Погружение в истину

2006 год декабрь

Наше почтовое отделение открыто до 18.00, поэтому пришлось уйти с работы на полчаса раньше, чтобы успеть. Заказное письмо на моё имя интриговало, и это мягко сказано! Увесистый пакет, в данных отправителя — незнакомый адрес, незнакомая фамилия. Что там может быть? Пришёл домой, чмокнул Ксению в щёку и уединился в кабинете — изучать послание.

Первым из вскрытого пакета выпал сложенный вдвое листок бумаги. «Олег, добрый день! Не удивляйся, это Борис Гончаренко. Пусть отчёт пока побудет у тебя. Так надо». Следом я извлёк сшитые листы. Заголовок «Биофизический механизм информационного включения живого организма в ноосферу Земли по электромагнитному полю (экспериментальное доказательство)» заставил вздрогнуть. Я быстро перелистал: схемы, формулы, фотографии с экрана осциллографа, пояснения и описания. Взгляд выхватывал отдельные фрагменты:

«Из сказанного выше следует, что соответствующее диагностическое устройство должно регистрировать динамическое изменение потенциалов на БАТ (биологически активная точка) с напряжением до U = 350 мВ с током I = 10 ÷ 100 мА в частотном диапазоне F = 1 ÷ 1000 Гц...»

«В структуре эксперимента предусмотрены опыты по снятию собственного интегративного электромагнитного поля (СИ ЭМП) без явной патологии («здорового») и снятие сигнала после введения транквилизатора — реланиум, далее — снятие сигнала после введения БО (биологическому объекту) смертельной дозы адреналина. В опытах в качестве экспериментальных животных использовались молодые самцы крыс линии Wistаr без видимых патологий...»

«БО, на кожном покрове которого находятся БАТ в рефлексогенных зонах, облучается ЭМП[7770Е, H7771] излучателем U_КВЧ...»

«При поступлении на каждую из 12 антенн ОД (объёмного датчика) двух сигналов [Е, H]_моди [Е, H]_ζ с одинаковой несущей частотой f_r в последней происходит — по принципу резонанса — детектирование с выделением сигнала F_мод со спектральной полосой S(F_мод) = 1 ÷ 1000 Гц...»

«В соответствии со схемой эксперимента (рис. 12), для проведения двух серий исследований по регистрации и переносу СИ ЭМП разработан прибор...»

«Из рис. 16 следует, что при выносе крысы за пределы облучения сигнал исчезает, что является главным подтверждением регистрации...»

— Олежек, а ты не хочешь чайку заварить? — доносится из спальни голос Ксении, перекрывая болтовню телевизора.

— Сейчас сделаю, милая!

С сожалением оторвался от распечаток и поспешил на кухню. Налил воду в электрочайник, включил, достал банки — чёрный для Ксении, зелёный — себе. И всё это время мысли вертелись вокруг отчёта. Нужно перечитать внимательно, попробовать разобраться, чем Борис Гончаренко собирается «взорвать» науку о человеке. Впрочем, беглого взгляда хватило, чтобы догадаться, — фантаст я или нет, в конце концов? Только это не фантазия, экспериментальное доказательство. Гончаренко нашёл материальный носитель ноосферы. Если она не абстрактное понятие, а нечто подобное глобальной сети, соединяющей сознания всех людей, то по ней можно передавать какую угодно информацию...

— Олежек, неси чашки сюда, я здесь пить буду, передача интересная. И ты со мной посиди.

Ксении лучше не перечить. Засыпаю чай в кружки-заварники, беру их в одну руку, другой подхватываю как раз закипевший чайник, несу в спальню. В дверях останавливаюсь, боязливо смотрю на экран — не новости ли? В последнее время я стал бояться теленовостей. Слава богу, нет, какое-то полуспортивное шоу.

Ксения поворачивается, удивлённо приподнимает бровь.

— А чайник зачем притащил? Нельзя на кухне залить?

В самом деле, зачем? Наверное, из-за того, что на полуавтомате всё делаю, а мысли — об отчёте. У Гончаренко ноосфера — всего лишь среда для передачи интегративного электромагнитного поля от одного биологического объекта другому. Но почему я сравнил её с простой одноранговой сетью?..

— Ставь их и заливай скорее, кипяток остывает, — смеётся Ксения.

Я озираюсь, выбирая, куда лучше пристроиться. «Сеть может иметь и более сложную топологию, не только соединять, но и объединять...» Цепляюсь за собственный тапок, взмахиваю рукой, фарфоровые крышки соскальзывают, летят на пол. Не соображая, что делаю, пытаюсь поймать их другой рукой... не поймал. Но раньше крышек на пол грохнулся чайник. Почти литр кипятка выплеснулся на голые ноги Ксении...

Жену оставили в больнице на два дня минимум, и я примчался домой собрать вещи на это время. Ожог второй степени, но большая поверхность повреждена, на волдыри смотреть страшно: левую ногу я ошпарил от колена до ступни, да и правой досталось.

Телефон зазвонил, едва я вошёл в квартиру. Опять?! Почему-то не усомнился, что услышу голос ниоткуда, «ненужная информация, пробой...» как был в куртке и ботинках, пошёл в кабинет — будто зомби, ведомый зовом. Поднял трубку, поднёс к уху. Горло перехватил обруч, не позволяя выдавить ни звука.

— Алло? Алло! Олег, это ты? — Женя.

Обруч отпустил, я облегчённо выдохнул.

— Добрый вечер. Вернее, не до...

— Извини, что звоню. Просто не знаю, кому... — она всхлипнула?! — Просто мне нужно слышать хоть чей-то голос! Боря пропал...

— как? Что значит «пропал»?

— Исчез неделю назад, когда лаборатория сгорела. Ему ночью позвонили с работы, сообщили о пожаре. Он вызвал такси, уехал... и пропал. Я в милицию заявление написала, они таксопарки проверили. Говорят, на наш адрес машину никто не заказывал... Олег, что делать?! Я чувствую, с Борей беда случилась!

— Ну почему сразу беда, — бормочу я. — Неделя — разве срок? Может, он уехал куда срочно. Не переживай, всё образуется!

Пауза.

— Да, конечно, — голос Жени становится чужим. — Спасибо.

Гудки.

Я положил трубку. Голова сделалась пустой и гулкой, как колокол. И в колокол набатом бьют мысли. Борис Гончаренко исчез. А перед этим сгорела его лаборатория. А перед этим он провёл некий эксперимент и отправил отчёт постороннему, малознакомому человеку... Мне?!

Внезапно осознаю, что наскоро пролистанный отчёт я оставил на этом самом столе, рядом с телефоном, когда отправился на кухню заваривать злополучный чай. После в кабинет никто не заходил — ни я, ни Ксения, ни тем более медики неотложки. Но отчёта на столе нет.

Не обращая внимания на грязные талые лужицы, что оставляю на линолеуме, обежал вокруг стола, принялся выдёргивать все ящики подряд, перерывать их содержимое. О, я прекрасно понимал, что ничего не найду, но не мог остановиться, пока не проверил. Отчёт исчез. Исчезла записка от Бориса, даже конверт и скомканная полоска бумаги, оторванная от его края. Почему-то подумалось, что если я заявлюсь на почту и попрошу показать мою роспись о получении заказного письма, её тоже не окажется...

2010 год, апрель

О том, что «альма-матер» уже второй год организует встречи выпускников прошлых лет, я узнал благодаря интернету, Великому Объединителю. И сразу решил, что поеду, сменю обстановку, увижу людей из своего прошлого, хоть на денёк окунуться в то время, «когда радость меня любила». Потому что нынче с радостью туго. После злосчастного чаепития между мной и Ксенией словно чёрная кошка пробежала. Живём вроде вместе, и в то же время — каждый сам по себе. Или вовсе не в выплеснувшемся на ноги кипятке дело? Не знаю...

как и следовало ожидать, второй раз войти в одну и ту же реку не удалось. Девятнадцать лет сделали бывших однокурсников чужими людьми. Поэтому, когда после торжественной части началось обсуждение, в каком кабаке обмывать встречу, я ушёл по-английски. Отстал от компании, свернул в боковую аллейку... и нос к носу столкнулся с Женей.

— Привет, — она улыбнулась.

— Привет... А я на встречу выпускников ходил.

— Я тебя видела, но ты был с компанией, а мне не хотелось. Погуляем?

И мы отправились в путешествие по весеннему городу нашей юности. О без вести пропавшем Борисе мы не обмолвились ни словом. Мы вообще мало разговаривали, молчать вдвоём оказалось ничуть не скучно. Гуляли по бульварам и скверам, вдыхали аромат недавно проклюнувшейся из почек листвы, слушали птичий щебет. Сначала Женя шла рядом со мной, потом я набрался наглости и взял её за руку. Она не возразила. И разговор она завела сама, без малейшего повода с моей стороны:

— Олег, не будешь смеяться, если я сейчас признаюсь? Ты мне нравился в университете. — Заметила мелькнувшее у меня на лице удивление, поспешно добавила: — Не мне одной! Ты же симпатичный, тобой многие интересовались и в нашей группе, и в параллельных. Но ты был такой... отстранённый от всего, молчаливый. Ни с одной девчонкой не дружил за пять лет. Иногда подойдёшь к тебе, а ты смотришь, словно сквозь, словно не видишь. Знаешь, как мы тебя называли? Мистер Икс!

Женя засмеялась. Я поддерживаю её, разумеется. Но мой смех ненастоящий, наигранный, призван смущение скрыть. Иррациональный страх впустить постороннего в личное пространство, — он преследует меня всю жизнь. Я смирился, это ведь от меня не зависит...

Ехать обратно пришлось на верхней полке плацкарта, так что заснул я далеко за полночь. А проснулся от голоса проводницы, уже курсирующей по вагону: «Пассажиры, просыпаемся, сдаём постель!»

— И что дальше было? У неё всё-таки поехала крыша? — донеслось снизу.

— Нет, что вы. Я не шарлатан, извиняюсь, я отвечаю за результаты лечения. Но интересно то, что после родителей этой девушки ко мне обращались ещё трое участников тех событий. И у всех сходные симптомы.

Я свесил голову с полки. Попутчики беседуют, попивая утренний чай. Напротив — интеллигентный мужчина: ухоженная седая бородка, на носу очки в золочёной оправе. Язык не повернётся назвать такого «дядькой», тем более «мужиком». Прямо подо мной — коротко стриженный качок с золотой цепью на бычьей шее. Бизнесмен «домашнего разлива». Странно, как эти двое нашли тему для разговора.

— Значит, про наколотые апельсины не зря говорили? — заключает бизнесмен.

— Это, извините, чушь полнейшая, — улыбается интеллигент. — Всё куда сложнее. Вы примерно представляете, как происходит заражение гриппом или, скажем, ветрянкой? Только в нашем случае «вирус» поражает сознание, а не тело. Что характерно, все, кто испытывал болезненные симптомы, покинули место действия до окончания известных событий. И ни одной жалобы от дождавшихся победы «оранжевой революции». Видимо, если процесс не прерывать, «вирус» благополучно выполнит свою работу по трансформации сознания и саморазрушится.

Бизнесмен кивает с умным видом:

— Психотропное оружие, слышал-слышал. Значит, оно действительно существует?

— Не знаю, в таких вещах я не специалист. Но если это и «оружие», как высказали, то люди знакомы с ним тысячи лет. В распространении религиозных доктрин задействован, несомненно, тот же механизм. Мировые религии, поразившие сотни миллионов, миллиарды, — это ведь настоящие пандемии! Что за «вирусы» их вызвали? Очень хотелось бы знать. Однако, подозреваю, никто этим всерьёз не занимался.

Бизнесмен кряхтит обескураженно, откидывается на спинку сиденья так, что я на своей верхней полке ощущаю нечто подобное землетрясению.

— Эк вы загнули... Религия, вера — это совсем другое дело! Вы, надо полагать, в Бога не верите? Атеист?

— Нет, я не атеист. Атеисты в Бога вполне верят, вернее, в его отсутствие. Я придерживаюсь других взглядов. Чтобы было понятно, приведу пример. Скажем, есть некое художественное произведение, герой которого верит в Бога. Почему он в него верит? Потому что Бог есть? Нет, потому что так написал автор произведения. Но разве герою дано хоть что-то узнать о своём истинном творце? Он для него непознаваем в принципе...

Они продолжают обсуждать, но я больше не слушаю. Внезапно вспомнился ещё один «репортаж» из сломанного телевизора, последний, с баррикадами и чадящими покрышками. Я узнал город. Но... ничего такого ведь не было? Пять лет прошло, как «оранжевая революция» закончилась бескровно и достаточно мирно. Кстати, и Каддафи никто не убивал, правит спокойно своей Ливийской Джамахирией. Нет, далеко не все те ужасы, что я то ли видел, то ли нафантазировал, случились в реальности. А значит, выбросить их из головы раз и навсегда — самое правильное!

2011 год, март

Ночью выпал обильный снег (это у нас-то в конце марта! ), при зелёной траве и набухших почках, и теперь тает, превращаясь в грязное чавкающее месиво. Представляю, как чертыхаются автомобилисты. Хорошо, что сегодня воскресенье, иначе заторы образовались бы. С другой стороны — раз выходной, то и коммунальщики не спешат дороги чистить. Экономят, ждут, что к вечеру само растает.

Подходя к перекрёстку, сбавил шаг: на светофоре высветился зелёный человечек, но подстраховаться не помешает. Впрочем, ввиду воскресного утра и погодных условий на проспекте пусто.

Я дошёл точно до середины проезжей части, когда за спиной взревело, заставив оглянуться. По улице, пересекающей проспект, мчится «Ниссан» цвета «мокрый асфальт». Разогнался километров до ста, если не больше — на такой-то дороге! «Куда торопишься?» — укоризненно качаю головой. И в тот же миг, словно отвечая на вопрос, «Ниссан» начинает поворачивать. Он не включал поворотники, не сигналил, просто ехал в мою сторону. В меня!

Время замерло, спрессованное в монолит, я не мог ни вырваться из него, ни шевельнуться. Двигался только «Ниссан», упрямо наползал на меня. Я разглядел мельчайшие детали его капота. И водителя рассмотрел. Женщина. Бежевая шифоновая косынка скрывает волосы, тёмные очки, помада на тонких губах, руки в лайковых перчатках уверенно держат руль. На лице — маска равнодушия. Она не пытается ни затормозить, ни повернуть. Целит прямиком в меня.

«Не надо...» — мысленно прошу невесть кого, понимая, что спасти меня может только чудо. Но чудес в реальности не бывает, их место — в фантазиях...

Машину бросает в сторону, ведёт юзом, разворачивая в сантиметрах от меня. Или миллиметрах? Ощущаю мимолётное касание крыла. «Ниссан» будто налетел на преграду, на железный столб... только никакой преграды между нами нет.

Машина описала полных три оборота, прежде чем заглохнуть, приткнувшись к обочине. Перевожу дыхание, ощущая, как не только бельё, но и водолазка промокли насквозь от испарины. Внутри «Ниссана» никто не подаёт признаков жизни. Может, женщина покалечилась, потеряла сознание? Нуждается в помощи? Проспект ещё пуст, лишь далеко, в двух кварталах от нашего перекрёстка показался автобус. Беспомощно верчу головой в поисках хоть какой-то поддержки. Вон женщина вышла из супермаркета с двумя объёмными пакетами снеди, вон ковыляет согнутая радикулитом бабушка, вон два парня идут, оживлённо беседуя, вон подходит к перекрёстку девочка-подросток с рюкзачком и в наушниках. Никто не смотрит в мою сторону, словно и не заметили происшествия.

Зелёный человечек на светофоре уступает место красному, поторапливая. Быстро перебегаю оставшиеся пять метров, оглядываюсь. «Ниссан» тронулся с места тихо, не взрыкивая мотором, покатил прочь. И слава богу! Хорошо то, что хорошо кончается. Банальное ДТП, женщина задумалась за рулём, едва не пропустила свой поворот. В последнюю секунду спохватилась, резко вывернула руль, забыв о летней резине и раскатанному по асфальту мокрому снегу. меня она и вовсе не заметила, пока я не возник у неё перед капотом. Ясное дело, попыталась затормозить, машина пошла юзом.

Здравый смысл как всегда оказался на высоте. Он твёрдо знает, что Гончаренко никакого письма не присылал. Пожар в лаборатории возник из-за короткого замыкания, и какие бы результаты экспериментов он ни уничтожил, меня это в любом случае не касается. По поводу НЛО и «репортажей из будущего» я ещё раньше принял версию здравого смысла. Остаётся Пашка. Правильнее всего согласиться, что его не существует, если никто его не помнит. Мог я придумать такого персонажа для одного из своих ненаписанных рассказов? Вполне! как просто жить, руководствуясь исключительно здравым смыслом. Наверное...

2012 год, январь

Он пришёл в воскресенье, ближе к середине дня, когда я стоял перед раскрытой дверью холодильника и прикидывал, нужно ли идти в супермаркет или получится сварганить обед из подручных материалов. Полгода как я «соломенный вдовец», или как там оно называется? Ксения улетела в Испанию — нашла работу аниматора при отеле. «На сезон». Интересно: январь — всё ещё сезон на испанских курортах?

Звонок в дверь удивил. Кто это может быть, учитывая, что гости ко мне не ходят? Соседи? Активисты из домового комитета? Или свидетелям Иеговы неймётся? Пожал плечами, захлопнул холодильник и пошёл открывать.

— Здравствуй, Олег. Рад тебя видеть. Не ожидал? Вижу, что не ожидал.

— Паша?.. Это ты, правда?!

— Правда. Не переживай, с головой у тебя всё в порядке. Я тебе не приснился и не привиделся.

Всё ещё стою столбом перед ним, и Пашка, улыбаясь, спрашивает:

— В квартиру пустишь?

— Конечно-конечно! — я очнулся, отступил, пропуская. — Сюда, сюда, на кухню! Слушай, а как ты меня нашёл?

— Тоже мне, бином Ньютона.

Я усадил его на стул, потянулся к дверце холодильника. Опомнился:

— Почему все утверждают, что тебя не существует? Можешь объяснить?

— Легко. Криптовирус удалил информацию обо мне из виртуальной составляющей ноосферы. Они поставили такое условие.

— Почему же я тебя помню? И кто такие «они»? Масоны, мировое правительство?

— Угу, «люди в чёрном». Это ширма, ими же и созданная, чтобы обыватель не воспринимал их всерьёз. Кто поверит в героев комиксов? Люди, на которых я работаю, не управляют миром. Они воздействуют на человеческую цивилизацию точечно, в самых уязвимых местах, направляя её к известной только им цели. По их заказу я разработал теоретические основы управления информационными потоками ноосферы. Прежде они выбирали точки бифуркации скорее интуитивно, а я нашёл строгие доказательства, подвёл научную базу.

— Ноосферой можно управлять?! Значит, ты...

— Нет, как раз управлять ноосферой не получается. Любое усложнение информации ведёт к уменьшению энтропии, приближая финал. Я слишком поздно это понял. Помнишь, в Крыму я тебе говорил, что не знаю, как интерпретировать мнимую составляющую в моей функции? Теперь знаю. Это виртуальный мир, дополняющий мир реальный. Нет-нет, я не о компьютерных программах. Виртуальность — мир, создаваемый нашим сознанием. Для ноосферы он не менее значим, чем мир материальный. Оперируя исключительно над виртуальными объектами, можно получить вполне реальный результат: помнишь, мнимая единица, возведённая в квадрат, даёт вещественную минус единицу? Они всегда связаны неразрывно — реальность и фантазия, Явь и Навь, Тональ и Нагваль. Но только в наше время, на рубеже этого тысячелетия, мнимая составляющая по сложности своей структуры превзошла вещественную. И продолжает усложняться по гиперболическому закону. Я этого не учёл... не учёл технологический прогресс! Я, живущий в эпоху интернета, не понял, что благодаря ему скорость усложнения виртуального мира, втягивания в него новых сознаний увеличивается на порядки. Ты слышал о технологической сингулярности? О ней сейчас много пишут. Только никто не знает, что означает эта сингулярность для человечества.

Он махнул рукой, замолчал. Тишина, воцарившаяся на кухне, была нехорошей какой-то, гнетущей. Весёлая детская песенка, которую орал телевизор у соседей за стеной, не могла снять напряжение.

— Конец света? — осторожно уточняю я. — Это точка Омега? как писал Тейяр де Шарден. Но почему?

— Эк ты спросил! Ещё спроси — зачем. Наука на такие вопросы не отвечает. Ты же не спрашиваешь, почему скорость света равна трёмстам миллионам метров в секунду или почему молекулы ДНК правохиральны? Задача науки — отвечать на вопросы «как» и «когда». На них я ответил, — Пашка грустно улыбается.

— И... ничего нельзя сделать? как-то отсрочить? Технологическая сингулярность — это ведь уже в текущем столетии случится?

— Мои работодатели пытаются. Их можно понять: сотни лет — а то и тысячи, не знаю, не посвящён так глубоко! — управляли эволюцией ноосферы, и вдруг оказывается, что они и сами инструмент, что их цели — мишура, скрывающая цель истинную: объединение человечества, слияние сознаний, предельное усложнение информационной структуры ноосферы и в итоге фазовый переход — рождение Омеги. Нет, это я неверно выразился, Омега уже здесь. Осознание себя — вот правильные слова. Младенец сначала учится ползать, сидеть, ходить, разговаривать и лишь потом осознаёт собственное «я». Скоро младенец Омега скажет: «Я»! Остановить эволюцию ноосферы невозможно, но пути её могут быть различными. Приступая к работе, я был уверен, что впереди у человечества столетия нравственного и интеллектуального возвышения, обретение всеобщей эмпатии, «истинный Полдень»... Я и в этом ошибся! «Но также может быть, что по закону, которого в прошлом ещё ничто не избежало, зло тоже в своей специфически новой форме, возрастая одновременно с добром, достигнет к финалу своей высшей ступени...»

Я понял, что Пашка цитировал Тейяра де Шардена, только когда он замолчал, закрыл глаза, откинулся на спинку стула. Захотелось ли мне о чём-то спросить, потребовать доказательств? То, что он вывалил на меня, чересчур невообразимо, огромно, требуется время, чтобы его осмыслить. Тогда вопросы наверняка появятся. Я буквально ощущаю, как в мозгах у меня с лязгом и скрежетом проворачиваются шестерёнки. Сейчас зубцы станут на свои места, зацепят нечто важное, потянут его на поверхность. Я ожесточённо потёр виски, словно это могло помочь...

— Тоша к тебе приходила? — Пашка не даёт мне времени на осознание.

— Кто?

Оказывается, он уже не сидит, отрешённо опустив веки, а пристально смотрит на меня.

— Она безбашенная на всю катушку, — вместо ответа предупреждает. — Думает, что уникальная экстрасенсорика позволит ей что-то изменить, исправить в одиночку. Не перечь ей, бесполезно. Помогать тоже не лезь, старайся не вмешиваться, ничего не предпринимай... Хотя, кого я учу? Поступай, как обычно поступаешь.

Он вдруг вскакивает:

— Что я тут рассиживаюсь? меня ждут!

Спешит в прихожую. Наклоняется, натягивает ботинок — зимний ботинок из толстой кожи с мехом внутри. В таких впору разгуливать где-нибудь вдоль полярного круга, а не на наших «югах». Дублёнка опять же. Откуда он приехал?

Пашка уже зашнуровывал второй, когда взгляд его зацепился за стоящий под стенкой портфель, который он сам же и принёс. Замирает на миг, хлопает себя по лбу:

— Чуть не забыл. Пусть побудет у тебя, так надо. Спрячь где-нибудь. Виртуальную его составляющую я стёр, поэтому, что внутри, не знает никто, я в том числе. И ты не смотри, чтобы не узнать. Только если совсем уж худо станет. Но тогда читай быстро, пока к тебе не пришли.

«Пусть побудет у тебя, так надо...» В мозгах щёлкает, первые шестерёнки сцепились зубцами. Я выпалил раньше, чем осознал, что спрашиваю:

— Исчезновение Гончаренко твои хозяева устроили? Чтобы он не узнал их тайну?

— какого Гончаренко? — Пашка удивлённо смотрит на меня. Понимает, о чём речь, хмурится: — А, биофизик! Ничего бы он не узнал. Они побоялись, что его исследования ещё более усложнят структуру ноосферы, ускорят её эволюцию...

— Гончаренко — муж Жени! Ты это знал? Ты ведь не забыл Женю?

Пашка выпрямился, подался ко мне:

— Думаешь легко было убедить их не трогать Евгению и девочку, доказать, что они вне фокуса? Это паника, понимаешь? Они зачищают всё, что могут зачистить, что представляется им опасным, ненужным. Точка Омега — не только абстрактный «конец света», это конец их власти. Прежние цели побоку, единственное, чего они желают сейчас, — застопорить эволюцию ноосферы, предотвратить слияние человечества, навечно превратить Омегу в недоразвитого дебила, неспособного осознать себя. Но они сами так усложнили информационную структуру, что не в состоянии больше контролировать процесс. Классическая вилка: единственная возможность замедлить эволюцию — перестать на неё воздействовать. Но перестать воздействовать — означает потерять власть уже сегодня. Цугцванг, любое решение — наихудшее. Для всех.

Он замолчал. Кивнул на портфель — забирай, мол, чего ждёшь. Я подчинился, поднял, понёс в комнату, засунул в нижний ящик комода, что стоит у нас в спальне. Когда задвигал ящик, услышал, как хлопнула входная дверь, — мой университетский товарищ решил уйти по-английски? Я поспешил в прихожую. Так и есть, пусто... а дублёнку надеть забыл!

Сорвав её с вешалки, выбежал на площадку:

— Паша, подожди! Дублёнка!

Двери лифта захлопнулись у меня перед носом. В колодце загудело, удаляясь... вверх?! Я прислушался. Так и есть, лифт поднимается. Не мог же Пашка кнопки перепутать? Или он приехал не только ко мне, ещё к кому-то в этом доме?

Лифт поднимался долго. Остановился. Прошуршали, открываясь, двери. Прошуршали, закрываясь. Тишина. как быть? Двери второй кабинки внезапно распахнулись, словно приглашая. С дублёнкой под мышкой шагнул внутрь. Помедлил, выбирая, на какой этаж ехать. Выбрал верхний.

Площадка четырнадцатого этажа встретила морозным сквозняком. Ёжась от холода и нехорошего предчувствия, осторожно, словно опасаясь вывалиться, я подошёл к распахнутому настежь окну.

Пашка лежал в неглубоком сугробе. Голова запрокинута, руки широко разбросаны в стороны. как будто он собирался обнять обрушившийся на него мир.

Я бросился обратно к кабинам, вдавил кнопку вызова. Занято, занято, занято! Да кто же там катается?! Наконец лифт откликнулся. как же чертовски медленно кабина ползёт вверх! Опускается ещё медленнее. Выскочил из подъезда, обежал вокруг дома.

Сугроб под окнами лестничного пролёта девственно чистый, если не считать аккуратной цепочки кошачьих следов по самому краю.

Не знаю, сколько я простоял, таращась на снег. В конце концов меня окликают:

— Дядя Олег, простудитесь! Куртку наденьте!

Соседка-школьница. Я смотрю на то, что держу в руках. В самом деле куртка. Моя куртка.