Покушение

«История богата явно состряпанными провокациями во имя реакционной и милитаристской политики».

Анри Аллег, французский журналист. Из его предисловия к книге Бояна Трайкова «Правда об Антонове» (Париж, 1985).

25 ноября 1982 г. все мировые Информационные агентства передали из Италии сенсационное сообщение итальянского информационного агентства АНСА:

«Сегодня в Риме был арестован заместитель представителя болгарских авиалиний «Балкан» в Риме. Итальянская полиция арестовала Сергея Антонова в бюро «Балкан» около 10 часов утра.

Он обвиняется в активном соучастии в покушении на папу, совершенном 13 мая 1981 г. турецким террористом Мехмедом Али Агджой.

Антонов задержан для допроса в римской полиции, но представитель полиции не сообщил никаких, подробностей о том, в чем же точно он обвиняется.

Итальянская полиция сообщила, что Сергей Антонов серьезно замешан в заговоре против папы Иоанна Павла II, так как снабдил стрелявшего в папу человека оружием и обеспечил ему поддержку. Полицейские инспекторы, проводившие обыск в канцелярии авиалинии «Балкан» и в квартире арестованного, заявили, что конфисковали много интересных документов на болгарском языке. Уже начат допрос арестованного, но подробности до сих пор не сообщаются в печати: Неясно также и то, каким образом власти заподозрили заместителя представителя болгарской авиакомпании в Риме и как собрали достаточно улик, чтобы получить ордер на его арест.

Ордер был выдан римским судьей-следователем Мартелой — одним из тех, кто убеждал правительство в том, что вынесением приговора Мехмеду Али Агдже не следует заканчивать следствие о покушении на папу. Недавно судья Мартелла посетил Соединенные Штаты».

На следующий день западные буржуазные агентства развили антиболгарскую версию покушения в Ватикане. По их словам, кроме наемного убийцы Агджи, перед которым стояла задача убить папу Иоанна Павла II, на площади Св. Петра во второй половине дня 13 мая 1981 г. находилось еще двое лиц — болгарин Сергей Антонов и еще один мужчина, обеспечивавший прикрытие и дважды стрелявший из пистолета.

Задача болгарского служащего Антонова якобы заключалась в том, чтобы как можно скорее увезти Агджу с площади Св. Петра на стоявшей неподалеку автомашине. Кроме того, Антонов должен был предоставить приехавшему в Рим террористу убежище, а после покушения помочь ему покинуть Италию.

Однако начальник отдела итальянской полиции по борьбе с терроризмом (ДИГОС) Андзуино Андреатти опроверг эти утверждения: «Подобная версия происшедшего абсолютно неверна и выдумана».

В полицейском управлении Сергей Антонов отказался принимать пищу. На зачитанные ему обвинения он ответил: «Все это выдумки».

Накал антиболгарской кампании нарастал. Субботние итальянские газеты 27 ноября 1982 г. охарактеризовали арестованного служащего болгарской авиакомпании как ключевую фигуру, которая, быть может, руководила покушавшимся на папу Агджой и другими участниками события, происшедшего 15 мая 1981 г. Крупнейшая римская газета «Мессаджеро», ссылаясь на неизвестные полицейские источники, назвала С. Антонова «руководителем» покушения, в котором участвовали по крайней мере еще четыре заговорщика. Некоторые слухи, в изобилии появлявшиеся в буржуазных газетах, римские следователи вынуждены были опровергнуть сразу. Так, например, лопнул как мыльный пузырь слух о том что жена Антонова, играла куда более важную роль в заговоре, чем он сам. В конце концов было опровергнуто и то, что Антонов-де имел большую сумму денег, которая была найдена полицией в одном из сейфов в аэропорту Фьюмичино.

29 ноября 1982 г. судья-следователь Иларио Мартелла, который с самого начала вел следствие по делу о покушении на папу Иоанна Павла II, выдал ордер на арест еще одного болгарина — Тодора Айвазова. В причастности к покушению стали обвинять еще одного болгарского гражданина — Жельо Василева.

ПРАВДА ПРОТИВ ЛЖИ

Болгарская сторона незамедлительно выступила с официальным протестом против необоснованного ареста Сергея Антонова, потребовала его освобождения и прекращения клеветнической кампании против Народной Республики Болгарии. Напряженную атмосферу тех дней хорошо передает стенограмма публичного выступления генерального директора Болгарского телеграфного агентства (БТА) Бояна Трайкова 17 декабря 1982 г. в Софии:

«Открываю пресс-конференцию. Благодарю вас за то, что вы откликнулись на приглашение. Приятно отметить такое массовое участие. Здесь присутствуют около 130 болгарских и свыше 150 зарубежных журналистов.

Я — Боян Трайков, журналист, ваш коллега. Я буду выступать перед вами как генеральный директор БТА, агентства, уполномоченного выражать отношение Болгарии по поводу необоснованного обвинения, выдвинутого против болгарского гражданина Сергея Антонова, болгарских граждан Тодора Айвазова и Жельо Василева, в том, что они причастны к покушению на главу римско-католической церкви папу Иоанна Павла II, по поводу клеветнических домыслов против Народной Республики Болгарии.

В пресс-конференции участвуют и согласились отвечать на ваши вопросы Росица Антонова, Тодор Айвазов и Жельо Василев. Турецкий гражданин Бекир Челенк тоже будет участвовать в пресс-конференции.

Росица Антонова — супруга арестованного в Риме Сергея Иванова Антонова. Согласно некоторым западным газетам, она играла большую и чуть ли не руководящую роль в заговоре против папы.

Тодор Айвазов — заведует финансовой службой болгарского посольства в Риме. Он обвиняется в том, что встречался с турецким террористом Агджой, приводил его в свою квартиру, где уточнял с ним план покушения, привел его на площадь Св. Петра накануне и в день покушения, имея при себе гранаты и пистолет.

Жельо Колев Василев — майор Болгарской Народной армии, до недавнего времени был секретарем болгарского военного атташе в Риме. Он тоже обвиняется в том, что встречался с Агджой, был с ним на квартире Антонова и участвовал в организации покушения.

Уважаемые коллеги!

Мы собрались по исключительно неприятному поводу. Это действительно беспрецедентный случай. Без доказанной и установленой приговором вины в тысячах публикаций и передач западных средств массовой информации объявлены виновными в соучастии в покушении на папу Иоанна Павла II Сергей Антонов и другие болгарские граждане. Еще римское законодательство гласит, что каждый невиновен до тех пор, пока не доказана его виновность, а виновность доказывается вступившим в силу приговором.

Многие коллеги забывают этот древний человеческий закон и мораль. И кроме того, позволяют себе открыто, безапелляционно и, извините, зачастую бесстыдно осуждать болгарское государство, недопустимо чернить честь и достоинство болгарского народа.

Мы протестуем. Учитывая представительность этой аудитории, я хочу через вас выразить самый решительный протест.

Широко распространяемые «обвинения» с соответствующими «доказательствами» в адрес Антонова, Айвазова и Василева хорошо вам известны, и нет нужды повторять их. Вам известно, что они настолько несостоятельны, что не выдерживают больше одного дня. Хочу лишь напомнить вам случай с фотографией, сделанной во время покушения и распространенной во всем мире. Сначала утверждали, что на ней изображен Антонов. Затем появилось скупое, в одну строчку, сообщение о том, что это американский гражданин. Хочу напомнить вам о трех чемоданах с документами, о крупных денежных суммах и пистолете, якобы обнаруженных у Антонова, и т. д. Эти несостоятельные доказательства-однодневки вдалбливались миллионам людей.

Вам известны многие варианты показаний Агджи о том, что он был якобы исполнителем болгарского заговора, организованного Антоновым, Айвазовым и Василевым. С другой стороны, вам очень хорошо известны и категорические заявления Антонова, Айвазова и Василева о том, что они не знают Агджу, никогда с ним не встречались и не имеют абсолютно никакого отношения к покушению на папу. Как видите, вроде бы, известно многое, но это всего-навсего журналистские версии на базе так называемой «утечки информации» из римской судебной палаты, а то и просто плод фантазии.

Но нет ничего определенного, никаких официальных сообщений. Каковы основания для ареста Антонова и каким образом доказываются эти основания? Прошло более 20 дней с тех пор, как арестован Антонов, а мировой прессе не представлена официальная информация. Болгарская сторона до сих пор официально и аргументированно не информирована об обвинении, предъявляемом ее служащему в Итальянской Республике. Более 20 дней нашему представителю не разрешают встретиться с Антоновым, естественно, в присутствии итальянских властей, чтобы узнать о его состоянии, проявить элементарную человеческую заботу.

Почему мы заявляем, что Антонов абсолютно невиновен, и решительно требуем его немедленного освобождения, а тем самым и прекращения клеветы против Народной Республики Болгарии?

Вопрос долга для болгарского государства, чтобы каждому гражданину, оказавшемуся в беде, невзирая на его служебное или общественное положение, оказать соответствующую помощь и защищать его законные права, пока не будет доказана его виновность.

Учитывая особую важность случая, болгарские компетентные органы поручили группе специалистов всесторонне и комплексно изучить все обстоятельства, связанные с предъявляемыми болгарским гражданам и Бекиру Челенку обвинениями в какой-то причастности к преступному акту 13 мая 1981 г.

В результате тщательного изучения компетентные органы получили большое количество материалов, письменных доказательств, свидетельских показаний и т. д., из которых ясно, что:

Антонов не знает террориста Агджу, не встречался с ним и не имеет с ним ничего общего.

Антонов не знает никого, кто имеет прямую или косвенную связь с Агджой или вообще с покушением, не встречался и не, переписывался ни с кем из них.

Антонов во время покушения не был ни на площади, ни рядом с площадью Св. Петра.

То, что я говорю о Сергее Антонове, полностью относится и к Тодору Айвазову, и к Жельо Василеву.

Мы уверены в невиновности Антонова, потому что после всех тщательных проверок установили, что в Болгарии нет такой организации или такого лица, которое приказало или могло бы приказать Антонову или кому-либо другому осуществить покушение на папу Иоанна Павла II.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что ни одно уважающее себя государство мира не допустит, чтобы данное лицо объявлялось виновным, пока оно не осуждено в законном порядке. Поэтому не может не произвести впечатление то, что шумиха, поднятая вокруг этого случая, помимо всего прочего, имеет целью оказать влияние на решения судебных органов Италии.

Болгарский народ и Болгария, отдающие все свои силы построению нового, социалистического общества и стремящиеся жить в мире, не имеют и не могут иметь никакого отношения к этим террористическим заговорам и действиям. Терроризм изначально несовместим с принципами и сущностью нашей политики, нашей идеологии, марксистско-ленинского учения, которое является знаменем нашей борьбы за социальный прогресс. Известно, причем очень хорошо, что мы отрицательно относимся к терроризму и, даже более того, своими действиями вносим вклад в борьбу с международным терроризмом. Разве не известно об оказанном нами содействии при обезвреживании террористов, угнавших самолеты, о поимке четырех террористов и их передаче Федеративной Республике Германии и т. д. И за это нам неоднократно выражали признание и благодарность правительства и общественность других стран. Между прочим, вызывает удивление, почему сейчас те, кому мы помогали в борьбе с терроризмом, не вспомнят факты и не представят их снова общественности своих стран.

Уважаемые коллеги!

Ясно, что ведется определенная, широкая и активная антиболгарская и антисоциалистическая кампания, очевидны ее организованность и направленность, ее внутренний механизм, этапы развития, выбор времени ее осуществления из чего с полным основанием можно сделать вывод, что эта антиболгарская кампания предварительно обдумана и спланирована.

Вы спросите: кем? Не могут не произвести впечатление факты: начало было положено три месяца назад в статье, помещенной в американском журнале «Ридерс дайджест»; затем последовал «документальный фильм» американской телевизионной компании Эн-Би-Си, потом расследование специальной комиссии конгресса США, которая «следит» за соблюдением хельсинкских договоренностей и которая упрекает итальянский суд в том, что он не видит «болгарский след» в покушении на папу. После этого совершенно необоснованно, но с большим шумом был обвинен Сергей Антонов.

Подчеркну еще раз. Для нас «римский случай Антонова» является беспрецедентной политической провокацией против Народной Республики Болгарии, направленной на развязывание поистине небывалой антиболгарской и антисоветской кампании.

С какой целью?

Прежде всего повлиять на чувства миллионов католиков во всем мире, вызвать у них ненависть к коммунистам, которые якобы осуществили покушение на святого отца.

Вытеснить с первых страниц западных газет статьи в заголовках которых часто встречаются слова «инфляция», «безработица», «першинги», «МХ» и др. и заменить их сенсационными сообщениями о покушении на папу и об участии в этом деле болгар. Другими словами, отвлечь мысли трудящихся и общественности от проблем социально-экономического кризиса в капиталистических странах, от новых решений НАТО о сверхвооружении.

Переложить с больной головы на здоровую такое органически присущее капитализму явление, как терроризм, стараясь доказать, что он — неотъемлемая часть политики социалистических стран.

Омрачить надежды на прочную разрядку, на международное взаимопонимание и сотрудничество.

Дискредитировать в сознании людей мира политику, очернить социалистическую Болгарию и другие страны социалистического содружества.

Вероятно, есть и другие цели. Но для объяснения провокационной кампании, развязанной против социалистических стран, мне кажется, достаточно и этих.

В заключение, уважаемые коллеги, хочу выразить надежду, что итальянские судебно-следственные органы и персонально Иларио Мартелла будут принципиальными и справедливыми, Антонов будет освобожден и клеветническая кампания против Болгарии и других социалистических стран прекращена. Хочу выразить уверенность в том, что хорошие дружественные отношения между Народной Республикой Болгарией и Итальянской Республикой не будут омрачены, что они будут развиваться все благотворнее при взаимном уважении болгарского и итальянского народов».

22 декабря 1982 г. в Москве для советских и иностранных журналистов в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция по международным вопросам. Отвечая на вопрос о распространяемых на Западе клеветнических утверждениях о том, что Болгария якобы замешана в покушении на главу римско-католической церкви, представители ЦК КПСС заявили, что это явно сфабрикованная ложь, цель которой — очернить социалистические страны, и в первую очередь Болгарию и Советский Союз. В этой нечистоплотной кампании нет ни грана истины, эта сенсационная фальсификация направляется и координируется спецслужбами НАТО. Вымыслы о том, что в социалистических странах якобы имеются какие-то круги, замешанные в террористических актах, абсурдны. Советский Союз, как и Болгария, категорически отвергает эту клевету. И если измышления о Советском Союзе и Болгарии продолжают фабриковаться, то это является сознательно проводимой линией на нагнетание международной напряженности.

В странах НАТО была развязана злостная пропагандистская кампания, не имеющая себе равных по интенсивности и масштабам. Авторы этой лживой кампании без тени сомнения заявляли в тысячах публикаций, что Антонов виновен. Но их утверждения на этом не заканчивались, а имели следующее продолжение: Антонов якобы выполнял поручение «болгарских секретных служб», которые связаны с советскими. На пресс-конференции были приведены убедительные факты, разоблачающие лживый характер этих «обвинений» и действия организаторов провокации.

Отправимся же по горячим следам большой клеветы 1982 г. Рассмотрим «аргументы» ее многочисленных авторов и сопоставим их с фактами и элементарной человеческой логикой.

Еще 26 ноября радиостанция Би-Би-Си объявила: «Арест Антонова означает: по мнению итальянских властей, есть доля правды в версии, что в покушении замешана восточная секретная служба».

26 ноября английская газета «Гардиан» сообщила: «Так как уже известно, что Агджа находился в Софии, то болгарская связь не столь неожиданна». Возникает вопрос: если Агджа, бежавший из тюрьмы в Турцию, проехал по дороге в Рим не только через Болгарию, но и через Францию, Швейцарию, ФРГ и еще несколько западных стран, то почему ни в одной публикации буржуазной печати не говорится о «французской», «швейцарской» и какой-либо еще связи? Вместо этого агентство Франс Пресс 26 ноября извещает: «Арест Антонова впервые совершенно определенно (?!) подтвердил многократно выдвигавшееся утверждение, что речь идет о покушении, совершенном по приказу из социалистической страны».

Итальянская «Аванти!» многозначительно заявила: «Когда речь заходит о терроризме, то все следы ведут на Восток».

Стоит обратить внимание на то, как всего день спустя после ареста Антонова в обращение пускаются два клеветнических утверждения: покушение на папу римского является делом Болгарии; терроризм, буквально заливший кровью Италию, да и другие западные страны, не внутренняя проблема этих государств, а внесенная извне социалистическими странами.

Конечно, для большей правдоподобности клевета должна подкрепляться чем-то похожим на факты. Судья-следователь Мартелла хранил полное молчание, но итальянские и другие западные газеты начали помещать на своих страницах все больше «подробностей», которые преподносились по всем правилам психологической войны: огромные заголовки на первых полосах, набранные крупным шрифтом сообщения. Итальянское информационное агентство АНСА давало самые «исчерпывающие» сведения: «Агджа прибыл в Рим утром 11 мая и остановился в отеле «Имка» на площади Индепендия. 12-го утром он выехал из отеля и переместился в пансион «Иса» на улице Чичерене, где на его имя был забронирован номер». Бесчисленное число газет «дополняли»: номера в гостиницах бронировал для него Антонов!

Но позвольте! Какой же «тайный агент», готовящий столь серьезное покушение, будет бронировать номер на имя террориста? К тому же террориста, которого Интерпол разыскивает везде и всюду. Может быть, «болгарский агент» по недомыслию оставил за собой следы? Дальше мы увидим, в скольких местах оставлены ставшие явными следы. другими.

27 ноября парижская газета «Франс суар» ошеломила новостью: «Судья Мартелла напал на след Антонова благодаря фотографиям, сделанным во время покушения». Очень интересно. что же это за фотографии? Итальянский журнал «Оджи» первым опубликовал «самую важную из всех», сделанную за считанные секунды до покушения на площади Св. Петра, — на ней в окружившей папу Иоанна Павла II толпе виден мужчина с усами и в очках. Цветная фотография, хотя и была сделана туристом, а не профессионалом, получилась в техническом плане на редкость четкой и ясной. Она обошла самые разные газеты и журналы. Правый французский еженедельник «Пари-матч» поместил ее на двух страницах, снабдив подписью: «Болгарин тайно следит за папой». Через несколько дней было официально объявлено: на фотографии изображен не Антонов, а американский турист. Это сообщение заняло в печати всего пару строк.

На фоне все более шумного клеветнического хора прозвучал все же один отличающийся от других голос — это голос начальника отдела итальянской полиции по борьбе с терроризмом Андреатти: «Любое упоминание о заговорах, якобы подготовленных международными органами, лишено каких бы то ни было доказательств и оснований».

В то же время Болгарское телеграфное агентство выступает с заявлением протеста против клеветы в адрес Антонова, Болгарии и СССР. Буржуазная печать этому заявлению уделяет всего несколько строк, и тут же «Нью-Йорк пост» комментирует: «Сила возмущения, выражаемого коммунистическими странами при аресте тайных агентов, нередко является свидетельством соучастия». Спрашивается: откуда «Нью-Йорк пост» берет сведения о том, что Антонов является «тайным агентом», если итальянские следственные органы хранят полное молчание? А что бы написала газета, если бы Болгария не протестовала, — несомненно, что «Болгария чувствует свою вину и потому молчит».

А уже 27 ноября по страницам газет в Италии и других стран Запада проносится еще одна новость. Средства массовой информации спешат сообщить: «Антонов на машине подвез Агджу до площади Св. Петра». Но почему коллеги-журналисты не сообщили одну «маленькую» подробность: 11,12 и 13 мая 1981 г. Антонов находился в представительстве «Балкан» и в посольстве НРБ, что могли засвидетельствовать многие. И лишь террорист Агджа утверждает, что Антонов отвез его на площадь. И почему опять же мимоходом упоминаются слова начальника ДИГОС Андреатти, что «эта версия (Агджи) о событиях абсолютно неверна и придумана от начала и до конца». Нетрудно заметить, что буржуазная печать жонглировала двумя-тремя надуманными «фактами», а этого совершенно недостаточно, чтобы длительное время поддерживать читательский интерес и создавать иллюзию существования крупного международного заговора.

На помощь пришли некоторые журналисты (и те, кто за ними стоит) из Турции. Итальянское агентство АНСА известило: «Благодаря турецкой печати сегодня стали известны имена двух болгарских граждан». Кто они? Оказывается, это служащие посольства Болгарии в Риме Жельо Василев и Тодор Айвазов.

Под огромными заголовками западноевропейская и американская буржуазная пресса помещает материал о новых «признаниях» Агджи; с тремя болгарами его познакомил «турецкий мафиози», Челенк. Когда террориста задержали, у него в кармане нашли листок с пятью телефонными номерами, четыре из которых принадлежат посольству Болгарии и фигурируют в телефонном справочнике, а пятый — домашний телефон Айвазова. «Серый волк» сообщил улицу и номер дома Айвазова, описал обстановку в его квартире. 13 мая 1981 г. Агджа якобы встретился с болгарами на площади Республики, откуда они пошли на квартиру Айвазова, где тот взял чемоданчик с пистолетами и ручными гранатами. Болгары подвезли террориста до площади и назначили встречу после покушения перед зданием канадского посольства.

Эту историю, достойную самого примитивного криминального романа, можно было прочитать на страницах итальянских газет «Паэзе сера», «Репубблика», «Коррьере делла сера» и «Темпо» от 8 декабря 1982 г. В этой связи возникают очередные вопросы: могут ли служить доказательством четыре телефонных номера из справочника римской телефонной сети? На каком языке разговаривал Агджа со своими «соучастниками», если известно, что он не знает ни болгарского, ни итальянского (террорист выучил этот язык в тюрьме уже после лета 198! г.), а они не знают ни слова по-турецки? Почему не допустить, что кто-то рассказал Агдже о том, как выглядит квартира Айвазова? Особенно если учесть, что болгарский посол в Риме дважды направлял ноты министерству иностранных дел Италии, извещая о том, что в квартире Айвазова в его отсутствие обнаружены следы пребывания неизвестных лиц? И наконец, откуда журналистам стали известны эти «факты», если в тот же день, 8 декабря 1982 г., агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило: «Судья Мартелла не сообщил никаких подробностей по делу болгарского гражданина Антонова».

Лавина лжи продолжала обрушиваться на головы обывателей. 13 декабря 1982 г. турецкие газеты объявили: «Антонов — шеф отдела специальных операций при Варшавском Договоре». В стамбульской газете «Хюрриет» от 14 декабря читаем следующее: «В деле убийства Альдо Моро чувствуется болгарское участие». В журнале «Пари-матч»: «Архиепископу Парижа монсеньору Люстингеру угрожала та же «болгарская сеть».

Международная пресс-конференция в Софии 17 декабря 1982 г. стала холодным душем для авторов наглой клеветнической кампании. После пресс-конференции, на которой были даны убедительные ответы на многочисленные и не лишенные предубежденности вопросы ряда западных журналистов, напряжение в буржуазной печати несколько спало. Чтобы сильнее раздуть костер провокации, нужны были новые порции «горючего».

И появились очередные «сенсации»: оказывается, болгары поддерживали связь с террористической организацией «красные бригады» и наверняка замешаны в похищении американского генерала Дозиера; и расследование по делу о контрабанде наркотиков и оружия, проведенное в североитальянском городе Тренто, «показало», что и здесь замешана Болгария.

Несколькими днями позже французская газета «Монд» не без ехидства заметила по этому поводу: «Болгария — это новая магическая формула, которая помогает объяснить, а в некоторых случаях и искупить вину за создавшееся в Италии положение в последние десять лет. Везде, за каждым трагическим событием, обстоятельства которого остались невыясненными, оказывается, стояли болгары. И каждый старается напустить туману. Западногерманская газета «Штутгартер цайтунг» продолжила эту мысль: «Вся Италия охвачена «болгарской лихорадкой», которая отодвинула на задний план проблемы, вызванные экономическими трудностями в стране». Что, собственно, добавим от себя, и требовалось.

Мировая прогрессивная печать уже в декабре 1982 г. четко выразила позицию возмущенной общественности в связи с фальсифицированным «делом Антонова»:

— О чем, если не о полной готовности Болгарии оказать содействие в установлении истины в связи с покушением на папу, говорит тот факт, что турецкий гражданин Челенк был взят под контроль болгарскими властями; судье-следователю Мартелле главный прокурор НРБ направил приглашение посетить Софию; министром юстиции НРБ сразу сделано предложение министру юстиции Италии о предоставлении компетентным органам обеих стран возможности обмениваться информацией и при необходимости проводить совместные действия на территории Болгарии и Италии.

— Кто дал право некоторым итальянским должностным лицам оскорблять с парламентской трибуны Болгарию, не имея ни малейших доказательств соучастия этой страны в покушении на папу?

— Впервые ли мы сталкиваемся с политическими провокациями такого характера? Не является ли террорист Агджа новым Ван дер Люббе, новой пешкой в руках реакционных сил и подрывных центров, которые, подобно поднявшейся полвека назад коричневой волне в Германии, объявляют новый «крестовый поход» против социализма и ищут всевозможные способы скомпрометировать страны социалистического содружества во главе с Советским Союзом, очернить коммунистическое движение в капиталистических странах и, не в последнюю очередь, свалить на других ответственность за метастазы терроризма, разъедающие западное общество в период самого тяжелого после второй мировой войны экономического и морального кризиса капитализма.

Конкретные вдохновители и движущие силы этой провокации, как и любой другой, рано или поздно станут известны международной общественности. Это с полным основанием отметили Политбюро Французской коммунистической партии, ТАСС, органы печати братских партий, трезвомыслящие политики и рядовые люди на Западе. Уже с первого дня провокации стало ясно, что как развязанная вокруг нее истерия, так и само покушение на папу Иоанна Павла II должны были по замыслу организаторов провокации принести политические дивиденды крестоносцам «холодной войны», врагам взаимопонимания между народами.

Подобную мысль вскоре после ареста С. Антонова высказал и Роберт Максвелл, президент крупной англо-американской книгоиздательской фирмы «Пергамон пресс» 21 декабря 1982 г. в интервью корреспонденту болгарского телевидения. В ответ на вопрос, что он думает о развернутой некоторыми кругами на Западе пропагандистской кампании против Болгарии, которой приписывается участие в покушении на главу римско-католической церкви, Р. Максвелл заявил, что «эта кампания очень опасна для мира и хороших отношений между странами, но она не достигнет своей цели».

А между тем провокационная кампания продолжалась, хотя часть западной прессы под давлением фактов стала осторожно отступать на позиции скептического отношения к противоречивым и лживым показаниям Агджи.

В лондонской газете «Гардиан» появилась 3 января 1983 г. заметка: «Все утверждения о «болгарской связи» основываются, по-видимому, только на свидетельских показаниях убийцы, первые «признания» которого после ареста были, мягко говоря, странными. (Действительно, «мягко говоря». — Ред.) Агджа утверждает, что встречался с заместителем представителя болгарской авиакомпании в Риме Антоновым 11 и 12 мая и был с ним на площади Св. Петра во время покушения на папу римского. Между тем доказано, что Антонов был 11 мая в римском аэропорту, так как его подпись стоит на сопровождающих документах отправленного в Софию груза. На следующий день он находился на 24-часовом дежурстве в болгарском посольстве, что подтверждается всеми официальными болгарскими служащими. В день покушения он был в представительстве. Многие люди оформляли там авиабилеты. Итальянская полиция нашла троих из них, которые также вспоминают, что видели там Антонова после сообщения о выстрелах».

Судья-следователь И. Мартелла. два дня, 30 и 31 декабря 1982 г., допрашивал десятки свидетелей, анализ показаний которых выявил железное алиби С. Антонова по крайней мере на два дня из трех — на 11 и 13 мая 1981 г. Агджа лгал, говоря, что С. Антонов с еще двумя болгарами — Т. Айвазовым и Ж. Василевым сопровождал его во время осмотра предстоящего места покушения за два дня и за день до преступления. Допрошенные итальянским судьей коллеги Антонова из римского аэропорта Фьюмичино, полицейские и таможенники, пассажиры болгарской авиакомпании «Балкан», прилетавшие и улетавшие 11 мая, подтвердили то, что Сергей Антонов не переставал повторять с первого дня своего ареста: в этот день он исполнял свои обычные служебные обязанности, отправлял грузы (спортивные велосипеды) в аэропорту: 1,1 мая, как заместитель руководителя представительства «Балкан» (руководителя представительства в это время не было в Риме), он должен был лично присутствовать при посадке в самолет 65 пассажиров, вылетающих в Софию. Антонов находился в аэропорту Фьюмичино с раннего утра до 19 часов вечера и поэтому не мог участвовать днем в осмотре площади Св. Петра. А относительно 13 мая по крайней мере пять человек уверены, что видели его в представительстве «Балкан» в Риме в те минуты, когда радио и телевидение, прервав свои обычные передачи, первый раз сообщили о покушении (Агджа утверждал, что в это время Антонов был в автомашине на улице Кончилационе, рядом с площадью Св. Петра, и ждал его, чтобы помочь скрыться). Одна из свидетельниц защиты даже вспомнила такую подробность: Антонов вышел на улицу, чтобы взять из автомашины старый транзисторный приемник и следить за новостями о покушении. Чтобы подкрепить это свидетельское показание и доказать, что оно не было выдумано в последний момент, адвокаты С. Антонова, известные итальянские юристы Джузеппе Консоло и Адольфо Ларусса, подчеркивали, что эта подробность была подтверждена самим Антоновым, когда он уже находился в тюрьме и был в изоляции.

Под заголовком «Рушатся обвинения против Антонова?» римская газета «Мессаджеро» (3.1.1983) отмечала, что Мартелла очень тщательно допросил свидетелей, в частности одну женщину, беседа с которой длилась около четырех часов. Следователь также прибег к перекрестному допросу свидетелей, сравнивая прежде всего показания женщины, которая случайно оказалась в помещении представительства авиакомпании «Балкан» 13 мая 1981 г., со свидетельствами других лиц.

«Возможно, С. Антонов будет освобожден, — сообщала в тот же день газета «Репубблика». — Самым важным свидетельством в пользу болгарина было заявление одной болгарской женщины, которая вышла замуж за итальянца и живет в Италии. Она провела несколько часов в кабинете С. Антонова именно 13 мая 1981 г. и именно в тот момент, когда террорист стрелял в папу Иоанна Павла II. Агджа же утверждает, что вместе с ним на площади находились Антонов и бухгалтер болгарского посольства Айвазов. Судебный следователь несколько раз допрашивал эту свидетельницу, имеющую в настоящий момент итальянское подданство, и сравнивал ее показания с заявлениями, в частности, служащих болгарской авиакомпании. Итог этих допросов полностью подтверждает версию С. Антонова. Судья-следователь И. Мартелла, который еще не принял решения об освобождении С. Антонова, вместе с тем дал понять, что положение подозреваемого с точки зрения следствия отныне изменилось, хотя до принятия окончательного решения необходимо изучить другие документы».

Защитники С. Антонова, по словам «Коррьере делла сера» (3.1.1983), сохраняли оптимизм относительно исхода всего дела. Они решили не прибегать к публикации в печати обращения с целью найти таким путем новых свидетелей, которые могли бы подтвердить невиновность болгарина.

Алиби Антонова за время между 17 и 18 часами 13 мая 1981 г. было доказано. Он находился в бюро «Балкан» и, следовательно, не мог быть в те минуты на площади Св. Петра, чтобы стрелять из пистолета и бросать гранату, увозить и спасать Агджу, как утверждал «серый волк».

Но, несмотря на обязательную тайну следствия, несмотря на строгую изоляцию Агджи, последнему было сообщено об этом алиби Антонова, и террорист тут же изменил свои показания.

А теперь, отвлекшись на минуту от очередной лжи Агджи, зададимся вопросами: если бы его показания соответствовали действительности, неужели Антонов, услышав по радио, что Агджа схвачен, не допустил, что, не выполнив обещания спасти турка будет выдан им? Неужели Антонов не сел бы на первый самолет и не покинул бы Италию? Напрашивается и еще один вопрос: какой участник покушения оставался бы в стране в течение года после случившегося, тем более после того, как начались разговоры о «болгарском следе»?

У Антонова оказалось твердое алиби и на 12 мая, день, в который, как утверждает Агджа, они вместе с Антоновым и Айвазовым репетировали покушение на площади Св. Петра. Антонов не мог присутствовать ни на какой «репетиции», так как находился на дежурстве в болгарском посольстве, где его видело много людей.

Несмотря на обязательную тайну следствия, несмотря на строгую изоляцию, Агдже стало известно и об этом алиби Антонова. Потребовав встречи со следователем, он заявил, что «напряг память» и вспомнил: 12 мая Антонова не было на площади.

Откуда Агджа узнавал, когда и что нужно изменить? Какую новую ложь придумать? Было очевидно, что в ходе следствия его ложью постоянно дирижировали те же таинственные личности и службы, которые, как известно, незаконно посещали его в тюрьме несмотря на строжайшую изоляцию. Этим бросающимся в глаза подсказанным изменениям в «показаниях» итальянское следствие давало, мягко выражаясь, несерьезное объяснение. Они-де являются выражением его спонтанности и откровенности.

«Итальянское следствие сотрудничает с соответствующими секретными службами, чтобы состряпать обвинение по делу Антонова, чтобы юридически обосновать политическую провокацию против Болгарии», — отметил в интервью Болгарскому телевидению 22 февраля 1983 г. генеральный директор БТА Боян Трайков. Он вновь разоблачил лживый характер этой провокации. В своем заявлении Б. Трайков ответил на следующие вопросы:

«— Коль скоро Агджа меняет свои показания, чтобы «опровергнуть» алиби Антонова, и коль скоро это происходит при содействии следствия, как в таком случае доказать невиновность Антонова?

— У лжи короткие ноги, — гласит народная поговорка. Лжец и его душеприказчики сами попали в западню. И вот каким образом.

Некоторые свидетели показали, что, насколько они припоминают, к 13 мая 1981 г., то есть в дни, предшествующие покушению на папу и во время покушения супруга Антонова — Росица Антонова находилась в Риме. «Режиссеры» Агджи решили воспользоваться этим обстоятельством и подкрепить новыми, еще более убедительными «уликами» и «доказательствами» обвинения против Антонова. И Агджа, этот удивительно «памятливый» преступник, который сообщает множество телефонных номеров, помнит обстановку в квартирах и всяческие другие обстоятельства и подробности, 5 января 1983 г. требует встречи с судьей Мартеллой и вдруг начинает вспоминать о неком событии — крупнейшем и важнейшем в подготовке покушения. Именно о том, что 10 мая на квартире Антонова будто бы состоялось самое важное совещание, в котором участвовали он, Агджа, Антонов, Айвазов, Василев и еще четверо турок и на котором присутствовали Антонова и девочка лет десяти, вероятно дочь Антонова Ани.

Обратите внимание — это очень важно (!). При всей своей чуть ли не феноменальной памяти, хранящей множество мелких подробностей, Агджа упустил в своих показаниях не какой-нибудь пустяк, а серьезное совещание, на котором, как пишет газета «Джорнале», были уточнены дата и детали покушения и на котором присутствовало десять человек. Очевидно, это совещание было решающим.

За минувшие со дня события полтора года некоторым свидетелям изменила память.

Я располагаю информацией, на основании которой заявляю: 10 мая 1981 г., в воскресенье, Росицы Антоновой и Ани Антоновой не было в Риме и они не могли присутствовать на совещании, о котором говорит убийца Агджа.

Росица Антонова выехала из Рима 8 мая на легковом автомобиле, проехала через Италию и Югославию и 10 мая — в день, когда по словам Агджи, она присутствовал в Риме на совещании в связи с покушением на папу — была в Софии.

Дочь Антонова, Ани, весь год училась в софийской школе имени Климента Охридского и 10 мая — в день, когда по словам Агджи, она находилась на римской квартире Антонова, девочка была не в Италии, а в Софии. Этот факт имеет огромное значение

«Каким образом турок указывает дату? — цитирует судью-следователя Иларио Мартеллу газета «Мессаджеро». — А если в январе Росица Антонова не была в Италии и в Риме? Если в воскресенье 10 мая Антонова не была дома? Если бы не было его супруги и квартира Антонова была заперта, что сделал бы турок-обвинитель?».

Так и получается. Именно тот факт, что в указанный день 10 мая 1981 г. Росица и Ани Антоновы были не в Риме, а в Софии, и тот факт, что в Январе 1981 г. Росица Антонова также была в Софии, а не знакомилась в Риме с Агджой, как утверждает террорист, — еще два крупных доказательства, которые категорически опровергают ложь Агджи, опровергают и тех, кто поставляет ему эту ложь. Эти факты, как и многие другие, свидетельствуют о манипулируемом характере и сущности следствия против Антонова.

— Это действительно очень серьезные доказательства, опровергающие показания Агджи. Но нет ли опасности, что он вновь «сосредоточится» и скажет, что совещание состоялось 7 мая, имея в виду, что Росица Антонова выехала 8 мая 1981 г. и что он познакомился с ней не в январе, а в каком-либо другом месяце?

— Именно поэтому мы оглашаем эти доказательства перед всей болгарской и мировой общественностью, а не перед следствием через адвокатов Антонова, чтобы на тот случай, если Агджа вновь изменит свои показания все увидели и поняли и, если это не произошло до сих пор, убедились в том, что Агджа непрерывно лжет при содействии секретных служб и итальянского следствия».

Внимательный читатель может задаться вопросом: а почему, собственно, болгарская сторона, адвокаты Антонова занимаются чуть ли не параллельным расследованием? Ведь установление истины входило в компетенцию судьи-следователя И. Мартеллы, который однако, проявлял явное желание всячески запутать и затянуть следствие. Он не раз намекал, что не собирается выпускать Антонова из тюрьмы еще долго и что подобное сложное расследование можно вести пять лет: без суда, без улик, без официально сформулированного обвинения, держа подозреваемого в тюрьме. Процитированное выше заявление Бояна Трайкова было передано Мартелле в качестве официального запроса болгарской стороны и адвокатов.

«Каков ответ Рима на эти факты?» — спросил Б. Трайкова журналист А. Вергиев из болгарского телевидения на пресс-конференции в Софии 4 марта 1983 г.

«Боян Трайков: Ответ был весьма странным.

В коммюнике римского следственного отдела говорилось, что раз у болгар есть доказательства этого, то пусть они их представят. Можете спросить: что же тут странного? Странно именно то, что мы сообщаем им этот факт: Антоновой не было в это время в Риме, и указываем, когда она выехала. Где же здесь логика: мы из Софии поедем в Италию и там, на итальянской территории, станем проверять факты, которые они сами могут проверить? Неужели они не могут обратиться к своим пограничным властям — подчеркиваю, ведь они ищут истину! — и убедиться в этом, ведь там есть соответствующие документы, в которых сказано, что 8 мая 1981 г. она выехала из Италии на машине, могу быть конкретным, на «Фиате — 124 — Рома— П 06 794», через пограничный пункт Триест. Почему им это не проверить?

С 8 на 9 мая Антонова ночевала на югославской территории в мотеле «Турист», в Нова-Градишка, в районе села Старо-Петрово, что в 250 километрах от Белграда.

Антон Вергиев. Справку может сделать и нейтральная сторона.

Боян Трайков. Да. Почему бы им не обратиться к соответствующим югославским органам и не навести справки?

Антоновой не было в Риме в январе, когда, как утверждает Агджа, он познакомился с нею в ресторане «Пикадили». Весь этот месяц она не была в Риме. Пусть они будут так любезны, аэропорт Фьюмичино гораздо ближе к Риму, чем к Софии, пусть обратятся к пограничным властям в аэропорту Фьюмичино, и проверят, что 29 декабря 1980 г. Антонова вылетела в Болгарию и вернулась в Италию только 2 февраля 1981 г. через этот же аэропорт. Следовательно на протяжении всего, января ее не было в Италии.

Извините, но такая манера поведения соответствующих властей мне кажется неприемлемой. Я не хочу быть грубым, но, согласитесь, Фьюмичино находится всего в 20 километрах от Рима, они, видите ли, не могут навести справки, а требуют, чтобы мы представили эту справку из Софии. Где здесь логика?

В комментариях по поводу коммюнике Римского следственного отдела я сказал: если кто-нибудь воображает, что может ставить нас в унизительное положение виновных, которые должны оправдываться, то глубоко ошибается. Это значит, что он не знает достоинства и гордости болгарского народа!»

Документы в поддержку алиби Росицы Антоновой были продемонстрированы 50 итальянским и иностранным журналистам и миллионам телезрителей 29 марта 1983 г. на транслировавшейся по телевидению пресс-конференции в посольстве НРБ в Риме. Наутро защитники Сергея Антонова адвокаты Джузеппе Консоло и Адольфо Ларусса представили судье-следователю Иларио Мартелле ряд документов, показанных журналистам на пресс-конференции в болгарском посольстве и подтверждающих, что 10 мая 1981 г. супруга их клиента, — Росица — находилась не в Италии, а в Софии. «Это доказывает, — заявили адвокаты, — что Агджа лгал, утверждая, будто 10 мая он в присутствии Росицы участвовал на квартире Антонова в совещании, где уточнялись подробности покушения на папу Иоанна Павла II, совершенного три дня спустя».

Один из представленных документов — фотокопия книги регистрации гостей мотеля «Турист» в Нова-Градишка (Югославия), в которой зарегистрировано, что Росица Антонова вместе со своими друзьями (супругами Крыстевыми) ночевала там в ночь с 8 на 9 мая 1981 г. Из Италии в Софию, куда она прибыла на следующий день утром, Росица выехала через пограничный пункт в Триесте. Росица и супруги Крыстевы приехали в мотель 8 мая во второй половине дня и остановились в номере 102. За ночевку они предварительно заплатили 682,95 динара (фактура № 13961).

Супруга Антонова выехала из Италии 8 мая, уточнил адвокат Консоло, ибо у нее кончился срок разрешения на пребывание в стране. Консоло представил фотокопию в поддержку своего утверждения. «Мы считаем, что эти документы, только что полученные из Болгарии, доказывают недостоверность обвинений Агджи, тем более что речь идет о важнейшей подробности, — добавил адвокат Консоло. — 10 мая 1981 г. в Риме не было и дочери Антонова, которая, как это удостоверяют представленные документы, учится в Софии».

На продолжавшемся в отделе Д'ИГ'ОС с 18 апреля 1983 г. многодневном перекрестном допросе свидетелей алиби Росицы Антоновой судья-следователь Мартелла и заместитель генерального прокурора Антонио Альбано в течение почти 12 часов задавали вопросы специально приехавшим накануне из Софии супругам Коста и Донке Крыстевым. Действительно ли в их автомобиле Росица Антонова ехала из Рима в Софию 8 и 9 мая 1981 г. Судьи просмотрели отметки о пересечении границ в паспортах болгарской супружеской пары Крыстевых, счет на трех человек с указанием фамилий из югославского мотеля. Были допрошены также и некоторые служащие «Сибикар» — предприятия в Италии, где работал Коста Крыстев, чтобы установить, действительно ли он выехал 8 мая из Рима. Свидетели представили документ о возмещении расходов на поездку, предпринятую за счет предприятия. Затем судья допросил Антонова о подготовке к этой поездке, и его описания полностью совпали с показаниями Крыстевых.

Но судья пожелал произвести новые проверки. Он вызвал к себе в кабинет трех итальянских пограничных полицейских, которые дежурили во второй половине дня 8 мая на контрольно-пропускном пункте в Триесте. Все трое узнали на очной ставке супругов Крыстевых, которые предварительно, за два дня до этой очной ставки, описали крупного усатого полицейского, проверявшего их документы.

В связи со всем этим итальянские газеты «Репубблика», «Темпо» и «Джорнале» 22 апреля 1983 г. были категоричны в своих заключениях, что Агджа лжет, приписывая супруге Антонова присутствие на мифическом совещании в Риме 10 мая 1981 г. Газета «Темпо» пояснила, что во время очередного продолжительного допроса Сергей Антонов уточнил дополнительные подробности тех далеких майских дней перед покушением в Ватикане и все его заявления подтвердились показаниями других свидетелей, в том числе и семьи Крыстевых. Обозреватель «Темпо» продолжал: «Теперь возникает еще один вопрос: почему Али Агджа лгал, загоняя в ловушку секретные службы, фабрикующие его «признание»? Согласно одной из гипотез, разработан план, имеющий целью прикрыть подлинных организаторов покушения на папу Иоанна Павла II и направить следствие по ложному следу».

Убийца Агджа, давно осужденный на пожизненное заключение, коротал время, постепенно выдавая по подсказке все новые бесчисленные детали антиболгарских лжесвидетельств. Состояние здоровья Антонова между тем серьезно ухудшилось. К концу апреля 1983 г. завершился уже пятый месяц его «предварительного» заточения в римской тюрьме. Никаких улик или доказательств его связи с Агджой итальянские следственные органы не установили.

Несколько ранее, 8 января 1983 г., сопоставляя факты и документальные фотоматериалы, представленные адвокатами Сергея Антонова, римские газеты «Унита», «Паэзе сера», «Репубблика» и «Коррьере делла сера» пришли к заключению, что турецкий террорист Агджа обманул следственные органы.

Четыре газеты обращали внимание на следующее обстоятельство: турецкий неофашист утверждает, будто Сергей Антонов и Тодор Айвазов «возили его по улицам Рима, а также на то место, где состоялось покушение на папу, на легковом автомобиле «фиат-124», причем цвет автомобиля он не мог вспомнить. В таком случае это должен быть личный автомобиль Антонова, или служебная машина представительства «Балкан», отмечают газеты. И тут же добавляют, что у Антонова — ярко-голубые «Жигули» с болгарским регистрационным номером АБ 2784, а на служебной машине есть надпись «Балкан» и характерная красная сигнальная лампа на крыше, как того требуют правила движения на поле аэродрома. «У обеих машин есть характерные признаки, — отмечает «Унита», — которые нельзя спутать с другими, но Агджа не помнит их. Речь идет о подробностях, но именно на этом этапе судья обязан самым тщательным образом изучить их и принять решение относительно требования адвокатов об освобождении Антонова».

Агджа хотя и заочно, но досконально пытался ознакомиться с деталями жизни Антонова и этим самым косвенно «доказать» факт соучастия болгарского гражданина. Агджа при аресте уверял, что Рима почти не знает и даже не мог самостоятельно найти дорогу от пансиона, в котором он остановился, до Ватикана. Несколько сот метров он преодолевал-де с помощью подвозившего его Антонова.

Спустя 18 месяцев, в ноябре 1982 г., Агджа в ходе следственного эксперимента вдруг демонстрирует поразительное умение ориентироваться в лабиринте улиц Вечного города. У ворот своей тюрьмы он сам садится за руль и, ведя за собой кавалькаду автомобилей полиции, легко подвозит судью-следователя Мартеллу к дому, где жил Антонов.

В подготовленном итальянскими спецслужбами альбоме среди фотографий террористов, шпионов и других преступников Агджа «узнал» Антонова, Айвазова и Василева. Тогда же, в начале ноября 1982 г., Агджа вдруг «обнаружил» в своих личных вещах ключ от квартиры Антонова и записку со множеством телефонных номеров болгарских служащих и дипломатов в Риме. Представил судье подробнейшее описание домашней обстановки, расположения комнат и мебели в квартире Антонова, проявив недюжинные способности к запоминанию самых незначительных деталей. На основании этих «показаний» убийцы судья-следователь Мартелла и приказал арестовать Антонова.

Лишь спустя полтора месяца, уступая требованиям итальянских адвокатов Консоло и Ларуссы, судья-следователь Мартелла соблаговолил лично посетить квартиру Антонова. Его сопровождали адвокаты Антонова и Агджи. На следующий день после произведенного осмотра римские газеты «Коррьере делла сера» и «Стампа» отметили что, «по-видимому, существует не так уж мало несоответствий между описанием Агджи и действительной картиной в квартире Антонова». Газета «Коррьере делла сера» даже задала вопрос: «Не выдумал ли все это Агджа или плохо запомнил написанный для него другими сценарий?». А газета «Унита» отмечала: «Несмотря на то, что никто из участников осмотра не сделал заявления, как того и требует судебная практика, Сергей Антонов, по-видимому, прибавил еще одно доказательство в свою пользу». Как следовало из сообщений газет «Паэзе сера» и «Коррьере делла сера», самой большой загадкой в «описании» оказалось то, что при посещениях квартиры до совершения покушения Агджа видел предмет, который был куплен Сергеем Антоновым. после ареста террориста на площади Св. Петра 13 мая 1981 г. Агджа также говорил о деревянной раздвижной двери в квартире Антонова. Такой двери там нет. Такая дверь была в пустовавшей квартире на верхнем этаже, которая продавалась и которую многие люди осматривали.

15 января 1983 г. итальянская газета «Паэзе сера» опубликовала на первой странице собранные журналистом Эмилио Радиче факты, из которых видно, что представившиеся служащими полиции лица входили в квартиру Сергея Антонова в его отсутствие за неделю до его ареста по обвинению в соучастии в покушении на папу Иоанна Павла II. 25 ноября 1982 г., сразу же после сообщения об аресте служащего болгарской авиакомпании, Э. Радиче вместе с другими журналистами прибыл на квартиру Антонова. «Нас встретили управдом, который был не очень любезен, даже крайне раздражен, и привратница, которая была обескуражена, но согласилась говорить, хотя ее постоянно прерывал и разубеждал управдом. Поэтому наша беседа была нелегкой. Но все же госпожа ответила на некоторые вопросы репортера газеты «Паэзе сера». Именно эти ответы, переосмысленные сегодня, приобретают особое значение. Женщина сказала:

— Эти, из полиции, уже приходили примерно неделю назад, спрашивали господина Антонова. Его не было, но они все равно поднялись и вошли в квартиру. Потом ушли.

— Не сочли ли вы необходимым уведомить о происшедшем Антонова? I

— Нет, нет. Я занималась своим делом. Поняла, что здесь замешана полиция, и остерегалась говорить об этом с кем бы то ни было. Что у меня общего со всем этим?

— А где сегодня утром был арестован болгарский служащий — дома или на улице?

— Когда за ним пришли, его не было. Двое или трое полицейских поднялись в квартиру. Думаю, что они хотели дождаться его дома. Остальные остались на улице.

— Значит, дверь квартиры была взломана?

— Нет, дверь цела. Бесполезно подниматься, потому что никаких следов нет. Все на месте».

14 января представители газеты «Паэзе сера» снова разговаривали с женщиной, которая решительно отказалась от всех своих предыдущих заявлений (обратите внимание — это была целая серия утверждений, а не отдельные слова). «Я ничего не знаю», — сказала вчера женщина. И потом повторяла одно и то же: «Могу сказать, что полиция входила в тот день в квартиру г-на Антонова, но после его ареста и только в его присутствии, после чего они вышли все вместе. Я ничего не знаю и дважды говорила это судье, который меня вызывал. Вы спрашиваете: не входил ли кто-нибудь в квартиру Антонова до этого? У меня таких сведений нет».

Помимо этих заявлений газета «Паэзе сера» поместила на пятой странице того же номера материал, в котором, в частности, говорилось: «Показания, собранные одним из репортеров, весьма интересны. Они указывают на то, что за несколько дней до ареста Антонова лица, которые представились полицейскими, проникли в его квартиру. Сам по себе этот факт является исключительным (но, наверное, не единственным в этом следствии) и увязывается с «посещениями» квартиры другого болгарина — Тодора Айвазова, который также замешан в следствии. Мы не делаем никаких выводов, предоставляя это компетентным органам. Но отмечаем, что это обстоятельство оправдывает заявления защитников Антонова, сделанные два дня назад представителю информационного агентства по поводу «признаний» Али Агджи. Мы больше чем уверены в том, что налицо объективные данные, — заявили адвокаты, — и, следовательно, не сомневаемся, что описание квартиры Антонова, сделанное Агджой, может и совпадать с результатами осмотра. Но мы убеждены в том, что кто-то мог дать это описание террористу, когда он уже был в тюрьме или даже до ареста».

Агджа, как оказалось, «побывал» и в квартире Тодора Айвазова, в доме на улице Галяни, 36, являющемся собственностью болгарского посольства. Из 24 проживавших там семей было только 6 итальянских. Дом всегда находился под постоянным наблюдением итальянских спецслужб, что, вероятно, и способствовало целой серии загадочных событий, происшедших там в 1981–1983 гг.

В изложении репортера римской газеты «Репубблика» (4.1. 1983.) они интерпретировались следующим образом: «Становится очевидно, что Антонов не имеет ничего общего с выстрелами на площади Св. Петра. Следователи сталкиваются с некоторыми вопросами, возникшими в ходе расследований. Почему турецкий убийца выдумал «болгарский след? И если он это сделал, кто сообщил ему подробности, которые подвели судей-следователей? Таким образом, «болгарский след» рискует превратиться в другой след, который приедет к итальянским секретным службам и политическим деятелям.

В его (Али Агджи) разоблачениях «болгарского следа» так много пробелов, что сейчас — в свете алиби Антонова — они превращаются в грубую фальсификацию. Так, например, Али Агджа утверждает, что посетил квартиру Айвазова 11 мая 1981 г. Турок не сообщил судье-следователю имени болгарина, которого знал как Колева, но узнал его на фотографии, показанной ему Мартеллой. Однако и на домофоне, и на двери квартиры написано настоящее имя — Айвазов. А согласно заявлениям Али Агджи, он сначала позвонил снизу и только потом вошел к квартиру Айвазова. Известно, что судья Мартелла заставил Агджу написать на бумаге адрес, и он написал: «Улица Галляни, 36». В телефонном указателе в графе «Посольство Болгарии» значится адрес жилого дома «улица Галляни, 36», при этом название написано с двумя «л». Это ошибка в телефонном указателе, так как правильно будет Галяни, то есть с одним «л».

Мифические посещения Агджи квартир болгарских граждан в Риме дополнялись вполне реальными налетами и грабежами. Одно из таких нападений состоялось в середине декабря 1982 г., когда неизвестный проник в одну из квартир, где жили болгарские граждане, и похитил 150 тыс. лир. Бывали, правда, случаи, когда непрошеные гости, появлявшиеся в отсутствие хозяев, ничего не брали. Они делали фото — и киносъемки. Однажды соседи с удивлением отметили появление в одной из квартир даже телевизионной группы».

Кто эти неизвестные лица, десятки раз тайно проникавшие в квартиры, являющиеся собственностью болгарского посольства в Риме? Кто взял на прицел квартиру Айвазова, которая затем была подробно описана Мехмедом Али Агджой? Вот некоторые из тех вопросов, которые задавали многие итальянские газеты. «Унита» (5.1.1983.) сообщение об этом инциденте озаглавила так: «Перелом в случае Антонова. Таинственные «посещения» квартир болгар. Неоднократные обыски квартир, описанных после этого Агджой». Далее газета писала:

«Как утверждают защитники Сергея Антонова, в конце 1981 г. и в 1982 г. зарегистрирован целый ряд загадочных эпизодов, ведущих к заключению, что признания Агджи (которые сейчас трещат по всем швам) «направлялись» или каким-то образом «внушались». Речь идет о таинственных посещениях жилого дома, в котором живут болгарские служащие, в том числе и Айвазов, квартира которого была подробно описана турецким убийцей в доказательство правдивости его рассказа. Эти посещения неоднократно совершались неизвестными лицами до и после признаний Агджи.

Действительно, болгарская сторона сразу же изложила данный тезис, но сейчас на передний план выступают некоторые подробности относительно этих странных эпизодов. «Посещений» дома, где жил Айвазов, было много, может, около десяти, причем почти все были осуществлены в 1982 г. Особенно частыми они стали осенью, за несколько недель до ареста болгарского служащего Антонова. Насколько известно, болгарская сторона сделала ряд заявлений в полицию и направила официальные протесты в министерство иностранных дел Италии. Во время одного из этих «посещений» как раз накануне ареста Антонова, жильцами дома был записан номер автомашины, на которой уехали таинственные лица. Номер был фальшивым, так как принадлежал другой машине, являвшейся собственностью частного лица. Болгарская сторона утверждает, что министерство иностранных дел Италии вообще не дало ответа на ноты протеста».

«Появляются огромные сомнения относительно заявлений раскаявшегося турка», — гласил один из заголовков газеты «Паэзе сера» (5.1.1983).

«К разговорам, которые имел Али Агджа в тюрьме (между прочим, он был осужден и на изоляцию в течение года) с неидентифицированными представителями секретных служб и неизвестно с чьего разрешения, сейчас прибавляется еще одно «звено цепи», которое в значительной степени способствует усилению сомнений. Эти «посещения» были предприняты тогда, когда еще никто не говорил о «болгарском следе» в деле покушения на папу. В одной дате мы можем быть уверены — это начало октября прошлого года, примерно за два месяца до ареста служащего авиакомпании «Балкан» Антонова. Перед подъездом жилого дома на улице Галяни остановилась темно-синяя «альфа» с регистрационным номером «Рим 13933». Из нее вышло двое-трое человек, которые уверенно направились в квартиру Айвазова (в это время он был на работе в посольстве) и проникли в нее, взломав замок. Там они находились несколько минут и потом быстро ушли. Их видели некоторые из обитателей дома, которые кроме марки автомобиля и номера заметили, что таинственные посетители имели при себе фотоаппараты. Неизвестно, сколько раз они были в квартире Айвазова, но известно, что в этом доме посещения такого рода не являются чем-то необычным. Многие служащие болгарского посольства жаловались, что находили двери своих квартир взломанными. Подобных случаев было так много, что за один год в наше министерство иностранных дел было направлено по крайней мере десять нот протеста. Они составили целую папку документов, которые, насколько нам известно, все еще находятся в министерстве, на письменном столе какого-нибудь служащего. И что самое важное, все еще остаются без ответа».

Газета «Репубблика» (5.1.1983) приводила те же самые факты и добавляла: «Болгарское посольство направляет жалобу в квестуру (центральное полицейское управление. — Ред.) и ноту протеста в министерство иностранных дел. Через несколько дней двое полицейских служащих сообщают лично послу, что машина не принадлежит министерству внутренних дел. Неизвестно, однако, кто является собственником «альфы». История странных посещений квартиры Айвазова имеет не второстепенное значение, если иметь в виду ход следствия об ответственности трех болгар в покушении на папу. Фактом является то, что алиби Антонова, поддерживаемое десятком свидетелей, в корне перевернуло ход судебного следствия. Одним словам, Али Агджа не сказал правду, обвинив Антонова и Айвазова в соучастии в покушении на площади Св. Петра. И все больше усиливается подозрение, что кто-то «посоветовал» ему сообщить имена болгар как своих соучастников».

По заявлению Агджи, он не только «бывал» в гостях у «хорошо знакомых» ему болгар в Риме, но и «звонил» им. Адвокаты Консоло и Ларусса потратили полгода в поисках доказательств того, что убийца не бывал, не звонил и не был знаком с болгарскими служащими. Кстати о «звонках». Агджа указал телефонные номера Антонова, Айвазова и Василева. Записку с этими телефонными номерами нашли якобы у него в кармане в момент ареста. Но, подчеркивали адвокаты, у Антонова и Айвазова не было домашних телефонов. С ними можно было связаться по телефону болгарского посольства и бюро «Балкан», Но какой заговорщик будет организовывать столь серьезное покушение, поддерживая связь по телефонам посольства, которые как можно предположить, прослушиваются? Кто разрешил бы покушавшемуся иметь при себе телефонные номера во время покушения? Как Агджа поддерживал связь с Антоновым и другими сообщниками, не зная их имен, а лишь псевдонимы? Или телефонистки посольства тоже были замешаны в «заговоре»?

Итальянский журнал «Панорама» (3.1.1983) оценил как фальшивые еще два пункта из показаний Агджи и его приспешников относительно Айвазова. Поместив рядом два фото, редакция дала следующий комментарий:

«Это не Айвазов. Мужчина, убегающий с площади Св. Петра 13 мая 1981 г. через несколько секунд после покушения на папу, не может быть Тодором Айвазовым. Это доказывает сравнение фотографии настоящего Айвазова (опубликованной журналом «Панорама») и фотографии, сделанной Л. Ньютоном, на которой изображен худощавый мужчина с пистолетом (по утверждению фотографа). Он явно моложе Айвазова и ниже ростом. Рост Айвазова, которому 39 лет, около метра восьмидесяти сантиметров, и он намного крупнее.

Следовательно, Мехмед Али Агджа спутал или солгал».

Далее, в том же номере журнала, в статье Альваро Ранцони говорилось:

«Язык. Агджа (опять же согласно тому немногому, что известно о его допросах) утверждает, что контакты с болгарскими соучастниками по организации покушения осуществлялись на итальянском языке, который Антонов, Айвазов и третий болгарин, Василев, знают довольно хорошо. Но в момент ареста Агджа утверждал, что не говорит по-итальянски.

Теперь же он довольно сносно говорит по-итальянски, дескать, выучил этот язык за 19 месяцев заключения в Риме и в Асколи-Пичено. И болгары считают это очень тревожным симптомом. Официально Мехмед Али Агджа находился все это время в изоляции: без радио, без телевидения, без газет, имея лишь редкие контакты с надзирателями. Разговоры, как утверждают в министерстве юстиции, ведутся посредством телевизионной камеры или через небольшое окошечко с бронированным стеклом. Можно ли при таких условиях выучить незнакомый язык? Ответ однозначный — нет.

По мнению болгар, существует одна-единственная возможность, — очевидно, изоляция была не такая уж строгая, как утверждается. А если изоляция была смягчена, переходят в контратаку сторонники гипотезы об антиболгарских махинациях, то Агджа мог не только выучить итальянский, но и получить нужные инструкции, чтобы инсценировать заговор со всеми его узнаваниями по фотографиям и объективными подтверждениями (телефонными номерами, описаниями квартир и т. д.).

Неосуществленный побег. Трое «соучастников» Агджи оставались в Риме более года после столь серьезной операции, несмотря на то что молодой турок пригрозил рассказать все, если не получит помощи. Василев уехал только 27 августа 1982 г., когда закончился срок пребывания в Италии; Айвазов уехал, по-видимому, 12 ноября, а Антонов спокойно оставался на своем месте до дня своего ареста, хотя о «болгарском следе» заговорили почти сразу же после покушения. Осенью 1982 г. американская компания Эн-Би-Си недвусмысленно заговорила о нем в своем документальном фильме, а журналистка Клэр Стерлинг подробно писала о нем в августе в американском журнале «Ридерс дайджест», а в сентябре и в итальянском журнале «Селеционе». И это не все. Во время расследования по делу Скриччоло в мае 1982 г. полиция подвергла обыску представительство «Балкан» в Риме, и сам Антонов, который догадался о причинах расследования, спокойно помогал агентам делать фотокопии изъятых списков пассажиров. А ведь в случае, если бы он был виновен, это предупредило бы его, что ему нужно бежать».

Следствие по сфабрикованному западными спецслужбами «делу Антонова» зашло в тупик и, казалось, было близко к разрешению. Антонов должен был быть признан невиновным и отпущен на свободу. Но выпустить Антонова из тюрьмы, прекратить следствие против него за отсутствием улик означало бы необходимость отдать под суд истинных подстрекателей и соучастников покушения на папу Иоанна Павла II. Но этот вариант был неприемлем для западных спецслужб и их покровителей. И тогда в газетах появилась новая сенсация. Агджа «сообщил» судье-следователю И. Мартелле, что в январе 1981 г. он якобы «по договоренности с болгарами» должен был убить руководителя «Солидарности» Леха Валенсу во время кратковременной поездки последнего в Рим. Все вернулось на круги своя. Об абсурдности этого обвинения писала, например, австрийская газета «Курир» (3.3.1983). Допросы десятков лиц, привлеченных в качестве свидетелей, ничего не дали организаторам новой провокации.

Известный французский публицист Андре Вюрмсер писал в газете «Юманите» (18.3.1983): «Есть ли у вас новости о «болгарском следе»? Даже журнал «Пуэн» (парижский буржуазный еженедельник правого толка. — Ред.) начал выдыхаться. Антонов находится в тюрьме уже четыре месяца, следствие сталкивается с трудностями. Какой-то настырный американец вдруг узнал себя на фотографии, сделанной на площади Св. Петра в день покушения на папу, — оказалось, что он именно тот человек, которого считали Антоновым. А потом некоторые люди, мешающие следствию, переливающему из пустого в порожнее, установили, что турецкого убийцу незаконно посетили в тюрьме агенты итальянских спецслужб. И тут же он вспомнил имя болгарина и описал его квартиру, в которой до этого — какое совпадение! — побывали воры, ничего не похитившие. Потом обнаружилось, что ни турок, несомненный убийца, ни болгарин, предполагаемый соучастник, не могли говорить между собой из-за незнаний языка, что делает невозможным преступный заговор между ними. Все шло так плохо, что пришлось сделать «вывод»: раз папа не был тем, кого хотел убить обвиняемый, тогда, наверное, им был Лех Валенса. Или Наполеон III!

Да, досадно, что известные политики позволили себе выдвигать бездоказательные обвинения и теперь не знают, что делать: организовать ли процесс, который будет смехотворным, или же прекратить следствие за отсутствием состава преступления, что будет не менее смехотворным. И все же четыре месяца. Не кажется ли вам, что это очень, очень много?»

О пружинах заговора против социалистической Болгарии подробно говорилось на встрече с журналистами 4 марта 1983 г. в Софии генерального директора БТА Б. Трайкова. Ниже приводится отрывок из стенограммы этой пресс-конференции:

«Миклош Пек (МТИ). Товарищ Трайков, считаете ли вы, что за этой антиболгарской и антисоциалистической кампанией в связи с так называемым «делом Антонова» кроется тенденция к ухудшению отношений между Болгарией и Турцией, двумя соседними балканскими странами, принадлежащими к различным военно-политическим блокам, но поддерживающими добрососедские, постоянно развивающиеся отношения?

Боян Трайков. Да, действительно, можно сказать, что в той кампании против Болгарии и вообще против стран социалистического содружества есть некоторые элементы, которые характеризуются тенденцией к ухудшению хороших, добрососедских отношений с Турецкой Республикой, нашей южной соседкой. Но у меня есть основание полагать, что эти тенденции не получат развития, эти стремления некоторых кругов будут безуспешны. Всего несколько дней назад гостем нашей страны, министра иностранных дел Народной Республики Болгарии Петра Младенова был министр иностранных дел Турецкой Республики господин Тюркмен. Многим из вас, наверное, известно коммюнике этой встречи, в котором было выражено желание двух стран развивать дружественные добрососедские отношения сотрудничества между Турецкой Республикой и Народной Республикой Болгарией. Так что я не верю, что эти тенденции, эти стремления некоторых кругов, которым, между прочим, в какой-то мере помогают и некоторые турецкие газеты, повторяю, я не верю, что они одержат верх.

Владимир Цаков (болгарское радио). Как вы расцениваете декларации официальных американских представителей об участии ЦРУ в следствии по делу о покушении на папу?

Боян Трайков. Это действительно интересный вопрос. Почему? Потому, что после того как началась эта провокация и соответственно кампания против Болгарии и других социалистических стран, мы с полным основанием можем утверждать, что она организована при активном, скорее, решающем участии и при содействии Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов.

Только после того как начало терпеть крах обвинение против Антонова, в Центральном разведывательном управлении стали поговаривать о том, что болгары не причастны к покушению. Видимо, ЦРУ решило больше не вмешиваться в это, как теперь представляется, чисто итальянское дело. Другими словами, американское разведывательное управление предоставляет итальянцам возможность самим таскать каштаны из огня.

Сейчас вопрос получил новое освещение. Хотелось бы знать, под чьим давлением и ведомый какими соображениями (это можно только предполагать) президент США Рейган приказал ЦРУ активно заняться расследованием покушения на папу, то есть помочь итальянским службам выйти из неловкого положения, в котором они на самом деле оказались. Так мы понимаем эту новую активность ЦРУ.

Но здесь возникают и другие вопросы. Где ЦРУ будет вести расследование? В своем центре в Лэнгли? Бесспорно, нет. Оно должно вести их на итальянской территории. Но ведь до сих пор не было слышно, чтобы итальянцы обратились за помощью к ЦРУ. Как это понимать? Не является ли это актом вмешательства во внутренние дела Италии со стороны Соединенных Штатов?

Возможно, новое обвинение, которое предъявляется Антонову, новое следствие являются первым этапом помощи, которую ЦРУ хочет оказать итальянскому следствию и соответственно итальянским спецслужбам.

Марчелло Уголини. Я из итальянского радио и телевидения. В своем изложении и в своих высказываниях вы хотите представить итальянских следователей как орудие известной политической власти в Италии, как орудие США и ЦРУ. Сейчас я хочу сказать, что все следствия по «болгарской связи» не ограничиваются только «делом Антонова». Существует, например, следствие в Тренто. Существует Бекир Челенк и доказательства, собранные следователями в Тренто, на основе которых можно утверждать, что Генри Арсан, сириец, главный представитель сети контрабанды оружия и наркотиков, был связан с Бекиром Челенком, располагал своим оперативным центром, а его главный оперативный центр находился здесь, в Софии, в отеле «Витоша», который был нечто вроде генерального штаба Бекира Челенка. Разве все это не вызывает множества подозрений о некоторых связях которыми все еще пользуется здесь Бекир Челенк, спокойно разгуливающий по Софии? Благодарю за внимание.

Боян Трайков. Во-первых, коллега, я бы не желал вам так спокойно разгуливать по Софии, как Челенк.

Во-вторых, если вы хорошо ознакомитесь с обвинениями против Антонова и со всем ходом следствия, как это сделали мы, и убедитесь, что оно полностью необоснованно, но при этом римские следственные органы не освобождают Антонова, вы не можете не прийти к мысли, что здесь уже оказывают влияние другие факторы, что это следствие служит политической провокации. Другого объяснения нет. Раз этот человек невиновен, — а это уже абсолютно и безусловно ясно, — тогда что как не политические махинации и провокации причина того, что он продолжает томиться в тюрьме? И так как это делается на основании приказа римского следственного отдела, то вполне естественно предполагать и утверждать что это служит целям провокации.

Что касается второй части вашего вопроса, действительно, раскрыт (по крайней мере, так пишут в газетах) крупный заговор о контрабанде оружия и наркотиков в Тренто (город в Северной Италии). Но до настоящего момента нет ни одного заподозренного лица — гражданина Народной Республики Болгарии. Нет ни одного факта, свидетельствующего о том, что Болгария, точнее, болгарские органы, болгарские службы, болгарские торговые организации и т. д. имеют отношение к разоблачениям в Тренто. Все, что пишется в итальянских газетах, лишь общие фразы о том, что через Болгарию проходили контрабандные пути, но нет ничего конкретного. Почему? Потому, что ничего конкретного и не может быть.

Один-единственный журналист привел конкретные факты. Этот «крупный специалист» по вопросам контрабанды — турецкий журналист Мумджу. Но когда этот «крупный специалист», который с документом в руках доказывал существование контрабанды оружия, был отдан под суд соответствующей турецкой фирмой, суд в Стамбуле доказал, что этот документ фальшив, и Мумджу приговорен к уплате денежной компенсации за клевету. Видите, как закончилась единственная попытка привести конкретное доказательство?

Ничто не говорит о том, что болгарские органы, или лица, или торговые фирмы имеют хоть какое-нибудь, я бы добавил, могли бы иметь хоть какое-то отношение к перевозке и контрабанде оружия и наркотиков. Я хочу воспользоваться случаем и сказать вам, что в своем экономическом и социальном прогрессе мы рассчитываем лишь на свой собственный труд, на то, что создадут болгарский рабочий класс и крестьяне-кооператоры. Мы рассчитываем на эти ценности, а не на какие-то доллары, которые могли бы получить за счет контрабанды. Это противоречит сущности нашего социалистического строительства и развития.

Андрей Смирнов (ТАСС). Вопрос моего итальянского коллеги вынудил меня задать вам следующий вопрос. В нынешней кампании, длящейся уже достаточно долго и направленной не только против Болгарии, но и против других социалистических стран, в том числе и против Советского Союза, налицо попытки обвинить социалистические страны в том, что они якобы оказывают помощь террористическим группам в странах-членах НАТО, с тем чтобы дестабилизировать их внутриполитическое положение. Какие доказательства они могут привести в подтверждение подобных утверждений и какими доказательствами оперируют средства массовой информации в поддержку подобных обвинений?

Боян Трайков. К власти в США пришла администрация Рейгана, и поскольку всякий новый президент хочет чем-нибудь блеснуть, то и он решил поднять вопрос о международном терроризме, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев: обвинить социалистические страны как экспортеров терроризма и вместе с тем как бы оправдать это органически присущее современному капиталистическому миру явление. Но все речи на эту тему и все публикации в западных средствах информации — только слова и ничего более. Социалистические страны не только не экспортируют терроризм в капиталистические страны в целях их дестабилизации, не только не помогают террористическим группам и организациям, а наоборот, осуждают терроризм и вносят свой вклад в борьбу с международным терроризмом. Мы не раз приводили примеры этого; не раз указывали на вклад Народной Республики Болгарии в борьбу с международным терроризмом — вклад, за который наша страна получила официальные благодарности от некоторых правительств. Иными словами, и по сей день никто не представил — да и не мог бы представить — никаких доказательств в пользу этих утверждений.

Однако в противовес этому я со своей стороны хочу представить доказательство, причем, заметьте, не наше, а западное, исходящее от НАТО, доказательство того, что социалистические страны не поддерживают терроризм в Западной Европе. Я зачитаю вам выдержку из доклада по проблемам терроризма, который был сделан г-ном Майером (руководитель разведки ФРГ) на заседании совета НАТО в начале 1982 г. В этом докладе, который был обозначен грифом «НАТО — секретно», говорится (цитирую дословно):

«Нет доказательств для предположения, что существует международная террористическая сеть, которая руководит деятельностью террористических групп в мире, как нет доказательств я, того, что СССР играет ведущую роль в терроризме».

Так что же получается? На своих заседаниях в НАТО, в своем кругу они отдают себе отчет в реальном положении вещей, то есть в том, что СССР и другие социалистические страны не имеют никаких связей с террористическими группами в Западной Европе и не оказывают им никакого действия. А вне своего круга в целях пропаганды, формирования общественного мнения они утверждают, что мы организуем и поддерживаем терроризм. Такова истина. А вот и документ. Для большей убедительности хочу прочесть вам следующие строки. «Все же, — говорится в докладе далее, — известно, что страны советского блока оказывают материальную помощь отдельным террористическим организациям, однако пока нет никаких доказательств, что хотя бы одна из них участвовала в акциях в странах-членах НАТО». И заметьте, сразу вслед за этим говорится о том, что же имеется в виду под формулой «некоторые террористические организации». Приводится пример: «Известно, что представитель службы госбезопасности Кубы оказывал помощь одному сальвадорскому коммунисту в Канаде».

Но никто не может представлять борьбу сальвадорского народа за национальное и социальное освобождение как действия террористической организации. Это национально-освободительное движение. Мы — и это общеизвестный факт — помогали и будем помогать национально-освободительным движениям. Это наш интернациональный долг. Но ни у кого нет морального или какого-либо иного права называть национально-освободительные движения террористическими. Это честная, открытая революционная борьба за свободу и прогресс. Самые светлые умы человечества — борцы за свободу и прогресс. Может ли кто-нибудь из присутствующих, я имею в виду, в частности, наших итальянских коллег, позволить себе назвать Гарибальди террористом? Он — национальный герой Италии, боровшийся за ее свободу и прогресс.

Альдо Белло (итальянское радио и телевидение). Господин Трайков, я бы хотел пояснить следующее: Антонов не замешан в новом следствии. Он просто предупрежден, что его могут допросить по новому следствию. Таким образом, нельзя говорить о новых обвинениях.

Кроме того, хочу пояснить еще один момент, вытекающий из предыдущего. С одной стороны, вы утверждаете, что большую часть имеющейся у вас информации получили из итальянской прессы. Другие же говорят, что итальянская печать пытается прикрыть провал «дела Антонова». Я думаю, что выражу мнение всех коллег, если скажу, что мы пишем свободно, и, если окажется, что Антонов — невиновен, мы заявим, что он невиновен. Мы первые написали о противоречиях в так называемых «показаниях» Агджи. Именно это я и хочу сказать: мы и впредь будем исполнять свой профессиональный долг.

И, пояснив это, я хочу теперь задать вам следующий вопрос: вы утверждаете, что обмен информацией должен носить взаимный характер. Но в качестве кого будут присутствовать здесь судья-следователь Палермо, который приедет сюда, и судья-следователь Мартелла, если он тоже приедет? Будут ли они иметь право проводить непосредственный допрос или нет? И каковы будут ограничения в их работе?

Боян Трайков. Коллега, я благодарю вас за разъяснение, что судебное извещение, по» сути, дела, не является извещением о возбуждении следствия и обвинением против Антонова. Я знаю это. Это судебное извещение, пусть даже оно не носит формы обвинения в том, что Антонов замешан в плане убийства Леха Валенсы, было опубликовано всеми итальянскими и многими западными газетами на первых полосах под крупными заголовками. Так что же все-таки значит эта юридическая формулировка в узком смысле? Означает ли она предъявление обвинения или нет? В сознании миллионов людей в Европе Антонов, следовательно, и болгары якобы хотели убить не только папу, но и Леха Валенсу. В глазах мирового общественного мнения обвинение уже предъявлено. Именно это нас и интересует, поскольку мы дорожим мировым общественным мнением, мнением миллионов людей, живущих в Западной Европе, и нам не безразлично, что они думают о нас, о честном болгарском народе. Поэтому мы протестуем. Что же касается формулировки, то пусть она будет делом юристов.

Если говорить о том, что мы черпаем — и это действительно факт — информацию только лишь из итальянских газет, а в то же время вы заявляете, что кто-то сказал, будто они скрывают правду, то я отвечу следующее.

Нельзя, да и невозможно, говорить об итальянских газетах как об одном целом. Они не являются и не могут быть одним целым. Одни и в самом деле скрывают истину, другие это делают в меньшей степени, а третьи и вовсе не стремятся к этому, и я должен признать, что это делает им честь. Например, вышло коммюнике римского следственного отдела, на основании которого я подготовил комментарий. Некоторые итальянские газеты опубликовали и то и другое.

Что же касается того, сможет ли судья-следователь Палермо, в случае если он действительно приедет, вести следствие непосредственно? Ну а как вы думаете, если он приезжает сюда специально для того, чтобы взять показания у турецкого гражданина Бекира Челенка, то вполне естественно, что он будет его допрашивать непосредственно. А как же иначе? Иначе и быть не может. Мы выделим ему помещение, создадим все необходимые условия, и он будет вести допрос. Это общепринятые правила, и это вполне нормально. Когда мы предлагали свое содействие, то предлагали это искренне и в полном соответствии с юридическими нормами ведения следствия.

Марчелло Уголини (итальянское радио и телевидение). Здесь говорилось о том, что в Италии пишутся очень странные вещи. А мне показалось странным то, что вы требуете от судьи-следователя Мартеллы фотографии Агджи, а ведь вы сами с очень большим вниманием следите за тем, что пишется в Италии. Хочу уведомить вас, что во всех итальянских газетах были помещены фотографии Агджи. Таким образом, я думаю, что вы могли бы взять их оттуда.

И еще по вопросу о ЦРУ и его вмешательстве в Италии. Я хочу напомнить, что. «Нью-Йорк тайме», одна из крупнейших американских газет, если не самая крупная, опубликовала статью, в которой критиковалась деятельность итальянских секретных служб. Я хотел бы знать ваше мнение по этому вопросу. Благодарю за внимание.

Боян Трайков. Почему мы запрашиваем фотографии Мехмеда Али Агджи? По двум причинам: естественно, мне неизвестны соображения наших следственных органов, но выражаю свое личное мнение. Во-первых, тот, кто ищет истину и хочет нашего содействия, должен представить и соответствующие материалы. Таков принцип, и это более нормально, нежели нам самим искать эти вещи.

Во-вторых, если мы воспользуемся итальянскими газетами, то соответствующие следственные органы могут получить лишь так называемые репортажные снимки. Но когда ведется следствие, то все должно быть очень точным, и, поэтому необходимы такие фотографии, какие обычно используют соответствующие следственные органы — и итальянские, и болгарские, и любые другие во всем мире. Нужны фотографии, которые точно, ясно и определенно показывают физические качества и особые приметы соответствующего лица. То есть мы хотим, точнее говоря, наши следственные органы хотят получить специальные снимки, какими может пользоваться следствие, а не репортажные снимки из газет.

Я не понял вашего вопроса о «Нью-Йорк таймс».

Мерчелло Уголини. Некоторое время назад «Нью-Йорк тайме» опубликовала статью, в которой говорилось, что ЦРУ, следовательно американские спецслужбы, критиковало деятельность итальянских властей и итальянских секретных служб по поводу всей операции в целом, всего «дела Антонова». Я хотел бы знать, почему вы считаете, что в Италии имеет место вмешательство американских секретных служб? Или точнее, есть ли у вас доказательства?

Боян Трайков. На этот вопрос я уже ответил. Был период, когда создалось впечатление, обоснованно или нет — это уже другой вопрос, будто ЦРУ хочет отмежеваться от итальянских органов, от итальянских секретных служб, предоставив их самим себе, поскольку все шло к провалу, а ЦРУ нужно было сохранить свое реноме, именно поэтому и появилась статья в «Нью-Йорк тайме» и другие публикации. Думаю, что потом ЦРУ исправило свою ошибку и уже не только тайно, а официально и активно стало помогать своим друзьям, которых впутало во всю эту историю, выкарабкаться. Теперь относительно вмешательства ЦРУ. Я имел в виду вот что: сейчас по официальному распоряжению Рейгана в ЦРУ создана группа, занимающаяся следствием по делу о покушении на папу Иоанна Павла II. Но поскольку нет сведений, что итальянские власти запросили подобную помощь от ЦРУ, то это нельзя истолковать иначе как вмешательство во внутренние дела Италии. Да и судите сами, с какой стати ЦРУ Соединенных Штатов Америки должно расследовать покушение на папу, которое было совершено в центре Рима, на площади Св. Петра! В международных отношениях это принято называть вмешательством во внутренние дела.

Джулио Борелли (итальянское радио и телевидение). Господин Трайков, я хотел бы вернуться к письму, отправленному вами в ответ на письмо судьи-следователя Мартеллы. Вы говорите, что в 1980 г. 18 иностранцев под именем Иогиндер Сингх — не знаю, может быть, я неправильно произношу имя, — проезжали через вашу страну. Но в ответе не уточняется, проживало ли какое-нибудь лицо под именем Иогиндер Сингх в отеле «Витоша» в период между первыми днями июля и последними днями августа 1980 г. Вы говорите, что 18 человек под именем Сингх проехали через Болгарию, но нужно уточнить, жил ли какой-нибудь из них в этом отеле — это можно очень легко установить — или в других отелях Софии. Следовательно, на вопрос, останавливался ли человек с таким именем в крупных отелях Софии, можно дать совершенно точный ответ.

Боян Трайков. Коллега Борелли, вы абсолютно правы: не составляет никакой проблемы проверить, кто и когда жил, например, в отеле «Витоша». И мы — естественно, когда я говорю «мы», вы меня понимаете, я имею в виду соответствующие органы — такую проверку произвели. Но в данном случае, к вашему удивлению, я могу это определенно сказать, что хотя много, очень много говорилось о пресловутом номере 911 — кажется, память мне не изменяет, — где якобы проходили встречи, где якобы проживал, как это утверждают, Агджа, в письме судьи-следователя Мартеллы исключается проживание Агджи в отеле «Витоша». Это действительно так. В отеле «Витоша», по мнению Мартеллы, Агджа не проживал. А вы знаете, как долго номер 911 был притчей во языцех. Вот что я могу ответить по этому вопросу».

«Освободите Антонова!» Под такими заголовками продолжали выходить книги и газетные статьи публицистов в разных странах мира. В интервью газете «Известия» (8.4. 1983) директор Института государства и права АН СССР академик В. Н. Кудрявцев отметил очевидную необоснованность ареста С. Антонова, исходя из общих принципов права, международных пактов и даже законодательства Италии.

«Корреспондент. Владимир Николаевич, не могли бы вы несколько подробнее остановиться на юридической стороне этого дела?

В. Н. Кудрявцев. Печать сообщала, что основанием для ареста Антонова послужило заявление турецкого неофашиста АГДЖЙ, совершившего покушение на папу римского, того самого Агджи, который ранее уже был приговорен турецким судом к смертной казни за политическое убийство. Заявление против Антонова было сделано им не на предварительном следствии по делу и не на суде, а уже в тюрьме, после вынесения ему приговора 6 пожизненном заключении. Других «доказательств» против Антонова, насколько известно, не было и нет.

Напомню, что еще римские юристы говорили: «Один свидетель — не свидетель». Но в данном случае даже и одного свидетеля не существует. Дело в том, что согласно ст.

348 уголовно-процессуального кодекса Италии лица, обвиняемые в совершении одного и того же преступления, включая и осужденных, не могут давать свидетельских показаний; если же такие показания уже были даны, то они признаются недействительными. Эта мысль четко проведена и в трудах таких известных итальянских юристов, как бывший президент Италии профессор Джованни Леоне и профессор Винченцо Мандзини. Они резонно отмечали, что показания обвиняемого, каковы бы они не были, не должны приравниваться к свидетельским показаниям, поскольку они лишены элементарных гарантий объективности. Это весьма разумные правила: предполагаемые «соучастники», сидящие в тюрьме, могут быть весьма заинтересованы в исходе своего дела, да и манипулировать ими нетрудно. Кстати, в иностранной печати промелькнуло сообщение, что Агджу угрожали убить в тюрьме. Вот и судите теперь о ценности его «свидетельства»!

Итак, сами итальянские законы не признают за показаниями террориста Агджи никакой юридической силы. А это означает, что арест Антонова и последующее содержание его под стражей являются совершенно незаконными.

К этому я хотел бы добавить, что конституция Италии провозглашает в ст. 27 презумпцию невиновности. Это значит, что человек, вина которого не доказана, считается невиновным и недопустимо называть его преступником. А ведь это сейчас постоянно делается во всей западной прессе, развернувшей враждебную пропагандистскую кампанию против социалистических стран. Я, как юрист, усматриваю здесь нарушение конституции, а также ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая также провозглашает презумпцию невиновности. С. Антонов должен быть немедленно освобожден.

Могут сказать, что дело еще недостаточно расследовано. Но ведь следствие идет почти пять месяцев, а никаких доказательств вины Антонова не было и нет. Необоснованное, чрезмерно длительное заключение гражданина по обвинению, которое не назовешь иначе как ложным оговором со стороны заведомого преступника, — все это несомненно является нарушением общепризнанных норм и принципов права. Не буду голословным и сошлюсь в этой связи на ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах, который ратифицирован и Итальянской Республикой.

Корреспондент. В этой связи возникает вопрос о методах ведения следствия по «делу Антонова». Как вы их расцениваете?

В. Н. Кудрявцев. Я не берусь давать оценку правилам содержания подследственных в итальянских тюрьмах, но факт остается фактом: здоровье Антонова серьезно ухудшилось. Об этом сообщили болгарские и итальянские врачи, осмотревшие С. Антонова в тюремной камере. Такое обращение с болгарским гражданином не может не вызывать понятного беспокойства со стороны тех, кто выступает за строгое соблюдение всех прав человека, включая и международные соглашения по этому вопросу.

Корреспондент. Возможно, инициаторы «дела Антонова» хотят суровым режимом тюрьмы сломить его волю, к чему-то его принудить? Учитывая причастность к этому делу спецслужб, видимо, нельзя исключить возможность использования против Антонова особых препаратов, которые, как известно, широко практикуются американским ЦРУ.

В. Н. Кудрявцев. Если так, то это было бы еще одним грубейшим нарушением, которое осуждается и нормами международного права, и итальянскими законами. Эти законы запрещают любое физическое или психическое принуждение в отношении подследственных. А недавно в Италии разработан проект нового уголовно-процессуального кодекса, еще более четко решающего данный вопрос. В частности, в ст. 180 проекта сказано: «Не могут быть использованы, даже с согласия заинтересованной стороны, методы и средства, способные влиять на свободу волеизъявления или способность вспоминать или оценивать события». Но ведь даже только одно длительное предварительное заключение в одиночной камере как раз и чревато такого рода воздействием на психику человека..»

В чем же смысл антисоциалистической пропаганды определенных западных кругов, если по всем своим параметрам эта провокация была заведомо обречена на провал — правда ведь всегда рано или поздно становится известной?

В принципе, конечно, это так, но в условиях капиталистического Запада ее можно очень долго скрывать. Там над производством информационной лжи трудится гигантский пропагандистский аппарат. И в результате большинство населения западных стран остается в плену тех версий, о которых им кричит буржуазная пропаганда. А если дело потом и дойдет до скромных, скороговоркой сказанных опровержений, то обыватель их не заметит — его внимание поглощает очередная крикливо поданная сенсация.

Все делалось для того, чтобы инспирированные потоки лжи террориста были постоянно на виду у западного обывателя. Антонов проводил свои дни в одиночной камере, в условиях режима почти полной изоляции, а Агджа, наоборот, вел крайне насыщенный образ жизни, принимал многочисленных посетителей, делал заявления для печати в ходе своих многочисленных выездов за пределы римской тюрьмы. Осенью 1983 г. его трижды вывозили на улицы итальянской столицы для следственных экспериментов. Определенные участки улиц и площадей оцеплялись еще до рассвета сотнями карабинеров-автоматчиков, возводились заслоны из полицейских грузовиков, устанавливались на крышах домов огневые точки… Наконец, в сопровождении внушительного эскорта появлялся тюремный фургон. Из него выходил Агджа и в сопровождении толпы следователей, адвокатов, журналистов и охраны двигался по улицам, проигрывая на месте собственную версию покушения на папу римского.

Агджа побывал таким образом на площади Св. Петра. «В ваших показаниях говорится о встрече накануне преступления с С. Антоновым в одном из баров близ Ватикана. Покажите этот бар». Вопрос следователя, кажется, застает преступника врасплох. Агджа озирается по сторонам, неуверенно указывает куда-то рукой и в плотном кольце телохранителей движется в направлении одного из выходов с площади. А вот и место, где, по словам Агджи, он ожидал вместе с Антоновым в автомашине на улице, прилегающей к площади перед собором, выхода к тысячам туристов и верующих папы римского. «На каком языке вы беседовали?» — тут же спросил судья-следователь Мартелла. «На английском», — последовал ответ Агджи. Но Антонов английского языка не знает; Мартелла уже убедился в этом, взяв показания десятков людей, в частности у служащего турецкой авиакомпании, с которым Антонов постоянно общался по роду службы. Тот рассказал, что болгарский коллега не говорит по-английски (за исключением нескольких слов) и они согласовывали через переводчика даже время полетов.

Непосредственно во время следственного эксперимента Агджа, по словам Мартеллы, «вспомнил», как вдвоем с Антоновым они якобы зашли в бар, где ждали еще одного собеседника. «Вот здесь, в этом баре, мы и были», — продолжает Агджа, стоя посредине улицы в окружении сопровождающей его толпы официальных лиц. Но он не уверен. Помедлив, добавляет: «Нет-нет, пожалуй, не здесь, походим еще». Покрутив по близлежащим улицам. Агджа остановился наконец перед одним из кафе: «Вот здесь». На предложение следователя описать внутренние помещения Агджа отвечал, что бар, как он помнит, был тесным и длинным (как обычно в Риме), а сразу же у дверей начиналась стойка бармена. Бар, однако, оказался просторным, стойка была, напротив, далеко от дверей, рядом с переходом к двум открытым террасам.

Агджа «узнал» по фотографии двух сотрудников болгарского посольства, которые якобы вместе с Антоновым принимали участие в разработке заговора. Однако он не смог ничего сказать об их комплекции и росте. «Создается впечатление, — писал итальянский еженедельник «Панорама» (20.10.1983), — что Агдже просто кто-то показал фотографии болгар». В итальянскую прессу осенью 1982 г. «просочились сведения, о том, что турецкий террорист безошибочно описал квартиру С. Антонова. Год спустя выяснилось, что Агджа описал лишь внешний вид дома, подъезд и балконы. С описанием же самой квартиры вышел явный конфуз.

В ходе очередной «прогулки» по Риму Али Агдже было предложено показать дом на улице Галяни, в котором жил кассир болгарского посольства Айвазов. При этом предварительно все номерные указатели на зданиях этой улицы были прикрыты темными картонками. Агджа прошел дважды всю улицу, затем указал на дом, но на другой. В своих «показаниях» террорист» ''убеждал, что на квартире Айвазова он был четырежды, в том числе за несколько часов до покушения. «Возможно ли, — задавались вопросом итальянские газеты, — чтобы человек с такой превосходной памятью, как у Али Агджи, мог забыть столь, важные детали?» «Вера в показания террориста, совершившего покушение на папу римского, катастрофически гадает», — отмечала газета «Унита» (29.10.1983). «Нагромождение лжи, вымышленных фактов, тысячи несуществующих «подробностей» — вот что представляют собой показания Агджи», — писал еженедельник «Панорама» (20.10.1983).

Впрочем, с самого начала в его показания «верили» лишь те, кто хотел в них верить, остается только гадать, как этого не учел Иларио Мартелла, пользующийся среди своих итальянских коллег репутацией «скрупулезного судьи».

«Болгарская версия» завела следствие в тупик. Все обвинения Агджи оказались шиты белыми нитками. Римскому судье пришлось отчасти дать задний ход. Для начала он отбросил, как лишенное всяких оснований, еще одно обвинение, выдвинутое турецким террористом против Антонова, что он якобы готовил вместе с ним и покушение на. Валенсу, когда тот приезжал в январе 1981 г. в Рим. Чтобы придать видимость правдоподобия своим утверждениям, турецкий террорист описал «адскую машину», которую-де надлежало взорвать. Когда специалисты попытались сделать устройство по описаниям Али Агджи, у них ничего не получилось. Эксперты пришли к убеждению, что «адская машина», как и само покушение, — плод воображения или сознательная мистификация, рассчитанная на то, что ее примут на веру, как и другие показания. Но на этот раз ложь была столь очевидной, что Иларио Мартелла обвинил Али Агджу в клевете на С. Антонова на основании ст. 368 уголовно-процессуального кодекса Италии. Это было 29 сентября 1983 г.

Антонов решил возбудить дело против Агджи. 24 ноября утром в римскую тюрьму «Реббибия» был приглашен нотариус вместе с адвокатами Антонова Джузеппе Консоло и Адольфо Ларуссой с целью оформить иск. Адвокаты заявили журналистам, что этот эпизод, по их мнению, является еще одним шагом вперед в выявлении истины и новым импульсом в ведении следствия.

12 декабря 1983 г. итальянское агентство АНСА сообщило об окончании следствия по делу о покушении на папу римского. Судья-следователь И. Мартелла передал документы для заключения заместителю генерального прокурора Антонио Альбано. Последний сменил на этом посту Франко Скорцу, который трижды отказался освободить Антонова под залог. Никакой информации о заключениях Мартеллы не появилось тогда в итальянской прессе, которая предпочла, таким образом, не отвечать на два главных вопроса, возникавших в тот период:

— Отвергают или нет следственные органы Рима клеветнический тезис «о международном заговоре, подготовленном Болгарией».

— Агджа оклеветал Антонова, но почему и для кого он это сделал?

21 декабря 1983 г. С. Антонов был переведен из тюрьмы «под домашний арест» — судья-следователь И. Мартелла мотивировал это решение «серьезным ухудшением здоровья служащего болгарской авиакомпании». К такому заключению единодушно пришли две медицинские комиссии. За 13 месяцев строгой тюремной изоляции здоровье С. Антонова резко ухудшилось; он потерял в весе 13 килограммов. На фотографиях, сделанных при выходе из тюрьмы, у него был больной и измученный вид, который не могла скрыть улыбка, обращенная к встречавшим его соотечественникам. Антонова вынесли на санитарных носилках. «Антонов находится в болезненно обостренном психическом состоянии, — заявил известный болгарский психиатр Иван Темков, посетивший в марте 1983 г. его в римской тюрьме. — Его одолевают головные боли. Руки и ноги — холодные, синеватые. Нажмешь — остается след. Ладони — влажные, у него развилась вегетативная дистония, появилась нервная депрессия. Он знает, что это результат воздействия определенных препаратов. Антонов мужественно сопротивляется и стремится сохранить стойкость духа. Он мне сказал: «Досаждают больше всего навязанные мне каким-то способом не мои мысли. Мысли о смерти. Они насильно врываются мне в мозг. Мешают читать, думать, отдыхать. Гоню их, а они атакуют меня по чье-то жестокой воле».

Как и какими снадобьями подавить психику болгарского гражданина, это еще секрет, не раскрыты и профессором Темковым. Но за пять дней до его визита в Рим побывавший там же американский журналист Николас Гейдж частично разгласил замысел внушения Антонову навязчивых мыслей о смерти; в камеру к нему запустили полицейского агента болгарского происхождения — некоего Пейчева, который пугал заключенного тем, что «его жизнь в опасности» и посему «единственный способ спасти себя — это сотрудничать с итальянской полицией». Антонов гневно отказался пойти на подлость.

Адвокаты С. Антонова многократно требовали освободить своего подзащитного за отсутствием улик. Но Иларио Мартелла отказался пойти, даже на такую меру, весьма часто практикуемую итальянским правосудием, как «взятие на поруки» или «освобождение под залог». Лишь авторитетное мнение врачей вынудило его заменить тюремное заключение «домашним арестом». При этом с Антонова не было снято обвинение, и ему предписывалось ни под каким видом не покидать свою римскую квартиру в доме № б по улице Галяни.

Но даже это решение, мотивированное сугубо медицинскими соображениями и ни в коей мере не восстанавливающее справедливости, было встречено в штыки реакционными кругами как в самой Италии, так и в ряде других западных стран, прежде всего в США. Они расценили его как свидетельство того, что итальянская юстиция якобы «дает задний ход».

О своем несогласии с решением И. Мартеллы и своим собственным поспешно заявила римская прокуратура. Уже 4 января 1984 г. с одобрения своего шефа заместитель генерального прокурора Антонио Альбано направил в так называемый «суд свободы» требование вернуть С. Антонова в тюремную камеру. («Суд свободы» — недавно появившаяся в системе итальянского правосудия новая промежуточная инстанция. Он призван, в частности, решать вопросы о временном освобождении из тюрьмы подследственных по требованию защиты. С другой стороны, он может, если сочтет необходимым, отменить по протесту прокурора решение следователя, заменить тюремное заключение другой формой ограничения свободы). Свой протест А. Альбано обосновывал надуманным предположением о «возможности исчезновения» С. Антонова. Пытаясь придать хотя бы внешнее правдоподобие этому вымыслу, полицейские власти срочно приняли меры по усилению охраны жилища болгарского гражданина. Они носили явно демонстративный характер. Дом взяли в плотное кольцо силы охраны порядка. А напротив подъезда установили полицейский бронированный фургон.

Несмотря на явную надуманность мотивировки заместителя генерального прокурора, «суд свободы» удовлетворил его требование. С. Антонов еще некоторое время продолжал оставаться под «домашним арестом», так как его адвокаты обжаловали это решение в кассационном суде. Римский кассационный суд 15 марта 1984 г. принял решение возвратить С. Антонова в тюрьму. И это после того, как главный «обвинитель» болгарина неофашист и убийца Агджа был обвинен осенью 1983 г. теми же судебными властями в даче заведомо ложных показаний против Антонова. Демократическая общественность Италии не преминула тогда же выразить свое недоумение и возмущение этим судебным произволом. Теперь «суду свободы» предстояло принять окончательное решение по этому вопросу. Итальянская газета «Темпо» подчеркивала, что в связи с «деликатностью дела Антонова решение не заставит себя ждать». Так оно и случилось. Антонов был возвращен на носилках в тюремную камеру. Грубая политическая провокация продолжалась. Остается только поражаться тому упорству, с которым в итальянских судебных органах цепляются за обанкротившуюся «болгарскую версию». Что это: отчаянная попытка спасти «честь мундира» или послушное следование чьей-то дирижерской палочке?

В апреле 1984 г. посетившая С. Антонова в римской тюрьме его сестра Таня Георгиева-Антонова рассказывала корреспонденту «Литературной газеты» (18.4.1984) И. Андронову:

«Мне позволили повидать брата в тюрьме «Реббибия». Там уже довели его до катастрофического состояния: у него теперь нет сил даже приподняться с койки. Я присела рядом с ним, взяла за руки, а они — как лед и дрожат. Он страшно. исхудал. Поперек лба кровавая ссадина. Ее причина, как он объяснил, участившиеся обмороки: попытался привстать, рухнул на пол и поранился. Мне едва удалось сдержать слезы.

— Чем он болен?

— У Сергея сильные боли в области сердца, спазмы желудка и кишечника головокружения, нервное истощение. Судя по всему, тюремщикам дана инструкция его погубить.

За что?

— Провокаторы, которые оклеветали моего брата, зная, что он ни в чем не виновен, боятся ныне публичного разоблачения в случае освобождения Сергея. Поэтому они хотят его уничтожить. Ныне у них, видимо, нет иного выхода.

— Но ведь их неминуемо обвинят в убийстве?

— А они нагло объявят, что Сергей скончался от неизлечимой болезни. И если даже его гибель в римской тюрьме вызовет взрыв возмущения и новое обострение напряженности в Европе, то и это злодеям будет выгодно. Такова их конечная цель с самого начала антиболгарского заговора. Мне кажется, ваша газета верно поступает, призывая широкие круги общественности выступить в защиту несправедливо обвиненного человека. И тем самым — в защиту международных принципов правосудия, законности, соблюдения гражданских прав всех людей».

Тогда же дочь Антонова — малолетняя Ани — вылетела рейсовым самолетом из Софии в Рим, чтобы доставить письмо от нее и старой, немощной матери Антонова президенту Итальянской Республики Пертини, в котором они просили прекратить наконец тюремное заточение Сергея Антонова. Такое же письмо президенту Италии отправила из Софии в 1983 г. жена Антонова. В ходе очередного обследования в Риме весной 1984 г. маститые медики — профессора Де Винчентис и Фиори огласили диагноз: у Антонова опасно развивается нарушение кровообращения и сердечной деятельности, острое психическое расстройство и анорексия — неприятие пищи. Это его состояние, как считает известный итальянский публицист Луижди Кавалло, решили использовать инициаторы провокации против Антонова. На сей счет Кавалло, расследовав историю покушения на папу римского, высказал в своей книге, изданной в 1983 г. в Италии, такое суждение:

«Не повинного ни в чем Антонова СИСМИ хочет сломить с помощью жесточайшего превентивного заключения. Оно стало варварским методом политических судилищ в Италии. Заключенного обрекают на тюремную изоляцию, подвергают его унизительным допросам и обыскам, подстраивают против него провокации, дают плохую нишу, гноят в холодной и тесной камере с зараженным воздухом и влажными стенами, а ночью он слышит стенания из соседних камер, где узникам насильно вводят специальные препараты. От всего этого у него через некоторое время возникает так называемая «тюремная хворь»: психические и телесные расстройства, язва желудка, заикание, мозговые болезни. Подобным способом стремятся внушить Антонову, что его положение бесперспективно. Расчет ведется на то, что у него сдадут нервы, а ему предъявят новые вымышленные обвинения, устроят новые обыски, новые очные ставки и будут раскручивать дальше эту спираль без всякой для него надежды на освобождение до той минуты, когда он капитулирует и «покается». Причина зверской затеи СИСМИ понятна, если учесть, что Антонова изображают виновным дезинформаторы, которым платит ЦРУ».

В этих условиях важное значение имеет большая моральная поддержка Антонова со стороны мирового прогрессивного общественного мнения, частые послания и визиты близких ему людей.

Бывший депутат парламента от Итальянской коммунистической партии, (1948–1963 гг.), ветеран движения Сопротивления, бывший член ЦК ИКП Америго Клоккьятти направил открытое письмо Сергею Антонову. Копия этого письма была передана 20 апреля 1984 г. болгарским журналистам.

«Рим

Тюрьма «Реббибия» Заключенному С. Антонову

Дорогой товарищ Антонов.

Я пишу это письмо по велению моей совести, совести итальянского демократа, старого антифашиста, участника движения Сопротивления, бывшего члена парламента и убежденного коммуниста, принимавшего участие во всех крупных политических акциях — против Атлантического пакта, против законов, удушающих свободы, против войны в Корее и войны во Вьетнаме, в защиту прав трудящихся в соответствии с итальянской конституцией и, следовательно, за прогресс моей страны.

Я шлю братский сердечный привет тебе, очевидной жертве широкомасштабной антикоммунистической провокации, преследующей далеко идущие цели, а именно нанесение удара по славной социалистической Болгарии, а также по Советскому Союзу в тот момент, когда империализм, переживающий свой самый серьезный кризис, пытается с помощью надуманных предлогов отвлечь мировую общественность от насущных проблем.

Мы знаем много тщательно документированных примеров широкомасштабных политических провокаций, таких, как дело Дрейфуса, Сакко и Ванцетти, Димитрова, супругов Розенберг и многих. других.

Такие примеры есть и в истории Италии.

Рейган и империализм стремятся превратить Италию в непотопляемый авианосец. Уже сейчас на континентальной территории страны и на ее островах размещены военно-воздушные и военно-морские базы и склады ядерного оружия. Им нужно сломить пацифистские силы и разместить в Комизо крылатые ракеты. Вот почему ты стал заложником, которого сознательно принесли в жертву последней и непоправимой войне — ядерной.

Ты — жертва заговора, организованного мастерами своего дела, усеивающими трупами Европу, Африку, Азию и Южную Америку. И все это на глазах тех, кто не желает ничего видеть.

Тебя, больного, вновь отправили в итальянскую тюрьму, в то время как наши генералы-предатели, которые украли у государства многие миллиарды, которые покровительствовали казнокрадам, ворочавшим многими миллиардами лир, пребывают под арестом в клиниках или на своих шикарных виллах, приобретенных на прикарманенные ими деньги. Чиновники государства — крупные казнокрады, финансисты, промышленники, банкроты, гангстеры и мафиози, бандиты всех мастей, находятся под арестом в роскошных клиниках или совершают побеги из тюрьмы, в то время как ты, честный болгарский труженик, наш гость, потому что ты приехал из страны, где ничего подобного нет и быть не может, то есть из страны незапятнанного социализма, вынужден страдать в тюрьме.

Среди сотрудников нашего правосудия были герои, были и люди бесчестные. Тебя подмяла машина, которая называется «правосудие», и хотя ты, конечно, ни в чем не виноват, тебя ожидает судебный процесс. Я желаю, чтобы тебя судили честные судьи, чтобы они действительно вершили правосудие, чтобы тебе вернули свободу, на которую ты имеешь право.

Тебя никогда не смогут вознаградить за те страдания, которые ты без всякой вины перенес в тюрьме. Я сидел в фашистской тюрьме и знаю, что это такое. Но ты должен знать, что трудовая Италия — на твоей стороне, и я хотел бы обнять тебя, свободного, в Софии и попросить у тебя прощения за то, что в моей стране тебе несправедливо причинили столько страданий».

Весной 1984 г., спустя 17 месяцев после ареста Антонова это событие впервые прокомментировал Ватикан в ответ на обращение святейшего синода болгарской православной церкви от 18 марта 1984 г. Болгарский патриарх Максим направил послание папе римскому, напомнив ему, что Антонова опять томят за решеткой; возводят на него явную клевету, а тем временем к клеветнику «было проявлено милосердие и снисхождение с вашей стороны, когда вы его посетили». Патриарх обратился к главе римско-католической церкви с «настоятельной просьбой содействовать тому, чтобы не виновный ни в чем Сергей Антонов как можно скорее был освобожден и возвратился на родину к своей семье». Ответ папы Иоанна Павла II был датирован 30 апреля: «Ватикан информировал итальянское правительство о своей озабоченности этой человеческой судьбой».

«Теперь же, ввиду инициативы Вашего Преосвященства и святого синода, — говорилось далее в ответе, — был сделан еще один демарш министру иностранных дел Италии. Итальянское правительство со своей стороны сообщило, что обязано оставаться в объективных границах своих конституционных полномочий, которые не позволяют ему влиять на решение, право на вынесение которого принадлежит исключительно судебным властям. Однако правительство принимает меры к ускорению судебной процедуры по делу г-на Антонова».

В середине июня 1984 г. итальянские судебные власти вновь вынуждены были объявить о переводе болгарского узника из тюремной камеры под домашний арест «в целях лечения». Однако в сообщении итальянского агентства АНСА (18.6.1984) по этому поводу говорилось, что Антонов пока еще не может покинуть тюрьму «Реббибия», так как служба ДИГОС, отвечающая за охрану Антонова, считает, что не может гарантировать безопасность Антонова в квартире на улице Галяни, куда он должен быть переведен. Защитники Антонова адвокаты Дж. Консоло и А. Ларусса по согласованию с болгарским посольством должны указать другую квартиру, куда их подзащитный будет помещен под домашний арест, а судья и полиция должны высказать свое мнение о ее пригодности.

Решение судьи-следователя Мартеллы основывается на заключении судебно-медицинской экспертизы, продолжавшейся три месяца. Согласно этому заключению «Сергей Антонов находится в тяжелом психическом состоянии и дальнейшее пребывание в тюрьме может нанести ущерб его здоровью».

И снова ничего не было сказано о необходимости полного и безусловного освобождения Антонова, о снятии с него необоснованного обвинения. Ничего не говорилось и о необходимости расследования подлинных мотивов антиболгарской провокации, наказании виновных, восстановлении доброго имени Антонова, пресечении клеветы в его адрес и в адрес его страны.

Вечером 22 июня 1984 г. С. Антонов вновь (как и в конце декабря 1983 г.) покидал тюрьму «Реббибия», направляясь под домашний арест на квартиру по улице Пола, где он жил раньше. Там уже в окнах обычные стекла заменили на пуленепробиваемые, стены комнат изнутри обшили звуконепроницаемыми панелями, оборудовали специальные помещения для внутренней и наружной охраны. Заключение тяжело сказалось на здоровье С. Антонова. Он потерял в весе 15 килограммов, у него все чаще стали случаться провалы в памяти. Как сообщала итальянская газета «Репубблика» (23.6.1984), даже тюремный медицинский персонал предлагал перевести его под домашний арест. Но и выход Антонова из тюрьмы был использован для нагнетания психоза: узника везли как особо опасного преступника, под завывание полицейских сирен. Он сидел в машине в наручниках между двух агентов в штатском.

Незадолго до решения судьи-следователя Мартеллы западные средства массовой информации, в первую очередь американские и итальянские, как по команде, подняли невероятный шум вокруг опубликованной без разрешения итальянских властей так называемой «копии доклада» прокурора Альбано, по существу версии обвинительного заключения по всему этому делу. Цель нового всплеска антиболгарской клеветнической кампании доказать недоказуемое: будто Антонов, а следовательно, и Болгария были «связаны» с покушением.

БЕСПОЧВЕННОСТЬ ОБВИНЕНИЙ

В декабре 1983 г. Иларио Мартелла закончил следствие по делу, возбужденному в связи с обвинением в покушении на жизнь главы римско-католической церкви папы Иоанна Павла II против трех болгар — Антонова, Айвазова и Василева и шестерых турецких граждан, в том числе террориста-убийцы Мехмеда Али Агджи.

Судья-следователь передал дело (25 тыс. страниц судебных материалов) в канцелярию следственного отдела и предоставил его в распоряжение прокуратуры, которая должна была дать заключение в предусмотренный законом 30-дневный срок (в соответствии со ст. 369 итальянского уголовно-процессуального кодекса).

Заместитель генерального прокурора Антонио Альбано подготовил 78-страничное заключение по следствию и представил его в канцелярию спустя 5 месяцев — в мае 1984 г.

Несмотря на то что на заключение распространяется тайна ведения следствия (в силу ст. 307 уголовно-процессуального кодекса), в печать просочились сведения о его содержании. Американская журналистка Клэр Стерлинг, тесно связанная с ЦРУ, опубликовала статью «Доклад итальянского прокурора о покушении на папу Иоанна Павла II» на двух полных полосах газеты «Нью-Йорк тайме» (10.6.1984), во французском еженедельнике «Экспресс» (22.6.1984), в итальянской прессе и в ряде наиболее крупных политических изданий других западных стран.

Антонио Альбано попал в незавидное положение. По его требованию судья-следователь Иларио Мартелла должен предать обвиняемых Антонова, Айвазова и Василева суду за преступления, которых они не совершали, при отсутствии каких бы то ни было доказательств вины.

Единственным «аргументом» в пользу этого необоснованного требования являются ложные показания убийцы Мехмеда Али Агджи. На них-то и ссылался прокурор Альбано.

Между тем анализ заключения прокурора показывает, что «болгарское участие в покушении» и «соучастническая деятельность в заговоре» С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева не имеют никаких доказательств.

Почему прокурор Альбано верит Агдже? — задает вопрос болгарский адвокат А. Доспевски, юридический советник С. Антонова, в своей статье, опубликованной в софийской газете «Отечествен фронт» (3.8.1984).

«Данные представленного Альбано заключения, — пишет он, — свидетельствуют, что заместитель генерального прокурора использует клеветнические измышления Агджи о болгарском участии в покушении, руководствуясь следующими соображениями:

1. «Агджа дает убедительную версию преступления», потому что «его показания нашли объективное подтверждение в объяснениях других обвиняемых».

Это абсолютно несостоятельный вывод. Из интерпретации объяснений других обвиняемых, сделанной заместителем генерального прокурора, явствует обратное. Ни один из них не сделал какого бы то ни было признания об участии в заговоре с целью убийства папы, а также об участии в этом заговоре С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева или о своем знакомстве с ними. Недовольный этим прокурор называет их «лжецами».

Обвиняемый Бекир Челенк, по мнению прокурора, занял позицию «полного отрицания». Обвиняемые Челеби и Мерсан также. Местонахождение обвиняемого Челика неизвестно, и потому он не был допрошен. Обвиняемый Багджы признает единственно то, что передал Агдже оружие в Милане, но отрицает какое бы то ни было участие в заговоре или знакомство с другими обвиняемыми и конкретно с Антоновым, Айвазовым и Василевым.

Обвиняемые Антонов, Айвазов и Василев с возмущением отвергли все клеветнические показания Агджи, касающиеся лично их и нашей страны. Их возражения подкрепляются доказательствами.

При таком положении вещей остается непонятным вывод прокурора Альбано об «объективном подтверждении» показаний Агджи другими обвиняемыми.

С юридической точки зрения этот вывод необоснован (не соответствует объяснениям других обвиняемых и искажает их), а потому не может служить основанием для «доверительного» отношения к Агдже.

2. Другое соображение Альбано относительно «достоверности» показаний Агджи базируется на том, что якобы «его показания были объективно подтверждены показаниями допрошенных свидетелей, письменными доказательствами и многочисленными проверками». Но это соображение также не подтверждается следственными материалами.

Каковы же факты?

Сам прокурор Альбано ссылается только на показания Агджи. Он не располагает ни одним свидетельским показанием или письменным документом, удостоверяющим наличие «болгарского следа» в покушении.

Его доводы о «мотиве заговора и его механизма» или об «установлении контактов Агджи с болгарскими спецслужбами и их агентами Антоновым, Айвазовым и Василевым», «плане действий» и пр. являются лишь голословными умозаключениями, строящимися исключительно на клеветнических показаниях Агджи.

Но дело не только в том, что прокурор не ссылается на «другие устные и письменные доказательства», а в том, что они не существуют. В противном случае он не упустил бы возможности указать, из каких источников он черпает конкретные данные.

Из этого следует вывод, что в заключении прокурора за «истины» выдаются «факты» — люди, предметы, явления, действия и пр., которые никогда не существовали. Юридическая наука давно уже установила, что положение, никогда не существовавшее в действительности, но условно выдвигаемое как истина, называется фикцией.

Фикция всегда идет вразрез с объективной истиной и потому отвергается уважающими себя юридическими органами как способ установления истины.

Оперируя столь ложными понятиями истины, заместитель генерального прокурора вряд ли может кого-нибудь убедить в «участии» обвиненных болгар в предосудительном покушении на жизнь папы, которое было совершено турецким террористом 13 мая 1981 г. в Риме.

Что же касается «конкретных проверок», на которые ссылается Альбано и которые якобы «подтверждают» показания Агджи, то приходится констатировать, что ими беспардонно спекулируют — заключение прокурора строится на том, что раз Агджа «точно» описал портреты всех обвиняемых (их антропологические черты, привычки, умения и навыки), автомашины, которыми они пользовались, назвал номера телефонов, по которым с ними можно было связаться, указал их местопребывание в определенные периоды, квартиры, в которых они жили, и некоторые другие связанные с этим подробности, значит он, Агджа был знакомые каждым из них в отдельности и говорит «истину» о других явлениях, событиях и предметах, связанных с заговором. И это вопреки отсутствию каких бы то ни было доказательств!

Агджа не знал Росицу Антонову (его показания при повторном допросе), но он «точно» описал ее портрет в предшествующих показаниях. Он никогда не был в квартире Антонова (его показания при повторном допросе), но «точно» описал эту квартиру, ее планировку, мебель, здание и улицу, на которой она находилась, утверждая, что бывал там (в предшествующих показаниях).

Каким образом Агджа мог описать Росицу Антонову, если он никогда ее не видел? Как мог «точно» описать квартиру С. Антонова, когда он никогда там не был? Откуда он мог почерпнуть эту информацию? На эти вопросы должна ответить итальянская магистратура, допустившая нарушение режима полной изоляции преступника. А до тех пор контрольные проверки «описаний», воспроизводимых Агджой, должны быть изъяты из материалов следствия, как негодные для использования в качестве улик.

Неправда и то, что Агджа якобы всегда давал «точные» описания портретов, привычек и характеров обвиняемых.

Он утверждал, например, что С. Антонов, Т. Айвазов и Ж. Василев говорили на английском языке, тогда как установлено, что ни один из них не знает этого языка.

Агджа утверждал, что Василев ростом выше Айвазова, а на самом деле Айвазов на голову выше Василева.

Агджа утверждал, что знает Т. Айвазова и что именно он — человек, «бегущий с пистолетом в руке» на фотографии, сделанной на площади перед собором Св. Петра в момент покушения, а впоследствии был вынужден изменить это «утверждение» и заявить, что «бегущий» на снимке — Орал Челик.

Приведенные примеры также подтверждают, что информацию Агджа получал извне, но запомнил ее плохо и потому воспроизводил неправильно.

Не странно ли в этой ситуации, что прокурор ему верит?

В пользу «достоверности» показаний Агджи заместитель генерального прокурора приводит следующие соображения:

«Агджа убедителен вопреки его предыдущей лжи, нелогичным и недоказуемым фактам, отрицаниям и заблуждениям» так как первоначально он не хотел выдавать своих соучастников и покровителей в надежде, что они вызволят его из тюрьмы, а когда понял, что они покинули его, добровольно принял решение сотрудничать с итальянским правосудием и заговорил. Поэтому вполне логично, заключает прокурор, наличие в его показаниях противоречий, несоответствий и пр.

Вряд ли требуется много аргументов, чтобы доказать несостоятельность этого довода.

Неужели так трудно понять, что начавшееся в мае 1982 г. и продолжающееся поныне «добровольное сотрудничество» убийцы с итальянским правосудием целиком и полностью продиктовано надеждой на скорое освобождение в обмен на подлость — посадить на скамью подсудимых других людей?

Всему миру стало известно, что 29 декабря 1981 г. двое агентов итальянских спецслужб — майор Петручелли и д-р Бонагура посетили Агджу в тюрьме и через месяц после этого визита — в начале февраля 1982 г. — Агджа сообщил своему защитнику, что агенты пообещали ему сократить срок заключения до десяти лет, если он согласится сотрудничать.

И положение меняется. В мае 1982 г. Агджа «заговорил», а вслед за этим родилась и версия о наличии «болгарского следа» в покушении на папу. Годом позже он выдумывает второй заговор с участием болгар — заговор с целью покушения на жизнь Леха Валенсы во время его пребывания в Риме.

За эти выдумки судья-следователь Иларио Мартелла предъявляет ему обвинение в клевете перед государственными органами.

Цепь лжи, сплетенная Агджой, очень длинна.

Судя по сообщениям итальянских газет «Коррьере делла сера», «Темпо», «Паэзе сера», «Мессаджеро», «Унита» и др., до окончания следствия он многократно менял свои показания, отрекался от них, выдвигал новые, чтобы «приспособить их» к событиям и фактам, бесспорным образом установленным свидетелями, контрольными проверками и письменными доказательствами, собранными после его первоначальных показаний. Например, Агджа, утверждая, что бегущий с пистолетом молодой человек на фотографии, сделанной в день покушения Л. Ньютоном, — его соучастник Айвазов, после пресс-конференции, состоявшейся в декабре 1982 г. в Софии в отеле «Москва» (когда весь мир увидел по телевидению, что Тодор Айвазов совершенно не похож на изображенного на фотографии бегущего человека), нагло заявил, что это не Айвазов, а Орал Челик.

Сначала он утверждал, что знает супругу Сергея Антонова — Росицу Антонову и что она участвовала 10 мая 1981 г. вместе с ним и другими лицами в тайной встрече, проходившей на квартире Антонова в Риме. После того как защита Антонова представила устные доказательства того, что в это время Росица Антонова находилась в Софии, Агджа признался, что он не знаком с нею и никогда не бывал в квартире Антонова. Вновь вполне законно возникает вопрос: неужели возможно, чтобы при наличии стольких обстоятельств, изобличающих лживость показаний Агджи и его заинтересованность в них, прокурор Альбано продолжает ему верить?

Ответить на это нетрудно: оценка заместителя генерального прокурора необъективна и имеет, мягко говоря, предубежденный уклон.

Истина одна: обвиняемые С. Антонов, Т. Айвазов и Ж. Василев не виновны. Они подло оклеветаны. Не доказано «болгарское участие» в чудовищном преступлении — покушении на папу Иоанна Павла II. Обвинение против них абсурдно, беспочвенно, провокационно и бездоказательно.

Показания обвиняемого, уличающего другого обвиняемого в совершении преступления (каковыми в данном случае являются показания Агджи против обвиненных болгар), использованы заместителем генерального прокурора некритично.

Но так как в юриспруденции имеют значение лишь принципы закона, а необоснованные оценки неуместны, заключение А. Альбано не может и не должно привести обвиняемых на скамью подсудимых, так как это идет вразрез с фактическими материалами следствия. В данном случае применимо положение ст. 378 итальянского уголовно-процессуального кодекса, не допускающее предания суду обвиняемого, если обвинение против него не подтверждается необходимыми доказательствами. А против болгарских граждан С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева нет и не может быть доказательств, подтверждающих их участие в покушении на папу, ибо они не существуют».

Римская газета «Темпо» (14.6.1984) сообщила, что судья-следователь И. Мартелла назвал «серьезным проступком. разглашение следственной тайны, выразившееся в опубликовании содержания обвинительного заключения, но отказался подтвердить, соответствует ли статья, опубликованная Стерлинг в газете «Нью-Йорк тайме», содержанию обвинительного заключения». В кругах органов правосудия, по словам газеты «Темпо», с уверенностью говорили о том, что Мартелла потребует, чтобы прокуратура начала расследование с целью установить, каким образом американская журналистика получила текст обвинительного заключения заместителя генерального прокурора Антонио Альбано.

Адвокаты Сергея Антонова Дж. Консоло и А. Ларусса со своей стороны подчеркивали: «Мы не удивлены тем, что документ, являющийся следственной тайной, оказался в руках г-жи Стерлинг, учитывая ту беззастенчивость, с какой она действует. Но мы действительно удивлены тем, что эта журналистка совершенно безнаказанно заявляет, что у нее есть текст этого документа, демонстрируя тем самым всему миру, как мало она считается со следственной тайной и с итальянским правосудием…

Хотя мы не можем сообщить, каково в действительности содержание обвинительного заключения, мы тем не менее считаем своим долгом подвергнуть критике тот интерес, с каким определенные круги отнеслись к утверждениям американской журналистки. К сожалению, следственная тайна, которую мы соблюдаем, не позволяет нам сообщить все то, о чем мы узнали из судебных документов. В тот день, когда эти документы будут преданы гласности, мировая общественность будет действительно поражена и наконец-то невиновность Антонова будет доказана полностью».

Заместитель политического секретаря Итальянской либеральной партии Антонио Патуэлли обратился к председателю совета министров, к министрам иностранных дел и юстиции с запросом, является ли подлинным документ, опубликованный газетой «Нью-Йорк тайме», и если да, то «какие дипломатические инициативы (вплоть до разрыва отношений) намерено принять или уже приняло итальянское правительство по отношению к Болгарии»?

Правительство молчало, а тем временем итальянский адвокат Дж. Консоло заявил в интервью агентству Ассошиэйтед Пресс (28.6.1984): «Обвинение прокуратуры в адрес моего клиента Сергея Антонова и двух других болгар настолько беспочвенно, что на суде быстро рухнет. В обвинении утверждается, что в день покушения на папу Иоанна Павла II Антонова якобы не было на рабочем месте, а в момент самого покушения он на своей машине находился недалеко от площади Св. Петра, чтобы помочь Мехмеду Али Агдже скрыться. Однако Антонов не только не встречался с Агджой до того момента, когда следственные органы устроили им очную ставку, но у него есть и железное алиби на день покушения. По показаниям двух итальянских свидетелей, в этот день Антонов был на своем рабочем месте. Если обвиняющая сторона не верит показаниям этих людей, то их следует арестовать за лжесвидетельство. Этого требует закон. Однако они не были арестованы».

Далее Консоло подчеркнул, что в основе обвинения почти полностью лежат показания Мехмеда Али Агджи, убийцы, приговоренного к пожизненному заключению. Консоло определил Агджу как «абсолютно ненадежного свидетеля». В связи с этим агентство Ассошиэйтед Пресс приводит высказывания самого А. Альбано о том, что показания Агджи были использованы в качестве «отправной точки» в работе следственных органов, и признание Альбано, что «Агджа наплел кучу небылиц», которое, разумеется, было сопровождено глубокомысленным дополнением, — что, мол, наряду с этими небылицами террорист сказал и много правды.

В своем интервью адвокат Консоло остановился на утверждении Альбано, что некий соучастник Агджи сбежал в опломбированном кузове грузовика-трейлера, нанятого болгарским посольством, который не проверяли на итальянской границе. «Это абсурд, — прямо заявил Консоло. — Обвиняющие утверждают, что это единственный грузовик, который посольство использовало в этом году. Нет и нет. Посольство прибегало к таким услугам с грузовиками около двадцати раз в году. Грузовик был опломбирован на улице, — продолжал Консоло, — потому что через ворота посольства грузовик не может проехать; пломбы были поставлены итальянскими пограничниками, и их целостность проверена еще раз на итальянской границе».

Концы с концами у вдохновителей фарса с расследованием «вины болгар» не сходятся, несмотря на развязанный антиболгарской и антисоветской пропагандой летом 1984 г. фактически новый тур провокационной истерии вокруг «дела Антонова». Но — повторим это еще раз — «доклад Альбано» никак не мог убедить вдумчивого читателя. Доказательством тому служили заявления не только защитников С. Антонова. Сомнения сквозили в публикациях даже таких газет, как «Вашингтон пост» (16 июля 1984 г.). Статья ее обозревателя Майкла Доббса приводится почти полностью:

«Рим. — Беседы с представителями обвинения и защиты наводят на мысль о том, что во время всестороннего расследования, которое проводилось итальянскими судьями на протяжении двух лет, не было обнаружено никаких объективных улик, свидетельствующих о связях турецкого террориста, совершившего покушение на папу Иоанна Павла II в 1981 г., с тремя болгарскими представителями, которых он назвал в качестве соучастников заговора.

В связи с отсутствием прямых улик против этих болгар, на которых пало подозрение, то есть помимо показаний Мехмеда Али Агджи, совершившего покушение на папу, многие судьи и юристы, не связанные непосредственно с этим делом, пришли к выводу, что обвинению будет трудно добиться их осуждения, в случае если они будут преданы суду.

В ходе бесед итальянцы, ведущие расследование, заявили, что невозможно подтвердить достоверность утверждений Агджи о том, что секретная полиция Болгарии обещала ему за убийство папы 400 тыс. долларов. Они не смогли также найти свидетелей, которые могли бы подтвердить, что Агджа когда-либо встречался с сотрудником болгарской авиакомпании «Балкан», который находится сейчас под домашним арестом в Риме, и двумя бывшими сотрудниками болгарского посольства в Риме, которые также подозреваются в причастности к этому делу.

В докладе, который А. Альбано представил в суд в мае, утверждалось, что заявления Агджи относительно этих трех болгар в общем и целом внушают доверие, поскольку он сообщил множество точных подробностей об их передвижении, привычках, об их внешности, о квартирах, в которых они жили. Агджа также подробно изложил план бегства, согласно которому его должны были увезти в надежное укрытие в Болгарии в дипломатической машине.

Однако в ходе бесед, проведенных корреспондентами газеты «Вашингтон пост», выяснилось, что итальянские юристы расходятся во мнениях относительно юридической обоснованности доводов обвинения.

Главные моменты в докладе прокурора были описаны в статье, опубликованной в «Вашингтон пост» 18 июня. Ниже следует анализ уязвимых мест в рассказах Агджи, которые защита может использовать, чтобы подорвать доводы обвинения.

— Неоднократные утверждения Агджи о том, что накануне покушения его сопровождали на площадь Св. Петра болгары, подозреваемые в причастности к этому покушению, ставят под сомнение заявление под присягой одного сотрудника итальянской таможни. Этот сотрудник, некий Луккетта, заявил судьям, что один из этих болгар, сотрудник болгарского посольства Тодор Айвазов, находился вместе с ним в совершенно другом районе Рима примерно в то время, когда он, по утверждению Агджи, был вместе с ним в Ватикане.

Свидетельства, которыми располагают итальянцы, говорят о том, что тяжелый грузовик, который, по утверждениям обвинения, могли бы использовать Агджа и один из его соучастников, турок, обычно парковался не на самой территории болгарского посольства, а у входа в посольство, на виду у тех, кто находился в расположенных поблизости магазинах. Местные лавочники не верят в то, что болгары собирались взломать опечатанный таможней грузовик и тайно вывезти на нем убийцу папы, полагая, что это можно сделать незаметно.

— Номера телефонов этих болгар, которые, по утверждениям Агджи, ему сообщили в Софии летом 1979 г., легко можно было узнать в римском телефонном справочнике. Агджа признал, что он пустился на «маленькую хитрость», чтобы посмотреть в тюрьме этот телефонный справочник.

— Несмотря на режим «изоляции» после обвинительного приговора, Агджа, находясь в тюрьме, имел доступ к итальянским средствам массовой информации, сообщило обвинение. Итальянское министерство юстиции отказалось сообщить, мог ли он прочитать в печати предположения о причастности болгар к заговору против папы, прежде чем дал судьям показания об этом заговоре, который якобы имел место.

— Нет никаких веских доказательств того, что Агджа мог общаться с Сергеем Антоновым, другим болгарином, которого подозревают в причастности к этому делу и который якобы отвечал за грузовик, предназначенный для бегства. Агджа сказал, что они разговаривали с Антоновым на английском языке, но болгарские официальные лица говорят, что Антонов не говорил по-английски, разве что знал несколько слов, и обвинение не сумело найти свидетелей, которые показали бы, что он знает английский язык.

Существует резкое противоречие между тем, с какой тщательностью Агджа пытался замести следы до покушения, и тем, как открыто он, по его утверждениям, встречался с болгарскими представителями в Риме. Он сказал, что установил контакт с болгарскими агентами по телефону и называл их, пользуясь секретными кодовыми именами, давая таким образом понять, что телефонистка могла знать, по крайней мере, об этом аспекте заговора, несколько раз встречался с ними у них на квартире, а также в барах и ресторанах.

Некоторые участники расследования сообщили, что веских улик против болгар в виде записанных на пленку телефонных разговоров, которые Агджа, по его утверждению, вел с посольством Болгарии или секретной службой, а также показаний других очевидцев об их встречах с болгарскими представителями просто не существует.

«Это было бы слишком замечательно», — сказал судья Фердинандо Импозимато, который руководил проведением первого расследования в связи с сообщениями о «связях болгар» с левоэкстремистской террористической организацией, так называемыми «красными бригадами».

В ответ на целую серию конкретных вопросов прокурор Антонио Альбано сказал, что у следствия нет никаких показаний свидетелей о разговорах или других прямых улик, подтверждающих встречи Агджи с болгарами. Он назвал «выдумкой» сообщения печати о том, будто кто-то видел, как Агджа встречался с Антоновым в одном из римских отелей в январе 1981 г.

В своих показаниях Агджа сказал, что 12 мая 1981 г., за день до покушения, он и другой турок, Орал Челик, встретились днем с болгарами Антоновым и Айвазовым, чтобы в последний раз обговорить все детали. Пообедав в ресторане, они, по словам Агджи, все вместе направились на площадь Св. Петра. Споры из-за этого грузовика приобрели важное значение, поскольку обвинение утверждает, что на этом был основан план спасения Агджи, а защита утверждает, что это дает Айвазову твердое алиби на 12 мая.

Согласно секретным пока что документам суда, сотрудник таможни Луккета сообщил судьям, что он встретился с Айвазовым утром 12 «мая на таможне в Сан-Лоренцо, за зданием центрального железнодорожного вокзала Рима. Он сказал, что привез Айвазова из таможни к болгарскому посольству, находящемуся в фешенебельном жилом квартале Париолли; обычно эта дорога занимает примерно полчаса.

В официальном документе, представленном в суд полицией итальянского министерства финансов, отвечающей за выполнение таможенных правил, говорится, что Луккетта исполнял свои обязанности у здания болгарского посольства между 14–16 часами 12 мая.

Адвокат Консоло утверждает в своем представлении в суд, что если Луккетта приехал к зданию посольства вместе с Айвазовым в 14 часов, то болгарин не мог находиться на площади Св. Петра в это время, как утверждает Агджа.

Луккетта вспомнил, что они останавливались, чтобы заправиться, у бензоколонки, открытой вскоре после обеденного перерыва, который в 1981 г., возможно, был с 12.30 до 13.00 часов. Позднее он сумел представить вещественное доказательство в подтверждение сказанного: талон на бензин со штампом 12 мая 1981 г., который, как он сказал, дал ему Айвазов.

Предполагают, что защита использует показания Луккетты, чтобы доказать, что Айвазов не мог находиться с Луккеттой и одновременно завтракать с Агджой и находиться вместе с ним на площади Св. Петра в тот день.

А. Альбано предупредил, что не следует придавать слишком большое значение показаниям Луккетты, о которых он не упомянул в своем докладе. Он сказал, что другие сотрудники таможни дали показания и что, может быть, Агджа ошибся, когда он говорил о том, в какое именно время они находились на площади Св. Петра.

Хотя Альбано признал, что не знает никаких причин, объясняющих, почему Луккетта стал бы лгать, он сказал, не вдаваясь в подробности, что «в нашем распоряжении имеются подписанные документы, которые не совпадают с заявлениями Луккетты».

С тех пор Луккетта был переведен из таможни в министерство финансов в Риме, где он работает в центральном счетном управлении. В одном из интервью он отказался обсуждать свои показания, сославшись на существующие в Италии правила относительно секретности таких данных, а также на свой статус военнослужащего. «Я сказал Мартелле правду. Мартелла знает все», — заявил Луккетта, при этом он добавил, что он католик и горячий поклонник папы Иоанна Павла II.

Один из главных элементов в докладе обвинения — тот факт, что у здания болгарского посольства в день нападения стоял опечатанный грузовик. В своих показаниях в суде Агджа сказал, что план бегства предполагал наличие пустой посольской машины или дипломатического грузовика, который должен был вывезти его в Болгарию после того, как он будет стрелять в папу.

В соответствии с международной конвенцией такие грузовики инспектируются только при выезде и при прибытии и могут пересекать границы европейских стран без дополнительного таможенного досмотра.

Обвинение утверждает на основе показаний Агджи, что на этом грузовике Агджа и Челик должны были быть доставлены в Болгарию после покушения на папу. Все эти планы сорвались, когда Агджу арестовали на площади Св. Петра, но, по утверждениям обвинения, Челику удалось бежать и этот грузовик вывез его из Италии. Поскольку известно, что итальянские таможенники за несколько часов до покушения, опечатали грузовик, такой сценарий предполагал, что болгары сорвали печати и тайно вывезли на нем Челика (может быть, в каком-то ящике), а затем снова опечатали грузовик. Адвокат Консоло назвал такую идею «смехотворной» и сказал, что несколько итальянских свидетелей в своих показаниях заявили, что грузовик стоял не на территории посольства, а возле него, на виду у расположенных поблизости небольших магазинов.

Консоло отказался назвать фамилии этих свидетелей, сказав лишь, что их показания включены в документы суда.

Есть еще один черный ход в посольство, которым редко пользуются, но который днем всегда загораживает прилавок с цветами одного из самых больших цветочных магазинов Рима. Для того чтобы воспользоваться этим входом в посольство в тот день, когда стреляли в папу, понадобилось бы убрать тяжелый металлический прилавок с цветами, а это неизбежно привлекло бы внимание.

Есть еще один возможный вариант плана спасения, а именно Агджа и Челик сели в грузовик где-нибудь в пустынном месте, за чертой города. Однако такой сценарий подорвал бы утверждения прокурора о том, что болгары прибегли к необычной процедуре таможенного досмотра этого грузовика на территории посольства, а не на таможне.

Альбано в своем докладе привлек внимание к необычайно важной детали, а именно: в 1981 г. только одна импортная и одна экспортная операции были совершены за пределами помещения римской таможни, в болгарском посольстве в Риме 12 и 13 мая. Адвокаты посольства оспаривают это утверждение.

Офицеры в римской таможне, к которым они обращались, отказались обсуждать этот конкретный случай с грузовиком у болгарского посольства в день покушения на папу. Но один высокопоставленный сотрудник таможни сказал, что в общем-то нет ничего необычного в том, что сотрудники таможни едут в посольство наблюдать за погрузкой или разгрузкой таких грузовиков.

Двое других турок, подозреваемых в причастности к делу, фамилии которых были названы в докладе прокурора (это Муса Сердар Челеби, руководитель профашистской террористической организации «серые волки» в ФРГ, и Багджы, один из членов этой организации, который живет в Швейцарии), признали, что они встречались с Агджой, несмотря на то, что ранее они это отрицали.

Защита может оспаривать достоверность показаний Агджи. учитывая противоречия в них, а порой и отказ от этих показаний. Самым существенным в ходе следствия был его отказ от показаний от 28 июня 1983 г. о посещении квартиры Антонова, встрече с его женой, а также о том, что он звонил ему по телефону в представительство «Балкан» в Риме. Агджа заявил Мартелле, что он даже не знал настоящей фамилии Антонова. Он знал только псевдоним, пока не узнал его имени от самого судьи.

Агджа сказал тогда, отказываясь от данных им показаний, что он узнал подробности о квартире Антонова из итальянских газет и телевидения. Альбано сказал, что это «поразительное, но вполне правдоподобное признание, учитывая, как широко освещали это дело средства массовой информации». Утверждения о причастности болгар к покушению на папу были впервые опубликованы в «Ридерс дайджест» в августе 1982 г.

Как это ни парадоксально, но утверждения о том, что Агджа узнал подробности о квартире Антонова из средств массовой информации, оспаривают защитники болгар, которые утверждают, что они установили, что о подробностях интерьера впервые сообщалось в печати через две недели после того, как Агджа описал эту квартиру судье.

Адвокаты Антонова и болгарское посольство заявляют, что это подтверждает их заявления о том, что Агджу снабдили этой информацией о квартире Антонова, и описаниями трех болгар, после или даже до его ареста.

Следователи приняли новое объяснение Агджи относительно того, что он нашел номер телефона «Балкан» в телефонном справочнике, в который ему разрешил заглянуть турецкий переводчик в тюрьме.

Номера телефонов болгарского посольства, консульства и квартиры Айвазова можно было найти в римском телефонном справочнике в момент совершения покушения на папу. Болгарские представители настойчиво утверждали, что у Айвазова в квартире не было личного телефона и что он пользовался спаренным телефоном, — с этим прокурор сейчас согласился.

Известно, что в приговоре, вынесенном Агдже, были такие строки: «режим строгой изоляции в тюрьме». Хотя министерство юстиции Италии сначала дало согласие ответить на вопросы относительно контактов Агджи в тюрьме, предложив прислать вопросы в письменной форме, впоследствии сотрудники министерства отказались это сделать.

Отказываясь от своих показаний, касающихся Антонова, Агджа имел также в виду и запланированную встречу с болгарами, подозреваемыми в причастности к этому делу, которая якобы состоялась 10 мая 1981 г. в присутствии жены Антонова и их дочери. Болгары заявили, что это было невозможно, ибо жены Антонова в тот день, 10 мая, не было в Риме; обвинение пока что оспаривает это.

В показаниях Агджи много противоречий, многие из них касаются ошибок, допущенных им при описании тех, кто якобы был к этому причастен. Например, он вначале утверждал, что человек, который был сфотографирован бегущим по площади Св. Петра после покушения, это Айвазов. Позднее он сказал, что это не Айвазов, а Челик. Вначале он сказал, что Айвазов ниже майора Василева, тогда как на самом деле он значительно выше. Василев, бывший помощник военного атташе болгарского посольства в Риме, это третий болгарин, фамилия которого была названа в докладе прокурора.

В газете «Вашингтон пост» в номере от 18 июня в одном из сообщений говорилось о том, что Айвазов ниже Василева; это было ошибкой. Это важное обстоятельство, поскольку оно означает, как утверждает защита, что Агджа знал болгар только по фотографиям.

В своих заявлениях, переданных судье, адвокаты пытаются разоблачить Агджу как свидетеля, которому нельзя верить, приводя его противоречивые показания о внешности Антонова. Например, ссылаясь на документы суда, они приводят его слова вначале о том, что у Антонова была светлая борода, потом — что борода черная и, наконец, что он время от времени носил фальшивую бороду.

У Василева и Айвазова — дипломатический статус, и они вернулись в Болгарию в 1982 г. Из турок, которые проходят по этому делу, Агджа, Багджы и Челеби находятся под стражей в Италии. Челенк — в Болгарии, а Челик пока на свободе.

Адвокаты заявили, что они постараются посеять сомнения в отношении доверия в Агдже, обратив внимание на то, что он не смог вначале указать на квартал, где жил Айвазов на улице Галяни, когда Мартелла возил его туда Б ноябре.

Когда его попросили написать на листке название улицы, Агджа написал виа Галяни с двумя «л», повторив ошибку, сделанную в телефонном справочнике. Потом он несколько раз ошибался, называя этаж, на котором находится квартира, а также описывая расположение лестницы.

Если состоится новый судебный процесс, то в центре его, безусловно, будет загадочная фигура самого Агджи, поведение которого с самого начала удивляет итальянских следователей.

Терпение судей, которые обвинили его в «клевете» и «самооговоре» после того, как он взял обратно свои показания относительно подробностей плана покушения на Леха Валенсу, истощилось, так противоречивы его показания.

Прокурор рекомендовал затем отказаться от этих обвинений, поскольку нельзя было доказать, что его первоначальные заявления были неправдой.

Судьи и адвокаты, которым когда-либо приходилось иметь дело с Агджой, в один голос говорят о том, что это человек хитрый, обладающий поразительной памятью. На них также производит большое впечатление его способность вводить в заблуждение тех, кто ведет допрос, сообщать иногда какие-то сведения, когда он этого хочет, и направлять расследование именно в то русло, в которое он хочет его направить.

«Агджа похож на зверя в джунглях, который все время начеку. На карту поставлены его жизнь и свобода. Он их потерял и теперь пытается вернуть», — сказал прокурор Альбано, объясняя, почему он считает, что в интересах Агджи помогать расследованию.

Судья, который первым допрашивал Агджу сразу же после покушения на папу, сказал, что у него сложилось впечатление, что турок заранее подготовил все, что он скажет судьям.

«Он был спокоен и уверен в себе. Казалось, он заранее подготовил все доводы, которые собирался привести. А спустя несколько часов, когда я начал требовать конкретных ответов, он замолчал», — сказал этот судья.

Судья Импозимато, который расследовал «связь с болгарами», сказал, что Агджа ведет себя иначе, чем другие раскаявшиеся преступники, которые хотят чистосердечным признанием купить себе свободу.

«Большинство таких преступников не хотят сообщать судьям ничего такого, что может подорвать доверие к ним. Поэтому они стараются сообщать только то, что может получить подтверждение. Агджа же иногда как будто хочет сам сообщить сведения в подкрепление того, что он сказал», — сказал Импозимато.

Это психологическое объяснение вполне согласуется с заявлением, которое Агджа сделал Мартелле, а именно, что он приукрасил свои показания об Антонове, чтобы придать своим словам большую достоверность».

Высшие судебные инстанции Италии, явно действуя по указке реакционных кругов Запада, требовали начать судебный процесс над С. Антоновым. Генеральная прокуратура представила официальное заключение, в котором признаются «достоверными» показания террориста Агджи против С. Антонова. Обвинительная сторона в лице римской прокуратуры, писала газета «Унита» (9.5.1984), видимо, не захотела принять во внимание сообщения печати о том, что до того, как Агджа стал давать показания, он был тщательно обработан западными секретными службами, — террорист пошел на грязную сделку в надежде на сокращение срока тюремного заключения. Лживые версии Агджи получили трибуну, которую им представляют империалистические концерны пропаганды. Чтобы помочь читателю составить целостное итоговое представление о целях и мотивах этой, одной из крупных клеветнических кампаний в истории, вновь обратимся к авторитетному мнению генерального директора Болгарского телеграфного агентства Бояна Трайкова. Ниже предлагаются отрывки из его интервью болгарской газете «Литературен фронт», опубликованного в мае 1984 г.:

«ЛФ». Почему вы утверждаете, что как провокация, так и последовавшая за ней антиболгарская кампания были предварительно задуманы и организованы?

Б. Трайков. Рассмотрим последовательно, для большей ясности, провокацию в Риме, под которой я подразумеваю рождение «дела Антонова» и идеологическую кампанию против социализма. Они составляют единое целое, органично связаны между собой, взаимообусловлены, это плод одного сценария.

Разумеется, провокация с арестом Антонова была предварительно организована. Чтобы выдать ордер на арест, римский следственный отдел должен был иметь какое-то оправдание, по крайней мере так называемые улики. Именно фабрикация улик требовала предварительной подготовки, и, как впоследствии выяснилось, Агджу долгое время готовили, как и что лгать.

По этому поводу я хочу сказать, что у римского следственного отдела не было права на арест Антонова. Недопустимо выдавать ордер на арест на основании улик, представленных таким преступником, как Агджа, не проверив эти улики предварительно самым тщательными образом, не убедившись в их достоверности, особенно когда идет речь о таком тяжком обвинении, как покушение на главу государства. Ведь это, естественно, ведет к ухудшению отношений между двумя государствами, дискредитирует пользующуюся уважением во всем мире Болгарию и ее народ. Факты показывают, что если предварительная проверка улик была проведена, то она была поверхностной. А это означает безответственность или же порождает иные сомнения.

Что же касается антиболгарской кампании, то и она, разумеется, была предварительно организована. Чем, если не предварительной организацией, можно объяснить то, что Клэр Стерлинг и Пол Хенци длительное время колесили по Турции, Федеративной Республике Германии, Италии и другим странам (исключая Болгарию) и за два месяца до начала провокации начали в своих публикациях обрабатывать общественное мнение, с тем чтобы подготовить его к яростной антиболгарской кампании? Чем, если не выполнением предварительно разработанного сценария, можно объяснить, что еще в сентябре 1982 г. американской телекомпанией Эн-Би-Си был снят и показан фильм с явной целью направить общественное мнение на «болгарский след» в покушении на папу и сделать следующий шаг в подготовке кампании против социалистической Болгарии?

О предварительном замысле и организации говорит и не случайное упоминание о «болгарском следе» в сентябре 1982 г. специальной комиссией конгресса США, следящей за выполнением хельсинкских договоренностей.

А разве не были организованы пропагандистская акция и официальная кампания, сигналом для которых послужил арест Антонова 25 ноября 1982 г.? Был подан знак, и вся буржуазная печать, радио и телевидение обрушились на Болгарию и страны социализма. Здесь не может быть никаких сомнений — буржуазный пропагандистский хор звучал так, словно им умело дирижировали. Начиная с выбора времени, этапов развития, так называемой «утечки информации», отфутболивания лжи из Италии в Турцию и оттуда во все страны Запада и кончая гальванизацией кампании новой порцией лжи после каждого спада — все говорит о том, что антиболгарская кампания была предварительно обдумана и спланирована, а затем постоянно руководилась и направлялась.

Хочу пояснить говоря об организованной пропагандистской кампании, основанной на клеветническом утверждении о болгарском участии в покушении на папу: я не имею в виду сознательную принадлежность к этой организации всех пишущих на эту тему журналистов буржуазных средств массовой информации. Многие из них просто, я бы даже сказал, добросовестно исполняют свою профессиональную обязанность «гоняться» за новостями, искать сенсации и передавать факты и события в том виде, в каком им их представляют. Я утверждаю, что существует центр, созданный теми органами дезинформации и идеологической диверсии, которые давно уже разработали систему и механизм массированной обработки общественного мнения в нужном им направлении. Пример тому и клеветническая антиболгарская кампания, подхваченная многими западными средствами массовой информации.

«ЛФ». Каковы цели этой антиболгарской и антисоциалистической пропагандистской кампании?

Б. Трайков. Цели, которые преследуют, развязывая эту пропагандистскую кампанию, авторы заговора, можно определить очень точно, имея в виду сложную международную обстановку, стремление империализма достичь военно-стратегического превосходства и найти повод для того, чтобы оправдать себя перед мировой общественностью. Кампания была разработана весьма масштабно и комплексно, с широким диапазоном целей — от воздействия на чувства людей до поддержания стратегических задач империализма. Но сколь бы многочисленными и разнообразными ни были эти цели, они в конце концов направлены на достижение одного исключительно важного эффекта — убить в миллионах людей на Западе чувства доверия и уважения к социалистической системе и миролюбивой политике народов стран социалистического содружества. Эта кампания отвечает духу и целям «неокрестового похода», объявленного для уничтожения коммунизма.

Об одной из целей кампании — ввести мировую общественность в заблуждение, внушив ей, будто страны социалистического содружества экспортируют и поддерживают терроризм в капиталистических странах, — хочу сказать еще несколько слов. Это нужно и для того, чтобы скрыть горькую правду о том, что терроризм возведен в ранг государственной политики и практики Соединенных Штатов. Миру известно бесчисленное множество примеров этого, начиная с внутриполитичекого терроризма в США — убийства руководящих деятелей и прогрессивных людей, и кончая их внешнеполитическим терроризмом — перевороты, как в Чили, интервенции, как на Гренаде, щедрые поставки оружия и специалистов по части террора и убийств, как в Сальвадоре, наглые диверсии, такие, как минирование портов Никарагуа.

Надо иметь большую наглость, чтобы, отлично зная, где и кто занимается терроризмом, обвинять в этом других и даже дойти до обсуждения в США закона против терроризма. Это ли не лицемерие? Ведь придется судить самих себя!

«ЛФ». Не стараются ли вызвать ухудшение болгаро-турецких отношений?

Б. Трайков. Как я уже говорил, цели этой кампании многоплановы, так что не следует исключать и такую задачу, преследуемую определенными кругами на Западе. Кое-кому в НАТО не по нутру, что между Народной Республикой Болгарией и Турецкой Республикой существуют взаимопонимание и добрососедские отношения, что они постоянно расширяют сотрудничество в различных областях. Не по нутру им и наступившие на Балканах спокойствие и безопасность, и особенно обсуждающаяся идея о превращении нашего полуострова в зону, свободную от ядерного оружия, что является, бесспорно, ценным вкладом в дело мира в Европе и во всем мире.

«ЛФ». Вернемся снова к Сергею Антонову. БТА сразу же объявило, что Антонов невиновен. Если вы имели в виду, что Болгария не имела и вообще не могла иметь ничего общего с покушением на папу, не отождествили ли вы одного человека с государством?

Б. Трайков. Здесь не идет речь об уравнивании двух совершенно разных понятий и величин, какими являются человек Антонов и государство Болгария. Клевета на Болгарию персонифицирована в лице Антонова, в силу чего защита Антонова и Болгарии часто ведутся одновременно и в сочетании.

Но нельзя и не следует воспринимать это как их отождествление. Сергей Антонов один из почти девяти миллионов граждан Народной Республики Болгарии. Наша социалистическая мораль велит нам заботиться о каждом, кто попал в беду, а тем более о невинно пострадавшем. Особенно в конкретном случае, когда болгарский гражданин является жертвой провокации, направленной не лично против него, а против его родины.

Быстрые, но тщательные расследования, проведенные компетентными болгарскими органами, показали, что Антонов не знает, не встречался и не имеет никакой связи с турецким террористом Агджой; Антонов не знает, не встречался и не имеет никакой связи с теми, кто знает Агджу; Антонов не был во время покушения на площади Св. Петра и не имеет ничего общего с покушением на главу римско-католической церкви.

Эта констатация в полной мере относится к Тодору Айвазову и Жельо Василеву.

Поэтому мы заявили, что Сергей Антонов невиновен, невиновны и Тодор Айвазов, и Жельо Василев.

К этому категорическому заключению мы пришли не только в результате нашей проверки. Следствие в Риме, продолжавшееся более года, не нашло никаких доказательств — ни прямых, ни косвенных — участия как Сергея Антонова, так и вообще болгарских граждан в этом покушении.

Следствие в Риме доказало, как фальшивы, вымышленны и противоречивы показания международного террориста Агджи. Даже манипулирование этими показаниями не смогло изменить их инсценированную лжесвидетельскую сущность.

Хочу напомнить основной юридический принцип, существующий с времен древнего римского права: каждый невиновен, пока не доказано, что он виновен. До сих пор нет улик виновности Антонова, Айвазова и Василева, наоборот, есть только многочисленные доказательства их невиновности.

А сейчас я расскажу биографию Сергея Антонова, так как считаю, что и она может послужить еще одним доказательством его невиновности. Сергей Иванов Антонов молод, он родился 11 июля 1948 г. в Софии в рабочей семье. Работал в Народной библиотеке имени Кирилла и Мефодия. Был осветителем в Драматическом театре «София». В 1972 г. поступил на работу в БГА «Балкан». Хорошо владеет французским и итальянским языками. В 1975 г. был направлен на шесть месяцев на стажировку в представительство БГА в Касабланке (Марокко), а с марта 1977 г. работал в представительстве авиакомпании «Балкан» в Риме. Учился заочно на факультете болгарской филологии.

Сергей Антонов женат, у него дочь Ани, сейчас ей 13 лет. Его жена Росица — научный сотрудник одного из институтов Болгарской академии наук.

Сергей Антонов член БКП, скромный, трудолюбивый и исполнительный сотрудник БГА «Балкан».

Читателям газеты «Литературен фронт», может быть, будет интересно узнать, что Сергей Антонов любит писать стихи. Его дочь Ани дала нам страницы с его литературными опытами. Среди них есть, например, такие стихи:

Долго, трудно повторяется ветер строящий дюны. Он хочет,

верит, старается дом свой построить.

Если вдуматься, совсем обыкновенная биография. Чем же тогда объяснить, что именно он стал жертвой провокации?

Единственно верным ответом на вопрос, почему именно Антонова выбрали объектом для провокации, — является тот факт, что у него, как у простого служащего авиакомпании, нет дипломатического иммунитета и, следовательно, его можно арестовать. Это послужило основой для тех, кто обратил внимание на Антонова. Все остальное — предположения. Может быть, учли и то, что, исполняя обязанности служащего, встречающего и провожающего болгарские самолеты в римском аэропорту, он встречается со многими людьми и поэтому ему легче будет приписать несуществующие контакты. Может быть, соответствующие «специалисты», давно наблюдавшие за ним, решили, что именно его можно будет сбить с толку и запутать или что на его психику можно легко повлиять, превратив в послушное оружие. Нельзя сказать ничего определенного, но бесспорно одно — велись поиски, тут шел выбор.

Верно также и то, что «специалисты» ошиблись в своем анализе и оценке данных Антонова. Он держится уже почти полтора года, несмотря на расшатанное здоровье, на действующие угнетающе на психику условия тюрьмы и столь длительное следствие.

«ЛФ». Почему в эту интригу замешаны имена Тодора Айвазова и Жельо Василева?

Б. Трайков. Имя Жельо Василева фигурирует в этой инсценировке конечно же для придания авторитета, чтобы простые люди поверили, будто существовал болгарский заговор об убийстве папы, будто в Риме действовала болгарская группа, готовящая покушение. Для вашей убедительности хорошо бы. включить в эту группу кого-нибудь посолиднее, лучше всего какого-нибудь военного. Такую роль сценаристы отвели Жельо Василеву, так как он майор и был секретарем болгарского военного атташе в Риме.

Что касается Тодора Айвазова, то он был вторым, кроме Антонова, болгарским служащим, за которым следили, чтобы сделать персональным объектом провокации. Но по каким-то соображениям они остановились на Антонове, а Айвазова подключили для того, чтобы использовать материалы слежки и создать впечатление о существовании в Риме болгарской террористической группы.

Некоторые западные журналисты продолжают утверждать, что Тодор Айвазов и Жельо Василев уехали из Италии раньше времени, хотя очень хорошо известно, особенно итальянским органам, что Айвазов и Василев не были «поспешно» отозваны в Болгарию.

В заявлении Жельо Василева БТА от 16 декабря 1982 г. говорится: «Я был секретарем болгарского военного атташе в Риме с 26 ноября 1979 г. до 27 августа 1982 г., то есть в рамках нормального срока. Мой заместитель ждал въездной визы целых два месяца — с начала июня до конца июля 1982 г. В Рим он прибыл в начале августа, после чего почти 20 дней я вводил его в курс служебных обязанностей. Выехал из Италии 27 августа 1982 г.».

Ответ Жельо Василева по-военному краток и ясен.

С Тодором Айвазовым случай особый.

Будучи кассиром болгарского посольства в Риме, он прибыл в Софию 5 ноября 1982 г. для традиционного годового отчета и согласования бюджета на следующий год. Закончив дела, он получил билет на самолет, забронировал место и готовился 26 ноября 1982 г. вылететь в Рим. Но 26 ноября утром болгарское посольство в Риме получило официальное уведомление о том, что выдан ордер на арест Айвазова, и сообщило об этом в Софию. Тодор Айвазов узнал об этом уже в аэропорту и остался в Софии.

Но что самое удивительное — итальянские власти знали, что Айвазов временно находится в Софии. Их посольство дало ему визу, было известно, что он выезжает в Рим. У него было забронировано место, что можно проверить. Римскому следственному отделу было или могло быть известно, что 26 ноября 1982 г. Айвазов возвращается в Рим. Почему же всего за несколько часов до этого шумно оповещается приказ о его аресте? Чтобы Айвазов не вернулся в Рим. Этот ход — полицейская ошибка или, что более вероятно, сценарием предусмотрено обвинение Айвазова, как и Василева, заочно.

«ЛФ». Остается еще одно довольно часто упоминавшееся имя — Бекир Челенк. Кто он, какое положение он занимает?

Б. Трайков. Помимо Бекира Челенка с данным делом связывают и другие имена. Наиболее важным представляется имя Орала Челика, турецкого гражданина, «серого волка», местонахождение которого сейчас неизвестно. Пресловутый Интерпол не смог обнаружить его. Исследование одного из фотоснимков площади Св. Петра, сделанного в момент покушения, показывает, что Орал Челик бежал в этот момент с пистолетом в руке. Это важное открытие принадлежит западногерманскому телевидению, но такой «след» не предусмотрен сценарием и поэтому ему не придается значения.

Другие имена — Омер Багджы и Муса Челеби. Первый передал Агдже на вокзале в Милане пистолет «браунинг», из которого тот стрелял в папу. Но Багджы утверждает, что не знал, для чего послужит пистолет, а тем паче не знал о намерении убить папу. Второй дал Агдже деньги для проживания в ФРГ, но утверждает, что просто хотел помочь нуждающемуся соотечественнику. Они — Багджы, арестованный в Швейцарии, и Челеби, арестованный в ФРГ, экстрадированы в Италию и находятся под следствием. Судья Мартелла привлек их к ответственности по делу о покушении на папу Иоанна Павла II.

Бекир Челенк известен нам как коммерсант, изредка торгующий с некоторыми болгарскими внешнеторговыми фирмами. Он говорит, что жил в Стамбуле и разбогател на торговле. В 1966 г. уехал из Турции и успешно продолжал «делать деньги» в ФРГ, Швейцарии, Италии, Англии и США. Покупал для продажи на Ближнем Востоке часы, электрические приборы, грузовые суда и т. д. Его фирма имела филиалы в Мюнхене, Лондоне, Берне, Лос-Анджелесе, Стамбуле. В декабре 1982 г. он прибыл в Софию, чтобы договориться о продаже турецких цитрусовых взамен болгарской минеральной воды.

Бекир Челенк был взят под контроль болгарскими властями, ибо оказался в Болгарии в тот момент, когда в Италии объявили, что его подозревают в соучастии в покушении на папу. Возникает вопрос: почему «под контроль», а не «под стражу»? Чтобы арестовать того или иного гражданина, ему нужно предъявить какое-то определенное обвинение. Поскольку болгарским властям не предоставлено обвинение итальянского следствия против Бекира Челенка, то нашим законом не предусматривается заключение в тюрьму. Вот почему Бекир Челенк находится только под контролем. Это означает, что приняты соответствующие меры пресечения, в частности у него отобран паспорт, он не имеет права выезжать за пределы Народной Республики Болгарии, в любой момент он должен быть в распоряжении болгарских следственных органов.

Бекир Челенк заявляет, что не знает Мехмеда Али Агджу и не имеет ничего общего с покушением на площади Св. Петра в Риме.

В этой связи возникает вопрос: почему паспорт Челенка был неправомерно продлен? На это могут дать ответ соответствующие турецкие консульские службы. В Болгарию он прибыл, не нарушив наших законов. Паспорт у него был в полном порядке, с аутентичными подписями и печатями.

Очень злоупотребляют и тем фактом, что мы не высылаем Бекира Челенка в Италию. Однако замалчивают то, что органы итальянского правосудия не потребовали его экстрадиции. Согласно нормам международного права требование экстрадиции того или иного липа нужно обосновать в соответствующем порядке. Есть или нет у итальянских, следственных органов основание для такого требования?

До сих пор только турецкая сторона потребовала экстрадиции Бекира Челенка. Согласно ее требованию он обвиняется не в контрабанде оружия и наркотиков, как пишут, а в незаконной торговле другими товарами и в валютных махинациях. После того как будет выяснено, имеет ли Бекир Челенк какое-нибудь отношение к покушению на папу Иоанна Павла II, а именно по этой причине его взяли под контроль в нашей стране, Главная прокуратура Народной Республики Болгарии рассмотрит требование турецких властей о его экстрадиции и объявит свое решение.

«ЛФ». Не запрограммирован ли был арест Агджи? Чем объяснить примитивизм покушения?

Б. Трайков. Кампания против нас довольно сильно взбудоражила фантазию некоторых журналистов, и особенно некоторых «исследователей». Они говорят: покушение долго и тщательно подготавливалось, Агджу специально обучали, предусматривалось бегство террориста с площади и т. д. То есть существовал сложный сценарий этой, по сути дела, любительской попытки покушения. Логично ли, чтобы такие, по оценке Стерлинг, «высокопрофессиональные и опытные болгарские и советские секретные службы» действовали столь непрофессионально! Всем хорошо известно, какой богатый опыт имеют американцы в этом отношении.

Стрелять в известного человека с расстояния в несколько метров, в многотысячной толпе, как это было во время покушения 13 мая 1981 г., крайне несерьезно. Ни попасть наверняка из-за толпы, ни возможности стрелявшему скрыться. Напротив, арест Агджи был неизбежен.

Согласно одной из версий, Агджа действовал в одиночку, по своему усмотрению, как фанатик-мусульманин или как маньяк, решивший заставить мир заговорить о себе. Известно не одно покушение на папу по подобным мотивам. Но эта версия не может объяснить, почему на площади во время покушения присутствовал Орал Челик, откуда и за что Агджа получал деньги для поездок и проживания в Европе в течение года.

Не правдоподобнее ли другая мысль: организатор или организаторы покушения планировали его с таким расчетом, чтобы Агджа был арестован. Не говорят ли действия, само покушение о том, что арест Агджи был запрограммирован? Особенно если в программу входило объявить официально то, о чем писали некоторые газеты, — что в кармане Агджи была бумажка с телефонными номерами болгарского посольства в Риме. Тогда можно вполне поверить в эту версию.

«ЛФ». И сам собой возникает вопрос: зачем арестовывать, с какой целью?

Б. Трайков. С целью подготовить и осуществить провокацию и добиться того, чтобы действительно последовала широкомасштабная идеологическая кампания против Болгарии, Советского Союза, социалистического содружества.

«ЛФ». Сколько заплатили Агдже, что ему пообещали за всю эту ложь?

Б. Трайков. Как и за какую цену Агджу уговорили стрелять в папу, по всей вероятности, когда-нибудь станет ясно. Но в данный момент цена его лжи совсем другая. Всем хорошо известно, что побывавшие у него люди из «служб» обещали ему сократить срок тюремного заключения до десяти лет, если он будет сотрудничать с ними. Агджа лично сказал об этом своему защитнику. Но это еще не вся цена его лжи. Агджа вынужден лгать, чтобы сохранить собственную шкуру. Ему было сказано, и он хорошо усвоил это: в противном случае его выведут из изоляции, поместят в общую камеру, и какой-нибудь возмущенный католик его прикончит. Да есть и другие способы расправы. Агдже известно, как часто происходят убийства в итальянских тюрьмах, поэтому он и стал послушным исполнителем чьей-то воли. Ведь жизнь дорога всегда, даже в тюрьме.

«ЛФ». Удалось ли итальянским следственным органам найти что-нибудь такое, за что можно было бы ухватиться? Как они объясняют то, что Антонов все еще находится под арестом?

Б. Трайков. Во-первых, до сих пор не обнаружено и не установлено ничего такого, что могло бы подтвердить виновность

Антонова, не говоря уже о доказательствах. В принципе ничего и невозможно найти, ибо нельзя искать и найти что-то там, где ничего не было и нет. Не может быть доказательств вины Антонова, то есть его участия в покушении на папу Иоанна Павла II. Во-вторых, потому что Антонов и покушение — личность и деяние — совершенно разные, не имеющие ничего общего вещи.

Несмотря на это, Антонова продолжают держать в римской тюрьме. Эта несправедливость римской магистратуры оказывает влияние на сознание и отношение к этому факту многих людей. Потому что, естественно, возникает мысль: раз его арестовали и не выпускают, значит, тут что-то нечисто. Люди не знают, что именно на эту логику и на этот настрой человеческой мысли и рассчитана вся провокация, сопровождающаяся шумной пропагандистской кампанией. Не знают, что на Западе очень рассчитывают на ее эффект.

Говоря о том, существуют или не существуют хоть какие-то доказательства вины Антонова, я хочу припомнить интервью, которое Иларио Мартелла дал во время пребывания в Софии представителю Болгарского телеграфного агентства. Когда его спросили, почему Антонова продолжают держать в тюрьме, Мартелла сказал, что причиной тому его не совсем удачные ответы. Не кажется ли вам, что Мартелла придает чрезмерное значение тому, как отвечает Антонов? Поскольку итальянские следственные органы не располагают доказательствами, подтверждающими обвинение, они явно рассчитывают на «неудачные» ответы Антонова, то есть на его замешательство. И так как подобное замешательство легче всего вызвать у человека, находящегося в состоянии психической депрессии, становится ясно, что Антонова настойчиво и систематически толкают к такому состоянию.

«ЛФ». Как вы оцениваете проблему юридического взаимодействия Болгарии и Италии?

Б. Трайков. Наша страна, руководствуясь верой в то, что разум восторжествует над интригой и заговором, будет сильнее попыток оклеветать социалистическую Болгарию, руководствуясь желанием сохранить традиционно хорошие, дружественные отношения между Болгарией и Италией, предложила, чтобы органы правосудия и следственные органы двух государств помогали друг другу установить истину в связи с покушением на папу Иоанна Павла II. Несмотря на то, что Болгария и Италия не связаны соглашением о правовой помощи, главный прокурор Народной Республики Болгарии Костадин Лютов пригласил приехать к нам судью-следователя Иларио Мартеллу. Министр юстиции НРБ предложил итальянскому министру юстиции (на условиях полной взаимности), чтобы соответствующие компетентные органы Болгарии и Италии обменялись информацией по выяснению как обстоятельств покушения на папу, так и вопросов, связанных с незаконной торговлей наркотиками, валютой, оружием и другими запрещенными товарами. Сам по себе этот акт красноречиво говорит о том, что нам нечего опасаться и нечего скрывать, а, наоборот, мы проявляем полную готовность и желание содействовать выявлению истины как в деле о покушении на папу, так и в вопросах международной контрабанды, по которым мы также стали объектом тенденциозной лжи и клеветы.

Этот факт подтверждает и наша готовность внести свою лепту, как мы делали это не раз, в борьбу против международного терроризма и вообще против международной преступности.

В Софию прибыл судья-следователь из итальянского города Тренто Карло Палермо и несколько дней лично допрашивал Турецкого гражданина Бекира Челенка. Прибыл и судья-следователь Иларио Мартелла в сопровождении заместителя генерального прокурора Антонио Альбано и начальника итальянской секции Интерпола Эдмондо Патутто. На протяжении недели Мартелла лично беседовал с Тодором Айвазовым и Жельо Василевым, с Росицей Антоновой и супругами Крыстевыми, с турецким гражданином Бекиром Челенком и другими лицами. Итальянские судьи-следователи по окончании визитов официально, в коллегиальном духе заявили, что полностью удовлетворены атмосферой и условиями, созданными им для работы болгарскими следственными органами.

Я не случайно подчеркиваю, что Палермо и Мартелла разговаривали лично с интересующими их лицами. Ибо международные нормы и практика предусматривают, чтобы подобные допросы велись через посредника. Когда два турецких следователя допрашивали Агджу в Риме, то, несмотря на то что между Турцией и Италией существует правовое соглашение и эти страны — союзники по НАТО, им не было разрешено вести допрос лично, а только при посредничестве Мартеллы.

Болгарские следователи Йордан Орманков, Стефан Петров и Йонко Рашков тоже посетили Рим в связи со следствием: они допросили Агджу, беседовали с Антоновым, произвели осмотр и проверку.

Бесспорно, это взаимодействие между болгарскими и итальянскими следственными органами, начавшееся по инициативе НРБ, весьма полезно для установления истины, лишь бы эта возможность использовалась независимыми юридическими органами и лицами.

«ЛФ». Измышления Агджи относительно проекта убийства в Риме Леха Валенсы с участием Антонова были разоблачены. Но поставлена ли на этом точка?

Б. Трайков. Этот эпизод имеет исключительно важное значение, поскольку он обнажает пружины заговора против чашей страны. Я позволю себе расчленить его и задать несколько вопросов.

Для чего было придумывать «проект» убийства Валенсы? С двоякой целью. С одной стороны, так как следствие явно проваливалось, решено было подыскать и ввести в действие дополнительный вариант, который отвлек бы внимание от основного, усложнил интригу и спас заговор. С другой стороны, хотели оживить выдохшуюся антиболгарскую кампанию, дать ей пищу в виде новой сенсации, новых потрясающих раскрытий. Целую неделю, не жалея бумаги, живописали о четырех болгарах, поселявшихся в римском отеле «Виктория» как раз перед тем, как там поселился Лех Валенса. После того как пропагандистский эффект «доказательства» был достигнут, в печати проскользнуло беглое сообщение, что эти болгары были гостями одной из итальянских строительных фирм, которая и устроила их в данную гостиницу.

Этот резерв очень быстро иссяк прежде всего потому, что вообще не существовал проект убийства Леха Валенсы ни с участием, ни с ведома Антонова. Все провалилось еще и потому, что Агджа очень небрежно отнесся к этому «уроку» и пересказал его судье Мартелле весьма неуклюже. Описанная им бомба, которая должна была поднять на воздух Валенсу, была настолько фантасмагорична, что, несмотря на все усилия, экспертам не удалось реконструировать ничего подобного.

Интересно, почему за эту ложь Мартелла официально обвинил Агджу в клевете на Антонова? Может, он почувствовал, что среди общественного мнения начинают зарождаться настроения удивления, возмущения и сомнения относительно следствия, которое он ведет? Видимо, нужно было что-то предпринять для сохранения своей репутации? И тогда он сделал такой ход: когда Агджа говорит истину, я ему верю, но когда лжет, я его привлекаю к ответственности. Но тем самым Мартелла только усложнил конфликт между следствием, которое он ведет, и юриспруденцией.

Не могло не произвести впечатления, что, несмотря на то что Агджа давал множество заведомо ложных показаний по делу о покушении на папу, Мартелла не объявляет его клеветником. Он поступает так только в случае с «проектом убийства Валенсы» — как маловажном, не имеющем прямого отношения к делу.

Сам Мартелла в одной части дела квалифицирует Агджу как клеветника. А ведь это непосредственно касается всего дела о покушении на папу, и в 'частности обвинения против Антонова. Нельзя делить показания Агджи на лживые и правдивые. Как и по какому признаку их отличить, особенно если «правдивые» показания не подтверждаются никакими доказательствами? Не находится ли это в полном противоречии и с логикой, и с процессуальными нормами, и с моралью, и, я бы даже сказал, с совестью? Неужели Мартелла думает, что он может передать дело уважаемому и достопочтенному суду с судьями и судебными заседателями, в котором единственными обвинениями будут слова террориста-убийцы с юридической печатью клеветника? Это будет возмутительно!

Но коль скоро зашла речь об Агдже, то что же стало со следствием и когда Агджа будет осужден за эту клевету? Что стало с расследованием, кто и почему организовал пресс-конференцию Агджи во дворе римской полиции? Что стало с выяснением обстоятельств, связанных с «визитами» членов каморры к Агдже? Вообще все следы оставляют без внимания. Преследуют одну-единственную цель: подтвердить несуществующий «болгарский след».

«ЛФ». Как расценивать заговор против нашей страны, против социализма — осуществлен ли он по-итальянски или по-натовски, по-американски?

Б. Трайков. Видимые действия — покушение, провокация с арестом Антонова, затянувшееся следствие, откуда постоянно «утекает» информация, — все это происходит в Италии. В Италии же «написаны» и некоторые дополнительные акты этого спектакля — «болгарский след» и ведущееся в Тренто следствие о международной контрабанде оружия и наркотиков, которая якобы проходит через Болгарию при содействии болгарских властей.

Но эта антиболгарская и антисоциалистическая провокация и кампания не могут быть только итальянским заговором.

Я думаю, что это так, исходя из своих наблюдений за механизмом провокации, всей кампании. Я уже говорил об этом: итальянцам «открыли глаза» из Соединенных Штатов и приказали идти по «болгарскому следу». Американские средства массовой информации подняли занавес будущего суперспектакля и только в декабре 1982 г. опубликовали более тысячи антиболгарских материалов — столько, сколько в США не публиковалось о Болгарии за все последнее десятилетие.

Мой вывод о надитальянском характере заговора подтверждается многими фактами. Но есть и другое важное обстоятельство.

Цели кампании, о которых я уже говорил, — от поддержки рейгановской доктрины о социалистическом источнике терроризма в капиталистических странах до создания подходящей политической обстановки для размещения американских ракет в Европе — это цели не только политики итальянского правительства. В реализации этих целей заинтересован империализм, они отвечают духу глобальной стратегии Североатлантического союза, руководимого Соединенными Штатами. Цели этой кампании ясно Показывают, кто стоит за ее организацией и реализацией; они отчетливо указывают на то, что этот заговор — дело рук НАТО, и прежде всего США.

Кто бы в Италии решился взять на себя огромную ответственность за судьбу международных отношений в Европе и мире, не проконсультировавшись со своими союзниками и не заручившись их одобрением и поддержкой? Невозможно, чтобы такое решение было принято в одностороннем порядке. Невозможно, чтобы одна из стран НАТО устроила провокацию мирового масштаба, наносящую удар по определяющим современный мир отношениям между социалистическим Востоком и капиталистическим Западом, без непосредственного участия НАТО, и особенно его руководящей политической силы — Соединенных Штатов. Это абсолютно исключено!

«ЛФ». Почему же тогда ЦРУ отгораживается от дела и даже выражает мнение, что «болгарский след» в покушении на папу не существует?

Б. Трайков. Говорят, что Центральное разведывательное управление США не хочет иметь ничего общего с расследованием «болгарского следа», которое ведется в Риме, относится к этому делу отрицательно и даже с раздражением. Так ли это в действительности? Есть ли основания для подобного утверждения? О такой позиции ЦРУ официально никогда не заявляло.

Пишут же для разговоров о «нежелании ЦРУ вмешиваться в римское дело», дают материалы западной печати, написанные в привычном и ни к чему не обязывающем авторов стиле вроде сообщений: «Источник, близкий ЦРУ, сообщает.» или «стало известно, что в докладе ЦРУ.». Таким образом, все, что известно на эту тему, — это отдельные слова, не имеющие достоверного и надежного источника. В них нет ни точности, ни ясности. Нельзя, опираясь на них, ни утверждать, ни верить, что ЦРУ не имеет ничего общего с «болгарским следом», который, и в этом убеждены многие, родился, именно в лаборатории ЦРУ.

Другое дело, почему появились такие сообщения и с какой целью была пущена в ход эта идея.

Соединенные Штаты, представляемые в таких историях ЦРУ, хотят поделить результаты кампании, которые уже давно известны: успех и провал. ЦРУ получило свое — успех. Клевета на Болгарию облетела весь мир и ввела в заблуждение многих. И несмотря на то, что эта клевета уже скомпрометировала себя и будет разоблачена до конца, кое у кого все же останутся сомнения — такова уж человеческая природа. Дезинформаторы позаботятся об этом.

Провал с его последствиями представляется другим. Когда об этом провале объявят официально, кое-кто постарается напомнить, что ЦРУ с самого начала не верило всей этой истории, и сошлется на старое сообщение об одном «докладе ЦРУ, в котором.». Каштаны из огня будут таскать другие.

Говоря о ЦРУ, я вспомнил о Клэр Стерлинг. В своей книге она выражает недовольство правительствами западных стран и их разведывательными организациями, в том числе и ЦРУ, не порицавшими гласно болгарское и советское участие в покушении на папу. Она утверждает, что они, наоборот, умышленно хранили молчание, демонстрируя тем самым свое желание как можно скорее замять это дело в интересах диалога Восток — Запад, столь необходимого для сохранения всеобщего мира.

В «недовольстве» Стерлинг заложена очень коварная идея. Смысл ее состоит в следующем: когда Антонов будет освобожден, а это рано или поздно произойдет, у людей должно сложиться впечатление, что он вышел на свободу не потому, что он и его соотечественники не имеют ничего общего с покушением на папу, а потому, что так повелевают высшие политические интересы современности — сохранение мира. Иными словами, невзирая на то, что невиновность Антонова подтверждена официально, что полностью исключаются какие-либо «болгарские следы» в покушении, невзирая на то, что эта наглая клевета потерпела полный провал, у людей должно остаться убеждение, что все так и было и что болгарский терроризм — это не пустые слова. Теоретически задумано неплохо, но кто поверит на практике в этот жест миролюбия! Да разве те, кто размещает свои ракеты во всем мире, на суше и на море, кто начинил Европу своими «Першингами-2» и крылатыми ракетами, превратив ее в пороховой погреб, кто ради этих ракет затеял римскую провокацию, пожертвуют идеологическим столпом своего «крестового похода»? Миролюбивый образ Соединенных Штатов, который рисует Стерлинг, попросту смешон.

Стерлинг выражает в своей книге опасение, что ее незаслуженно могут обвинить в сотрудничестве с ЦРУ. Я не буду повторять то, что многие уже сказали до меня. Позволю себе лишь заметить: не кажется ли странным то, что ее идея, о которой я только что говорил, подсказывает ЦРУ наиболее подходящий для него вариант завершения римской аферы?

«ЛФ». Каково ваше мнение о судье-следователе Иларио Мартелле и вообще о римском следственном отделе и прокуратуре, которые ведут следствие по делу Антонова?

Б. Трайков. Думаю, что не имеет смысла высказывать свое мнение о профессиональном и моральном облике судьи-следователя Иларио Мартеллы, о котором я сужу по его действиям. Заявления об абсолютной самостоятельности в действиях и решениях Мартеллы и заместителя генерального прокурора Альбано звучат для меня неубедительно. Наивно было бы думать, что эта огромная ответственность за дело, которое влияет на отношения не только между двумя государствами, но и между двумя социальными системами, является прерогативой двух судебных чиновников. Это невероятно. Ответственность несут и должны нести вышестоящие политические круги.

Когда Иларио Мартелла был в Софии, в одной из своих бесед он выразил недовольство по поводу того, что его называют «агентом ЦРУ». Но Мартелла снова использовал неверную информацию. Болгарская сторона до сих пор не квалифицировала его как агента ЦРУ. Таких выводов мы не делаем, хотя знаем, что перед тем, как дать санкцию на арест Антонова, он ездил в Лэнгли.

Было время, когда можно было поверить, что представители римской магистратуры, которые ведут дело Антонова, не связаны с заговором. Можно было предположить, что эти юристы просто заблуждаются и несознательно следуют линии, начертанной заговором. Но постепенно стало совершенно очевидно, что дело это инсценировано. Раз оно не прекращается, а, наоборот, прилагаются огромные усилия затянуть его, возникает сомнение: не исполняют ли ведущие дело следователь и прокурор сознательно юридическую роль в заговоре? Чем иначе объяснить это постоянное несоблюдение сроков, это очевидное затягивание следствия? Не подгоняются ли его сроки к нужному кампании времени с учетом предстоящих событий в других странах?!

А что касается Мартеллы, то общественность внимательно следит за его действиями и дает им соответствующую оценку. Приближается время, когда она сделает свое заключение.

«ЛФ». Теперь немного расширим тему. Идеологические диверсанты усиливают кампанию против Болгарии, обвиняя нас в контрабанде оружия и наркотиков. В связи с этим можно задать следующий вопрос: откуда тянется нить этого другого «болгарского следа»?

Б. Трайков. О болгарской контрабанде оружия и наркотиков появилось много публикаций. Сняты «документальные» телевизионные фильмы. Докладчики распинаются на эту тему на каких-то «симпозиумах». Вообще всячески пытаются создать видимость существования еще одного «болгарского следа», на этот раз в контрабанде, параллельного тому, который ведет к покушению на папу.

Разумеется, ничего серьезного и конкретного нет. Не приводится ни одного факта, случая или имени, которые имеют отношение к болгарам и Болгарии. В телевизионном фильме показывают, к примеру, грузовую машину Болгарского международного автомобильного транспорта, далее в кадре груды оружия, однако ничто не говорит о том, что его выгрузили именно с этой машины. Вообще, статьи и фильмы для легковерных. Их авторы знают, что есть и такие.

Хочу напомнить, что Болгария была одной из первых стран мира, которая откликнулась на призыв ООН к сотрудничеству в борьбе с социальным злом и трагедией — наркоманией и немедленно приняла энергичные меры, чтобы не допустить перевозки наркотиков через нашу страну. По нашей инициативе в 1978 и 1980 гг. в Варне состоялись I и II Международные таможенные конференции по вопросам сотрудничества в борьбе с контрабандой наркотиков. Эти два форума получили единодушную оценку как исключительно полезные в деле повышения эффективности таможенного контроля и пресечения контрабанды наркотиков.

Вклад болгарских таможенных органов в борьбу с международной контрабандой наркотиков подтверждают следующие данные: за последние 10 лет служащие болгарских таможен раскрыли 692 случая контрабанды, в результате чего обнаружено в целом 17 201 килограмм наркотиков, в том числе 212 килограммов жидкого гашиша, 16 килограммов опиума, 220 килограммов морфина и 137 килограммов героина.

Помощь Болгарии в борьбе с контрабандой наркотиков не раз получала официальное признание. Приведу лишь некоторые высказывания.

Бывший до недавнего времени директором Отдела ООН по наркотикам профессор Джордж Линг: «Усилия Болгарии в деле контроля за нелегальной перевозкой наркотиков служат ярким свидетельством того, что она помогает человечеству в борьбе за лучшую жизнь. Своей деятельностью она способствует улучшению положения молодежи во всех странах мира, и мы в ООН особенно благодарны ей за это».

Заместитель генерального секретаря Совета таможенного сотрудничества до 1 января 1982 г. г-н Джеймс Клоусэн: «Вклад Болгарии в борьбу с контрабандой наркотиков огромен. Сам факт, что маленькая страна, у которой нет проблем с наркотиками, взяла на себя инициативу бороться с их транзитной перевозкой, — в наше время заслуживает похвалы и благодарности».

«ЛФ». Что вы думаете о поведении итальянского правительства в отношении интересующего нас дела?

Б. Трайков. Я не буду говорить о таких представителях предыдущего кабинета, как министр обороны Лелио Лагорио, который выступил в парламенте с поразительно необъективными и крайне неполитичными заявлениями. Нынешнее итальянское правительство официально стоит в стороне и не афиширует свое отношение к делу Антонова. Оно ждет конечных результатов, придерживаясь принципа — виновность или невиновность доказывает суд.

Правда, итальянское правительство предприняло некоторые меры в целях нормализации болгаро-итальянских отношений как в дипломатической сфере, так и в области традиционного культурного и экономического сотрудничества между двумя странами. Недавно в результате бесед, имевших место во время Стокгольмской конференции, дипломатические отношения между Болгарией и Италией были нормализованы. В Риме снова есть болгарский посол Райко Николов, а в Софии — итальянский посол Джованни Батистини.

Я уважаю общественную систему Италии, но не могу понять и одобрить официальный нейтралитет, позицию пассивного наблюдателя, демонстрируемые итальянским правительством в таком тревожном деле, как политический климат в Европе и мире. Я убежден в том, что, если бы итальянское правительство проявило более активный интерес к делу Антонова, это способствовало бы его быстрому и справедливому решению, устранило бы возможность воздействия на него каких-либо сил извне. Активная позиция итальянского правительства поможет скорейшему выяснению истины и полной нормализации традиционных дружественных болгаро-итальянских отношений, а также существенному улучшению отношений между европейскими государствами.

«ЛФ». Как рассматривать перевод Антонова под домашний арест, а затем снова возвращение в тюрьму?

Б. Трайков. Когда Антонова перевели из тюрьмы «Реббибия» под домашний арест, я выразил в выступлении по Болгарскому радио удивление и возмущение тем, что его не освободили вообще. Раз попытка обвинить его потерпела провал, раз следствие, несмотря на упорные старания, не обнаружило никаких подтверждений «признаниям» Агджи, результат может быть только один: немедленное и окончательное освобождение Антонова и его полная реабилитация. Этого требует закон, человеческая мораль и право. Необходимо положить конец чудовищной провокации. Такой была реакция многих журналистов и восточных и западных стран. Другие коллеги, по понятной причине, восприняли и расценили домашний арест Антонова как некий переходный этап перед его окончательным освобождением. Немедленным или предстоящим, но все видели Антонова свободным!

Но вместо свободы — опять тюрьма. Постановление о переводе Антонова под домашний арест, рекомендованный служебной медицинской экспертизой ввиду тяжелого состояния его здоровья, было отменено без новой медицинской экспертизы.

Это грубое нарушение не только норм морали и гуманизма, но и процессуального кодекса.

Почему это случилось? Исходя из того, что решение о переводе Антонова под домашний арест на следующий же день было опротестовано римской прокуратурой, исходя из противоречий, возникших между прокуратурой и кассационным судом, и некоторых других обстоятельств, можно предполагать о существовании разногласий между лицами и институтами, занимающимися ч<делом Антонова». Я не хочу сказать, что сформировались две противостоящие группировки — «ястребов» и «голубей». Совсем нет. Речь идет о различиях в стиле и подходе, в поисках способов решения задачи, о желании некоторых судей сохранить в любой ситуации свой авторитет в обществе. Я говорю лишь о таких различиях. А в целом все, бесспорно, исполняют волю «большого ястреба».

Некоторые объяснили временный перевод Антонова из тюрьмы «Реббибия» необходимостью предотвратить деликатную ситуацию, нежеланием, чтобы он находился там во время посещения папы Иоанна Павла II и его встречи с Агджой. Можно допустить и это, несмотря на то что папа встретился с виновными и осужденными, а Антонов не является ни виновным, ни осужденным.

Я уверен в том, что возвращение Антонова в тюрьму совершено с целью нанесения сокрушительного удара как по его физическому состоянию так, и, в первую очередь, по его психической устойчивости.

Если они собираются организовать процесс, значит, Антонову будет нанесен не один, а целый ряд психологических ударов. Ему дают понять, что он в их руках, что они в любое время могут перевести его из тюрьмы и снова вернуть в нее. Итальянские газеты начали писать о том, что за покушение на главу государства итальянский закон предусматривает пожизненное заключение. Это делается в расчете на то, что об этом узнает Антонов. Последуют, конечно, и другие психологические удары.

В случае, если процесс состоится, организаторы заговора рассчитывают не на что иное, как на духовное уничтожение невиновного человека.

«ЛФ». Прокомментируйте, пожалуйста, встречу Иоанна Павла II с убийцей Мехмедом Али Агджой.

Б. Трайков. Мне бы хотелось прежде всего отметить, что между Болгарией и Ватиканом давно уже существуют хорошие деловые отношения. Помимо регулярных полезных контактов (последний из них — визит в Болгарию монсеньора Луиджи Поджи) Ватикан по традиции каждый год принимает 24 мая болгарскую культурную делегацию, которая в этот день возлагает цветы на могилу Кирилла-Философа в базилике «Сан-Клементе», выражая благодарность нашего народа великому делу создателей славянской письменности братьев Кирилла и Мефодия. Нельзя не отметить, что в 1983 г. Иоанн Павел II принял нашу делегацию, засвидетельствовал свое уважение болгарскому народу и направил приветствие Председателю Государственного совета НРБ. С другой стороны, показательно и то, что товарищ Тодор Живков первым из генеральных секретарей коммунистических партий социалистических стран посетил Ватикан и имел встречу с тогдашним папой.

Отмечая взаимное уважение между Болгарией и Ватиканом, я хотел бы сказать, что, несмотря на сложную обстановку, сложившуюся в связи с антиболгарской провокацией в Риме, которая непосредственно касается и Святого престола, Болгария не изменила своего отношения к Ватикану.

Комментировать встречу Иоанна Павла II с Агджой — дело деликатное. Некоторые попытались сделать это, но, когда турецкая газета «Хюрриет» опубликовала дешифрованную специалистами — сурдологами беседу между папой и террористом, Ватикан (по сообщению газеты «Стампа») выразил недовольство, отмечая недопустимость «вторжения в интимный мир папы».

Я далек от такой дерзости, но думаю, что не нарушу приличия в отношении святого отца, если откровенно выскажу то, что меня волнует.

На меня произвело впечатление выражение: «Вторжение в интимный мир папы»! Возможно ли, чтобы поступок из области «интимного мира» такой личности, как глава римско-католической церкви, не повлиял бы на светский, гражданский мир. Давно установлено, что любой шаг таких высокопоставленных личностей, как папа, каким бы личным он ни был, всегда обсуждается в обществе.

Папа Иоанн Павел II встретился, конечно, из великодушия со стрелявшим в него убийцей и в третий раз, но теперь уже наедине, отпустил ему грехи. Это выражение высокого человеколюбия, подобающего вере. Но этот жест не мог остаться незамеченным и истолковываться лишь в том смысле, что жертва прощает преступника. Так и получилось. Этот жест вызвал большой резонанс в мире. Одни одобрили действия папы, другие недоумевали, почему он простил Агдже все его преступления, третьи утверждали, что папа выражает моральную поддержку теперешним действиям Агджи.

Вероятно, руководствуясь тем же великодушием, которое привело его в камеру Агджи. Иоанн Павел II произнес после встречи с ним многозначительные слова: «Я разговаривал с братом. Я простил его и полностью доверяю ему».

И эти слова, сказанные, наверное, с самыми благочестивыми намерениями, не остались за стенами тюрьмы, в «интимном мире» папы, а облетели весь мир и вызвали множество толков. Стали поговаривать: раз папа полностью доверяет Агдже, значит, Агджа говорит правду.

Вот почему, размышляя по поводу встречи папы с Агджой, я думал, что предпринимаемые высочайшими особами действия часто приводят к обратным результатам, даже если мы хотим верить, что это было сделано непреднамеренно.

«ЛФ». Сообщения, которые поступают из Италии, вызывают вопрос: состоится ли судебный процесс против Антонова?

Б. Трайков. Нет абсолютно никаких причин, нет никаких оснований организовывать процесс против Сергея Антонова. Почти два с половиной года шли допросы и очные ставки, проводились сопоставления и осмотры мест, анализ фотографий и свидетельских показаний, и за все это время не обнаружено ни одного факта, который хоть в малейшей степени подкреплял бы утверждения убийцы Агджи о том, что он был знаком с Антоновым и пользовался его услугами. Наоборот, в ходе следствия установлено много противоречий между «исповедями» Агджи и действительностью, обнаружено много фактов и документов, которые опровергают подсказанные ему ложные показания. А ведь обвинение против болгар строится только на них.

Следствие против Антонова не имеет под собой юридической основы, это не следственная ошибка и тем более не нормальная следственная проверка улик. Арест Антонова, обвинения, предъявляемые ему и другим болгарам, — грубая провокация, имеющая целью обеспечить массированную политико-идеологическую антиболгарскую и антисоциалистическую кампанию.

Теперь, когда стало очевидным, что Антонов и болгары вообще не имели никакой связи с попыткой убийства папы Иоанна Павла II, должна наконец восторжествовать справедливость. Антонова не за что судить, он должен быть немедленно освобожден — безусловно и полностью в силу своей абсолютной невиновности.

Процесс в Риме должен обязательно состояться, но не против Антонова, как этого хочется кое-кому, а против низкопробного, действующего по чужой указке клеветника Агджи. Процесс против него и против тех, в чьих интересах он лгал, кто его учил и снабжал «доказательствами»! Процесс должен состояться над организаторами и исполнителями этой провокации!

Я не исключаю вероятности, что в Риме организуют судебный процесс против Антонова. Но, повторяю, не потому, что Антонова есть за что судить, а потому, что, как я уже говорил, эта кампания рассчитана на долгосрочное действие. Такой процесс, который не может быть ничем иным, кроме как фарсом, позволит повторить еще раз во всеуслышание все клеветнические выпады в адрес нашей страны и других социалистических стран, снова привлечь внимание общественности и таким образом использовать до конца римскую провокацию, мультиплицировать ее политический и идеологический эффект.

Другое дело, что в ходе судебного процесса против Антонова мировая общественность увидит всю несостоятельность и абсурдность обвинения, абсурдность одной из самых скандальных политических провокаций современности».

Почти два года длилось предварительное следствие по делу мнимого «соучастия» Антонова, Айвазова и Василева в покушении на папу Иоанна Павла II. 26 октября 1984 г. судья-следователь римского суда доктор Мартелла объявил о своем решении предать суду трех болгарских и четырех турецких (Агджу, Челеби, Челика, Челенка) граждан, обвиняемых в «соучастии в покушении». Это решение положило начало судебному процессу.

По требованию заместителя генерального прокурора Антонио Альбано судья-следователь Иларио Мартелла, расследующий дело о покушении на папу Иоанна Павла II, подписал распоряжение о том, что болгарский гражданин Сергей Антонов должен предстать перед судом присяжных, поскольку он якобы «сыграл роль организатора покушения на площади Св. Петра в Риме в 1981 г.».

Впервые из заключительного документа И. Мартеллы стало официально известно, что в папу Иоанна Павла II стреляли двое: Агджа и прикрывавший его Орал Челик. «Баллистическая экспертиза и следственный эксперимент показали, что Челик, помогая Агдже, выстрелил в папу римского и ранил его в левую руку, — сообщало агентство АНСА. — Агджа будет участвовать в процессе в римском суде присяжных в качестве обвиняемого. Его вина заключается в том, что он нелегально провез в Италию пистолет, из которого стрелял в папу римского».

Беседуя с журналистами, судья-следователь Мартелла признал что суд будет «процессом, основанным на косвенных уликах». «Несомненно, что существовал международный заговор с целью убийства папы», — заявил И. Мартелла.

Империалистическая пресса с энтузиазмом подхватила и стала раздувать «новости из Рима». Одна из трех крупнейших американских телевизионных сетей — Си-Би-Эс 25 октября 1984 г. показала провокационный репортаж своего римского корреспондента Ч. Рота. Но даже в нем содержится любопытное признание: «Прокурор Альбано, который знаком со всеми свидетельствами, содержащимися в деле, заявил Си-Би-Эс, что процесс будет трудным. У нас, сказал он, нет фотографических доказательств. Более того, даже если результатом процесса и будет вердикт «виновен», процесс вряд ли даст ответ на наиболее загадочный вопрос: действовали болгарские агенты сами по себе или по указанию Москвы».

Необоснованное решение о предании суду Сергея Антонова и двух других болгарских граждан находится в явном противоречии с фактами и категорическим требованием ст. 374 итальянского уголовно-процессуального кодекса, согласно которому, чтобы предать обвиняемого суду, должны быть налицо «достаточные доказательства против него».

Как отмечается в заявлении БТА от 26 октября 1984 г., «по заявлению судьи-следователя Мартеллы болгарских граждан предают суду без доказательства их вины, только на основе улик, которые якобы дают законное основание для проведения судебного процесса. Основным источником этих улик до сих пор остается Мехмед Али Агджа».

Заместитель генерального прокурора А. Альбано в своем обвинительном докладе повторил «доводы» тесно связанной с ЦРУ американской журналистки Стерлинг и бывшего резидента ЦРУ в Турции Пола Хенци. В обвинительном докладе открыто признается, что Агджа «рассказал множество невероятных историй» и что он «пытался торговаться с итальянским правосудием». В обвинении особое ударение делается на описании Агджой «специфических особенностей» Антонова, который «носит очки, любит цветы, много курит» и т. д. При допросе Антонов якобы подтвердил «эти детали». Но такие «особенности» присущи многим людям. Кроме того, в западной печати указывалось, что их легко можно подсказать, особенно человеку, который «торгуется с правосудием» и готов на любую сделку, чтобы выйти из тюрьмы. Известно, что итальянский закон («меры защиты конституционного порядка» № 304 от 29 мая 1982 г.) предусматривает в ст. 3 замену пожизненного заключения І0-12 годами тюремного заключения в случае «раскаяния террористов, которые называют своих соучастников и содействуют их разоблачению». Принятие этого закона удивительно совпало по времени с тем периодом в следствии, когда Агджа начал «торговаться с правосудием» и сочинять один за другим свои вымыслы, от многих из которых потом сам должен был отказаться.

Решение судьи-следователя от 26 октября 1984 г. предать суду ложно обвиняемых болгарских граждан означает, в сущности, согласие с объявленным прокурором обвинительным тезисом. Но как бы ни велось следствие, оно неминуемо упирается в неопровержимый факт: лицом, совершившим покушение, является Агджа. И Альбано, не смущаясь тем, что попадает в смешное положение, утверждает, что у турка-де не было никаких личных причин стрелять, поскольку «он не знал папу» и тем более не был «чрезмерно набожным» Из этого голословного утверждения Альбано делает поразительный вывод: «Следовательно, он действовал только ради денег, обещанных ему болгарами».

Такое необоснованное заявление, принимающее на веру противоречивые показания Агджи, лишний раз подтверждает тот факт, что собранные следствием сведения не позволяют точно и исчерпывающе выяснить мотивы поступка Агджи. Прокурор оставляет без внимания улики, свидетельствующие о том, что кто-то подсказывал Агдже его показания, пока тот находился в тюрьме.

В интервью представителям печати Альбано заявил, что показания Агджи «уже подтвердили и другие задержанные турки». Что это значит? До сих пор было допрошено около десяти турок, имеющих контакт с Агджой. Большинство из них освобождены по неясным причинам и ныне значатся как «отбывшие в неизвестном направлении». Однако они сами признали, что оказывали Агдже помощь как своему единомышленнику по террористическим организациям и передали ему оружие, из которого он стрелял в главу римско-католической церкви. В протоколах допросов вообще не упоминается о связях с болгарскими гражданами. Насколько известно, так же обстоит дело и с задержанным в Риме Мусой Челеби и Омером Мерсаном. Означает ли заявление Альбано, что и этих двоих заставили «сотрудничать»? И в какой степени? Вот так стоит вопрос, писал политический обозреватель агентства София Пресс 7 ноября 1984 г. Нино Нинов.

Международная прогрессивная общественность осудила решение судьи-следователя Иларио Мартеллы предать суду болгарских граждан по ложному обвинению в «соучастии» в покушении на папу Иоанна Павла II.

По поводу провокационного решения итальянских следственных органов председатель Комиссии по международным вопросам сейма ПНР, видный публицист Ришард Война заявил корреспонденту БТА: «Я считаю, что попытка обвинить болгарских граждан в соучастии в покушении на папу является одним из элементов стратегии глобального антикоммунизма. Эта операция в известном смысле направлена и против Польши. Зная, что папа римский — поляк по национальности, авторы провокации пытаются вызвать в Польше недоверие к братской Болгарии, противопоставить друг другу две социалистические страны. Однако антиболгарская кампания не вызвала отклика даже в тех кругах, которые обычно очень чувствительны к проявлениям этой стратегии глобального антикомунизма».

Ассоциация «Франция — Болгария» опубликовала декларацию, в которой выражались самый решительный протест против беспочвенных обвинений и задержания без юридических на то оснований болгарского гражданина Сергея Антонова, а также серьезное беспокойство по поводу раздутой кампании дезинформации в связи с так называемым «болгарским следом» в покушении на папу Иоанна Павла II. «Мы требуем, — указывается в декларации, — немедленного освобождения Сергея Антонова, только в этом случае могут быть созданы действительно нормальные условия для подготовки защиты против обвинений, построенных единственно на заявлениях и «признаниях» неонациста Али Агджи».

Враждебная антиболгарская и антисоциалистическая кампания, раздуваемая влиятельными кругами США и их союзниками по НАТО, не может скрыть серьезных проблем юридического, политического и гуманного характера.

Проходивший в октябре 1984 г. в Афинах VII конгресс Международной ассоциации юристов-демократов, в котором принимали участие более 600 видных юристов из 90 стран и из многих международных организаций, выразил особую озабоченность по поводу ведения следствия по обвинению Сергея Антонова и использования его в политических целях агрессивными кругами, заинтересованными в обострении международной напряженности. От имени Союза юристов Болгарии с докладом выступил член-корреспондент Болгарской академии наук, профессор международного права Софийского университета, член Комиссии международного права ООН Александр Янков. Он выразил беспокойство болгарских юристов относительно того, каким образом вот уже два года в Риме ведется следствие по так называемому «делу Антонова».

В докладе болгарских юристов дан объективный анализ имеющихся фактов нарушения целого ряда демократических правовых принципов.

У болгарской стороны есть все основания считать, что за провокацией против болгарских граждан стоят реакционные круги, старающиеся представить социалистическое государство в качестве инициатора террористической деятельности, говорилось в докладе.

Вслед за профессором Янковым выступил целый ряд делегатов. Все они выразили свое категорическое несогласие с тем, как развивается «дело Антонова». В своем выступлении видный ирландский юрист и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии Мира и Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» Шон Макбрайд, в частности, подчеркнул: «Дело Антонова» требует выяснения, поскольку определенные круги используют его для своих пропагандистских целей как элемент «холодной войны». Это именно тот случай, когда неясность ведет к ухудшению отношений между государствами и осложнению международного климата».

С интересом было встречено также выступление Луиджи Кавальери, который сказал: «Как итальянский юрист, я должен признать, что доклад болгарской делегации имеет большое значение, поскольку он основан на фактах, подтверждающих нарушение всех юридических норм, что является настоящим своеволием».

Л. Кавальери указал на многочисленные противоречия и неточности, которыми изобилует обвинение. Он подчеркнул и тот факт что в соответствии с итальянской конституцией, если против обвиняемого существует только одно показание, он не может быть обвинен на основании только этого показания, а также то, что в ходе следствия были нарушены некоторые параграфы уголовно-процессуального кодекса Италии. «… Лично я рассматриваю этот случай как политическую провокацию, служащую целям «холодной войны», — заявил он.

«Я хочу сказать, что «дело Антонова», — заявила американская юристка Дорис Уокер, — представляет собой проблему, чрезвычайно важную для моей страны и для юристов, выступающих за правильный ход следствия. Публикации, появившиеся в ряде американских газет, являются классическим примером дезинформации со стороны ЦРУ. Все это позволяет нам раскрывать и разоблачать методы ЦРУ в деятельности против социалистических стран, и главным образом против Советского Союза. Речь идет об уникальном случае, который позволяет нам доказать какой вред причиняет дезинформация». Представительница США предложила подготовить «Белую книгу», которая познакомила бы мировую общественность с истиной о покушении на папу римского.

В свою очередь, французский юрист Кристиан Рулет, автор книги в защиту Сергея Антонова, заявил: «Без вины арестован болгарский гражданин. Так давайте же будем бороться вместе с нашими болгарскими коллегами, чтобы совместно выиграть битву за освобождение Антонова. Ее нужно выиграть!»

Конгресс Международной ассоциации юристов-демократов (МАЮД) единодушно принял резолюцию по следствию итальянских судебных органов по «делу Антонова» и других его соотечественников, обвиненных в соучастии в покушении на папу Иоанна Павла II.

В резолюции указывается, что конгресс поручает исполнительным органам МАЮД организовать международную комиссию для изучения и сбора информации по этому делу. Принятие этого решения, как отмечается в резолюции, вызвано чрезмерной продолжительностью предварительного заключения. Верховный орган МАЮД выразил в этом документе озабоченность по поводу того, что информация о предварительном следствии, представленная итальянскими судебными властями, может грозить нарушением принципа презумпции невиновности подозреваемого. Конгресс МАЮД, говорится в резолюции, обеспокоен тем, что «дело Антонова» используется для дальнейшего продолжения «холодной войны», во вред усилиям, направленным на укрепление доверия между народами.

В конце октября 1984 г. в Софии состоялась II Международная встреча писателей под девизом «Мир — надежда планеты». Участники встречи высказали свое мнение по поводу решения судьи-следователя Иларио Мартеллы предать суду Сергея Антонова и двух других болгарских граждан, обвиняемых в соучастии в покушении на папу Иоанна Павла II.

Джеймс Олдридж (Великобритания): «Для меня это одна из очередных провокаций, которые широко организуются сейчас во всем мире, с тем чтобы скомпрометировать социалистические страны. Подобные провокации нужно разоблачать, и в этом отношении мы должны быть очень бдительными. Что касается конкретного случая, я уверен, что в конце концов этот заговор будет разоблачен как преднамеренная провокация».

Володя Тейтельбойм (Чили): Сергей Антонов не может быть убийцей и его нельзя обвинить в некоем покушении на папу, если на земле действительно есть справедливость. Очень важно, чтобы в кампанию по спасению Антонова включилась международная общественность, причем как можно скорее. Правду об Антонове нужно сказать сейчас. Необходимо спасти Антонова, чтобы спасти правду».

Эрвин Фишер (ФРГ): «Мировая общественность должна бить тревогу, следить за правильным проведением судебного процесса. На защиту болгарского гражданина необходимо мобилизовать мировые организации юристов, ООН и другие международные организации, так как всему миру ясно: Агджа — международный преступник и убийца».

Виктор Эскаланте (Перу): «Думаю, что долг всех людей, которые не верят в эту клевету, испытывают дружеские чувства к Болгарии и которые — самое важное — верят в истину и справедливость, рассказать правду об этом деле, раскрыть сущность этого режиссируемого ЦРУ заговора против Антонова и Болгарии».

Действительно, существует достаточно оснований предполагать, что итальянские судебные органы, подстрекаемые реакционными западными кругами, не скрывающими своей враждебности к странам социализма, поддались нажиму и нарушили основные принципы и нормы демократического судопроизводства и международного права. Симптоматично такое совпадение по времени. Римский судья-следователь И. Мартелла официально объявил о предстоящем судебном процессе над С. Антоновым несколько часов спустя после того, как государственный секретарь США Шульц обвинил Болгарию в причастности к терроризму и контрабандной торговле наркотиками. Попутно враждебным нападкам Шульца подверглись Куба, Никарагуа и Советский Союз. Насчет правдоподобия своих аргументов госсекретарь США, между прочим, не заблуждался: «У нас, возможно, никогда не будет таких доказательств, которые могут быть признаны американским судом убедительными, но мы не можем позволить себе уподобиться нерешительному Гамлету».

Нет сомнения в том, что в случае с Антоновым речь идет о судебном процессе, который используется лишь как прикрытие агрессивного и враждебного курса США и НАТО в отношении социалистических государств. К сожалению, итальянские судебные власти в своем «усердии» не остановились даже перед нарушением своего собственного законодательства, и в частности уголовного и уголовно-процессуального кодекса, а также Международного пакта о гражданских и политических правах человека и Европейской конвенции о правах человека. Прежде всего используются показания осужденного террориста Агджи, данные им за обещанное смягчение его наказания. Согласно ст. 348 уголовно-процессуального кодекса обвинение против подсудимого не может основываться на показаниях другого подсудимого. Грубо нарушен принцип следственной тайны, и за это в ст. 326 итальянского кодекса предусматривается наказание. Нарушена также ст. 7. Международного пакта о правах человека, в которой особо подчеркивается, что любое задержанное лицо должно быть незамедлительно предано суду. Европейская конвенция о правах человека еще более категорична и взыскательна в этом отношении.

27 октября 1984 г. чрезвычайный и полномочный посол Итальянской Республики в Болгарии Джованни Батистини был вызван в Министерство иностранных дел НРБ, где заместитель министра иностранных дел Любен Гоцев выразил протест по поводу решения итальянского следствия предать суду болгарских граждан С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева, обвиняемых в соучастии в покушении на главу римско-католической церкви.

Послу было заявлено, что предание болгарских граждан суду еще раз категорично подтверждает, что речь идет не о судебной ошибке, а о предварительно разработанной провокации против НРБ и реального социализма, направленной на дальнейшее ухудшение отношений между Востоком и Западом и международного положения. Игнорируя бесспорные доказательства защиты С. Антонова и разоблачения болгарской стороны, опровергающие обвинения убийцы Агджи, на которых прежде всего строится заключение следствия, и грубо нарушая международные дипломатические соглашения итальянская сторона сознательно или несознательно становится соучастником и проводником этой провокации. Созданная в последнее время обстановка тенденциозного отношения представителей официальных итальянских кругов, клеветнические обвинения заместителя генерального прокурора Альбано, грубое нарушение международного дипломатического права и непринятие во внимание итальянским следствием ряда фактов и доказательств невиновности болгарских граждан, а также писем Сергея Антонова в высшие инстанции Италии вызывает серьезное беспокойство в отношении объективности следствия и будущего судебного процесса. Все это подвергает болгаро-итальянские отношения серьезным испытаниям, омрачает их настоящее и будущее.

Послу было заявлено, что болгарская сторона будет продолжать использовать подходящие средства для защиты невиновности болгарских граждан и разоблачать заговор против социалистической Болгарии.

Директор Института государства и права АН СССР академик В. Кудрявцев заявил корреспонденту БТА, что решение Мартеллы — абсолютно незаконное и необоснованное. Для обвинения в конкретном преступлении нужны факты, а в данном случае таковых нет. Ясно, отмечает он, что обвинение против трех болгарских граждан — хорошо подготовленная политическая провокация, главная и единственная цель которой — усилить международную напряженность, очернить социалистические страны и раздуть антикоммунистическую истерию.

Решение судьи-следователя Мартеллы — часть активной и широкой антисоветской и антисоциалистической кампании, проводимой Вашингтоном, заявил корреспонденту БТА преподаватель политических наук в Манхэттенском колледже в Нью-Йорке Дэвид Эйзенхауэр. Цель этой кампании — оправдать политику сверхвооружений и конфронтации с СССР и другими социалистическими странами, проводимую правительством Рейгана.

Газета «Известия» отмечала, что судебный фарс, во что, несомненно, превратится этот «процесс» согласно планам его организаторов, позволит продолжить разнузданную антикоммунистическую и антисоциалистическую кампанию.

«Дело Антонова» создано и скоординировано ЦРУ» — заголовок комментария греческой газеты «Этнос». В газете помещена и фотография С. Антонова с надписью: «Сергей Антонов — трагедия невиновного человека».

Это нелогичное и абсурдное обвинение, заявил известный японский комментатор Такаши Коно по поводу решения Мартеллы. Его цель, подчеркивал он, скомпрометировать Болгарию в глазах мировой общественности. Но на основании лишь голословных обвинений и смехотворных утверждений одного фанатика, каким является наемный убийца и террорист Агджа, никто бы не возбудил дело, а тем более не надеялся бы на успех. Хочу подчеркнуть, продолжал комментатор, что решение Мартеллы совпадает с заявлениями президента Рейгана о борьбе с международным терроризмом. Именно это «совпадение» говорит о том, что обвинения против Болгарии

— грубая провокация, задуманная ЦРУ и выполняемая итальянскими властями в тесной координации с США и всеми силами, враждебными социализму. В попытках Мартеллы обосновать свое решение видна его беспомощность — общие фразы, опять-таки ссылки на турецкого наемного убийцу. Такаши Коно отмечает то обстоятельство, что Болгария оказывает добровольное содействие следствию, т. к. всеми силами стремится разоблачить клевету.

Дитер Рукхаберле, общественный деятель, председатель объединения деятелей искусства в Западном Берлине, заявил корреспонденту БТА: «Абсурдна сама идея, что убийство папы могло послужить интересам болгарского народа или его правительства». Он подчеркнул, что этим покушением Агджа и стоящие за ним силы нанесли удар по международной разрядке, и выразил надежду, что на процессе восторжествует правда.

Преподаватель университета в Валенсии (Испания) Анхел Нуньес заявил, что решение Мартеллы — плод каждодневной антикоммунистической кампании, которая проводится в западных странах в стиле «холодной войны». Всегда, когда в западных странах появляются признаки очевидных кризисных ситуаций

— коррупция, финансовые скандалы, взятки, мафия и т. д., людям преподносят «болгарские следы», «угрозу с Востока» и т. д. и т. п. Очевидно, что после шумных скандалов в Италии нужно было отвлечь внимание общественности абсурдным обвинением против Болгарии. Более того, в этот момент итальянское правосудие хочет показать себя единственно «здоровой силой» страдающего многими болезнями общества.

«Болгарский гражданин Сергей Антонов абсолютно невиновен, но, несмотря на полное отсутствие каких-либо улик против него, этот человек уже почти два года находится под арестом только потому, что турок Агджа, совершивший покушение на папу римского, обвинил Антонова в некой сопричастности к этому преступлению, — заявил 24 октября 1984 г. в беседе с корреспондентом ТАСС. Адвокат Антонова, известный итальянский юрист, профессор Джузеппе Консоло. Адвокат посетил своего подзащитного и нашел, что Антонов «сильно страдает и физически, и морально в ожидании, когда же наконец закончится его «дело».

По мнению Дж. Консоло, самым правильным решением в данных условиях было бы прекращение «дела Антонова» в силу отсутствия каких-либо доказательств его виновности. К настоящему моменту общественность всех стран, в том числе Италии, ознакомившись с путаными, противоречивыми «показаниями» Агджи, смогла убедиться в полной непричастности болгарского гражданина к покушению на площади Св. Петра в Риме, констатировал адвокат. Именно общественность должна, по нашему глубокому убеждению, повести еще более активную борьбу за освобождение Антонова, за снятие с него всяких обвинений.

«Арест, задержание и все так называемое «дело Антонова» незаконны от начала и до конца», — заявил в начале ноября 1984 г. корреспондентам газеты «Работническо дело» и болгарского телевидения В. Б. Ломейко, ответственный сотрудник Министерства иностранных дел СССР.

Это вновь убедительно подтверждают факты, приведенные в открытых письмах генерального директора БТА Бояна Трайкова судье-следователю И. Мартелле (декабрь 1984 г).

Письма как бы подвели итог двухгодичному следствию по так называемому «делу Антонова». Б. Трайков разоблачает провокационную кампанию, затеянную западными спецслужбами, против Болгарии и других стран реального социализма; он убедительно доказывает непричастность трех болгарских граждан С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева к подготовке и покушению на главу римско-католической церкви, показывает явную тенденциозность итальянских судебных органов.

Б. Трайков решил выступить с этими письмами в связи с отказом Мартеллы участвовать в дискуссии с ним в передаче итальянского телевидения «Теледжорнале-уно». В письмах анализируется обвинительное заключение, освещаются связанные с его содержанием вопросы, замечания.

В письме от 3 декабря 1984 г. Б. Трайков заявил Мартелле:

«Вы обвинили моих соотечественников Антонова, Айвазова и Василева в соучастии в покушении на жизнь папы Иоанна Павла II совершенно несправедливо, без единого доказательства их вины. Для передачи дела в суд Вы согласно ст. 374 итальянского уголовно-процессуального кодекса должны иметь «достаточно доказательств». Вы не только не приводите «достаточно доказательств», а вообще не приводите никаких доказательств вины Антонова, Айвазова и Василева. Я отмечаю только эти три фамилии. Таким образом, Вы — блюститель закона — грубо нарушили ст. 374 итальянского уголовно-процессуального кодекса.

Вы рассчитываете на показания Агджи и опираетесь на них, что является единственным, повторяю, единственным Вашим аргументом и что с формальной юридической точки зрения могло бы быть доказательством, если бы не классическое условие: свидетель — источник информации должен заслуживать полного доверия. Ваш источник информации — Агджа не заслуживает абсолютно никакого доверия. Это хорошо известно.

Агдже нельзя верить по трем главным причинам:

1. Потому что он преступник-рецидивист, дважды осужденный (на пожизненное заключение и на смерть), совершивший множество других преступлений — использование фальшивых документов, мошенничество, грабеж и т. д.

2. Потому что объяснения Агджи, как непосредственного исполнителя рассматриваемого преступления, не могут иметь юридического значения в отношении других людей. Эти показания, естественно, приводят к заключению, что цель их автора — заслужить благодарность, иными словами воспользоваться возможностью получить от президента республики помилование — частичное или полное, предусмотренное конституцией Итальянской Республики.

3. Агджа — заведомый, многократно уличавшийся лжец. Он и сам признается в этом. Не знаю, сколько раз он лгал во время следствия, начиная с его ареста 13 мая 1981 г., Вам и Вашим коллегам, но только в обвинительном заключении Вы вынуждены отметить более ста его вымыслов, притом по существенным обстоятельствам преступления.

Такая личность обвинителем не может быть. Такие показания не могут служить доказательствами.

Разумеется, Вы, так же как и до Вас прокурор Антонио Альбано, сознаете, сколь уязвимы были бы Ваши доводы, не создай вы впечатления, будто Ваше решение основывается не на одном только безусловном доверии к показаниям Агджи, а аргументируется и косвенными доказательствами, которые дают Вам основание доверять Агдже. Такой путь и такой принцип поиска объективной истины существуют и приняты в юридической теории и практике. Но, вступив на этот процессуальный путь, как явствует из Вашего обвинительного заключения, не прилагаете стараний выявить объективную истину, хотя такая возможность представлялась Вам не раз, а стремитесь, постоянно лавируя, оправдать лишь свой тезис о том, что Агдже можно верить. Вы немало потрудились для этого, прибегая иногда даже к хитрости, но Вам никак не удается найти основание для подтверждения Вашего вывода, что Агдже можно верить.

После безуспешных попыток следствия установить какой-либо факт, который имел бы силу доказательства, чтобы добиться любой ценой обвинения троих болгар в соучастии в покушении на папу, Вы, д-р Мартелла, усмотрели единственный шанс стать обвинителем с так называемыми косвенными доказательствами. Ибо оперирование ими позволяет органу правосудия делать выводы и оценки, руководствуясь своим внутренним убеждением, предполагает и допускает выражение субъективного мнения.

Но законодатель в цивилизованных странах, в том числе и в Италии, установил пределы проявления субъективных убеждений правоприменительного органа и требует, чтобы косвенные доказательства составляли единое гармоничное целое без малейшего изъяна — в противном случае дело, как и вывод (который по закону должен быть единственно возможным), считаются недействительными.

Напоминаю об этих крайне популярных положениях уголовного права, разумеется, не для того, чтобы поучать Вас, а чтобы указать на то, что Вы, оперируя косвенными доказательствами, не считаетесь с требованиями закона, предъявляемыми к их использованию, прежде всего к их анализу и вытекающим из них выводам. Ваш вывод, что Антонов, Айвазов и Василев — сообщники Агджи в покушении на жизнь папы Иоанна Павла II, не только не является единственно возможным, наоборот, — он самый невозможный!

В Вашем обвинительном заключении нет не только доказательства, но даже какой бы то ни было косвенной улики, говорящей о том, что Сергей Антонов, Тодор Айвазов и Жельо Василев участвовали в организации и совершении покушения на папу Иоанна Павла II.

Телефонные беседы и встречи в разных квартирах и заведениях, посещения площади Св. Петра, как утверждает Агджа, с Сергеем Антоновым, Тодором Айвазовым и Жельо Василевым — слова, не получившие никакого, ни прямого, ни косвенного, подтверждения. Даже не считаясь с алиби Антонова, Айвазова и Василева (на этот вопрос я особо обращу Ваше внимание), нет оснований делать вывод, что Сергей Антонов, Тодор Айвазов и Жельо Василев участвовали в подготовке и совершении покушения на папу 13 мая 1981 г.

Не соответствуют действительности и утверждения Агджи о его «знакомстве» с Антоновым, Айвазовым и Василевым.

Показания Агджи и с моральной, и с юридической точки зрения не внушают никакого доверия, не имеют никакого доказательственного значения, в особенности если учесть, что ни один факт, ни одно обстоятельство не подтверждают их достоверность; на протяжении двух с лишним лет следствия, несмотря на исключительные усилия, многочисленные допросы, сопоставления, проверки и экспертизы, не было обнаружено никакого, ни прямого, ни косвенного, доказательства, вообще ничего, что предполагало бы соучастие упомянутых троих болгар в покушении на папу; более того, всплыло множество фактов и обстоятельств, недвусмысленно, категорически доказывающих полную невиновность Антонова, Айвазова и Василева».

Во втором письме Б. Трайкова от 4 декабря 1984 г. приводятся убедительные свидетельства того, что доказательства вины Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева в обвинительном заключении отсутствуют.

«Известен рассказ Агджи о том, как в Софии Челенк связал его с Айвазовым и как было оговорено покушение; какие встречи состоялось у него с Антоновым, Айвазовым и Василевым в Риме и сколько раз; как вместе с ними и с Оралом Целиком проектировалось и репетировалось покушение на папу римского на площади Св. Петра. Но, кроме рассказа Агджи, который сам по себе не имеет юридической силы, Вы не располагаете ни одним подтверждением, будь то прямым или косвенным, которое доказывало бы возможность встречи Агджи с Айвазовым, якобы состоявшейся в Софии. Так же как и встреч Антонова, Айвазова и Василева с Агджой в разных квартирах и заведениях в Риме и состоявшихся между ними телефонных разговоров. Нет доказательств и того, что Антонов, Айвазов и Василев вместе с Агджой и, если хотите, с Челиком бывали на площади Св. Петра. Нет ничего, что доказывало бы некую организаторскую или исполнительскую роль Антонова, Айвазова и Василева в этом покушении.

Вы скажете: у Антонова, Айвазова и Василева нет твердого алиби на дни 10, 11, 12 и 13 мая 1981 г., точнее, на те часы этих дней, когда, по словам Агджи, они встречались и действовали сообща.

Д-р Мартелла, даже если бы у Антонова, Айвазова и Василева не было никакого алиби на упомянутое время, это еще ничего не означает. Ни от кого нельзя требовать, чтобы он был в состоянии вспомнить час за часом, минута за минутой, что он делал в определенный, самый обычный для него, день полтора года тому назад. И тем более найти свидетелей, которые восстановили бы события этого дня полностью. Этого никто ни от кого не может требовать. И процессуальные кодексы не предъявляют таких требований. Поэтому я скажу Вам: Антонов, Айвазов и Василев не обязаны доказывать, что они не бывали с Агджой на площади Св. Петра. Наоборот, Агджа и Вы — обвинители обязаны доказать, что Антонов, Айвазов и Василев встречались с Агджой и Целиком и бывали с ними на площади Св. Петра.

А в рассматриваемом нами случае и Антонов, и Айвазов, и Василев имеют алиби на указанные дни и часы, когда, по утверждению Агджи, он вместе с ними и Целиком подготовил и совершил покушение на папу. Другое дело, что общими силами Агджа и Вы стремитесь ликвидировать их алиби: Агджа неоднократно менял свои показания о местах и времени встреч, а Вы, жонглируя свидетельскими показаниями, делаете упор на несущественные расхождения в показаниях свидетелей, что вполне естественно, ведь прошло так много времени с того момента; Вы выражаете неоправданное недоверие к болгарам и итальянцам, свидетельствующим в пользу обвиняемых, и, наконец, у меня создается впечатление, что Вы пользуетесь «услужливыми» свидетелями.

Позволю себе обратить Ваше внимание на самое существенное — на алиби Сергея Антонова на вторую половину дня 13 мая 1981 г. — а именно на время покушения на папу.

По утверждению Агджи, Тодор Айвазов (под именем Сотира Колева) и Сергей Антонов (под именем Байрамича) встречаются с ним и Челиком в 15 часов на площади Республики, проезжают через район бульвара Триесте, откуда Сергей Антонов берет два чемоданчика — в каждом лежит пистолет вальтер и бомба для создания паники — и к 16 часам они уже находятся близ площади Св. Петра и припарковывают машину на улице Кончилационе, у канадского посольства. Здесь Тодор Айвазов желает им успеха и уходит, а Сергей Антонов, Агджа и Челик входят в кафе, беседуют (далее узнаем, на каком языке), пьют кофе и расстаются. Агджа и Челик направляются к площади, где они выстрелят в папу, а Антонов остается ожидать их у машины, чтобы после покушения упрятать в безопасное место, то есть в болгарский грузовой автомобиль ТИР, в котором они покинут Италию. Не буду рассматривать здесь, а лишь напомню Вам о существовании и другого, первоначального варианта показаний Агджи, согласно которому Антонов в момент покушения также находился на самой площади Св. Петра не говоря уж о том, что они хотели «сфотографироваться там на память».

Многие настойчиво и неоднократно допрашиваемые свидетели, болгары и итальянцы, с уверенностью утверждают, что к 17 часам 13 мая 1981 г. Сергей Антонов находился в бюро авиакомпании «Балкан» в Риме и выполнял свои обычные обязанности служащего этого бюро. Поводом к такому уверенному утверждению является телефонный звонок в бюро в это время — к 17 часам — матери Сильвы Петровой (телефонную трубку снимает Антонов и затем передает ее Петровой), которая сообщила, что она видела по телевидению папу и что с ним случилось несчастье. Тогда, чтобы узнать, что случилось с папой (все присутствовавшие в бюро хорошо помнят это), Сергей Антонов, выходит на минутку из бюро, берет из своей машины транзисторный радиоприемник, и все начинают слушать сообщения радио о покушении.

Становится совершение ясным, что в момент покушения на папу — 17 часов 17 минут — Сергей Антонов был на работе в бюро «Балкан» в Риме и поэтому не мог одновременно находиться в машине на улице Кончилационе у канадского посольства и ожидать там Агджу и Челика, чтобы увезти их после покушения.

Из обвинительного заключения явствует, сколь затруднили Вас эти свидетельские показания. Ваши действия и рассуждения говорят о неимоверных усилиях скомпрометировать эти свидетельские показания, бросить на них тень сомнения.

Но, осознав, что эти свидетельские показания существуют и представляют серьезное алиби Сергея Антонова, Вы решили хотя бы частично опровергнуть их, подвергая сомнению показания пожилой женщины, матери Сильвы Петровой. Вы получаете от ДИГОС справку, согласно которой итальянское телевидение ни по одному из трех каналов не показывало «картин» покушения на папу на площади Св. Петра. На основании этой справки быстро делаете категорическое заключение, что Сергей Антонов, даже если и находился в бюро «Балкан» в момент, когда туда позвонила Андонина Попкрыстева (мать Сильвы Петровой), то это было после 19 часов, то есть Сергей Антонов мог быть недалеко от площади и ожидать Агджу и Челика, чтобы увезти их после покушения, но так как в данном случае Агджа был схвачен, то Антонов увез только Челика, укрыл его в болгарском грузовике ТИР и возвратился в бюро «Балкан», когда уже позвонила Андонина Попкрыстева.

В связи с этим возникают по меньшей мере четыре вопроса, на которые я хочу обратить внимание.

Первый вопрос. Я не возражаю, что Вы доверяете справке ДИГОС, но почему Вы не подумали, что следует подразумевать под фразой, что «до 19 часов итальянское телевидение не транслировало «картин» покушения на площади Св. Петра»? Вероятно, ДИГОС подразумевает только видеозапись покушения.

В отличие от Вас, я не могу допустить столь слабой профессиональной подготовленности коллег итальянского телевидения. Не могу допустить, что в первые 30 минут после покушения, то есть еще до 18 часов, они не показали видеозапись покушения, коль скоро оно было заснято. Но даже если согласиться с возможностью такой задержки видеорепортажа, то не может быть, чтобы во время передачи сообщения о покушении на экране не показали фото папы. Проверьте и узнаете: итальянское телевидение, сообщая в информациях-молниях о покушении на папу 13 мая 1981 г. спустя 15–20 минут после того, как оно совершено, показывало фотографии папы Иоанна Павла II.

Кроме того, в этих сообщениях неоднократно употреблялось итальянское слово «аттентато». Почему же тогда Андонина Попкрыстева, не зная итальянского языка, но видя на телевизионном экране снимки папы и слыша не раз слово «аттентато», одинаковое по значению с используемым в болгарском языке словом «аттентат», не могла понять, что случилось «несчастье» с папой и позвонить дочери, чтобы поделиться новостью, которая ее, видимо, встревожила?

Второй вопрос. Как согласовать эти два обстоятельства: Андонина Попкрыстева звонит (по вашему утверждению) после 17 часов и первая сообщает новость, а около 17 часов 30 минут в бюро «Балкан» звонит по телефону из кафе Пьеро Паризи с этой же новостью, и ему отвечают, что она уже им известна?!

Третий вопрос. Если принять Ваш довод, вопреки его очевидной неправдоподобности, что Андонина Попкрыстева позвонила в бюро «Балкан» только после 19 часов и лишь тогда персонал бюро и «Балкантуриста» (заметьте, что сотрудники работают до 19 часов) узнал о покушении на папу и Сергей Антонов присутствовал при этом, то в таком случае как он мог выполнить свою миссию на площади Св. Петра?

Если Сергей Антонов в 19 часов (опять-таки по Вашему мнению) уже был в бюро «Балкан», а ТИР, припаркованный у болгарского посольства, отправился в путь в 19.30, то Антонов не мог отвезти Челика к ТИР и вернуться в бюро «Балкан» в 19 часов. Все занимающиеся разбором этого дела, думаю, и Вы, придерживаются мнения, что нельзя было бы снять таможенные пломбы на ТИРе и затем фальсифицировать их, а Челику сесть в грузовик, стоящий перед болгарским посольством, на глазах у стольких людей — ведь на этой улице полно магазинов и, как правило, поток машин. Если Челика подобрал ТИР, то это могло произойти за пределами Рима, то есть не ранее 20.30–21.00, так как выезд тяжелого грузовика не только из города но и из его оживленных предместий потребуют не менее часа: Однако Антонов в 19 часов уже был в бюро «Балкан».

Несостоятельной окажется и другая версия: Антонов, к 17.30 взял Челика и отвез его на подходящее расстояние по шоссе, ведущему в Югославию, к месту, где он мог бы сесть в ТИР. Но это подходящее расстояние, учитывая размеры Рима и его оживленных окрестностей, никак не могло бы быть менее 80 километров, от площади Св. Петра. Следовательно, за полтора часа, да еще в час пик, Сергей Антонов не успел бы возвратиться в бюро «Балкан».

Четвертый вопрос. По мнению заместителя генерального прокурора Антонио Альбано, сообщник Агджи Орал Челик после покушения был спрятан в болгарском грузовике ТИР и вывезен через Югославию в Болгарию. Тот факт, что Вы не возражаете против этой логически невыдержанной и практически неосуществимой версии, хотя конкретно и не ссылаетесь на нее, означает Ваше согласие с ней.

Тогда как бы Вы объяснили себе такую ситуацию: Челик прибыл в Болгарию, Агджа арестован и в любой момент может заговорить, а «болгарские секретные службы» отпускают Орала Челика (разыскиваемого Интерполом за многие другие преступления) разгуливать по Западной Европе. Не слишком ли это глупо?!

А Орал Челик находится где-то в Западной Европе. В этом можете не сомневаться. Многие видели его, а корреспонденту газеты «Миллиет» в ФРГ даже удалось следить за ним в течение какого-то времени в Мюнхене.

Я не хотел бы обойти и смехотворную ложь Агджи, поскольку Вы, очевидно, соглашаетесь и с ней, если не опровергаете ее.

По словам Агджи, если по той или иной причине после покушения ему и Челику не удалось бы добраться до определенного места на улице Кончилационе, откуда их должен был увезти на машине Сергей Антонов, то по инструкции им следовало попросить убежище в болгарском, кубинском или сирийском посольстве в Риме.

Это означает, что Вы, д-р Мартелла, соглашаетесь с невероятным и абсурдным положением — если существовал заговор об убийстве папы римского, то этот заговор был известен всему персоналу болгарского посольства (наивность, какую Вы уже проявили, согласившись с тем, что Агджа по коммутатору посольства спрашивал «Сотира Колева», то есть Айвазова, и «Сотира Петрова», то есть Жельо Василева), о нем должны были знать и в кубинском и в сирийском посольстве.»

На основе приведенных фактов в заключение письма делается вывод, что болгарские граждане имеют «установленное алиби, исключающее любую, даже малейшую возможность участия в этом чудовищном преступлении»

В письме от 5 декабря 1984 г. опровергаются утверждения следствия о том, что оно располагает «данными о знакомстве» Агджи с Сергеем Антоновым, Тодором Айвазовым и Жельо Василевым, хотя все трое категорически отрицают это и утверждают, что никогда не встречали его, не знали и не слыхали его имени до дня покушения — 13 мая 1981 г

Ваши доводы, приведенные в обвинительном заключении, следующие: как Агджа, не будучи знакомым с Антоновым, Айвазовым и Василевым, мог знать их в лицо, чтобы опознать их среди 56 показанных ему фотографий; откуда ему знать, что у Василева на лице родинка, а у Айвазова дефект передних зубов; только при близком общении Агджа мог узнать, что Антонов коллекционирует сувенирные бутылочки со спиртными напитками, иногда курит сигары, любит цветы и поп-музыку, ласково называет свою жену Роси. А также то, что Антонов озабочен состоянием собственного зрения. Вот почему, заключаете Вы, можно верить Агдже, что он знал этих трех болгар, и имел данные, свидетельствующие об их участии в покушении на папу.

Но давайте разберемся в этих Ваших «открытиях», а, точнее, в том, откуда Агдже известны эти особенности Антонова, Айвазова и Василева, которые, заметьте, они непринужденно сообщали на допросах, не делая никаких попыток скрыть их или отрицать.

Д-р Мартелла, что касается особых примет Айвазова и Василева, то Агдже они известны не из встреч и знакомства с ними, а по фотографиям, которые он рассматривал и изучал. Родинка Василева очень ясно видна на снимке, а характерную особенность строения зубов Айвазова, тоже можно заметить на снимках, особенно на тех, где он улыбается. Я утверждаю это, ибо только в том случае, если Агджа знал Айвазова и Василева по фотографиям, он мог допустить столь грубую ошибку, утверждая, что Айвазов ростом ниже Василева.

А откуда Агдже известны некоторые увлечения и занятия Антонова, если они незнакомы?..

Откуда Агджа знал квартиру Сергея Антонова в Риме, которую он описал, пусть даже с ошибками, и улицу Пола, где, как он признался впоследствии, он никогда не бывал и которую никогда не видал?

Откуда Агджа знал, как выглядит супруга Антонова — Росица Антонова, с которой, как опять-таки он признался впоследствии, он никогда не встречался и никогда не был знаком?

Как мог Агджа описать гостиницу «Виктория», центр пресс-конференций и Дом паломника, которые он подробно и правильно описал, их местоположение и улицы, где они находятся, то есть те места, где якобы предусматривалось убийство Леха Валенсы и где якобы делались Агджой попытки, в сопровождении Антонова подложить бомбу к зданию гостиницы «Виктория», если, как признался он впоследствии, никогда не бывал там и не видел ни этих зданий, ни улиц?

Как Агджа мог узнать на фотографиях, показанных ему во время следствия, болгарского дипломата Ивана Дончева, если, как опять-таки он потом признался, никогда не встречал и не видел его, никогда не был с ним знаком?

Вопрос: «Откуда Агджа знал?..» я мог бы задавать Вам еще много раз. Но полагаю, этих примеров достаточно, чтобы сказать Вам: из тех самых источников информации, которые сообщили ему, какая квартира у Антонова, как выглядит его жена, что представляет собой гостиница «Виктория» и каков из себя Иван Дончев; оттуда же Агджа узнал и о сувенирных бутылочках, о любви к цветам, о сигарах и других подробностях личной жизни Антонова!

Для меня и для многих других наблюдателей совершенно очевидно: для того чтобы Агджа мог создать этот обвинительный фарс, его заранее информировали, ознакомили со снимками, фактами и обстоятельствами и, кроме того, подвергали тщательной обработке, Только слепой или тот, кто прикидывается слепым, может не видеть и не понимать этого.

Но вернемся к вопросу: откуда Агджа знал, как описать, пусть даже с ошибками, квартиру Сергея Антонова в Риме и улицу Пола, где находится эта квартира, если, как он сам признался впоследствии, никогда там не бывал и не видел ни этой квартиры, ни этой улицы?

Вы тоже не могли избежать этого вопроса и тоже задали его Агдже. Агджа ответил Вам: все о квартире Антонова я узнал из газет.

Не буду говорить сейчас об обязательной по приговору и следственным нормам «изоляции» Агджи. Это будет одной из следующих моих тем.

Я утверждаю: этот ответ Агджи не соответствует и не может соответствовать истине. Агджа говорит о квартире Антонова и описывает ее на допросах, состоявшихся в 1982 г., когда еще ни одна газета, ни итальянская, ни турецкая, абсолютно никто не опубликовал ни одного слова о том, что представляет собой квартира Антонова в Риме. Справочно-документальная служба БТА тщательнейшим образом проверила это, и я категорически утверждаю этот факт.

Некоторые сведения о квартире Антонова появляются в печати после упомянутых высказываний Агджи, а точнее, после 11 января 1983 г., когда был произведен следственный осмотр квартиры Антонова на улице Пола, 29.

Я спрашиваю снова: откуда в таком случае Агдже была известна эта квартира и как он мог описать ее, не побывав там ни разу?

Вернемся к вопросу; как Агджа мог весьма обстоятельно и верно описать гостиницу «Виктория», центр пресс-конференций и Дом паломника, а также улицу, где они находятся, то есть те места, где якобы проектировалось убийство Леха Валенсы, хотя по более позднему признанию Агджи, он никогда не бывал там и не видел этих зданий и улиц?

И этого вопроса Вам не удалось избежать, и Вы также задали его Агдже. Агджа ответил Вам: все это. я узнал, когда однажды, еще до того, как меня допрашивали поэтому вопросу, судья-следователь Фердинандо Импозимато в моем присутствии прочитал судье-следователю Розарио Приоре показания профсоюзного деятеля Скриччоло, в которых содержались эти описания.

Жалкая и неудачная попытка Агджи утаить подлинные источники информации, поставляющие ему домыслы для клеветы!

Проверкой установлено, что в показаниях Луиджи Скриччоло — Вы сами отмечаете этот факт — не содержится описаний упомянутых зданий и улиц. Следовательно, Агджа не мог почерпнуть из них свои сведения. Кроме того, до допроса Агджи по этому вопросу не существует других показаний на эту тему, ни каких-либо справок или протоколов осмотров, в которых имелось бы описание объектов римского маршрута Леха Валенсы. Допрос Агджи состоялся 29 декабря 1982 г., а ДИГОС дает подробную справку г-ну Импозимато 3 января 1983 г. Этот факт не исключает возможности, что г-н Импозимато читал какой-либо другой материал с подобным содержанием г-ну Приоре.

Я спрашиваю снова: откуда Агджа знал и как мог описать здания и улицы, где находился Лех Валенса, не побывав там и не увидев их?

Подобных случаев, когда Агджа сам попадается в ловушку и, не может дать никакого более или менее правдоподобного объяснения того, откуда ему известен тот или иной факт, то или иное обстоятельство, немало. Таков, например, случай опознания им Ивана Дончева на фотографии в альбоме или наличие у него телефонных номеров бюро «Балкан» и «Балкантуриста» в Риме, которые, как признался Агджа впоследствии, он заранее не знал, а узнал случайно, и т. д. Эти случаи — неопровержимые доказательства того, что Агджу информировали и до и во время следствия и подвергли соответствующей обработке…

Агджа признался, что не бывал в доме у Антонова, после того, как была разоблачена ложь о совещании в его квартире 10 мая 1981 г.

Агджа изменил — до 16 часов — время присутствия Антонова на площади Св. Петра, которого он якобы видел там, после того как на 17 и следующий час было установлено алиби Антонова.

Агджа утверждал, что встречался с Бекиром Челенком в Софии между 10 и 15 августа 1980 г., но, после того как Вы получили фотокопию паспорта Челенка, где отмечено, что он покинул Болгарию 10 августа 1980 г., Агджа стал утверждать, что виделся с Челенком в Софии в первых числах августа…».

Все изложенное в письме Б. Трайкова говорит об одном: «Агджа подготовлен и постоянно направляется в своих клеветнических показаниях против Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева».

В письме от 6 декабря 1984 г. вновь указывается на тот факт, что под давлением неопровержимых фактов Агджа был вынужден признаться в лживости многих своих показаний. «Агджа лгал, когда говорил о существовании некоего «болгарского проекта» убийства с его участием английской королевы Елизаветы II, президента Туниса Бургибы, премьер-министра Мальты Д. Минтоффа, Леха Валенсы, аятоллы Р. Хомейни и даже американских дипломатов в Тегеране, о своих мнимых «контактах» с болгарскими спецслужбами, о таких деталях, как получение пистолета в Софии; пребывание в гостинице «Витоша» в Софии; фотография убегающего молодого человека с пистолетом в руке в толпе на площади Св. Петра, которым якобы был Тодор Айвазов; присутствие Сергея Антонова на площади Св. Петра в момент покушения; «совещание участников заговора» в воскресенье 10 мая на квартире у Сергея Антонова в присутствии Росицы и Ани Антоновых; «встречи и знакомство» с Росицей Антоновой; посещения квартиры и представительства БГА «Балкан» в Риме; переговоры с Антоновым по телефонам бюро «Балкана» и «Балкантуриста» в Риме; встречи и знакомство с болгарским дипломатом Иваном Дончевым в Риме; поездка в Цюрих для сопровождения груза оружия в Софию, предназначенного для «ливанских террористов»; получение секретных военных данных, касающихся Швейцарии и Австрии, от Мехмеда Шенера и передача их Жельо Василеву; связи Тодора Айвазова по его домашнему телефону, тогда как телефона у Айвазова не было; посещение скачек вместе с Жельо Василевым; занятия спортом (поднятие тяжестей) Тодора Айвазова; показания Луиджи Скриччоло, зачитанные якобы судьей-следователем Фер-динандо Импозимато судье-следователю Росарио Приоре.

И так далее и так далее. Нет необходимости убеждать и Вас в том, что Агджа лжет, ибо в создавшейся нетерпимой ситуации лжи и Вы, чтобы отмежеваться и сохранить позицию объективности, были вынуждены в своем заключении констатировать: «Агджа прибегал к самой беззастенчивой лжи». Но, сказав «А», Вы не говорите «Б», д-р Мартелла.

Для меня ложь Агджи — это показательный и очень серьезный аргумент полной недостоверности его обвинения, а следовательно, явное свидетельство, точнее, доказательство невиновности Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева. Но сейчас речь не об измышлениях Агджи, а о том, что они представляют для Вас, как судьи-следователя, Ибо ваше отношение к ним играет роль лакмусовой бумажки, показывающей, по сути, позицию судьи-следователя в отношении всего дела о покушении на папу Иоанна Павла II.

Агджа оправдывает свою ложь неоднократно повторяемыми и целиком обличающими его фразами. Вот одна из них: я лгал ради большей достоверности моих показаний, чтобы мне поверили. Вот другая: я лгал, так как не располагал и не располагаю свидетельскими показаниями в поддержку истины.

Невероятно, но Вы принимаете и одобряете эти «извинения» Агджи!

Агджа оправдывает свою ложь и другими, обличающими его фразами. Одна из них: «Мое непохвальное поведение». Другая: «Для такого человека, как я, приблизиться к истине, мягко говоря, трудно».

Изумительно, но Вы принимаете и одобряете и эти «извинения» Агджи!

Агджа, уличенный во лжи, оправдывается: «Очевидно, я ошибся. Впрочем, порой бывает и так, что человек не уверен даже в своем росте».

Это уже слишком, но Вы снова принимаете и одобряете и эти «извинения» Агджи!

Более того, используя многочисленные обтекаемые словосочетания в своем обвинительном заключении, Вы всеми силами стараетесь придать этой лжи невинный характер, представить ее как случайность, не имеющую значения для оценки общей достоверности его показаний.

По ходу изложения приведу выдержки из Вашего обвинительного заключения.

По-Вашему,

— ложь Агджи — следствие «положения логической необходимости»;

— можно «не обращать внимания на противоречия, в которые Агджа мог впасть»;

— указание Агджи на родинку Василева «уравновешивает» его серьезную ошибку, в ответе на вопрос кто выше ростом — говорите это, несмотря на то, что родинка ясно видна на фотографии Василева, что же касается роста, то, когда снимки индивидуальные, сориентироваться трудно;

— было бы «гораздо менее достоверным, удивительно, если бы Агджа не ошибся», когда называл этаж в доме, где жил Тодор Айвазов (имеется в виду квартира Айвазова, где, как утверждает Агджа, он бывал «неоднократно» всякий раз поднимаясь на лифте, хотя, чтобы нажать на соответствующую кнопку, обязательно надо знать этаж);

— «отказ Агджи от показаний на допросе 28 июня 1983 г. не только по этому вопросу, но и по другим, касающимся его связей с Байрамичем (Сергеем Антоновым. — Б. Т.), и приведенные по этому поводу объяснения следует считать удовлетворительными»;

— «часто наблюдаемая «слабость» Агджи. состоит в том, что у него истина, которую он все же говорит, чередуется с приплетаемыми недействительными фактическими обстоятельствами и лицами, которые — в соответствии с его намерением и специфическим способом рассуждения — должны придать большую достоверность его показаниям». И Вы заключаете эту констатацию словами: «Само собой разумеется, сколь минимальна польза от этого для выяснения дела».

Десятки страниц своего обвинительного заключения Вы посвятили тому, чтобы либо «понять» или умалить либо игнорировать или оправдать ложь Агджи. Не могу удержаться, чтобы не привести еще хотя бы один отрывок из Вашего обвинительного заключения:

«Считая, что он говорит правду, — пишете Вы, — в ходе многочисленных допросов, которым он подвергался, Агджа попадал в особенно трудное, если не в безнадежное психологическое положение. Он пытался придать правдоподобность своим показаниям, которые сами по себе (ведь он не мог подкрепить их какими-либо документами или свидетельскими показаниями) не имели даже слабой доказательной силы и, естественно, давали повод для колебаний и сомнений, ибо исходили от «заинтересованного» лица т. е. от человека, которому чужды такие понятия, как чистота и справедливость, Агджа понимал все несовершенство своих показаний, поэтому в соответствии с некой своей «логикой» и своим «умственным настроем», стараясь подкрепить собственную ложь, он ложно вплетал порой в процессуальную действительность обстоятельства, касающиеся фактов и лиц, которые, по его мнению, должны были подтвердить сказанное им. Конечно, он и сам «чувствовал», что в них едва ли можно поверить ввиду отсутствия данных для сопоставления доказательств. Показания Агджи, будучи просеянными сквозь сито следствия, неизбежно оказывались тем, чем они и были на самом деле, ложью. Причем не просто ложью, а ложью, ставящей под сомнение даже то достоверное и истинное, что им было сказано и что, возможно, могло бы быть установлено независимо от показаний самого Агджи, более того против всех его самых пессимистических ожиданий».

Ну чем не речь в защиту Агджи? Я Вам прямо скажу, когда я читал Ваше обвинительное заключение, у меня сложилось впечатление, будто Вы выступаете в качестве адвоката Агджи, доктор Мартелла!»

Письмо от 7 декабря 1984 г. является иллюстрацией тенденциозного отношения судьи-следователя к С. Антонову и его показаниям.

«На очной ставке Агджа сказал, что у Антонова была машина «фиат-124». Антонов, пишите Вы в решении, «отрицал, что он когда-либо имел такую машину». На другом допросе Антонов уточняет: «Я имел в виду, что у меня автомобиль «Лада». Все дело в этом, Мне просто не пришло в голову то обстоятельство, что этой марке автомобиля соответствует машина «фиат-124»… Для Вас слово «отрицал» уже удобный повод упрекнуть его в «попытке утаить истину». Справедливо ли это? Антонов сказал правду — у него не было автомобиля «фиат-124».

Сергею Антонову был задан вопрос, какие языки он знает кроме болгарского. Он ответил, что знает итальянский, французский, немного русский, немного английский, но, как пишете Вы, «тут же, словно спохватившись, корригировал последнее утверждение, отрицая знание этого языка» (то есть английского). И сразу же следуют Ваши веские слова: «Автор настоящего заключения (Иларио Мартелла. — Б. Т.) отмечает, что подобный «отказ от показаний» не может не выглядеть чрезвычайно подозрительным». Справедливо ли это? Для Агджи, который отказался от половины своих показаний, это в порядке вещей. Для Антонова, который не отказывается от своего показания, а лишь, притом сразу же, корригирует его, это считается чрезвычайно подозрительным.

Особенно разительна третья (а их всего три) «ошибка» Сергея Антонова. Он сказал, имея в виду обычное времяпрепровождение его семьей, что в день покушения его жена Росица была в Риме, так как ему помнилось, что вечером они вместе смотрели телевизор. В действительности же, 8 мая, т. е. за пять дней до покушения, Росица Антонова выехала на автомашине в Болгарию. Так, из-за разрыва во времени — полтора года между допросом и покушением — и из-за того, что его супруга действительно за несколько дней до покушения была в Риме, Сергей Антонов, вспоминая, ошибся. И Вы, не только простив, но оправдав бесчисленные ошибки и «отказы от показаний» Агджи, об этой поистине невольной и совершенно не имеющей значения ошибке

Антонова говорите поразительные слова: «Процессуальное поведение Антонова пострадало от тяжелых аномалий, не имеющих никакого объяснения в плоскости логического и хронологического воспроизведения событий и в то же время вызывающих серьезное замешательство и затруднения в формулировке правомерной и достоверной линии защиты».

По-видимому, д-р Мартелла, Вы слишком увлеклись в своем желании уличить Антонова и, вероятно, позабыли, что Ваше обвинительное заключение будут читать и другие люди, а потому не подумали как следует, прежде чем написать следующие строки. Цитирую со страницы 1083-й:

«Окончательное подтверждение неэффективности данных, служащих Антонову для защиты, неправильно определенных как алиби, вытекает именно из процессуального поведения Сергея Антонова. И даже защите, не выходя за строгие рамки своей деликатной функции, придется признать — (пусть даже не гласно) наличие в его поведении обвинительного заряда: во время очной ставки с Агджой 27 ноября 1982 г. на вопрос, может ли он указать, где он был в день покушения на папу, Антонов не смог ответить сразу, ему понадобилась узнать, на какой день приходится 13 мая (известно, что по понедельникам и пятницам он ездил на аэродром Фьюмичино) и только потом, узнав, что это была среда, он ответил, что был в Риме.

Лишь используя метод исключения, ему удается констатировать свое присутствие в бюро БГА «Балкан» в пресловутый день выстрелов на площади Св. Петра. Больше он не сообщил никаких интересных подробностей.

Затем он потребовал вторичного допроса, на котором представил свое так называемое алиби рассказом обстоятельным и точным в отношении времени, эпизодов, встреч, лиц, вплоть до описания волнения, испытанного всеми, когда по телефону была сообщена новость о покушении!»

«Следовательно, — продолжаете и заключаете Вы, д-р Мартелла, — собранные по делу данные таковы, что делают абсолютно недостаточным представленное Антоновым алиби, более того, оно не в состоянии умалить правомерность заявлений Агджи».

Трудно сохранить хороший тон, квалифицируя логику этих Ваших рассуждений. Поэтому я воздержусь. Но не могу не возвратиться к тому случаю, когда Агджа ошибся называя этаж квартиры Айвазова. Это вызвало у Вас восклицание: «Было бы удивительно, если бы он не ошибся!» Тогда как в том, что Антонов ни в чем не ошибается, а просто не может сразу вспомнить, что он делал в определенный день полтора года назад, Вы усматриваете «обвинительный заряд». Разве Вы не сознаете конфузность положения, в которое ставят Вас, д-р Мартелла, все Ваши толкования и определения показаний поведения Сергея Антонова, к которым я добавлю еще лишь одно, со страницы 1069-й: «По-видимому, Антонову трудно приписать благонадежность из-за его ярко выраженного поведения абсолютного отрицания!» (курсив Ваш. — Б. Т.). Сознаете ли Вы, что говорите? Ведь Вы искажаете нормальную человеческую мысль!

Скажу Вам прямо: Ваша ясно выраженная предубежденность и тенденциозное отношение к Сергею Антонову, Ваше, судьи-следователя, поведение в отношении его личности и заявлений — поистине поведение с обвинительным зарядом, если разрешите мне воспользоваться Вашим выражением».

В письме от 8 декабря 1984 г. рассматривается отношение судьи-следователя к показаниям свидетелей и некоторым другим источникам информации. В нем обращается внимание на раздел «Критика свидетельских показаний» (звучит весьма откровенно с Вашей стороны, Вы даже не воспользовались обычным, ни к чему необязывающим словом «оценка»).

Относительно показаний Благоевой, пояснив, что на первом допросе она не смогла точно вспомнить пережитое ею в день 13 мая 1981 г., Вы пишите: «Месяцем позже женщина уточнила свое поведение, и уточнила его в подробностях, полностью совпадающих с элементами доказательства, задуманными и сформулированными в тюрьме «Реббибия». Этот факт не нуждается в комментариях».

Я, однако, полагаю, что этот факт нуждается в комментариях и по меньшей мере в двух вопросах к Вам:

— Поскольку Сергей Антонов находился в тюрьме «Реббибия», притом в условиях изоляции, каким образом Благоева может узнать, какое алиби и какую защиту он представил, чтобы умышленно добиться «полного совпадения» с его показаниями?

— Если Вы допускаете, что вопреки изоляции Антонова существовала возможность некими тайными путями войти в контакт с ним и договориться, не думаете ли Вы, что у Агджи были значительно большие возможности получения таких контактов и он был более заинтересован в этом?

Но об «изоляции» Агджи поговорим отдельно. Сейчас вернемся к вопросу о свидетелях.

Сравнивая показания Благоевой и Петровой, бывших вместе с Антоновым в бюро «Балкан» в момент покушения на папу, Вы пишите: «Идеальное созвучие, синхронность, естественно поддерживающие совокупность элементов доказательства, идущего из «Реббибии».

Я снова спрашиваю Вас, как это «идущего из «Реббибии»? почему в Ваших словах звучит раздражение? Не проявление ли это определенного отношения к болгарским свидетелям Антонова, даже неприязни, как явствует из Вашей фразы на странице 1089-и: «вечные свидетели «невиновности», сказанной в адрес Попкрыстевой, Василевой и Благоевой? Объективный судья-следователь «е может позволить себе такую реплику, тем более отрицание достоверности показаний свидетелей в виду их «идеологических и политических симпатий» к Сергею Антонову.

Ваше отношение к свидетелям, разумеется, не определяется национальным признаком, т. е. тем, болгары они, итальянцы или люди другой национальности. Вам куда важнее соответствие или несоответствие их показаний с Вашей обвинительной позицией.

Это явствует из:

— пренебрежения показаниями итальянского гражданина Пьетро Паризи в пользу алиби Сергея Антонова:

— игнорирования и даже объявления несостоятельным в качестве свидетеля сержанта итальянской финансовой гвардии Маурисио Луккетты;

— неприятия алиби Тодора Айвазова на 12 мая 1981 г. из-за «противоречий» в показаниях свидетелей — итальянских служащих, хотя Вы даже не попытались до конца разобраться в них. Вы не считаетесь с тем, что, даже если в этих показаниях и нет полной достоверности, потому что их давали незаинтересованные люди, зародившиеся сомнения идут в пользу обвиняемого (как гласит древний юридический принцип) и не дают права судье перечеркнуть все изложенное в показаниях, особенно те данные, которые свидетельствуют в пользу обвиняемого Тодора Айвазова.

То, как Вы оперируете свидетелями и свидетельскими показаниями, я проиллюстрирую еще одной Вашей комбинацией.

В стремлении любой ценой доказать, что Сергей Антонов говорит по-английски (а Вам это крайне необходимо, чтобы ответить на вопрос, на каком языке разговаривали Агджа и Антонов), Вы отыскиваете двух бывших болгарских граждан (прошу прощения, позволю себе сказать — питающих «идеологические и политические симпатии» к Вам), которые заявляют Вам, что нельзя работать в БГА «Балкан», тем более в качестве представителя в Риме, не зная английского языка. И это произвольное мнение, противное всякой логике, Вы немедленно возводите в ранг твердого доказательства того, что Сергей Антонов знает английский, — не имея ни от кого и ниоткуда конкретного подтверждения — и возлагаете на этих двух «свидетелей» прерогативы руководства БГА «Балкан» определять, какая должность и какое место работы требуют знания английского языка.

Но что важнее: во всем обвинительном заключении отсутствуют показания г-на Мата, представителя турецких авиалиний в Риме, который (по информации из итальянских газет) заявил, что, по его мнению, Сергей Антонов не знает английского, а следовательно не говорит на этом языке.

Вы применяете личный критерий благонадежности не только к свидетелям, но и к источнику информации. Например, когда итальянская полиция (ДИГОС) выдает Вам справку о том, что Итальянское телевидение 13 мая 1981 г. до 19 часов не передавало никаких «картин» покушения на папу, не уточняя, показывались ли до этого фотографии папы и что подразумевается под словом «картины» — снимки или видеорепортаж, Вы полностью принимаете на веру и как вполне достаточную эту неточную и непрофессиональную справку. А когда югославская милиция выдает Вам справку о пребывании Росицы Антоновой 8–9 мая 1981 г. в Югославии по пути в Болгарию, то Вы выражаете сомнение в информации югославской милиции, о чем свидетельствует тот факт, что Вы затребовали через Министерство иностранных дел документ, представляющий более солидное подтверждение.

Фразы и примеры, которые я привожу здесь (только в отношении свидетелей и справок), далеко не все содержащееся в Вашем обвинительном заключении, что иллюстрирует мнимый характер Вашей объективности.

Все Ваше, судьи-следователя, поведение и отношение к обвиняемым и свидетелям, к фактам и обстоятельствам, (а это ясно видно из Вашего обвинительного заключения), весь смысл выводов и оценок, сделанных в ходе следствия, дают полное основание не то чтобы сомневаться в Вашей объективности (это было бы чуресчур наивно), а совершенно определенно видеть в Вашем лице судью-следователя, позволившего себе проявить пристрастность, субъективизм и грубую тенденциозность.

В самом деле, нелегко, даже невозможно судье-следователю сохранить свою добрую репутацию и не омрачить столь яркие краски, которыми расписан его портрет в испанской газете «АВС», если ему непременно надо прийти к обвинительному заключению по фальшивой версии о покушении на папу Иоанна Павла II. И все же Вы могли избежать некоторых излишне компрометирующих моментов, в особенности некоторых чрезмерных и недозволенных дерзостей.

Ведь, Вы, д-р Мартелла, в стремлении непременно воспользоваться свидетельством Арно де Борчгрейва (американца, личности, известной своим антикоммунизмом, и уличить в участии в покушении на папу «одну восточную страну», позволили себе увлечься, что недопустимо для судьи-следователя, для государственного служащего. Вы использовали в официальном документе ничего не значащую заметку французского журнала «Пуэн» и тем самым обвинили президента, главу французской Республики г-на Миттерана (который якобы лично разрешил Александру де Мараншу, бывшему руководителю французской разведки, сославшись на «военную тайну», не отвечать на Ваши вопросы) в том, что он содействовал сокрытию истины, касающейся покушения на папу Иоанна Павла II.

Действительно, не что иное, как чрезмерная пристрастность оказалась тем плохим советчиком, который побудил Вас перейти границы нормального корректного поведения.

Да, д-р Мартелла, у Вас, надо отдать должное, много свидетелей. Десятки, а может, и больше сотни — я не считал. Но не могу не отметить исключительную важность по крайней мере четырех из них — итальянских граждан, проживающих в том же доме, где находится квартира Тодора Айвазова. Благодаря этим свидетелям Вам удалось ответить на весьма важный вопрос — по правую или левую сторону лифта находится в этом здании лестница. Не ограничившись показаниями свидетелей, вы провели следственный осмотр, также констатировавший местоположение лестницы. Таких «чрезвычайно полезных», имеющих «решающее значение» свидетелей и свидетельств у Вас много. Зачем они Вам, д-р Мартелла? Не затем ли, чтобы Вы сами и, естественно, некоторые журналисты в своих информациях, и особенно в комментариях, могли утверждать нечто подобное: «Досье Мартеллы очень солидно. Он строит и доказывает свое обвинение, основываясь на показаниях более ста свидетелей!»

В письме от 9 декабря 1984 г. перед судьей-следователем были поставлены конкретные вопросы.

«В обвинительном заключении утверждается, что «11 мая 1981 г. на площадь Св. Петра отправляются Агджа, Челик и Айвазов, чтобы осмотреть эту часть города и уточнить место, где после покушения должен ожидать их в машине Байрамич (Сергей Антонов). На следующий день, 12 мая, снова на площади Св. Петра Агджа, Челик, Айвазов и Василев «репетируют» бегство и уточняют детали».

— Почему при уточнении места стоянки машины, которая должна увезти убийц, при выборе наиболее удачного маршрута Антонов, которому отведена роль водителя, не присутствует?

«В обвинительном заключении также говорится, что в день совершения покушения 13 мая, на улицу Кончилационе, прилегающую к площади Св. Петра, отправляются Агджа, Челик, Антонов и Айвазов; последний желает им успеха и сразу же уходит.

— Зачем понадобились два чемоданчика с двумя пистолетами вальтер и двумя бомбами для создания паники? У Агджи был его браунинг, Челик мог взять один чемоданчик с вальтером и бомбой, чтобы действовать, а для кого предназначался второй чемоданчик? Ведь Антонов, как об этом сказано в обвинительном заключении, не репетировал, не был во время покушения на площади, и вообще его роль сводилась единственно к тому, что он должен ждать убийцу, сидя в машине, припаркованной у канадского посольства.

Вечером 29 августа Агджа выезжает из Болгарии в Турцию и всего через несколько часов, рано утром 30 августа, возвращается в Болгарию и следует транзитом в Югославию. Цель поездки в Турцию — получить от Орала Челика фальшивый паспорт, которым обеспечила его турецкая мафия.

— Зачем понадобилось убийцу, которого нашли и с которым договорились о покушении на папу, подвергать такому огромному риску быть схваченным турецкой полицией, ведь она усиленно разыскивает его и хорошо знает? Разве «болгарские спецслужбы» не могли обеспечить передачу фальшивого паспорта из Турции в Болгарию?

30 августа 1980 г. Агджа покидает Болгарию и до момента его появления на площади Св. Петра — 13 мая 1981 г. — т. е. за восемь с половиной месяцев объезжает Югославию, Австрию, Федеративную Республику Германию, Швейцарию, Францию, Испанию, Тунис и Италию, причем в некоторых из этих стран успевает побывать несколько раз.

— Почему «болгарские спецслужбы», заполучив «нужного» им убийцу папы, столь легкомысленно отпустили его в поездку по тем странам, где этого опасного преступника усиленно разыскивает Интерпол?

Агджа получил от Орала Челика браунинг в Вене (в свою очередь Орал Челик получил его при посредничестве Бекира Челенка от австрийского нелегального торговца оружием Отто Тинтнера), перевез его через границу и хранил в Швейцарии у Омера Багджы, который в свою очередь также перевозит его через границу и доставляет Агдже в Милан.

— Зачем понадобились все эти перипетии, каждая из которых подвергает опасности владельца оружия? Разве не могли «болгарские спецслужбы» снабдить своего убийцу пистолетом в Риме, тем более что, как указано в Вашем досье, они располагали в Риме чуть ли не целым складом оружия?

Судя по тому, что написано в обвинительном заключении, трое «болгарских разведчиков» — Сергей Антонов, Тодор Айвазов и

Жельо Василев в напряженной обстановке подготовки покушения на папу, в которой они участвуют под вымышленными именами, еще успевают дать Агдже исчерпывающие сведения о своем семейном положении, своих женах и детях.

— Зачем? Какой разведчик допустил бы такое недомыслие — сообщать нанятому им убийце данные о своей семье?

И эта одинаковость поведения, одинаковость данных, сообщенных тремя болгарами Агдже, разве не наводят Вас на мысль о том, что эти сведения получены из одного и того же места — из соответствующих досье в Италии?

Имеется целый ряд нелогичных положений или обстоятельств, принятых Вами и отраженных в Вашем обвинительном заключении, дисгармонирующих, как выражаетесь, в «логической плоскости». Вот некоторые из них:

Полагаете ли Вы, что визиты — всегда ночные — Агджи домой к Тодору Айвазову не удивили и не смутили бы его семью, тем более что в течение месяца, предшествующего покушению, у Айвазова гостили его родители? Неужели вся семья была посвящена в секретную служебную задачу Айвазова?

— Как и чем Вы объясняете себе такую неосторожность со стороны «опытных разведчиков и террористов», которые, все пятеро, на протяжении четырех дней несколько раз встречаются и обсуждают покушение на папу в одном и том же месте, в одном и том же кафе на площади Республики? В особенности если учесть, что «разведчики» знали о том, что «французским службам» уже известно о подготовке покушения на папу.

— Поскольку Агджа был нанят через посредника — Бекира Челенка и покушение организовывалось под прикрытием его же, то благоразумно ли было со стороны «болгарских спецслужб» афишировать свои действия, допускать, чтобы «болгарские разведчики» разгуливали с Агджой по Риму и приглашали его к себе в гости, в квартиры, за которыми установлена слежка?

— Допускаете ли Вы, что организаторы покушения могли сообщить нанятому ими убийце, что «французские службы» знают о предстоящем покушении, что они наверняка поднимут тревогу и будут приняты строжайшие меры к охране папы?

— Разумно ли предварительно принятое решение стрелять в папу, при его вторичном обходе на площади Св. Петра, тогда как нормально было бы допустить, что по непредвиденным обстоятельствам условия для стрельбы в этот момент могут оказаться неблагоприятными и так как вторичный обход — последний, то возможность будет упущена и покушение сорвется?

— Не слишком ли большая ошибка для «опытных разведчиков-террористов» предусмотреть только одну машину для обеспечения бегства террористов, притом с неумелым водителем, который, по утверждениям всех, кто его знает, с трудом продвигается по улицам Рима?

— Могли ли «болгарские разведчики» не знать широко известного благодаря печати «секрета», что телефоны посольств социалистических стран прослушиваются, и тем не менее договариваться по этим телефонам, под шпионскими кличками, о встречах, связях и т. п. в связи с покушением на папу. Не выглядит ли все это, как сказал один шведский коллега, «школярской конспирацией»?

— Приходилось ли Вам когда-нибудь слышать, чтобы кто-либо уплатил сполна заранее, до того, как дело будет сделано, в особенности если речь идет о сумме 3 млн. западногерманских марок?

Вообще, многими ошибками и чрезмерной наивностью наделяет Агджа действия «опытных болгарских спецслужб», а Вы их безоговорочно принимаете. Я упоминаю только некоторые из них и задаю лишь часть из множества вопросов, которые мог бы задать. Много подобных вопросов, разумеется, будет задано и в зале суда на предстоящем процессе.

Позволю себе еще два вопроса:

— Поскольку отлично известно о тесных связях и взаимоотношениях партии национального действия и ее отрядов «серых волков» с Центральным разведывательным управлением США (а, по словам Агджи и Вашим, болгарские спецслужбы поддерживают весьма активные отношения с турецкой мафией, то есть им лучше, чем кому-либо, должен бы быть известен этот факт), поскольку даже известно, что «серых волков» финансирует и контролирует ЦРУ, как Вы могли принять и отстаивать утверждение, что болгарские органы предприняли организацию покушения на папу с помощью этой организации, при содействии и участии многих ее членов, не сообразив, что проект покушения немедленно станет известен ЦРУ? Возможно ли, чтобы с июля 1980 по май 1981 г., на протяжении девяти месяцев, «болгарские органы» и «серые волки» планировали и организовывали покушение на папу Иоанна Павла II, а ЦРУ не было бы уведомлено об этом своими подопечными и ничего бы не знало? А если Вы допускаете возможность того, что болгарские органы предприняли покушение совместно с «серыми волками» и ЦРУ, то скажите об этом прямо! Тогда придется открыть совсем другую страницу этой истории.

— После того как газета «Дейли америкэн», выпускаемая ЦРУ в Риме, упоминает о «болгарском следе» в покушении на папу;

— после того как американский журнал «Ридерс дайджест» публикует статью, в которой уже открыто указывается на «болгарский след» в покушении на папу;

— после того как итальянские газеты «Репубблика», «Коррьере делла сера» и «Джорнале нуово» сообщают, что Агджа «раскололся» и указал на «болгарский след»;

— после того как Омер Мерсан (связанный, по-Вашему мнению, с болгарскими службами) был подвергнут допросу в связи с покушением на папу;

— после того как (в октябре 1982 г.) в передаче западногерманского телевидения, посвященной покушению на папу, были названы имена Бекира Челенка и Аталая Сарала:

— после того как был арестован Муса Сердар Челеби (как Вы утверждаете один из посредников между болгарскими службами и Агджой) во Франкфурте, также в связи с покушением на папу;

— после того как в представительстве БГА «Балкан» в Риме был произведен осмотр, взяты документы на проверку и проведена беседа, своего рода допрос Сергея Антонова;

— после всего этого если Сергей Антонов и в самом деле неким образом, прямо или косвенно, был причастен к покушению на папу Иоанна Павла II, то почему его не отозвали из Италии, почему он спокойно продолжал работать в Риме?

Не буду употреблять точного определения, но, по-видимому, Вы придерживаетесь мнения, что квалификация болгарских органов безопасности оставляет желать лучшего. Каков бы ни был Ваш критерий, он остается Вашим, но логика развивается в пределах общепринятых норм и Вы не можете не считаться с ними. При наличии всех этих сигналов Антонову — если он был сообщником Агджи — оставаться в Риме совершенно невозможно!

Разумеется, Вы можете ответить, что не претендуете на абсолютную полноту и целостность (это внушается общественности) Вашего обвинительногозаключения. Можете сослаться даже на собственные слова в заключении, что «для достижения бесспорного и высшего коэффициента судебной уверенности собранные доказательственные элементы требуют дальнейшей и углубленной оценки».

Вероятно, Вы скажете, что предвидели протесты, подобные моим, которые Вы называете «личными пристрастными интересами», и поэтому не случайно отметили в заключении, что не следует «приписывать настоящему следственному решению окончательного судебного значения». Я понимаю, Вы хотите подстраховаться. Но нет такой страховки — «судейские решения»,

Не кто иной, как лично Вы, берете измышления Агджи, смешиваете их с противоречиями и возможностями, сказанными и недосказанными, из всего этого стряпаете псевдообвинительное заключение и заявляете: «Уместно подчеркнуть, что, по нашему мнению, собраны доказательственные элементы, дающие возможность состоятельного и положительного убеждения в связи с признанием вины обвиняемых». Так, в соответствии с Вашим мнением и вразрез с итальянским уголовно-процессуальным кодексом, требующим наличия не сомнительных доказательственных элементов, а «достаточных доказательств». Вы обвиняете и предаете суду невинных людей, среди которых и Сергей Антонов, человек, лишенный свободы уже более двух лет и психически тяжело травмированный.

Поэтому не будьте столь высокого мнения о своей беспристрастности и непричастности. За ведение этого дела, которое, по Вашим словам «исторически уникально», за это грубое попрание прав человека, элементарнейшего чувства справедливости, юридической этики и извечных принципов правосудия и Вы, д-р Мартелла, станете одним из тех, кого история призовет к ответственности».

В письме от 10 декабря 1984 г. приводится ряд важных фактов, на которые судебный следователь не счел нужным обратить внимание.

«При чтении Вашего обвинительного заключения удивляет то ожесточение, с которым Вы выискиваете «болгарский след», стараясь не замечать тех «отклонений», которые могли бы привести к другому следу.

В подтверждение сказанного хочу привести несколько примеров.

Первый пример. В ходе следствия Вы устанавливаете сами, а затем и Агджа признается, что он солгал о своем знакомстве с болгарским дипломатом Иваном Дончевым, о посещении вместе с болгарскими разведчиками объектов римского маршрута Леха Валенсы. И останавливаетесь на этом, постановив прекратить дело за отсутствием достаточных доказательств.

Почему Вы не пошли дальше по этому следу, чтобы установить, откуда Агдже были известны указанные и описанные им лица и объекты, если он никогда не видел этих людей и, не посещал эти объекты?

Почему Вы не выяснили (и не отметили в обвинительном заключении), действительно ли Ваш коллега Фердинандо Импозимато допустил грубую и порочащую следствие процессуальную ошибку — показывая Агдже альбом фотоснимков в целях опознания, указал на один из них, говоря: «Это Иван Дончев. Ты его знаешь?» Почему Вы не выяснили и не отметили в объяснительном заключении, действительно ли Ваши коллеги Фердинандо Импозимато и Росарио Приоре допустили не менее грубую и порочащую следствие процессуальную ошибку — в присутствии Агджи читали документы и вели беседу, обсуждая те самые вопросы, которые несколько минут спустя были заданы Агдже? Как явствует из обвинительного заключения, Вы этого не сделали. Вы позволили себе публично скомпрометировать своих коллег Импозимато и Приоре, уличив их в недопустимом процессуальном проступке, но предпочли не разбираться далее в этом исключительно серьезном, фундаментальном вопросе об источниках информации Агджи.

Второй пример. В ходе следствия Агджа, никогда не изучавший итальянский язык и, как доказано, до первого процесса против него в Риме совершенно не говоривший на нем, после периода «полной изоляции» в тюрьме начинает отвечать на Ваши вопросы по-итальянски. И, судя по цитатам из его заявлений, он говорит, употребляя сложные словосочетания, на очень неплохом итальянском языке. Как Агджа в условиях «полной изоляции» мог выучиться хорошо говорить по-итальянски?

Кроме того, получили широкую известность признания раскаявшегося члена мафии Джузеппе Чилари, Франческо Пацьенцы (чьи контакты и махинации с каморрой, ЦРУ и итальянскими спецслужбами ни для кого не секрет), а также другие сведения, согласно которым в условиях «полной изоляции» Агджа весьма активно общался с Раффаэлем Кутоло, шефом неаполитанской каморры, с «идеологом» «красных бригад» Джованни Сенцани (который давал Агдже «уроки итальянского языка»), с членом итальянской мафии священником Сантини и др.

Почему Вы не заинтересовались этими, принимая во внимание изоляцию, недозволенными контактами Агджи в тюрьме, не расследовали их? Почему Вы не пошли по этому следу, ставшему широко известным, а оставили этот нашумевший вопрос без всякого ответа в Вашем обвинительном заключении? Надо ли считать, что для Вас это след, перед которым стоит дорожный знак: «Движение в этом направлении запрещено»?

Третий пример. Во время дебатов в итальянском парламенте бывший министр обороны Лелио Лагорио сообщил, что представители итальянских секретных служб посещали «изолированного» в тюрьме Агджу. В итальянских газетах появилась и более точная информация, а именно о посещении Агджи 29 декабря 1981 г. представителями СИСДЕ и СИСМИ, соответственно д-ром Бонагурой и г-ном Петручелли.

Так как речь идет о вопросе, обсуждавшемся в итальянском парламенте, Вы не могли обойти его молчанием в своем обвинительном заключении. Тем более что в документе, направленном через Министерство внутренних дел в римскую квестуру, получение которого зарегистрировано, говорится: «Со стороны

СИСДЕ были проведены разговоры (заметьте множественное число. — Б. Т.) с Агджой с разрешения в обычном порядке судьи».

Взяв этот след, Вы не пытаетесь разобраться в данной ситуации, а просто уходите от этого.

Но так как все-таки должно быть какое-то объяснение и оправдание встречи (если она была единственной) д-ра Бонагуры и г-на Петручелли с Агджой, Вы постановляете, что итог этого разговори следует считать лишенным всякого процессуального значения, то есть не имеющим ничего общего с покушением и его организаторами. А упомянутый документ характеризуете как «серьезную неудачу, которую потерпел неизвестный автор (неудачу, возможно, вызванную неумелым согласованием полученных сведений), так как ошибочно предъявлял данные, противоречащие действительности».

Выход из этого действительно весьма конфузного положения (результат «неумелого согласования» между службами) крайне неубедителен. У меня снова есть основания спросить Вас: почему вы не пошли и по этому следу? Может, и перед ним стоит знак одностороннего движения?

Кстати, об «изоляции». Как Вы объясняете тот факт, что «изолированный» Агджа направил письма в американское посольство в Риме? Объявленная Агджой голодовка была истолкована как сигнал покровителям о необходимости поскорее освободить его, ибо в противном случае он начнет говорить и выдаст их. А эти письма каким сигналом прикажете считать?

Четвертый пример. В ходе следствия Вы бесспорно убеждаетесь из свидетельских показаний и документов турецких судебных органов, что Агджа — член организации «серые волки» и всецело принадлежит ей. Вместе с тем из расследований и опубликованных писем стало известно о весьма тесных взаимоотношениях «серых волков» с западными разведывательными центрами, и в первую очередь с ЦРУ США.

Почему же Вы не попытались разобраться в треугольнике: Агджа — «серые волки» — Рузи Назер, агент ЦРУ, осуществлявший «контроль» над «серыми волками» ранее в Турции, а сейчас в Федеративной Республике Германии?

Пятый пример. В ходе следствия Вы узнаете, что Агджа намеревался побывать в Соединенных Штатах, но ему было отказано во въездной визе.

Почему Вы не поинтересовались и не навели справки у соответствующих органов Соединенных Штатов, по какой причине Агдже было отказано во въездной визе, учитывая, что она была запрошена? Что эти власти могли иметь против простого турецкого гражданина Фарука Озгуна? Не означает ли этот отказ, что им было известно: под именем Фарука Озгуна в действительности скрывается опасный преступник Мехмед Али Агджа, и поэтому они отказались принять его? Или этот отказ выдать визу на въезд в США означает, что соответствующим службам было известно, что кое-что должно случиться и они не хотели, чтобы после того, как это кое-что действительно случится, в паспорте Фарука Озгуна — Агджи фигурировала поездка в США?

Много вопросов вызывает отказ в американской визе Фаруку Озгуну — Агдже. Но меня интересует один из них — почему Вы не пошли по этому следу, д-р Мартелла?

И в этой связи еще один —

Шестой пример. Было доказано, что в итальянской разведке СИСМИ действовало преступное сообщество, возглавляемое Франческо Пацьенцей, который был связан и с ЦРУ, и с мафией Кутоло. А на одном процессе босс Кутоло намекнул на «болгарский след», что, очевидно, следует толковать как предупреждение в чей-то адрес, что, дескать, если ему не помогут, он раскроет тайны «болгарского следа».

И в шестой раз я спрашиваю Вас: почему Вы не пошли и по этому следу, д-р Мартелла?

Потому что, очевидно, для Вас существовала только одна цель и Вы могли идти только по «болгарскому следу». Вы надели на себя шоры и старались сделать все, чтобы идти только по «болгарскому следу», и шли, не интересуясь, ведет ли этот «след» в сторону истины».

Обращаясь к И. Мартелле в письме от 11 декабря 1984 г., Б. Трайков указывал:

«Ваш коллега, прокурор Антонио Альбано, написавший свое мнение по делу о покушении на папу Иоанна Павла II и настоявший на обвинении в соучастии в этом покушении Сергея Антонова, Тодора Айвазова, Жельо Василева и других, был весьма откровенным и даже продемонстрировал в юридическом документе свои чувства ярого антикоммуниста.

Вы не поступаете столь неблагоразумно. Вы стараетесь соблюдать юридические нормы судебного документа и остерегаетесь давать повод для упреков в политических пристрастиях. Вы приняли также меры предосторожности, заявив представителю газеты «Темпо», что обвиняемые — «отдельные лица, а не государственные организации», а на пресс-конференции подтвердили: «Я обвиняю отдельных лиц, а не государства».

Несмотря на это, Ваше решение предать суду Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева не подтверждает ни мнения журнала «Ньюсуик» о Вашей «политической нейтральности» ни Ваших собственных слов в газете «Темпо»: «Хорошо, когда судья имеет свое собственное отношение к политике, но еще лучше, когда он оставляет его при себе».

Вы не держите при себе свои политические идеи, а весьма активно рекламируете их в Вашем обвинительном заключении, прямо компрометируя в глазах мирового общественного мнения социалистическую Болгарию. Вы пользуетесь клеветой Агджи, в большинстве случаев без процессуальной на то необходимости цитируете или пересказываете ее и в своем обвинительном заключении, целенаправленно навязываете мысль, что некоторые институты и правительство социалистической Болгарии являются организаторами международного терроризма.

Вот что содержится в Вашем документе, д-р Мартелла:

Бекир Челенк заявил Агдже, что «если тот осуществит свое намерение (убить папу. — Б. Т.), то болгарское правительство выплатит террористической организации «серые волки» вознаграждение в виде оружия на сумму 3 млн. западногерманских марок и, кроме того, предоставит убежище некоторым преследуемым туркам в болгарском городе Варне, пока обстановка в Турции не нормализуется».

Муса Сердар Челеби «договорился с Агджой, Челиком и Бекиром Челенком (отдавая себе отчет в том, что последний действует на стороне подстрекателей, принадлежащих к спецслужбам болгарского государства) о покушении на папу».

Бекир Челенк представил Агдже «болгарина Сотира Колева (то есть Тодора Айвазова), которого он назвал хорошим специалистом по терроризму в 'Европе». Так как на встречах с ним (с Тодором Айвазовым) обсуждалась «уместность планирования террористических акций в Европе с использованием «серых волков» в интересах социалистических стран, таких, как Болгария», то он вызвал в Софию Орала Челика (позвонив ему по телефону в Стамбул) и во время встреч, состоявшихся между ним (Агджой), Оралом Челиком, Сотиром Колевым (Тодором Айвазовым) и сирийцем Хаммудом Каримом (как говорится в этом документе, весьма важной личностью в рамках болгарских спецслужб), была намечена, хотя и в самых общих чертах, программа террористических акций в Европе, причем особое значение придавалось покушению на папу.

Агджа твердо заучил урок, но и Вы неплохо подаете его клевету, д-р Мартелла. А что было бы, если бы не Ваша аполитичность?!

И, уверяю Вас, лучше и не найти слов, так точно поддерживающих известную доктрину, что терроризм на Западе вдохновляется, организуется и поддерживается Советским Союзом и другими странами социалистического содружества.

Хорошо сориентировавшись при всей своей «аполитичности» в абсолютной несовместимости идеологии болгарского социалистического государства и фашистского характера организации «серые волки», к которой всецело принадлежит Агджа, Вы прилагаете немалые усилия, чтобы внушить, что он совсем не политический преступник, а самой заурядный наемный убийца и служит тому, кто ему платит, что Агджа — «авантюрист и наемник, готовый за деньги совершить что угодно». Но Вы никого не убедите, ибо слова слабее фактов, которые говорят: плата за убийство Абди Ипекчи выдана сполна «серым волкам» для финансирования деятельности этой организации.

Не могу не отметить, что на протяжении всех двух лет следствия Вы допускали, вопреки обязанности хранить тайну следствия, постоянную и систематическую утечку информации о всех домыслах Агджи (в обвинительном заключении не содержится ничего не известного до сих пор, за исключением соучастия Орала Челика, что не имеет убедительного подтверждения) и тем самым обеспечивали возможность раздувать невиданную по своему злопыхательству яростную политическую кампанию против Народной Республики Болгарии, Советского Союза, социальной системы социализма в целом.

Пора подвести итог и выразить свое мнение о Вашем обвинительном заключении по делу о покушении на жизнь папы Иоанна Павла II.

Принимая во внимание:

— подбор интересующих Вас данных, сведений и заявлений;

— отношение к свидетельским показаниям в зависимости от того, «за» они или «против» обвиняемых;

— неприятие и отрицание, порой завуалированное, порой несдержанное, каждого элемента следствия, не гармонирующего с клаузулой обвинения;

— принятие совершенно неестественных и алогичных, явно вымышленных ситуаций за реально возможные;

— очевидное нежелание выйти за пределы «болгарского следа», несмотря на предоставлявшиеся возможности отыскать в другом месте истину в деле о покушении;

— категорическое, слепое отрицание существования другой истины, кроме истины Агджи, ставшей и Вашей;

— рассмотрение личных привычек и черт характера обвиняемых, что играет на руку клевещущему на них обвинителю (без предварительной констатации того, что обвинитель знает о них непосредственно), использование этого в качестве косвенных доказательств, с целью придания им статуса доказательств;

— проступающее в каждой касающейся их строке политически и эмоционально отрицательное отношение к Сергею Антонову, Тодору Айвазову и Жельо Василеву, к их государству и идеологии.

Заявляю Вам определенно и со всей ответственностью: Ваше решение в обвинительном заключении по следствию о покушении на папу Иоанна Павла II

Не безупречно и не достаточно продумано, между составляющими его элементами нет созвучия, в нем нет фактологической и логической целостности.

Заключение, как концентрированное выражение всего следствия, составлено с ярко выраженной преднамеренностью и тенденциозностью, с непреодолимыми для Вас противоречиями.

И. что важнее всего, не имеет необходимой доказательственной силы, требуемой итальянским законом, не представляет, в противовес Вашему утверждению, «состоятельного и положительного убеждения в связи с признанием вины обвиняемых», чтобы дать Вам основание позволить себе «во имя итальянского народа» предать суду невинных болгарских граждан Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева.

Ваше следственное заключение и вытекающее из него обвинительное решение — юридическая мистификация, д-р Иларио Мартелла!

Я глубоко убежден, что как все следствие, так и обвинительное заключение не пыталось установить истину в деле о покушении на папу Иоанна Павла II, а, наоборот, старалось прикрыть судейской мантией заговор против моей страны, облачить его в одежду юридической справедливости и убедить именем Фемиды всех католиков, всю мировую общественность в том, что от преступления на площади Св. Петра тянется «болгарский след».

Нет, д-р Мартелла, люди, в особенности люди второй половины XX века, трезво мыслящие, с богатым историческим опытом, с верным политическим чутьем, они отлично видят клевету, в какую бы тогу она ни рядилась, они правильно ориентируются и понимают, что здесь истина, а что ложь. Комья грязи Вы бросаете напрасно. Ярким и чистым светом Светилось и будет светиться имя социалистической Народной Республики Болгарии.

О покушении на папу Иоанна Павла II Вы говорите: «Подлинный акт войны против ценностей цивилизации (которая ныне, более чем когда-либо, борется, чтобы уцелеть и сохраниться), поруганных и униженных провокацией, не имеющей прецедента в истории».

Д-р Мартелла, я принимаю Ваши слова, но в следующей, весьма существенной редакции: идеологическое покушение на социалистическую Болгарию — подлинный акт войны против ценностей цивилизации (которая ныне, более чем когда-либо, борется, чтобы уцелеть и сохраниться), поруганных и униженных политической провокацией, против дружбы между болгарским и итальянским народами, против взаимопонимания, сотрудничества и мира между всеми народами, провокацией, уже имеющей прецедент в истории — поджог рейхстага и Лейпцигский процесс».

* * *

Вся история с незаконным арестом и обвинением служит ярким примером того, как по вымышленным показаниям, при полном отсутствии доказательств преследуются отдельные граждане (при этом совсем не случайно граждане социалистической страны) и распространяется клевета на государственный строй Болгарии и других социалистических стран. Многочисленные заявления не только журналистов, но и многих общественных деятелей в самой Италии, в том числе и специалистов в области юриспруденции, свидетельствуют о том, что арест и задержание С. Антонова незаконны.

Этот возмутительный акт еще раз показывает, до чего можно докатиться, если проводить политику антикоммунизма, возводящую ложь в ранг государственной политики. Фактически, обвинения против болгарского гражданина Сергея Антонова основывались только на лживых показаниях Агджи, непосредственно покушавшегося на жизнь папы римского.

Продолжающаяся шумиха вокруг состряпанного «дела Антонова» свидетельствовала лишь о злобном желании реакции и впредь раздувать клеветническую кампанию.

Но как бы ни стремились организаторы этой политической провокации очернить, оболгать страны социализма, правда восторжествует.

НЕПРАВЫЙ И ДОЛГИЙ СУД

Второй судебный процесс по делу о покушении на главу римско-католической церкви Иоанна Павла II, продолжавшийся с мая 1985 по март 1986 г., не завершился, как известно, вынесением приговора, подтверждающего невиновность оклеветанных болгарских граждан. Факт прискорбный, но не удивительный, если учесть, что так называемое «дело Антонова» эволюционировало в итальянском суде в полном противоречии с основными принципами судопроизводства и даже самого итальянского уголовно-процессуального законодательства.

В ходе следствия по «делу» Антонова и других болгарских граждан был прежде всего нарушен принцип независимости судебных органов, подчиняющихся только закону. Этот принцип не допускает не только прямое вмешательство в работу судебных органов, но и создание условий, затрудняющих формирование у судей беспристрастного мнения. Однако в следствии по «делу Антонова» и других болгарских граждан было допущено и то, и другое. Не кто-нибудь, а именно министр юстиции, министр внутренних дел и министр обороны Италии выразили в ходе следствия уверенность в том, что болгарские граждане участвовали в покушении на жизнь папы. В этом же духе высказались и другие видные государственные и политические деятели Италии. В ходе следствия многие западные средства массовой информации безответственно подхватили и широко распространили клеветнические показания турецкого террориста. Развернулась небывалая по своим масштабам и ожесточенности кампания, целью которой было убедить общественное мнение в виновности болгарских граждан. В этих условиях возможности следственного судьи действовать и принимать независимые решения, исходя только из обстоятельств дела и норм закона, значительно сузились. Однако и сам следственный судья способствовал созданию такого положения. Нарушив свой служебный долг, он не сохранил тайну следствия и облегчил утечку непроверенной информации, которая использовалось для проведения широкой кампании против Болгарии и других социалистических стран.

Грубо был нарушен принцип, согласно которому следственный судья обязан обеспечить обвиняемым широкую и реальную возможность защитить себя от выдвинутого против них обвинения. Прежде всего надо отметить, что абсурдность обвинения, продолжительное содержание под арестом, тенденциозность при ведении следствия и беспрецедентная кампания в мировом масштабе отрицательно отразились на физическом и душевном состоянии Антонова. Находясь в состоянии тяжелой психической депрессии, Антонов не смог своевременно и в полной мере осуществить свое право на личную защиту. Что же касается защитников, они были не в состоянии развернуть защиту в полном объеме из-за некоторых процедурных ограничений на этом этапе процесса.

Важной гарантией обеспечения обвиняемому права на защиту является презумпция невиновности. Нельзя говорить об обеспеченном праве на защиту без точного соблюдения требований, вытекающих из этой презумпции. Это следующие требования: а) обязанность государственного органа считать обвиняемого невиновным до тех пор, пока он не будет признан виновным судом на основании вступившего в силу приговора; б) недопустимость признания виновным обвиняемого, виновность которого не доказана бесспорными фактами; в) недопустимость перекладывания на обвиняемого бремени доказывания на какой бы то ни было стадии процесса и в какой бы то ни было форме. Среди многочисленных нарушений этих требований, допущенных римскими следственными органами, напомним следующие:

— Во-первых, следственный судья и прокурор содействовали формированию у значительной части итальянской общественности и общественности других западных стран убежденности 8 виновности обвиняемого еще задолго до того, как суд имел возможность выразить свое отношение по этому вопросу.

— Во-вторых, основным доводом следственного судьи в подтверждение обвинения являлось, по его мнению, то, что «болгары не имеют железного алиби». Болгарские граждане предоставили достаточно доказательств, подтверждающих их алиби.

А согласно презумпции невиновности следственный судья не должен делать выводов во вред обвиняемому только потому, что он не доказал свое алиби. Вообще на основании того, что обвиняемый не подтвердил бесспорными фактами свои утверждения, нельзя делать выводы о его виновности. Это положение имеет место в любом современном уголовном процессе.

— В-третьих, следственный судья предал суду троих обвиняемых болгар, не основываясь на фактах, неоспоримо доказывающих их виновность.

— В-четвертых, следственный судья отверг предположение защиты о том, что Агджу побудили лжесвидетельствовать, аргументировав это тем, что защита не представила существенных доказательств. Таким образом вразрез с презумпцией невиновности следователь перекладывает на защиту бремя доказывания своих утверждений.

— В-пятых, следственный судья занял позицию, согласно которой, даже если алиби дает основания для обширных расследований, это не меняет точку зрения обвинения при отрицательной позиции обвиняемого, т. е. когда он заявляет, что не признает себя виновным. А согласно презумпции Невиновности не только заявление обвиняемого о том, что он не признает себя виновным, но и его отказ дать какие бы то ни было объяснения не служат основанием для выводов, идущих ему во вред.

Один из основных принципов, от которого не может отказаться ни одно законодательство, это требование применять закон сообразно фактическим констатациям, отвечающим истине. Из этого принципа непосредственно вытекает обязанность государственных органов обеспечить объективность, всесторонний характер Г и полноту доказательств по делу. В процессе по «делу Антонова» * и других болгарских граждан ни одно из этих требований не соблюдалось, безукоризненно и в необходимой последовательности. Допущено много просчетов, и они очевидны. Отсутствие объективности проявилось особенно ярко в подходе следственного судьи к утверждениям Агджи и свидетельским показаниям, опровергающим эти утверждения. Как подчеркивалось в докладе комиссии Международной ассоциации юристов-демократов, на которую конгресс ассоциации возложил задачу изучить «дело Антонова», «к странному поведению Агджи проявляется удивительная терпимость» несравнимая с тем, как относятся к показаниям свидетелей защиты. Следственный судья не выяснил многих существенных фактов, связанных с обвинением и защитой. Не было выяснено, например, кто предоставлял Агдже информацию о том, чего он никогда не видел; не выяснено также, когда, где и кто выплатил суммы, о которых говорится в связи с преступлением, и вообще были ли такие суммы; существует ли легковая машина, о которой говорится, что она была нанята Антоновым; что за отпечатки пальцев обнаружены на путеводителе Ватикана, найденном в квартире Антонова; существует ли оружие, которое болгары, якобы, доставили на площадь Св. Петра; каков характер встреч террориста в тюрьме с представителями итальянских спецслужб; чем объясняются многочисленные изменения в показаниях террориста и т. д.

В уголовном процессе истина устанавливается только на основании доказательств. Доказательствами могут служить только конкретные факты, связанные с обстоятельствами по делу, которые проливают на них свет и установлены в ходе процесса в процессуальном порядке. Что же мы констатируем по «делу Антонова» и других болгарских граждан? Как подчеркивалось в докладе Международной комиссии МАЮД, очень часто в качестве доказательств принимаются «факты без какой бы то ни было проверки». Отсутствие доказательств возмещается предположениями и догадками. Особый интерес представляет следующая констатация Международной комиссии: «Прокурор вообще не анализирует доказательства и без колебания излагает свои собственные религиозные и моральные предрассудки и взгляды на политическое положение таким образом, который не подобает государственному прокурору». Единственный источник доказательств против болгарских граждан — утверждения террориста Агджи. Но эти утверждения не могут претендовать на достоверность, ибо Агджа многократно лгал во время следствия, а его утверждения не доказаны и противоречивы. Сам Агджа был вынужден отказаться от ряда своих самых существенных показаний, заявив следственному судье, что он их придумал. Обосновывать обвинительное заключение на подобных доказательствах, значит подменять их вымыслами.

В процессе против болгарских граждан были нарушены также самые существенные требования, предъявляемые к мотивировке решения следственного судьи. Мотивы должны быть логичными и убедительными. Следственный судья по делу Антонова использует мотивировку, которая вызывает недоумение, так как в ней отсутствует элементарная логика. Свидетелями защиты пренебрегают не потому, что их показания опровергнуты другими данными по делу, а потому, что «они относятся к окружению Антонова, связаны с ним по работе, происхождению, образу жизни и идеологическим воззрениям». Иными словами, следственный судья Мартелла хочет сказать, что не верит свидетелям Антонова, потому что они, болгары, не разделяют ею (Мартеллы) образа жизни и его буржуазного мировоззрения. В то же самое время, опять-таки, исходя из позиций своего мировоззрения, следственный судья верит показаниям Агджи, несмотря на то, что он говорит о нем как о человеке, который использовал во время следствия «самую наглую технику лжи». Смешно звучит и мотивировка следственного судьи, утверждающего, что нас не должна смущать ложь Агджи, так как он лгал, чтобы усилить достоверность своих показаний (т. е. чтобы ему поверили), лгал потому, что он не располагал доказательствами своих утверждений. В них нет не только логики, но и здравого смысла. Они говорят о неуважении к суду и государству, которым служит следственный судья Иларио Мартелла.

Нарушение вышеупомянутых принципов не могло не привести к нарушению и остальных принципов. Оставалось надеяться, что суд поправит предоставленными ему законом средствами допущенные грубые нарушения процедуры и найдет силы провести процесс и принять решение в соответствии с истиной, несмотря на склонность отдельных политических деятелей вмешиваться в его работу и несмотря на дезинформационную деятельность некоторых средств массовой информации. Не стоило также придерживаться той точки зрения, что от присяжных заседателей «можно ожидать всего» и что «в отдельности они могут быть честными людьми, а все вместе — превращаются в чудовище». Было очень важно, чтобы в составе присяжных заседателей не оказалось людей с религиозными и политическими предрассудками, для которых дело Антонова, Айвазова и Василева предрешено. Оставалось надеяться, что суд отнесется с уважением к закону и защитит не только права обвиняемых, но и честь итальянского правосудия.

В течение первых четырех месяцев судебного процесса Сергей Антонов регулярно появлялся в зале «Форо Италико». После короткой очной ставки с Агджой, проведенной по требованию обвинении, Антонову на заседании 11 июля 1985 г. впервые было предоставлено слово перед составом римского уголовного суда: «Прежде всего, уважаемый господин председатель, господа судебные заседатели, господин прокурор, я хочу сказать, что перед Вами стоит невиновный, оклеветанный человек. В этом зале вылилось много клеветы на мою родину, на меня, на нас, болгар. Я убежден в одном, и истина одна — я невиновен. Не имею ничего общего с этими невероятнейшими историями, в которых меня обвиняют. Я никогда не видел, никогда не встречался с этим лицом, которое обвиняет меня».

В первые же дни римского судебного процесса было установлено, что Агджа за четыре дня до покушения получил пистолет браунинг девятого калибра бельгийского производства, из которого стрелял в папу римского, в привокзальном баре в Милане из рук другого «серого волка» Омера Багджы. Последний, однако, всегда отрицал, что знал для каких целей будет использовано переданное им оружие. В конце мая 1985 г. итальянские судьи получили от голландской полиции подтверждение, что у турецкого террориста Аслана Самета, арестованного 14 мая 1985 г. в Голландии, в день пребывания там с официальным визитом Иоанна Павла II, был изъят браунинг того же девятого калибра и того же бельгийского производства, что и у Агджи. Эксперты легко установили по номерам на оружии, что оба пистолета входят в число четырех, купленных в Вене у торговца оружием Отто Тинтнера. Покупателем был, как заявил в суде Агджа, один из уже известных нам матерых «серых волков» Орал Челик, личный друг и покровитель Агджи. Читатель помнит, что Агджа на протяжении предшествующих лет твердил, что оружие ему передали в Риме болгары; а вечером 13 мая 1981 г. после ареста он незамедлил сообщить, что купил пистолет якобы у какого-то сирийского гражданина в Софии.

В судебном заседании в зале римского стадиона «Форо Италико» обвиняемый Абдула Чатлы опроверг показания Агджи о том, что тот вместе с Оралом Челиком приобрел четыре браунинга у торговца оружием Отто Тинтнера в Вене. Чатлы заявил: а) что пистолетов было два, а не четыре; б) что их покупкой занимался он сам, отдав приказание другому турку, проживающему в Вене; в) что на покупку пистолетов Агджа прислал им из Цюриха 8 тысяч швейцарских франков, добавив, что это можно проверить по текущему счету, который он имел в то время (весна 1980 г.) в одном из венских банков. Выслушав показания Чатлы, Агджа ограничился тем, что заявил: «Я подтверждаю все свои показания. Нельзя, чтобы меня постоянно опровергали».

Из стенограммы судебного заседания в Риме 15 июля 1985 г.

Основная часть заседания была посвящена подробной, хотя в общем безрезультатной попытке выяснить вопросы покупки оружия убийце («значит, оно не было доставлено из Болгарии, как Вы утверждали», — припоминает председатель суда), встречи соучастников — турок в Милане, их прибытия в Рим и т. д.

Агджа не мог ответить, почему он связался с итальянским гражданином Серджо Папарелли, официантом в Швейцарии, и потребовал, чтобы тот снабдил его оружием, нашел ему место, где бы он находился определенное время без паспорта. Не мог он ответить на вопрос о том, зачем хотел ехать в апреле 1981 г., перед покушением, в Западную Германию и с кем ему надо было там встретиться. (Агджа пытался получить визу в консульском отделении посольства ФРГ в Италии. — Ред.).

Прокурор логично отметил, что когда Агджа встретился в Милане и в Риме с Папарелли и хотел, чтобы тот нашел ему оружие, он, очевидно, хотя бы до тех пор не встречался с болгарами и сам себе искал оружие. Председатель суда и прокурор с подобающей иронией выразили удивление также и тем, что болгарин Айвазов, именно потому, что он знал итальянский язык должен был зарезервировать комнату в гостинице «Имка» и в пансионе «Иса» для Агджи, тогда как последний бывал в стольких странах, и не зная соответствующих языков, всегда справлялся сам.

Прокурор подчеркивает метод Агджи сочинять обвинения: «В начале следствия Вы утверждали, что сами заказывали комнаты в гостиницах. Однако, когда Вам стало известно что кто-то говорил по-итальянски, Вы меняете показания и говорите, что Сотир Колев (Айвазов) звонил».

Совсем сникает турецкий убийца, когда его попросили объяснить, почему он, террорист, которого все ищут, идет в гостиницу, а его турецкие соучастники, которых никто не знает, идут в частный дом.

Агджа: — Все к одному и тому же вопросу будем возвращаться. Я имею право, чтобы Вы мне верили.

С какой целью он оставил свой паспорт в гостинице? С какой целью там же оставил письмо — воззвание с объяснениями, почему он стрелял в папу?

— Логичный вывод — это то, что Вас должны были поймать, отмечает председатель.

Агджа нервно заявляет: — Я могу сказать лишь одно — я не в состоянии дать объяснение на все вопросы.

— Я не могу выдумать ничего нового.

Эти слова вырвались у припертого к стенке, окончательно потерявшего самообладание турецкого террориста Агджи в конце трехчасового допроса, которому его подверг Северино Сантиапики, председатель суда, слушающего дело о покушении на папу римского. Это был тринадцатый допрос Агджи за четыре недели судебного процесса. Четыре недели, за которые выявилось многое, чего следователь Мартелла не сумел (или не захотел?) установить за два с лишним года работы.

Показания Агджи на суде полностью опровергли то, что он говорил в ходе следствия. Например, выяснилось, что на площади Св. Петра с ним было по меньшей мере еще два турецких террориста. Раньше Агджа утверждал, что с ним были болгары. Если вначале Агджа заявлял, что оружие его турецким сообщникам передал Сергей Антонов, то теперь признал, что они сами привезли с собой пистолеты и бомбы. Привезли на синем «форде», на котором должны были бежать после покушения. А ведь сперва Агджа утверждал, что бегство планировалось на «болгарском грузовике». Таких примеров саморазоблачений Агджи можно привести множество. Под давлением фактов он постоянно менял показания, путался, противоречил себе.

— В каждом протоколе следствия вы заявляли о желании сотрудничать с правосудием. Так начните же говорить наконец правду! — воскликнул потерявший терпение председатель суда. Ответ Агджи можно назвать «моментом истины» в море лжи: «Я думал, что от меня хотят обвинений против болгар. Я отвечал так, чтобы понравиться судьям».

Сначала Агджа умолчал о своих турецких сообщниках: ведь «турецкий след» показал бы иллюзорность «болгарского», да и сами турки, представ перед судом, не подтвердили бы его версию, если она была придумана уже без их участия. На суде Агдже пришлось признать, что турки все-таки были и их задача заключалась в создании паники, чтобы облегчить бегство. Почему же они не взорвали ни одной бомбы? Не потому ли, что Агджа с самого начала был обречен на арест (если не на немедленную ликвидацию?).

То, что в тюрьме кто-то снабдил Агджу информацией, необходимой для фабрикации обвинений против болгар, было ясно еще до сенсационных разоблачений Джованни Пандико, одного из главарей неаполитанской каморры, рассказавшего, как он помог работникам итальянской секретной службы СИСМИ уговорить Агджу оклеветать болгар. Разумеется, Агджа не ожидал, что переданные ему фальшивые доказательства лопнут на суде как мыльный пузырь. Ведь в ходе следствия все шло как по маслу. Ожидали ли этого краха авторы сценария «процесса века»? Возможно, они надеялись лучше управлять Агджой.

На последней неделе июня 1985 г. Агджа заявил о своем решении больше не отвечать на вопросы судей, но несколько дней спустя вновь занял место на стуле напротив председателя суда: «Я передумал и отныне буду говорить правду», — заявил он. Почему Али Агджа прекратил короткую игру в молчанку? Видимо, инициаторам «болгарской версии» вновь понадобились его громогласные измышления. Не в последнюю очередь эта необходимость была связана с сенсационным интервью прокурора Антонио Марини еженедельнику «Эспрессо». В нем он фактически поставил под вопрос заключение римского судебного следователя Иларио Мартеллы, в котором Сергей Антонов и двое других болгарских граждан обвиняются в «причастности» к покушению на папу римского. «Без сомнения, в обвинении Али Агджи против болгар имеются огромные черные дыры», — заявил он. Марини, выступающий на процессе в качестве государственного обвинителя, на вопрос корреспондента «Эспрессо», верит ли он все еще в «болгарскую версию», ответил: «На сегодняшний день из материалов процесса следует, что существует лишь единственная реальная и конкретная версия, а именно — турецкая». Прокурор добавил, что новые показания Али Агджи на процессе «в значительной мере, если не радикально, меняют утверждения, постоянно присутствующие в обвинительном заключении о роли Сергея Антонова в день покушения».

Кроме нескольких голословных и путанных утверждений о «причастности» трех болгарских граждан к покушению на папу римского, Али Агджа ничего не смог «показать», отвечая на конкретные вопросы председателя суда. В то же время из его ответов все более четко вырисовывался «турецкий след», а именно причастность «серых волков» к покушению на Иоанна Павла II. Если первоначально Али Агджа утверждал, что вместе с ним на площади Святого Петра в момент покушения находился его «друг» Орал Челик, а затем указал еще на одного «серого волка», то теперь он назвал и четвертого террориста, участвовавшего в покушении, некоего Кадема. По словам Али Агджи, трое его сообщников прибыли в Рим на машине из ФРГ рано утром 10 мая и сразу же после покушения собирались бежать на ней в Австрию.

Явно по чьей-то указке Али Агджа взял назад свое предыдущее показание на процессе о том, что в тюрьме города Асколи-Пичено он встречался с фактическим руководителем «специального отдела» СИСМИ Франческо Пацьенцей, тесно связанным с государственным департаментом. США. Явно нелепым выглядит объяснение турецкого террориста мотивов того, почему несколько дней назад он сделал признание о своих встречах и переговорах в тюрьме с Ф. Пацьенцей. Оказывается, ему угрожали. «болгары». Это заявление вызвало возмущение в зале. «Агджа дискредитирует итальянскую юстицию. Вызывайте психиатра и кончайте этот фарс», — раздались реплики. И впрямь, как можно поверить в «болгарские угрозы», если известно, что турецкий террорист находится в римской тюрьме «Реббибия» под усиленной охраной итальянской полиции и даже прогулки совершает во дворике под металлической сеткой? Если кто ему и угрожал, то те, кому он решил оказать услугу, согласившись оболгать трех болгарских граждан в обмен на «освобождение» и «французский паспорт», о чем он сам поведал суду несколько дней назад.

В судебном зале. «Форо Италико» снова вдруг появилась на белый свет легенда о предполагавшемся покушении на Леха Валенсу. Если год назад, во время следствия, Агджа утверждал что этот план был предложен во время его пребывания в Софии, то теперь Агджа утверждал, что данная идея родилась внезапно в Риме, а первое ее обсуждение состоялось на квартире Айвазова. Там и было решено совершить покушение на главу польского профобъединения «Солидарность», прибывающего с визитом в Италию. На суде Агджа заявил, что никакого осмотра мест, которые должен был посетить Л. Валенса, не производилось — за исключением зала, где должна была состояться пресс-конференция. Суд ничего не предпринял, чтобы выяснить, как, если не было предварительных осмотров, Агджа, который не знает хорошо Рим, был в состоянии описать столь подробно во время предварительного следствия весь маршрут Леха Валенсы в Риме и места, где он бывал. Агджа доказывал суду, что болгары вынуждены были отказаться от этого плана, так как итальянские службы безопасности получили на этот счет определенную информацию и охрана Валенсы была усилена.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 12 июня 1985 г.

Агджа представил суду показания, от которых он уже отказался в свое время, — о «подготовке болгарами покушения в Риме на Леха Валенсу». Известно, что даже прокурор Альбано и судья-следователь Мартелла категорически констатировали, что в этих обвинениях нет ни капли правды. Кроме того, Мартелла намеревался обвинить в связи с этим Агджу в клевете, но не выполнил эти добрые намерения. Сейчас преступник, очевидно, вдохновленный проявленной снисходительностью к нему во время следствия, вновь повторил перед римским судом свои вымыслы.

Агджа повторил и сказанное им на следствии измышление, от которого потом отказался, о «возложенной на него Жельо Василевым задаче» совершить покушение в Тунисе на тогдашнего премьер-министра Мальты Доминика Минтоффа и президента Туниса Хабиба Бургибу. Сейчас Агджа вновь повторил все эти россказни, но поменял имя и национальность своего мнимого соучастника в Тунисе. Во время следствия он был болгарином Джоном, а сейчас стал «выдававшим себя за сирийца, но в сущности не являющимся сирийцем Ахмедом».

Вчера преступник утверждал, что он совершил покушение на папу по «идейным соображениям против западной демократии», чтобы вызвать выход Турции из НАТО, и что не имеет ничего общего с «серыми волками». Сегодня, очевидно позабыв предыдущие свои показания, он заявил: «Я был самым известным среди «серых волков» и поэтому все мне помогали». Но будучи прижатым к стене, ему пришлось признаться и в чем-то более конкретном — что руководитель «серых волков» в Западной Европе Челеби и его соратники обеспечили ему в разных западных странах квартиры, связи, перебрасывали его через границы, обеспечивали ему помощников из числа самых известных турецких неофашистов, нашедших приют в западно-европейских государствах, чтобы он «мог осуществить покушение на папу. Все это факты, на которые не было обращено внимание в 25-томном следствии судьи-следователя Мартеллы, так как для него представлял интерес только «болгарский след». О тенденциозности следствия говорят и некоторые факты из протоколов допросов Агджи от 1982 г., которые были неизвестны общественности и были зачитаны сегодня председателем суда Сантиапики. Оказывается, Агджа признался в том, что он и его соучастник Шенер использовались турецкими тайными службами. Более того, Агджа сказал, что его побег из тюрьмы после убийства Ипекчи произошел при содействии или, по крайней мере, с ведома турецких секретных служб. Сейчас перед судом он попытался отказаться от этих своих показаний, утверждая, что будто бы сказал это «просто так». Но интересно, почему следствие не пошло и по этому следу?

Из стенограммы судебного заседания в Риме 4 июля 1985 г. Агджа признался, что он не был знаком с супругой Антонова, что он не был у него на квартире. Каким образом ему удалось описать квартиру Антонова, где он не был? На этот вопрос Агджа отвечает, коротко: — Из газет.

Он столь лаконичен, потому что знает, что газеты начали описывать квартиру Сергея Антонова после того как тот был арестован, а свои показания, в том числе описание квартиры Антонова, он дал до этого. Значит, кто-то другой шепнул ему эти подробности. И еще — когда Агджа говорит об улицах, квартирах и т. д., касающихся болгарских граждан, обвиненных им, у него прекрасная память. Но сейчас, на суде он не может описать квартиру в Вене, где он провел со своими турецкими друзьями и соучастниками целых 20 дней. За двадцать дней он так и не обратил внимание на то, был ли в доме лифт, сколько было кроватей, где находился телефон, были ли ковер и шкафы и т. д.

Намерение судьи Сантиапики ускорить рассмотрение второго дела в связи с покушением на папу Иоанна Павла II не осталось только намерением. Вопреки традициям итальянской юстиции суд заседал как до, так и после обеда. К концу 1985 г. заседания эти проходили при почти пустом зале, где главный свидетель обвинения Али Агджа, который большую часть времени отсутствовал, сидел усталый и разочарованный. Проходят чередой свидетели, призванные в суд по той лишь причине, что в день покушения они находились на площади Св. Петра — карабинеры, извозчики, священник. Их опознали по фотографиям толпы, сделанным в тот день на площади. Они узнавали себя, но не могли уточнить, сделаны ли эти снимки до или после покушения. Ни один из них не подтвердил, что после того, как раздались выстрелы, видел бегущего человека с пистолетом в руке. Как известно, вначале Агджа утверждал, что этот человек Тодор Айвазов, а затем — Орал Челик.

Вновь были допрошены и служащие представительств «Балкана» и «Балкантуриста» в Риме, которые, несмотря на очевидный натиск со стороны суда, подтвердили истину: что во время покушения Сергей Антонов находился в представительстве болгарской авиакомпании «Балкан» на улице Горация в Риме. Свидетель Светлана Благоева подтвердила алиби Антонова, показав, что во время покушения на папу римского Сергей Антонов находился на работе в помещении авиакомпании, а не на улице Кончилационе возле площади Святого Петра, как утверждал Али Агджа. Показания С. Благоевой подтвердил другой вызванный в суд свидетель — Пьетро Паризи, заехавший в тот вечер в представительство болгарской авиакомпании за своей женой.

Свидетельствовать в пользу С. Антонова на заседании римского уголовного суда перед председателем С. Сантиапики, оказалось нелегким делом, в особенности, для болгарских граждан. Допрос свидетельницы Сильвы Петровой Попкрыстевой, много лет прослужившей в римском представительстве авиакомпании «Балкан», длился 18 октября 1985 г. более четырех часов. Несмотря на ее уверенные ответы, судья неоднократно выносил ей ничем не заслуженные предупреждения говорить истину, причем в тоне, резкость которого преследовала цель запугать добровольную и очевидно искреннюю свидетельницу, вывести ее из равновесия. Были выслушаны судом и показания бывшей служащей представительства «Балкан» Габриелы Лиццио. Она также была объективна в описании трудовой жизни Антонова непосредственно перед его арестом (она работала в представительстве с июля по ноябрь 1982 г.) и этим навлекла на себя «строгое предупреждение» председателя суда.

Никто не оспаривает право судьи быть строгим и взыскательным. Но присутствующие в бронированном зале «Форо Италико» в течение долгих месяцев были очевидцами наглого поведения убийцы Мехмеда Али Агджи, его словоблудия, отказов являться даже на очные ставки, а ведь это обязательно по закону. Все это вызвало замечания и предупреждения, которые не испугали бы даже провинившегося школьника и еще больше усиливали контраст между отношением суда к свободным и неосуждавшимся ранее гражданам, свидетельствовавши в пользу Антонова.

Алиби Антонова подтверждено, сообщили, хотя и в нескольких словах на последних страницах, некоторые итальянские газеты. Другие же вообще забыли, что в Риме проходит «процесс века». Фактически показания последних свидетелей на процессе, затеянном в отсутствии веских улик в надежде найти хоть что-нибудь похожее на доказательство вины болгар, позволили суду установить уже хорошо известные детали.

Свидетели подтвердили, что Антонов не владеет английским языком, а всего лишь пользовался необходимыми для оформления документов обозначениями. Подтвердил это и представитель турецких авиалиний в Риме Мохамед Сабит, несмотря на продолжительный допрос, в ходе которого судья часто заставлял вновь зачитывать его показания, данные судебному следователю Мартелле. Было выявлено грубое процессуальное нарушение со стороны судебного следователя Мартеллы, который провел допрос Сабита не на его родном языке, турецком (итальянского тот тогда не знал), а на английском через переводчика. При использовании Сабитом неродного языка могли возникнуть колебания, могли быть сделаны неправильные выводы, как и получилось в данном случае. В протоколе суда зафиксировано это нарушение и признаны достоверными данные теперь показания. Антонов рассказал в ходе судебного допроса, что родился в Софии и там же, в 1966 г. окончил гимназию, где изучал русский и французский языки. После прохождения военной службы он поступил на заочное отделение Софийского университета по специальности «болгарская филология», но вскоре прервал свое обучение. В 1972 г. Антонов поступил на работу в аэропорт Софии в сектор приема пассажиров на внутренних пассажирских линиях. В 1975 г. он был направлен в Касабланку (Марокко), в представительство болгарской авиакомпании «Балкан». В 1977 г. стал заместителем представителя этой компании в итальянской столице. Сантиапики заинтересовался, как Антонова направили в Рим, если он не знал итальянского или английского. Антонов объяснил, что если бы он знал английский или немецкий язык, его бы направили в другую страну, но так как он говорит по-французски, то он приехал в Италию, в страну, где в качестве иностранного языка используется в основном французский.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 3 октября 1985 г.

Как известно, Агджа утверждает, что именно на английском (который, по его словам, он знает слабо) он говорил с Антоновым, и судья-следователь Мартелла пытается доказать, что Антонов, вероятно, знает английский, но скрывает это.

В поддержку этой гипотезы Мартелла ссылается на свидетеля, чьи показания были зачитаны председателем суда, — это невозвращенка Магдалена Костадинова Траянова, бывшая стюардесса. Вся суть ее показаний сводилась к рассуждениям, что служащие «Балкана» должны-де знать английский, так как служба в международном воздухоплавании предполагает обязательное знание английского языка. Однако она умышленно обходит то обстоятельство, что Антонов работал с пассажирами и по оформлению багажа на аэродроме, где нужно знать всего несколько английских слов, которые служащие заранее заучивают. Он не был пилотом, работал всегда на земле и знание английского языка было для него желательным, но отнюдь не обязательным.

Антонов заявил: я учил французский, В болгарской гражданской авиации есть служащие, поступающие на работу со знанием французского языка, другие — с английским, третьи — с немецким. Именно благодаря тому, что я знаю французский, меня направили в Рим, так как французский ближе всего к итальянскому. В процессе работы я пользовался несколькими словами, несколькими техническими терминами, касающимися системы бронирования мест и документации, заполняемой на аэродроме на английском языке. Так как я не знал английского, я занес несколько терминов в записную книжку еще по прибытии в Рим.

Затем Антонову были показаны затребованные из аэропорта «Фьюмичино» формуляры, заполняемые при отправке самолетов в международный рейс. В некоторых из них есть графы на английском языке. Антонов пояснил, что эти документы составлялись не им, а службой полетов на аэродроме и подписывались командиром экипажа. Два из них на английском, остальные — на итальянском.

Председатель указал на английский формуляр и спросил, как Антонов мог понимать их, не говоря на этом языке.

Антонов пояснил, что это стандартные графы, куда вписываются только число пассажиров, вес груза и другие термины, которые ему известны.

Председатель потребовал у Антонова сказать несколько слов по-итальянски, чтобы понять, как он говорит на этом языке. Антонов ответил по-итальянски: «По-итальянски я говорю немного, но хорошо понимаю то, что говорят мне. Я не изучал углубленно итальянский. Но для моей работы в аэропорту этого было достаточно».

Из стенограммы судебного заседания в Риме 14 октября 1985 г.

Допросы присутствующих в зале обвиняемых окончились, и сегодняшнее пятьдесят первое заседание суда было посвящено допросу итальянских граждан-свидетелей.

Первым был вызван для дачи показаний Маурицио Паганели — собственник пансиона «Иса», где убийца Мехмед Али Агджа находился непосредственно перед совершением покушения на площади Святого Петра. Председатель суда Северино Сантиапики потребовал, чтобы этот свидетель дал пояснения в связи с телефонным разговором, в результате которого был забронирован номер на имя Фарука Озгуна, (именно на это имя у Агджи был фальшивый паспорт). Паганели ответил, что позвонившее лицо говорило на итальянском с «более или менее сильным арабским акцентом». Далее он добавил, что акцент был «ориентальным или скорее ближневосточным».

Приглашенный председателем разъяснить, кто позвонил по телефону, Агджа увертывался и давал противоречивые ответы. Сначала он неуверенно попытался вернуться к клевете, что по телефону позвонил Тодор Айвазов, затем он заявил, что он лично позвонил «с помощью небольшого итальянского словаря в руках». Взаимоисключающие ответы вызвали ряд вопросов, и попавший в затруднительное положение террорист начал кричать: «Не буду отвечать, не буду отвечать».

Адвокат Джузеппе Консоло — защитник Сергея Антонова — обратился к суду с требованием оспорить то, что подсудимый дал три различных версии «телефонного разговора Тодора Айвазова». Раз он заявил, что Айвазов разговаривал по-итальянски «удовлетворительно», затем — «очень хорошо» и в конце — «отлично». Агджа и в этом вопросе не дал объяснений Загадкой осталось также то, как Агджа, в то время не знавший итальянского, мог оценить знание других людей.

По показаниям свидетеля Паганели, Агджа использовал совсем примитивный английский язык, который исчерпывался лишь несколькими основными словами, нередко заменяемыми жестами, для того, чтобы попросить ключ от номера. Это было еще одним ударом по тезису обвинения о том, что Агджа и Антонов обсуждали на английском языке, которым болгарин вовсе не владеет, план покушения на папу.

Для многих заседаний второго судебного процесса по делу о покушении на папу римского были характерны необузданная клевета и наглая ложь «главного свидетеля обвинения» Али Агджи. Его показания изобиловали также и саморазоблачениями, так как преступник безнадежно путался в собственных противоречивых вымыслах и не всегда мог давать этому правдоподобные объяснения. Так, одно время Агджа твердил, что в момент покушения Антонов находился на площади Святого Петра. Затем, отказался от этих показаний и в ходе всего следствия утверждал, что Антонов ждал его с машиной перед канадским посольством на улице Кончилационе. Показательны диалог председателя суда и неофашистского убийцы; на все вопросы, которые судья пытался прояснить, он получал в ответ лишь недомолвки и несуразности.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 18 июня 1985 г.

В начале заседания вновь были показаны диапозитивы, чтобы выяснить место, которое занимали во время покушения Агджа и его предполагаемый соучастник Орал Челик. Председатель обратил внимание на противоречия в показаниях Агджи, в том числе и на тот факт, что на площади Святого Петра находился и Сергей Антонов.

Сантиапики: — В первый день, когда Вам показали снимки, Вы сказали, что в этом человеке, который находится на переднем плане, Вы узнаете Антонова. Мы снова покажем эту фотографию, так как Вы утверждаете, что существует большое сходство с Антоновым.

Агджа: — Нет, я сначала сказал, что утверждаю на 90 процентов, но после сказал, что существует лишь большое сходство и поэтому я ошибся.

С.: — Почему Вы сказали, что ошиблись?

А.: — Потому что это не Антонов. (Итальянская пресса, которую внимательно изучал Агджа, к тому времени уже сообщила результаты повторной судебной экспертизы, подтвердившей, что на снимке был изображен человек лишь похожий на Антонова. — Ред.).

С.: — Откуда Вы знаете, что это не Антонов?

А.: — Как я сказал, существует большое сходство. Потом я понял, что это не Антонов.

С.: — На основании чего Вы изменили показания? Когда мы Вас допрашивали на следствии, Вы сказали, что этот человек, бегущий, не Орал Челик. Затем Вы заявили, что это ваш приятель Орал Челик. Вы всегда утверждали, что Челик находился на большом расстоянии от Вас. Но вчера мы увидели, что он был недалеко от Вас (после демонстрации фильмов, заснятых в день покушения. — Ред.). Но, может быть, и Антонов был недалеко?

Есть ли правда в том, что Вы утверждаете, будто Вы все трое пошли на площадь Святого Петра?

А.: — Мы пошли все трое, но Антонов потом остался ждать у канадского посольства.

Путаница получилась и при объяснениях Агджи о мнимом плане бегства с площади Святого Петра на выдуманной синей машине «альфа ромео», которую вел Сергей Антонов. Председатель сразу отреагировал на нелогичность объяснений Агджи, что после покушения вместе с Челиком их должны были привезти к болгарскому посольству, где их ждал грузовик-трейлер для международных перевозок (ТИР), запломбированный итальянскими таможенными властями, и они должны были сесть в него для того, чтобы их перебросили в Болгарию вместе с «гонораром» в два миллиона западногерманских марок.

С.: — Значит, Вы должны сесть сзади в запломбированный грузовик, причем днем, перед посольством. Послушайте, Агджа, Вы уже дорожите своей жизнью. Садясь в такой грузовик, Вы оказываетесь полностью в руках болгар. Ведь они могут ликвидировать Вас. Вы не похожи на человека, который оставит без внимания этот факт.

А. (Какое-то время молчит, затем невнятно говорит): — Да, это кажется немного странным, но мы не были одни. У нас за спиной была организация «серые волки».

С.: — Кто Вам гарантировал, что Вы останетесь в живых? Ведь Вы же утверждаете, что принадлежите к «серым волкам». Ведь Вы говорите, что деньги были переданы Вам заранее. Где Вы их хранили? Какие у Вас были гарантии? Вы оставили все свои вещи в гостинице. Каким образом Вы бы вернулись туда?

А.: — Я ничего не оставлял в гостинице, что бы говорило о моей личности. Почти ничего. А, быть может, по рассеянности, я что-нибудь и оставил.

С. — Вы забыли многие вещи, в том числе записки, письма, листовки.

А. — Я их забыл. Быть может, оставил по рассеянности.

С. — Намеревались ли Вы возвратиться в гостиницу?

А. — Этого я в самом деле не знаю. Может быть, я бы возвратился в гостиницу.

С. — Почему Вы заранее не отнесли вещи в машину?

А. — Забыл. Так же как забыл свои записки в гостинице.

С. — Послушайте, Агджа, значит, два человека, стрелявшие в папу, что вызовет блокаду Рима, среди белого дня садятся в машину. Затем они пересаживаются перед посольством в грузовик ТИР. Вы даете себе отчет в том, что Вы говорите?

Агджа смотрит в пространство перед собой.

Измышления преступника заставляют прокурора Антонио Марини попросить слова.

Марини: — Послушайте, Агджа. Как прокурор я тщательно ознакомился со всеми протоколами следствия. На каждом допросе, проведенном судьей-следователем, Вы говорили, что хотите сотрудничать с правосудием. Эти Ваши утверждения предшествуют всем Вашим заявлениям. К сожалению, вопреки этим заявлениям, Вы сами опровергаете эту готовность Вашими же показаниями. Во время допроса здесь, в суде, Вы также избрали линию поведения, которая вряд ли дает возможность верить Вам.

С.: — Намереваетесь ли Вы говорить правду?

А.: — Это чрезвычайно сложная вещь. Многое из того, что я сказал, правда, но кое-что выдумано. Я всегда утверждал это. Это обусловлено внешними причинами.

С.: — Вы говорите, что многое правда, многое выдумано. Я Вас спрашиваю: в показаниях, данных нам, что правда, а что выдумано?

Агджа (молчит, смотрит в пространство перед собой. Говорит несвязно): — Я сказал, что некоторые периоды. В известные периоды. В данный момент я не могу сказать ничего, потому что будут выслушаны и некоторые другие обвиняемые, будут и дополнительные вещи.

С.: — Я снова Вас спрашиваю — что является правдой из того, что Вы нам сказали. Чего Вы ждете от других показаний, возможности жонглировать ими?

Так и не был получен ответ на эти вопросы. Вместо этого преступник снова изменил свои показания относительно денег, врученных ему на миланском вокзале его соучастником «серым волком» Багджы. Агджа категорически отрицал этот факт. Он отказался и от своих показаний, данных во время очной ставки в ходе следствия, оправдываясь тем, что тогда он признал факты относительно помощи «серых волков», чтобы «прикрыть болгар». Но председатель суда напомнил ему, что очная ставка состоялась 3 ноября 1983 г., а протокол следствия от 2 ноября полон обвинений против болгар. Агджа снова запутался и наконец признался:

— «Серые волки» мне помогали. Багджы привез мне 1500 швейцарских франков. Они боялись, что, если меня схватят, это плохо отразится на положении Тюркеша на процессе в Анкаре.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 25 июня 1985 г.

Осознав всю непоследовательность собственных объяснений об участии «серых волков» в подготовке покушения на папу, Агджа отказался от поддерживаемой им до сих пор версии о днях накануне покушения. Он заявил, что его соучастники Орал Челик и Омер Ай ожидали его в Милане; у них был автомобиль «форд таунус» с «немецким номером из Мюнхена». Автомобиль был взят Аталаем Саралом по предъявлению фальшивого паспорта Омера Ай напрокат у фирмы «Герц» или «Еврокар».

Агджа рассказал, что он встретился с Оралом Челиком и Омером Ай в аэропорту Милана, куда он прибыл. Оттуда они поехали на вокзал, где встретились с прибывшими на автомобиле из Швейцарии «серыми волками» Багджы и Вахдетином Оздемиром. Они оставили оба автомобиля на стоянке вокзала и пошли впятером ужинать. В одном из автомобилей оставили три пистолета — два вальтера и один марки «берета», а также две дымовые шашки, а в другом автомобиле — браунинг Агджи. Все это было привезено «серыми волками».

На очной ставке, которая была устроена между Агджой и Багджы, этот «серый волк» из Швейцарии опроверг утверждения Агджи. Багджы заявил, что он не встречался с Челиком и Аем.

Агджа отказался от своих показаний на предварительном следствии о том, как он прибыл из Милана в Рим. На этот раз он заявил, что из Милана в Рим они ехали втроем — Агджа, Орал Челик и Омер Ай — на синем «форде таурусе». Они прибыли в Рим рано утром. Там сначала они остановились в отеле «Имка» в номере с тремя кроватями. Номер был забронирован на имя Фарука Озгуна (имя из фальшивого паспорта Агджи). На следующий день Агджа перебрался в пансион «Иса».

Агджа все явственнее отходил от своих показаний на следствии. Так, например, он рассказал, что в день покушения они поехали втроем — Челик, Ай и он на площадь Святого Петра на том же синем «форде таурусе». Шофером был Челик. В ходе следствия Агджа неоднократно утверждал, что на площадь Святого Петра он приехал в автомобиле Антонова «альфа ромео — 2000», что с ними был Айвазов.

Вчера на суде он вновь повторил это и дал красочное описание того, как в автомобиль село пятеро — трое турок, а также Антонов и Айвазов, который раздал им в автомобиле пистолеты и бомбы.

Сейчас же Агджа заявил, что трое турок поехали одни, оставили свой автомобиль перед египетским посольством и направились к площади. С Антоновым они встретились до этого на площади Республики. Но он должен был их ожидать перед канадским посольством как резервный вариант.

Оказалось, что они намеревались скрыться не на болгарском трейлере, как утверждал до сих пор Агджа, а на синем «форде таурусе» и должны были ехать в Вену. Агджа заявил, что в Вене для них было подготовлено две квартиры, где они должны были скрыться после покушения, — на улице Йеринг Штрассе, 36 и еще одна, обеспеченная каким-то «серым волком» по имени Шергун.

Сантиапики: — Когда видели в последний раз Антонова перед покушением?

Агджа: — На площади Республики.

Председатель суда напомнил о воспроизведении случая на площади Святого Петра во время следствия, сделанного по распоряжению судьи Мартеллы при участии Агджи, где преступник показал кафе, где они пили кофе с Антоновым перед покушением, точно указал стоянку, на которой был оставлен знаменитый автомобиль марки «альфа ромео». Он вновь пожелал узнать, почему обвиняемый так лгал.

А. (оживился): — Нет, но., подождите, я тогда подумал, что надо свалить всю вину на болгар.

Постепенно преступник теряет самообладание. И след простыл его наглого поведения перед телевизионными камерами. Он молчит, что-то шепчет, опустив голову. Последний вопрос вновь ставит его в тяжелое положение.

С.: — Мы здесь уже говорили о деньгах. Мы знаем из протоколов следствия, хотя Вы и изменяли размер суммы, но всегда ясно говорили, что деньги находились у Челика. Я лично спросил Вас, где находились деньги? Вы ответили, в доме, с Челиком. Тогда не было этой версии о том, что Челик прибыл на «форде таурусе» с оружием. А деньги? Где они были?

А. (долго молчит и затем бормочет): — Об этом не стоит говорить. Денег не было.

Затем он повышает голос и заявляет, что больше он не будет давать показаний: «Не могу дать других ответов, все ответы кончились. С сегодняшнего дня я ничего больше не скажу».

В конце декабря 1985 г. в одной из крупных софийских гостиниц — отеле «Москва» первый состав римского уголовного суда, рассматривающий второе дело о покушении на главу католической церкви папу Иоанна Павла II, выполнил международное судебное поручение. Были допрошены болгарские граждане Ж. Василев и Т. Айвазов. Несмотря на то, что между Болгарией и Италией не существует договора о правовой помощи, компетентные болгарские власти продемонстрировали добрую волю и готовность содействовать всеми силами торжеству истины.

Допросы проходили 20 и 21 декабря. Руководил ими председатель Софийского окружного суда Т. Данаилов. С итальянской стороны присутствовали председатель судебного состава С. Сантиапики, его заместитель судья Ф. Атолико, прокурор А. Марини, а также адвокаты Дж. Консоло, А. Ларусса и М. Росси. В зале находились многочисленные болгарские и зарубежные журналисты, которые с большим интересом следили за работой выездной сессии римского суда.

Вопросы Ж. Василеву и Т. Айвазову задавал или сам судья Т. Данаилов, или итальянские судьи, прокурор и адвокаты через него. Т. Данаилов сказал, что согласно ст. 4, п. 2 Уголовного кодекса НРБ болгарские граждане не могут быть переданы другому государству под суд, ввиду чего Ж. Василева и Т. Айвазова можно допрашивать только как свидетелей, но ни в коем случае как обвиняемых. Стоит отметить, что суд присяжных в Риме необоснованно отказался рассматривать ходатайство защиты о признании за подсудимыми Айвазовым и Василевым дипломатического иммунитета как за лицами, являвшимися сотрудниками болгарского посольства в Италии в момент совершения вменяемого им в вину (хотя и совершенно недоказанного) преступления. Это сделано, несмотря на то, что предание суду Айвазова и Василева явно противоречит п. 2 ст. 39 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г., где сказано, что иммунитет продолжает сохраняться за лицами, пользующимися привилегиями и иммунитетом, и после того, как они оставили страну пребывания, в отношении действий, совершенных такими лицами при выполнении своих функций сотрудников представительства. Следует иметь в виду, что лица, пользующиеся дипломатическим иммунитетом, не могут рассматриваться как юридически значимые, правоспособные участники уголовного судопроизводства, хотя бы в действительности они и принимали в нем участие. Отсюда вытекает, что все действия, совершаемые судом в отношении Айвазова и Василева, неосновательно привлеченных в качестве подсудимых по делу 1981 г., не имеют и не могут иметь юридической силы и являются недействительными.

Осенью 1984 г. судья-следователь И. Мартелла уже приезжал в Софию для допросов бывшего секретаря болгарского военного атташе в Риме Жельо Василева и заведующего финансовой службой болгарского посольства Тодора Айвазова. Долгое время западная пресса писала, что они были поспешно отозваны из Италии в Болгарию и уже одно это свидетельствует об их участии в заговоре с целью убийства папы римского. Но появившиеся затем факты в печати подтвердили полную бездоказательность обвинений и против этих двух людей. Не было найдено ни прямых, ни косвенных улик против Василева и Айвазова и следователем И. Мартеллой, прилетавшим в Софию. Не выдерживает никакой критики сам тезис об их «поспешном» возвращении в Болгарию.

Преступление на римской площади Святого Петра совершилось 13 мая 1981 г. С. Антонов был арестован 25 ноября 1982 г. Ордер на арест Василева датируется также концом ноября, а Италию он покинул на три месяца раньше, 27 августа 1982 г. по истечении срока командировки.

Как излагает агентство София Пресс, в материале о допросе, проведенном Мартеллой, Василев почти двадцать дней знакомил со своей работой в Риме человека, прибывшего ему на смену. О том, что сам он возвращается на родину, итальянское министерство иностранных дел было официально уведомлено чуть ли не за три месяца. Но никаких к нему претензий в течение этого времени власти не предъявили.

Нет логики и в беспочвенном сюжете с Айвазовым. Он улетел в Софию 5 ноября 1982 г. — для финансового отчета и согласования бюджета на следующий год. Закончив дела, взял билет на самолет в Рим. В то утро 29 ноября, когда болгарское посольство в Италии получило официальное уведомление, что выдан ордер на арест Айвазова, итальянские власти знали, что Айвазова нет в Риме и что он собирается туда вернуться. О начале судебного преследования Айвазова посольство НРБ тут же передало в Софию. Узнав об этом уже в аэропорту, Айвазов, естественно, не желает оказываться за решеткой и остается дома.

Нет оправдания следствию, представившему несостоятельный и тенденциозный обвинительный материал против С. Антонова и двух его соотечественников. Фарсом стал в глазах мировой общественности процесс в «Форо Италико». И вот в поисках «болгарского следа» римский суд вступил на болгарскую землю. Но разве можно найти то, чего нет в природе?

Подполковник Ж. Василев предстал перед судьями в военной форме, отвечал на вопросы ясно, спокойно и аргументированно. Он заявил, что не знаком с турецким гражданином Мехмедом Али Агджой, никогда его не видел лично и не встречался с ним ни в период с ноября 1980 г. по май 1981 г., ни в какое другое время.

Как известно, Агджа обвинил бывшего секретаря болгарского военного атташе в Риме в том, что он под вымышленным именем Сотира Петрова участвовал в организации покушения на папу. Вместе с другими «болгарскими соучастниками» Агджа бывал дома у Айвазова и Антонова, они рассматривали планы и фотографии, ходили на площадь Св. Петра и обдумывали, как организовать бегство после покушения.

— Утверждение Агджи о том, что он, звоня мне в болгарское посольство, просил его связать к Сотиром Петровым, лишено всякой логики, — отметил Ж. Василев. — Ведь в таком случае телефонистки и дежурные по посольству должны были узнать, что секретарь военного атташе болгарского посольства в Риме занимается вместе с Агджой в итальянской столице организацией покушения на папу под вымышленным именем Сотира Петрова.

Вновь было приведено утверждение Агджи о том, что Ж. Василев знает английский язык и что именно на этом языке они разговаривали. Подполковник подробно объяснил, что ни в одном из двух высших учебных заведений, которые он окончил, западного языка он не изучал, и представил соответствующий документ. Затем он подробно рассказал о своей деятельности в период 11–13 мая 1981 г. Все это время он выполнял свои непосредственные служебные обязанности и не имел никакой возможности заниматься всем тем, что приписывал ему Агджа.

На вопрос прокурора Марини, как же мог Агджа узнать его на одной из фотографий, которых было предъявлено более 50, если они ранее лично не встречались, свидетель ответил, что это опознание по фотографиям проводилось вопреки общепринятым правилам выполнения подобных следственных действий. Снимки были помещены в альбом и пронумерованы.

Агджа утверждал, что Василев значительно выше Айвазова, но, когда они встали рядом, суд убедился в обратном.

Т. Айвазов также категорически отрицал, что был знаком с Агджой и что оказывал ему помощь в организации покушения на папу. Он рассказал суду о том, что делал 10–13 мая, представив соответствующие документы. В этот период Айвазову приходилось не только заниматься своей работой в посольстве, но и уделять время родителям, которые как раз в то время гостили у него в Риме. Выполнение судебного поручения римского суда в Софии закончилось допросом Т. Айвазова.

Судебное расследование по второму делу о покушении на папу Иоанна Павла II закончилось поздно вечером 14 января осмотром дома одного из несправедливо обвиненных болгар Тодора Айвазова. Благодаря этому осмотру была разоблачена еще одна — кто знает, какая по счету! — ложь Али Агджи. Он заявил судье-следователю Мартелле, что был дома у Тодора Айвазова для уточнения плана покушения на папу. Но уже тогда в ходе осмотра ошибся, указав на улице Галяни вместо дома № 36 дом № 31.

Следователь посчитал эту ошибку допустимой, так как «подъезды обоих домов похожи». Вечером 14 января суд и журналисты смогли убедиться в том, насколько различны два подъезда, а следовательно, спутать их просто невозможно.

… В это вечернее время обычно тихая римская улица Галяни была перекрыт с двух сторон бронированными фургонами. Карабинеры проверяли документы. 20 часов 30 минут: Включились телевизионные камеры. Собрались десятки фоторепортеров, журналистов. По требованию защиты состав римского уголовного суда приехал сюда, чтобы еще раз убедиться в даче Али Агджой ложных показаний. Здесь, на улице Галяни, проживал Тодор Айвазов, у которого якобы неоднократно бывал турецкий террорист Али Агджа. Сам Агджа давал различные показания: он-де раза два приезжал сюда на такси, а однажды прикатил на машине. Раз он тут бывал, то должен знать дом, который посещал. Но, видимо, те, кто прокладывал «болгарский след» и готовил версию Али Агдже, просчитались.

Председатель суда С. Сантиапики в присутствии прокурора А. Марини и присяжных осматривают здания. Вот дом, где жил Т. Айвазов: в холле парадного подъезда висят три картины маринистов. Лифт, двери, выход на задний двор, терраса. Подобному же осмотру был подвергнут и дом напротив, под № 31. Различия между ними действительно разительные. На фасаде дома № 31 сразу бросаются в глаза два отлитых под старину фонаря. Таких не было на доме Айвазова. Лестница, ведущая на второй этаж, хорошо освещена и устлана красным ковром. Дорогая обшивка стен. На этот шикарный дом и указал лжец Агджа. Но здесь никогда не проживал болгарский гражданин Тодор Айвазов.

Ни одна из фаз второго судебного процесса в Риме, продолжавшегося с мая 1985 г. по март 1986 г., ничуть не оправдала надежды тех, кто думал, что удастся придать какую-то достоверность запутанным версиям превратившегося уже в посмешище Али Агджи. Даже вне зависимости от конечного исхода это судебное разбирательство легло тяжелым, очень тяжелым бременем на плечи 37-летнего болгарина Сергея Антонова. Допросы осени 1985 г. дали возможность и суду, и присяжным, и журналистам убедиться, что у С. Антонова уже больше не было сил отвечать на вопросы. Он был болезненно робок, не мог сконцентрироваться, с трудом искал ответ на самый простой вопрос — и не потому что желал что-то скрыть. Долгие месяцы полицейской обработки, следствия и суда, нравственная тяжесть несправедливого обвинения подорвали здоровье С. Антонова.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 10 октября 1985 г.

В начале сегодняшнего, 50-го заседания римского уголовного суда было оглашено следующее письмо болгарского гражданина Сергея Антонова, направленное председателю суда, присяжным заседателям и прокурору, «Прошло уже три года с того момента как я несправедливо был задержан за чудовищное преступление, с которым не имею ничего общего. Я оклеветан человеком, которого никогда не видел. В результате этого состояние моего здоровья ухудшилось и вопреки моему желанию содействовать «правосудию, что я делал все время, к сожалению, не в состоянии отвечать далее так, как бы хотел, на вопросы суда, а также не могу пока являться на суд. Подтверждаю сказанное мною в ходе следствия со сделанными уточнениями, О своем решении я уведомил своих адвокатов и попросил их подробно разъяснить причины этого. Сергей Антонов».

Защитник Антонова профессор Джузеппе Консоло обосновал это решение и разъяснил его причины. Он отметил, что уже в начале процесса было необходимо мнение врачей-специалистов, чтобы оценить подлинное состояние здоровья С. Антонова.

Сергей Антонов с самого начала процесса все же пытался продолжать сотрудничать с правосудием так, как всегда сотрудничал во время трехлетнего следствия, продолжал адвокат. Сергей Антонов всегда точно отвечал на вопросы следствия, хотя может быть, для него было бы полезнее молчать, как делает его обвинитель Агджа. В показаниях Сергея Антонова нигде не говорится: «Не хочу отвечать» или «Использую свое священное право не отвечать». В то время как все документы следствия пестрят весьма показательными выражениями Агджи «Использую свое право на защиту» или же «Отказываюсь отвечать» и т. д. Итак, Антонов не появился в зале, и его адвокаты сразу же признали не только законность, но и целесообразность его решения, указал защитник. Будем надеяться, что скоро он сможет вернуться, продолжал Консоло. Но почему защитники приняли, я бы сказал, с известным удовлетворением это решение, продиктованное психическим состоянием Антонова? Зачем заставлять приходить подсудимого, который всегда сотрудничал с судом, когда в этом зале Агджа заявляет: «Не буду отвечать на вопросы защиты». Единственный свидетель и обвиняемый, единственный источник обвинения не отвечает на вопросы защиты. А почему тогда наш подзащитный должен сидеть здесь, чтобы отвечать если его состояние здоровья не позволяет ему этого? Это действительно было бы неприемлемо. Уже три года против Антонова выдвигаются исключительно тяжелые обвинения. Не будем же использовать недобросовестно эту его неявку в суд, постараемся не выдвигать против него еще одно неосновательное обвинение, сказал в заключение защитник.

Прокурор Марини не возразил против использования законного права со стороны Сергея Антонова, но настоял на том, чтобы он являлся на очные ставки с Агджой.

После совещания суд вынес решение привозить Антонова в суд лишь тогда, когда это необходимо, на время возможных очных ставок.

В одном из последних за октябрь 1985 г. номеров популярного итальянского еженедельника «Эспрессо» было помещено интервью Сергея Антонова — единственное, которое он дал до сих пор итальянским журналистам.

Автор Марио Щалойя пишет, что. психика Сергея явно подорвана. «После долгого (и изнурительного) разговора все заставляет нас верить в то, что психическая ранимость Антонова является неподдельной и что вообще в данном случае перед нами — скромный служащий, замешанный в историю, столь громкую и скандальную, что она раздавила его», — отмечает Марио Шалойя.

«Вопрос: — Г-н Антонов, Вы приняли решение больше не отвечать на вопросы судей. Не думаете ли Вы, что такое поведение может иметь обратный эффект и вызвать подозрения?

Ответ — Почему? Нет, не думаю. Допрос ни к чему не приведет, так как Сантиапики очень хорошо знает, что я — невиновен. Невозможно, чтобы он этого не понял, как это поняли все.

В.: — Кто — все?

О.: — Все честные люди. Общественное мнение в целом. Все поняли, что это — заговор против моей страны. Правда: одна; я никогда не встречался с Агджой, он — клеветник. Хочу, чтобы меня освободили. Хочу вернуться в свою семью.

В.: — Вернетесь ли Вы в судебный зал и согласитесь ли на очные ставки, если этого потребуют судьи?

О.: — Сейчас не могу решить. Сейчас я в таком состоянии, что не выдержал бы. Все зависит от того, как буду себя чувствовать. Я — невиновный человек, который провел два года и одиннадцать месяцев в тюрьме по вине клеветника. Судьи поняли это. Хочу наконец-то вернуться домой.

В.: — Вы писали судьям, что Ваше здоровье ухудшилось. В чем состоит это ухудшение?

О.: — На этот вопрос следует ответить врачу, который находится здесь. Я знаю только, что должен вернуться домой к жене, дочери и друзьям. Три года тюрьмы для одного невиновного вполне достаточны.

В.: — Некоторые газеты сообщили, что во время допроса, когда Сантиапики спросил Вас, как зовут вашу жену, Вы ответили «не помню». Не кажется ли Вам, что это уж слишком?

О.: — Это неправда. Дело обстояло иначе. Это — еще одна клевета. Получилось недоразумение в связи с именем моей жены. Так как я назвал уменьшительное Роси, а ее полное имя Росица.

В.: — По словам Агджи, во время некоторых встреч с ним Вы были с бородой. Вы носили когда-нибудь бороду?

О.: — Никогда. Абсолютно никогда, все мои знакомые могут подтвердить это. Но я никогда не встречался с Агджой, никогда не видел его, вы должны верить мне. бесполезно задавать мне вопросы о том, что выдумал Агджа.

В.: — Но Агджа рассказал и некоторые точные подробности о Вас, которые Вы подтвердили перед следственным судьей. Например, что собираете маленькие бутылочки со спиртными напитками, что пьете вино и виноградную ракию, что часто покупаете цветы и пр. Как Агджа мог знать это, если Вы не знакомы если он не видел Вас?

О.: — Не знаю, как Агджа мог узнать все это. Возможно, кто-то ему сказал, но я — не тот, кто должен строить гипотезы и раскрывать то, что кроется за клеветой, которая затрагивает меня и мою страну. Во всяком случае, то, что сказал Агджа, часто не точно, да и не очень показательно. Пить вино — привычка очень распространенная. Цветы люблю, это, кстати, свойственно многим, но неправда, что я их часто покупаю. Что же касается коллекции бутылочек, вот она на шкафу. Их было семь, но недавно три я подарил сестре. Во время покушения на папу у меня их было всего четыре. Не думаю, что можно говорить о коллекции.

В.: — Но почему тогда на допросе у Мартеллы Вы сказали, что коллекционируете бутылочки?

О.: — Это не совсем так. На вопрос судьи Мартеллы, собираю ли бутылочки, я ответил, что дома у меня есть несколько. Точнее четыре.

В.: — Во время допроса председатель суда Сантиапики проявил большое упорство, пытаясь выяснить, знаете ли Вы английский язык, на котором Агджа, по его словам, разговаривал с Вами. Но как возможно, чтобы заместитель представителя авиакомпании не говорил по-английски?

О.: — По этому вопросу я все объяснил суду. Я знаю французский, и для «Балкана» один иностранный язык вполне достаточен. В моей канцелярии были конфискованы листки, на которых мною выписан ряд технических терминов на английском, которые мне служили в работе, — слова, часто употребляемые служащими в аэропортах. Раз я был вынужден записывать эти термины, значит, не знаю этот язык.

В.: — Во время процесса, однако, были показаны некоторые формуляры, которые вы заполнили на английском.

О.: — Не совсем так. Формуляры, относящиеся к полетам, были заполнены не мной, а службой полетов, которая подчиняется объединению «Римские аэропорты». Что же касается других формуляров, имеющих отношение к списку пассажиров и грузов, как и других подобных вещей, они в самом деле были напечатаны на английском, но я лишь заполнял графы с цифрами».

В заключение Марио Шалойя пишет: «Разговор на этом закончился. Но не легко человеку попрощаться с Антоновым, который, не переставая, повторяет все более слабеющим голосом: «Меня должны освободить. Не может быть, чтобы люди не поняли, что Агджа — клеветник. Моя дочь поступила в гимназию. Я должен вернуться домой к семье», и при этом прижимает руки к груди».

Обвинительная речь прокурора А. Марини на втором процессе по делу о покушении на главу римско-католической церкви продолжалась целую неделю. В первом отрывке речи прозвучал вопрос: был ли Агджа террористом-одиночкой? У обвинения нет сомнений, что налицо разветвленный международный заговор, В день второй прокурор развил второй свой тезис, а именно, что исполнителем заговора была целая стая «серых волков», куда входил и Агджа. До сих пор все вроде бы полностью соответствует истине. Но тут Марини вновь получает слово, и. оказывается, что «турецкий след» ведет, по его логике, в Болгарию! Сценарий следствия и обвинительного заключения, подготовленного в свое время Иларио Мартеллой, слегка реконструирован. Заговор-де задумали вместе турецкая мафия и «болгарские спецслужбы», и мафия поручила его исполнение своей подопечной организации «серые волки». Неоспоримость «турецкого следа» в устах прокурора обращается в аргумент в пользу пресловутого «следа болгарского». В первых же своих тирадах прокурор поставил на одну доску Мехмеда Али Агджу и Сергея Антонова, упрекая первого в паясничанье, а второго в молчании. Они, видите ли, в равной степени затруднили поиск истины на суде. Впрочем, тут же добавляет Марини, Агджа хоть и паясничает, но «если ему не перечить», то он. «вполне в ладу с логикой», и, неспроста четвертую часть своей речи Марини начал гневной филиппикой в адрес тех, кто пытается преподнести римский процесс как «политическую провокацию».

В ходе процесса в «Форо Италико» всем стало ясно, что происки тех, кто прокладывал «болгарский след», провалились, но зато четко проявился турецкий след. Обвинитель сам попал в сложнейший лабиринт, из которого трудно найти выход. И это понятно: создать логичное обвинительное заключение при полном отсутствии доказательств участия болгарских граждан в заговоре и покушении на папу римского невозможно.

Даже западная печать не раз подчеркивала вопиющие прорехи в логических конструкциях обвинительной речи, а «болгарский след» именовала уже «так называемым в прошлом «болгарским следом», и это весьма симптоматично. С каждым заседанием суда становилось все яснее, что болгарские граждане к грязной истории с покушением на папу Иоанна Павла II не имели ни малейшего отношения. В самых различных журналистских кругах приходили к выводу, что прокурор не отказался от «акробатических упражнений с теоретическими формулами», пытаясь выдавать желаемое за действительное и исходить в своих умозаключениях из странного «правила»: что мне годно — использую, что нет — отброшу. Вместе с объективностью и истиной.

Именно на этом основании обвинитель упорно выставлял террориста-клеветника Агджу в качестве «достоверного источника», а «серых волков», уличающих во лжи своего в прошлом сообщника, называл преступниками, а это значит, что их показания недостойны внимания и не могут приниматься в расчет. А что Али Агджа, по логике Марини, не преступник? Разве не он убил турецкого журналиста и стрелял на площади Святого Петра в папу римского?

Но особенно приходилось юлить прокурору на тех поворотах дела, где явно проявлялся на процессе след западных специальных служб, ложи «П-2», турецкой мафии. Но словесная эквилибристика и классовая озлобленность, видимо, не лучшие советчики при составлении обвинительного заключения на таком процессе, как дело о покушении на главу римско-католической церкви.

Предложением освободить от ответственности трех граждан Болгарии «за недостатком улик» завершил свою обвинительную речь прокурор Антонио Марини.

Для членов турецкой террористической организации «серые волки» обвиняемых в причастности к этому заговору, прокурор потребовал различные сроки тюрьмы, в том числе пожизненное заключение для Орала Челика, скрывающегося от правосудия, и бывшего председателя «Федерации турецких идеалистов» в ФРГ Мусы Сердара Челеби, находящегося на скамье подсудимых в Риме.

Выступление Марини было посвящено в основном «турецкому следу» в заговоре против папы римского. В этом направлении он нашел много подтверждений и доказательств виновности подсудимых турок и организации «серые волки» в целом. В последние дни, явно затягивая процесс, прокурор предпринял неблаговидную попытку возродить интерес суда и публики к пресловутой «болгарской версии». В этом плане его речь свелась фактически к опровержению тех или иных аспектов алиби болгарских граждан в данном деле.

Марини построил свою аргументацию на мелких противоречиях и некоторых неясностях в показаниях свидетелей и обвиняемых. При этом прокурор не привел ни одного даже мнимого бы связывал болгар с покушением. Одновременно он просто отбрасывал «неудобные» для него факты. Так, например, фактически было обойдено молчанием заявление находящихся под арестом в ФРГ «серых волков» о том, что западногерманские спецслужбы пытались подкупить их для дачи показаний в подтверждение «болгарской версии».

В перерывах Марини в окружении многочисленных западных журналистов охотно делился своими «соображениями» о виновности болгар, осуждал те или иные повороты дела, комментировал публикации печати на этот счет. В целом создавалась обстановка, при которой правые журналисты без труда получали «товар» для своих клеветнических материалов в итальянской и зарубежной прессе по поводу процесса.

Явно ощущая нехватку серьезной фактуры в поддержку «болгарской версии», прокурор Марини попытался свалить вину за это. на суд, обвинив судей в том, что они «не до конца выполнили свои обязанности». Он настаивал на проведении «дополнительного» разбирательства, допроса третьестепенных свидетелей, по-прежнему пытаясь затянуть процесс. Суд отклонил эти притязания.

Ряд свидетельских показаний, в частности агентов службы СИСМИ, допрашивавших Агджу в тюрьме города Асколи-Пичено, были объявлены закрытыми в интересах «соблюдения государственной тайны».

В заключение своей обвинительной речи Марини заявил, что, будучи официальным юридическим лицом, он в силу существующего законодательства вынужден ограничиться признанием, что «не существует достаточных улик» для предъявления гражданам Болгарии каких-либо обвинений по данному делу. В то же время он призвал присяжных заседателей «самым внимательным образом рассмотреть обстоятельства», «прислушаться к голосу собственной совести» и «сделать наиболее правильные выводы», чтобы, как он выразился, «не пострадала справедливость».

«Выдвинутые Марини требования не удивляют — это его работа, — заявил адвокат С. Антонова Дж. Консоло 1 марта 1986 г. в беседе с корреспондентами ТАСС Е. Бабенко и А. Голяевым. — Мы предвидели, что он потребует именно этого. Нас, однако, никак не может устроить оправдание Антонова, Василева и Айвазова «за недостатком улик». Ничто не может компенсировать три долгих года, проведенных Антоновым под стражей. Единственное, что можно сделать для облегчения его страданий, — это добиться его полного и абсолютного оправдания».

И до и во время римского суда существовали предпосылки. для безусловного и безоговорочного, полного оправдания С: Антонова, Ж. Василева и Т. Айвазова; некоторые ведущие органы буржуазной прессы признавали, что есть реальная возможность выявить и осудить действительных организаторов покушения на папу и последовавшего вслед за этой «провокацией века» «судебного процесса века».

«Кто стоит за покушением на папу римского?», — пространная статья под таким заголовком, появившаяся в американской газете «Вилидж войс» (24.12.1985), приводится ниже полностью, чтобы читатель смог убедиться, что у членов римского суда и присяжных заседателей находились в руках важные сведения, которые тем не менее замалчивались в ходе судебного процесса:

«Когда итальянский судья Иларио Мартелла приехал на прошлой неделе в Нью-Йорк, чтобы продолжить свое четырехлетнее расследование заговора с целью убийства папы Иоанна Павла II, он намеревался допросить Франческо Пацьенцу, бывшего сотрудника итальянской разведки, который сейчас сидит в манхэттенской тюрьме по обвинению в том, что Пацьенца натаскивал осужденного Мехмеда Али Агджу, чтобы тот возложил вину за покушение на папу на болгарскую секретную службу. Однако Мартелла, возможно, узнал больше, чем ожидал.

В самом деле, разоблачения Пацьенцы могут изменить ход всего расследования Мартеллы, перенеся акцент с Болгарии на правых террористов, имеющих обширные связи на Западе. Как минимум, сведения, переданные Мартелле на прошлой неделе, — это серьезный, возможно смертельный, удар по достоверности теории «болгарского следа», выдвинутой Клэр Стерлинг и другими с целью объяснить покушение на жизнь папы.

И Агджа, и другой свидетель на суде о «болгарском следе» Джованни Пандико заявили, что Пацьенца посещал Агджу в тюрьме и уговорил его дать показания о том, что болгарские агенты стояли за его провалившейся попыткой убить папу на площади Св. Петра в мае 1981 г. В одном из своих противоречивых показаний, которые стали характерной чертой его выступлений в суде, Агджа позже снял это обвинение против Пацьенцы. Но Мартелла все равно стремился допросить 39-летнего бизнесмена, ставшего шпионом, которого держат в Нью-Йорке в ожидании выдачи на основании итальянского ордера на арест по обвинению в присвоении 200 тыс. долларов, полученных от разорившегося «Банкр Амброзиано». Пацьенца также подлежит аресту в Италии по обвинению в вымогательстве и разглашении государственных тайн, и на прошлой неделе его имя было названо в обвинительном акте в качестве «организатора» взрыва бомбы на вокзале в Болонье в 1980 г., в результате которого погибло 85 человек.

В обвинительном акте о взрыве в Болонье также назван Стефано делле. Кьяйе, активно разыскиваемый правый итальянский террорист. Когда Мартелла допрашивал Пацьенцу, последний отрицал какое то ни было участие в деле Агджи. Потом он сделал собственное сенсационное заявление: в сентябре 1982 г., ровно через 16 месяцев после покушения на жизнь папы Иоанна Павла II Стефано делле Кьяйе прибыл в США в компании с турецким террористом, тесно связанным с Агджой. Хотя эти сведения уже были известны должностным лицам США, они не были переданы итальянским властям.

Пацьенца давал показания на закрытом заседании в зале пятого этажа во флигеле здания суда на Фоли-сквер. Во время вечерних слушаний также присутствовали адвокат Пацьенцы Эдвард Моррисон (бывший заместитель мэра Нью-Йорка в администрации Линдсея) и Дэвид Дентон, помощник федерального прокурора Южного округа Нью-Йорка, который занимается делом о выдаче Пацьенцы.

Через два дня после этого заседания корреспондент «Вилидж войс» беседовал с Мартеллой в течение получаса. Хотя Мартелла отказался официально осуждать это дело, на основании этой встречи и интервью с Пацьенцей в тюрьме удалось воссоздать, что произошло во время заседания. Хотя Пацьенца отрицал, что он натаскивал Агджу, он заявил, что другие сотрудники итальянской секретной службы подтолкнули Агджу на то, чтобы припутать к этому делу Болгарию. «Я тогда рассказал Мартелле, что узнал во время конфиденциальной встречи с представителями правительства США до моего ареста, — сказал Пацьенца, — 26 сентября 1984 г. я встретился с двумя сотрудниками таможенного управления США Томасом Гэллигэном и Артуром Доунлэном. Мы беседовали шесть часов в юридической конторе Моррисона на Пятой авеню. Сначала они спросили меня о банкротстве «Банко Амброзиано». Потом сотрудники таможни прочитали список имен, которые, по их мнению, я мог знать. Они хотели получить сведения об этих людях».

По словам Пацьенцы, среди упоминавшихся был Стефано делле Кьяйе. «Сотрудник таможни Гэллигэн сказал, что делле Кьяйе прилетел в Майами на самолете из Южной Америки, — сказал корреспонденту «Войс» Пацьенца. — Затем он сказал мне, что делле Кьяйе летел вместе с очень важным человеком. Гэллигэн охарактеризовал этого человека как турка, непосредственно связанного с Агджой. Именно это я и сказал судье Мартелле». Рассказ Пацьенцы о встрече с таможенными чиновниками в 1984 г. был подтвержден Моррисоном, который присутствовал на этой встрече.

Пацьенца говорит, что он не может вспомнить имя компаньона делле Кьяйе. Однако наша газета узнала из американских разведывательных кругов, что этим турком был Абдула Чатлы, один из руководителей террористической организации «серые волки». Чатлы был одним из ближайших партнеров Агджи в месяцы, которые предшествовали покушению на папу. Давая показания в сентябре в Риме на процессе четырех турок и трех болгар, обвиненных в участии в заговоре вместе с Агджой, Чатлы (который не является обвиняемым) заявил, что это он, а не Багджы передал Агдже пистолет, который был использован для покушения на папу Иоанна Павла II.

По сведениям американской разведки, делле Кьяйе и Чатлы прилетели в Майами на одном самолете утром 9 сентября 1982 г. В разведывательных кругах не сообщили, как долго делле Кьяйе и Чатлы оставались в США и с какой целью, однако заявили, что они, по-видимому, путешествовали вместе. Таможенные чиновники знали о Чатлы и делле Кьяйе, по крайней мере, с апреля 1984 г., но ведь эти данные не были переданы итальянским властям, которые занимаются покушением на папу, до встречи Мартеллы с Пацьенцей на прошлой неделе. «Мы никогда не слышали о делле Кьяйе и турке», — заявил представитель канцелярии Мартеллы в Риме незадолго до того, как судья вылетел в Нью-Йорк.

На прошлой неделе по предложению Пацьенцы Мартелла также опросил таможенных чиновников Гэллигэна и Доунлэна. Однако пока таможенные чиновники отказались говорить о том, что обсуждалось. Представители таможни, госдепартамента и министерства юстиции также отказались комментировать тот факт, что США не информировали итальянские власти о делле Кьяйе или Чатлы. Это молчание официальных кругов тем более любопытно, если познакомиться с грязными биографиями этих двух человек. И делле Кьяйе, и Чатлы — безжалостные убийцы, которые, начав с участия в насилии уличных банд, доросли до руководства неофашистскими организациями, которые откровенно выражают свою ненависть к папе.

Стефано делле Кьяйе по прозвищу «коротышка» — худой, жилистый человек ростом чуть выше пяти футов. Но эта внешность обманчива: ведь он несет ответственность за некоторые из наиболее жестоких актов терроризма в истории послевоенной Италии.

В 1958 г, в возрасте 22 лет делле Кьяйе вступил в право-экстремистскую организацию «Новый порядок», которая заимствовала у нацистских СС свой лозунг: «Наша честь — это наша верность». Идеологическое вдохновение делле Кьяйе черпал у гуру «нового порядка», — итальянского нацистского философа Юлиуса Эволы, который во время второй мировой войны сотрудничал с эсэсовцами. Писанина Эволы пропитана презрением к католической церкви: он характеризует ее как грязную цитадель еврейской коррупции, которая должна быть уничтожена языческим фашизмом или подвергнуться расовому «очищению».

Но одна полемика не удовлетворяла делле Кьяйе. Через год после вступления в «новый порядок» делле Кьяйе создал военный филиал организации под названием «национальный авангард». Как сообщает Стюарт Кристи в своей книге «Стефано делле Кьяйе: портрет черного террориста», делле Кьяйе и его банды начали проникать в левые круги и разгонять студенческие митинги по приказу итальянской секретной службы «Мы настроены решительно, — говорилось в одной из листовок «национального авангарда». — Перед выступлением наши люди готовятся морально, чтобы ломать кости даже тем, кто падает на колени и плачет».

Когда в конце 60-х гг. Итальянская коммунистическая партия неоднократно завоевывала растущее число голосов на выборах, в дело вступили бандиты делле Кьяйе. В декабре 1960 г. произошел взрыв бомбы на пьяцца Фонтана в Милане, в результате которого было убито 16 и ранено почти сто человек. Сначала сотрудники службы безопасности попытались возложить вину на группу итальянских анархистов, стремясь дискредитировать левые силы. Но позже итальянские судьи обнаружили, что бомбу подложил Марио Мерлино, главный помощник делле Кьяйе.

Массовое убийство на пьяцца Фонтана было первым залпом в серии взрывов бомб, которая потрясла Италию в следующем десятилетии. Эта тактика, известная в Италии под названием «стратегии напряженности», была направлена на то, чтобы вызвать ужас среди населения в качестве прелюдии к установлению диктатуры, которая восстановит «законность и порядок».

После участия в неудавшемся военном перевороте против правительства Итальянской христианско-демократической партии в декабре 1970 г. делле Кьяйе бежал в Мадрид. Вскоре тайная полиция Франко наняла его, чтобы он создал группу террористов, которая вела тайную войну против баскских сепаратистов в начале 70-х гг. Его глобальная деятельность в этот период координировалась через лиссабонскую организацию под названием «Ажинтерпресс», которая наняла делле Кьяйе своим «корреспондентом». Документы, ставшие известными во время восстания военных в 1974 г., показывают, что «Ажинтерпресс» обеспечивала «крышу» для шпионской деятельности, проводимой португальской секретной службой в Африке. По данным Федерика Лорана, опубликованным в его книге «Черный оркестр», делле Кьяйе консультировал Жонаса Савимби, руководителя УНИТА, действующей в Анголе при поддержке ЮАР организации мятежников, имеющей тесные связи с португальской разведкой.

Делле Кьяйе также обнаружил спрос на свои таланты в Латинской Америке. В 1975 г. с ним связался Майкл Таунли, американец, который работал на ДИНА, чилийскую тайную полицию. Как сообщил «Вилидж войс» соавтор книги «Убийство на Эмбассироу» Джон Динджес, «Таунли, который спланировал и осуществил убийство Орландо Летельера, бывшего посла Чили в США, в Вашингтоне в 1976 г., прибег к помощи делле Кьяйе при наборе людей, попытавшихся убить Бернардо Лейтона. Лейтон, высланный лидер чилийских христианских демократов и один из главных руководителей оппозиции режиму Пиночета, в 1975 г. был ранен выстрелом в голову в Риме, выжил, но прекратил политическую деятельность. В следующем году делле Кьяйе посетил Чили и остановился в доме Таунли, участвуя в других операциях ДИНА».

Вскоре после этого делле Кьяйе перенес базу своих операций в Буэнос-Айрес. Он часто ездил в другие страны Латинской Америки, предлагая свои услуги таким, как майор Роберто д'Обюсон, — одна из главных фигур в сальвадорских «эскадронах смерти». По словам авторов книги «Нацистское наследие», написанной группой английских журналистов из «Тайме» и «Обсервер», делле Кьяйе произвел такое впечатление на д'Обюсона, когда их познакомили в 1979 г., что д'Обюсон попросил итальянского беглеца подготовить документ о том, как сальвадорской армии следует вести борьбу против повстанцев. В марте следующего года популярный руководитель католической церкви Сальвадора архиепископ Оскар Ромеро был убит во время службы. По словам бывшего посла США Роберта Уайта, именно д'Обюсон отдал приказ убить Ромеро.

Делле Кьяйе играл важную роль в июльском перевороте 1980 г., в результате которого Боливия была поставлена под контроль фашистской военной диктатуры. Одним из главных действующих лиц «кокаинового переворота», как он был назван, был полковник Луис Арсе Гомес, известный также по прозвищу «Иди Амин Анд». После переворота Гомес собрал группу советников по вопросам безопасности, которую возглавили делле Кьяйе и нацистский военный преступник Клаус Барбье. Эта группа, заслуженно названная «женихами смерти», обучала боливийских солдат методам пыток и помогала защищать процветающую торговлю кокаином — главный источник дохода боливийской хунты. Иоахим Фибелькорн, бывший «жених смерти», сидящий сейчас в западногерманской тюрьме, сказал полиции ФРГ, что делле Кьяйе был посредником между боливийскими «кокаиновыми полковниками» и главарями сицилийских торговцев героином.

Находясь в Боливии, делле Кьяйе продолжал руководить группой преданных подчиненных в Италии. 2 августа 1980 г. взрыв бомбы разрушил вокзал в Болонье, в результате чего были убиты и ранены сотни человек. И опять вина вначале была возложена на итальянские левые силы, в то время как все, кому на прошлой неделе предъявлены обвинения, включая делле Кьяйе, Пацьенцу и Личо Джелли, бывшего главу неофашистской масонской ложи «П-2», связаны с ультраправыми силами.

Через месяц после взрыва в Болонье делле Кьяйе вернулся в Буэнос-Айрес, где он пользовался защитой аргентинской военной хунты, на четвертый конгресс «латиноамериканской антикоммунистической лиги». Одной из движущих сил лиги было тайное общество «Текос», находящееся в Мексике, чей орган «Реплика» дважды называл «Ажинтерпресс» (журналистская «крыша» делле Кьяйе) своим европейским корреспондентом. В 1984 г. обозреватель Джек Андерсон разоблачил роль «Текос» и указанной лиги в деятельности «эскадронов смерти» по всей Латинской Америке. По словам Андерсона, догмы «Текос» считают врагами евреев, иезуитов и коммунистов — с примесью средневековой нордической мифологии. Пропагандистские материалы «Текос» и «латиноамериканской антикоммунистической лиги», публикуемые в журнале «Реплика», распространяли фантастические вымыслы о евреях, ведьмах, наркоманах и гомосексуалистах, захвативших Ватикан. Во время визита папы Иоанна Павла II в Мексику эти пропагандисты «повысили» его в ранге, объявив его анархистом.

Через две недели после покушения на папу, 27 мая 1981 г., руководитель итальянской полиции по борьбе с терроризмом (ДИГОС) распространил памятную записку, в которой перечислялись имена 17 турок, связанных с Али Агджой. В этом списке фигурировало имя Абдулы Чатлы.

Чатлы был одним из главарей «серых волков», правой террористической организации, которая терзала Турцию в 70-е годы. В двадцать с небольшим лет он возглавил молодежную организацию «серых волков» в Анкаре и к 1978 г. занимал второй по значению пост во всей организации. Головокружительный взлет Чатлы в большой мере объясняется его ролью проводника политики вышестоящей организации «серых волков» — партии национального действия (ПНД), возглавляемой полковником Алпарсланом Тюркешем. Когда турецкая полиция прямо связала его с убийством семи профсоюзных активистов в 1978 г., Чатлы ушел в подполье.

Главный помощник Чатлы в организации «серые волки» Орал Челик был близким другом Мехмеда Али Агджи. Али Агджа, мелкий фашистский бандит из Малатии, приобрел печальную известность в 1979 г., когда согласился взять на себя вину за убийство Абди Ипекчи, главного редактора либеральной стамбульской газеты «Миллиет». Товарищи Агджй обещали, что они вытащат его из тюрьмы, и свое слово сдержали. «Чатлы контролировал побег из тюрьмы, а Челик позаботился об обеспечении побега», — заявил «Вилиджу войс» корреспондент «Миллиет» Орсан Имен. Имен полагает, что действительным убийцем Ипекчи был Челик.

Вскоре после своего бегства из тюрьмы в ноябре 1979 г. Агджа послал письмо в «Миллиет», в котором угрожал убить папу Иоанна Павла II, когда тот посетит Стамбул. Между тем Агджа ускользнул в Анкару. «Чатлы и «серые волки» 20 дней прятали Агджу в надежном месте, — сказал Имен, — Чатлы также достал фальшивый паспорт, с которым Агджа ездил по Европе».

Этот паспорт на имя Фарука Озгуна доставил Агдже летом 1980 г. Омер Мерсан. Мерсан недавно подтвердил итальянским судьям, что он передал деньги Агдже по поручению Абузера Угурлу, главаря турецкой организованной преступности. Приспешники Чатлы были телохранителями и курьерами Угурлу, получая от него оружие и деньги, которые затем передавались ПНД, руководящей «серыми волками».

В своей книге «Контрабанда оружия и терроризм» Угур Мумджу, корреспондент турецкой газеты «Джумхуриет», рассматривает эту деятельность турецких гангстеров. По словам Мумджу, «крестные отцы» турецкой мафии организовали разветвленную систему контрабанды, которая направляла современное оружие на Ближний Восток в обмен на героин.

Клэр Стерлинг, главный пропагандист так называемого «болгарского следа» в покушении на папу, настойчиво приуменьшает связи Агджи с «серыми волками». В своей книге «Время убийц» она не упоминает о том, что близкий партнер Агджи Абдула Чатлы был одним из главарей «серых волков». Поверхностная характеристика Чатлы чрезмерно акцентирует его связи с турецкой мафией, чтобы подкрепить теорию Стерлинг. Она также «забывает» указать на то, что турецкие «крестные отцы», торговавшие наркотиками и оружием, были связаны с контрабандными операциями в Милане, Цюрихе, Лондоне и Нью-Йорке. Вся эта система обмена оружия на наркотики стала объектом широкого расследования судьи Карло Палермо, которое вызвало сенсационные статьи в итальянских газетах в 1982–1984 гг.

Утверждения Стерлинг о том, что за Али Агджой стоит «красная угроза», — это в основном продолжение темы ее предыдущей книги «Сеть террора». В главе, посвященной Италии, Стерлинг игнорирует разгул террора, развязанного правыми экстремистами, и ни разу не упоминает имени Стефано делле Кьяйе.

После недолгого пребывания в Болгарии в середине 1980 г. Агджа жил вместе с Чатлы и группой «серых волков» в Вене. Как сообщила «Нью-Йорк таймс», пистолет, из которого Агджа стрелял в папу, был куплен у венского торговца оружием Оралом Челиком. Чатлы, близкий друг Челика, признал, что он передал пистолет Агдже.

Итальянские судьи теперь считают, что у Агджи были сообщники на площади Св. Петра, когда он ранил Иоанна Павла II 13 мая 1981 г. Агджа заявил суду, что Челик был там, он скрылся в толпе сразу же после нападения. Действия Чатлы, начиная с этого момента, покрыты тайной. В феврале 1982 г. он был ненадолго арестован швейцарской полицией, однако власти освободили его за 48 часов до того, как из Турции пришел ордер на арест, в котором говорилось, что он осужден заочно за убийство семи турецких профсоюзных деятелей.

Судья Йорг Шилд, который руководит рассмотрением дела, связанного с наркотиками, в Базеле, заявил журналу «Тайм», что Чатлы и Челик в этот период занимались контрабандой героина. Махинации Чатлы, по-видимому, увели его в далекие края. 9 сентября 1982 г, он прилетел в Майами из Южной Америки на одном самолете со Стефано делле Кьяйе.

Это была не первая встреча между «серыми волками» и итальянскими фашистами. До покушения на папу руководящая «серыми волками» ПНД поддерживала контакты с итальянскими «вооруженными революционными ячейками» и «третьей позицией», преемниками «нового порядка» делле Кьяйе. Объединял итальянских и турецких правых и «антибольшевистский блок стран», базирующаяся в Мюнхене организация. В 1978 г, журнал этого блока поддержал кампанию за освобождение «политических заключенных» «нового порядка», которые сидели в тюрьме за серию кровавых взрывов бомб в Италии. Рузи Назер, друг главы ПНД полковника Тюркеша, продолжает играть ведущую роль в указанном блоке. В сентябре этого года Назер представляет блок на съезде «всемирной антикоммунистической лиги» в Далласе.

У бандитов Чатлы и у делле Кьяйе общие идеологические взгляды. В литературе «серых волков» рекламировались переводы на турецкий язык нацистской литературы. Подобно делле Кьяйе, турецкие фанатики — открытые враги католической церкви. Обе эти группировки демонстрировали готовность доказать свои слова на деле.

Известные связи между системой делле Кьяйе и «серыми волками» ставят очевидный вопрос: сотрудничали турки с делле Кьяйе, когда они пытались убить папу? В одном важном аспекте заговор с целью убить Иоанна Павла II схож со взрывом бомбы на пьяцца Фонтана в Милане, который был организован делле Кьяйе, а также со взрывом бомбы на вокзале в Болонье. Все три акции организовали правые террористы, которые замышляли свалить вину за свои деяния на левые силы.

В июле 1982 г., вскоре после того, как гражданское правительство сменило «кокаиновых полковников» в Боливии, делле Кьяйе едва избежал ареста группой итальянских и американских агентов. По словам автора «Нацистского наследия», делле Кьяйе позже утверждал, что его заранее предупредили агенты американской разведки. Не означает ли это, что его охраняет какая-то группировка в правительстве США?

Аналогичное предположение высказал один из высших руководителей СИСДЕ (внутренняя разведка Италии) Винченцо Паризи, когда он давал в 1984 г. показания в комиссии итальянского парламента, который следит за секретными службами. По данным итальянского еженедельника «Эспрессо», Паризи, докладывая о взрыве бомбы в Болонье в 1980 г., заявил этой комиссии, что делле Кьяйе беспрепятственно ездил по всей Латинской Америке. На вопрос о том, не находится ли фашистский главарь под защитой сверхдержавы, Паризи заявил, что американская разведка лишь нехотя оказывала содействие своим итальянским коллегам, которые пытались поймать делле Кьяйе.

«Делле Кьяйе приезжает и уезжает из США, когда захочет, — заявил газете «Вилидж войс» Пацьенца. — Это сказали таможенные чиновники». В самом деле, создается впечатление, что самый опасный итальянский террорист, возможно, использовал Майами как базу для своих операций. «Когда я нащупывал почву, чтобы взять интервью у делле Кьяйе в 1984 г., — сказал корреспонденту «Вилидж войс» французский тележурналист Пьер Абрамовичи, — наш посредник предложил в качестве места встречи остров около Майами».

В то время как делле Кьяйе свободно вращается на орбите терроризма, для его турецкого коллеги наступили тяжелые времена. Арестованный во Франции в октябре 1984 г. по обвинению в торговле наркотиками Абдула Чатлы сейчас изолирован в парижской тюремной камере. Когда в сентябре его вызвали в качестве свидетеля на суд Агджи в Рим, Чатлы отрицал какое бы то ни было участие в заговоре против папы. Он изобразил «серых волков» как организацию мелких воришек, которые не занимаются политикой. Чатлы заявил суду, что он жил в одном доме с Агджой и передал ему пистолет в Вене, но утверждал, что Агджа действовал в одиночку.

Попытка Чатлы обелить «серых волков» провалилась, когда другой свидетель Ялчын Озбей опознал Орала Челика (который все еще находится на свободе) в бегущем человеке на фотографии толпы на площади Св. Петра, сделанной сразу же после ранения папы. Озбей, бывший «серый волк», был заметно потрясен, когда Чатлы трижды угрожал ему на открытом заседании суда. Последовала ожесточенная перепалка на турецком, и к ней присоединился Агджа. Эти трое обменивались оскорблениями, обвинениями и подозрениями о том, что иностранные разведывательные органы используют их, чтобы возложить вину за нападение на папу на Болгарию и Советский Союз.

Самый драматичный момент наступил, когда Чатлы заявил, что Озбей играл роль посредника для западногерманской секретной службы БНД; Чатлы сказал, что ему и Челику БНД через Озбея пообещала крупную сумму денег, если они подпишут заявление, подтверждающее утверждения Агджи о коммунистическом заговоре. Когда судья попросил подтвердить или опровергнуть этот рассказ, Озбей отказался что-либо сказать.

Тесная связь Агджи с Чатлы в месяцы, предшествовавшие покушению, — это одно из самых важных открытий, которые до сих пор были сделаны на 60 заседаниях суда. По мере того как рассыпается версия о «болгарском следе» на открытых заседаниях суда, следствие начинает пересматривать роль Чатлы и его фашистской клики в покушении на папу. То, что судья Мартелла узнал о Чатлы и делле Кьяйе во время поездки в Нью-Йорк, может стать поворотным пунктом в этом расследовании», Статья в известной американской буржуазной газете лишний раз подтвердила, что римский суд не использовал в интересах правды и справедливости информацию, которой располагало следствие.

Более трех лет мытарили невиновного ни в чем узника только затем, чтобы его главный обвинитель с откровенной злобой сквозь зубы процедил, что не может ничего по сути инкриминировать жертве вопиющего произвола!

По какому же праву так долго измывались над арестантом? Почему вместо его судебного оправдания неохотно ссылаются теперь лишь на «недоказанность состава преступления»? Почему не желают хотя бы извиниться перед оклеветанным болгарином и его соотечественниками? Куда же подевалась совесть цивилизованных западных витий о правах человека? Вот оно — их хваленое правосудие.

Второй процесс в римском суде присяжных по делу о покушении на главу римско-католической церкви Иоанна Павла II стал наглядным проявлением крупнейшей антиболгарской, антисоциалистической провокации последних лет на Западе. Суд длился с 27 мая 1985 г. по 29 марта 1986 г.

Было проведено 98заседаний, судебная документация насчитывает более 14 тысяч страниц. На 245 магнитофонных кассетах записаны показания 85 свидетелей, выступивших на процессе. Кроме того, суд провел выездные сессии в Турции, ФРГ, Голландии, Франции, Швейцарии и Болгарии.

Несмотря на такой большой объем проделанной работы, суд так и не дал ответа на главный вопрос: кто стоит за спиной турецкого террориста Али Агджи, стрелявшего 13 мая 1981 г. в папу римского, кто автор провокационной «болгарской версии». Более того, суд счел возможным прибегнуть при оправдании трех болгарских граждан, которых Агджа обвинял в «причастности» к выстрелам на площади Св. Петра в Ватикане, к такой сомнительной формулировке, как «снятие обвинений за недостатком доказательств». Можно согласиться с судебным хроникером влиятельной римской газеты «Репубблика», когда он пишет: «Этот приговор частично оправдывает проведенное Иларио Мартеллой судебное следствие и смягчает юридическую ошибку, заключающуюся в том, что обвиняемые Антонов, Челеби и Багджы провели под арестом около четырех лет каждый, в то время как не было найдено ни одного доказательства их виновности». Итальянская юстиция, другими словами, попыталась «спасти свое лицо» в глазах мировой общественности.

Последнее заседание римского суда, на котором был оглашен приговор, было, пожалуй, столь же многолюдным, как и первое. В зале насчитывалось более 300 итальянских и зарубежных журналистов.

Однако между первым и последним, заседаниями римского процесса есть принципиальная разница — если 27 мая 1985 г. западная пресса вовсю трубила о «болгарском деле», то спустя десять месяцев уже никто не сомневался в том, что это провокационное «дело» лопнуло и что Сергей Антонов будет оправдан. Сам прокурор Антонио Марини в своем обвинительном заключении потребовал снятия с него обвинений «за недостатком доказательств». Защита в лице известных итальянских юристов Джузеппе Консоло и Альфредо Ларуссы настаивала на полном оправдании болгарских граждан, чтобы ни у кого не оставалось даже тени сомнений в их невиновности.

Суд присяжных, которому потребовалась неделя закрытых совещаний для вынесения приговора, оправдал «за недостатком доказательств» не только болгарских граждан Сергея Антонова, Тодора Айвазова и Жельо Василева. Он поставил на одну доску с ними (и сделал это намеренно) и турок Мусу Челеби, главаря западногерманского «филиала» организации «серые волки», и Орала Челика, который, по данным следствия и заявлениям Агджи, также находился в момент покушения на площади Св. Петра и, возможно, даже стрелял в папу римского. Относительно Бекира Челенка, которого Агджа также обвинял в причастности к заговору и который был выдан Болгарией Турции и там скончался в тюрьме, суд не вынес никакого решения в связи с его смертью.

Суд приговорил к трем годам и двум месяцам заключения турка Омера Багджы, который на процессе признал, что передал накануне покушения Агдже пистолет, из которого были совершены выстрелы. Багджы — единственный человек на процессе, который признал, что помогал Агдже. С учетом того, что Багджы уже отсидел в предварительном заключении срок, больший чем вынесенный ему приговором суда, он был также освобожден из-под стражи. Самого Агджу, уже приговоренного судом первой инстанции к пожизненному заключению, суд дополнительно осудил на год тюрьмы за ввоз оружия на территорию Италии. Этот срок был заменен двумя месяцами строгой тюремной изоляции и денежным штрафом.

Анализируя приговор римского суда присяжных, прежде всего следует подчеркнуть: в нем отсутствует какое-либо упоминание о наличии заговора против папы римского. Газета «Мессаджеро» напомнила в этой связи, что еще после суда первой инстанции председатель Северино Сантиапики, который вел и второй процесс по этому делу, «ясно указал на существование заговора». Сейчас же суд счел возможным уклониться от ответа на этот вопрос и фактически «уравнял» позиции всех обвиняемых — как оклеветанных болгар, так и всех турок. И это, несмотря на то обстоятельство, что против последних на процессе были выдвинуты серьезные обвинения.

Более того, как указывала газета «Репубблика», в результате суда стало ясно, что в деле о покушении на папу римского наглядно проявился «турецкий след», а само следствие велось небрежно, поверхностно и односторонне. «Если этот процесс и войдет в историю, то только благодаря тому, что такой человек, как Агджа, мог давать сотни версий по отдельным эпизодам, но, несмотря на это, следователи все время верили ему».

В самом начале процесса не могли не обратить на себя внимания противоречия между выводами следствия, занимавшими более 2.500 машинописных страниц, и обвинениями, с которыми выступил В зале суда представитель стороны обвинения прокурор А. Марини.

Первоначально органы итальянской юстиции разрабатывали вариант, согласно которому покушение было «подстроено» болгарами, якобы стремившимися убрать Иоанна Павла II в связи с ситуацией в Польше и — более конкретно — действиями «Солидарности». Затем судебный следователь И. Мартелла сам отказался от этого варианта. Прокурор Марини решил придерживаться версии о «происках международного терроризма», в замыслы которого входило якобы «дестабилизировать итальянские демократические институты». Но и эта версия не выдержала испытания. Тогда прокурор перестроился — а затем только и следовал этому — на «турецкий след», переместив на него всю тяжесть расследования с «международного терроризма, поощряемого с Востока». В качестве побудительного мотива преступления Марини назвал стремление крайне правой террористической организации мусульманского толка «серые волки» уничтожить главу римско-католической церкви, которого эта группировка провозгласила своим главным политическим и религиозным врагом.

Подмена различного рода версий, уход от правдивого расследования, замалчивание того, что еще вчера выглядело «сенсацией века», были очень характерна для всего римского процесса.

Стоит вспомнить, какой шум возник в итальянской буржуазной прессе 11 и 12 июня 1985 г., когда Али Агджа «признался», что «заговором» руководило посольство СССР в Софии, и назвал «конкретные лица», а затем заявил, что это посольство «распорядилось также совершить нападение на радиостанцию «Свободная Европа» в Мюнхене». Шум смолк так же быстро, как и возник: слишком грубой была ложь турецкого террориста, проглотить и переварить ее не смогли даже самые оголтелые в смысле антисоветизма местные издания.

Всякое упоминание о СССР затем вообще исчезло из судебных документов, тогда как «болгарская версия» с каждым судебным заседанием все больше тускнела.

На последнем заседании суда 29 марта 1986 г., беседуя с зарубежными журналистами, постоянно освещавшими процесс прокурор А. Марини, после оглашения приговора присяжных, сказал: «Несомненно, на исход данного процесса повлияло поведение самого Али Агджи, постоянно вызывавшее у всех замешательство. Все остается под вопросом, мы вернулись на исходные позиции. Суд не захотел принять никакого решения…»

В данном случае с Марини, который прежде был самым ярым сторонником «болгарской версии», можно согласиться. За десять месяцев судебного процесса турецкий террорист выдал 128 версий плана операции на площади Св. Петра, 26 раз он менял показания о «причастности» к преступлению болгар; 18 различных версий действий его турецких сообщников зафиксировано в судебных материалах со слов убийцы.

Агдже было отведено особое место в развернутой на Западе антиболгарской и антисоциалистической кампании. Представители «желтой» прессы буквально устраивали потасовки у тюремной камеры турецкого террориста, чтобы услышать его «сенсационные» заявления типа «я — Иисус Христос, я ангел во плоти, предсказываю скорый конец света» и так далее. В целом, если опираться лишь на материалы буржуазной печати» то может создаться определенное «таинственное» представление об Агдже» о том, что он очень много знает, но не хочет до поры до времени говорить. Росту «популярности». Агджи немало способствовал и тот факт, что папа римский в декабре 1983 г. посетил его в тюремной камере, заявив потом: «Я разговаривал с ним как с братом, которого я простил» Агджа же потом неоднократно пытался «разыграть» в ходе процесса «ватиканскую карту», требовал официального заявления Ватикана по римскому процессу всячески подчеркивал, что церковь в лице папы его простила. Однако по мере развития событий на суде становилось все яснее, что Агджа — психически неуравновешенный человек с ярко выраженной манией величия, что все его заявления откровенная ложь.

Свое последнее появление на процессе Агджа использовал для того чтобы обратиться к судьям и к публике на итальянском и английском языках с новым утверждением о том, что он является «воплощением Иисуса Христа на Земле».

За линией поведения, которую взял на вооружение этот преступник, на процессе постоянно следили примерно тридцать западных журналистов, преимущественно из Соединенных Штатов. Они присутствовали на всех слушаниях, записывали показания Агджи на магнитную и видеопленку. Однако и они в кулуарах суда разводили руками: поступки и заявления турка невозможно предвидеть или предугадать, даже если постоянно наблюдать за ним.

По всему было видно, что в определенном состоянии шока находился и назначенный итальянскими инстанциями официальный защитник Агджи, довольно известный в Италии (своими крайне правыми тенденциями) адвокат Пьетро д'Овидио.

Небезынтересно воспроизвести здесь характеристику, которую дал своему клиенту д'Овидио еще до вынесения приговора римского суда: «Если судить по поведению Агджи, по его словам и жестам, то складывается впечатление, что находишься рядом с человеком с признаками паранойи. Выстрелы на площади Св. Петра вписываются в эту шизофреническую картину. Больше всего другого Агджа стремился к тому, чтобы стать героем мусульманского мира, выбирая для достижения этого пути, которые может придумать только человек с больной психикой. Однако именно Агджа помешал мне потребовать для него психологического обследования, которое в свое время несомненно облегчило бы его судьбу».

Защитник д'Овидио упорно стремился создать впечатление об Агдже как о «человеке, пришедшем ниоткуда». В отличие от всех других террористов и наемных убийц, которых адвокату приходилось в прошлом защищать, Агджа, по его словам, является одиночкой.

По рассказу д'Овидио, Агджа никогда ничего не принимал от кого бы то ни было, даже пачки сигарет, из-за боязни, что его могут отравить. На него огромное впечатление произвело сообщение о том, что международный аферист, «банкир мафии» Микеле Синдона был отравлен цианистым калием в тюрьме.

Девяносто девять процентов вопросов, которыми задался римский суд присяжных, остались без ответа. Но одно ясно: Али Агджа был заранее готов на любую клевету, на любую провокацию, какой бы характер она ни носила и кто бы ее ни предложил, стоило бы только пообещать ему прощение и досрочное освобождение из тюрьмы. Вспомним, что 25 сентября 1985 г. свидетель Абдула Чатлы напомнил суду, как на очной ставке с другим турецким преступником Махмудом Инаном, покушавшийся на жизнь Иоанна Павла II заявил: «Меня выпустят на свободу не позже, чем через пять лет».

Откуда у Агджи могла бы быть такая уверенность в подобном исходе, если бы не данные ему твердые обещания, что в обмен на «сотрудничество» с секретными службами Запада в разработке «болгарской версии» террорист сможет оказаться за пределами тюрьмы еще при жизни?

При вынесении приговора суд, судя по всему, оперировал теми фактами, которые ему были нужны для вынесения заранее определенного приговора. Иначе трудно объяснить, почему, например, были фактически обойдены молчанием показания таких свидетелей, как Джованни Пандико — одного из главарей неаполитанской мафии, каморры, — заявившего, что представители итальянских спецслужб в его присутствии «обрабатывали» Агджу в тюрьме.

Никак не отражены и показания турок из организации «серые волки» о том, что западные спецслужбы предлагали им крупные денежные суммы за то, чтобы они на римском процессе поддержали «болгарскую версию». При закрытых дверях были заслушаны — но не было сделано никаких выводов — представители СИ-СМИ, допрашивавшие Агджу в тюрьме. «Тогда было установлено, писала газета «Репубблика», — что представители секретных служб пообещали Агдже в тюрьме Асколи-Пичено помилование со стороны президента республики, но только в том случае, если он решит заговорить. Эти переговоры, судя по всему, и явились той пружиной, которая подтолкнула Агджу выдвинуть свои обвинения».

Вся неприглядная возня вокруг пресловутого «дела Антонова», именно так все эти годы западная пресса упорно называла дело о покушении на папу римского, — попытки задержать болгарского гражданина и после того, как суд признал его невиновным, свидетельствуют, что силы, затеявшие крупнейшую за последние годы провокацию, не намерены сдаваться. Хотя все позволяет быть уверенным в том что отныне «болгарской версии» в политическом и юридическом плане больше не существует. Даже правая итальянская печать была вынуждена признать это.

После возвращения на родину Сергея Антонова, независимо от того, кто подал бы на апелляцию: прокурор Марини или защитник Консоло, — любое новое судебное разбирательство никак не достигнет того накала, не привлечет к себе того внимания, какие были характерны для второго римского процесса, особенно для его начала.

По приговору судебные издержки должны оплатить два турка: Али Агджа и Омер Багджы. Свои моральные издержки итальянская юстиция будет нести очень долго.

Делясь с журналистами своими впечатлениями, председательствовавший на суде Северино Сантиапики назвал этот процесс самым трудным из всех, которые ему за многолетнюю практику приходилось вести.

Мировые информационные агентства незамедлительно передали 29 марта 1986 г. из Рима, что «болгарская версия» покушения на папу Иоанна Павла II окончательно рухнула — суд присяжных города Рима оправдал болгарских граждан С.

Антонова, Ж. Василева и Т. Айвазова. «За недостаточностью доказательств» — так звучит казуистическая судебная формулировка. Как заявил защитник С. Антонова, профессор Дж. Консоло, «суд не нашел в себе смелости вынести единственно правильное решение, иными словами, полностью и окончательно оправдать болгар, снять с них даже тень подозрений».

На встрече с журналистами, состоявшейся после оглашения приговора, Сергей Антонов заявил, что он счастлив вновь оказаться на свободе. «Я рад, что правда восторжествовала, что сняты обвинения с меня и с моих соотечественников. Больше всего я мечтаю о том, чтобы вновь оказаться на любимой родине, в кругу семьи и друзей, которые уже давно ждут меня. Все заявления Агджи — чудовищная клевета. В ходе этого длительного процесса я убедился, что турецкий террорист

— невероятный лжец».

Злоключения Антонова, однако, не кончились сразу же после завершения процесса. В тот же день выяснилось, что итальянские судебные власти не выдают ему разрешения покинуть Италию. Хотя было ясно, что Антонову не нужно никакого разрешения на выезд из страны, поскольку он является иностранным гражданином и имеет полное право беспрепятственно выехать за ее пределы. Чинимые же ему препятствия искусственные.

Первоначально камнем преткновения являлся тот факт, что полиция еще несколько лет назад, после ареста Антонова в ноябре 1982 г., внесла его в свои «черные списки». Это означало, что в любой момент его могут снова арестовать. Никто не позаботился о том, чтобы вычеркнуть его из этого списка после вынесения оправдательного приговора. После того как вопрос был урегулирован, представители прокуратуры заявили, что Антонов должен оставаться в Италии в течение месяца — срока, отведенного законом для подачи апелляции.

Потребовалось несколько дней для урегулирования всех вопросов, связанных с выездом Антонова из Италии. По подсчетам журналистов, восемь судебных инстанций решали, кто должен дать разрешение на выезд Антонова из страны. Консоло потребовал срочного вмешательства министра юстиции для выяснения, казалось бы, простого вопроса. В конечном итоге I апреля Антонов получил такое разрешение от уголовного отдела римского апелляционного суда и в тот же день вылетел в Белград, а оттуда — в Софию.

Специальный корреспондент болгарской газеты «Литературен фронт» (19.6.1986) Лидия Николова так описывала волнительные для С. Антонова события в Риме, когда выяснилось, что Антонов на свободе — но. уехать из «свободного мира» Антонову нельзя:

«Прекрасный весенний день в Риме. Суббота перед католической пасхой.

Накануне в болгарском посольстве почти никто не сомкнул глаз. Сегодня, 29 марта, «тот прекрасный день», о котором долго мечтал Сергей Антонов. Рано утром сообщили, что приговор будет оглашен не в 10, а в 9.15. В последний раз отправляемся в «Форо Италико». Проезжаем мост Мильвио, где, по преданию, папа встречал Кирилла и Мефодия, прибывших в Рим со своей великой миссией, обелиск, на котором высечены слова «Муссолини дуче», который никто до сих пор не удосужился убрать. Возле Тибра мы разъезжаемся с пустым фургоном карабинеров. По всей вероятности, он отправлен за Антоновым, чтобы в последний раз доставить его в суд.

Возле зала-бункера уже собралась толпа примелькавшихся журналистов и лиц в штатском, которые целые десять месяцев отирались в судебном зале. Но в этой толпе заметны и новые корреспонденты и обозреватели, представляющие средства массовой информации всех стран мира.

Подошел поприветствовать нас специально прибывший по этому случаю Майкл Доббс. Задолго до начала процесса он выразил на страницах газеты «Вашингтон пост» сомнение в причастности болгар к покушению. У входов толпятся фотографы со своей громоздкой аппаратурой. Отдельной группой стоят смуглые, усатые «турецкие идеалисты», прибывшие из Западной Европы. Они волнуются за «серых волков», за своих братьев по стае.

В 11.10 нас наконец-то впускают в зал. Почти пустой до вчерашнего дня, сегодня он как и в первые дни процесса забит до отказа. Агджа остался верен себе до последнего момента: и перед самым зачтением приговора устроил очередное шоу, принимая мученические позы с выкриками: «Я не бог, я сын божий и Иисус Христос!» Мы с трудом пробираемся к своим местам, где есть наушники, чтобы слышать болгарский перевод. «Ла корте!», «Суд идет!» — объявляется в последний раз. В черных тогах, украшенных золотыми шнурами, входят судьи Сантиапики и Атолико. За ними следуют шесть присяжных заседателей, перепоясанных лентами с цветами итальянского флага. Привычно встаем, как только судьи появляются в зале. Сантиапики скороговоркой читает: «Именем итальянского народа Омер Багджы приговаривается к трем годам и двум месяцам тюремного заключения за незаконный ввоз в страну оружия. Мехмед Али Агджа приговаривается к одному году лишения свободы с отбытием двух первых месяцев в условиях полной изоляции».

Внезапно листок с приговорами переходит в руки Атолико. Джузеппе Консоло скажет потом, что ему в этот момент хотелось закричать. Атолико читает: «Сергей Антонов, Айвазов, Василев, Челеби, Челик освобождаются за недостаточностью доказательств». Конец. Не успели мы опомниться, как судьи удалились как бы для того, чтобы не видеть наших протестов. Гул возмущения взорвал воздух в зале «Форо Италико». Мы ожидали оправдательный приговор ввиду полной невиновности. Но мы знали, что этот процесс затеян не для того, чтобы объявить миру о том, что болгары невиновны. И мы знали, что инсценировавшие римский судебный процесс силы не капитулировали и не отказались от своих намерений.

Нужно увезти Сергея! В 14.30 вылетает болгарский самолет. Сергей Антонов должен улететь на нем в Софию, где его ждет общественность, родные. Его должен сопровождать посол Райко Николов. Джузеппе Консоло прислал человека, чтобы предупредить нас о том, что Антонов будет освобожден из дома на ул. Пола. Сам он пока что не может выбраться из зала, где его осаждают журналисты. Вскоре они возвращаются вместе с Ларуссой. С ними и с послом идем в расположенное неподалеку здание римского апелляционного суда. Там наши адвокаты подают апелляцию, чтобы обжаловать решение суда.

Съехавшиеся со всего мира журналисты ждут перед зданием посольства встречи с Антоновым. Вчетвером отправляемся на ул. Пола. У подъезда по-прежнему патрулируют полицейские. Как будто ничего не изменилось, как будто суд не вынес решения об освобождении из-под стражи. И двери квартиры по-прежнему открывает дежурный посольства. Сергей бросается обнимать нас. Специально прибывшая группа Болгарского телевидения включает телекамеры. Вещи собраны. Мы хотим как можно скорее отвезти Сергея в аэропорт. В этот момент Джузеппе Консоло поднимает телефонную трубку.

Я уже несколько дней слышала, будто обсуждается административная сторона процедуры освобождения Антонова. Консоло утверждал, что переговорил со всеми компетентными инстанциями. Его заверили, что Сергей после вынесения приговора автоматически освобождается из-под домашнего ареста. Но вчера он вскользь обмолвился о каких-то неясностях. Сегодня утром оказалось, что этих неясностей не так уж мало. До сих пор нет разрешения ДИГОС (итальянская служба по борьбе с терроризмом) освободить Антонова.

Консоло говорил сначала с каким-то начальником этой службы. Приводил доводы и аргументы с чисто сицилианским темпераментом. Ссылался на то, что в квартире Антонова в этот момент находится посол Болгарии, который ждет его немедленного освобождения, что болгарский самолет вылетает через два часа. На другом конце провода ему сначала отказали, потом попросили позвонить через двадцать минут. Ждем. Ларусса, обычно сдержанный и спокойный, волнуется, но молчит. Потом закрывает лицо руками и произносит: «Три года! Сколько пришлось пережить за это время..» Явно у него тоже сдают нервы.

Из посольства сообщают, что у подъезда собрались журналисты. Они возмущаются, что их не пускают во двор, на болгарскую территорию. Самые нетерпеливые уже ушли. Мы попросили сказать им, что встреча состоится. Звонят из бюро «Балкан» в аэропорту Фьюмичино. Интересуются, вылетит ли Антонов этим самолетом, просят поторопиться. Спрашивают, задержать ли вылет и насколько. Мы отвечаем: по крайней мере на два часа.

Положенные двадцать минут истекли, и Консоло звонит снова. Начальник ДИГОС сообщает ему, что не может решать вопрос об освобождении Антонова и что по этому вопросу нам нужно обратиться в прокуратуру. Там говорят, чтобы Консоло позвонил через десять минут. Сергей сидит на диванчике рядом со мной, скрестив руки на груди. Его бьет нервная дрожь. Он все время повторяет: «Хочу домой, к своим.». «Потерпи, — говорим мы, — сейчас все уладится. Главное, ты свободен!»

Через несколько минут Консоло звонит в прокуратуру. Ему отвечают, что прокурор тоже не имеет права снять арест. Этот вопрос должна решить другая секция суда в составе трех человек. Когда и где они соберутся? Ведь сегодня предпасхальная суббота. Большинство римлян уже покинуло город. Те же, кто остались, будут работать самое позднее до 13 часов. А сейчас уже 12.30 В маленький квартирке с окнами из бронированного стекла воцаряется тягостное молчание. Консоло в отчаянии ломает руки: «Я отказываюсь понимать этих людей». Ларусса, все больше мрачнея, молчит. Николов, посол, постепенно меняется в лице и тихо произносит: «Все это не случайно». Между тем из аэропорта сообщают, что вылет самолета задержан на два часа, что посадки на борт ждут 60 пассажиров. Из посольства сообщают, что другие журналисты тоже разошлись. Но это уже не имеет значения, ибо мы начинаем понимать; что нас втянули в какую-то новую игру. Вспоминаю, что сказал Марини в одном из своих интервью: «Заговор существовал, и это подтвердит третье следствие». Третье следствие! Может, поэтому они хотят задержать Сергея в Риме? Не пришлют ли ему новую повестку и не начнется ли все сначала?

Потом Джузеппе Консоло звонит нескольким лицам, просит, |, требует. В 13.45 сообщают: «Антонову разрешено выехать в болгарское посольство». Но для этого нужен документ о I временном пребывании в стране, а для его получения он должен лично приехать в полицейское управление, причем в сопровождении сотрудников ДИГОС.

И все же наступил момент, когда Антонов смог покинуть эти стены. И он буквально побежал, не оборачиваясь назад. Мы уже были на улице, когда увидели полицейскую машину. Сидящие в ней полицейские будут охранять Антонова и консула Генева во время поездки в полицейское управление, а затем в посольство. Нет нужды объяснять, что сегодня Антонов не сможет покинуть Италию. И полиция, и прокуратура отказывают ему в этом. В начале маленькой улочки, ведущей к посольству, нас встречают журналисты. Они засыпают нас вопросами: «Где Антонов? Почему он не с вами?»

Во дворе посольства собрались болгары. Чувствуется, что они устали ждать. Нас засыпают вопросами: «Где Сергей?». Из Софии спрашивают, почему задерживается вылет. Интересуются, полетит ли Антонов. Проходит еще целый час. Мы упорно отгоняем от себя мысль, что с ним может что-нибудь случиться. Может статься, что начальник полицейского управления уехал накануне праздников в другой конец страны или утеряны ключи от сейфа с печатями.

За оградой посольства наступает оживление. Раздается полицейская сирена. В улочку въезжает служебная машина. Из нее выходит Сергей Антонов, и начинается радостная суматоха, заснятая камерами многих агентств мира.

Журналисты устремляются в зал приемов. Среди них много тех, кто распространял слова Агджи: «Болгария виновна!», а застенчивость Антонова квалифицировал как «наглое молчание». Взобравшись на принесенные по этому случаю лесенки, они тянут вперед длинные, как удочки, микрофоны, издающие короткие «охотничьи» звуки. Юпитеры освещают Антонова, трех итальянских адвокатов и посла нашей страны Райко Николова. В своем официальном заявлении он сказал, что для установления истины не было необходимости устраивать этот нелепый процесс. Приговор римского суда фактически подтверждает несостоятельность обвинений, выдвигавшихся против трёх болгарских граждан. Но к сожалению, суд не объявил об их полной невиновности. Представители первой программы итальянского телевидения хотят снять Антонова и записать его слова. Джузеппе Консоло свободно «переводит» их на итальянский: «Наконец-то я на свободе. Истина восторжествовала. Хочу как можно скорее вернуться на родину, к родным».

Из Фьюмичино сообщают, что самолет авиакомпании «Балкан» больше не может ждать и через час вылетает. Перед отъездом наши операторы и журналисты спешат снять Антонова. Шестнадцать часов, Антонов машет на прощание сестре Тане.

Теперь уже никто не спешит. Несмотря на усталость, остаемся посидеть с Сергеем. И вместе с усталостью нас терзает вопрос: «Кто и когда подпишет разрешение на выезд Антонова из Италии». Нельзя сидеть сложа руки до утра. Завтра пасха. Посол требует немедленно принять его в итальянском министерстве иностранных дел. Его примут сегодня в 19 вечера. Появилась слабая надежда!

Когда в 17 часов все расходятся, мы везем Антонова и его врача Илиева на квартиру на ул. Пола, где они будут ночевать. Служащий посольства, который возил болгар в аэропорт, привез неприятные вести. Таможенники снова были грубы с нашими пассажирами: описали каждую страницу паспортов, перерыли багаж. Особенно придирались к однофамильцу Антонова. Пришлось задержать самолет еще на час. А главное — один из наших журналистов заметил в будке пограничников среди фотографий лиц, которым запрещается покидать пределы страны, фотографию Сергея Антонова. Значит «шлагбаум» еще не поднят. Почему же никто из должностных лиц, с которыми Консоло вел долгие переговоры по телефону, ничего не сказали об этом? В качестве единственной причины называли пасхальные праздники. Где же истина, что они собираются делать и кто они?

Посол возвращается из итальянского министерства иностранных дел с утешительными вестями. Соответствующая секция суда должна собраться на заседание завтра, в разгар пасхальных праздников, чтобы. рассмотреть вопрос об Антонове. Я сама слышала, как в перерыве между двумя заседаниями Северино Сатиапики сказал, что по закону сразу же после вынесения оправдательного приговора обвиняемые освобождаются. Сергей свободен, но не освобожден. Завтра секция суда будет решать этот вопрос, не имеющий прецедента в итальянском судопроизводстве. Но слова Сантиапики относятся только к итальянским гражданам. В стране еще не было случая вынесения иностранцу половинчатого приговора: «оправдан за недостаточностью доказательств». Антонова могут задержать по крайней мере еще на 30 дней. Такой срок предусматривается законом для обжалования прокуратурой решения суда. Но в данном случае суд вынес приговор; которого потребовал прокурор Марини, и следовательно, он не будет его обжаловать. Хотя стоящие за ним могут пойти на это. Найдется уйма предлогов. Сегодня в полицейском управлении пошутили: «Разрешение на пребывание в стране действительно на месяц. По истечении срока продлим».

Папа уже начал свою торжественную пасхальную мессу в соборе Святого Петра. Ведущие в Ватикан улицы ярко освещены и залиты толпами нарядных людей. Шум голосов сливается, с вечерним звоном церковных колоколов».

Вся Болгария последние дни марта 1986 г. с нараставшим нетерпением ждала конца процесса в Риме. И как только под сводами «Форо Италико» был объявлен приговор, спустя считанные минуты, из сообщений радио и телевидения о нем уже знал каждый болгарин. В тот же день было распространено официальное заявление Болгарского телеграфного агентства: «Болгарская общественность с удовлетворением встретила известие о том, что дело о покушении на папу Иоанна Павла II завершилось оправданием С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева. Удовлетворяет тот факт, что после трех с половиной лет лишении основного человеческого права — права на свободу — невиновный болгарин наконец оправдан и освобожден из-под стражи.

Ни предварительное следствие, ни судебное разбирательство не представили каких-либо доказательств болгарского участия в покушении, совершенном на главу римско-католической церкви 13 мая 1981 г. Таких; доказательств нет и не может быть. Обвинения против Болгарии были и остаются злостной клеветой. Оправданием болгарских граждан это подтвердил и римский суд.

Тот факт, что суд не поддержал версию о «болгарском следе», служит еще одним неопровержимым подтверждением: этот «след» существовал только в писании профессиональных антикоммунистов, дезинформаторов, политических провокаторов и специалистов в области подрывных операций и психологической войны. «Дело Антонова» — это сфабрикованная с начала и до конца политическая провокация.

Болгарская и международная общественность, которая с интересом следила за всем ходом процесса, на законном основании ожидала, что трое болгар будут оправданы по причине их полной невиновности. Но судебный состав прибегнул к формулировке «оправдание за недостаточностью доказательств». Суд не мог преодолеть политических предубеждений и нажима заинтересованных сил и вынести в отношении трех болгарских граждан единственно справедливое решение — безусловно невиновны! Формула «оправдание за недостаточностью доказательств», которая не логична, в данном конкретном случае — лишь попытка при отсутствии доказательств какой бы то ни было вины оклеветанных болгар спасти престиж итальянского правосудия и оправдать его действия.

На протяжении всего процесса западная печать раздувала клеветническую антиболгарскую и антисоциалистическую кампании, любыми способами и всеми средствами пыталась воспрепятствовать установлению истины, ввести в заблуждение итальянскую и мировую общественность.

В этих условиях, для того чтобы победила истина о невиновности трех болгарских граждан, большое значение имело активное отношение не только болгарской общественности, но и миллионов прогрессивных людей во всем мире, пользующихся большим авторитетом международных организаций, политических деятелей и интеллигенции. Их объективная и реалистическая позиция во многом способствовала тому, чтобы была понята истина и разоблачена эта политическая провокация.

В десятках стран были созданы комитеты в защиту Сергея Антонова. В мировой печати появились тысячи публикаций, разоблачающих антиболгарскую клевету. Десятки тысяч писем протеста были направлены в различные итальянские учреждения.

Оправдательный приговор — логическое завершение «дела Антонова», Провалилась попытка любой ценой запятнать социалистическую страну, дискредитировать Народную Республику Болгарию в глазах мирового общественного мнения, подорвать доверие между народами, осложнить отношения между Востоком и Западом. Потерпела поражение еще одна идеологическая диверсия империализма. Сейчас важно, чтобы все осознали извлеченные из нее уроки».

1 апреля 1986 г., 23 часа 27 минут. Аэропорт Софии. По трапу только что приземлившегося самолета «Як-40» болгарской авиакомпании «Балкан» медленно, с трудом спускается изможденный человек. И вот он уже в дружеских объятиях. Радостная встреча после долгих трех с лишним лет разлуки с близкими, с родной Болгарией. Это — Сергей Антонов, ставший известным всему миру узник итальянской Фемиды, попавший в неволю в результате чудовищной политической провокации, жертва клеветнического оговора со стороны беспардонного лжеца, террориста и матерого уголовника.

«Я глубоко взволнован тем, что наконец-то на родной земле, с моей семьей, что в конце концов правда о моей невиновности восторжествовала, что провалилась клевета на меня и мою Родину!» — тихим голосом, почти шепотом, говорит Сергей со слезами на глазах. Но дух его, его воля к жизни — не сломлены. Вера в окончательное торжество справедливости всегда поддерживала С. Антонова в тяжкие годы его заточения в римской тюрьме.

Всего пять дней спустя после вынесения римским судом приговора по второму делу о покушении на папу, софийское издательство Отечественного фронта выпустило в свет «Белую книгу о клевете, названной «болгарским следом» на площади Святого Петра».

Книга, вышедшая с подзаголовком «Покушение на разрядку», представляет собой летопись всех важнейших событий происшедших с момента покушения на папу Иоанна Павла II до освобождения Сергея Антонова. Это объемистое издание на болгарском, английском и русском языках подготовила группа журналистов Болгарского телеграфного агентства. Автор предисловия — лауреат Нобелевской премии мира (1974 г.) и Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1977 г.), видный ирландский общественной деятель Шон Макбрайд. «Белая книга», в которой собраны документы, статьи болгарских и зарубежных журналистов, фотографии, связанные с этими событиями, отмечает в предисловии Шон Макбрайд, сохранит этот урок истории для нынешнего и будущих поколений.

День спустя после окончания римского процесса газета «Известия» (30.3,1986) под заголовком «Послесловие к приговору» опубликовала беседу с директором Института государства и права АН СССР, академиком В. Н. Кудрявцевым:

— «Владимир Николаевич, как вы оцениваете решение, принятое римским правосудием?

— Известие о снятии обвинения с болгарских граждан я воспринимаю с удовлетворением. Вся международная демократическая общественность, внимательно следившая за всеми перипетиями римского процесса, с нетерпением ждала его финала. Это естественное завершение бесславной провокационной затеи с обвинением в адрес граждан Болгарии, которая была задумана, и в этом мы имели возможность убедиться, много лет назад. Однако подчеркну, что решение об освобождении должно было быть вынесено задолго до сегодняшнего дня.

— Оглядываясь назад, что можно сказать о том, как проходили слушания в «Форо Италико»?

«— Многие обстоятельства процесса в Риме неоднократно вызывали и недоумение, и разочарование. Начиная с абсолютно необоснованного обвинения в адрес болгарских граждан, ареста С. Антонова и содержания его под стражей на протяжении трех с лишним лет. Формально в Италии действует «презумпция невиновности». Она записана в конституции страны, в ее уголовно-процессуальном кодексе. Но на практике мы не стали свидетелями следования этому принципу, иначе бы Сергей Антонов должен был быть освобожден уже давно.

— Как следует квалифицировать попытки должностных лиц пустить разбирательство по так называемому «болгарскому следу»?

— Я склонен полагать, что для представителей итальянского правосудия ни в какой момент процесса не было сомнений в полной невиновности, в полной непричастности Антонова, Айвазова и Василева к покушению на папу римского. Все дело в «социальном заказе». С каждым судебным заседанием все более очевидным становилась беспочвенность «болгарской версии». Не случайно итальянская газета «Стампа» писала: «Абсолютно ясно, что суд не может верить словам Агджи, не может рассчитывать на него, как на главное действующее лицо, и не может доверять показаниям человека, которому нечего терять. Чушь, которую он несет о Ватикане, о чудесах Фатимы, о России как центре терроризма и Болгарии как организаторе убийств, — все эти измышления непристойно выслушивать в зале суда».

Тем не менее прокурор Марини продолжал мотивировать детальное разбирательство ссылками на то, что ради выяснения одного только факта — лжет Агджа или говорит правду — необходимо выслушать максимальное число свидетелей. Свидетели были выслушаны, их было более 50. Ни один из них не подтвердил клеветнические утверждения турецкого террориста, связанного с правонационалистической организацией «серые волки». Более того, не было представлено ни документов, ни вещественных доказательств причастности болгарских граждан к событиям 13 мая 1981 г. на площади Святого Петра. В то же время были установлены факты, разрушающие самое ядро антиболгарского заговора.

— Что, видимо, не входило в планы его организаторов…

— Безусловно. Нужно учитывать, что в условиях надуманности всех обвинений, гласности процесса, большого внимания к нему средств массовой информации и международной общественности, в том числе Международной ассоциации юристов-демократов (МАЮД), не так просто утаить истину.

— Насколько добросовестно велось с юридической точки зрения следствие и слушание в суде?

— Нетрудно было заметить, что обвинителей менее всего интересовали беспристрастные факты. Вместо этого сосредоточивались на домыслах и голословных утверждениях. Прокурор Марини в своей речи, например, ссылался на лиц, которые вообще в суд не вызывались, цитировал «документы», которых никто в глаза не видел. Таким образом, были грубо нарушены принципы непосредственности» объективности и состязательности сторон, признанные сейчас всюду в европейских странах. Прокурор Марини — не частное, а должностное лицо, представляющее в широком смысле итальянское государство. Это придает особое значение его поступкам и словам в качестве прокурора, в качестве обвинителя на процессе. Фактически Марини делал все, чтобы обойти стороной все пути, ведущие к Истине.

— Суду были известные многочисленные сигналы о контактах Агджи, с американскими и итальянскими спецслужбами, с мафией, политическими силами в западноевропейских столицах и в самом Ватикане. Не была ли шумиха вокруг «болгарского следа» использовала еще и как отвлекающий маневр, чтобы эта тема закулисных связей Агджи не стала предметом внимания?

— Основания для такого выводи есть. Еще следственный судья Мартелла своими действиями будто хотел подкрепить злонамеренный вымысел американских сочинителей К. Стерлинг и П. Хенци, которые первыми изобрели антиболгарскую версию. Затем события развивались словно по указанному этими авторами сценарию. Агджа, как по нотам, следовал рекомендациям, полученным им от лиц, которые были тесно связаны с итальянской секретной службой СЙСМИ. А те в свою очередь, как, например, Ф. Пацьенца, скрывающийся в США, имели непосредственный выход на американские государственные органы. Разоблачительным было и письмо Агджи из тюрьмы военному атташе США в Риме, в котором он раскрывал совместные планы по подготовке к судебному процессу и подчеркивал, что поступает сознательно в целях нанести ущерб социалистическим странам.

Была еще одна ниточка, которой повязаны ЦРУ и Ватикан, о чем свидетельствовали Ф. Пацьенца и сам Агджа. В одном из своих показаний Агджа прямо говорил: «Ватикану известно», «я не могу сказать, если мне не разрешит Ватикан» и так далее. Как гражданин другого государства, я не могу судить, что происходит в Ватикане, но как юрист полагаю, что следствие и прокурор обязаны были разобраться в этих намеках. Они этого не сделали, что является нарушением принципа объективности расследования, записанного в уголовно-процессуальном законодательстве Италии.

— На ваш взгляд, что должно было стать в первую очередь предметом разбирательства на римском процессе?

— Известно, что мы имеем дело по существу с двумя преступлениями. Одно из них — покушение на папу Иоанна Павла II. Подлинные виновники его, помимо Агджи, еще не установлены. Второе — это провокационный арест С Антонова. Это тоже должно быть квалифицировано как преступление. Это лжесвидетельство это ложный донос, это неправильное ведение следствия, должностные злоупотребления лиц, связанных со спецслужбами. Это само по себе требует расследования.

— В комментариях западных информационных агентств указывается на то, что формулировка об оправдании за недостаточностью доказательств или улик неравноценна полному оправданию…

— Во всех демократических государствах, это я говорю как юрист, любые основания для оправдания человека являются равноценными в силу презумпции невиновности. Что до итальянского правосудия, то оно опирается на юридическую формулу, появившуюся во времена Муссолини. Это архаичная формула для нашего времени. Она противоречит, с моей точки зрения, Конституции Италии и международным пактам, где говорится о презумпции невиновности. Эта формула, в том ее толковании, что принято в итальянской юридической практике, использована сейчас для того, чтобы бросить тень подозрения на болгарских граждан. Между тем с самого начала не было никаких улик и никаких оснований для выдвижения обвинений. Это все равно, что любого человека с улицы ухватить, обвинить его в преступлении, к которому он никакого отношения не имел, а потом его за отсутствием доказательств вины отпустить. Фактически речь должна была идти об отсутствии состава преступления, о непричастности болгарских граждан к покушению.

— В чем заключаются политические уроки судебного процесса в Риме, а вернее, операции психологической войны против стран социалистического содружества?

— Нужно говорить о двух уроках, негативном и позитивном. Во-первых, процесс показал стремление империалистических кругов, не брезгуя никакими средствами, отравлять сознание граждан западных стран ядом вражды и недоверия к социализму в целом. Эта политическая акция была призвана воссоздать атмосферу «холодной войны», сделать невозможным поворот в Европе к политике разрядки. Она противоречила хельсинкским договоренностям, дестабилизировала политический климат на континенте. Но процесс показал, во-вторых, — и это положительный момент, — что диверсии такого рода не проходят даром. Международная общественность принимала активные меры по разоблачению тайного сговора вокруг процесса, способствовала выявлению Истины, знакомила население других стран с подробностями слушаний в «Форо Италико», разъясняла существо происходивших событий. Я думаю, это сыграло немалую роль в окончательном решении суда. Однако необходимо знать, а еще важнее, помнить правду об этом процессе. Чтобы ничто подобное никогда не повторилось.

Живя на одной планете, нужно соблюдать элементарные нормы честности и порядочности, единые принципы человеческих взаимоотношений. Необходим переход к новому политическому мышлению, в том числе в так называемой гуманитарной сфере, к которой относится и область правосудия, юстиции. Слово «юстиция» и переводится как справедливость. Справедливость и должна всегда торжествовать в отношениях между людьми и государствами».