Похождения червонного валета

III

Они уже скрестили оружие, как вдруг до них донесся звук ржанья. Но — странное дело! — этот звук шел слева, а лошадь, которую оспаривали молодые люди, находилась совсем близко и справа от них. Значит, была и вторая лошадь?

Молодые люди опустили оружие и посмотрели друг на друга.

— Мы с ума сошли, — сказал граф, — ведь тут имеется по лошади для каждого из нас!

— Я тоже так думаю! — сказал сир д'Арнембург. Лошадь заржала еще раз. Граф направился в ту сторону, откуда доносился звук, и действительно вернулся с лошадью.

— Ей-богу, мессир, — сказал он, — лошадей-то действительно две! Но только одна вороная, а другая белая. Какая же назначена для вас и какая для меня?

— Этого я уже не знаю.

— Да как же быть?

— Но пожалуйста, выбирайте! — предложил Арнембург.

— О, после вас! — любезно отклонил граф Кревкер.

— Да уверяю вас, что мне это совершенно безразлично! Лишь бы только лошадь довезла меня до Замка Дьявола, а там…

— Что такое? — сказал граф. — Куда?

— К Замку Дьявола, то есть к развалинам, которые так называются.

— Но ведь я тоже направляюсь туда!

— Да? — вспыхнув переспросил Арнембург.

— Но ведь, насколько мне известно, развалины необитаемы, — заметил граф.

— Они станут обитаемыми на эту ночь, раз меня ждут там, — ответил Арнембург.

— Да ведь меня тоже ждут!

— Знаете что? Это начинает становиться чересчур странным! Вы приезжаете в лодке — я тоже, вас ждет одна лошадь — меня другая, вы едете в Замок Дьявола — я тоже. Что все это значит?

— Очевидно лишь то, что мы едем с одинаковой целью!

— Но я не знаю, что это за цель!

— И я тоже!

На минуту воцарилось молчание. Затем сир д'Арнембург заговорил снова:

— А все же я могу рассказать вам кое-что, что возбудит ваше любопытство!

— Пожалуйста, я слушаю вас!

— Я уже сказал вам свое имя. Прибавлю, что я родом люксембуржец и состою на службе у его светлости герцога Гиза, да продлит Господь его часы!

— Я тоже служу герцогу!

— В качестве капитана герцогских войск я стоял гарнизоном в городе Меце.

— И я тоже!

— Так вот там, в Меце, я почувствовал всепожирающую страсть к женщине, до которой мне было далеко как до луны!

— Это слово в слово то же самое, что случилось со мной!

— Я похоронил эту любовь в глубочайших недрах своего сердца, — продолжал люксембуржец, — как вдруг сегодня утром получаю записку: «Вы любите такую-то, и эта дама знает о Вашей любви».

— Простите, — перебил его граф, — как же могла эта дама узнать о вашей любви, раз эту любовь вы похоронили в «глубочайших недрах вашего сердца»?

— О, это произошло совершенно неожиданным образом. Несколько месяцев тому назад я был в церкви, где никого не было, как я, по крайней мере, думал. Там, упав ниц пред лицом Всемогущего, я…

— Там вы обратились к Богу с просьбой залечить ваше сердце от безумной роковой любви, а любимая вами дама в это время находилась за выступом вблизи вас?

— Вот-вот!

— И эта дама услыхала, как вы признавались Богу в своей любви к ней?

— Но позвольте! Кто мог сказать вам все это?

— Никто.

— Но тогда, как же…

— Ваша история — точнейшее повторение моей собственной, — сказал граф.

— Что такое? — грозно крикнул люксембуржец.

— И я могу даже назвать вам имя любимой вами особы! — невозмутимо продолжал Кревкер и, наклонясь к уху люксембуржца, прошептал ему что-то такое, от чего д'Арнембург подскочил словно ужаленный.

Между тем граф, назвав Арнембургу таинственное имя, отступил с поклоном на шаг и сказал:

— Насколько я вижу, мы соперники!

— Я тоже так думаю!

— Следовательно, нам остается лишь прибегнуть к оружию!

— Но позвольте!..

— Мы должны биться насмерть!

— Погодите, сударь, — холодно прервал графа д'Арнембург. — Надеюсь, вы не заподозрите, что я способен испугаться чьей — нибудь шпаги?

— Я этого не думаю во всяком случае!

— И все же я нахожу ваше предложение решить вопрос поединком совершенно неприемлемым. Этот способ не годится, не подобает для данного случая!

— Однако позвольте! Вы только что были готовы драться из-за лошади! Значит, вы находите, что женщина не стоит того?

— Ничего подобного. Я думаю, что раз женщина, из-за которой вы хотите драться, назначила нам здесь свидание, то у нее должны были быть для этого основательные причины. Очевидно, она решила, что любовь обязывает к преданности и что если мы действительно любим ее, то подумаем не о себе, а лишь о ней. Раз она зовет нас — значит, она нуждается в нас, и не в одном только, а в обоих!

— Вы совершенно правы, — : согласился граф. — Мы должны спрятать шпаги в ножны и мирно ехать вместе к развалинам, где мы узнаем, что нас ожидает.

— Отлично! — сказал люксембуржец. — В таком случае благоволите выбрать лошадь.

— Я беру черную.

— Ладно, — ответил Арнембург, садясь на белую.

— Знаете ли вы дорогу? — спросил граф.

— Нет, — ответил его спутник, — но мне было сказано, что лошадь сама доставит меня куда нужно.

— Ну а я знаю дорогу и буду руководить нашим путем!

— Отлично! Вперед!

Молодые люди дали шпоры лошадям, и граф Эрих повел своего спутника по узкой тропинке, которая шла к Долине Фей.

Оба они ехали молчаливо, погруженные в свои мысли, и оба думали почти одно и то же: «Раз нас двое — значит, ясно, что женщина, которую мы оба любим, сама не любит ни одного из нас. Но ей нужны наши шпаги, и вот она зовет нас к себе!»

Но еще другая мысль скользнула у каждого из них: «А все же, как знать? Быть может, если бы я был один, то…»

И оба они уже жалели, почему не решили вопроса смертным боем!

Когда они подъезжали к Долине Фей, над которой высились развалины старого замка, до них донесся стук чьих-то копыт и чье-то энергичное немецкое проклятие.

— Это еще что? — спросил граф Эрих.

В этот момент взошла луна, и на освещенной ею долине вырисовалась фигура всадника, который, заметив наших путешественников, направился к ним.

— Скажите, господа, — обратился он к ним, — вы здешние?

— Да, — ответил Кревкер.

— В таком случае не укажете ли вы мне, как проехать к Замку Дьявола?

— Как, — воскликнули в один голос Кревкер и Арнембург, — вы тоже едете туда?

— А разве и вы держите туда путь?

— Ну да! Нас ждут к двенадцати часам.

— Да ведь и меня тоже!

— Но если это так, — сказал граф, — то вы, наверное, не встретите никаких препятствий к тому, чтобы назвать нам свое имя?

— Меня зовут Конрад ван Саарбрюк, я вассал герцогов Лотарингских!

— А не можете ли вы сообщить нам, что заставило вас пуститься в этот путь?

— Я нашел у дверей своего замка странную записку, приколотую кинжалом.

— Ручаюсь, что записка начиналась словами: «Если Вы по — прежнему любите…», — сказал граф Эрих.

— Почему вы знаете? — удивленно воскликнул Конрад.

— И что вы любите знатную даму, до которой вам далеко как до звезд! — прибавил Арнембург.

— Но позвольте…

— И мы можем даже назвать вам ее имя!

— Ну, уж это…

Граф наклонился к уху барона ван Саарбрюка и что-то шепнул ему.

— Но кто же мог сообщить вам мой секрет? — изумленно спросил барон.

— Никто, — ответили ему молодые люди. — Дело в том, что мы тоже любим эту даму.

Барон схватился за эфес шпаги. Арнембург рассмеялся.

— Полно! — сказал он. — Раз она призывает всех, кто любит ее, значит, она нуждается в них во всех!

— Вы правы, — согласился Конрад.

— Значит, нам нет основания ссориться, а будем вместе продолжать наш путь. Позвольте и мне назвать себя: я — Лев д'Арнембург.

— А я — граф Эрих де Кревкер!

— Ручаюсь, — продолжал Арнембург, — что до получения этой записки вы не знали, что ей известно о вашей любви! Как же она узнала о ней?

— Однажды мне пришлось спасти ее на охоте от разъяренного кабана, и моя тайна вырвалась у меня.

— Откровенно говоря, мне это даже нравится, — сказал Лев смеясь. — Это, по крайней мере, вносит хоть некоторое разнообразие, а то нашу любовь она открыла одним и тем же образом.

— И должен сознаться, что вы оказались смелее меня! — прибавил граф Эрих.

— Я всегда смел, когда выпью, — флегматично ответил барон.

— А в тот день вы выпили?

— Да, но немного: бурдюк рейнвейна!

— Однако! — пробормотали в ответ молодые люди. Разговаривая таким образом, молодые люди безостановочно взбирались по холму, на вершине которого высились развалины старого замка. Среди руин только одна башня уцелела более или менее. Эрих де Кревкер, который ехал впереди всех, первый очутился на пороге и сейчас же, обернувшись к своим спутникам, воскликнул:

— Черт возьми! А вот и четвертый, господа!