Полководец. Биографическая повесть

ТЯЖЕЛО В УЧЕНИИ, ЛЕГКО В БОЮ

После выполнения этого важного задания Ивана Степановича Конева в сентябре 1938 года выдвигают на должность командующего 2-й отдельной Краснознаменной дальневосточной армией, а два года спустя он стал командующим войсками Забайкальского военного округа. Перед войной командует Северо-Кавказским военным округом. Копится опыт. Приобретаются навыки управления большими и сложными войсковыми объединениями.

Тучи новой войны надвигаются с Запада. Видя угрозу нападения со стороны гитлеровской Германии, Советское правительство крепило оборону страны. В войсках шли напряженные учения. Они проводились в обстановке, приближенной к боевой. Конев - горячий сторонник именно таких учений. Еще командуя стрелковой дивизией в Белоруссии, он часто проводил их. Некоторые военные придерживались иных методов подготовки, но с командующим округом И. П. Уборевичем у Конева в этом отношении было полное единомыслие.

Вспоминая те годы, маршал рассказывает:

- Ночные тревоги. Длительные, порой изнурительные марши по пересеченной местности. Форсирование рек. Стрельбы в обстановке, приближенной к боевой. Все это залог успеха настоящего военного воспитания. Так внушал нам Иероним Петрович Уборевич - дальновидный и мудрый полководец. Не устаю благодарить судьбу за то, что в свое время удалось мне пройти под его командованием суровую, очень суровую, но отличную школу. Считаю его одним из лучших моих учителей. Часто повторял он нам суворовские слова: «Тяжело в учении, легко в бою». Это его любимая поговорка.

- Строгий был командир?

- На учениях очень строгий. Строг, но не злопамятен. Умел отличать случайную ошибку от халатности или нерадения. Человек большого ума, неутомимой энергии, он каждый разбор после учений превращал в школу для командного состава. Каждый разбор, им проведенный, нес что-то новое. Он учил нас вникать во все детали. Иногда вызовет в штаб округа и неожиданно ставит оперативную задачу: «Решите на карте». И срок даст. Точно в этот срок требует доложить решение. Ну, а потом начинает разбор. Слушает, сопоставляет. А мы учимся. В военных играх Уборевич применял и такой метод. Он как бы повышал командира на ступеньку: комполка становился комдивом, комдив - комкором - и наблюдал, кто как в этих условиях действует. Особенно ценил при этом энергичность, сообразительность, оригинальность решения. Бывало, на его разборах муха пролетит - услышишь. Мы все знали, конечно, что Уборевич был одним из выдающихся военачальников гражданской войны. Но не прошлой боевой славой, а умом своим увлекал он нас, людей отнюдь не восторженных, много видевших и переживших…

Совершив отступление, посвященное памяти Уборевича, маршал вновь возвращается к предвоенным дням 1941 года.

- Теперь, когда мы все чувствовали дыхание надвигающейся войны, я, следуя правилу, усвоенному от Уборевича, все дни неустанно тренировал дивизии в самых сложных условиях. Были люди, которые не понимали, зачем это нужно. Называли это выматыванием сил. Да и в самом округе на меня некоторые косились: ведь маневры даже в масштабе дивизии весьма дорогостоящее дело. Но я чувствовал: время не ждет - и старался использовать каждый час.

- Во многих зарубежных книгах пишут, что в начале войны в оперативной и тактической подготовке мы значительно отставали от немецко-фашистской армии. Читали, наверное?

- Читал. Злонамеренная ложь, - резко отвечает маршал. - Я могу твердо заявить, что наши оперативные и тактические взгляды и перед войной были на самом высоком уровне. Да-да-да. Я читаю много иностранной литературы о минувшей войне. Практически все, что переводится и издается. И действительно, иные военные историки по-обывательски говорят: отступление… неудачи первых месяцев… до Волги немцев пропустили… Так ведь, господа хорошие, Гитлер бросил против нас все свои лучшие армии, армии, не знавшие до этого ни одного поражения, за считанные дни разбивавшие армии крупнейших империалистических государств… И не только сотни своих дивизий бросил он против нас, но и дивизии своих сателлитов. Промышленность всей Западной Европы вооружала и снабжала их. И мы - этого никто не смеет оспаривать - в самый тяжелый период войны сражались с вражеской коалицией один на один.

Маршал, привыкший всегда в разговоре спокойно, ровно выстраивать доказательства, встает и начинает ходить по комнате.

- Оперативно-тактическое превосходство… Да, я далек от того, чтобы недооценивать ум и знания немецкого генералитета. Не люблю, когда противников изображают дураками, психопатами. Велика ли честь бить дураков и психов! В первый период мировой войны, когда она шла в Западной Европе, немецкие генералы действительно показывали свое оперативное и тактическое, а если хотите, и стратегическое превосходство над генералитетом капиталистических стран, армиям которых они наносили поистине молниеносные поражения. Но о том, чье оперативно-тактическое искусство превзошло в сражениях с нами, чей боевой дух восторжествовал, разумно судить не по началу, а по ходу и исходу войны. Это, между прочим, не моя мысль. Это слова немецкого теоретика Клаузевица. Очень правильные слова. Кто решится оспорить, что Знамя Победы - наше Красное знамя - взвилось на куполе фашистского рейхстага в неприятельской столице?! Вот что следует помнить всем, кто берется за перо и собирается писать о второй мировой войне.

- Так чем же вы объясняете такое единодушие западных мемуаристов в оценке нашей оперативно-тактической подготовки?

Маршал усмехается. И по обычаю своему отвечает народной мудростью:

- А тем, что, как говорят в народе, на чьей телеге едешь, тому и песенки поешь.

Он скупо усмехается и добавляет еще одну пословицу:

- Цыплят по осени считают. Это ведь и к итогам войны относится.