Пол Маккартни

6. «Some Other Guy»

Как показало время, «My Bonnie» был далеко не последним его диском. Сингл Тони Шеридана продавался достаточно бойко, и вскоре была записана долгоиграющая пластинка с другими вещами при участии «The Beatles», которая также называлась «My Bonnie». Одну из копий пластинки, завезенных в Ливерпуль, ежедневно крутил Боб Вулер, главный диск–жокей Cavern, что сильно укрепило славу «The Beatles» в радиусе двадцати пяти километров. Теперь, когда они избавились от Стюарта Сатклиффа, «The Beatles» на многие годы вперед утвердили классический состав рок–группы: две гитары — бас — барабаны. Когда в 1963 году разразился бум на мерсибит, это поветрие окончательно распространилось среди рок–групп.

«Когда ушел Стюарт, они стали играть намного лучше, — отметил Дон Эндрю из «The Remo Four», — но прошло долгое время, прежде чем я по–настоящему оценил то, что они делали».

Тогда они были всего лишь любителями, однако на голову выше Дона. Таких групп в одном только Ливерпуле было огромное количество, так что вскоре даже «I Saw Her Standing There», не говоря уже о чужих боевиках, вскоре затерялась на общем фоне. Тем не менее «The Beatles» входили в «первый дивизион» поп–групп Ливерпуля, став в 1962 году «Лучшей группой» по итогам голосования читателей Mersey Beat, нового журнала, выходившего раз в две недели.

Вскоре они поднялись на новый уровень: незадолго до Рождества 1961 года «The Beatles» познакомились с двадцатисемилетним Брайаном Эпштейном, менеджером в отделе продаж в центральном универмаге Ливерпуля, принадлежавшем его отцу; в одном из отделов этого магазина был, по мнению редакции Mersey Beat, «лучший выбор пластинок на всем Севере». До этих пор «The Beatles» обходились услугами Моны Бест, которая была достаточно влиятельной женщиной, но, как она сама прекрасно понимала, у нее не было достаточного количества связей и представления о том, как вытащить группу из порочного круга Гамбург — Ливерпуль.

С появлением Эпштейна ее влияние на дела группы свели на нет, хотя время от времени Мона все еще тщетно пыталась взять власть в свои руки: еще бы, ведь она искренне верила в то, что ее Пит — главный красавчик в группе. Так как они больше не нуждались в услугах миссис Бест, «Джон, Пол и Джордж противились всякому ее вмешательству в их дела», — заявил Бил Хэрри, главный редактор Mersey Beat. Почему все битловские женщины не были такими, как Дороти Роун, девушка Пола Маккартни, которая молча сияла от счастья, когда ей позволяли посидеть в баре вместе с «The Beatles»? Полу даже пришлось на время завязать со всеми любовными интрижками, когда она и будущая жена Леннона Синтия Пауэлл приехали навестить их в Гамбург.

Теперь уже Джон и Пол, а не Джон и Стюарт, ездили в жаркие дни со своими подружками на пикники на Балтийское море, чтобы зарядиться перед тяжелыми ночными сменами. Если же вечером им не нужно было играть в клубе, они ехали дальше — на Timmendorf Strand, где можно было поспать прямо на пляже. У самой кромки воды под палящим солнцем Пол, Дороти, Джон и Синтия радовались, как дети: бегали, визжали, брызгались холодной морской водой или строили замки из мокрого песка.

Солнце, как одинокий апельсин, скатывалось куда–то за линию горизонта, и четверка медленно брела вдоль берега, а затем все вместе под гитару пели песни у костра.

В этот вечер, когда не нужно было заводить публику в ненавистном Тор Теп, ничто не нарушало идиллии четырех влюбленных — они шептали друг другу милые пустяки и под одеялами совершали ритмичные движения в такт прибою, который неумолимо размывал песочные замки…

Такие моменты случались все реже и реже: Маккартни, Леннон и Харрисон уже не могли появиться в публичном месте незамеченными — везде их окружали поклонники и репортеры. Итак, ребята постепенно превращались в поп–звезд. В немецком языке есть слово, которое в точности характеризует то, как Брайан относился к «The Beatles»: verharmlosen, что значит «недооценивать».

К марту 1962 года группа сменила свои байкерские кожаные одеяния на твидовые пиджаки без лацканов, которые застегивались до самой шеи и были ровными по всей длине; брюки с высокой талией не имели карманов и плотно обтягивали бедра. Этот фасон был скопирован с костюмов, которые продавались в гамбургском отделении С&А's; в том, что «The Beatles» согласились их надеть, была заслуга Брайана Эпштейна, считавшего, что такой имидж только послужит их большей популярности.

К счастью, Эпштейн, радикально изменивший имидж группы, не стал лезть в ее музыкальные дела. В отличие от Эндрю Луга Хоффмана, который вскоре стал менеджером «The Rolling Stones», он всегда считал себя «серым кардиналом» и держался подальше от камер и публичной шумихи. Да и вообще, несмотря на то, что он интересовался поп–музыкой и неплохо в ней разбирался, у себя дома Брайан предпочитал слушать классические концерты по Би–би–си, чем смотреть «Pick of the Pops», Однако Эпштейн был уверен, что в Cavern происходит что–то необычное; он хотел в это верить. Он слышал о том, что в клубе всегда было яблоку негде упасть, его атмосфера была накалена до предела. Кроме того, «The Beatles» вовсю эксплуатировали образ «своих парней», который очень импонировал публике.

Еще до того, как он встретил «The Beatles», Брайан делал робкие попытки попасть в мир поп–музыки: возможно, причиной тому были его личные сексуальные пристрастия, а может быть, скрытое и до тех пор не реализованное желание самому стать одним из них. Как–то раз он пробрался за кулисы во время одного из концертов в Liverpool Empire, организованных Ларри Парнсом. Этот зал, с его бархатным занавесом, большой сценой и рядами кресел с высокими спинками, произвел на Брайана поистине грандиозное впечатление.

«Он обратил внимание на необычное освещение, — вспоминал Ларри, — на выступления отдельных артистов и их необычную одежду. Я был очень польщен».

Парнс был настолько польщен, что собирался сделать Эпштейна своим помощником. Однако тот решил стать самостоятельной единицей — он считал, что новыми молодежными поп–героями вполне могли бы стать и «The Beatles».

Если бы Брайан не поленился открыть Mersey Beat и пройтись по окрестным клубам, то он обнаружил бы десяток групп, которые были ничуть не хуже «The Beatles». Вместо этого он убеждал себя в том, что добьется успеха именно с ними, стоя посреди толпы затянутых в кожу девиц, осаждавших сцену и истошно визжавших при виде Пита, Пола, Джона и Джорджа.

«The Beatles» значительно расширили круг своих выступлений — теперь они стали желанными гостями во многих залах; не без помощи представительного Брайана, предлагавшего услуги своих подопечных по телефону и по почте, группа получила возможность гастролировать в Йоркшире, Уэльсе и Суиндоне. Что же касается Гамбурга, то ребята вернулись туда в апреле 1962 года, чтобы снова поставить на уши Star–Club, который вел безжалостную кампанию против Тор Теп за право считаться лучшим ночным клубом на Гроссе Фрайхайт.

Эпштейн также заключил контракт и с «Jerry and the Pacemakers», занимавшими вторую позицию в чартах Mersey Beat. Пол вспоминал: «Мы старались изо всех сил, чтобы обогнать «Jerry and the Pacemakers» — они были самыми сильными нашими конкурентами».

Все, у кого были желание и возможность исследовать британскую поп–сцену, не могли не обратить внимание на то, что в каждом регионе были свои местные звезды: «The Betterdays» в Плимуте, Керри Рэпид и его «Blue Stars» заправляли в Алдершоте (в тот день, когда туда приехали «The Beatles», они играли в конкурирующем клубе). «Ricky Ford and His Cyclones» представляли Уэстон–Сьюпер–Мэр, «The Golden Crusaders» — Белфаст, «The Viceroys» — Лланриддод Уэлс, «The Poor Souls» считались лучшей группой Данди, а «Dave Berry and the Cruisers» — Шеффилда, тогда как Киддерминстер с его местными «авторитетами» «Shades Five» подверглись нашествию бирмингемских «Danny Laine and the Diplomats», избравших своей целью клуб Playhouse.

Перед тем как взять себе псевдоним — «что–то вроде Клео Лэйна или Джонни Дэнкуорта», — Брайан Хайнс играл в составе «Johnny and the Dominators», в которой «Джонни» мог стать любой — солисты группы постоянно менялись». Брайан солировал в биг–бэнде до 1962 года, когда он возглавил «The Diplomats»', в группе в тот момент играл Бев Беван, который позже барабанил в «Carl Wayne and the Vikings», «The Move» и «Electric Light Orchestra». Среди «приглашенных вокалистов», прошедших отбор, был и Никки Джеймс из Типтона, который оставил далеко позади всех участников конкурса «Elvis from Midlands» («Элвис из центральных графств»). Хотя группа доехала аж до Оксфорда, попытки освоить некоторые территории вызвали ожесточенное сопротивление со стороны аборигенов. Landsowne Agency в Вустере было организовано с одной–единственной целью, отмечала местная газета Midlands Beat, «чтобы не допустить группы из других регионов играть в наших залах». Это эмбарго, однако, не помешало Денни устроить воскресное шоу в киддерминстерском Playhouse в октябре 1963 года.

Музыканты тем не менее не были готовы ради группы лишиться своих рабочих мест. Брайан, например, работал практикантом в отделе электрических товаров в универмаге вроде того, что принадлежал фирме «I Epstein & Sons» («И. Эпштейн и Сыновья»). Пускай это был не шоу–бизнес, однако Брайан, в чьи обязанности, кроме всего прочего, входило продавать и реквизировать пластинки и музыкальные инструменты, мог извлечь из своей должности определенную выгоду. Он вспоминал:

«Я обратился к начальству с предложением продавать гитары — изначально они там не продавались».

Когда год спустя «Lame and the Diplomats» стали профессиональной группой, они попытались привлечь к себе внимание, выступая в одинаковых костюмах, осветлив волосы и представляя себя как две пары братьев. Их репертуар состоял по большей части из текущих хитов Тор 20 и номеров, ставших позднее ритм–энд–блюзовыми стандартами — «Money», «Love Potion Number One» и так далее.

«Многие команды из Бирмингема играли те же песни, что и ливерпульские группы, — рассказывал Денни. — У меня был друг по имени Денни (из «Danny King and the Mayfair Set»), который собрал огромную коллекцию пластинок. Он налеплял наклейки на пластинки поверх названий групп, чтобы конкурирующие коллективы вроде нашего не знали, кому принадлежит та или иная вещь».

Группа Лейна входила в число тех немногих команд Бирмингема, которые пытались играть музыку собственного сочинения, — хотя, как правило, эти попытки не приводили к успеху. Не всех, однако, эта музыка оставляла равнодушными. «Джон Бонэм (впоследствии барабанщик «Led Zeppelin»} часто слушал меня и «The Diplomats» в Wednesday Youth Centre, — вспоминает Денни, — годы спустя он приезжал ко мне в гости, и, хотя я не мог вспомнить ничего из того, что играл с группой, Джон помнил много чего. Мы слегка набрались, и он начал петь «Why Cry», «A Piece of Your Mind» и другие номера «The Diplomats». Он знал все слова и музыку! Просто невероятно!»

Вскоре произошло дебютное выступление группы на телевидении — в «Midlands at Six». «The Diplomats» не отличались оригинальным музыкальным материалом — это случилось как раз потому, что они придерживались традиционных рок–н–ролльных канонов. Поскольку «Saturday Club» и «Thank You Lucky Stars» снимались в Бирмингеме, «Denny Laine and the Diplomats» «засветились» на двух шоу под эгидой «Thank You Lucky Stars»: «For Teenagers Only» и «Pop Shop», а также — в качестве ведущей поп–команды — в «Lunch Box», телесериале для подростков. Кроме того, группа сделала несколько демозаписей для EMI, Однако это не дало им фактически ничего — «Denny Laine and the Diplomats» находились на той же ступени, что и «The Beatles» до Эпштейна.

Благодаря стараниям Брайана пластинка «My Bonnie» Тони Шеридана и «The Beatles» вышла в Британии 5 января 1962 года — ее выпустил британский филиал Polydor. Обозреватель из NME Кейт Фордайс дал синглу довольно–таки лестную оценку: «Обе стороны заслуживают внимания, кое–где встречаются весьма интересные находки», — однако диск не «крутили» ни на Light Programme, ни на Radio Luxemburg, так что скоро он канул в Лету.

В июне то же самое произошло с «You Get What You Like» группы «Cliff Bennett and the Rebel Rousers», однако руководство Parlophone решило, что команда вполне заслуживает дальнейших инвестиций — было выпущено еще шесть синглов.

Тогда Клифф не слишком–то задумывался о покорении хит–парадов, находясь по ту сторону Северного моря и «зажигая» каждую ночь в Star–Club, где Пол и Джон пообещали подарить ему песню, если «The Beatles» первыми добьются успеха.

И «The Beatles», и «Cliff Bennett and the Rebel Rousers» удалось пообщаться с Литтл Ричардом и Джином Винсентом, которые тоже выступали в Star–Club, соперничая с Тони Шериданом за право считаться королем рок–н–ролла на Гроссе Фрайхайт.

«Я помню, с каким восторгом «The Beatles» общались с Литтл Ричардом, — вспоминает Билли Престон, органист из «Georgia Peach», — в Гамбурге они таскались за ним повсюду и выспрашивали об Америке, о городах, о звездах, о фильмах, об Элвисе — короче, обо всем подряд».

С тех пор как закончился самый значительный период его жизни, Литтл Ричард записывался очень мало, и его репертуар составляли религиозные песнопения — ведь он поступил в богословский колледж. В 1961 году он поехал в мировое турне со своими госпелами, однако к тому времени, как турне достигло Германии, Ричард снова сотрясал залы своими старыми добрыми «Tutti Frutti», «Long Tall Sally» и всеми прочими суперхитами, написанными им до того, как он ударился в религию.

Конечно, мало что осталось от его былого великолепия, однако Пол Маккартни все еще благоговел перед этим скромно одетым, коротко стриженным фатом, которого он однажды увидел в артистической, а затем и на сцене — Ричард все так же истошно вопил и неистово молотил по клавишам, как и в фильме «The Girl Can't Help It», который вышел на экраны мерсисайдских кинотеатров в 1957 году.

Ричард рассказывал своему биографу, Чарльзу Уайту: «Пол Маккартни просто приходил и смотрел на меня. Он отводил глаза и говорил: «О, Ричард, вы — мой кумир. Дайте мне к вам прикоснуться». Он хотел научиться вопить так, как я, и мы сидели за пианино и орали во всю глотку, пока он не просек, как это делается».

Как Цезарь, которого обожествляли галльские крестьяне, Ричард не обидел ровным счетом никого, отказываясь принять подарки от своих преданных поклонников — например, одну из лучших рубашек Пола. «Я особенно тесно сблизился с Полом, но с Джоном мы так и не сошлись. Слишком скверный у Джона характер».

В середине шестидесятых Ричард имел все основания быть благодарным «The Beatles»: они записали на диск «Long Tall Sally», вернув этой вещице былую популярность. В 1962 году он все еще жил своим славным прошлым, тогда как «The Beatles», вернувшись в Ливерпуль, несли знамя классического рок–н–ролла — или, по крайней мере, того, что они под этим понимали.

Мерсисайд наступал на всех фронтах — не только на музыкальном: скульптор Артур Дули, устроив в Лондоне весьма прибыльную выставку своих работ, вскоре стал ведущим вечерней телепрограммы «Tonight» на Би–би–си. Протеже пионера поп–арта Ричарда Хэмилтона, Эдриан Хенри, помимо живописи, освоил искусство «перформанса» и, как он обещал Майклу Горовицу, стал писать стихи. Среди бардов и художников нового направления этого калибра были Роджер Макгоу, Брайан Пэттен, Джон Горман, Алун Оуэн (написавший сценарий к «A Hard Day's Night» — «Вечер трудного дня», первого фильма с участием «The Beatles»), Майк Эванс — и Майк Маккартни, который вместе с Горманом и Макгоу основал «Scaffold». Этот ансамбль преподносил поэтические выступления вперемежку с сатирическими скетчами на псевдоинтеллектуальных литературных вечерах в The Iron Door, служивших альтернативой рок–н–ролльным концертам со всеми их «Hippy Hippy Shake» и бог знает чем еще.

Талантливый Майк взял себе сценический псевдоним «Макгир», чтобы избежать обвинений в том, что он купается в лучах славы своего знаменитого братца, хотя тогда, в 1962 году, оба приобрели примерно одинаковый статус, каждый в своей сфере. «Scaffold» жили, что называется, полной жизнью — у них были регулярные выступления в Streate's, The Everyman и The Blue Angel, тогда как «The Beatles» должны были в ноябре полететь — не поехать — в Гамбург, чтобы провести там свой предпоследний сезон.

Если предыдущий сезон в Star–Club ознаменовался профессиональным триумфом, то нынешний был омрачен кончиной Сатклиффа за день до их прибытия в Гамбург — причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. Когда Джон, Джордж, Пол и Пит покинули Ливерпуль, они еще ничего не знали. Там, над облаками, они пребывали в состоянии эйфории в связи с первым радиоэфиром на Би–би–си («Teenagers' Turn» из манчестерского Playhouse).

Все еще пребывая в прекрасном расположении духа, когда приземлился самолет, они были потрясены при виде бледной и потерянной Астрид Кирхгерр, которая встретила их после прохождения паспортного контроля. Пол лишился дара речи. Все, что он делал и говорил в тот момент, может показаться неправдоподобным: «Сильнее всех переживал Джон, ведь он был лучшим другом Сатклиффа. Для меня это было чем–то далеким. Я не помню, чтобы я думал или делал что–нибудь особенное — но самое главное, меня встревожило то, что он погиб из–за какой–то штуки в мозгу. Мне кажется, что к тому моменту я стал спокойней относиться к смерти людей. Стю давно не было с нами, и мы к этому привыкли, но то, что случилось, повергло нас в состояние шока».

В тот вечер Пол и Пит заливали пивом свою скорбь по парню, которого никогда не понимали, но все же любили, поскольку, несмотря на все распри внутри группы, он продолжал любить их. Если они и не переоценивали музыкальные способности Стю, то хотя бы признавали, что «The Beatles» стали тем, чем они были, во многом благодаря его творческому инстинкту, пускай даже их вкусы и таланты не совпадали.

На следующий день их глаза все еще были полны слез, когда они с Джоном и Астрид поехали в аэропорт встречать Джорджа, Брайана и убитую горем мать Стюарта. Однако несколько часов спустя «The Beatles» снова как ни в чем не бывало ставили на уши Star–Club.

Группа находилась в Star–Club и во вторник, 19 апреля, когда проходили похороны Стюарта в Хайтоне, на кладбище Blue Bell Lane.

«Все это произошло после смерти Стю, — горевал Пол. — Мы словно оказались в эпицентре вихря. У Джона хватало сил остановиться посреди этого вихря и сказать: «Господи боже мой, Стю умер!» — но когда нас снова закружило, мне кажется, у нас просто не было времени вспоминать о том, что произошло, — быть может, это было и к лучшему».

Следующим, кто ушел из группы — но не из жизни, как Стюарт, — был Пит Бест; это случилось, когда группе и менеджеру удалось подписать контракт с Parlophone, после того, как их отвергли практически все главные компании звукозаписи Британии. Первая сессия произошла 6 июня в студии EMI на Эбби–роуд. Как и во все последующие визиты, за режиссерским пультом сидел лично глава Parlophone Джордж Мартин, предпочитавший записывать поп–группы в Студии 2, где он запретил перекрашивать стены, чтобы не испортить акустику, в которой рождались хиты Эдди Кэлверта и Шейна Фентона.

Мартин сразу же отметил про себя две вещи: среди номеров, сочиненных Ленноном и Маккартни, был по крайней мере один потенциальный суперхит, а также то, что у барабанщика отсутствие опыта работы в студии проявляется гораздо ярче, чем у гитаристов. Специально нанятый ударник был всегда наготове, когда «The Beatles» вернулись к записи «Love Me Do», опуса Маккартни, который, за неимением ничего лучшего, был выбран для первой стороны сингла.

Ведущий Radio Merseyside на Би–би–си и один из главных поп–историков Спенсер Лей написал целую книгу о том, как происходило увольнение Пита Беста. Одна из самых больших глав в ней посвящена исследованию различных теорий относительно того, почему его заменили на Ринго Старра, одного из «Rory Storm and the Hurricanes», спустя два месяца после первой сессии звукозаписи на Эбби–роуд. Одна из теорий гласит, что это зеленоглазое чудовище нашептало остальным троим — в частности, Маккартни, — что Бест самый красивый парень в группе. Эту теорию отчасти подтверждала статья в Merseybeat, в которой говорилось, что «когда Джон, Пол и Джордж вышли на сцену в «Teenager's Turn», послышались крики и аплодисменты; когда же появился Пит, публика стала неистовствовать. Девицы вопили как сумасшедшие! В Манчестере он стал популярным благодаря одному только своему «фирменному» взгляду».

После шоу у выхода на сцену Пита окружила толпа из четырехсот девушек, тогда как Пол, Джон и Джордж, дав несколько автографов, спокойно сели в поджидавшую их машину. Джим Маккартни был свидетелем этого происшествия и сделал замечание зазнавшемуся барабанщику: «Зачем ты привлек к себе все внимание? Почему ты не вернул остальных парней? С твоей стороны это было крайне эгоистично».

Повлиял ли мистер Маккартни на увольнение Беста? Мучила ли его совесть за тот несправедливый упрек и последующие перестановки на Фортлин–роуд? Он лично подлил масла в огонь, встретив Пита на концерте в Cavern, который снимали для сериала «Know the North» на ITV.

«Классно, правда? — завопил Джим. — Их будут показывать по телевизору!»

Пит прикусил язык и незаметно вышел. Как оказалось, радость Джима была преждевременной, поскольку отснятый материал — Пол, Джон, Джордж и новый участник Ринго играли «Slow Down» и «Some Other Guy» — не вышел в эфир до тех пор, пока не приобрел исторической значимости, a «The Beatles» перестали восприниматься полноценной группой без Ринго во всем мире, как не воспринимали их без Пита в Ливерпуле.

«Я играл значительно лучше его, — протестовал Старр тридцать лет спустя. — Таким образом я и получил работу. И дело тут вовсе не в моей личности».

Как бы то ни было, но во время записи «Love Me Do» за дверью все время находился сессионный барабанщик, однако Ринго сохранял спокойствие — также как Пол, по настоянию Джорджа Мартина изменивший аранжировку этой песенки, которая изменила ход истории раз и навсегда.