Поговори со мной

Глава 3

Я порхала с подносом в руках. Глядя на меня, все только удивлялись, а вот Света продолжала сверлить взглядом. Марат появился ближе к обеду, как всегда с букетом. На этот раз был в настроении, с сияющими глазами, и не важно, что вчера пол ночи в окно смотрел, скурил пачку сигарет и истоптал пару ботинок, всё равно, увидев меня расцвёл. Или это я расцвела, а он светился изнутри? Не знаю, тогда всё это было не важно.

Отвесив парочку комплиментов, окончательно разнежив меня, он ушёл, оставив чувство пустоты и утраты, зато перестали сыпаться вопросы «что?» «как?» и «почему?».

Часам к шести вечера, выдался небольшой перерыв в работе, клиенты сыты и довольны, мы со Светой при чаевых и с чашечкой кофе на кухне.

– Что скажешь? – Серьёзно начала она, а я заулыбалась, вспоминая вчерашний вечер, как он нервно топтался под машиной, бросая частые, острые как бритва взгляды, на мои окна, знал, что я смотрю из них на него, и успокоиться от этого не мог. Видела, как несколько раз порывался пройти в подъезд, но вовремя останавливался, пинал камушки, срывая на них свою злость и мстил им же за неудовлетворённое желание.

– Если скажу, что влюбилась, то что? – Не обращая внимания ни на её взгляды, ни на гримасы, я радовалась жизни.

– А если я скажу, что ты дура?

– То я пропущу это мимо ушей. – С удовольствием отмечая, что мне на всех плевать, я вытянула шею и округлила глаза.

– Марин, ты ведь понимаешь, что это не серьёзно. Он из другого города, сегодня здесь, а завтра там. Ты что будешь делать?

– Не знаю… подумаю об этом завтра.

Сделав небольшой глоток кофе, скривилась: забыла сахар, но даже это ненадолго стёрло улыбку. Я умилялась, глядя на подругу, а она бесилась, глядя на меня.

– Марин, когда у тебя такое выражение лица, меня начинает тошнить. Убери эту дебильную улыбочку!

Она скривилась как от лимона и отвернулась на всякий случай. Кажется, говорила чистую правду.

– И не думай после этого сказать, что я тебе завидую, потому что там нечему завидовать.

Дополнительно предупредила и ткнула в мою сторону пальцем.

– И в мыслях не было. Я знаю, что ты настоящая, самая лучшая и моя единственная подруга.

– Отлично, – она мученически вздохнула, – твоё дебильное настроение распространяется и на меня.

– На тебя, на Марата и даже на нашего повара Михалыча. Слушай, Свет, всё хорошо, не волнуйся за меня, я в порядке.

– Ага, я и вижу. Распинаюсь тут, открытым текстом объясняю (это так, на всякий случай, вдруг ты с катушек слетела и просто не соображаешь, что делаешь), что ему нужно только перекантоваться пару ночей, неплохо бы, чтобы их скоротала такая милашка. как ты. А ты…

– А что я? Может, я и не против?

Моргнув несколько раз так, словно впервые меня видела, Света отставила в сторону свою чашку, устроила оба локтя на столе и приготовилась внимательно слушать.

– Ох, как мы заговорили, – то ли возмутилась, то ли просто удивилась подруга. – Говори, что я пропустила?

– Ровным счётом ничего.

– Ага, не считая того факта, что наша ледяная королева оттаяла и банально хочет секса, а ещё лучше, чтобы её красиво поимели и отпустили на вольные хлеба. Я ничего не упустила?

– Не упустила. – Немного обиженно буркнула я, но тут же поняла, что в её словах что-то есть и от правды, или, может, чистая правда.

– И?

– Что?

– С чего такие перемены? Ты же понимаешь, что для такого как он, соблазнить такую девушку как ты, раз плюнуть. Он мужчина взрослый, и по тому, что я знаю, вполне состоятельный. Да его пачками такие же Марины, Маши, Кати в каждом близлежащем городе и посёлке ждут. Цветочки эти, ужимочки, улыбочки… – Она нервно взмахнула руками, указывая на цветы у стены, отрицательно покачала головой, видимо, возмущаясь моей безголовости. – Нет, ну, я не понимаю, чем он тебя взял? Ведь и посмотреть не на что! Грубый, мужлан, а смотрит так, что окаменеть можно.

– А вот с этим я даже спорить не буду, ты не права и всё!

– Да что ты… и много ты успела рассмотреть?

– Тебя интересует что-то конкретное? – Тем же провокационным тоном вернула я её вопрос, бровь одну приподняла, глянула красиво, как в фильмах. И не знала, что так умею, сама удивилась, когда отражение в зеркале увидела.

– Нет, я не о том. Он какой-то… – Света даже слов подобрать не могла, пальцами у меня перед носом щёлкала, припоминая. – Какой-то агрессивный, что ли. Вот, знаешь, волка обычно рисуют в напряжённой воинственной позе, взгляд такой, словно только на тебя и смотрит, нос сморщен, предостерегающий оскал, который он называет улыбкой. Короче, жуть.

Вдобавок её передёрнуло от воспоминания редких встреч с Матаром.

– Он не такой.

– Да, а какой? Ну, не мальчик-зайчик с обложки модного журнала так точно.

– Меня такие мальчик и не привлекали никогда.

– Ага, я помню. Такого красавчика отшила… – Простонала Света, вспоминая одного парня, который неудачно подкатил в начале лета. А мне он не понравился, даже и думать было не о чем. – А на этого запала. Нет, он, конечно, обладает животным магнетизмом, здоровой мужской сексуальной энергетикой…

– Всё, всё, ты начала говорить как сексолог из известной телепередачи, хватит. Не знаю как тебе, а мне он нравится. А внешне, так вообще, никого другого и не нужно.

И возмущалась я тут совершенно искренне, просто не понимала, как Марат может не понравится, о вкусах, конечно, не спорят, но я глаз не могла оторвать. Только что ни себе, ни другим в этом не признавалась. И дотронуться хотелось, и его внимание ощутить, оттого сейчас и живу как в сказке.

– Ну, даёшь. А если залёт? Где искать его будешь?

– Я не собираюсь его искать. У нас ещё и не зашло так далеко, и вообще…

– Так значит не зашло. – С видом профессора хватилась она за новость. – Так, чего ты мне голову морочишь? Избавляйся от него скорее, пока ещё можно это сделать. Поверь, с ним будут сплошные неприятности.

На последних словах подруга сбавила тон и огляделась по сторонам. Мне это не понравилось и я посмотрела иначе, настойчивее, она этот взгляд уловила и смолкла.

– Ну?!

– Марин, я не хотела тебе говорить… – Её паузы бесили неимоверно, но и заставить говорить, если она не хочет, нереально, можно только искать подход, что я и делала. И взгляд ловила, и ладонь держала, а Света в пол смотрит, говорить не хочет, точнее, у неё не получается. Словно боится чего-то.

– Не хотела тебе говорить, правда, не думала, что ты поведёшься… только не такой он, каким тебе кажется.

– А какой?

– Марин, у шефа были небольшие проблемы, может, ты помнишь?

– И при чём здесь шеф?

– Да при том, что никто не знал, да и я не должна была, случайно всё вышло…

– Давай к делу, сейчас до инфаркта доведёшь, а у меня сын! – Прикрикнула я, так как этот её тон, шпионское стреляние глазами по сторонам, уже прилично раздражало.

– Да что тут, дела-то того. В общем, Геннадьевич взял тогда кредит.

– Подожди, так банки же ему отказали, разве нет? Он ещё сказал, что старый друг помог.

– Ага, – кивнула Света и посмотрела на меня как на наивное дитя. Наверно, я такая и была, не знаю, но в тот момент восприняла этот взгляд как личную глубокую обиду. – Знакомый. Как раз тот знакомый, с которым сейчас так удачно познакомилась ты. Он бандит, Марина, он деньги людям даёт под огромные проценты, ну, просто под огромные.

И если судить по величине Светкиных глаз на тот момент, то о процентах этих не стоило даже думать – поседеешь.

– И что?

– А что? Если кто отдать не может, они принимают активные меры. Кого шантажируют, кого избивают. Это опасные люди, Марина. Он к Геннадьевичу как-то уже приезжал, что-то они там не поделили, так шеф на машине ездить боялся. Чем, скажешь, Марат твой ему пригрозил?

– Мне нет никакого дела до их отношений, Света. Кто, что и кому должен… меня в это не вмешивай. Сейчас ты наверняка в этом сомневаешься, но голова на плечах у меня ещё осталась. Я знаю, что делаю, я знаю, чего хочу и как этого добиться. А сейчас я хочу его.

– Какая взрослая, мне аж страшно! – Саркастически заметила подруга и на спинку стула откинулась. – Давно раны старые зализала? Сколько после своего Андрюхи от мужиков шарахалась? Этот тебя размочил, да? Так вот, дорогая, помни мои слова: Марат этот тебя в покое, если что, не оставит. Такие, как он, всегда своего добиваются, на принцип идут, но желаемое получают. Вот и ты, смотри, не угоди в ловушку.

– Ты перечиталась детективов.

– Я, в отличии от тебя, людей насквозь вижу. И советы даю не просто так, а потому что переживаю.

Она резко склонилась над столом, ко мне приблизилась, едва ли лбами не столкнулись.

– Ну, я прошу тебя, Марина, подумай ещё разок, стоит ли оно того. Ну, нет счастья и не надо, только бы проблем лишних себе не создавать.

– Я услышала тебя, спасибо за то, что ты есть, но моё решение – это моё решение.

– А мне почему-то кажется, что он уже всё решил. За вас двоих.

Мы смолкли, а в этот момент нас уже окликнули.

– Девочки, не сидим, там люди пришли!

– Да идём уже! – Огрызнулась Света с администратором, а на меня с неподдельной жалостью посмотрела.

Я и сама знаю, что с головой в пропасть лечу, только противиться самой себе не могу и не хочу. Мне нужен такой как он, сильный, смелый, уверенный в себе. И чем занимается не важно, только бы на меня смотрел так же как и вчера, чтобы до дрожи в коленках, чтобы дыхания его как своего собственного ждать.

Не то, чтобы разговор с подругой произвёл неизгладимое впечатление, но задуматься заставил. Только вот, сколько бы я не думала, результата это не изменило. Я хотела его увидеть, приблизиться, почувствовать. Хотела, хотела… ровно до тех пор пока домой не пришла. Марат сегодня меня не встретил, наверно, к счастью. Не знаю, что бы из этого вышло. С утра как всегда: отвела сына в детский сад, по дороге домой забежала в продуктовый, купила немного мяса, овощи, Андрею небольшую шоколадку и ассорти из фруктов. Денег в семье особо не водилось, но пару раз в месяц можно было шикануть. А дома меня уже ждала мама.

После смены она не легла спать, как бывает обычно. Пока я раскладывала продукты в холодильник, молчала, пилила, жгла взглядом дыру, а когда всё разложила, отнесла пакет в коридор и вновь вернулась на кухню, чтобы приготовить обед, без разговоров ударила меня по лицу. Щёку обожгло болью, я тут же за неё схватилась, охлаждая ладонью, смотрела на маму и понимала, что та в ярости, её глаза горели, в лицо ударил жар, а губы нервно подёргивались. Я даже не спросила за что, она сама сказала, словно проклятие выплюнула.

– Когда ты успела стать такой шлюхой?! – Прокричала мама, приближаясь. Я отступила.

– Мама, ты о чём?

– О чём? Весь двор знает, а ты не знаешь?! Я не собираюсь смотреть ещё одного ублюдка, пока ты развлекаешься со своими кабелями.

От её крика меня передёрнуло, хотелось зажмуриться, проснуться, ведь я надеялась, что это страшный сон, но мама продолжала кричать и я понимала, что всё, что происходит, происходит вживую. И молила Бога за то, что Андрюша этого не слышит.

– Ты, тварь неблагодарная, всех в могилу свела и меня туда же отправить хочешь? Я чуть со стыда не сгорела, когда всё это выслушивала. Опозорила и меня, и всю нашу семью!

– Я ничего не сделала. – Попыталась сказать твёрдо, но голос дрожал, и руки дрожали, и ноги. Я не хотела всего этого слышать, но и уйти не могла.

– Не сделала? Так это я мужиков по ночам обслуживаю на глазах у всех? Или, думала, никто не увидит? Так и знай, дрянь: в подоле принесёшь, в этот раз за тебя никто не заступится, на улицу выгоню и тебя, и приблуд твоих. В моём доме, пока я жива, вертепа не будет.

Мама уже не кричала, говорила обдуманно и осознанно и из каждого слова сочилась ненависть. Я понимала, что в чём-то была не права, знала, что виновата, но при этом просто хотела быть счастливой. На ватных ногах вышла в свою комнату и не было сил даже заплакать, только внутри всё гудело и кричало от боли и обиды. Звонок в дверь развеял гнетущую тишину в квартире. Я нехотя отправилась открыть дверь и на пороге увидела незнакомого мне парня. Тот задорно улыбался, а мне нечем было ему ответить. Посмотрела, с трудом шевеля мозгами, не понимала, что тому от меня понадобилось.

– Марина Соловьёва? – Уточнил он. Видимо, глядя на меня, уже начал сомневаться, что пришёл по адресу, я же сомневаться продолжила, несмотря на услышанное имя.

– Да. Это я.

От некого ступора даже язык шевелился плохо, и веки я поднимала с трудом, видимо, мой организм на утреннюю сцену отреагировал более явно, чем я сама.

– Служба доставки цветов «Магнолия». – С торжествующей улыбкой отрапортовал парень и всучил мне букет, который до этого я не видела. – Распишитесь вот здесь.

Ткнул пальцем в какой-то бланк. Я черканула что-то ослабшей рукой и закрыла дверь до того как услышала прощальные фразы. Мельком глянув на цветы, разглядела в них открытку, только прочесть не успела, мама вырвала букет из рук и сделала это сама. Прочитав, побелела, глаза бешенные, губы синюшные.

– Ах, ты, дрянь.

И в то же мгновение букетом ударила меня по лицу. Сразу же беспорядочные удары посыпались по голове, спине, плечам. Лицо я прикрывала. Естественно, биться с матерью не собиралась, не так воспитана, но и защитить себя стоило. Не помню как и что произошло дальше, только мама за косу меня схватила, а потом роскошные волосы, длиной до пояса, которыми я так гордилась, были сжаты в её кулаке, а на моей голове неровным срезом рассыпались их остатки. Букета в её руках больше не было. Вот, правда, не знаю, не видела, куда делся, а смятая картонная записка лежала на полу у моих ног. С чувством выполненного долга, мать вернулась в спальню, громко хлопнув старой рассохшейся дверью. Я записку подняла, а там одно только слово: «Хочу». Вот, значит, во что он оценил меня. Всего лишь желание, всё как и говорила Света. Похоть, страсть, желание обладать. Не скажу, что я собиралась пожертвовать своими чувствами во благо семьи, эти высокие слова не для меня, я просто сделала рациональный выбор. Так же, как и он. Собрала на кухне остатки маминого буйства, погнутые, растоптанные лепестки, листья, разбито что-то из посуды. Выбросила всё это в урну, вымыла пол. Прикрывая голову, одела майку с капюшоном, спустилась на первый этаж и позвонила в дверь под нами.

– Мариночка, ты чего? – Удивилась соседка, тепло улыбнулась, видя моё состояние тут же отступила вглубь квартиры, пропуская войти.

– Доброе утро, тётя Маша. Не разбудила?

– Да, как сказать, – пожала плечами та и отвела взгляд.

Я поняла: она слышала наш с мамой скандал. Старый дом, изоляция нулевая, а ещё и вентиляционные ходы, в общем, объяснять ей ничего не придётся. Я шагнула в квартиру, стянула с головы капюшон, терпеливо улыбнулась, глядя на то, как в шоке открывается её рот.

– Ой, что делается…

Запричитала она и сразу же потянула меня в зал, усадила на кресло. Тётя Маша была парикмахером всю свою сознательную жизнь, теперь работала на дому, считалась отличным специалистом. Мои волосы она отказывалась стричь даже после угроз, что я найду другого мастера. Только форму причёске придавала и концы подравнивала. Не позволяла ни стричь, ни красить, советовала ограничить пользование феном.

– Ничего, девочка моя, не расстраивайся, сейчас так подстригу тебя, не нарадуешься.

Так во время стрижки она и приговаривала, успокаивая меня. Работала старательно, достаточно долго. В итоге получилась вполне себе стильная стрижка, похожая на укороченное каре, мне шло, но было непривычно. Да и чёлка мешала, я её никогда не носила.

– Ну, и чего мы тут сырость собрались разводить? – Она подняла к свету моё лицо и сама смахнула слёзы. – Такая красавица получилась… Была бы я помоложе, сама бы такую стрижку носила.

– Ага, взрыв мозга.

– Ну, чего теперь уж… – Развела она руками и отошла в сторонку, позволяя мне получше себя в зеркале рассмотреть.

– Спасибо, тёть Маш, очень красиво, только вы так можете сделать. Но не то всё это, не моё.

– Отрастут. Я тебе сейчас масочку дам одну, замечательная вещь. Ты Луизу Филимоновну помнишь? Вот уж, действительно обидела человека природа, такая красивая женщина, а на голове частокол. А какая теперь шевелюра, а? А у тебя ещё лучше получится.

Она начала суетиться, шарить по многочисленным тумбам и полочкам.

– Да куда же я её поставила? А, вот! Держи! – И с гордостью протянула приличную по размерам колбу.

– Не нужно, и так отрастут. У меня и денег столько нет.

– О-о, не говори ерунды, – замахала она руками, не желая брать колбу обратно, – тебе нужнее, а мне ещё привезут. Знаешь ведь, все приличные люди стригутся. Где только не бывают и чего только не тащат, раздавать не успеваю. Бери, бери, не сомневайся. Тут всё проверено, качество, марка – всё.

Помолчав с минуту, тётя Маша посмотрела на меня с жалостью. Она всегда так смотрела, когда отца моего вспоминала, она и настояла на том, чтобы я в институт поступила. Понимала меня, советовала, вытаскивала из панциря, в котором я скрывалась от окружающего мира с самого детства. В общем, святая женщина. Посмотрела, вздохнула, к дверям меня провела, но открыла не сразу.

– Уезжала бы ты отсюда, Мариночка.

– Да ладно вам, куда я от мамы поеду?

– Жизни у тебя с ней не будет. Поверь моему опыту. Она с каждым разом хуже становится, уж не знаю, что так повлияло. Да только тебе ли жизнь свою ломать? Молодая ведь ещё, девчонка совсем.

– Спасибо за совет, – я склонила голову, понимала, что не смогу решиться и бросить её, – да и Андрей у меня… а в садик сами знаете как сейчас устроиться. И денег нет, образования толкового…

– Так я бы тебе помогла. – Оживилась тётя Маша, видя, что меня можно уговорить. – Что тебе в этом захолустье жизнь портить? В столицу, конечно, не стоит, не того ты поля ягодка, а вот в крупный областной центр, вполне возможно. Ты молодая, приспособишься. Да хотя бы и в нашу маленькую столицу. Там у меня кума заведующая детским садом, а она тебя и на работу возьмёт и сына ты пристроишь. Соглашайся.

– Спасибо, не стоит. Не хочу вас обременять.

– Вот как дам тебе затрещину, ты и поймёшь, как меня обременять! Не могу видеть, как ты здесь загибаешься. Знаю, что боишься начать, а не стоит. Твоя жизнь в твоих руках. Помни об этом, и цену себе знай. – Бросила напоследок, когда я, не дождавшись хозяйки, сама открыла все замки и уже бежала по ступенькам.

– Спасибо. – Ещё раз отблагодарила я и услышала щелчок дверного замка снизу.

Андрея из садика забрала позже обычного. Он за это полдороги на меня дулся, но узнав, что дома ждёт пир, успокоился. Мама из своей комнаты не вышла ни на обед, ни на ужин. Но мне казалось, оно и к лучшему. Не стоит Андрею бабушку в таком состоянии видеть. Он и так чувствует, что ему не рады, хотя мама себя всегда сдерживала. Но дети удивительные существа, им и говорить не нужно, они лучшие экстрасенсы, всё чувствуют. А вечером, когда я сына спать уложила, случайно в окно выглянула, а там Марат. И он меня заметил, фарами сразу же моргнул. Потом ещё раз и ещё. Я уже окно зашторила, но даже так видела блеск парных огоньков. Старалась себя пересилить, к стене отвернулась и расплакалась. Не могла больше держаться, а завтра быть слабой никак нельзя.

За последнее время наверно это выдался первый день, когда на работу я не шла как на праздник. Всю дорогу камни считала, спотыкаясь. Да и день соответствовал настроению: сыро, душно, пасмурно. Рукой, то и дело, волосы теребила, непривычно, пусть и красиво. Из того, что было, получить желаемое сложно. Свете я не стала рассказывать что и как, но моё настроение скрыть было сложно. Я не из тех людей, которые улыбаются всегда, что бы ни произошло. Не спешу делиться проблемами со всем миром, держу в себе, но и на улыбку меня не хватает. Так и сегодня, дежурная. Сразу понятно, что всё не так.

– Вы поссорились, что ли?

Подловила она меня на кухне, пока заказ ждала. Я хмыкнула.

– С чего бы?

– А что тогда? Вчера ещё доказывала мне что-то, улыбалась, сегодня молчишь, в сторону глаза отводишь.

– А ты смотри на меня меньше, может, и проблем не будет?

– Сейчас так намекаешь, что я сглазила?

– Нет, я намекаю, что это не твоё дело. – Не своим, каменным голосом ответила подруге и она проглотила эту обиду. Подбородок вверх задрала и показательно отошла в сторону.

Я в зал вернулась, а там Марат. Даже за столик не присел, в углу стоит, со стороны за всеми наблюдает. Меня увидел и улыбнулся кисло, тоже не в настроении. Не стал подзывать, к барной стойке подошёл, а я мимо продефилировала, словно и не увидела. Он только хмыкнул. Кофе заказал. В следующий раз, когда в зал вернулась, его уже не было, зато Света шныряла как метеор, от одного клиента к другому, демонстрируя обиду и явное нежелание мириться первой. Напряжение в зале я не выдержала, заказ последний принесла и вышла на задний двор подышать. На крыльцо присела, не боясь испачкаться, не до того как-то, и на землю смотрела. Через минуту рядом стоял Марат.

– Ну, привет, красавица.

Я голову подняла, против солнца на него посмотрела, прищурилась.

– Привет.

Он окинул меня внимательным взглядом, почему-то встать захотелось. Не знаю, опаска какая-то, страх, впервые почувствовала, не могу объяснить. Поднялась, с юбки пыль стряхнула, стала напротив. Мне было, что сказать, точнее говоря, я репетировала, слова готовила. А от его леденящего взгляда все они в горле застряли, да что там слова, я даже в глаза ему посмотреть не могла, отворачивалась.

– Я с шефом твоим договорился, у тебя выходной. Переодевайся, жду в машине.

Каким-то неприятным приказным тоном отрапортовал Марат и уже уходить собирался, когда я тихо пропищала «нет». Он обернулся, казалось, даже и сам не понял зачем, а я словно чувствовала, как злобная улыбка расползается по его лицу.

– Что? – Получилось резко.

– Я не поеду. – Так же тихо, хотя голос уже набирал силу, проговорила я, и Марат развернулся, подошёл ближе, практически вплотную. Поднял лицо за подбородок, провёл второй рукой по волосам.

– Подстриглась? Красиво. – Я понимала, что он борется с собой, чтобы не сорваться, хотя иногда голос начинал звенеть, а он вроде как улыбался. – Только с длинными мне больше нравилось.

– Мне тоже. Слушай, Марат…

– Давай не здесь, не хочу со всеми делиться. Ты как?

Попытался меня уговорить, а сам весь напряжённый, точно каменный, мышцы вибрируют, голос садится.

– Я с тобой не поеду. – Повторила твёрже и он усмехнулся. Холодно, неприятно. Так, что я всё же посмотрела в его глаза, тут же ком в горле сглотнула.

– Марин, – всё ещё терпеливо, пытаясь дышать ровно, Марат не терял надежды, – я тебя не понимаю. Точнее, не так… я хочу понять, но не могу. Давай в спокойной обстановке всё решим. Сейчас ты капризничаешь и мне это не нравится. Дай несколько минут и всё можно будет решить. Хорошо?

Двумя руками, с нажимом, он запрокинул мою голову, надёжно удерживая лицо и шею, фиксируя в таком положении, заставил смотреть в глаза, склонился ближе, так, чтобы я вспомнила, от чего отказываюсь.

– Уходи. – Через силу выдавила из себя. – Ты мне не нужен. Я не хочу, чтобы ты дарил мне цветы, прикасался ко мне, смотрел вот так. Я боюсь тебя. Это правда, что ты бандит?

– Ах, вот оно что? – Он закусил свою губу, медленно выпуская её наружу, вот сейчас действительно стало страшно и я дёрнулась, только меня Марат не отпустил, хотя понимал, что такое положение как минимум неудобно. – Подружка напела?

– Я не хочу.

– Марин, марин, не спеши так, послушай. Я не бандит, не понимаю, кому в голову такой бред пришёл. Только к тебе это, в любом случае, никакого отношения не имеет. Ты ведь знаешь, какой я, знаешь, что не обижу. – При этом уже тёрся о мои губы своими, мои глаза закрывались, а дыхание становилось судорожным. Не от желания, от понимания того, что Марат не хочет отпускать.

Я вцепилась в его ладони, пытаясь разжать их, но он улыбнулся, только улыбка эта на оскал походила. Выдохнул мне в губы, лбом в мой лоб упёрся и в глаза посмотрел.

– Красавица, моя, кажется, ты не догоняешь. Ты. Мне. Нужна. Это понятно?

Я кивнула.

– Отлично. Мне плевать на твоих родителей, дедушек, бабушек, и так далее по списку. Мне плевать, если у тебя есть любимый мальчик, за которого ты хочешь выйти замуж. Я всё для тебя сделаю, если ты будешь со мной. Всё. Королевой будешь. Это ты понимаешь?

– Я тебя не хочу. Ни видеть не хочу, ни слышать. Отпусти меня.

– Только сейчас это поняла, да? До этого нормально было?

– И до этого понимала. Только ты не понимаешь. Мне ничего не нужно. Ты мне не нужен. – Голос уже начинал сбиваться, а Марат сдавливал моё лицо всё сильнее. – Мне неприятен и ты, и твои подарки. Я не хочу всего этого. Не хочу!

Уже ногтями раздирала кожу на его руках, а Марат даже не скривился. Потом вдруг резко отпустил меня, так, что я даже пошатнулась, едва не упала с высокого крыльца. На пару шагов отступила и только сейчас поняла, что у меня шея огнём горит. Пока большие пальцы моё лицо сдавливали, все остальные дыхание перекрывали, передавливая шею. Тут же эти места растёрла, успокаиваясь. А он смотрит на всё это отстранённо и нет жалости, только злость, бешенство. Потом равнодушно улыбнулся, проверил, не стоит ли кто под дверью. Плотнее её прикрыл. Снова ко мне шагнул, а я отступила, он засмеялся.

– В общем так, красавица, объясняю один раз. Сейчас я ухожу, а ты подумай. Хорошо подумай. – Проговорил с нажимом, чтобы я наверняка знала, какое решение нужно принимать. – А завтра вернусь и хочу услышать твой положительный ответ.

– Ты его не услышишь.

– Не перебивай. – Рыкнул и я смолкла. – Всё равно со мной будешь, хочешь или нет. И я не отпущу. Потому что своего никогда не отпускаю.

Сразу после этих слов вошел в коридорчик, толкнув дверь ногой, а я осталась. Хоть следом беги, так противно. Меня не пугали его угрозы, чёрт, я мазохистка наверно, но мне нравилось это давление. Мне хотелось, чтобы меня так любили. И даже понимание того, что это чувства собственника, не позволяли одуматься. И его я понимала, оправдывала, потому что хотела оправдать. И общества его хотела избежать только для того, чтобы не сорваться. Пусть лучше заставит, только не эта пустота, не эта неопределённость. За меня никто и никогда не сражался. Я не знаю, что им двигает в действительности, но завожусь только от одной мысли, что можно так желать чего-то. Он сильный, он уверенный, он красивый и такой… такой мой, для меня. Не правильно это… и чувства мои неправильные. Милютин постарался, да, наверняка он. Как это грамотно назвать? Психологическая травма? Теперь другого обращения и не хочу, так? Марат любит, хочет, а я не могу ответить тем же, потому что мама дороже, потому что сын – это моя жизнь. А Марату нужна я. Могла ведь всё объяснить, только, боюсь, не поймёт. Не тот он человек, чтобы входить в положение, и мне это не подходит. Почему-то не верилось, что свои угрозы воплотит в жизнь, не посмеет, казалось, что что-то значу, хотя, с чего бы… Ясно ведь дал понять чего хочет и зачем. Не знаю, но для меня этот человек так и остался в другом свете.

В зал вернулась сама не своя. Никто ничего не понял, но и спрашивать не решались. А потом Геннадьевич меня к себе вызвал, не помню точно, что говорил, а, может, спрашивал. Помню, что домой отправил, в себя прийти. И я пошла, потому что не слышала и не видела ничего и никого вокруг. Прихожу, а мама дома. Я в свою комнату пройти хотела, а она наперерез выскочила, присмотрелась, ухмыльнулась, довольно неприятно.

– Что, ночью зарабатываешь больше, чем днём?

– Меня отпустили.

– Конечно отпустили, всех уже окрутила, потаскуха! Люди судачат, ты частенько по дворам шляешься.

– Мне всё равно, что говорят твои люди.

Мама стала в проходе.

– МНЕ не всё равно! В общем так, твои вещи я собрала, выметайся.

– Что? Ты в своём уме? Это моя квартира и я никуда не уйду.

– Это моя квартира! – Взревела мать и оттолкнула меня к коридору.

Пока я стояла ошарашенная новостью, она уже вытащила из комнаты два больших чемодана, их ещё отчим покупал, поставила передо мной.

– В коричневом твои вещи, в синем ублюдка твоего. Убирайтесь, чтобы я вас больше не видела.

– Замолчи, я не могу этого больше слушать! Андрей мой сын и твой внук, не смей его оскорблять!

– А ты на мать-то не кричи, на мать не кричи! Нос ещё не вырос, на мать голос повышать. Я сказала убирайся. Ключи оставь и чтобы духу твоего здесь не было.

– Я никуда не уйду. – По сторонам оглянулась будто в поисках поддержки. – Я никуда не уйду! – В истерике уже кричала, топнула два раза ногой, потому что не понимала, как так можно. За что, почему? Словно я не родная, словно когда-либо плохо ей сделала. Слёзы бесконтрольно посыпались и я сделала шаг вперёд, мать попыталась оттолкнуть, но, видимо, шпалы укладывать это вам не подносы носить, и я через секунду оказалась всё на том же пороге.

– Мама, пожалуйста…

Хлёсткая пощёчина заставила замолчать и мать сделала выбор за нас обеих. Я не слабачка, я не хочу, чтобы меня унижал единственный родной человек, но и наступать себе на горло, терпеть такое отношение, не собиралась. Я терпела, я долго терпела, я старалась быть хорошей дочерью… Да чёрт возьми, я любила свою мать! Только потому, что она моя мать. Потому что не могла иначе. Но она изменилась, она сломалась, она стала чужая, отдалилась от меня и оставаться рядом я просто не видела смысла, поэтому ушла. Тихо, молча, подобрала те вещи, которые она выставила на порог и вышла на лестничную площадку. Не знала куда идти, не знала, что делать, а быть слабой я не могла себе позволить, потому и не расплакалась – так будет лучше для всех. Вовремя вспомнила слова соседки о том, что всегда можно попробовать себя в другом месте, может, там пригожусь, и Андрею нужен простор, он очень активный ребёнок и в нашем городке малышу очень скоро станет тесно. Ему уже тесно и он знает все площадки в округе, мы ходим на все развивающие занятия, у нас и танцы и ИЗО, ещё я хочу отдать сына в спорт, чтобы умел дать отпор если что, да, решено! Мы переезжаем в другой город. Здесь нас уже ничего не держит.

Я поймала такси, поехала на вокзал и купила два билета до ближайшего крупного города. Сдала багаж в камеру хранения, заранее вытащив из бокового кармана документы, которые мать аккуратно сложила в прозрачный файл. Сняла часть денег с карточки, зная, что моя бережливость позволит выжить некоторое время, потом вернулась в город, забрала Андрюшу и забыла. Забыла всё, что меня здесь когда-то держало, что было дорого. Обидно было только за то, что больше не увижу Марата. Так я, по крайней мере, думала тогда.

В десять вечера пришёл автобус, я сидела и смотрела в окно, как меняется пейзаж, как меняется наша жизнь, Андрюша тихо посапывал на моей груди, и было хорошо, потому что рядом с ним. Потому что я никогда не стану такой, как моя мать.