Полет валькирий

Глава 8. Гимн

Эрикссон придирчиво оглядел шеренги застывших навытяжку десантников. «Нет, все-таки молодцы, — подумал он. — Орлы! Конечно, заставили понервничать за последние дни, но с кем не бывает. Обошлось без жертв в той заварушке — и то хорошо, не слишком сильно подпортили праздник. Они еще свое возьмут! Вон как грудь выпятили — взлететь готовы. А научников не видно. На Базе отсиживаются, понимают, что здесь им сейчас делать нечего».

— Десантники! — начал Эрикссон. — Все вы знаете, какой сегодня день. Пусть судьба забросит нас за тысячу парсеков, пусть зашвырнет в «черную дыру», пусть вытряхнет в какой-нибудь параллельный мир, но корабельные часы будут продолжать отсчитывать земное время. И когда на нашей голубой старушке наступит девятое апреля, мы где угодно, хоть в самой преисподней, будем отмечать наш праздник и петь наш добрый старый гимн. Традиции рождаются и умирают, но эта проживет до тех пор, пока есть на свете люди, способные держать оружие, пока они сохраняют мужество, решимость, твердость воли, пока ими руководит чувство долга. Поздравляю вас с Днем десанта!

— Ур-р-ра!!! — раскатилось над поляной. Даже не верилось, что восемьдесят четыре глотки способны издать столь оглушительный ликующий вопль.

Грянула музыка. И все, как один, запели:

Звуки гимна всегда производили на Родриго потрясающее впечатление. Гремящие аккорды обрушивались на него, подобно ураганным порывам ветра, и, подхватив, возносили вверх, со всего размаха швыряли в огромное, беспредельное небо. Родриго пел и не слышал своего голоса. Слова гимна рвались из груди и растворялись в могучем потоке трубных звуков, который гигантской спиралью вкручивался в зенит. Возможно, кто-то ощущал себя в эти минуты пигмеем, стиснутым в великаньих ладонях. Но у Родриго не было такого чувства. Напротив, его переполняла через край энергия, как будто он заряжался ею от неистощимого источника.

Когда десант еще только-только выделился из Сил Безопасности в самостоятельную структуру, текст гимна был другим. Оно и понятно — о межзвездных полетах тогда приходилось только мечтать. Но музыка не претерпела изменений. Сочиненная несколько веков назад, она обрела второе рождение благодаря Ларозьеру. Он, всегда провозглашавший преемственность героических традиций прошлого, прекрасно знал историю и был неравнодушен к музыке древних композиторов.

Поначалу десантники откровенно прозябали. Настоящей работы для них на «шарике» не находилось, а только за красивую форму даже девушки не любят — им подавай подвиги, романтику. Вряд ли интереснее была жизнь у тех, кто служил на Луне или на Марсе. Лишь с созданием кораблей, движущихся в гиперпространстве, десант окончательно обособился от других подразделений СБ, предоставив им «дежурить» на Земле в ожидании непредвиденных ситуаций. Любой исследовательский звездолет постоянно имел на борту собственный вооруженный отряд. Десантники первыми высаживались на новую планету и создавали ученым условия для работы, устраняя источники опасности. Они же добывали образчики агрессивных животных, лаву из жерла вулканов, минералы с горных круч и из глубоких расщелин. В этом постоянном риске и видели смысл жизни, хотя, конечно, главным их предназначением была защита экипажа от враждебных форм инопланетного разума. Но таковых пока встретить не удалось, как, впрочем, и мирных.

Неудивительно, что почти каждый корабль со временем обзавелся собственным гимном — на ту же музыку. Стоило в отряде оказаться новичку, имеющему мало-мальское понятие о рифме, как он тут же использовал возможность блеснуть талантом. Неофициальный гимн «Мирфака», например, начинался так:

Встречались тексты и похлеще. В принципе, командиры групп не должны были допускать фривольных песнопений, но чаще всего, услышав «подпольный» гимн, они никак не реагировали, а порой и подпевали. Что же до Родриго, то он, признаться, не очень-то вслушивался в слова. Его волновала сама музыка.

Гимн кончился. Эрикссон какое-то время стоял молча, затем скомандовал:

— Вольно!

Родриго еще находился во власти упругих, торжественных звуков. «Удивительно! — думал он. — Живешь, летаешь, сражаешься на планетах со всякой нечистью, и через энное количество лет работа начинает казаться тебе невыносимой рутиной. На любое изменение обстановки отвечаешь отработанными до автоматизма действиями. Это в конце концов надоедает. Но наступает миг, и на тебя вдруг сваливается понимание того, что твой труд незаменим, что тебе выпало ни с чем не сравнимое счастье быть одним из этих славных железных парней. Ты осознаешь свое величие. Да-да, именно так! Черт, это какая-то невероятная музыка. Слушаешь — и как будто вылезаешь из старой кожи!

— Сегодня командиры не будут проводить с вами обязательных занятий, — говорил между тем Эрикссон. — Конечно, я был бы не прочь погонять вас, как обычно, до седьмого пота, но… Полагаю, за один день вы не успеете отрастить себе животики? Ведь нет? Ну и отлично. А пока готовьте их к праздничному обеду. Разойдись!

Предоставленный самому себе, Родриго вспомнил, что после рейда так и не побывал у Ивана. Следовало все-таки к нему заскочить.

На этот раз Ольшанцев был у себя. Он валялся на кровати, заложив руки за голову, и, судя по наморщенному лбу, размышлял о судьбах мира.

— Ты что это, Иван? — спросил Родриго, поздоровавшись. — Совсем расслабился. Не похоже на тебя.

— Да так… Думаю. — Ольшанцев приподнялся и сел.

Родриго бесцеремонно опустился в кресло.

— А у тебя неплохо получается, — неожиданно произнес Иван.

Родриго удивленно посмотрел на биолога и вдруг поймал себя на том, что машинально насвистывает засевшую в голове мелодию гимна.

— Да, очень похоже, — продолжал Ольшанцев. — Осмелюсь предположить, что «Полет валькирий» — одно из твоих любимых произведений.

— Полет чего? — Родриго перестал свистеть и, словно оправдываясь, добавил: — Это же гимн. Наш гимн!

— Да что ты говоришь? — Иван насмешливо взглянул на десантника. — Разумеется, для Тебя это только гимн. Кто-то сварганил стишки, и пошло-поехало. Но кто-то должен был сочинить и музыку. Что тебе об этом известно?

— Насколько я помню, вещь древняя. Кажется, двадцатый век.

— Девятнадцатый. Это фрагмент оперы Рихарда Вагнера «Валькирия».

Родриго ждал пояснений.

— Сюжет мифологический. Валькириями древние германцы называли божественных дев-воительниц. Они летали над полями сражений и уносили души убитых на небеса. Красиво, правда?

— Красиво-то красиво, — ответил Родриго, — но я никак не могу связать эту музыку с эфемерными созданиями женского пола.

— Видишь ли, опера героическая, в ней действуют богатыри и боги. Суровые времена, суровые нравы. Вы, десантники, наверное, считаете себя чуть ли не сверхлюдьми, хотя на самом деле изнежены благами цивилизации и избалованы чудесами современной техники. Попробовал бы кто-нибудь из вас поднять простой двуручный меч, какими воевали в Средневековье! А в те времена и женщины были под стать мужчинам.

Родриго не обиделся — он знал, что подтрунивать над десантниками у Ольшанцева в крови.

— Ларозьер хорошо разбирался в музыке, — продолжал Иван. — Насколько мне известно, он любил слушать Генделя, Бетховена, Берлиоза. Весьма образованный был человек! — Родриго показалось, что последние слова биолог произнес с усмешкой. — Впрочем, сменим тему. Вряд ли ты зашел ко мне, чтобы выслушать лекцию по музыке. Так?

— Ясное дело. — Родриго заложил ногу за ногу. — Меня интересуют зверюшки, которых мы выловили. По-моему, они привели тебя в полный восторг. Ты, случаем, не всю ночь после рейда просидел в лаборатории?

— Почти всю. Ты попал в самую десятку, Родриго, даже не догадываясь об этом. Зверюшки.^ Начав их исследовать, мы подумали, что сходим с ума. Я, например, даже сейчас отойти не могу. Что самое интересное — те, которых мы поймали неподалеку от Базы, не представляли ничего особенного. А вот дальше… Помнишь «дикобраза», которого мы часа два снимали с дерева?

— Еще бы!

— Ну вот, стоило исследовать первый же образец его тканей, как обнаружилась невероятная вещь. Представляешь, в клетках этого зверя не было ядер! И соответственно никаких хромосом! Ты понимаешь, что это означает? Такое животное, хотя и состоящее из белка, не может размножаться способом, характерным для белковых существ. Получается, что оно не могло возникнуть на планете в результате естественной эволюции!

Родриго наморщил лоб.

— Не могло, но возникло. Чудеса какие-то. Слушай, Иван, а может, здешние зверюги все такие и размножаются по своему разумению, наплевав на земную науку? Ты же не будешь утверждать, что постиг все тайны природы. Может, просто не заметил, что остальная живность тоже без ядер?

По возмущенному взгляду биолога он понял, что сморозил несусветную глупость.

— Ну что ты такое говоришь, Родриго? Ядро или есть, или его нет, не обратить внимания на такую деталь невозможно. Все отловленные ранее животные были в этом отношении вполне нормальны. А сейчас… Двадцать восемь особей с аномалиями, вплоть до жуков и бабочек! Ты не представляешь, что тут творилось! Лаборатория гудела как пчелиный улей. Когда я готовил очередные препараты, у меня дрожали руки. Этьен, бедняга, вообще чуть не свихнулся. Забился куда-то в угол и беспомощно повторял: «Этого не может быть, этого не может быть!» Честное слово, Родриго, мы бы ничуть не волновались, разделывая какие-нибудь живые кристаллы — от них можно ожидать чего угодно. Но когда имеешь дело с самыми обыкновенными белками, почти одинаковыми на каждой планете земного типа, то это… Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет.

— То-то и оно, что нет… А меня сразу в жар бросило. Дело в том, любезный дон Родриго, что животный мир Оливии, по всей видимости, создан искусственно.

Родриго показалось, что он ослышался.

— Как это — искусственно?

— Очень просто. Пришельцы здесь побывали. Спустились на блюдечках, поколдовали малость и сотворили монстров, которые даже размножаться не могут.

— Бр-р-р! — Родриго помотал головой — Постой, дай подумать. Слушай, так ведь это означает… Это означает, что пришельцы до сих пор здесь! Верно? Должен же кто-то поддерживать численность этих уродцев? Сами по себе они бы давно уже вымерли, раз не умеют размножаться!

— Браво! — сказал Иван. — Только не воображай, что ты первый, кто до этого додумался. Трудно предположить, что массу стерильных существ «изготовили» специально к нашему появлению на планете. Значит, их непрерывно «штампуют». Знал бы ты, как у нас чесались руки исследовать тот кусок «амебы»! Почему-то нам казалось, что именно в ней — ключ к разгадке. Но, открыв контейнер, мы обнаружили, что первоначальной протоплазмы уже не существует. Белки распались, осталась лишь бессмысленная мешанина химических соединений!

— Слушай, — перебил биолога Родриго, — меня все эти подробности не интересуют. Ты ответь прямо: пришельцы находятся где-то рядом? И наблюдают за всей нашей возней? Это ведь не шутки. А если учесть, что мы еще ни разу не встречали разумных существ… Надо немедленно доложить Эрикссону.

Ольшанцев поморщился.

— Успокойся, Родриго. Сразу видно десантника. Ах, тут чужаки? Как это можно?! Дайте мой пульсатор! Чересчур серьезно относишься к своей миссии ангела-хранителя. Любой ученый на твоем месте, прежде чем поднимать шум, сходил бы в лабораторию и лично посмотрел в микроскоп: а вдруг я его разыгрываю? Дослушай хотя бы до конца. Я еще не все тебе выложил. Помнишь, среди наших трофеев был один зверек, желтенький такой, с длинными ушами?

— Кажется, видел его мельком. Ну так что?

— Он оказался еще более любопытным, чем все остальные. Мы так и не смогли понять, каким образом его организм преобразует энергию, заключенную в пище. Полная загадка! Создается впечатление, что его пищеварительные органы — это просто камуфляж, а энергию он получает прямо из окружающей среды с помощью какого-то проводящего поля. Можно сказать, что этот зверек находится под особым покровительством своих создателей-пришельцев.

— Прекрати! — Родриго вскочил. — Я не могу понять, шутишь ты или нет. Если нет, то… Надо же как-то действовать! Есть куча инструкций на случай обнаружения чужого разума. Уж во всяком случае, нам следует не разгуливать по поляне, а немедленно убраться на Базу и отгородиться от планеты тройной силовой защитой!

— Брось! — сказал Иван. — Ваши инструкции… Все они не стоят одного хорошего эксперимента, после которого действительно станет ясно, что к чему. Не будь перестраховщиком, Родриго. От кого отгораживаться? От пришельцев? Смешно! Во-первых, сидя здесь, как в коконе, мы ничего нового не узнаем. А во-вторых, если эти инопланетяне достигли таких высот в науке, то и с полями нашими как-нибудь справятся. На все случаи инструкций не напасешься, Родриго. Прежде чем начать пороть горячку, надо сесть и спокойно рассмотреть все возможные варианты. Поработай головой — и ты придешь к выводу, что никаких пришельцев, возможно, на планете и нет.

— Как это нет? Ты же сам только что…

— Слушай, Родриго, сядь, не маячь перед глазами. Ты как-то чересчур прямолинейно все воспринимаешь. Надо же осмысливать полученную информацию! Представь, что ты попал на безжизненный астероид и обнаружил там робота явно неземной конструкции, который уже тысячи лет методично обходит свою планетку по экватору. Ты что же, сразу кинешься раскапывать астероид в поисках хозяев? Нет! Куда логичнее предположить, что робот оставлен ими здесь в исследовательских целях, а функционирует до сих пор благодаря мощной энергетической батарее. Так же и с этими пришельцами. Они могли в незапамятные времена провести здесь эксперимент, а потом отбыть восвояси, оставив устройство, которое поддерживает жизнь в сотворенных ими существах. А вот еще один вариант: аномальные животные — это одичавшие киборги давным-давно погибшей цивилизации. Они оказались долговечнее своих хозяев, может быть, и благодаря тому, что хромосомы им для размножения не нужны.

— Бабочка-киборг? — Родриго криво усмехнулся. — Иван, не морочь мне мозги! Да твои потрошильщики в два счета разобрались бы, нормальные твари перед ними или биороботы. Должны же быть какие-то искусственные элементы!

— Может, и разобрались бы, а может быть, и нет. Все зависит от того, насколько тонко проделана работа. Вообще-то я заикнулся про киборгов только потому, что это — одно из возможных объяснений феномена. Можно рассмотреть и другие варианты. Как видишь, нет смысла придерживаться одной-единственной схемы. Сначала нужно узнать, с кем имеешь дело, а уж потом, если понадобится, командовать: «В ружье!»

— Ну и что ты предлагаешь? Молчать?

— Это пока лучшее, что ты можешь сделать. Мы тут проведем еще кое-какие опыты, посовещаемся, придем — если получится! — к единому мнению, и только потом Иджертон лично проинформирует вашего шефа. Считай, что я рассказал тебе все это по секрету. В общем, никакой паники!

— Ну, ты даешь! Сначала огорошил, а потом — никакой паники! Да я теперь ни о чем другом думать не могу. — Родриго помолчал. — Ладно, спорить с тобой, я вижу, занятие бесполезное. Эрикссону, так и быть, пока ничего не скажу, но имей в виду — терпение у меня не безграничное. Так что давайте уж побыстрее приходите к единому мнению. Дело слишком серьезное.

Ольшанцев, похоже, и сам уже был не рад, что затеял этот разговор.

— Выкинь все из головы. Мои парни разберутся, кто тут наследил. Не обещаю, что за день-два все станет известно, но докопаются, будь уверен! Иджертон тоже оптимистично настроен. Чувствую, есть у него какая-то своя гипотеза, и он ее проверяет.

Родриго поднялся.

— Я тогда пойду, поразмыслю у себя на досуге. Может, тоже какая-нибудь гипотеза появится.

— Вот-вот! — обрадовался Иван. — Поразмысли, остынь, а потом…

Но Родриго в комнате уже не было.