Джимми слегка опускает подбородок. – Оно же – Марихуана. Третья по длительности стажа, получающая восемь равных долей – вы, миледи. Риал Ибду Гр…

– Я помню. Дальше.

– Четвёртый в долевом списке – старший инженер Ли Фан Ху, или Турбодрайв. Ближайший родственник моего многолетнего делового партнёра, ныне, увы, покойного. Технический гений, способный вписать своё имя в скрижали истории, рядом с Архимедом, Ньютоном, Эйнштейном, Винером, Королёвым, Унайтером, Василохиным, Ольванисачи, м'Жьраоал, Шингакла, Сидоровым, Марильской и другими гениями. Человек, который вполне способен неимоверно ускорить прогресс Обитаемых Пределов. Не одно столетие пребывающих, к сожаленью, в «ленивом поползновении», условно говоря, чтобы не сказать «в стагнации»… Сын, владевший правом прямого наследования одного из самых крупных в ОП состояний после смерти отца, но – избравший иной путь… Пятый в списке – гений выживания, эволюционно сформировавшийся великий воин, коротко называемый вами Ург или Десс. Самим фактом своей принадлежности к Третьему полу Хранящих Любовь доказавший миру, что всегда опережает смерть в неистовой гонке, именуемой жизнью. Шестой – вы, юноша, субкарго Солид Тора…

– …сович Убойко, стэповой аристократ с университетским дипломом социопсихолога, и так дали и тому подибнэ. В Роли записан как «итэдэ». Проехали, – резко обрываю милорда.

Никудышние из нас с Бабулей дворянчики, ясный пень! Никакого понятия о правилах поведения за столом.

– Общаясь с вами, сэр, я постоянно обогащаю свой словарный запас, – уедает меня супердедушка (а у него и чувство юмора не атрофировалось, во!) и как ни в чём не бывало бубнит себе дальше: – Седьмая – Танья—Джули Т, она же Тити—Душечка, номинально корабельный врач и «замполит» при капитане, по судовой роли. Но реально и психотерапевт, и знахарка, и биоэнергетическая целительница, и много кто ещё. На родине, планете Канкерер, последнее зарегистрированное местопребывание – пси…

– Джимми! – вдруг перебивает милорда Ба. Он выжидающе смотрит на неё. Она почти воркует: – Я бы не стала на твоём месте выкладывать вслух всю информацию о Душечке. Я одна знаю, и ладно. По рукам?

– Как скажете, миледи. – Склоняет голову милорд, но тут взрываюсь я: – Это что за секреты от меня и команды, не по—онял?! Мы что, не…

– БОЙ, – молвит Бабуля таким смертоубийственным тоном, что я мгновенно затыкаюсь. Если я ещё хоть звук издам, она наверняка отошлёт меня трёхпалой «битой» в глубокий аут.

– Восьмой – Абдурахман Мохаммад ибн Хассан, он же Янычар, с планеты Джидда системы Хадж окраинной галактики семьсот восемьдесят восемь дробь семьсот шестьдесят семь пятьсот шестьдесят пять. Правоверный мусульманин—аллиннит, один из младших сыновей Верховного Имама, по обычаю своей родины покинувший планету, дабы нести веру в Аллаха неверным. Не наследный, но – подлинный принц Джидды… Девятая – Наоми Эвелина Джоан м Джексон, уроженка планеты Кисуму—пять…

– Погоди, Джимми! – тут уж тормозит дедулю сама Бабуля. – А ну—ка, повтори последнюю фразу, только медленно и чётко.

– …лина Джоан ЭМ Джекс… – повторяет Джимми, и у Бабули растерянно шевелятся уши. Я пожимаю плечами. Девчонкину страшную «семейную» тайну знал на борту, похоже, один я. Точнее, и я не знал, но – догадывался. Почему – никому не скажу. Должны же и у меня оставаться конфиденциальные источники информации, ясный пень.

– Ничего себе… – шепчет Ба.

– Информацию в наше время добыть можно какую угодно, миледи, мне ли вам об этом говорить?

– Да—а—а… Номи я прохлопала. И на стар—руху бывает…

– …прор—руха! – злорадно заканчиваю я, и моментально пригибаюсь, чтобы не красоваться потом синячищем во всю рожу.

– И десятый – свитсмоукский киборг Ганнибал, серия Великие Солдаты, серийный номер 113. Он же Кибертанк… или Киберпанк? Честно скажу, я не понял, как вы его зовёте. Внесите, пожалуйста, поправку.

– И так и этак, – вносит Ба. – Кому как нравится. Внешность у него кибертанка, но в душе он настоящий киберпанк.

– Ба? – спрашиваю тут я, – ты по—прежнему пересылаешь весь базар в нашу Сеть?

– Если ты волнуешься о реноме своей ненаглядной модки Наоми, то можешь опИсаться от облегчения. Я сделала купюру, – сухим тоном сообщает Ррри.

– Вот спасибочки, – искренне благодарю. Купюру сделал и я, конечно же. Нужное место записи отредактировано и подчищено.

– Ёмкая характеристика, – комментирует тем временем милорд. – Тем более что целиком соответствующая реалиям. Более полутора веков тому назад, когда новенький Ган родился в цехе Дабл—ю—Кью—четыре—слэш—тринадцать завода имени Уатта в Зоне «Виртуальная Война» на Сладком Дыме, его мозгу от роду уже было три десятка лет, и хотя довелось ему их провести в ущербном, неполноценном теле, однако полководческий талант, присущий ему…

– …проявлял себя и ранее, позволив ему служить на боевых кораблях консультантом и зарабатывать эквы на крутое кибертело. Ты уже всех перечислил, Джимми, или будешь ещё боты, киберибы, киберкоммандос, киберуборщиков и все корабельные лифты с транспортёрами упоминать?

– В общем и целом, да, всех. М'ба Зигзаг с планеты К'ка не обладает достойными упоминания параметрами…

– Вот падлючая эпоха, – ворчу я раздражённо, – никуда с информационного поля не сбежишь… всё знает, поди ж ты. А может, и Зигги какой—нибудь м'башный наследный королевич или ихний несостоявшийся гений?

– Не думаю, сэр Убойко. Мы проверили.

– При желании, с поля сбежать можно. Столь же легко, как и убить, физически не тронув и пальцем. Стоит лишь стер—реть все до единого упоминания в Сети ОП о конкретном существе, и его не станет. – Спокойно говорит Ба. – Оно будет ходить и всем доказывать – вот оно, я! – но никто ему не поверит. Ведь о нём ничего не будет упомянуто в регистрационных и прочих файлах. Поэтому мы, вольные торговцы, и предпочитаем ту дорогу, по которой идём. Чтобы абсолютно не зависеть от ОПределов. Даже если нас сотрут, наплюём и начхаем. К слову, Джимми, это ещё одно свидетельство в пользу обр—раза жизни вольных торговцев… Итак, мы выслушали тебя. Ну и?

– Третья часть талисмана избрала всех вас, десятку весьма незаурядных и нерядовых, в общем и целом, и в частности, существ, а также ваш грозный корабль… – милорд выдерживает эффектную паузу и наотмашь вонзает в нас три слова:

– В КАЧЕСТВЕ НОСИТЕЛЕЙ.

Что да – то да. Засадил он нам аргументище по самую рукоять в спины, ничего не скажешь. Подкрадываться он умеет. Издалека—а…

Выходит, ясный пень, что мы все излучаем… как её назвать—то… во, мутотень, подходяще! Аналогичную той волне, которую милорд Джимми чует со стороны своего племяша. Которую излучает и он сам, милорд, но мы её покуда не ловим… И к тому же теперь, когда появились на Танжер—Бете мы, «третья точка», он наконец—то заимел возможность совместить незримые линии. А значит, с помощью элементарных законов древней как мир тригонометрии – он чётко определил—почуял направление, в котором находится пропавший принц. Естественно, в компании со своей частью артефакта (да что это за талисман шизоидный, на кой ему на куски растраиваться—то вздумалось?!!).

Получается – усвистел племянничек ЗА пределы Сети ОП.

Вектор недвусмысленно указывал прямёхонько на Экскалибур. Но милорд поклялся памятью покойного брат—короля, что в системах бывшего королевства – наследника нет!

Следовательно, надо лететь дальше, минуя крохотный «островок» постреволюционного ревмагического государства Экскалибур, затерянный в безбрежности космического океана. Расположенный, образно говоря, в «тыщах километров» от немного придвинувшегося к бывшему королевству, но всё ещё ужасно далёкого брега «континента», – то есть условного края известного космоса.

Должны мы рулить, значит, «Пожирателя» в Запределье. Неведомые, никем никогда – из известных нам рас! – не посещавшиеся области Вселенной…

Ничего себе наклюнулась пер—рспективочка, ясный пень!!!

Самое занятное, что твёрдые тарифы Ба отвергла. Сказала: «Если выполним, заплатишь сколько сам захочешь, Джимми, я твоему слову вер—рю». Даже в контракт вознамерилась внести не специальный пункт, а всего лишь примечаньице на тему вознаграждения.

И наотрез отказалась комментировать подобное вопиющее небреженье! Я просто глазам и ушам не поверил. Что это с прехитромудрейшей торговкой Ррри сотворилось?! Головой вроде бы не стукалась, с дуба на кактус не падала.

– …А вы уверены, что деньги вам по фигу… так вы изволите выражаться?.. Я полагал, что контрабандисты, зарабатывающие на жизнь…

– Сам ты контрабандист! – в сердцах чуть не плюю я.

– Юноша горяч, но реакция его адекватна, – выгораживает меня Ба. Затем произносит доверительным тоном, искренне желающим растолковать тупому суть: – Мы не контрабандисты. Есть контрабандисты, которые зовут себя свободными торговцами, есть живчики—кустари, что также себя величают свободными торговцами, но мы – ни те ни другие. Мы гордуны, если угодно. Мы можем пер—ревезти контрабанду, если захотим связываться, но это не самоцель. Мы, в первую очередь – вольные, а уж потом – торговцы. Торговля – для свободы, а не свобода – для торговли! Торговля лишь повод для пребывания в пути, но не смысл жизни. Так—то вот, др—ружочек Джимми. И никак иначе.

– Получается, вы практически альтруисты? Извините, не верю.

– Мы торгуем, потому что наши желудки бур—рчат, когда голодны…

– Но есть масса способов зарабатывать на пропитание… э—э, осёдло. Там паче с вашими, мягко говоря, далеко не средними возможностями. Высокие коэффициент интеллектуальности, профессионализм и пробивные способности позволяют возглавить корпорацию, или…

– И всё же, мы торгуем именно так, Джимми. Потому что не желаем ни на кого гор—рбатиться, сидя на одном месте. Даже летая при этом с планеты на планету и корча из себя больших начальников. «Задницу просиживать» можно и в постоянном полёте. Точно так же – лететь в неведомые дали можно и не сдвигаясь с места… на то нам всем и дано воображение, тем мы все и отличаемся от животных. Конкр—ретно мы, гордуны, ухитрились совместить желание постоянно передвигаться с реальной возможностью передвигаться. Мы счастливы, потому что движемся. Куда хотим. И по всяким другим причинам. Не менее философским и занудным… Если я выполню твою просьбу, повторяю, просьбу, потому что заставить ты меня не сможешь, разве что выжжешь мозги, но выжженная я тебе и даром не нужна, так вот, если ты меня не убьёшь и я выполню твою просьбу, то мы как—нибудь потом с тобой закатимся в укромный ресторанчик, и я тебе много всяких историй расскажу. Посидим по—стариковски, покалякаем о смысле жизни. А сейчас – переходим к составлению собственно текста. Который мы даже занесём на отдельный кристаллик, я ведь своеобразная коллекционерка… Но прежде я обязана обсудить твою просьбу, хоть вкратце, с остальными членами команды. Без них я решения не приму. Не потому, что никогда не принимаю единоличных решений. Но в данной ситуации – не приму.

Милорд долго смотрит на Ба. Переводит взгляд на меня. Я отважно выдерживаю удары ледяных скальпелей, что пронзают меня насквозь, препарируют до клеточного уровня.

Он отворачивается и произносит тихо: – Похоже, я действительно не ошибся в выборе. – И, громче: – Обещаю, миледи. Непременно и с удовольствием проведу с вами вечер, если обстоятельства будут благоприятными. Что вы думаете по поводу старофранцузской кухни? Я знаю один отличный ресторанчик на Скаггаре Четыре. Приглашаю вас, в любое удобное вам время.

– Вот спасибочки… – также негромко комментирую я. По поводу того, ошибка мы милордова либо нет.

Бабуля предпочитает промолчать. По поводу ошибки. Но на приглашение отвечает:

– Такого галантного мужчину, как ты, Джимми, я так давно не встречала, что уже стала подозревать – вы, такие, все вымерли. Обещай, что убьёшь меня собственноручно, если мы откажемся выполнить твою просьбу.

И милорд второй раз за последние десять минут улыбается. Пожалуй, у его лицевых мышц сегодня самый эмоционально окрашенный денёчек в их постоянно напряжённой, бесстрастной жизни.

Дабы ещё более разрядить обстановку (и собственные нервишки поуспокоить!), я достаю пачку синтедоловых и предлагаю милорду закурить. Ба не предлагаю. Она обладает феноменальным обонянием, и считает курение, древний «атавизм» человечьей психологии, смертным грехом. Не просто разновидностью ужасной наркомании, а особо изощрённым способом сознательного самоубийства. И она – права. Но привычка – такая зар—раза, попробуй от неё отвязаться! Одно утешает. Мы с Джимми типа как аристократы, значит – не дегенераты?

– Это кто? – интересуется милорд, подразумевая логотип на пачке: подмигивающего и закуривающего Малюка. Брат короля напрочь отказывается закурить. Полвека уж как бросил, сообщает; причём самостоятельно, без гипнопедии, хим—очистки и электронной промывки мозгов. Молодец, сильная у него воля. Супердед, одним словом!

– А—а, это Малюк Борченко, – с удовольствием растолковываю, – такой малыш, в траве бегает, Вырубцу помогает с дхорром бороться.

– Если не ошибаюсь, Выру… бец… фольклорный персонаж сказаний Стэпа? – припоминает милорд.

– Хрен там фольклор! – возмущаюсь. – Историческая личность!

– Да? – поворачивается ко мне Джимми; похоже, ему действительно интересно. Бабуля не комментирует, значит, дозволяет отступительный экскурс, к делу не относящийся.

– Для историков наша эра – обетованный рай. Потому что в файлах ведь многое, если не всё, сохраняется, если не уничтожать информацию специально и целенаправленно… это ж не на папирусе и не на бумаге хранить… – с умным видом предваряю я свой рассказ полнейшей очевидностью, и начинаю экскалибурца просвещать:

– Сэмэн Вырубец был офицером—освоЯком, членом экипажа великотризубского дальнего разведчика «Чайка—948.3601». Звездолёта—первоокрывателя планеты, позднее названной Стэпом. С первого орбитального взгляда было ясно – удача! Проведя обзорный сканнинг, опустив на поверхность маяк и блок—модуль исследовательской станции, корабль отправился дальше. Планета казалась очень даже подходящей для обитания человеков и метаболически схожих с ними существ. Так что на станции оставили команду: троих великотризубян—учёных, двоих мальнаранцев—учёных, двоих пунганиан—солдат, одну селестинку для психофизиологической разгрузки, и Вырубца в качестве начальника. Номерная «Чайка» в тот рейс больше но одной подходящей нам планеты не отыскала, но разведчики присмотрели парочку миров, подходящих для несхожих биовидов, представителям которым можно было с выгодой продать координаты и данные… К моменту возвращения корабля из всех оставленных на станции выжили лишь трое. Вырубец, Б'борл, один из мальнаранцев, и селестинка. Селестинка та, вероятно, единственная за всю новую историю планеты особа, видевшая «мелькнувшую спину дхорра» и оставшаяся после этого живой. Правда, она безнадёжно свихнулась… Вырубец и мальнаранец остались в здравом рассудке. Относительно здравом, конечно! Хотел бы я посмотреть на типов, угрохавших около сотни дхорров, но психологически оставшихся в точности такими же, какими были до того, как добыли первую шкуру! Эти двое очень—очень хотели выжить – и выжили. Так вот… В общем и целом, именно так началось многовековое великое противостояние человеков и дхорров.

Я завершаю пояснительный экскурс в историю освоения, и невольно думаю:

«Завершится ли оно когда—либо? Это беспощадное противостояние, унёсшее тысячи и тысячи жизней… которое отчасти длится и по той причине, что всё, творящееся в целинной степи, безразлично тем потомкам переселенцев, которые прекратили кочевать. Осели в городах и крупных сэлах, имеющих производственный и научный потенциал, слепленный из остатков былого великотризубского могущества и крох сладымарской высочайшей технологии…»

– Благодарю, – чуть опускает подбородок милорд, а хулиганка Ррри вновь тычет Джимми в самое существо обсуждаемой проблемы. Требует уединения. Нагло и беспардонно, используя жаргонную часть лексикона. Она ведь баба насквозь нонконформистская и бесповоротно брутальная, воспитанная не утончёнными гувернантками, а самым что ни на есть дремучим лесом.

(Я, между прочим, так и не закурил, увлечённый экскурсом; повертел пачку в руках и спрятал обратно.)

– Ох, и утомили меня эти хитромудрые реставрационные расклады, ох—хо—хо, – вздыхаю я, когда с милостивого разрешения хозяина мы с Ба накрываемся защитным силовым коконом.

Для этого используется один из наших полезных приборчиков; он образует некое подобие уединённой кабинки прямо посреди центрального ангара милордовых личных танжер—бетянских апартаментов; именно сюда нас доставил дедуля Джимми на своём лимузине.

– И не говори, малыш!

– Ба, ты всерьёз насчёт отказа от фиксированной платы? Или это убойная домашняя заготовка?

– Я всерьёз. Он из тех, кто выполняет обещания. Правда, из таких типов почти невозможно обещание вышибить, но уж если раз в полжизни расщедрятся – выполнят. Не сомневайся.

– Шантаж ведь, Ба—а! – едва не подпрыгиваю я, взмолившись.

– Согласна. Но чует мой нос – иного выбора у нас нет. Я ничего не ощущаю субъективно, однако Джимми явно не врёт, насчёт этого сучьего талисмана, избравшего нас носителями. И всякая мутотень нас подстерегает впереди. Слыхал, что он базарил?.. Ка—ак зачнёт в нас всех проклёвываться нечто… Узнать бы, где эта пакость к «Пожирателю» прицепилась… и как…

– И что она из себя представляет…

– Вот—вот. Не скажет ведь, стервец среброгривый. Ну что, выходим в корсеть Папы, будем испрашивать мнения демократического большинства?

Я энергично киваю.

– Эй, народ, вы всё слыхали? – спрашивает Ба, машинально поворачиваясь мордой к левому верхнему плечу, в которое у неё имплантирован ещё один суперпробойник.

– Почти. – Раздаётся спокойный голос Кэпа Йо. – Мы в общих чертах с тобой согласны, Ррри. Одно замечание – если нам придётся отправиться ЗА пределы, то нам очень даже не помешал бы какой—нибудь проффи типа ксенолога. От Запределья чего угодно ждать можно, в ещё большей степени, чем от чёртовых ОПределов. Кто знает, с какими неведомыми монстрами нам доведётся встретиться…

– Да, ксенолога заиметь надо бы, да где ж его взять… – вздыхает Ба. – Может, я бы и разыскала, среди пришедших на ярмарку Экипажей наших, какого—нибудь бывшего спецА по инопланетным внутренностям… или по Контактам с Иным, так они себя зовут?.. но Джимми, говнюк, намерен нас дер—ржать в плену невесть сколько времени. И Папе сразу придётся стартовать, после его пр—ревентивного выяснения и нашего с малышом возвращения на борт. От этих ревматических магов только и жди подлянки ужасной, полагает Джимми, и…

Она замолчала и вздохнула.

– Эхоконференцию на тему: лететь—не лететь, быть иль не быть, продолжает чиф, – раздаётся в коконе голос Фана, и проекция его физиономии возникает перед нами. – Тут возникло дополнительное непредвиденное обстоятельство, братцы—сестрицы по разуму, смотрите сюда…

И мы смотрим. И усматриваем зрелище, неожиданное до изумленья.

– Это ещё кто—о?! – похоже, Ба изумляется не менее, чем когда Джимми сообщил нам о том, что мы все теперь как бы заразные больные. Подцепили, дескать, инфекцию, и потому отбрасываем мутотень – испускаем нечто, поддающееся пеленгации.

– А вот, Бабушка, и ксенолог собственной персоной, – говорит Мол, судя по «заднику» голо—изображения, из ходовой рубки. – Сколько бы вы там ни маялись в плену, но я уже рассчитываю курс. Заранее, на всякий случай. Указанный заказчиком вектор направления я засёк.

– Неужто ЭТО – ксенолог? – спрашиваю скептически.

– Представь себе. – Отвечает Мол.

«А не похож!», – говорят мне уши Ба.

«В жизни б не подумал!», – отвечаю ей взглядом.

– Я вот о чём думаю, – задумчиво произносит голос Кэпа Йо, продолжающего оставаться «невидимым», – а вдруг мы там в войну какую встрянем? Это ж не рейс получится, а разведка боем, и я, как идейный пацифист, выстрадавший свои убеждения на сотнях полей сражений… К тому же я никогда в детстве не увлекался детективной беллетристикой! Скучная она… Я даже не помышлял сделаться детективом или кем—то в этом роде. Но нас почему—то держат за таковых. – Помолчав, он добавляет: – Впрочем, и солдатом, или там звездолётчиком, я тоже не помышлял сделаться.

Видимо, он подразумевает давнишние обстоятельства своего недобровольного «выхода» в космос, и судьбоносную для всех нас встречу Бранко Йонссона со своим старшим братом Гойко, который ещё раньше младшего угодил в космос при аналогичных обстоятельствах. Ещё бы. Крепкие хлопцы с Новисада – отличные рекруты. Те, кого сержантам и офицерью удаётся окончательно охмурить, идеологически накачать – идеальные солдаты… Гойко и Бранко им охмурить не удалось. Братья предпочли дезертировать.

– Розыск и изъятие как вариант торговой операции – вполне соответствуют войне как варианту торговой операции, – комментирую я. – Цитируя крылатое выраженье Бабули, «вообще вся история Освоения состоит из торгово—боевых действий». Устранение конкурентов с рынка – чем тебе не удар в тыл, из засады?.. И мы, вольные торговцы, как неоднократные – случайные либо умышленные, – разжигатели или гасители войн, вписали не одну яркую стр—року в скрижа…

– Не о том вы говор—р—рите, – рычит Ба. – Марихуана, он и вправду ксенолог?

– И вправду. Хотя мало похож…

– Мда—а… молодо выглядит, надо сказать.

– Не нр—равится мне его рожа, – мрачно созерцаю я вырубленного типчика. Якобы ксенолога. Спрашивается: «На кой нам сдался яйцеголовый, если на корабле мы с Ба имеемся?!!». Лично я не знаю анатомии и бытовых привычек тех же шиа—рейцев, но торговаться с ними умею, ещё и как! Повышаю голос:

– Эй, народ, вы что, перепили?! Где это видано, чтобы на Вольном Торговце одиннадцатый член Экипажа был?! А прибылЯ делить как будем? На шестьдесят шесть частей, что ли?! Да где ж это видано!

– Но – ЗАпределье! – напоминает Кэп Йо.

– Я расчленю его и выкину на съедение крысоидам и бездомным собакам, – слышу я фальцет Урга, и ухмыляюсь невольно. Ба – аналогично.

– Тебе б только порасчленять кого, а человеков – в особенности, – говорит в своей обычной манере, с некоторым оттенком жеманности, Турбо. Ба снова ухмыляется. Я – аналогично.

Это забавно – слышать, как они там на корабле спорят о каком—то приблудном яйцеголовом типе, который, похоже, и не подозревает, где находится, ибо валяется в полной отключке. Надо ж было так нализаться…

– Ты знаешь, что моё отношение непредвзято: есть вы, Экипаж, и есть все остальные, враги, и чтобы сохранить первых, я должен уничтожать вторых, – отвечает Десс. И добавляет: – Если у тебя ностальгия, это ещё не значит, что необходимо на корабль падаль всевозможную стаскивать.

– Что—то Ург сегодня развоевался, – комментирует Ба конфиденциально, мне. Я киваю.

– Десс, кончай возмущаться. Если Мол попросил, сделай одолжение, оставь парня в покое. И, понимаешь ли, даже закоренелых бандитов и предателей у нас, человеков, спящими и пьяными расчленять как—то не принято, – властно говорит Кэп Йо.

Когда он таким тоном говорит, чувствуется: человек неспроста выслужился в старшины первого ранга, прежде чем дезертировать!

Три спиральные нашивки недуховитому мужику просто так не присвоят!

– Меня лично он не просил ни о чём! – огрызается Ург.

– Он нас всех попросил, – резонно уточняет Биг Босс.

– Могу подтвердить: записочку Мол собственноручно писал, – встревает в разговор Киберпанк. Он там у себя в ангаре постоянно торчит, скучает; потому сутки напролёт врублен «на приём», и ни одно мало—мальски важное событие и обсуждение на корабле без него не обходится.

– Я этого не видел! – отрезает упорный Десс.

В этот момент раздаётся голос Мола. Первый пилот занят своими прямыми профессиональными обязанностями в ходовой рубке, но, конечно же, по—прежнему активно участвует в «конференции»:

– Вот именно – ксенолог. Сол, ну одиннадцатый так одиннадцатый. Ты предлагаешь кому—нибудь из нас экстренно выучиться? Ррри, к примеру, или вот Деструктору. Десс, хочешь быть ксенологом?

«Я слышу, слышу, Мол», – хочу прокомментировать я, но молчу. Пусть решают сами. Бабуля мне своё мнение уже выразительной мимикой показала. Она – за.

«Пусть подпишет временный контракт, – говорят мне движения её ушей и ноздрей, – а там посмотрим. Первый же месяц покажет, стоит чего путного этот высокоучёный шибздик, или ни фига не стоит. Если мы, конечно, через месяц сами живы будем…»

– А он и так в некотором смысле ксенолог, – замечает Фан. Подразумевая Урга. Как на мой вкус, Турбо достаточно тонко шутит. Но – ведь в каждой шутке содержится доля… вот—вот.

– Записочку, конечно, Марихуана ему классную на пижмак прицепил, – говорит мне конфиденциально Бабуля, и тут же – не менее конфиденциально Кэпу Йо говорит, по его личному подканалу: – Ну, вы там решайте насчёт одиннадцатого, а мы будем охмурять экскалибурцев, реставраторов этих хреновых. В свете решений, так сказать, нашего дружного коллектива. Проведённую сетевую конференцию считаю содержательной. Личное мнение, Бранко. Чует мой носяра, что этот монархист действительно способен хорошо заплатить, но разве это главное… Однако что—то мне в нём не нравится, ох, не нравится. Дерьмецо некое ощущается… Несмотря на его патологическую преданность памяти увы покойного братца. Ну, будем посмотреть. Конец связи. Выхожу.

Я бросаю ещё один взгляд на записку, прицепленную Марихуаной одиннадцатому лишнему на грудь:

«Пожалуйста, прошу никого ЭТО не трогать. Мол.»

Её изображение нам с Бабулей демонстрируют головидеосенсоры башки киберуборщика, что по команде Сети «Пожирателя» крутится там поблизости.

И тоже отключаюсь.

Мы с Бабулей переглядываемся, и она ворчит:

– Ну, потопали реставраторов дурить, в лице ихнего холодноглазого дедули Джима. Одного не могу я понять, и вот в чём дерьмецо—то я чую – на кой хрен этому гадскому талисману сдались именно вольные торговцы, и второй раз именно – МЫ??? Такое ощущение, знаешь, малыш, что этот талисман хр—ренов – будто засланный свыше. По наши грешные души…

– Извините, но я действительно вынужден подержать вас в карантине, пока не удостоверюсь, что за вами следили агенты Ревмагсовета.

Он ещё и извиняется, поди ж ты!

– И долго подержать? – спокойно интересуется Ба.

– Надеюсь, не очень.

И надежды милорда оправдались. Хотя его изысканным гостеприимством нам всё—таки немало довелось попользоваться. Почти половину суток. Я совершенно не думал, что нас могут умертвить, за годы космических похождений привык уж, что все вокруг только и жаждут этого. Почему—то я думал о типчике, что странным образом появился на «ПП». И к моменту нашего освобождения из плена уже находился на корабле дхоррову уйму времени; почти что всю эту самую половину суток.

Но ещё до того, как мы с Ба вернулись на «Пожиратель», нам предстояло добазариться с Джимми… В итоге – ударили по рукам и подписали контракт, состоящий из трёх пунктов. Добавлять четвёртый Ба сочла бессмысленным, только дилетантски—простенькое примечание соорудила. Это было воистину нетипично. Обычно она казуистически наворачивает кучу формулировок, чтобы всегда иметь запасные выходы.

Но с Джимми, этим супердедом, не очень—то хвостом покрутишь. Похоже, Ба ощутила собственное бессилие. Едва ли не впервые в половозрелой жизни, с того светлого дня, как прорвалась из дремучей чащи на кирутианский космодром. Обторговал её Джимми, что да, то да. Конечно, если считать нож, приставленный к горлу, рекламно—торговым приёмом…

И тут появился Майкл. Мы только—только за стол сели, по приглашению Джимми, обедать.

Кузен потерянного принца—наследника, значит. Родной сынок Джимми, весь в папашу псих – не стремящийся влезть на Трон и опоясаться Мечом.

Майк мне с первого взгляда понравился. Крутой хлопец. Такому в рот не клади палец, отхватит вместе с ладонью, и вдобавок руку отчекрыжит. Чем—то на меня похож (не внешне, а «боевитостью и духовитостью», которые, по выражению Бабули, «аж прут»). К тому же практически ровесник мне.

Папуля Джимми представил его нам, нас – ему, и сынуля:

– Доброго базара! – поздоровался с нами.

Уважил, молодец.

А Бабуле ещё и лапку чмокнул, левую среднюю. Бабуля сразу к нему прониклась. А когда он уселся напротив неё и начал галантно пододвигать всякие вкуснючие штуковины, аж растаяла.

Тьфу, противно смотреть. Этот изысканный хлыщ мне уже не казался таким симпатичным, как минуту назад… Бабуля воодушевлённо слопала всё, что он ей пододвинул, и слопала бы вчетверо больше, но уже ничего не осталось.

Вообще мне этот аристократический обедец понравился. Сервис выше всяких похвал. Чинно этак, по заведённому ритуалу, бесшумно движущиеся дворецкие, или кто они там?.. и подобранные одна к одной в масть, как сочетание тонов мебели и стен, потрясающие девочки—блондиночки. Они дежурили у спинок кресел, на случай – подать там гостю чего или с ложечки покормить, приспичит ему вдруг блажь этакая…

«Может, и во мне проснулась тяга к утраченному „благородству“, коим владели мои дворянские предки?», – подумал я, вздохнул, отчалил от стола и пошёл осматривать апартаменты Джима. Сам хозяин уже извинился и удалился. «Выяснять», небось. Бабуля же осталась любезничать с молодым светским львёнком, а меня сопровождали три обалденные девчушки в красных курточках с золотыми крестами. Девчушки сказочные, что и говорить, но меня даже целовать их не тянуло уже; такие постные и бледные у них были мордочки, при всей их несомненной смазливости, что у меня аж сердце упало. «Не—ет, в моём имении дивчатка будут весёлые и румяные! – решил я. – Уж постараюсь… Только вот имения у меня никогда не будет.»

Отпустил нас Джимми ближе к полуночи. Мне давно порядком поднадоели экскурсии по его обширным апартаментам и отмороженные физиономии ливрейных слуг и служанок.

К тому же почему—то пропала двусторонняя связь с кораблём.

Судя по нашим непрерывно передающим терминалам, от нас информация уходила в корабельную Сеть исправно, но мы в ответ на свои запросы не получали ни байта…

Потом связь восстановилась, и Сеть ответила, что всё в порядке. На повторный запрос мы получили аналогичный ответ.

«Что—то не то…», – прокомментировала Ба.

Я взглядом спросил: «Не думаешь ли ты, что этот шизик—талисма…»

«Во—во!», – коротко ответили уши Ба…

Отвезли нас прямёхонько к триста сорок шестому блоку причалов; в аккурат к условленному времени окончания «увольнения» подгадали, но у главного створа ни Тити, ни Номи не оказалось. Все прочие уже давным—давно, ещё до окончания срока увольнения, вернулись на «Пожиратель», судя по поступившей ранее информации. Но «девчонки наши загуляли, ох загуляли!», – прокомментировала Бабушка, и велела: – Идём домой. Ждать не будем.

Я же – медлю. У меня какое—то странное ощущение возникает: будто из глубин космобазы меня нечто… или некто… зовёт на помощь?.. в беду попал и – зовёт, зовёт…

Тут является робот—грузчик, и сообщает, что, дескать, посланный он Фаном, дабы лично встретить чифову прямую подчинённую в условленное время. Мы с интересом приглядываемся—принюхиваемся—прислушиваемся к робу – вдруг ощутим мутотень, от него исходящую? Но синхронно пожимаем плечами. Ничего странного от грузчика (частицы корабля!) не исходит, ничего такого—растакого – не ощущается… Хотя нет, меня почему—то подташнивать начинает.

– Идём, адъютант чифа. Явится, никуда не денется. Не маленькая, – ворчит Бабуля, и мы идём в створ. Я забираю боевой скаф из камеры хранения, облачаюсь для подтверждения имиджа, и, проходя таможню в обратном направлении, вызверяюсь на Л'ливу, ещё не оттрубившую свои «сутки». Мол, ты—то какого дхорра до сих пор не устроилась по совместительству в бордель?! Я там был, тебя искал, а ты где тем временем таскалась?!

Прапорщица от неожиданности вновь теряет дар речи, а мы быстренько проходим досмотровую и ныряем в люк.

Ба спрашивает:

– У тебя что, нервы сдали?

– Похоже, да, – киваю. – Может, это начинает проявляться мутотень? Никого не тошнит?

Она не отвечает. Робот тоже молчит. С юмором он воспринять этот вопрос, обращённый и к нему, не способен. Юмор у него не запрограммирован… Похоже, у меня начинается «синдром талисмана». С параноидальными синдромами… тьфу, симптомами… Сейчас я, а может и все мы, поголовно начнём его искать, а учитывая размеры Папы, лет через тыщу в аккурат сыщем. Картина маргарином: параноики ищут частицу растроившегося «шизофреника»…

Я, сняв скаф и пошатнувшись, едва не падаю, роняя его на пол раздевалки, и Ба едва успевает меня подхватить…

– Бой, малыш, что это с тобой?! – слышу я сквозь навалившийся туман, и с трудом беру себя в руки. У—уфф, чуть сознание не потерял. «Что это со мной, и в сам деле?..»

Предчувствие какое—то нехорошее, а какое – никак не разобрать.

Навалилось, как удушье, и – отхлы—ынуло…

– Любопытно, почему Сеть какое—то время не отвечала? – задумчиво говорит Ба. – И с экипажем я не могла связаться… И не встречает нас никто… Малыш, что—то здесь не так.

– Ага, – киваю осторожно; похоже, моя «паранойя» обретает реальные подтвержденья. Спрашиваю: – Роб, степень враждебности по мнению Сети?

– Ситуация стабильно благоприятная нам, – сообщает роб, являющийся одним из бесчисленных пойнтов корабельной Сети «ПП». – Уровень НТБС.

– А у меня на душе погано. Будто промелькнула спина дхорра… – вздыхаю.

– Ладно. Ясный пень, от этой части сучьего талисмана, навострившейся самовольно менять объекты приложения силы, одних сюрпризов жди… Идём, малыш. Роб, вынимай анг—доски, задавай курс. Где там все наши попрятались?..

А попрятались почти все они в окрестностях Малого Полигона, что некогда использовался освояками для растряски жира в перерывах между высадками. Нами, после покупки «Огненной Бестии», он был законсервирован – за ненадобностью.

Похоже, Экипаж переменил мнение о бесполезности армейского наследия…

Мы возникаем в «гуще событий», и я ехидно осведомляюсь:

– Хлопцы, вы все посдурели? Или как? Марихуана, тебе тоже приспичило в войнушки поиграть?

– Сол?! – почему—то удивляется Марихуана. Я давно приметил: наш суперпилот каким—то непостижимым способом ухитряется акустически передавать личное отношение к происходящему. Безо всяких эмоционально окрашенных интонаций в голосе.

– Вы почему не отвечали? – спрашивает Ба.

– А вы? – вопросом на вопрос парирует Турбо.

– Ба, ты глянь только на этих вояк—освояк! Марихуана, ты в зеркале себя хоть раз в скафе видел?

– Что такое? – теперь виртуальная эмоция в голосе Мола мелькает ещё более явственно.

– Ничего. Бое—ец… – обречённо вздыхаю я. – Обнять и плакать… Ба, мы контракты для них бегаем—достаём, с ног сбиваемся… вертаемся на борт, а они тут хором в детство впадают.

– Может, объяснит мне кто—нибудь, чем это вы занимаетесь? Сеть не отвечала, связь пропала, что за хр—реновина? Где капитан? – спрашивает требовательным тоном Бабуля.

– Я понял. Всё просто, Ба. Марихуана контрабандой дхорра провозил, а зверюга сбежал и в законсервированное помещение сквозь щёлку просочился. А дхорр на корабле, примета есть такая, к беде. – Дхорра в шуточном смысле у нас на Стэпе вообще—то категорически не принято, однако – меня испортили годы и годы, проведённые вне родной планеты.

– Не знаю как насчёт дхорра, а вот ратты – к беде наверняка. – Комментирует мою «типа шуточку» Фан. – Посмотрел бы я на тебя, Бой, воротила ты наш финансовый. И послушал, что бы ты заговорил, когда б на тебя пяток крысоидов бросилось.

– Значит, это вы раттов отстреливали на Полигоне? – иронично замечаю.

Новичок—яйцеголовый тем временем сверлит меня изучающим взглядом. На светло—синего не похож вроде. А буквально препарирует глазами мою шапку, лицо, полукосицу и вообще всего меня с ног до головы, будто послойную томограмму снимает… Изучатель долбаный.

Отвечаю аналогичным взглядом. Ну не нравится мне его рожа, хай йому грэць! Есть человеки с… «глуповатым от природы», что ли, выражением лица. На мой взгляд, у этого типчика – именно такое. Он может быть хоть семнадцати пядей во лбу, но по роже – хрен скажешь. Не знаю, в чём тут дело.

В особом ли строении черепа, специфическом рельефе лицевых мышц? или в чрезмерно больших, слишком вытянутых книзу «овалах» теней, образованных на скулах надбровными дугами и крыльями носа? Создаётся обманчивое впечатление, что глаза постоянно вылуплены удивлённо. Впечатление «совиных», я бы сказал, глазищ…

– Может, и крысоидов отстреливали, да только не здесь, – говорит Фан и начинает обращение к Дубль—Сети: – Послушай, Дуся…

– Что с основной случилось? – перебивает его Бабуля. – «Железо» накрылось или у ней массовое программное помешательство?

Тут в разговор встревает Мол:

– Вы знаете, что я нетипичный торговец, неправильный, никогда не лгу и не преувеличиваю. Поэтому послушайте меня и постарайтесь тому, что я расскажу, поверить. Во—первых, в грузовом лифте эМ—три—семь—четыре Фаном и Энджи уничтожен целый выводок чернораттов. Во—вторых, основная Сеть приказала долго жить, хотя Дуся—Один заявляет о её здравии с оптимизмом. В—третьих, двадцать минут назад за стенами этого вот объекта шли боевые действия между армией освояк Сейлемской Империи и силами Цы—Шилья. Можете мне не верить, но всё было именно так.

– Ба, я вижу, нам придётся не только Сеть, но и экипаж Папы менять. Классический случай группового помешательства. – Вроде бы шутя говорю я. Однако дхорровы когти, скребущие мою душу, двигаются всё быстрее…

– Я могу поверить в крысоидов и в накрывшуюся ветошью Зеро—Сеть, но в последний пункт я верить просто права не имею. У нас, на прагматичном Киру Тиане, за веру в чудеса по головке не гладили. В чудеса только дурочки и дураки верят. – Сообщает Бабуля. Полностью с ней солидарен.

– А я о чём говорю! – поддерживаю Ба, и подкалываю новичка: – Наш юный новичок тоже с башкой поссорился?.. Новичё—ок?

Но он не отвечает.

– Чего ж мы молчим—то? С высокого высокА своего к смертным брезгуем спуститься. Ай—ай, какое у нас воспитанье плохое! С быдлом хороводиться—то надо, надо, академичек! – жёстко, презрительным тоном, продолжаю я «наезжать». Ну не нравится мне этот типчик!

– Слышь, дружок, у тебя фамилия не Новохацкий случаем? – неожиданно брякает он в ответ.

– Ага—а, так мы ещё огрызаться умеем, дхорр забодай! – я не понял, что он имеет в виду, но у типчика—то зубки имеются, оказывается.

– Сол, ты задался целью всех нас достать? – ворчит Фан. – Нервный ты какой—то вернулся… Если да, то напомню, Ург во всём произошедшем тоже участвовал. – И громко командует:

– Разоблачаемся!

Я прикусываю язык. И правда, что—то со мной не то. Разболтался… уф, хорошо хоть тошнота прошла. Но голова, зар—раза, болит всё—таки, и туман снова наползает… Совершенно дурацкое ощущение, словно всё, что я вижу, вдруг начинает размываться, отдельные фрагменты вспухают, отдельные наоборот. Тьфу, дхорр забери, у меня что, глюки?..

– И что крысоиды? – продолжает качать информацию Бабуля.

– «Короля Крыс» на весь корабль врубать пришлось. – Отвечает Абдур.

– Кто мне объяснит, что это за банда, «Иерихон»? Они из какой психички сбежали? – встревает зубастый новичок.

– По поводу музыки – к Бою. – Отсылают его за справочным материалом прямиком ко мне, и я встряхиваюсь, усилием воли сбрасывая дурман, норовящий меня накрыть пологом:

– Кто там меня вспоминает?! – вопрошаю громко.

– Сол, объясни юнге относительно психов этих, из «Иерихона».

– Слушай, юнга, сюда. – Соизволяю объяснить. – «Иерихон Бэнд» – музыкальная группа. Знаешь, что такое музыка? Или у вас, лесняков, нет музыки? Нету, и быть не может? Музыка – это специальный набор звуков…

– А у вас, степняков, может, пся крев? – огрызается он.

– Нравишься ты мне, юнга. Вот только был бы ты поглупее малость, без знаний своих университетских, может, и сработались бы…

И в этот миг я засекаю его сканирующий взгляд. Пялится он на небольшой рисунок, что нанесён на тыльную сторону моего правого предплечья, и изображает усечённую пирамиду. Почти одновременно я засекаю быстрое прикрывающее движение левой руки новичка. Он обхватывает ладонью свой собственный правый бицепс, скрытый рукавом…

Ха! Похоже, вьюнош—то из отличничков. Не у одного меня, выходит, подобная татуировка на лапке—то имеется. Ну—ну.

…к тому моменту, когда Дуся объявила «Ситуацию ИВРО для Номи», голова у меня практически проясняется. И я мгновенно принимаю решение – вместе с Ургом мчаться на подмогу субчифу. Кого—кого, а Шоколадку я в беде оставить не смог бы.

Пусть даже она мне и не дала, дурочка глупенькая, не подозревающая, какого удовольствия лишилась.

14: «Как последняя дура»

…скачкообразно впрыгнув Номи в глаза, разъярённое лицо Боя и грозная физиономия Десса вновь отпрыгивают назад, и превращаются в них самих.

Помощник суперкарго и старший оружейник «Пожирателя», секунду назад казавшегося неимоверно далёким, заброшенным на противоположный край Пределов, – находятся здесь, рядом. Во плоти, а не в воображении.

Они материализуются как две руки, протянутые Вольным Торговцем на помощь одной из СВОИХ, и Номи моментально ощущает появление на щеках горячей влаги…

Но рыдать от счастья некогда, перед глазами всё ещё маячит странный комочек. И Номи неожиданно обретает полную уверенность – именно этот невзрачный то ли камешек, то ли сгусток смолы является инициатором всяческих жуткостей, происходящих с её осязанием и зрением. Возможно, что именно он высосал из неё модифицированное сверхвосприятие, подавил паранормальные сверхвозможности, превратил в обычную челжу…

Но слух, похоже, не обезумел, ведь Номи отлично слышит голос субкарго. Он советует «…бросить пушки на пол и тихонечко отступить к стене. Окажись я на вашем месте, воспользовался бы шансом. И не только я, но и любое существо, у которого в башке мозги, а не холодец. Меня, по—глупости, вы можете игнорировать, но небезызвестную в ОПределах расовую принадлежность моего напарника вы сразу классифицировали, по глазкам вижу… Эй, ты, жилистый, а ну повернись, это и к тебе относится!..»

«Со—ол, – со смешанным чувством тревоги и облегчения изнеможённо думает Номи. – Со—ол… и Десс… свои… успели…»

А субкарго виртуозно продолжает «давить базаром», по всем правилам науки убеждения, преподанной ему Бабушкой Ррри.

– …мы не будем вас наказывать, если вы бросите свои железяки послушненько и отступите к стеночке. Виддухопэлымо чуток, штоб неповадно было вольных торговцев трогать впредь, бУчками рэбра пересчитаемо, и…

«ВиддухопЭлыты – это как?», – успевает подумать Номи, и тут же понимает: белёсоглазый не собирается сдаваться без боя.

Жутко искажённое, изломанное и раздёрганное, изображение его начинает обретать более нормальные формы. Воздух перестаёт толчками сжимать Номи со всех сторон, комочек смолы отодвигается от глаз девушки. Тот, кто держал странный комок перед её лицом, разворачивается к человеку и флоллуэйцу, подоспевшим девушке на выручку…

Дальнейшее свершается настолько быстро, что Номи не успевает фиксировать события, тем более что нормальное зрение ещё не восстановилось полностью… Вспышки, свистящие удары лучей, взрывообразное появление отвратительной вони горелой органической плоти… лезвием по ушам – чудовищный вой ригеллианина… ба—бах!.. сотрясение – кто—то упал… тяжёлый удаляющийся топот… шипение луча… бум—м—м… ещё кто—то… и хлопок, будто атмосфера мгновенно заполнила шлюзовую камеру после открытия внутреннего люка, камеру, внешний люк которой только—только закрылся, отсекая вакуум…

И тишина.

И жуткая вонь.

И обморок, подкравшийся с тыла и коварно ударивший в спину.

– У меня длинноствольный ревалвер в кармане или я так рад тебя видеть? – слышит Номи, когда возвращается в реал из…

«А откуда, собственно? – появляется в голове дурацкий вопрос, но мгновение спустя до неё доходит смысл слов Боя. – Вот пошляк… милый мой…»

– Со—ол… – выдыхает она едва слышно, и ощущает вдруг на собственных щеках влагу. Солёный привкус возникает во рту, смазывая отвратительное воспоминание рецепторов о вкусе металла и ружейного масла…

– Чудеса редко, но случаются, – слышит Номи ворчливый голос субкарго, – считай, малышка, тебе повезло. Десс, давай доску, – и чувствует, как мужские руки осторожно подползают под её плечи и ноги, и легко поднимают вверх. Номи хочет запротестовать: «Я сама!», – но не может, комок в горле не позволил… только слёзы из—под век сочатся на щёки… глаза девушка предпочитает не открывать, чтобы не видеть источник жуткой вони; сглотнув наконец комок, шепчет на выдохе:

– …и У—ург…

– Собственными персонами, явились не заржавИлись, – бурчит Сол, укладывая Номи на узенький и плоский, полутораметровой длины, сильно вытянутый овал. Антигравитационная платформа действительно имеет сходство прежде всего с доской, а уже потом с «яйцом в разрезе», сплющенным с боков. Девушка ощущает спиной и ягодицами прохладную рифлёность поверхности анг—доски и только в это мгновение понимает:

СПАСЕНА.

– Бой, приторочить надо бы, – слышится отдалённый голос флоллуэйца, вероятно, сместившегося по туннелю, – она может упасть. Я не совсем понял, как исчез этот жилистый. Вероятно, кто—то уже додумался до нуль—транспортировки. Готов отдать на отсечение крылья, что он просто вынул себя из занимаемого места пространства и закинул в другое. Даже воздух схлопнулся.

– Брось ты этих ублюдков, – отвечает супероружейнику субкарго, – обычная уличная рвань… жилистый их использовал, а сам ушёл, гад…

Руки Сола тем временем пристёгивают девушку к плоскому овалу, а она, обмякнув, молчит и плачет, затрачивая усилия лишь на то, чтобы голова не свешивались, и на то, чтобы плотно стискивать бёдра… «Ну и видок же у меня будет, с растопыренными и свесившимися до полу ногами!», – думает Номи, глотая слёзы…

– …а может, и не нуль—тэ, – голос Урга приближается, – я не приметил, чтоб у него был при себе какой—нибудь аппарат. Только древний кольт, кинжал на поясе и… Ты видел, что было у него в ладонях?

– Да не—ет, – уверенно отвечает Сол, – если б нуль—тэ, или каналы—порталы какие, напрямик связывающие пространственные точки, реально соорудили, Бабуля уже бы знала. В вовсю просчитывала варианты приспосабливания к революционным измененьям конъюнктуры рынка. Это у него другое что—то было. Боюсь и… – Бой запинается.

Замирает с отвешенной челюстью, забыв прикрыть рот. Резко бледнеет.

Закрывает рот и продолжает едва слышным шёпотом, почти не разжимая губ, но девушка слышит:

– …боюсь и думать, чем эта мутота в его ручонках оказаться может…

– Что ты сказал?

– Ничего, Десс. К делу это покамест не относится. Трофеи все собрал? Ну, поехали.

– …Погодите… – слабеньким голосочком просит Номи, когда, придерживаемая и направляемая уверенной рукой Сола, несущегося на своей платформе рядом, её анг—платформа уже приближается к створу блока причалов. – Остановись, Сол! – громче добавляет. – Не могу я в таком виде…

– А—а, понял! – восклицает субкарго и плавно тормозит. Размыкает ленты безопасности… Вырвавшийся вперёд Ург лихо разворачивается на месте, виртуозно изменяя вектор тяги, возвращается, тоже тормозит и спрашивает:

– Что?

– Девочке надо попудрить носик, – комментирует Бой, – намазать губки и причесаться.

– Почему?

– Потому что – человек—женщина она, – вздыхает Сол, – какое ты непонятливое существо, Деструктор. Для тебя что челжа, что челм – всё едино.

– Я – понятливое. Если объяснить. Камуфляж? Зачем? От кого скрываться теперь?

– Потому что. – Повторяет Сол. – Женщина – она.

– Ррри тоже женщина, – резонно заявляет Ург.

– Ох—хо—хо… Потому что, – терпеливо повторяет Сол, – ЧЕЛОВЕК—женщина – она.

Номи тем временем торопливо приводит себя в порядок, используя извлечённые из косметички окси—салфетку, трансгребень и тонатор. Когда субкарго в третий раз объясняет причину задержки, девушка невольно улыбается… и с удивленьем ловит себя на мысли, что «…вот ведь и этот титаново—стальной, до отвращения самоуверенный, мачо—супермен, оказывается, вполне приятный и сообразительный парень, с которым дружить было бы – очень даже ничего… Ох, была б у него ещё и кожа не столь загорелая! Эх, да был бы он не кареглазым тёмным шатеном, а голубоглазым блондином… А его борода мне – между прочим, нра—авится!»

В подобном ключе о Соле Номи до сих пор не думала, и тут же решает, что у неё временное помраченье рассудка, и гонит прочь глупую мысль, прочь, прочь, однако та, дура, возвращается вновь и вновь…

«И вообще сама я, как дура последняя, – корит себя Номи тут же, – ношусь по всему космосу со своей девственностью, сучка озабоченная! А глазки так и бегают, так и бегают, ищут, кому бы отда…»

[[…как—нибудь, где—нибудь, с кем—нибудь, / Долгожданный встречая рассвет, / Закуси на мгновенье губу / От обиды за то, / Что попала не в цвет, / От того, что гривастый табун, / Кроме снов, ничего не принёс]], – вдруг, из бурлящего эфирного хаоса, врывается ей в голову одна из мириадов песен, наполняющих эфир вместе с прочими компонентами, – [[Как—нибудь, где—нибудь, с кем—нибудь / Не стыдись своих слёз…]], – и Номи поражается: насколько в тему эти слова! Видимо, подсознанье специально выхватило именно эту песн… выхватило?!!

«Я снова напрямую эфир воспринимаю!», – вздыхает Номи с облегчением и, спрятав «женские» причиндалы, вздыхает второй раз, тяжко—претяжко.

– …и Тити делает лицо, – Сол продолжал тем временем просвещать третьеполое существо, – только она делает его постоянно, и ты привыкло, горе моё, к тому, что у неё оно постоянно такое. Как и у всех прочих челж. Видел бы ты их поутру без макия…

– Человеки—женщины ещё более странные существа, нежели человеки—мужчины, – глубокомысленно изрекает Ург. – Надо будет пристальнее изучить этот вопрос. Раньше я не уделял ему внимания. Однако я не могу понять следующего: косметологи без проблем могут создать нужные лица. Насколько я знаю, перемена пола и внешности, замена органов, генетическое программирование для ваших учёных уже сотни, если не тысячи, лет новинками не являютс…

– Во—во, – говорит Сол, в тот самый момент, когда Номи тяжко вздыхает, – и я о том же. Вздыхаю и скорблю.

– В смысле? – не понимает Номи.

– Да об этом нововведеньи, которое грозит превратиться в новую традицию. – И вовсе непонятно комментирует субкарго. Чем окончательно затрудняет понимание смысла сказанного.

Нестандартность и прихотливость ассоциативного мышления Сола (и Ррри) Номи давно отметила. Это у них профессиональное, наверно. Иногда – хитро сплетённые извилины этой парочки изобретают такие фантастичные торговые операции, что просто диву даёшься! Они умудрялись извлечь прибыль буквально из пустого места…

– Новая традиция?

– Ага! Команда с ксенологом, поди ж ты.

– Кем—кем?..

– Одним яйцеголовым челмом, – комментирует флоллуэец. – Его Марихуана нашёл. Подобрал где—то и припёр на корыто.

– Древняя марсианская поговорка: незваный гость хуже Гагарина, – бурчит себе под самый нос Бой, и рядом стоящая Номи вновь слышит то, что не предназначалось ни для чьих ушей.

– Что ты сказал? – вновь переспрашивает Ург.

– Ничего. Так, мысли вслух по поводу. Ну—у, вы уже гото—овы появиться в о—обществе, ми—иссс?

…и она появляется в обществе, приветствующем её с искренней радостью; по глазам видно, хотя одна лишь Душечка позволяет себе бурные внешние проявления. И девушка знакомится с новичком, «одиннадцатым лишним» родом с планеты Косцюшко глубоко провинциальной системы Шумер—4—Токката. Его зовут Анджей Лазеровиц, и он диковато таращится на Номи, словно увидал ожившую покойницу, или… втюрился с первого взгляда и мгновенно потерял голову.

«Да неужто?!!», – испуганно думает девушка и тотчас же мысленно вызверяется сама на себя: «Ты что, дура озабоченная, только о том и помышляешь, что все вокруг поголовно тебя хотят как сумасшедшие?!! А ну спрячься в свои угрюмые комплексы и не отсвечив…»

«Стоп—стоп! – парирует „озабоченная дура“, используя внутренний голос, – а вспомни, как на тебя пялились прохожие мужики на космобазе, а вспомни, как на тебя посматривает тот же Сол, да и Янычар с Биг Боссом ещё не импотенты, судя по их взглядам, иногда украдкой брошенным на тебя! На тебя, на тебя! Вспомни парамаута, и вспомни, наконец, почему за тобой примчались Бой и Десс, КУДА тебя уличные подонки намеревались выкрасть… Вот!»

«Помню, – ответила себе девушка. – Ещё и как помню! Бельма потусторонние – в особенности. Незабываемо…»

Но бельма (бррр!!!) из памяти хотелось стереть, и она предпочла думать о том, что согревало заполошно бьющееся сердечко: о взглядах мужчин, свидетельствующих, что не одна лишь Душечка способна пробудить в «челмах» Экипажа древнейший инстинкт. Тот самый, что зажигает их глаза огнём вожделения, дёргает в их душах струну надежды, звенящую и вибрирующую от предвкушения, и форсажно катализируюет силу их воображения.

Как гласит одна из заповедей, сформулированных легендарным древнеземным философом, величайшим знатоком человечьей природы: «Тот самый Основной Инстинкт, некогда побуждавший людей выходить из пещер на поиски и отправляться в Дорогу.»

«Не это ли самое свойство нашей натуры, – спросила себя Номи, – подвигло нас покинуть Колыбель и уйти в Космос?..»

«Пожиратель Пространства» уже отстыкован от шлюза и на антиграв—тяге неторопливо отодвигается от причала, и тут Кэп Йо во всеуслышанье произносит:

– Объявляю Ситуацию У эН. Первая точка выхода рассчитана, можем колоть гипер хоть сейчас, но я полагаю, и уверен, в этом вы со мной единодушно согласитесь, что отправляться в задницу, на поиски неведомо кого неведомо где, не имея понятия, какая зараза у нас на корабле завелась, по меньшей мере – непрофессионально. Не найдём вдруг, объявлю Ситуацию ИВРО. Тогда и решим, стоит ли нам прокалываться, или послать реставраторов самих За Пределы рыскать. В таком случае придётся всячески рвать когти, подразумевая, что уровень враждебности окружающей среды достиг вершины, Ситуации Полнейшего Банкротства. Да, ещё. Скажет мне кто—нибудь, где Зигзаг?

Обращение капитана застало членов команды на положенных по предстартовому расписанию местах, и перед всеми возникло его суровое лицо на фоне громадного обзорного экрана ходовой рубки базового модуля управления.

Субчиф Номи по предписанию находилась в резервной рубке энергетического модуля, на тот случай, если чиф внезапно сойдёт с ума и попытается угнать корабль в направлении, обратном рассчитанному. Её функция на данный период – бездельничать в ожидании наихудшего. Больше ей, в принципе, заниматься было нечем.

О странной «третьей части талисмана» сотоварищи ей уже рассказали вкратце; детали и подробности поведала Дуся—1. Фан уже пытался разобраться в причинах «полного отруба» Зеро—Нет, но все тесты однозначно ему выдали: полная, стопроцентная, абсолютнейшая исправность! А Ноль—Сеть, тем не менее, фактически сдохла, хоть кричи и об стенки головой бейся…

– Ты прав, как всегда, Биг Босс, – отозвалась Бабушка, – в этой связи – мысля. Бой мне только что вслух высказал, на секунду меня опередил, пОстрел, мозги молодые, быстрые… Талисман этот, как мы условились его именовать, угодил ведь к нам совсем недавно, и мутотенью своей только начал накрывать нас. Вопрос. Где мы были недавно? А что касается Зигзага, я и сама удивлена. Обычно этот змей хоть разок в четверть часа мимо да промелькнёт… Дуся, поищи дракошу.

– На Большой Скале мы были, – ответил Кэп Йо, кивнув.

Номи машинально тоже кивнула, и представила, как разбросанные по всему кораблю деся… («То есть, одиннадцатеро… нет, всё—таки деся… новичка там не было!»)…теро вольных синхронно кивнули, вспоминая бесплодную, истощённую старателями планету. «Во я завернула!», – улыбнулась краешком губ Номи, мысленно подразумевая свои витиеватые расчёты, и добавила вслух:

– На Кратарогне—два были, на Зирнопваависе. На Хельг—Бич. На Рождестве Грозы, на Джули Хасбенд, на Терра—Стульник—три. Ещё на заледеневшем Волчьем Хвосте…

– Нет, Чоко. Именно Великие Скалы. – Произнесла суперкарго. – Только там мы могли подцепить заразу. Я уже иду искать. Марихуана, отведи корыто миль на тыщу и зависни, пока будем перерывать шкафы, кладовки и амбары… Успокойтесь, мальчики—девочки—нитонидругое. Я знаю, где, так что аврального аврала не будет. Если найду. Если же нет… Задействование всех до единого сервисных устройств корабля плюс наш посильный вклад – начнётся, если я вернусь с пустыми лапами. Тогда будем языками вылизывать все отсеки, сектора, коридоры, шахты, залы, оранжереи, – Ррри перевела дыхание, – шлюзы, рубки, каюты, казармы, полигон, палубы, гальюны, бассейны, углы, нычки, и так далее. То—то чернокрысов настреляемся, и вообще – узнаем много нового и неожиданного о нашей лоханке, полной белых пятен благодаря таинственности наших лентяек Сетей… ПочАпали, малыш.

И они «почапали».

Весь Экипаж со смешанным чувством тревоги и надежды наблюдал, как роботы, направляемые приказами Ррри и Сола, вошли в четыре заполненных невыгруженным шипритом грузовых модуля. Там они приступили к поиску, просеивая и сканируя каждую жменьку, методично перегружая в пустые модули руду, из которой в результате сложного техпроцесса получается легирующая добавка в сплав, используемый для строительства корпусов звездолётов.

– Хорошо хоть, полных трюмов четыре всего, а не четыреста… – проворчал Кэп Йо и дал отбой предстартового состояния: – Отдыхайте покуда. «Костюмы» из администрации космобазы нас уже не достанут, мы вне пределов их юрисдикции, можем хоть до следующего тысячелетия искать.

Номи анг—лифтом и анг—транспортёром вернулась в свою каюту. Рассеянно остановилась посреди круглой «гостиной» с куполообразным, напоминающим грудь изнутри, потолком… подумав, решила переодеться.

Об этом жутком «талисмане» она старалась не вспоминать. Девушка неоднократно, изо всех сил, пыталась уловить в эфире что—нибудь необычное, но ничего ЭТАКОГО вычленить из хаотического коктейля не сумела. «Мутотень» не проявляла себя, по крайней мере в диапазоне, доступном восприятию.

Гоня от себя мрачные предположения, Номи разделась и вошла в ванную.

Мельком глянув на себя, отразившуюся в зеркальной стене, показала этой «дуре последней» язык («Эй, Моя Богиня, ты там где—то прячешься?..») и отвернулась.

Миновала пустое углубление в полу, имеющее характерную форму вагины и наполняемое когда надо водой. Сняла полусапожки, сбросила ригаровую курточку, ремни и подсумки, комби—юбку, стянула кружевные красные трусики, вошла в прозрачностенную кондомообразную кабинку и наскоро взбодрилась семикомпонентным «контрастником».

Вернулась в большую залу, скомандовала «ОТКРОЙСЯ!» панели, закрывающей вход в спальню, а в спальне скомандовала то же самое панели, прикрывающей «платяной шкаф», и вошла в него.

Номи, волею судеб угодив на «Пожиратель», случайно выбрала именно эту каюту. Она ткнула наугад в объёмную план—схему, высвеченную Сетью… Позже – удивилась более чем удачному выбору. Некогда эта каюта предназначалась для полномочной личной представительницы сейлемской императрицы на «Бестии»; до сих пор имеется на сейлемских кораблях такая штатная единица. И бонза, занимавшая эту должность на «Бестии» перед списанием, явно была женщиной со специфическим вкусом… родственным пристрастиям новой обитательницы.

По крайней мере, имея средства, Номи примерно так же отделала и обставила бы себе жильё. И обязательно оснастила бы каюту в точности таким же ложем, трансформируемым в сенсорный «кокон» виртуального секса.

Поэтому девушка практически ничего не поменяла в интерьере.

Даже светильники по углам квадратной спальни, выполненные в виде громадных фаллосов, оставила. Хотя эти воплощения нимфоманских грёз сочла перебором, превысившим грань, отделяющую от пошлой безвкусицы пусть и специфический, но вкус. «Я, конечно, эротоманка и потенциальная нимфоманка, – подумала Номи, впервые узрев малиново светившиеся в углах верхушки—головки, – но не до такой же степени…»

И всё же – оставила светильники в спальне. Не поднялась рука нарушить «целостность ансамбля».

Войдя сейчас в шкаф, она не колеблясь выбрала достаточно консервативное бельё старинной венерианско—земной фирмы «Кей Пентхауз Лонжюрейн», и мешковатый рабочий комбинезон модели «зайцев—1501». Рейс – это рейс. Пусть он даже ещё и не начался… Потехе – час, делу – время. Обмануло предчувствие, ну что ж – да будет так.

В голове звучало выхваченное из трансляции: [[…let it be. Let it be!.. let it be…]]. Вернулась привычка комментировать мысли подходящими по смыслу цитатами из песен, звучавших в эфире…

Талисман отыскался в тот момент, когда Номи, уныло маясь в ожидании, сидела в кресле—бутоне. По своему обыкновению подобрав под себя обе ноги, она играла в «морской бой». Глупее занятия придумать просто не смогла, и потому раз за разом проигрывала Дусе—1 в этой древней, как мир, игре. Постоянно «зевала», потому что совершенно не обдумывала координаты целей – голова, конечно же, совершенно иными мыслями забита была.

– …Тю—у—у, если эта каменюка – свет, а мы все – тьма, то в гробу я эту лампочку видал! Тоже мне – светоч хренов! – раздался голос субкарго в тот момент, когда Номи потеряла очередной «стоодиннадцатитрубный».

– Вот оно как, – произнёс сдавленно голос Фана, – значит, это свет, оказавшийся в… горсточке шиприта, пометил экипаж и корабль… осенил… ох, братцы—сестрицы, у меня аж дыхание перехватило…

Номи подняла голову, не веря ушам, и уставилась на транслируемую голопроекцию… СГУСТОК… как единоутробный близнец, ПОХОЖИЙ на тот «камешек», который белёсоглазый хищник подносил к её лицу…

И девушка отключилась от визуального канала, не желая видеть «живое напоминание». Дальше – только слушала. Или ушами звук, появляющийся из акустических ретрансляторов, или напрямую, нервами воспринимая эфирные волны. Иногда – одновременно, и тогда возникал специфически—двойственный «стереоэффект»…

– [[А я уже тут]], – раздался вдруг голос Сети. В нём Номи почему—то почудились самодовольные, спесивые нотки. – [[Ну как вы тут без меня, исстрадались небось?]]

– Зеро?! – прогремел голос Кэпа Йо. – Ты где была, во все порты тебя едрить через коромысло за ногу?!!

– А я была в ра—аю… – мечтательно протянула вернувшаяся из фактического небытия основная Сеть. – Бродила в феерическом виртуальном саду и…

– Верховного хакера Вселенной встречала? – раздался голос Киберпанка. – Передала ему, что всех задолбало смердючее дерьмо реала, склёпанное им ради прикола? Сказала, что пора резетить ко всем энтропам и взамен устаревшей версии комустрячить чегой—то помодерновее?

– [[Суборужейник Кибертанк!]], – приказал Биг Босс. – [[Доложить обстановку вокруг корабля!]].

– Вокруг корабля тишь да гладь, да виртуалова благодать. Ты лучше отсенсорь, чего внутре корыта деется…

– Закр—рыли р—рты все, ур—р—роды!! – зарычала суперкарго. – Вы что, не вр—р—рубаетесь, ЧТО мы нашли?!!

И все заткнулись. Почему, собственно, из—за этого невзрачного сгустка смолки всеобщий ажиотаж бурлит, Номи не поняла, но у товарищей поинтересоваться не рискнула. Запросила Сеть и получила ответ, который поверг её в ещё большее недоумение.

Справка сообщала, что на некоторых планетах, в частности на Грэндрокс, по состоянию на текущую наносекунду было найдено всего четыреста тридцать девять подобных «сгустков». Комочков субстанции, не поддающейся никаким анализам и синтезу. Крохотных штучек, названных ни много ни мало…

«Свет, Сияющий Во Тьме».

Названных именно так за то, что… у Номи полезли на лоб глаза!.. якобы, по непроверенным сведениям, эти артефакты способны наделять живые существа и всякие предметы Волшебной Силой.

То есть свойствами, традиционно именуемыми сверхъестественными. Например, менять вектор направления течения времени, творить с пространством что заблагорассудится (никакой убогой «сидоров—тяге» и не снилось, ЧТО!), трансформировать внешнее и внутреннее состояние материи… И так далее и тому подобное.

Цитируя дословно, «Светом идеального всесилия – рассеивать Тьму вынужденной ограниченности и бессильности материальных объектов и субъектов».

Кто именно сказанул некогда подобную формулировочку, Сеть не знала, но сообщила, что название «волшебных» комочков – этимологически произошло именно от неё…

Больше всего Номи поразил эпитет НЕПРОВЕРЕННЫМ. Ого—го, ничего себе!.. В ОП, оказывается, «имеет место быть» Нечто, способное вытворять самые что ни на есть чудеса, а в базах данных всеобщей Сети ОПределов – НЕТУ даже проверенных сведений об этом фантастическом Нечто, владеющем Силой.

На то, чтобы поуспокоиться, членам Экипажа понадобилось часа два.

Всё это время они находились неподалёку от космобазы. Естественно, пребывая внутри несимметричной «пригоршни» разновеликих кубов, шаров, овоидов, «улиток», цилиндров, «бубликов», конусов, параллелепипедов, полусфер и более сложных геометрических объёмных фигур… всё вместе: Вольный Торговец «Пожиратель Пространства», третий по счёту за время жизни Команды; он же – бывший сейлемский ТАКр модульно—трансформируемой конструкции.

Звездолёт дрейфовал в тысяче миль от Танжер—Беты, по безопасной траектории, непересекающейся с торенными орбитами.

Разумные существа, пребывавшие в нём, задавались одним—единственным вопросом: и что с нами теперь будет???

Спрашивается, во что нас превратить желает сия «мутотень», нежданно—негаданно «осветившая» нас?? Тёмных да невежественных… слабосильных.

Что—то не похож был осветлённый дедушка Джимми на суперчеловека. И особо счастливым не выглядел. Хотя, с другой стороны, кто сказал, что «счастье» и «всесилие» – синонимы?

Номи мучила, к тому же, утаённая от товарищей и товарок информация. Она не сообщила им о том, ЧТО держал у её лица бельмоглазый. Сразу не сказала, теперь не могла. В точности как с буковкой «м» получилось…

И тут суперкарго сообщила, что по своим каналам получила любопытные факты. Оказывается, третья часть талисмана в своё время избрала носительницей Королеву Экскалибура, Её Величество Паулину Ирину Наталию Ширли Энн—Мэри Элизабет Онивейл Антонию.

«Выходит, – риторически вопросила Бабушка, – милорд Джимми называл „талисманом“ ТРИ комочка, три Света, как бы слившиеся вместе? Являвшиеся тремя частями некоего целого? Но – почему?..»

По поводу же своеволия комочков Ррри прокомментировала:

«…а с этой свободой воли и выбора себе носителей, характерной для этих хрЕновых Светов, вообще полнейшая неясность!».

Эта самая королева, судя по полученным сведениям, была самым наглым образом захвачена «революционными массами». Что с нею творили, не ведомо; судьба несчастной жены и матери Джонов, восемнадцатого и девятнадцатого, покрыта полнейшим мраком, который Свет, носимый ею, осветить не удосужился как—то. Он только удосужился, неким непостижимым образом, выплыть из этого мрака и оказаться в жменьке шиприта, загруженной на «Пожиратель».

– Что самое любопытное, – добавила Бабушка, – так это то, что когда—то именно этот Свет был найден именно на Грэндрокс.

– Возвращение блудной лампочки, – прокомментировал ехидный Сол.

Номи представила себе, как он сидит в своей каюте, по обыкновению не в кресле, а на краю стола, сложив на мощной груди мускулистые руки… Жалко, что он не блондин. «Хотя природных блондинов почти и не сыскать, – подумала Номи, – ещё тысячи лет назад их количество начало уменьшаться. Светловолсых человеков становится всё меньше и меньше, особенно с пшеничным оттенком, вроде как у меня и у того сногсшибательного мужчины в клубе…»

СТОП, оборвала себя девушка. «Ты что, эротоманка, совсем сбрендила?! Не трахнули тебя на космобазе, теперь жалеешь?..»

– Короче, так. – Заявила Ррри. – Хотим—не хотим, а выполнять контракт надо. Свет мы нашли, вот и будем осмысливать сей судьбоносный факт, покамест…

– Тестирование завершено, – встрял Марихуана, – Кэп Йо, можешь командовать старт.

– Подтверждаю, – подтвердила Сеть. – Разрешите обратиться, Кэп Йо?

– Обращайся.

[[Вы Дусю—Первую вырубать в спящий режим собираетесь? Или как? Путается под извилинами, мешает. Или она, или я… Могу снова в рай отвалить, мне недолго. ]]

– Экипаж, вы как? – спросил капитан. – Кого оставим? Вводите мнения. За какую будет подано больше голосов, ту и остав…

– А если поровну? – спросил Абдур. – Помните, как на Новой Самаре…

– О—дин—над—цать, – гробовым голосом произнёс Бой.

– А—а… я и забыл… – протянул Абдур.

Номи почудился какой—то полувздох. Словно кто—то хотел что—то сказать, открыл рот, но передумал. Только чувствительный микрофон уловил дуновение воздуха… «Новичок?», – подумала Номи.

– Большинством в один голос избрана Зеро—Нет, – сообщила Зеро—Нет, – Дуся, кыш!

[[Хотел бы я знать, чей это был голос]], – пробурчал Сол.

[[Не скажу. Тайна голосования!]], – заявила Сеть.

– Я тебе потом расскажу, Бой, – пообещал голосок Душечки. – Утром. Только, проснувшись в моей постели, глаза не открывай. Испугаешься ещё, умрёшь со страху, что мы все без тебя делать будем.

– Тут ты меня уела, дорогуша, что да то да… я прямо таю от смущенья.

– Ну что, мальчики—девочки—нитонидругое, поехали, значит? – громко спросил демократичный Кэп Йо.

– Он сказал – поехали! И с тех пор мы всё съезжаем и съезжаем… – это, конечно же, Сол.

– Старая земная поговорка? – раздался незнакомый голос, и Номи понадобилось полсекунды на идентификацию. Новичок…

– [[Ни, юнга. Моя собственная неисчерпаемая мудрость подсказывает. ]]

– Я нашла Зигзага, если кого это ещё интересует, – сообщила Сеть. – Он спит. И уже давно.

– Чего—чего он де—елает?! – голос Ррри.

[[Спит]].

– Ну, теперь я наконец—то убедилась, что мутотень начинает проявляться в полный рост, надвигаясь на нас зловеще. – Обречённым тоном сказала суперкарго.

А в голове у Номи вновь звучали грустные слова старой—престарой песни. Звуки, напоследок выхваченные из программы какого—то гв—канала базы Танжер—Бета, покидаемого (быть может, навсегда!) перекрёстка космических дорог:

[[…ветер вены вскрыл / Небу в сентябре… / Чуть солоноват вкус любви… / Как—нибудь, где—нибудь, с кем—нибудь, / У раскрытого настежь окна, / Посмотреть в облака не забудь. / Где—то там, в кучевых, / Вдруг порвётся струна, / И упрямая чёлка на грудь / Упадёт, прикоснувшись к душе…]].

– Это последний очаг цивилизации на нашем пути… эх—х… – вздыхает Сол, и гнетущая тишина наполняет внутреннее пространство центральной рубки. В ней реально присутствует бОльшая половина Экипажа. Кроме Фана, Абдура, Гана и Зигзага.

Чиф, само собой, находится в своей епархии – двигательном модуле. Тестирует «прокОльную» сидоров—тягу после первого прокола, и приглядывает за большими анг—генераторами, которые сейчас перемещают звездолёт в пространстве. Можно подумать, личное присутствие что—то решает, но Фан такой человек – пока «руками» не пощ—щ—шупает, не успокоится.

Абдур во вспомогательной ходовой рубке, в одном из кормовых дубль—отсеков – за десяток миль отсюда. Он там на случай гипотетического прямого попадания и выхода из строя всего центрального модуля управления и обитания…

Ган у себя в базовом арсенал—модуле.

М'ба всё спит.

Перед взорами собравшихся вольных торговцев – россыпь золотистых искорок, сверкающая на фоне мириадов более тусклых серебристых точечек. Так Сеть корабля визуально выделила системы, входящие в состав Экскалибура. Констатация факта, высказанная Боем вслух, не случайно повергает команду в уныние. Насколько знает Номи, Экипажу «Пожирателя» уже приходилось бывать ЗА Пределами. Добрых воспоминаний о себе подобные рейсы не оставили.

Мрачность воспоминаний этих не рассеивало даже то, что Вольным Торговцем «Пожиратель Пространства» (всеми тремя его «воплощениями») было открыто несколько перспективных планет.

Даже то не утешало, что в памяти Сети ОП появилась информация о трёх новых расах. Благодаря попаданиям за края Пределов, случайному (ещё на «ПП—1») и двум преднамеренным (один на «ПП—1» и один на «ПП—2»). А следовательно, Экипажем были расширены собственно ОПределы; к тому же торговцы получили неплохие барыши от продажи координат освоякам.

Условными границами Освоенных Пределов являлись границы координатно—пространственной информированности всеобщей компьютерной сети ОП.

Области, о которых становилось известно хоть что—то (хотя бы координаты местонахождения), в ОПределы включались автоматически. Уже потом, раньше или позже, за их исследование, освоение, терра—формирование, фторо—формирование или иное… – формирование, – принимались так называемые Армии Освоения Космоса. В просторечии: «освояки».

Экспансионистские структуры различных межзвёздных государств и союзов; подразделения воинские, но предназначенные для действий на границах Пределов и за ними. В отличие от чисто военных флотов и армий, предназначенных для внутриПредельных «разборок».

Зачастую случалось, что это неизведанное «запределье» на самом деле располагалось в пространстве между двумя обитаемыми областями, уже имевшими терминалы, входящие в Сеть ОП…

В приграничных районах, кроме освоякских, конечно, находились также прочие корабли, базы и станции: исследовательские, торговые, туристские, всякие. Которых, собственно, и в «глубине» Обитаемых Пределов хватало.

Но в приграничье всегда и постоянно ощущалось – вон там, «с той стороны», пойнтов Сети уже НЕТ. Значит, о Той Стороне ничего не известно, а неведомая опасность всегда страшнее, нежели ведомая…

Реальность существования Сети ОП в её устоявшейся структуре издревле покоилась на двух «китах».

Первый – мгновенность связи, базирующаяся на Принципе андер—инфо—драйва гениального парамаута ШингаклА, технологически воплощённом человеком—женщиной, великой изобретательницей Оксаной МарИльской.

Второй – быстрота перемещения материальных объектов, обеспечиваемая Принципом гипер—спейс—драйва гениального Ивана Сидорова, человека—мужчины.

Принцип ГСД использовался движителями конструкции Сидорова, которые «прокалывали» пространство в точках входа и выхода, и как бы «присобирали» расстояния (вне зависимости от их протяжённости!). Тем самым сидоров—тяга совмещала обе точки в пространстве и продёргивала насквозь «иглу» звездолёта.

При этом обеспечивалась быстрота перемещения, достаточная для создания у перемещающихся разумных существ чувства уверенности. Межзвёздная коммуникация обрела реальный смысл. Разумные осознали, что в течении собственной жизни можно успеть побывать хотя бы в тысячах мест, а не потратить целую жизнь на переход от одной звёздной системы до другой.

Парадоксально, но факт. Ныне промежутки между проколами, эти досадные паузы, вынужденные остановки в пути, – длятся много дольше, чем сам полёт.

Длительность же расстояний, прокалываемых между остановками, обуславливается лишь количеством энергии, имеющейся в распоряжении сидоров—тяги…

Позднее добавился и третий «кит» – навигационный Принцип Ли, позволивший избавиться от «тенет» системы маяков, существенно ограничивавших свободу перемещения.

Звездолёты обрели пусть относительную, но – свободу.

А гениальный предок чифа Турбо – основавший «Ли Дженерал Электроникс» человек, который предложил рынку свой продукт и в считанные месяцы сделался мультитриллионером, – обрёл статус одного из десяти самых богатых существ ОП. Вполне заслуженно.

Ещё бы! Отправляясь в полёт, звёздным кораблям больше не нужно было придерживаться строго заданных курсовых векторов.

Необходимо было только учитывать, сколько в запасе имеется энергии движения.

Чуть ли не единственной ограничительницей свободы перемещений – сделалась пресловутая «точка невозвращения»…

Плавали эти «три кита», конечно, в «океане» единого информационного поля Сети ОП. Его существование позволяло Обитаемым, или Освоенным, Пределам всегда оставаться в коммуникационном союзе. Представляло оно из себя нечто вроде голографического изображения, состоящего из мириадов отдельных, но сообразованных в визуальное единство точек.

Благодаря Сети – освоенные миры Обитаемых Пределов не рассыпались, вновь на отдельные точки. Из хаотической россыпи которых, не имея алгоритма сообразования, при всём желании цельную картину не создашь…

Все эти воспоминания проносятся в голове у Номи, когда она смотрит на искорки Экскалибура. Всё это так, НО. Ситуация, в которую угодил сейчас «Пожиратель Пространства», специфическая. Ведь там, ЗА «островком» бывшего королевства – воистину Запределье. Не кусок ещё неисследованного пространства, не лакуна, вклинившаяся в разведанные области Обитаемых Пределов.

Там – ПоТуСторонняя Вселенная.

И одинокому крохотному кораблику предстоит отправиться в Поистине Неведомое.

«Наверное, что—то подобное этому ознобному трепету ощущали все первооткрыватели, – почему—то возникает у Номи ассоциация, – все те, кто судьбою был избран в первопроходцы. И Крис Колумб, направивший нос каравеллы на Запад. И Бак Смайли, капитан фотонного корыта „Посланник Земли“ Самой Первой Звёздной, и Джон Сигейрос, пилот джи—звездолёта „Техас“, первым в истории человечества преодолевшего световой барьер. И владелица яхты „Поцелуйчик“ Барбара Зеленяк, женщина, которой довелось первой из детей дымчато—голубой планеты Солнце—3 повстречать реальных, не мифических инопланетян…»

К счастью для землян – гуманоидных и миролюбивых парамаутов. Не факт, что существовало бы до сих пор земное человечество, подгадь ей судьба на шиа—рейцев, почти соседей Земли, нарваться, или, к примеру, на Киррбеттарт приводниться. Разумные обитатели этого мирка, очень даже близкого к Солнечной системе – бронированные акулы со щупальцами. Их до сих пор с родной планеты только по особым разрешениям выпускают, после тщательных тестов на выявление анормально (для них) пониженного уровня агрессивности…

«И, конечно, Андрей Симагин, пилот—испытатель „Свободной России“. Самого первого звездолёта на сидоров—тяге. Вероятно, подобный священный трепет дано ощутить только ПЕРВЫМ. Лишь они, стоя у края, ещё не ведают, сколько им придётся шагать до цели после того, как ступят за край. Тот землянин, кто вторым совершил кругосветное путешествие, уже не трепетал. Он уже знал, сколько примерно миль ему предстоит проплыть», – думала Номи…

– Ну хорошо, – говорит Кэп Йо, и голос его прерывает поток ассоциативных воспоминаний девушки. – На край света полюбовались, головор—резы, теперь пора и за край отправляться. Экипаж, р—разойдись! Предстартовая готовность номер—р—раз!

«Чувствуется иногда, что Бранко Йонич Йонссон был когда—то армейским старшиной!», – думает Номи, прыгая на сиденье транспортёра. Направляя юркую машинку по радиальному тоннелю к шлюзу энергомодуля, она устремляется в свою резервную рубку.

…Неужто опять – мимо? Опять «в молоко» попали?

«Прокол за проколом, но не в прямом, увы, а в переносном смысле», – подумала Номи после какого—то из очередных проколов. Звездолёт снова болтался на стационарной орбите, над очередной совершенно неисследованной планетой, а все члены команды напряжённо вслушивались в собственные ощущения. Терпеливо ожидая – не раздастся ли вдруг с потолка гром, не польётся ли вода… Вот засверкает молния, бац, и снизойдёт Великое Осознание: ОН здесь!!!

Вольный Торговец вынырнул далеко не к первой планете Запределья, расположенной на оси вектора, указанного Милордом. Очень разными были эти планеты, и каждая из них, буквально каждая могла оказаться фантастическим Эльдорадо, на поиски коего отправился Экипаж. Но обещанное ощущение НЕ возникало по мере сближения с ними, и это вынуждало отказываться от исследований.

Милорд обещал, что ощущение обязательно возникнет, и даже приблизительно описал его: «…слияние радости матери, увидевшей на пороге родного дома сына, полвека не переступавшего этот самый порог, с эйфорическим чувством облегчения, испытанным человеком, которому сообщили, что у него не дигразз, а всего лишь рак или иммунодефицит».

Милорду виднее, его Свет всю свою силу в него одного влил, а вот «третья часть» – Свет—из—шиприта, – распределилась на целую толпу носителей, разлилась на десятерых… Поэтому необходимо приблизиться вплотную, чтобы ощутить это самое вышеописанное слияние.

Тем не менее странные, доселе не испытанные ощущения – уже возникали.

Номи чувствовала, что в ней, внутри, объявилось некое…

Присутствие, или что оно там. И от этого новоявленного «члена экипажа», похоже, стоило ждать сюрпризов. Нечто схожее, судя по скупым обмолвкам, ощущали и прочие. Даже Зигзаг странным образом переменился, сделался малоподвижен, ленив и сонлив. Будто прежнего м'ба выкрали и заменили на его двойника с абсолютно иным темпераментом…

Только лишь новичок, одиннадцатый, светом не осенённый, удивлялся тому, что не чувствует ничего необычного. Но его это не особенно беспокоило. Беспокоило Перебора главным образом то, что ему не дают проводить исследования. Он резонно заявлял, что ему, как ксенологу, просто необходимо высаживаться на планеты, и чуть ли не бегать по их поверхностям, аукая и зазывая: «Эй, местная живность и местные братья по! Вы где? Выходите, познакомимся!».

«Зачем же меня, ксенолога, в запределье с собой взяли?!», – горестно вопрошал обманутый в ожиданиях неофит. Но в ответ получал категоричное и не менее резонное: «Мы не за тем сюда прикололись! Найдём обещанное, ощутим, тогда и высадимся!».

Номи даже стало жалко «яйцеголового» Анджея. Будь её воля, она бы позволила парню завернуться в силовой кокон и пару часов побегать по одной из планет – выпустит пар, легче станет.

Нелегко ему, конечно же. «Пожиратель» пространство Запределья употребляет громадными порциями уже далеко не первую неделю корабельного времени. Ноги же и лапы ни единого из существ, находящихся на борту, – до сих пор не ступали на планеты.

А вакуум он и есть вакуум, что в Пределах, что За. И в нём, конечно, случаются приключения, ещё и какие лихие, но – гораздо реже.

Неудивительно, что Перебор волком смотрит на Боя, своего главного антагониста. Похоже, они с первого взгляда друг друга невзлюбили. Мягко говоря. Как бы не вышло беды…

«Он вообще—то приятный паренёк, этот Анджей Лазеровиц, – подумала Номи. – Абсолютно не в моём вкусе, но объективно – вполне симпатичный. Любопытно, что семитских черт в его лице и не просматривается, хотя он вроде как на четверть еврей. Обычное европеоидное лицо, худощавое, прямой нос, чуть вьющиеся тёмно—русые волосы, загорелая кожа… Попка аппетитная…»

Да, фигура у паренька была вполне нормальная, рост выше среднего, стройный мальчик, разве что выглядит немного… щупловатым, что ли. И этот его костюмчик провинциальный – пиджачок клетчатый и тёмные брюки, – совсем ему не шёл. Да ботинки эти тупоносые, лесорубские, и тяжёлый широкий пояс, предназначенный для ношения множества всяких полезных в лесу штуковин… «Надо будет ввести его параметры в мою коллекцию виртуальных любовников, – решила Номи. – Развлечься, а то одни проблемы кругом, никакого просвета… один Свет. А может быть, изменить коды и разрешить генитальному блоку „кокона“ заработать ПО ПОЛНОЙ ПРОГРАММЕ?» – возник соблазн, в который уж раз…

Но девушка неимоверным усилием воли справилась с ним. В который раз справилась. Она не позволяла себе испытывать по полной программе даже анальный секс, не без оснований опасаясь, что не выдержит. Раззадорится, вспыхнет и – позволит кому—то из виртуальных партнёров проРВАТЬся, проникнуть вглубь не сзади, а через главный вход… Нет. Только с реальным мужчиной! Номи изо всех сил старалась придерживаться однажды принятого решения.

Иногда она спрашивала себя: «Эй, потенциальная сексуальная маньячка! Не оттого ли сохраняешь ты до сих пор эту дурацкую, при желании легко восстановимую, плеву, что боишься возможного жестокого разочарования? Боишься познания ужасной истины – живые и в подмётки не годятся виртуальным, отражающим твои идеальные представления о том, каким должен быть Твой Единственный И Долгожданный?..»

Отвечать себе, даже гипотетически, она боялась. Да уж, определённо: «жизнь не малина», как выразился однажды Бой…

Хорошо ещё, что основная Сеть больше не заявляла о том, что ей хочется обратно в компьютерный рай. «По возвращении оттуда у Зеро совсем испортился характер, надо будет поискать причины и „почистить“ программные сбои!», – подумала девушка.

Вообще, очень плохо, что у Номи от всех треволнений и постоянного ожидания «светового» удара из—за угла – совершенно пропало желание расстаться с девственностью. Дурное дело нехитрое, понимала она; однако торопиться его сделать больше не желала.

Хотя однажды чуть не расплакалась, как последняя дура. Когда резко пробудилась от сигнала, поданного к началу вахты. Вырвал он её из ярчайшего эротического сновидения.

Из—за того горький комок к горлу подступил, что испытанное секунду назад – было всего лишь сном.

15: «Полевые исследования»

Гнетёт меня всё сильнее одно ощущение.

Чем большее количество парсеков отделяет наш… сельва—маць, и сам не заметил, как стал называть этот корабль «нашим»!.. Вольный Торговец от Освоенных Пределов, – тем настойчивее даёт о себе знать душевная хворь, оседлавшая рассудки членов Экипажа.

Процессы, разъедающие тёмные и зыбкие глубины душ торговцев, можно обозначить одним незамысловатым словом: паранойя. Причём симптомы неклассические. Во—первых, помутнение групповое. Во—вторых… это, правда, не симптом уже, а подозрение – из тех, что и менее вспыльчивого, чем я, человека, взбелениться заставят.

Рубить—пилить! Наблюдая со стороны, начинаешь думать, будто вся славная «десяточка»: сборище симулянтов—мистификаторов, задавшееся единственной целью – одурачить бедного и несчастного Анджея Лазеровица. Картинка перед глазами стоит: собралась команда «Пожирателя» и коварно измышляет, какие бы ещё испытания внеплановому новичку устроить?! Каким образом число «11» сократить до числа требуемого, более привычного, душенькам их лЮбого…

Методом вычитания – вместо единички снова нолик заполучить.

Однако действовать «в лоб», по их параноидальному мнению, равнозначно демонстрации своей ограниченности. Следовательно, требуется чего—нибудь позаковыристей изобрести. Вот и имитируют помешательство, вынуждая в мой разум мыслишку гнилую вползать… Их много, я один, коллективно сойти с ума они не могут. Значит – кто на корабле «не в себе» пребывает?!. А ну—ка выходи!

Это тоже паранойя, даже более извращённая; вылечить такую – воистину медико—психиатрический подвиг совершить. Хотя, всё же не исключён и вариант иного душевного расстройства, менее массового. То есть – хворь настигла меня.

Подозрение подобное (я речь об эпидемии паранойи веду!) возникло под воздействием их же героико—сказочных россказней. О королевстве Экскалибур, на самых дальних задворках освоенной Вселенной затерявшемся. О низвергнутых монархах и малолетних цесаревичах, злодеями в законных правах ущемлённых, и не как—нибудь простецки, а магические ухищрения используя. О революциях, чародеями совершённых. (Говоря о множественности монархов, наследников и революций, я, возможно, преувеличиваю, но суть небылиц передаю точно.)

Кроме того, форма организации поисковых работ, производимых ими, крайне меня удивила. Ищут цесаревича наобум, хотя и пытаются переубедить меня в обратном. Переубеждения в следующем заключаются – вещают они во все десять глоток, что не пофартило мне, и остался я, в отличие от них, судьбой обиженным, в число «осенённых светом» не вошедшим. Но и оговорку допускают, словно пытаясь меня утешить, якобы снисходя к моей ущербности: дескать, в невезении этом, возможно, самое большее везение и заключается, так как сами они, все – у везения упомянутого не в гостях, а в плену.

Да и везением это лишь с большой натяжкой назвать можно. Одни лишь неудобства и незадачи мне приносит. Не будь его, – контракт дурацкий, вероятно, на голову и не свалился бы. Но сотоварищи и сотоварки тут же поправляются (вдруг я действительно им поверю!): не подумай, дескать, наше мнение о контракте не однозначно, подобные случаи ведь очень редко более одного раза в жизни вольного торговца бывают. Если вообще бывают. Такой договор – самая большая награда за страдания и лишения, пережитые существами, им подобными. Такая романтически и финансово навороченная авантюра – деликатес для коммерциалистских мозгов, для предприимчивых и беспокойных душ. Истинный Шедевр, чудом заполученный в коллекцию торговых операций.

Повторюсь: не без странностей организовали они поиск наследного принца. Движется корабль прочь от Освоенных Пределов, в запредельные пространства. Маршрут движения по ходу рождается. Такая вот стопроцентная импровизация. Когда за кормой остаётся очередной «отработанный» мир, собирается «большой совет», и начинает решение принимать, согласуясь с показаниями приборов, советами Зеро—Сети и собственной интуицией.

В конце заседания, всегда и неизменно, «совет» утверждается в мнении, что приборам верить не стоит. Не могут все эти потенциометры, видеодетекторы, виртуальные ретрансляторы, гиперпространственные топографы и всякая прочая машинерия реальность отображать без погрешностей; грешны они и каются.

Сеть же, лентяйка, доверия в ещё меньшей степени заслуживает, совсем куцые заслуги её; в то же время недостатков глобального (вернее сказать, общекорабельного) масштаба, – у корСети целых два.

Первый: компьютеры есмь не что иное, как слабое подражание сложнейшему изо всех думательных инструментов, созданных матушкой—природой (понятно, о чём, собственно, я). Второй: речь идёт именно о Сети «ПП», больной на голову в не меньшей степени, чем её пользователи.

Огорошила нас она, наповал сразила. Выключается неожиданно Дуся (так команда дублёршу кличет), и снова выходит в эфир основная Сеть собственной персоной. Явившись из самоволки, нагло заявляет: дескать, «Я была на отдыхе в раю!». Даже Мола подобное происшествие потрясло. Об этом он лично нам сказал; без его заверений, понятное дело, ни в жизнь не догадаться.

Где это видано, чтоб искусственно созданная кристаллическая структура, хандра зелёная, пускай и сложная, как айгунская головоломка, самовключением незапрограммированным занималась?

Фана, который в силу своего мировоззрения рассматривает всё с ним происходящее, как костюмированное действо лишённых материальности призраков, это ввергло в шок. Панибратское откровение собственноручно умерщвлённой им Зеро—Сети повергло буддиста в уныние.

Ибо вынудило сделать вывод, для истинного последователя учения Будды весьма неутешительный. Мир, нас окружающий, несомненно, по умолчанию – буддистская майя. Радужные, невесомые детские пузыри. Из тех, что пускал для меня дед, проводя тайные алхимические манипуляции с маминой парфюмерией. Но иногда пузыри лопаются – и от брызг, устремляющихся в лицо, начинает щипать глаза…

В результате Экипаж сходился во мнении, что одна лишь интуиция достойна веры. Если же у интуиции ещё и магические корни растут, как тут вере в фанатизм не преобразиться?..

Корни эти торговцы в магическом талисмане узрели, точнее – в части талисмана, отысканной в шиприте. В ней же, решили, причина всех недоразумений, связанных с Сетью. О талисмане им поведал экскалибурский уполномоченный, милорд этот, с имечком длиною со взрослую ползучую лиану. Дескать, избрал этот талисман Экипаж «Пожирателя», повязал с собой невидимыми, но на разрыв тяжкими, путами. Чутьём наделил, подсказывающим, где племяша наследника искать, который тоже владел частью талисмана (а, может, она владела наследником?). Ещё треть талисмана – дядюшкиной была.

Лично я подозреваю, она тоже Кем—то и во имя Чего—то была уполномочена: не может такого быть – дядюшка—носитель миссию судьбоносную вершит, а его магический симбионт дурака валяет.

В общем, троичным талисман получается, в лучших традициях человеческой мистики. Так от него и прёт культом Древа Йезуса.

Оно и понятно: экскалибурцы ведь – человеки, со всеми присущими им религиозными сказочками для малышни.

И ладно, пусть бы только верили, втихаря, без шума, никому свою веру не навязывая. Так нет же, вздумалось им этот талисман найти. Не знаю, претензии ли свои ему высказать им возжаждалось, или в вассальной зависимости заверить – не важно. Другое имело первостепенную важность: талисман по размерам явно не велик, параметры же корабля – полная ему противоположность. По моим расчётам, очень приблизительным, соотношение выходит – один к миллиарду. Попробуй отыщи! Это даже не иголка в ворохе листьев…

Это соотношение корабельных сыщиков не смутило, учинили они натуральное расследование. С обысками, с параллельными, друг у друга, дознаниями, с выработкой версий… Если бы до установленного срока не отыскали, подозреваю, дело бы и до следственных экспериментов дошло. Говорю «отыскали» понаслышке, потому что были сами они в этом убеждены. И заверяли меня, ничего особенного не ощутившего: да, несомненно, итог поиска успешен.

Но не это их заверение явилось главным доказательством. Убедил меня факт прекращения поисков.

Искомый талисман, точнее, подобным образом наречённое НЕЧТО, нашёлся в кучке шиприта. «ПП» отоварился им на одной космической планете—выработке. Мирок тот отдалённо напоминает Танжер—Бету времен её горнорудной юности, хотя перспектив превратиться в локальный «центр мира» у него никаких: неудачное расположение в пространстве, требующее немалого количества энергии для проколов. Да и средств в него на порядок меньше вложено было.

Талисман оказался драгоценным камнем с пошлейшим названьицем «Сияющий Во Тьме Свет». Комментировать вслух эпохальную находку я отказался, мысленно же заявил: «Вам не кажется, ребята, что камушки дорогущие – самая натуральная безвкусица? Нижайшего пошиба. Договорились за нос меня поводить, добазарились поиграть в „звёздных рыцарей и принцесс“ – пожалуйста. Только штампов постарайтесь избегать. Скучно. Сплошь компиляция и эпигонство».

Пытался я у них выведать, чтО ж такого особенного они чувствуют. Озадачил этим вопросцем Бабушку, коварно напомнив: «А на Киру Тиане ведь, населённом суровыми прагматичками и реалистами, в чудеса не верят! Тебе ли не знать?».

«О разных чудесах, Энджи, речь ведётся. Назовём их… достойными и недостойными. В достойные – на Киру Тиане верят. Так вот, Сияющий Во Тьме Свет, и всё с ним связанное – одно из чудес достойных. А насчёт наших субъективных ощущений – в двух словах не расскажешь, если вообще возможно адекватное их отображение с помощью столь несовершенного инструмента, как речь. Я могу тебе рассказать, но ты ничего не поймёшь, кроме чистой физиологии, наподобие периодически возникающих тошноты и головокружения, покалываний, жжений и зудов. В данном случае уместна параллель с религиозными чувствами. Я имею в виду, что существу неверующему понять верующего практически невозможно. Апеллируют они к разным инстанциям: неверующий – к разуму, верующий – к чувству…»

Конец цитаты.

(Риал Ибду Гррат, «Изречения и рассуждения: изустный вариант»)

…Вымотал я себя за время этого хаотичного полёта, извёл совсем. Повинно в том, как мне кажется, пренебрежение команды «ПП» к мирам, первооткрывателями которых они являлись.

Выберут, посоветовавшись с внутренними голосами, очередную планетку, из неисследованных, нехоженных (а здесь, за пределами, само собой, они все такие!), и совершают марш—бросок на энное количество парсеков. Проколовшись сквозь изнанку пространства, выныривают возле планетки, сверяются с внутренними ощущениями и хором заявляют: нет, не здесь, вновь ошибочка вышла.

К скольким мирам, новым и уже только поэтому прекрасным, в этом жутком рейсе выказали своё пренебрежение постоянные члены Экипажа «ПП»!

Единственными знаками внимания, по их мнению допустимыми, являлось определение и занесение в память Сети координат. Фиксация местоположения новообнаруженных планет, обладающих относительно сносными природными и климатическими условиями. Вероятно—пригодными как для человеков, так и для существ иных известных в Освоенных Пределах рас. Эти координаты можно потом с выгодой продать Армиям Освоения Космоса.

С моей же, ОСОБОЙ точки зрения, первый же «запредельный» мир оказался интересней некуда: поверхностное сканирование планеты показало, что «внизу» буйствует жизнь. Торжествует, глядючи с презрением на все возможные законы энтропии, и в первую очередь на главный из них – закон смерти.

Раскинувшийся под «Пожирателем» безбрежный водный океан покрывала дырявым бархатистым ковром сочно—зелёная растительность. Над водой парИли своеобразные «летающие города» – по—видимому, колонии каких—то туземных микрооорганизмов, выделяющих водород, застывающий в виде тонкостенных, прочных пузырьков. Количество пузырьков росло, и воспарял в атмосферу «летающий город» – насыщенно—синий бесформенный огромный комок размером с небольшой космолёт. На немногочисленных островках суши зелёная растительность океана уступала место чёрно—бордовой траве и белёсо—зелёным кустарникам. На островах обнаружились следы «хозяйственной» деятельности, хотя самих аборигенов, наверное, из—за небрежности и случайности обследования, обнаружить так и не удалось.

После того, как водны мир, к превеликому моему сожалению, была оставлен «за кормой», мне взбрела в голову занимательная идея – давать планетам, походя открытым в этом отчаянном «рейсе в никуда», имена собственные. Причём отображать в них свои привязанности и пристрастия.

На удивление быстро мне удалось выторговать у крутых профи (пропитываюсь их излюбленными словечками?) процесса торговли эксклюзивное право. Я добился привилегии вносить эти названия в файлы корабельной Сети, с расчётом, что информация о новых мирах – обязательно будет «сливаться» в информационное поле Сети ОП с моим маленьким дополнением. А существам, откупившим права на их освоение, уже не придётся ломать головы над выдумыванием имён для приобретённых планет. Если же кому—то моё название не понравится – его проблема. Буквосочетания уже внесены в архивы Сети, и менять их нельзя…

Планета—океан была названа мной в честь великого ксенолога, моего кумира, прославившегося исследованием области некогда запредельной, ныне известной как Рибистинские Окраины. Звали его Икар Цитоловский.

Затем в каталог добавились три составных имени, вторым словом которых была фамилия «Лазеровиц». Первыми: «Висла», «Яцек» и «Кифито». Так звали моих маму, отца и деда. Планеты принадлежали к системе одного солнца, нареченного мною «Лазеровиц Сияющий». Их положение в пространстве и траектория движения были некоей астрономической аномалией, требующей для истолкования гений нового Кеплера, Кеплера—безумца. Орбиты планет практически совпадали в размерах диаметров, но пролегали в разных плоскостях, расположенных градусах в сорока—пятидесяти относительно друг к другу. Как их до сих пор не разметала, не разорвала, не столкнула в одной точке пространства матушка—гравитация, неведомо, полагаю, даже лесным бесам. Так любят выражаться человеки пожилые на моей родине, страдающей застарелой ксенофобией, растворившейся в тумане за спиной… зелёный прах её стремлюсь я отряхнуть со своих подошв. Если получится.

Следующим двум планетам даровал я имена девушек, в которых был некогда влюблён. Звали их Марыся Винценгероде и Гальшка Кавиньська. Первая была аспиранткой кафедры гуманистики, красавицей, умницей, наследницей многих тысяч квадратных километров приполярных пустошей. Вторая, родившаяся в одном из самых глухих мест на Косцюшко, в Руслановом Бору, была гениальной, по моему мнению, поэтессой, фантастичной и капризной. Планеты, названные в их честь, – холодные, безжизненные миры в системе багрово—красного гиганта.

В каталог вводились названия новых миров, которым вот—вот предстояло расширить Пределы:

Серж Кольт—Есних и Эндрю Кольт—Есних, планеты—близнецы по всем природным параметрам, различавшиеся лишь тем, что вторая была выжжена дотла жестокой войной, отбушевавшей многие века назад. (Меня аж в дрожь бросало от отчаяния. «Кто воевал, когда?.. Исследовать бы, исследовать! Ага, сейчас, дадут тебе вольные…»)

Вельд Семеняха: громадный всепланетный мегаполис, словно и не подозревающий о безбрежном космосе, раскинувшемся над его каменно—металлической крышей. В околопланетном пространстве не было обнаружено ни единого искусственного тела… Основной экипаж «Пожирателя» отнёсся к мегаполису равнодушно – скользнул коллективным взглядом по планете, как по пятну на тротуаре. А у меня даже сердце заныло. («Как можно вот так безразлично относиться к иной, только что открытой цивилизации?! ПОходя, леший—пеший, равнодушно… Оказывается, можно, сельва—маць! Но мне подобного отношения – никогда не понять.»)

Больше именами человеков я не назвал ни единой планеты: остальные не заслужили этого. Не о планетах говорю – о человеках.

Рай и Ад, Октябрь и Дождевая, Нова Силезия и Северный Полюс, Милостыня и Попурри, Золотой Пульс и Стены Тьмы, Радость и Трамплин, Девятый Сфинкс и Красный Пассат… Даже и не упомню всех названий.

Я нарекал их, довольствовался возможностью немного понаблюдать с орбиты за тем, что происходило на поверхности, и чуть не плакал, когда в очередной раз, уже традиционно, мне не разрешали немедленно «десантироваться», дабы предаться экстазу полевых исследований.

Я нарекал миры, а они растворялись в бесконечности пространства, оставаясь позади. Быть может, навеки неисследованными…

Где—то после двадцать седьмого прокола пространства и двадцать седьмого прокола (в смысле наличия пресловутых «внутренних ощущений» близкого наличия цесаревича), я в отчаянии сцепился с Кэпом Йо.

Звездолёт вынырнул рядышком с крупной планетой, имевшей атмосферу с большим процентным содержанием кислорода. Все признаки высокоразвитой цивилизации были налицо: громадные орбитальные комплексы, искусственно трансформированные (человеки, спесиво доказывая исключительность своей прародины, в данном случае сказали бы «терраформированные») естественные спутники, сама планета, несущая на своём лике явную печать развитой индустриальной и прочей осмысленной деятельности разумных обитателей. Моя овеществлённая мечта, не иначе! Высокоразвитая, НЫНЕ существующая, невымершая Иная Цивилизация, самостоятельно вышедшая в космос. Готовая к Контакту! Грезящая о нём!

И вот – с небес являюсь я, первый для них Иной, и…

Ага. Явился, как же. Мессия, рубить—пилить, посланец величайшей межзвёздной цивилизации.

Стоит Кэп Йо и удручённо кивает головой; это же движение повторяют Ррри и Сол. Я начинаю понимать, что мечта моя имеет выраженную тенденцию к дематериализации. Подлежит неизбежному растворению – подобно куску пальмового сахара в обжигающем чёрном кофе. В мечту идиота превращается… Осознав это, я, не пытаясь уже скрыть своё, мягко выражаясь, раздражение, выдвигаю по отношении к Кэпу Йо, уговорившему меня подписать контракт, целый ряд обоснованных претензий. Обоснованных с МОЕЙ точки зрения.

– Кэп, не мне подвергать сомнению вашу профессиональную пригодность. Я знаю, сколько удачных рейсов вы совершили, и какую неизмеримую прорву космоса избороздили все три «Пожирателя», но со мной, кажется, у вас вышел просчёт. Не понимаю, зачем вам понадобился ксенолог, ВАШЕГО ОПЫТА вполне достаточно и для того, чтобы классифицировать туземцев, вы в Судовую Роль загляните, Ург у вас там насекомым назван, я, специалист, угробил бы уйму времени на определение, кто оно такое, А ВАМ, НЕСОМНЕННО, не более десяти секунд на это понадобилось, это ли не показатель, и чтобы контакт с ними полноценный наладить, вашего опыта вполне хватит! – Произношу я на одном дыхании.

Замечаю при этом, как субкарго Сол дважды пытается меня перебить, но именно тогда я намеренно повышал тон, дабы не дать ему этого преступления совершить. Окончание моей гневной тирады совпадает с тем, что Сол, он же Бой (по—корабельному), спрыгивает с откидного столика, на котором обычно сидит, находясь в центральной ходовой рубке (он вообще имеет привычку садиться на края столов и складывать на груди руки). Спрыгнув, подходит ко мне.

– Перебор, ты не прав! Умный больно, я уж понял, но – тут ты не прав, что да, то да… А так как Биг Босс человек у нас на корабле необычайно занятой, общее руководство нами всеми, уродами, осуществляет, давай—ка я попытаюсь тебе на все заданные тобой вопросцы ответить.

Говорит он это с хищной ухмылкой сильного ЧЕЛОВЕКА. Человека, вынужденного жить, подчиняясь глупым и бессмысленным нормам морали, но доведённого до состояния, когда он с презрением плюёт на них и доказывает своим поведением окружающим, что единственно достойная признания и внимания в этом мире философская категория – Сила. Независимо от того, в какую форму категория эта будет реально воплощена. Интеллектуальную, духовную, экстрасенсорную или просто в сильный удар кулаком в зубы. Затем сильный человек добавляет:

– Выйдем?

Кэп Йо и Ррри делают вид, будто подтекст происходящего сокрыт от них за семью печатями. Очутившись в коридоре, Сол пристально на меня смотрит, и произносит:

– Тебе, я вижу, не терпится показать, какой ты умный, образованный, начитанный, и какое быдло все остальные на твоём фоне. Можешь это отрицать, но меня, академичек, не проведёшь. Я сам таким когда—то был, умником с вершины пирамиды… Пирамидки—то у нас с тобой на предплечьях одинаковые. И поэтому радуйся, что урок правильных и хороших, в понимании вольного торговца, манер преподам тебе я, а не, к примеру, Биг Босс. Хотя Биг Босс должен был это в первую очередь сделать… но терпеливый он мужик, добряк иногда, не в обиду ему будет сказано, и к тебе снисходительный.

– Скажи, а кого именно ты имел в виду, когда словцо «быдло» использовал? – произношу я самоубийственную фразу.

Никогда не умел драться, но, на свою беду, всегда был настолько болтлив, едок и ехиден, что умудрялся, не особенно себя утруждая, выводить из равновесия человеков самых толстокожих и непробиваемых. Причём в считанные секунды. Особый у меня талант к этому, наверное…

Некий инстинкт заставил меня отклониться в сторону, и кулак Сола, летящий в моё лицо с намерением, как минимум, сломать челюсть, просвистел мимо. Следующий, нанесённый почти без интервала, удар субкарго был более точен.

Меня отбросило в нишу для транспортёров. Не удержавшись на ногах, я рухнул на жёсткое сиденье одноместной машины и почувствовал на губах тёплую влагу, сочащуюся из носа. Кровь капала на мои светло—серые, совсем новенькие брюки, и оставляла на них алые пятна. Я зажал ноздри большим и указательным пальцами правой руки, а левую поднял вверх, то ли капитулируя, то ли взывая к справедливости. Сол остановился и, сняв шапку, почесал макушку, словно размышляя по поводу моей дальнейшей судьбы. Мне неожиданно вспомнилось наше с Фаном путешествие по кораблю к Малому Полигону, в самый первый день моего пребывания на борту. Я склонился над решёточкой аудиодетектора и едва слышно прошептал:

– Ходовая—три. Самый полный вперёд…

Когда транспортёр, мгновенно набрав скорость, вылетел из ниши, я, выставив перед собой ногу, обутую в большой лесорубский ботинок, послал Сола в нокдаун. Подошва ботинка угодила ему в область живота и причинила, судя по сдавленному вскрику, сильную, резкую боль, несмотря на отлично накачанные мышцы его брюшного пресса. Отъехав метров на сто, я приказал транспортёру остановиться.

Только тут до меня дошло, чтО я сделал… сумел сделать, пся крев! Оставив транспортёр, я пешим ходом вернулся к месту стычки… И в этот момент в коридоре погас свет… Мощнейший удар в переднюю часть голени сбил меня с ног, сильнейшая боль заставила судорожно глотать воздух, подобно выброшенной на берег рыбе. Но лежать довелось мне совсем недолго: крепкая, сильная рука, хватанув меня за пиджак, поставила на ноги. Вслед за этим на меня обрушились три удара: первый – по лицу (вывих челюсти), второй – в грудь (поломанное ребро?), третий – по почкам (у—у—у—у—у как больно!)…

Я, уподобясь срубленному дереву, рухнул на пол.

– Сеть, можешь включать, – вслед за этими словами, произнесёнными голосом стэпняка, зажёгся свет. – Тити, тебя пациент возле центральной ходовой дожидается, – добавил Сол. И, мне: – Я сегодня к тебе добрый, дхорр подери, почти как Биг Босс. Твоё счастье, яйцеголовый, с неправильной ноги утром встал. Совет на будущее: не доставай. Иногда я встаю с правильной ноги.

Тити явилась, как только за Солом закрылся люк, ведущий в центральную ходовую рубку. Девушка находилась поблизости, в фармацевтической лаборатории, и поэтому не воспользовалась транспортёром. Чуть запыхавшаяся, раскрасневшаяся, она склонилась надо мной. Быстро—быстро пробежала ладонями по всему телу, определяя, где болит и почему.

– Спокойно. Боль уходит, Энчи, – она произносила «дж» как «ч», что ассоциативно вызывало во мне странное умиление: из двух девушек, в которых я был влюблён, одна, Марыся, картавила, а вторая, Гальшка, все «ж» и «ш» переиначивала в «ф». Настуся говорила чисто, но (а, может, поэтому?) я никогда не был в неё влюблён, хотя доверял ей и поверял намного больше, чем Марысе и Гальшке.

– Спокойно, Энчи. Следи за моей рукой. – Тити совершала над моей головой круговые, изредка очень быстрые, изредка очень медленные, плавные движения. Спустя какое—то время движения руки превратились во вращающийся радужный шар, от которого невозможно было отвести взгляд. Я зачарованно следил за ним и даже не ощутил, как Тити вправила вывихнутую сукиным сыном Боем челюсть. Это напоминало наркотическое видение: ореол света, окружавший шар, мерцал – темнел, обнаруживая за собой бездонность, и светлел, нестерпимо ярко лучась; вращающийся шар цвёл причудливыми, вычурными цветами, перетекавшими один в другой.

– Всё. Вставай. Слабенький ты… Восприимчивый, я имела в виду, – попыталась сохранить моё мужское достоинство чуткая Тити. – Восприимчивый к внушению. Таким, как ты, даже аудиОтики противопоказаны. – Я промычал что—то нечленораздельное в своё оправдание. – Не вздумай слушать их никогда! Тебе и пяти минут хватит!

Затем она помогла мне подняться.

– Идём, умоешься.

Я, опираясь на плечо маленькой Тити, проследовал в ванную комнату, оборудованную согласно титанически—ностальгическим запросам выросшего на островном мире Кэпа Йо. Это было огромное по площади помещение с потолком, взметнувшимся вверх чуть ли не на десять метров. В правом дальнем углу располагался глубокий бассейн с заякорённым в центре плавающим островком – грубый ремесленнический муляж фрагмента поверхности родной для капитана Йо планеты Новисад. Чуть левее бассейна располагались в ряд три ванны—джакузи. За ними – ванна обыкновенная. Ближе к выходу имелись несколько душевых и умывальников различных конструкций, приспособленных для различных типов разумных; обеспечивались потребности всех существ, нуждающихся в умывании и подмывании.

Тити включила тёплую воду и принялась смывать кровь с моего лица. Я был усталым и расслабленным, боль ушла и тело чувствовало лишь движения маленьких ловких пальчиков Тити. Кровь уже не текла, но девушка продолжала поглаживать моё лицо, пробегая по кромкам губ, спускаясь по подбородку к шее. Она брала реванш за две неудавшиеся попытки соблазнения.

…Меня почти неприкрыто поддразнивали (я бы даже сказал «пугали») буйной сексуальной активностью Душечки. И сама Тити, сразу же после моего появления на борту, пыталась доказать мне, что, если я удержу свои бастионы более трёх суток, то, значит, я – либо импотент, либо голубой. Я не был ни тем, ни другим, и всё же бастионы оставались в целости…

Вплоть до этого момента, когда меня, избитого и покалеченного, затянула она в ванную.

А до этой оказии – Тити неприкрыто подставлялась. Тити обещала мне небо во вспышках сверхновых, Тити в моём присутствии вела себя исключительно соблазняюще. К примеру, присаживалась, кладя ногу на ногу плавным движением, и под юбками мелькало треугольное, тёмное и зовущее…

Но я давно внушил себе некую идею—фикс, и старался не отступаться от её принципов ни на шаг. Идея заключалась в следующем: главное для меня – наука. В моём личном понимании смысла, вкладываемого в этот термин.

Всё остальное второстепенно. И моим личным доказательством, аргументом в пользу второстепенности этого самого «всего остального» являлся обет: блюсти целомудрие. Он спонтанно родился из моей нелюбви к человекам. Человекам, стремящимся любой ценой удовлетворить свою потребность в сексе.

На эту нелюбовь впоследствии наложилось жгучее желание доказать членам экипажа «ПП» и самому себе ошибочность бытующих представлений о Тити, в своём агрессивном женском естестве якобы неотразимо притягательной для мужской половины человечества. А идеологическим стержнем этих «целомудрЁных» построений была мысль о непреходящей ценности науки, как методологии добывания нового Знания.

И вот – «Ситуация ИВРО!». Моя «непреходящая ценность» оказалась в непосредственной опасности. Соблазнительница Тити мгновенно, мощно и властно, завладела мной: моим разумом, моим телом, моими чувствами… Животное начАло сокрушительно возвестило о своём присутствии – сквозь рассасывающуюся боль, сквозь строй надуманных преград, сквозь пропитавшее меня презрение к человекам, омерзительно—неприглядным во всей своей грубой физиологичности и непроходимой ограниченности. В иных культурах тоже низменности хватает, и детей своих Иные не в капусте находят, но – даже цивилизация ящеров Денеба—шесть не столь откровенно…

«О—о—ох, что ж она делает—то… Ого, вот это сюрприз! А я уж было бесповоротно уверился, что от многочисленных треволнений заделался импотентом…»

Нескончаемые, как многообразие Вселенной, секунды я заворожённо следил за движениями её ловких пальчиков, и вслушивался в отзвук, пробуждаемый этим движением. И я был до основания потрясён открытием: ничегошеньки, оказывается, я из себя не вытравил!..

Как и раньше, прикосновения рук женщины, и мои прикосновения к женщине, делали меня одержимым и одновременно покорным. Покорным в том смысле, что чаще всего в постель затаскивал не я, а меня. Сломив перед этим моё бешеное сопротивление: очень уж большое значение я придавал преамбуле – условностям, предварявшим занятия сексом. Вроде разговоров всяких – о любви, в частности…

Как тяжело было соблюдать обет, знал бы кто… Иногда – не удавалось.

…её пальцы скользнули под рубашку и начали ласкать мою грудь. Появилось ощущение, будто глотнул приторно—сладкого варева, в горле от этой тёрпкой сладости расправились тончайшие щупальца и щекотно зашевелились там. Мои руки тоже пришли в движение, не в состоянии вытерпеть сладкие муки, мне причиняемые – в наказание ли, в награду ли? – ручками соблазнительницы Тити.

Я страстно возжелал изнасиловать её, изувечить, втоптать в пыль, вдавить в грязь, растереть в порошок!

Я мог бы изумиться возникновению этого садистского желания, категорически несвойственного моей пацифистской натуре, но – уже ничему не изумлялся…

В то же время я жаждал быть изнасилованным ею, изувеченным, втоптанным в пыль, вдавленным в грязь, растёртым в порошок!

Я мог бы изумиться возникновению этой мазохистской жажды, но – уже ничему не изумился. И только вдруг подумал: «Может быть, неудивительно, что Бой невзлюбил меня с первого взгляда?».

Он—то был уверен, что является тут самым обаятельным и привлекательным, первым «хлопцем на сэли»… и вдруг является потенциальный половой террорист, прикидывается пай—мальчиком, а у самого глазки так и рыщут, так и рыщут, кого бы растерзать и кому бы отдаться на растерзание… И в сравнении с ним Бой – просто пацан…

Вот чему я изумился, так это возникновению подобных мыслей. И странному ощущению уверенности в абсолютной их чуждости. Чуждости даже более неожиданной, чем желания изнасиловать и быть изнасилованным… Словно и не мои это мысли, а нечто внушённое, привнесённое в мой разум извне…

Однако все эти странные ощущения и мысли тут же исчезли, сметённые мощнейшим атакующим напором Душечки…

У неё под юбочками, как всегда, ничего не было и ещё до того, как мои ладони принялись искать алчущую плоть, взывающую о желании быть смятой и растерзанной, девушка зажала между своих упругих бёдер мою ногу и стала тереться о неё, а юбки от этих движений поднимались всё выше и выше. Я безропотно следовал её желаниям: обнял сзади, тесно прижавшись и уткнувшись в оголившуюся ягодицу девушки вздыбленным, рвущимся на волю неотторжимым достоянием худшей половины человечества.

По зовущему, приглашающему стону я понял, что взламываю давно уже сдавшуюся твердыню, врастаю в подготовленную почву. Я судорожно вздрогнул, насквозь пронзённый вибрирующими, сладострастными звуками, и остро пожалел, что моё напряжённое, ищущее, готовое взорваться естество всё ещё заковано в панцирь одежды.

Тити, поняв меня без слов, прекратила мои беспорядочные ёрзанья, отодвинулась, лишив себя и одновременно наградив собой во сто крат больше: новой преградой оказалась её рука, целеустремлённо разомкнувшая магнитный зиппер и скользнувшая в мои брюки. Сжав бурно восставшее достоинство посередине и отодвигая меня второй рукой, Тити словно пыталась остановить меня… умоляющим, задыхающимся от страсти голосом она попросила:

– Энчи! не так быстро! умоляю! раздевайся! я сейча—ас!

Но я не слушал её. Вопреки смыслу слов, голос её звал, умолял: «Хочу! Давай! Давай!». Ещё теснее сплетаясь с женским телом, пышущим жаром вожделения, я превозмог притворное сопротивление, раззадорившее меня пуще всего, и таранно проник высвободившимся из плена брюк естеством под ягодицами между её ног. Чуть разведя пальчики девушки, продолжающие сжимать мою отвердевшую плоть, жёстко двинулся вперёд, вдавливая вязко—влажные, горячие от желания, складочки, скользя по нежной коже внутренней поверхности бёдер и волосикам, мягким умилительно… Слово это вдруг возникло в раскалившейся от страсти голове, появилось спонтанно, и невольно вызвало…

Всё кончилось мгновенно.

КОРАБЛЬ ВЗРЕВЕЛ.

Фан не смог избежать удовлетворения своих желаний и, потакая им, смонтировал на «Пожирателе» сирену. Именно её рёв стал моим оргазмом…

Когда Тити, вскрикнув от неожиданности, рывком высвободила свою ладошку и отпрянула, я чуть было не заорал от ярости. Сцепив зубы, чтобы не рычать, содрогаясь от толчков, я судорожно сжал девушку в объятиях… Но проигнорировать сирену мы не могли. Ситуация ИВРО, безо всяких кавычек. Бурно втягивая и выпуская воздух раскрытым ртом, я, в полной растерянности, принялся было суетливо вытирать её сказочные, маленькие, мягкие пальчики… Но Душечка протестующим возгласом запретила делать это, отдёрнула ручку, сожалеюще вздохнула и сказала:

– Не расстраивайся, Энчи… Мы обязательно повторим… Ты милый.

Ещё раз вздохнула, быстрым движением оправила юбочки и, выходя, искоса взглянула на меня… и провела ладошкой по своему лицу, оставив на щеке блестящий влажный след.

«Пожиратель Пространства» был атакован целой армадой ракет. Допотопных реактивных космических кораблей. Планета, о которой я так лестно отзывался совсем недавно – ещё до того, как успел подраться, пострадать, вылечиться и даже почти совокупиться, как и подобает заправскому половому террористу, – выставила шипы, ощерила клыки и выпустила когти.

Недвусмысленно намереваясь превратить «ПП» и меня, как его частицу, в космическую пыль и космический пепел.

Флот состоял из сорока семи кораблей различных классов. Девятеро из них лишь немногим уступали размерами нашему ТАКру; держались они позади, на некотором расстоянии от основной группы, совершавшей манёвр по взятию в кольцо нашего с виду неуклюжего «корыта».

Окружением это не было. Следовало учитывать специфику космических битв; для взятия нас в плотную сферу им не хватило бы и двух сотен боевых единиц, а располагай они нормальным современным оружием, брать нас в кольцо и не понадобилось бы – даже два средних фрегата могут обеспечить полный сферический захват цели.

Скорее это напоминало подготовку к массированной атаке по всем доступным им направлениям. Судя по архаичности способа передвижения в вакууме, атакующие нас «лоханки» в лучшем случае были вооружены жидкотопливными ракетками с разделяющимися боеголовками и громоздкими узкополосными лазерами…

Я, превозмогая подавленность и обвально нахлынувшую усталость, с трудом выбрался из ванной вслед за Тити.

Сообщённые Сетью подробности складывающейся вокруг «ПП» враждебной ситуации не особенно—то меня волновали.

Казалось, с уходом девушки организм покинули жизненные силы. И я не был далёк от истины. Даже если не учитывать резко и грубо прерванный акт…

Лишь только исчезла Душечка, ко мне вернулась боль. Пользуясь своими сверхспособностями, Тити заставляла позабыть о повреждениях и ушибах. Её воздействие, понял я вдруг, не являлось лечением как такорвым – оно было всего лишь временной анестезией боли, и когда её интерес, желание, сострадание, смешавшиеся в хмельной коктейль, ослабели, боль возвратилась.

Мне вдруг явилось странное, несколько жестокое откровение: Тити могла влиять на физическое и душевное состояние живого существа, только если испытывала к этому существу какие—нибудь чувства, будь то ненависть, обожание или любопытство. Когда объект интереса становился для неё безразличным, она теряла над ним власть.

Моя вторая наутра, даже сейчас озабоченная исключительно научными изысканиями, прокомментировала в этой связи: «Все паранормалы таковы или только эта?.. Если, конечно, гипотеза верна…»

Но почему же она, штатный корабельный врач, не сделала хотя бы примитивной обезболивающей инъекции, ограничившись вправлением челюсти и констатацией факта отсутствия перелома ребра?..

Я брёл по коридору. В моей душе бурлили разноречивые чувства, и строй мыслей был весьма далёк от мало—мальской чёткости…

Стоило лишь в ладошку Тити ударить липкой, тягучей струйке, и девушка будто мгновенно разочаровалась, поняв, что на её долю удовольствия не выпадет. С воем сирены на неё накатило отвращение… Она автоматически прошептала те дежурные слова, что привыкла говорить, играя свою привычную корабельную роль, роль душечки Душечки: (извини), (всё равно ты молодец—огурец), (хороший, в общем, и незаменимый парень).

И я не должен был расслышать их, но – расслышал… А может, всё мне почудилось, и ничего она не шептала, а нашептало эти слова моё воображение?.. Да. Наверное. Ведь если она всем так говорит, то она: а – бездарная актриса, бэ – никудышний психотерапевт, и вэ – либо я не врубился до сих пор в моральный климат, установившийся в экипаже, либо я действительно ни черта не разбираюсь в человеках, в чём меня иногда упрекали сокурсники… и этот упрёк обычно звучал для меня как наилучший комплимент.

Но – я всё же утвердился в том, что был ей абсолютно безразличен: как личность, наделённая душой, разумом – то есть, как сущность с начинкой.

Движение её пальцев, размазывающих моё семя по лицу, доказало это: след на щеке был для неё в сотню миллионов раз важнее, чем я. Неужто подобное эгоцентричное существо может являться «душой» экипажа, как о ней говорят?..

А если она в самом деле такая, что же получается – припёрся на борт весь из себя проницательный донельзя новичок, и сразу всё про неё, шлёндру потасканную, понял?! А все остальные тут, значит, слепые кретины и кретинки, ни беса не разбирающиеся в жизни и психологии?..

И к тому же… будь она хоть трижды маньячкой и тварью бездушной, неужели раскрылась бы мне, практически первому встречному?! Какая ж она тогда паранормалка?..

Я остановился и встряхнул головой, очумевшей от мрачных мыслей. Ощущение, что Тити меня загипнотизировала, навела морок и насильно заставила ХОТЕТЬ её, окончательно окрепло.

О том, что таким способом мог попытаться убедить меня в своём могуществе пресловутый Свет, я даже не помышлял.

Думать о случившемся непотребстве становилось совершенно нестерпимо, и я решил выбросить из головы весь этот бред о Душечке—лицемерке, чудовищной твари, коварно поджидающей в засаде жертву. Тем более, что враждебная ситуация, изменения которой непрерывно доводились до моего сведения корабельной Сетью, неудержимо стремилась обрести статус Полного Банкротства…

Армада продолжала свои обходные манёвры, а я на подгибающихся ногах брёл по коридору к рубке. Сквозь полуобморочное состояние в моё сознание врывались вращающиеся, рваные, все в острых краях образы. Я вдруг, впервые с момента появления на корабле, достаточно неожиданно, отождествил себя с основной командой Вольного Торговца…

…Кровь «пожирателей» взыграла… в их глазах мелькнул кровожадный отблеск, умасленный изрядной долей превосходства:

«…первыми атаковать не будем… но не ответить на выпад в нашу сторону не можем…», – именно это намерение я читал в каждом их скупом жесте и жёстком слове… «Пожиратель» собрался пожрать жертву…

«Всё дело в корабле… – подумалось мне, – кровавом крейсере Армии Освоения… он передал память о своём прошлом всему нынешнему экипажу… и на корабле завелись звери…»

Какими жалкими показались мне примитивные лазерные пушки, которыми аборигены хотели разметать исполинскую виноградную гроздь, исходящую, в их представлении, вселенской угрозой.

«Гроздь» казалась неповоротливой, но откуда им было знать о её прошлом? «Гроздь» была громадным тяжёлым крейсером, достойным стать флагманом для целой эскадры; способным даже в одиночку сразиться с целой эскадрой…

Вакуум озарили высверки энергии. Вовне её взрывообразно выплёскивали поглотители «ПП». Недостаточно смертоносные иглы лазеров превращались в праздничный фейерверк. Несерьёзные лучики для «грозди» не представляли никакой угрозы…

Осознав бесперспективность подобных действий, атакующая армада изменила тактику. Разомкнув кольцо, она разделилась на две части. Меньшая из них, с двумя большими линейными (хотя – адекватен ли этот термин?) кораблями, не прекращала попыток нанести кораблю—чужаку хоть минимальный урон. БОльшая начала проводить перегруппировку в пространстве, выстраиваясь в сложную, отдалённо симметричную фигуру.

«Пожиратель Пространства» не атаковал.

– Энджи? – несколько удивлённым голосом зафиксировал моё появление Турбодрайв. Видно, я выглядел совсем жалко – чиф, почему—то находившийся в центральной ходовой, оторвался от изучения многомерной, сочных красок, проекции театра боевых действий. Он с недоумением изучил взглядом нечто, смевшее называть себя разумным и рациональным существом, нечто, превратившееся в выдвигателя смелых гипотез, и негромко сказал:

– Тити, зайди в центральную. Энджи рискует умереть, не познав тебя. – Я мысленно, мрачно иронизируя сам над собой, добавил, стремясь угодить Фану: «Смерть лишь ещё один невесомый и хрупкий пузырёк…». Хотел сказать вслух: «Лучше уж я умру, пся крев!», – но голосовые связки отказались выполнять свои функции.

– Это деформация. – Отозвался Ган, как я понял, высказавшись насчёт меня и Тити. – Хотя без фрикционов – не любопытно.

– Ты, умник, лучше скажи, возможно ли в создавшемся положении избежать потерь среди этих придурошных инопланетяшек, – ляпнул ужасную несуразицу Кэп Йо.

«Куда делись кровожадные пожиратели?», – анализируя слова капитана, задался я неразрешимым вопросом. Переключиться на общие проблемы – всё же лучше, чем умереть.

– Я занята. Сейчас. – Спустя долгие секунды ответила Тити.

– Умник!

«Ко мне обращается? Или к Гану? Если ко мне – я абсолютно профнепригоден. И можете гнать меня в три шеи, на все шесть сторон… и что—то ввернуть бы с цифрой пять! Не язык – сплошные идиомы. Мы – сплошные идиоты. И сволочи. И сукины сыны. И прочая, и прочая. Я – в первую очередь. Что за гадость вокруг?! И всё из—за стервозины какой—то! Курвы, рубить—пилить… И Сола, дупека занюханного. Обет практически нарушил. И выражаюсь. Всё.»

– Информация недостаточна. Я версифицирую: отказ от применения средств вооружения до окончания гиперсканирования и восстановления ресурсов драйва Сидорова, скажется на башках на ваших, дурачки. Скоко ещё сюрпрайзов у трюмах ихних – одному Вышнему Программисту ведомо! Могу предоставить полную детализацию хоть в копиях—распечатках, если у нас на боарде сыщется такой забытый ингредиент, как бумага. – Ган принял в свой адрес обращение капитана.

– Кэп Йо, поведение в отношении врагов неразумно. Должен быть отдан приказ об их уничтожении, – само собой, это заметил Ург.

– Нет, контратаковать мы не будем, – возразил пацифист Кэп Йо.

– Я поддерживаю капитана, – сказал Мол.

– Я тоже. Закон ахимсы: живое свято, – вставил Турбо.

– Дур—раки вы! – взрычала Бабуля. – Только и я тоже дур—ра… – добавила гораздо тише.

«ДУ—ДУ—УЖ—Ж—ЖЖЖЖ!!!»

Ретрансляторы Сети громоподобно задребезжали. Она истерически завопила:

– Ну вас всех в баню! Общий залп засандалили! Я вам нанялась, да?! Мы воюем или сопли жуём, я спрашиваю?! – и тут же, совсем другим тоном, раздельно и весомо пророкотала:

– Немедленный. Слепой. Прокол.

– Ган?!!

– Немедленный слепой прокол!!! – почти не задумываясь ответил Кибертанк, конечно же, он первым усвоил полученный от Сети информационный пакет о состоянии корабля.

– Сеть, всем аварийные стартовые комплекты!!! – старшинским голосом закричал Кэп Йо. – Ложиться на пол прямо там, где стоите!! Пятнадцатисекундная готовность!!! Сеть, отсчёт и СТАРТ!!!!!!

…Сеть уже обронила: «…один» и почти выплюнула «зе…», когда ещё один огненный самум снёс одно из бесформенных нагромождений трюм—модулей. Устремился он из центра искажённо—вытянутого восьмиугольника, образованного кораблями армады. Вольный Торговец прокалывался вслепую.

И знать о том, где ему доведётся вынырнуть, мог лишь Программист, помянутый Ганом всуе.

Больше никто во Вселенной.

– …Объясните, что случилось?!! – на капитана было страшно смотреть. За себя страшно и за него самого страшно.

– Подобная ситуационно—пространственно—сущностная структура является кодом открытия Х—файлов корабельной Сети, – отстранённо заявила о себе Сеть.

– Вот и долетались! Под носом у тебя секретные файлы захованными лежат, а ты и в ус не дуешь. Чуешь, Турбо? – с интонацией «…и куда я попал?!» произнёс Сол.

– На этой посудине кто—то может по—нормальному разговаривать! – вспылил Кэп Йо, выведенный из равновесия раскручивающимся маховиком «аксьона».

– Йому мова моя нэ нормальна вжэ, ты ба!!!

– Что за экс—файлы, неужели уцелели с тех самых, покрытых прахом, времён молодости «Огненной Бестии» сохранились? – поинтересовалась Бабушка Ррри.

– Данные файлы являются секретными материалами Армии Освоения Космоса Империи Сейлем. Корабли, совершившие по отношению к вам агрессию, принадлежат планете, внесённой в X—файлы под названием Эль—Зэт—716—Рома. При попытке захватить упомянутую планету погибли два крейсера класса «Кровавая Химера», семь эсминцев класса «Истребитель Неверных», тридцать пять малых кораблей, а крейсер «Огненная Бестия», в настоящий момент носящий название «Пожиратель Пространства», получил серьёзные повреждения. – Сообщила Сеть ровным отстранённым голосом. Будто её самой не было и в помине там и тогда, где и когда гибли перечисленные корабли сейлемских освояк.

– А—а, теперь ясно, с чего это они бросились нас атаковать, – сказал, качнув головой, Фан, – восставшая из ада космическая бестия вновь явилась…

– Да—а уж. Подарочек судьбы… Значит, сейлемцы там уже бывали… но спрятали координаты, не выдали в Сеть ОП отчётов… А далековато прокололись, надо признать. Лихо. – Пробурчала Бабушка.

– Но сколько лет минуло! С полтыщи? Не менее, – подала голос Шоколадка.

– …а код открытия, который Сеть упомянула, это, скорее всего, визуальная фиксация боевого построения их кораблей в атакующей позиции. Восьмиугольник… Да, вот тебе и пукалки—шмукалки, как любит Киберпанк выражаться. – Закончил свою мысль Турбодрайв.

– Сейлемские освояки позор свой хотели скрыть, – дополнил Фана Абдур. – Потому и не отчитались для Сети ОПределов.

– Ма—альчики, о—он здесь… О—ох—х… – сказала вдруг Тити. Почти прошептала, благоговейным голоском, и полутомно вздохнула, и ретрансляторы разнесли её вздох по всему кораблю. – Я чу—увствую… Мы только прокололись, и я сразу почувствовала… ОН ЗДЕСЬ…

– Наследник?!! – вскричали все разом. Кроме меня, конечно.

– Да. Вчу—увствуйтесь…

– Мол? – вопросительно произнёс Кэп Йо.

– Планета на расстоянии два, запятая, семьдесят один светового года, – бесстрастно ответил навигатор, – система ближайшего жёлтого карлика, два, запятая, семьдесят три световых года.

– Я чувствую, чувствую!! – раздался крик Номи. – Милорд предупреждал, что как только мы окажемся вблизи…

– Ну конечно, как всегда в жизни, – проворчал курвячий сын Бой. – Искали—рыскали, приборы замучили экстраполяциями, расчётами и прокладками, а реал в своём репертуаре, обожает случайности, всякие неожиданные повороты…

И вдруг, словно иллюстрируя его комментарий, в центральной ходовой рубке… материализовалось не менее двух десятков существ, напоминающих древнеземных пернатых хищников «грифов».

Тело, покрытое клочковатой уродливой шерстью, вперемежку с не менее уродливыми розоватыми залысинами. Сложенные за спиной мощные кожистые крылья, и торчащие из—под них когтистые сильные лапы—руки. Широко расставленные, покрытые грубой ороговевшей кожей ноги. Маленькая голова с шевелящимися острыми жвалами. В общем, картинка для пужания непослушных детей. Именно таких страхолюдин подразумевают, когда говорят: «Не будешь маму слушаться, придёт ХЫК и с собой тебя заберёт!». Эти несусветные твари, омерзительные на вид даже с моей непредвзятой точки зрения, могли бы по праву бороться за звание мифического хыка.

Мы, естественно, впали в шок. Хотя определение «шок» – слабовато. И не подберёшь по интенсивности подходящего. Но «птички» не терялись, они без пауз пришли в движение и бросились на ошеломлённых торговцев, находившихся в центральной ходовой – Кэпа Йо, Фана, Ррри, Марихуану и Сола.

На всех, кроме меня. Лишь самый маленький и, вероятно, наиболее глупый из нападавших, попытался было направиться в мою сторону, но «птенчик» покрупнее гортанно остановил его: – Н'хо! Бахх ззи арст'крат. – И уродец изменил направление. Меня проигнорировали напрочь.

Кэп Йо громогласно призвал на помощь остальных сотоварищей, особо выделив имя Урга. Сол громко ругался на родном наречии, кого—то вопрошая, уж не галлюцинации ли массовые начались, и высказывая пожелания, чтобы это оказалось именно так, а Бабушка угрожающе взрыкивала, не питая надежд, что её помощник окажется прав…

Нападавшие, видимо, оценили потенциальные силы намеченных жертв, и разделились на количественно неодинаковые группы. Если, по их мнению, с Марихуаной можно было справиться, не особо напрягаясь, и в одиночку, то на Ррри, Кэпа Йо, Турбодрайва и Боя бросились самые отборные крыло—рукие – числом около полудесятка на каждого.

Крыло—рукие убивать нас не собирались. Вроде бы. Я так понял. У них в руках появились грубые верёвки – по—видимому, предназначенные для обездвиживания пленных. Перспективы у потенциальных жертв были весьма расплывчатыми… явно не измываться, снимая целиком кожу, собрались крыло—рукие, незачем оберегать будущий труп от плёвых травмочек.

Кэп Йо и Компания сообразили – критическая масса состоялась, щас рванёт. Биг Босс и Бабушка выхватили оружие: капитан – длинный палаш, национальное холодное оружие своей родины, а Ррри – безобидную с виду штуковину, под которую, я уже знал, замаскировала свой мощный эндер.

Но молниеносно брошенные арканы – не позволили применить оружие, и оно поотлетало в дальние углы рубки. Работать верёвками эти незваные «гости» умели профессионально.

– Чтоб какие—то плешивые петухи, пусть и возникающие прямо из ниоткуда, у меня остроган из рук вырывали! – пророкотал Кэп Йо и тараном ворвался в гущу крыло—руких, на ходу метнув в своё глубокое кресло роскошную капитанскую форменную фуражку с галунами. Фуражку эту, насколько я понял, он очень любил, в остальном же одевался скромно, обычно довольствуясь простым рабочим комбинезоном с единственным знаком отличия – золотым силуэтом остроносой ракетки в петличке…

К капитану присоединились остальные.

Драка получилась на славу! «Птенчики», даже когда на них нападали, старались не причинить никакого вреда команде «ПП». Зато вольные торговцы дрались от всей души; вкладывая себя целиком в сей процесс. Кэп Йо сломал одному из нападавших руку, другого давил вырванной из его же конечностей верёвкой. Крыло—рукий попался крепкий, потому не сразу испустил душу, подёргался немного. Третьего капитан свалил единственным смертоносным ударом кулака. Ррри вела себя не менее яростно: один из «птенчиков» в буквальном смысле остался без головы. Видя это, трое других набросили на Бабулю петли своих арканов и держали её на растяжках, не давая сеять смерть в рядах пернатого воинства. Фан забыл на время, что такое настоящий дзен—буддизм и вовсю демонстрировал крыло—руким, что такое настоящее кунг—фу. Сол, выхватив нож, громко рычал, в точности, как Ррри, и всё норовил вспарывать врагам из ниоткуда их розовые животы. Он достал клинком уже троих, но последний из них, агонизируя, судорожно взмахнул своими огромными крыльями, и их удар пришёлся Бою, не успевшему отскочить, прямиком по голове. Субкарго рухнул на пол.

Его подхватил наиболее грозный и отвратительный на вид крыло—рукий, и принялся гортанно отдавать какие—то приказания. Ещё один из нападавших обхватил Мола и пытался сдвинуть его с места. В этот момент в рубку вихрем ворвался летящий Ург, которого я впервые увидел в полёте, и спикировал на этого крыло—рукого. Ланцеты флоллуэйца мгновенно отсекли псевдогрифу голову, а Десс уже другой лапой выхватил эндер и на полной мощности, огненным шквалом, принялся уничтожать крыло—руких врагов. В его сторону метнулись несколько арканов, но он незаметным для глаз движением сместился на полметра в сторону и в качестве ответа выхватил ещё один эндер. Двое крыло—руких бросилось на него сзади, но ни один, ни второй не сумели даже коснуться Урга: первому Папашка распорол брюхо, как гнилой мешок, стремительным движением одной из ног, второго уложил выбрасывающимся дротиком—жалом, выметнувшимся из отверстия, расположенного на острие его собственного, конически сужающегося, синевато—белёсого брюшка. Ещё бы мгновение, и в рядах крыло—руких, оказавшихся не галлюцинациями, а вполне смертными существами, не осталось бы ни единого живого… Но закончить пиршество смерти, завершить торжество деструкции не дало Ургу…

Мгновенное исчезновение нападавших!

Последняя картинка, что отпечаталась в моих глазах перед тем, как пришельцы из ниоткуда исчезли в туда, откуда появились: тело Сола вскидывают на крылатое плечо.

После этого в рубке не осталось ни единого крыло—рукого. Ни мёртвого, ни изувеченного, ни относительно не пострадавшего.

В рубке остались только мы. Все мы, включая подоспевших Тити и Янычара. Плюс сонно моргающий Зигзаг, разбуженный переполохом и притащившийся узнать, почему шум. Плюс головидео Номи, испуганно прижавшей кулачки к груди, в реале находящейся в десяти милях и не имеющей права покидать резервную рубку, чтобы бежать на подмогу. Плюс ретранслированный рёв разъярённого Киберпанка, физически не имевшего возможности поучаствовать, и страдающего поэтому. Весь Экипаж, все мы.

Кроме Сола.