Погребенные тайны

7

Мужчина медленно шел по вспаханной земле к фермерскому домику, и тут его телефон, прицепленный к поясу, зазвонил. Он знал, кто это — этот номер был только у одного человека.

Отвечая на звонок, он остановился на бугорке земли и мысленно отметил — надо бы еще раз пройтись здесь пневматическим виброуплотнителем. Или пару раз проехать гусеницами экскаватора. Оно конечно, девчонка и так никуда не убежит, из-под десяти футов земли-то.

Но в этом деревенском Нью-Хэмпшире соседи всегда могут сунуть нос куда не надо.

— Да? — сказал Владимир.

— Пока ничего, — сказал человек, называвший себя Кириллом. Разговор шел по-русски.

Кирилл был посредником — передавал сообщения между Владимиром и тем денежным мешком, которого называл просто «Клиент». По имени — никогда. Владимира это устраивало. Чем меньше они с Клиентом знают друг о друге, тем лучше.

Однако Кирилл волновался, как бы какая-нибудь мелочь все не испортила. Кажется, он считал, что если будет каждый день звонить и проверять, то все пройдет гладко. Он не знал, что Владимир почти никогда не ошибается.

— Как думаешь, отец после этого заснул или как? Должен бы прислать файл сразу же. Его дочь…

— Терпение, — сказал Владимир.

Над головой взревел самолет, и связь прервалась. Самолеты тут пролетали примерно каждый час, а ночью еще чаще — аэродром рядом.

— …Как там заложница, жива-здорова? — спросил Кирилл. Спутниковый телефон был закодирован, так что Кирилл выражался вполне откровенно. Владимир никогда этого не делал. Его ответ был кратким:

— Что-нибудь еще?

— Ничего.

Он оборвал звонок. Заходящее солнце золотило вспаханную землю. У него промелькнуло воспоминание о том, какая твердая была земля на тюремном дворе, там даже трава не росла. С тех пор он полюбил траву.

Владимир поднялся на крыльцо, мимо компрессора с длинным желтым проводом удлинителя, и открыл антимоскитную дверь. В сетке были дыры, поэтому черную деревянную дверь пришлось открывать и закрывать очень быстро, чтобы не напустить насекомых. Домик вообще оказался развалюхой. Но жаловаться не приходилось. Дом и земля вокруг него, почти триста акров в отдаленном районе Нью-Хэмпшира, принадлежали одному старику, который уехал отсюда во Флориду. Четыре года тут никто не появлялся. Даже сторож. Вот он и определился в сторожа сам. Пусть родственники владельца и не имели об этом никакого понятия.

Проходя через застекленную террасу, он слышал девчонкино жалобное похныкивание в колонках компьютера. Это его раздражало, и он нажал кнопку отключения звука.

Через час я уже был на шестом этаже в доме номер один на Сентер-Плаза, с Дианой, у которой был смертельно усталый вид — глаза измученные, воспаленные. И все равно она была самой красивой женщиной из всех, кого я знал.

— Так что произошло? — тихо спросил я на ходу.

— Как мне сказали, им сообщили конфиденциальную информацию.

— Кто?

Мы подошли к ряду застекленных кабинок. Большинство из них были пусты — рано еще. Ее кабинку невозможно было спутать ни с какой другой.

На стенах висели школьные фотографии, по которым без труда можно было определить, чье это рабочее место. Славные такие ребятишки, и сразу видно, ей не родственники. И загибающиеся по углам журнальные вырезки с заголовками вроде: «Пропавший ребенок: насильнику предъявлено обвинение».

— Понятия не имею, — сказала она. — На этот уровень меня не допускают.

— Тогда кто отдал приказ отправить туда группу быстрого реагирования?

— Единственный человек, который может отдать такой приказ, — ответственный спецагент. А ты-то откуда узнал, где искать Перрейру?

— Прицепил маячок к Тейлор Армстронг.

Она улыбнулась и кивнула:

— Неплохо.

— Кто бы это ни сделал, он отнял у нас самый верный шанс найти Алексу, — сказал я. — Где он?

— Внизу, в закрытом кабинете для допросов.

— Я хочу с ним поговорить.

— Нельзя. Он заявил о дипломатической неприкосновенности. Сюда уже едет атташе бразильского консульства по правовым вопросам. Некто, — она глянула на стикер возле телефона, — Клаудио Дуарте Карвалью Барбоса. Пока он не проконсультирует Перрейру, никто не может даже войти в комнату для допросов.

Я встал.

— Сделай доброе дело, покажи мне, где она.

— Зачем?

— Так, просто любопытно, — сказал я.

Диана привела меня по лестнице к запертой двери. Никто не стоял рядом, не караулил.

— Камеры, зеркала одностороннего видения есть?

— Нет. Это не в правилах ФБР.

— Хм. Знаешь, я бы с удовольствием выпил чашечку кофе.

Лицо у нее было непроницаемое, но в глазах мелькнула искорка.

— Пожалуй, придется его заново варить. Может занять много времени.

Маурисио сидел, развалившись, со скучающим видом, на металлическом стуле за столом с пластиковой столешницей. Узнав меня, он улыбнулся медленной торжествующей улыбкой.

— Я не стану ничего говорить, дружище. У меня… это… imuni-dade diplomatica.

— Значит, как только приедет атташе бразильского консульства — ты свободен. Поедешь домой. Очень хорошо.

Его это развеселило.

— Хорошо, по-твоему?

Я рассмеялся ему в тон:

— Ну еще бы. Куда уж лучше. Там-то у тебя не будет дипломатической неприкосновенности. Как только тебя выпустят, сразу целая стая и набросится. Те, что тебя наняли? Они же решат, что ты нам все рассказал.

Быстрое поматывание головой.

— Я не сотрудничаю с ФБР.

— Ну как же не сотрудничаешь. — Я вытащил из кармана его «нокию» и показал ему. — Ты, во-первых, дал нам кучу телефонных номеров. Правительство США тебе чрезвычайно благодарно.

— Никто не поверить, что я сказать, — сказал он. Но голос у него звучал уже не так уверенно. Он считал, что я тоже из ФБР, и в мои планы не входило его разубеждать.

— Правда? Интересно, что же они подумают, когда я оставлю тебе сообщение голосовой почты и назову имя твоего контакта в ФБР. Назначу новую встречу. Может быть, проинструктирую, чтобы прицепил жучок в следующий раз, когда будешь встречаться со своими колумбийскими друзьями. Слышал, как они поступают с предателями?

— Они меня не будут убивать.

— Правильно. Они любят сначала помучить и изуродовать. Но знаешь что? У тебя сегодня счастливый день. Потому что я собираюсь предложить тебе сделку. Ты рассказываешь нам то, что мы хотим знать, и мы тебя больше не трогаем. — Я помолчал. — И все в ажуре.

— Чего тебе надо? — прошептал он дрогнувшим голосом.

— Имя того, кто нанял тебя, чтобы похитить девушку. Полное описание. Как он вышел на тебя. Где ты передал им… «груз».

— Имя я не знаю, — прошептал он. — Здоровый такой парень. Очень сильный. Очень страшный.

Теперь я не сомневался, что он говорит правду. Ужас заставил соскользнуть привычную маску лжи. Сейчас у него была только одна цель: выжить.

Я услышал звук приближающихся шагов, голоса — все громче. Маурисио тоже услышал. Замер, глядя на дверь.

— Куда он ее увез? — спросил я.

— У этого парня глаза на затылке, — прошептал он.

— Что ты этим хочешь сказать?

Но тут дверь распахнулась, и в кабинет заглянул приземистый, неуклюжий мужчина в сером костюме, с блестящей лысой головой.

— Какого черта вы здесь делаете? — загремел голос Гордона Снайдера.

Я не успел ответить — раздался громкий голос у него за спиной:

— Никому не позволено разговаривать с моим клиентом! Я ясно дал это понять по телефону.

Кто-то, отодвинув Снайдера, протиснулся в кабинет для допросов. Это был крупный, хорошо одетый мужчина, ростом, пожалуй, шесть футов два дюйма. У него были длинные седые волосы, глубоко посаженные глаза и усыпанные оспинами щеки. На нем был темный костюм из ткани в рубчик, бордовый фуляровый галстук, и от него веяло властностью.

Атташе бразильского консульства по правовым вопросам, разумеется.

— Немедленно выведите этого человека, — произнес он на безупречном английском. — Мой разговор с клиентом должен быть строго конфиденциальным.

— Разумеется, мистер Барбоса, — сказал Снайдер, яростно сверкнув на меня глазами. — Убирайтесь отсюда ко всем чертям, — распорядился он.

Во дворе лаяла собака.

Первая мысль Владимира была об охотниках. Сейчас, правда, не сезон, но некоторых это не останавливает. Он развесил таблички: «Посторонним вход воспрещен. Охота воспрещена», но не все умеют читать, а некоторые так просто не хотят.

Охотники — значит, посторонние, а посторонние — значит, лишние глаза и уши.

Тут, в деревне, люди вечно суют нос в соседские дела. Вы что, новый хозяин? Вы что, родственник Олдерсону? А зачем это вам экскаватор на заднем дворе?

Все оборудование он покупал за наличные. Экскаватор — в магазине сельскохозяйственной техники в Биддерфорде, компрессор — в «Хоум депо» в Плейстоу. Гроб выбрал в оптовой компании в Довере. Самый прочный из всех, какие там были, — углеродистая сталь шестнадцатого номера. Грунтовые воды — вечная проблема, девчонка могла захлебнуться раньше времени, а это не годится. К счастью, гроб, который он купил, был водонепроницаемым. Поворачиваешь ручку на конце ящика — и он плотно закрыт.

Переоборудование много времени не заняло. Просверлил дырку в стальной крышке с того конца, куда девчонка будет лежать головой. Затем приварил шестимиллиметровый латунный соединитель и надел на него шестимиллиметровый несминаемый шланг в несколько сот футов длиной, ведущий к компрессору на крыльце. Воздух будет подаваться каждый час на несколько минут, днем и ночью — таймер на компрессоре включен. Шланг он прикопал землей, вместе с Ethernet-кабелем.

С другой стороны гроба он проделал кольцевой пилой другое отверстие, гораздо больше. Затем припаял латунную втулку, чтобы подсоединить четырехдюймовую отходную трубу. Теперь серая хлорвиниловая труба торчала из земли в центре поля. Кончик у нее загибался книзу, как ручка зонтика. Такие штуки используют на полигонах для захоронения отходов, для отвода метана, скапливающегося под землей. Таким образом, у девчонки будет постоянный приток свежего воздуха, не то что у отца Владимира, когда его завалило в угольной шахте в Томске.

Каждый вечер отец приходил домой весь в угольной пыли, такой плотной, что были видны только его глаза. Работа в угольной шахте, сказал он как-то Владимиру, — единственная, где приходится самому рыть себе могилу.

Владимир жадно слушал рассказы отца. О том, как у него на глазах на его друга упала машина для анкерной крепи и раздавила ему лицо. Или как одного парня перерезало пополам вагонеткой. Мать, Евдокия, ругала мужа за то, что забивает ребенку голову такими ужасами. Но Владимиру хотелось слушать еще и еще.

Этим сказкам на ночь пришел конец, когда Владимиру было без малого десять лет. Стук в дверь их коммунальной квартиры посреди ночи. Тонкий, пронзительный вскрик матери.

Она привела его к шахте, где стояла толпа людей, молившихся о том, чтобы хоть что-то узнать. Владимир был словно околдован. Он хотел знать, что случилось, но ему не говорили. Он услышал только обрывки разговоров, из которых можно было понять, что шахтеры по ошибке прорыли ход в заброшенный, затопленный ствол шахты. Вода хлынула и заперла их в ловушке, как крыс.

Но Владимиру хотелось узнать больше. Ему хотелось знать, каково это — понимать, что ты вот-вот умрешь, понимать, что ты беспомощен и ничего не можешь сделать, как понимал его отец в свои последние минуты. Он всегда чувствовал себя в каком-то смысле обманутым из-за того, что не видел последних секунд жизни отца.

Оставалось только воображение.

Чертов пес все лаял и лаял. Теперь Владимир слышал, как он скребется лапой в противомоскитную дверь.

Он открыл деревянную дверь, держа наготове газовый нож «Wasp». Теперь его от этого кабысдоха отделяла только сетка. Пес испуганно попятился назад, оскалил зубы и тихо зарычал.

Владимир тихо позвал по-русски:

— Иди, иди сюда, песик, — и открыл сетчатую дверь. Пес бросился на него, и он всадил нож зверюге в брюхо. Нажал кнопку на рукоятке, чтобы выпустить замороженный сжатый воздух. Струя вылетела мгновенно, и Владимир тут же понял, что сплоховал. Собачьи внутренности вывалились прямо на него.

Изредка и ему случалось ошибаться. В следующий раз надо будет убрать лезвие, а потом уже жать на кнопку газа.

Полчаса ушло на то, чтобы засунуть тушу в мусорный мешок и утащить в лес (потом нужно будет закопать), а затем смыть из шланга кровь с порога и с двери.

Он принял душ, переоделся в чистые джинсы и фланелевую рубашку и тут услышал звонок в дверь. Выглянул из окна спальни и увидел перед домом «Лексус-SUV». С небрежным видом спустился вниз и открыл дверь.

— Извините, что побеспокоил, — сказал мужчина средних лет со скошенным подбородком. — Пес у меня убежал, я и подумал — может, вы его видели.

— Пес? — изобразил удивление Владимир из-за противомоскитной сетки.

— Ох, что же это я так невежливо, — спохватился мужчина. — Я Сэм Дюпуи, живу через дорогу.

— Андрос, — представился Владимир. — Сторож.

— Рад познакомиться, Андрос, — сказал сосед. — Мне показалось, я видел, как Геркулес побежал к вашему дому, но, может быть, я ошибся.

— Очень жаль, — сказал Владимир. — К сожалению, ничем не могу помочь. Надеюсь, вы его скоро найдете.

Я нашел Диану в комнате отдыха — она сидела там одна и просто ждала.

— Твой кофе, — сказала она, протягивая мне чашку. — И идем со мной.

Я вышел за ней следом.

— Они нашли у него под кроватью сумочку Алексы, — сказала она. — Все наличные он забрал, а кредитные карточки, по-видимому, побоялся трогать. Угнанный «порше» нашли в гараже в Тафтсе. В нем следы белого порошка. Бурунданга, из пьяного дерева. Природный источник скополамина.

— Растительный наркотик для свиданий.

Она кивнула.

— Он не имеет ни вкуса, ни запаха и растворяется в воде. Превращает жертв в зомби. Они в сознании, но совершенно не могут сопротивляться. А когда действие наркотика кончается, не могут вспомнить, что с ними было.

На лестнице нам навстречу попался бразильский атташе — тот парень с длинными седыми волосами. Из распахнутого воротника рубашки виднелись черные курчавые волосы на груди. Он шел быстро, но словно бы задумавшись, с опущенной головой.

Поднимаясь по лестнице, я сказал:

— Есть распечатка звонков из его квартиры, с сотового телефона, что-нибудь в этом роде?

— Все собрали, уже работают.

Я остановился.

— А тот парень разве не в галстуке был?

Она посмотрела на меня в полумраке лестничного колодца, резко развернулась, и мы оба ринулись вниз по ступенькам.

Добежав до кабинета для допросов, где я разговаривал с Перрейрой, Диана распахнула дверь и охнула. Не могу сказать, чтобы то, что я увидел, меня удивило, и все же зрелище было дикое.

Тело Маурисио Перрейры было неестественно скрючено, лицо застыло в неслышном крике мучительной боли. Вокруг его шеи был туго, как жгут, закручен бордовый шелковый галстук бразильского атташе.

Я бегом пролетел по лестнице четыре этажа, выскочил на Кембридж-стрит, но пока добежал до тротуара, атташе уже исчез бесследно. Он мог уехать по меньшей мере в двенадцати направлениях. Дело безнадежное. Я упустил человека, который оборвал нашу единственную ниточку, ведущую к Алексе Маркус.

Диана встретила меня в вестибюле на шестом этаже и даже не стала ничего спрашивать.

— У тебя с самого начала не было шансов, — сказала она.

По всему этажу выла сигнализация. В кабинете для допросов, где держали Перрейру, уже работали фэбээровские криминалисты — снимали отпечатки, собирали волосы и волокна.

— Кто подтвердил его личность? — спросил я.

— В этом-то и проблема. Похоже, все думали, что его уже проверил кто-то другой. Он показал на входе удостоверение личности, заявил, что он Клаудио Барбоса из бразильского консульства — кто стал бы сомневаться?

— Кто-то должен был позвонить в консульство и выяснить, что там нет никого с таким именем.

— Я только что звонила. У них вообще нет атташе по правовым вопросам в Бостоне.

— Какие-то парни вламываются ко мне в квартиру, чтобы установить слежку за моим Интернетом. Группа быстрого реагирования появляется в Медфорде через несколько минут после того, как там появляюсь я. Арестовывают ключевого свидетеля, которого затем убивают прямо в отделении ФБР. Кто-то явно не хотел, чтобы я поговорил с Перрейрой.

— Только не говори, что обвиняешь Гордона Снайдера.

— Я бы с удовольствием обвинил Снайдера хоть в утечке нефти «Бритиш петролеум», хоть в глобальном потеплении. Но не в этом. Он слишком зациклен на том, чтобы прижать Маршалла Маркуса. Но это кто-то из руководства. Кто-то на высшем уровне, кто не хочет, чтобы я нашел похитителей Алексы.

— Ладно. Тогда, если кто-то действительно пытается помешать тебе найти Алексу, то по какой причине?

— Понятия не имею. Но у меня такое ощущение, что мне намекают.

— На что?

— Что я на правильном пути.

Мой старый друг Джордж Девлин — Ромео, как мы его называли в спецназе — был красавцем, каких поискать.

В школьные годы он был не только самым красивым и популярным парнем в классе и классным президентом, но еще и звездой хоккея. Причем в хоккейном городе, в Гранд-Рапидсе, штат Мичиган, а это кое о чем говорит. И в компьютерах он был ас.

Он мог бы преуспеть в чем угодно, но у Девлинов не было денег, чтобы послать его в колледж, и он ушел в армию. Прошел отбор в войска специального назначения и стал сержантом по связи. Там я и познакомился с Джорджем: он был сержантом в моем подразделении. Не знаю, кто первым придумал ему такое прозвище — Ромео, — но оно к нему приклеилось.

Однако после ранения в Афганистане и лечения в ветеранском госпитале он сказал, чтобы его так больше не называли, и мы стали звать его Джорджем.

Я встретился с ним в огромном белом кемпере, утыканном антеннами, который служил ему одновременно и домом, и передвижным офисом. Он держал его в подземном гараже в «Холидей-инн» в Дедхеме. Это было в его духе. Он всегда предпочитал встречаться в самых странных и труднодоступных местах.

Я открыл дверь и вошел в полутемную комнату.

— Хеллер.

Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я увидел, что он сидит на табуретке, спиной ко мне, перед целым строем компьютерных мониторов.

— Привет, Джордж. Спасибо, что сразу согласился встретиться.

— Я так понимаю, GPS-трекер пригодился.

— Еще как. Это было гениально. Спасибо.

Я протянул ему «нокию», которую забрал из квартиры Маурисио. Джордж крутанулся на табуретке и повернулся ко мне лицом.

Тем, что осталось от его лица.

Я так и не смог к этому привыкнуть. Это было ужасное месиво из сплошных глубоких шрамов. На нем были ноздри, прорезь вместо рта и веки, которые армейские хирурги каким-то чудом сумели сделать из кожи, взятой с внутренней стороны бедра.

Я сказал:

— Единственный номер, и во входящих, и в исходящих — номер какого-то мобильного телефона. По всей видимости, его контакт — тот, кто нанял его, чтобы похитить девушку. Если кто-то способен найти этого гада по телефону, так, пожалуй, только ты.

Он проговорил хриплым шепотом:

— А что же ты ФБР не попросишь помочь?

— Я не знаю, кому там можно доверять.

— Ответ: никому. Зачем ты вообще с ними работаешь?

— Они мне нужны. Я должен любой ценой найти Алексу.

Он шумно вдохнул, затем выдохнул.

— Без комментариев.

Он презирал все правительственные учреждения. Слишком уж они были могущественными и зловещими, и думаю, он их все скопом числил виноватыми в том, что в бензобаке его «хаммера» сработало иракское взрывное устройство.

Он склонил голову над телефоном.

— Ага, «Нокла-8800».

— «Нокия», ты хочешь сказать.

Он протянул мне телефон:

— Читать умеешь, Ник? Видишь, написано: «Нокла». — Он сдвинул заднюю крышку и вытряхнул батарейку. — «Шэньчжень спешиал», — сказал он, показывая ее мне. Батарейка была вся в китайских иероглифах. — Никогда не видел на eBay распродажи телефонов «нокия» — новеньких, за полцены? Они все сделаны в Китае.

Я кивнул.

— Покупаешь телефон через Интернет — и не надо рисковать, идти в «Уолмарт» или в «Таргет», светиться перед камерами наблюдения.

Девлин взглянул на один из своих мониторов. Там мигала зеленая точка.

— Кстати, насчет отслеживающих устройств — на тебе что-то есть?

— Насколько я знаю, нет.

— Можно взглянуть на твой телефон?

Я протянул ему мой «блэкберри». Он открыл крышку аккумулятора, приподнял батарейку и что-то вытянул из-под нее пинцетом. Показал мне.

— Кто-то следил за каждым твоим шагом, Хеллер, — сказал он. — Давно, как думаешь?

Я, конечно, никак не думал. Но теперь по крайней мере было понятно, как они выследили меня в квартире Маурисио Перрейры в Медфорде. Вот тебе и «конфиденциальная информация».

— Похоже, ФБР установило за тобой слежку. А я-то думал, ты с ними заодно. У кого-нибудь была возможность похимичить с твоим «блэкберри», пока ты не видел?

Я кивнул. Вспомнил, как сдавал «блэкберри» на входе в Бостонское отделение ФБР, и не один раз, а дважды.

— Теперь уже и у меня начинается паранойя, — сказал я.

— В любом случае, ты абсолютно прав насчет китайских подделок. Да, если покупать их через Интернет, меньше риск засветиться. Но есть и еще одна причина, поважнее. Об этом только самые крутые бандиты знают. IMEI. Электронный серийный номер. Он есть у любого телефона, даже у «ноклы». Но бандиты берут «Шэньчжень спешиал», потому что тогда их гораздо труднее отследить.

— Почему это?

— Когда у ФБР есть серийный номер настоящей «нокии», им всего-то и нужно что позвонить в Финляндию, и им скажут, где продан телефон. А вот эта вот красота совсем другое дело — кому ты про нее звонить будешь, на какую-то неизвестную фабрику в Шэньчжене? Там и по-английски-то никто не говорит и никакого учета не ведут наверняка, да и просто трубку, скорее всего, никто не возьмет. Вот и ищи.

— Значит, эти ребята — профи, — сказал я.

Он ответил:

— Держи свой «блэкберри». Чист, как слеза младенца.

— Спасибо, — сказал я. — Но лучше поставь этот жучок обратно. Только сначала разряди ему батарейку. Пусть умрет естественной смертью минут так через пятнадцать-двадцать.

Он кивнул.

— Тогда они не догадаются, что ты ее нашел.

— Вот именно. Пусть лучше меня недооценивают.

Когда я снова сел в «дефендер», мой мобильный зазвонил.

— Я все ждала, что ты позвонишь, — сказала Диана.

— Мой «блэкберри» был временно отключен.

— Ты не видел, что я тебе отправила?

— А что ты отправила?

— Фотографию нашего похитителя, — ответила она.