Полная тьма, ни одной звезды

1

Тесс соглашается на двенадцать, оплачиваемых выступлений в год, если может получить их. По двенадцать сотен долларов за каждое, что составляет более чем четырнадцати тысяч долларов. Это был ее пенсионный фонд. Она была все еще достаточно довольна «Обществом Вязания Уиллоу Гроув» после двенадцати книг, но не обманывала себя в том, что сможет продолжить писать о нем, пока ей не стукнет семьдесят. Если она сделает это, то к чему она придет, в конце концов? «Общество Вязания Уиллоу Гроув отправляется в Тер Хот»? «Общество Вязания Уиллоу Гроув посещает Международную космическую станцию»? Нет. Даже если женские книжные сообщества, которые были ее оплотом, прочтут их (а они, вероятно, прочтут). Нет.

Таким образом, она была хорошей маленькой белочкой, хорошо живущей на деньги, которые приносили ее книги… но собирая желуди на зиму. В течение последних десяти лет, каждый год она вкладывала от двенадцати до шестнадцати тысяч долларов в свой инвестиционный фонд. Общая сумма не была столь велика как ей, возможно, хотелось, благодаря колебаниям на фондовом рынке, но она сказала себе, что, если она продолжит вкладываться, она, вероятно, будет в порядке; она была небольшим локомотивом, который сможет. И она проводила, по крайней мере, три бесплатные встречи каждый год, которые были бальзамом для ее совести. Этот часто раздражающий внутренний голос не должен смущать ее за принятие честных денег за честную работу, но порой он это делал. Наверное, потому что работа челюстью и автограф сессии не соответствовали концепции ее работы, поскольку она была воспитана так, чтобы понимать это.

Кроме гонорара как минимум в тысячу двести долларов, у нее было еще одно требование: что она должна быть в состоянии самостоятельно добраться до местоположения ее лекции, с не более чем одной ночной остановкой по дороге туда или обратно. Это означало, что она редко ездила на юг далее чем в Ричмонд или дальше на запад чем в Кливленд. Одна ночь в мотеле была утомительна, но приемлема; две делали ее бесполезной в течение недели. И Фриц, ее кот, ненавидел оставаться дома в одиночестве. Это он ясно давал понять, когда она приходила домой, крутясь между ее ногами на лестнице и часто пуская в ход свои когти, когда сидел на ее коленях. И хотя соседка Пэтси МакКлейн очень хорошо кормила его, он редко ел много, пока Тесс не возвращалась домой.

Не то, чтобы она боялась летать, или сомневалась в счетах организаций, которые оплачивали ей дорожные расходы так же, как и счета за ее комнаты в мотеле (всегда хорошие, но никогда не изящные). Она просто ненавидела это: давка, унизительное сканирование всего тела, способ, который авиакомпании теперь используют, чтобы держать свои руки подальше от вас, задержки… и неизбежный факт, что ты не была главной. Это было худшим. Как только ты проходишь, бесконечные контрольно-пропускные пункты безопасности и допущен на борт, ты отдаешь самое ценное — свою жизнь — в руки незнакомцев.

Конечно, это было также верно на магистралях и трассах между штатами, которые она почти всегда использовала во время поездок, из-за выпитого можно потерять контроль, выскочить за разделительную полосу, и закончить жизнь в лобовом столкновении (они выживут; пьяницы, кажется, всегда выживали), но, по крайней мере, когда она была за рулем своей машины, у нее была иллюзия контроля. И ей нравилось ездить. Это было успокоительным. Некоторые из лучших идей пришли к ней, когда она была на круиз- контроле с выключенным радио.

«Готова поспорить, что ты была дальнобойщиком в своем последнем воплощении», сказала ей однажды Пэтси МакКлейн.

Тесс не верила в прошлые жизни или будущие если на то пошло — в метафизических терминах, она думала, что ты принимаешь себя, такой, какая ты есть — но ей нравилась идея о жизни, где она была не маленькой женщиной с эльфийским лицом, застенчивой улыбкой, и сочиняющей «кози» детективы, а здоровым парнем с большой бейсболкой, прикрывающей загорелый лоб, и обветренными щеками, позволяя декоративному бульдогу на капоте везти себя вдоль миллионов дорог, которые пересекали страну. Нет нужды тщательно подбирать одежду перед публичными выступлениями в той жизни; выцветшие джинсы и ботинки с застежками по бокам вполне сойдут. Ей нравилось писать, и она не возражала против публичных выступлений, но что ей действительно нравилось делать, так это ездить. После ее выступления в Чикопи это казалось ей забавным… но не настолько, чтобы заставить вас посмеяться. Нет, совсем не забавным.

2

Приглашение от «Букс энд Браун Беггерс» идеально соответствовало ее требованиям. Чикопи был чуть дальше, чем в шестидесяти милях от Сток-Виллидж, встреча должна была проходить днем, и «Букс энд Браун Беггерс» предлагали гонорар не в двенадцать, а в пятнадцать сотен долларов. Плюс расходы, разумеется, но те были бы минимальны — даже без пребывания в отелях «Кортъярд Сьют» или «Хэмтон». Письмо с запросом пришло от некой Рамоны Норвилл, которая поясняла, что, хотя она была главным библиотекарем в публичной библиотеке Чикопи, она писала от лица президента компании «Букс энд Браун Беггерс», которая каждый месяц организуют лекции в полдень. Людям предлагали приносить свои обеды, и встречи были очень популярны. Джанет Еванович была намечена на 12-ое октября, но была вынуждена отменить встречу по семейным обстоятельствам — свадьбы или похорон, Рамона Норвилл не была точно уверена какой именно.

«Я понимаю, что это уведомление за короткий срок», писала мисс Норвилл в своем немного заискивающем заключительном параграфе, «но в Википедии говорится, что вы живете в соседнем Коннектикуте, и наши читатели здесь в Чикопи большие поклонники дам из Общества Вязания. Вы получите нашу бесконечную благодарность, как и вышеупомянутый гонорар».

Тесс сомневалась, что благодарность продлится дольше, чем день или два, и она уже запланировала встречу на октябрь (Литературная неделя Кавалькады в Хэмптоне), но трасса 84 выведет ее на трассу 90, а от 90 Чикопи была прямым выстрелом. Быстро туда и обратно; Фриц даже не узнает, что она уехала.

Рамона Норвилл, конечно, добавила адрес своей электронной почты, и Тесс сразу написала ей, соглашаясь с датой и суммой гонорара. Она также указала, — как обычно — что она будет подписывать автографы не больше часа. «У меня есть кот, который запугивает меня, если я не прихожу домой, и лично не кормлю его ужином», написала она. Она попросила дальнейшие детали, хотя она уже знала большинство того, что будет ожидаться ее; она проводила подобные встречи, когда ей было тридцать лет. Однако организаторы вроде Рамон Норвилл ожидали быть спрошенными, и если ты не сделаешь этого, они нервничали и начинали задаваться вопросом, не собирался ли нанятый автор в назначенный день появиться без бюстгальтера и навеселе.

В голову Тесс пришла мысль, что, возможно, запросить две тысячи долларов будет более уместным за то что, по сути, было миссией по спасению, но она отказалась от этой идеи. Она воспользовалась бы преимуществом. Кроме того, она сомневалась, что все вместе взятые книги об «Обществе Вязания» (а их была дюжина), продались таким же количеством копий, как любое из приключений Стефани Плум. Нравилось это или нет, но по правде, Тесс не особо возражала против еще одной поездки — она была запасным планом Рамоны Норвилл. Надбавка была бы близка к шантажу. Полторы тысячи были более чем справедливы. Конечно, когда она лежала в водопропускной трубе, отхаркивая кровь из своего распухшего рта и носа, это совсем не казалось справедливым. Но были бы две тысячи более справедливыми? Или два миллиона?

Могли ли вы поместить ценник на боль, изнасилование, и ужас, было вопросом, который никогда не поднимали дамы из «Общества Вязания». Преступления, которые они раскрывали, были в действительности не намного больше чем идеи преступлений. Но когда Тесс была вынуждена рассмотреть его, она подумала, что ответом было — нет. Ей казалось, что только одна вещь могла послужить расплатой за подобные преступления. И Том и Фриц согласились.

3

Рамона Норвилл, оказалась широкоплечей, грудастой, веселой женщиной шестидесяти лет, с покрасневшими щеками, короткой стрижкой, и рукопожатием в духе «пленных не берем». Она ждала Тесс снаружи библиотеки, в центре парковочного места, оставленного для «Сегодняшнего знаменитого Автора». Вместо того, чтобы пожелать Тесс доброго утра (было без четверти одиннадцать), или сделать комплимент за ее сережки (алмазные капли, экстравагантность, предназначенная для редких ужинов и подобных встреч), она задала мужской вопрос: Тесс приехала по трассе 84?

Когда Тесс сказала, что именно так, мисс Норвилл округлила глаза и надула щеки.

— Рада что вы добрались сюда в безопасности. Трасса 84 худшая в Америке, по моему скромному мнению. А также длинный крюк вокруг. Мы сможем улучшить ситуацию на обратной дороге, если интернет не врет и вы живете в Сток-Виллидж.

Тесс согласилась с этим, хотя не была уверена, что ей нравились незнакомцы — даже приятные библиотекари — знающие куда она направится, чтобы положить свою утомленную голову. Но жаловаться бесполезно; в эти дни все было в интернете.

— Я могу сэкономить вам десять миль, — сказала мисс Норвилл, когда они шли к библиотеке. — У вас есть GPS? С ним проще, чем следовать указаниям написанным на обратной стороне конверта. Замечательное устройство.

Тесс, которая действительно добавила GPS на массивную приборную панель ее «Экспедишн» (он назывался «ТомТом» и подключался к прикуривателю), сказала, что срезать десять миль на обратной дороге будет замечательно.

— Лучше прямой выстрел через сарай Робина Гуда, чем крюк вокруг него, — сказала мисс Норвилл, и легонько хлопнула Тесс по спине. — Я права, или я права?

— Абсолютно, — согласилась Тесс, и ее судьба была решена вот так просто. Она всегда была падка на короткие маршруты.

4

На литературных встречах обычно было четыре четких действия, и появление Тесс на ежемесячном собрании «Букс энд Браун Беггерс», возможно, было шаблоном для общего случая. Единственным отклонением от нормы было вступление Рамоны Норвилл, которое было сжато до крайности. Она не вынесла приводящую в уныние груду открыток на подиум, не чувствовала необходимости пересказать детство Тесс на ферме в Небраске, и не потрудилась произнести одобрительные отзывы критиков на книги «Общества Вязания Уиллоу Гроув». (Это было хорошо, поскольку рецензии были редки, а когда они были, то обычно ссылались на имя мисс Марпл, не всегда в добром ключе.) Мисс Норвилл просто сказала, что книги были чрезвычайно популярны (простительное преувеличение), и что автор был чрезвычайно щедр пожертвовав свое время за короткий срок (хотя за полторы тысячи долларов это было едва ли пожертвованием). Затем она уступила подиум, под восторженные аплодисменты приблизительно четырехсот гостей, в небольшом, но соответствующем зале библиотеки. Большинство из них были дамами, которые не посещают общественные мероприятия, не надев шляпу.

Но за вступлением был еще антракт. Первым актом была встреча в одиннадцать часов, где наиболее преданные поклонники подходили лично познакомиться с Тесс перед столом с сыром, крекерам, и чашкой паршивого кофе (на вечерних мероприятиях появлялись пластмассовые стаканы с паршивым вином). Некоторые просили автографы; гораздо больше хотело сделать снимок, который они обычно делали на сотовый телефон. Ее спрашивали, откуда он черпала свои идеи, и она давала стандартные вежливые и шутливые ответы. Полдюжины человек спросили ее, как она получила агента, блеск в их глазах, предполагал, что они заплатили дополнительные двадцать долларов только, чтобы задать этот вопрос. Тесс посоветовала, чтобы они продолжали писать письма, пока один из наиболее жадных до денег не согласится посмотреть материал. Это была не вся правда — когда дело касалось агентов, не было никакой правды — но это было близко к ней.

Вторым актом была сама речь, которая продолжалась приблизительно сорок пять минут. Она состояла в основном из (не особо личных) анекдотов и описания того, как она работала над своими романами (с конца). Было важно вставить, по крайней мере, три упоминания о названии текущей книги, которая выйдет этой осенью, «Общество Вязания Уиллоу Гроув Берется за Спелеологию» (она пояснила что это, для тех, кто еще не знал).

Третьим актом было время для вопросов, в течение которого ее спросили, откуда она черпала свои идеи (шутливый, неопределенный ответ), есть ли среди ее героев кто-то из реальности (моя тетка), и как заставить агента посмотреть работу. Сегодня ее также спросили, где она взяла свою резинку для волос (в «JCPenney», ответ, который вызвал необъяснимые аплодисменты).

Последним актом была автограф-сессия, в течение которой она покорно выполняла просьбы подписать пожелания ко дню рождения, пожелания к счастливому юбилею: Джанет, поклоннице всех моих книг, и Лия — надеюсь снова тебя увидеть на озере Токсэуэй этим летом! (немного необычный запрос, так как Тесс никогда не была там, но, по-видимому, имел личный смысл).

Когда все книги были подписаны, и последние несколько копуш были удовлетворены большим количеством фото на сотовый телефон, Рамона Норвилл проводила Тесс в свой офис на чашку настоящего кофе. Мисс Норвилл налила себе черный, что совсем не удивило Тесс. Ее хозяйкой была самая что ни на есть фанатка черного кофе, из тех что, когда-либо шагали по поверхности Земли (вероятно, по выходным в «Доктор Мартине»). Единственной удивительной вещью в офисе было подписанная фотография в рамке на стене. Лицо было знакомо, и спустя момент, Тесс смогла восстановить имя из закромов памяти, которые являются самым ценным активом каждого автора.

— Ричард Видмарк?

Мисс Норвилл смущенно засмеялась, но польщенная.

— Мой любимый актер. Девчонкой я была влюблена в него, если хотите знать правду. Я получила его автограф, за десять лет до того, как он умер. Он был очень стар, даже тогда, но это — реальная подпись, не печать. Это вам.

В течение сумасшедшего момента Тесс подумала, что мисс Норвилл имела в виду подписанную фотографию. Затем она увидела конверт в грубых пальцах. Конверт с прозрачным окном, чтобы, можно было взглянуть на чек внутри.

— Спасибо, — сказала Тесс, забирая его.

— В благодарности нет нужды. Вы заработали каждый цент.

Тесс не возражала.

— Теперь. О том коротком пути.

Тесс внимательно склонилась вперед. В одной из книг «Общества Вязания», Дорин Маркиз сказала, две лучшие вещи в жизни — теплые круассаны и быстрый путь домой. Это тот случай, когда автор использовал свои собственные убеждения чтобы оживить свою беллетристику.

— Вы можете запрограммировать пересечения дорог в своем GPS?

— Да, Том очень смышленый.

Мисс Норвилл улыбнулась.

— Тогда введите Стэгг-Роуд и трассу 47. Стэгг-роуд очень редко используется в наш современный век, почти забыт, из-за этой чертовой трассы 84, но там живописно. Вы проедите по дороге, примерно шестнадцать миль. Асфальт в заплатках, но не слишком ухабистый, или не был в прошлый раз, когда я ехала по нему, а это было весной, когда появляются худшие ухабы. По крайней мере, это мой личный опыт.

— Мой, также, — сказала Тесс.

— Когда доберетесь до трассы 47, вы увидите указатель на трассу 84, но вам нужно будет проехать по трассе только двенадцать миль или около того, это приятная часть. И вы сэкономите массу времени и нервов.

— Это также приятная часть, — сказала Тесс, и они вместе засмеялись, две женщины с одинаковым мнением, за которым следит улыбающийся Ричард Видмарк. Заброшенный магазин с тикающей вывеской был тогда все еще на расстоянии в девяносто минут, уютно спрятавшись в будущем, как змея в своей норе. И конечно, водопропускная труба.

5

Тесс не только имела GPS; она потратила дополнительные деньги за настройку. Ей нравились игрушки. После того, как она выехала на перекресток (Рамона Норвилл склонилась в окно, со свойственным ей видом, наблюдая с мужским интересом), устройство задумалось на секунду или две, затем произнесло:

— Тесс, я рассчитываю твой маршрут.

— Ого, ничего себе! — сказала Норвилл, и засмеялась, как люди делают из любезности.

Тесс улыбнулась, хотя про себя подумала, что запрограммировать свой GPS называть тебя по имени, было не более странным, чем хранить подписанную фотографию мертвого актера на стене своего офиса.

— Спасибо за все, Рамона. Все было очень профессионально.

— Мы прилагаем все усилия в «Трех Би». Теперь езжайте. С моей благодарностью.

— Пожалуй, поеду, — согласилась Тесс. — И вы очень гостеприимны. Мне понравилось.

Это было правдой; она обычно наслаждалась подобными событиями в ключе «все отлично, давай подведем итог». И ее пенсионный фонд, безусловно, получит неожиданное вливание денежных средств.

— Благополучного возвращения домой, — сказала Норвилл, и Тесс показала ей большой палец.

Когда она отъезжала, GPS произнес:

— Привет, Тесс. Вижу, нам предстоит путешествие.

— Да уж, — сказала она. — И хороший денек для этого, верно?

В отличие от компьютеров в научно-фантастических фильмах, Том был плохо оборудован для легкой беседы, хотя Тесс иногда помогала ему. Он сказал ей повернуть направо через четыреста ярдов, а затем свернуть на первом повороте. Карта на экране «ТомТома» показывала зеленые стрелки и названия улиц, высасывая информацию из некого кружащегося технологичного металлического шара в вышине.

Вскоре она была в предместьях Чикопи, но Том без комментариев послал ее мимо поворота на трассу 84 в сельскую местность, которая пылала красками октября и дымом с ароматом горевших листьев. Примерно через десять миль, на чем-то под названием «Старая окружная дорога», она стала задаваться вопросом, не сделал ли ее GPS ошибку (а вдруг), когда Том снова заговорил.

— Через одну милю, поворот направо.

Как и следовало ожидать, вскоре она увидела зеленый дорожный знак Стэгг-роуд, столь изрешеченный дробью, что был почти нечитабельным. Но конечно, Том не нуждался в знаках; словами социологов (основная специализация Тесс прежде, чем обнаружился ее талант к сочинению историй о пожилых дамах детективах), он был другим — ведущим.

Вам надо проехать примерно шестнадцать миль, сказала Рамона Норвилл, но Тесс проехала лишь двенадцать. Она свернула на повороте, заметив старое обветшалое здание впереди по левой стороне от нее (на выцветшем знаке площадки для заправки, все еще читалось «Эссо Петролеум»), а затем слишком поздно увидела несколько больших, расколотых досок, разбросанных по всей дороге. Ржавые гвозди, торчали во многих из них. Она подпрыгнула на выбоине, которая, вероятно, сместила их из небрежно упакованного какой-нибудь деревенщиной грузовика, затем повернула на грунтовую обочину, чтобы объехать мусор, понимая что, скорее всего ей не удастся этого сделать; иначе, почему она услышала себя говорящей — Ой?

Глухой стук удара раздавались под ней, когда куски дерева ударялись о шасси, а затем ее верный «Экспедишен» начал прыгать вверх вниз и заваливаться влево, как хромая лошадь. Она старалась доехать до поросшей сорняками стоянки заброшенного магазина, желая убрать его с дороги, чтобы тот кто, стремительно выедет из того последнего поворота, не въехал в нее сзади. Она не видела сильного движения на Стэгг-роуд, но там было несколько машин, включая пару больших грузовиков.

— Черт тебя побери, Рамона, — сказала она. Она знала, что на самом деле это была не ошибка библиотекаря; глава (и вероятно единственный член) Общества Благодарных Фанатов Ричарда Видмарка, филиала Чикопи, просто пыталась быть услужливой, но Тесс не знала имен придурков, которые разбросали свое обитое гвоздями дерьмо на дороге, а затем весело продолжили свой путь, поэтому, Рамона была ответственна за все.

— Хочешь чтобы я повторно рассчитал маршрут, Тесс? — спросил Том, заставив ее подпрыгнуть.

Она отключила GPS, затем выключила двигатель. Какое-то время она не двигалась. Здесь было очень тихо. Она слышала пение птиц, металлический тикающий звук, похожий на старые пружинные часы, и больше ничего. Хорошей новостью было то, что «Экспедишен», казалось, накренился только на переднюю левую шину вместо обоих. Возможно, это была только одна шина. Если это так, ей не понадобиться буксировка; только небольшая помощь «Тройного-А».

Когда она вышла и осмотрела левую переднюю шину, она увидела раздробленную доску, с прибитым на нее большим, ржавым гвоздем. Тесс произнесла ругательство из одного слога, которое никогда не слетало с губ члена Общества Вязания, и вытащила свой сотовый телефон из небольшого отделения между сиденьями. Теперь ей повезет вернуться домой до наступления темноты, и Фриц должен довольствоваться своей миской сухой еды в кладовой. Огромное спасибо Рамоне Норвилл за ее короткий маршрут… хотя если быть справедливой, Тесс полагала, что подобное могло произойти с нею и на магистрали; конечно, она объезжала потенциально наносящее вред машине дерьмо на многих автострадах, а не только на трассе 84.

Ситуации в детективах и рассказах ужаса — даже детективах без крови, с одним трупом для разнообразия, которые нравятся ее поклонникам — были удивительно схожи, и когда она открывала свой телефон, она думала: в романе, он не заработал бы. Это был тот случай, когда жизнь косит под искусство, потому что, когда она включила свою Нокиа, надпись, НЕТ СИГНАЛА появились на дисплее. Естественно. Возможность использовать телефон была бы слишком проста.

Она услышала приглушенное приближение двигателя, обернулась, и увидела, как старый белый фургон выехал на поворот, который угробил ее. С боку был мультяшный скелет, стучащий по ударной установке, которая, казалась, была сделана из кексов. Написанные размытым шрифтом в духе фильмов ужасов над этим наваждением (гораздо более эксцентричном, чем фотография Ричарда Видмарка на стене в офисе библиотекаря) были слова ЗОМБИ ПЕКАРЬ. На мгновение Тесс была слишком смущена, чтобы махнуть рукой, а когда она сделала это, водитель грузовика Зомби Пекарь был занят, пытаясь избежать беспорядка на дороге, и не заметил ее.

Он выехал на обочину быстрее, чем Тесс, но у грузовика был более высокий центр тяжести, чем у «Экспедишен», и на мгновение она была уверена, что он скатиться, и приземлится на бок в канаву. Он удержался — с трудом — и выехал на дорогу за разбросанными кусками досок. Грузовик исчез за следующим поворотом, оставляя позади синее облако выхлопных газов и запах горючего.

— Будь ты проклят, Зомби Пекарь! — выкрикнула Тесс, затем начала смеяться. Иногда это все, что ты можешь делать.

Она прицепила телефон к поясу своих слаксов, вышла на дорогу, и начала убирать беспорядок. Она делала это медленно и осторожно, потому что вблизи, стало очевидно, что на всех досках (которые были окрашены в белый цвет и выглядели так, словно были сняты кем-то в муках при реконструкции дома) были гвозди. Большие и уродливые. Она работала медленно, поскольку не хотела порезаться, но также она надеялась находиться, здесь выполняя Хорошую Работу Христианского Милосердия, когда появится следующая машина. Но к тому времени, когда она подняла все кроме нескольких безобидных щепок и отбросила большие куски в канаву на обочине дороги, ни одна машина так и не появилась. Вероятно, подумала она, Зомби Пекарь съел всех поблизости и теперь торопился назад на свою кухню, чтобы положить остатки в всегда популярные Пироги из Людей.

Она вернулась к заросшей сорняками стоянке у заброшенного магазина и печально посмотрела на свою накренившуюся машину. Тридцать тысяч долларов подвижного железа, полного привода, независимых дисковых тормозов, Том говорящий «ТомТом»… и все, что потребовалось, чтобы посадить тебя на мель, было доской с гвоздем.

Ну конечно в них были гвозди, подумала она. В детективах — или фильмах ужасов — это было бы не небрежностью; это было бы частью плана. Точнее, ловушкой.

— Слишком большое воображение, Тесса Джин, — сказала она, цитируя свою мать… и это было конечно парадоксально, именно ее воображение, в конце концов, было тем, что давало ей хлеб насущный. Не говоря уже о доме на Дейтон-Бич, где ее мать провела последние шесть лет своей жизни.

В полной тишине она снова различила этот металлический тикающий звук. У заброшенного магазина было то, что не часто увидишь в двадцать первом веке: у него была терраса. Левый угол разрушился, и перила были сломаны в нескольких местах, но да, это была настоящая терраса, очаровательная даже в своей ветхости. Возможно из-за своей ветхости. Тесс предположила, что террасы в магазинах устарели, потому что они поощряли вас неспешно сидеть и разговаривать о бейсболе или погоде вместо того, чтобы просто заплатить и поспешить со своей кредитной картой дальше по дороге к какому-нибудь другому месту, где вы могли вновь засунуть их в считывающее устройство на кассе. Металлическая вывеска искоса свисала с крыши террасы. Она выцвела сильнее, чем вывеска «Эссо». Она приблизилась на несколько шагов, поднимая руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца. «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ». Это был чей-то слоган, верно?

Она почти выхватила ответ из закромов своей памяти, когда ее мысли были прерваны звуком двигателя. Когда она обернулась к нему, уверенная, что Зомби Пекарь все же вернулся, к звуку двигателя присоединился скрип древних тормозов. Это был не грузовик, а старый пикап «Форд F-150» с ветхой синей окраской и запаской «Бондо» между фар. За рулем сидел мужчина в полукомбинезоне и бейсболке. Он смотрел на сброшенные в канаву доски.

— Эй? — крикнула Тесс. — Простите, сэр?

Он повернул свою голову, увидел ее стоявшей на заросшей травой стоянке, махнул рукой в приветствии, в направлении ее «Экспедишн», и выключил двигатель. Учитывая его звук, Тесс подумала, что это действие равносильно убийству из милосердия.

— Эй, там, — сказал он. — Вы убрали это дерьмо с дороги?

— Да, но кусок доски застрял в левой передней шине. И… — И мой телефон здесь не принимает, почти добавила она, но затем передумала. Она была женщиной в конце своих тридцатых, которой выпала удача застрять в одиночестве, и это был странный мужчина. Крупный мужчина. — …и вот я здесь, — закончила она, слегка неубедительно.

— Я заменю его вам, если у вас есть запаска, — сказал он, вылезая из своего грузовика. — Есть?

На мгновение она не могла ответить. Парень был не крупным, она ошиблась насчет этого. Парень был гигантом. Он был под два метра в высоту, но рост был только частью этого. Он был пузат, толстый в бедрах, и столь же широкий как дверной проем. Она знала, что было невежливо, так разглядывать других (очередной факт о мире, изученный на коленях матери), но трудно было этого не делать. Рамона Норвилл была полной женщиной, но стоя рядом с этим парнем, она бы выглядела балериной.

— Знаю, знаю, — сказал он, с усмешкой. — Не ожидали встретить Веселого Зеленого Гиганта здесь в глуши, а? — Только он не был зеленым; он был загорелым до темно- коричневый цвета. Его глаза также были коричневыми. Даже его кепка была коричневой, хотя выцвела почти до белизны в нескольких местах, словно была обрызгана отбеливателем в какой-то момент своей долгой жизни.

— Простите, — сказала она. — Я тут просто подумала, что вы не ездите на вашем грузовике, а носите его.

Он положил руки на бедра и захохотал в небо.

— Никогда не слышал подобного прежде, но вы правы. Когда выиграю в лотерею, куплю себе «Хаммер».

— Ну, я не могу купить вам его, но если вы замените мою шину, я буду рада заплатить вам пятьдесят долларов.

— Шутите? Я сделаю это бесплатно. Вы спасли меня от этого беспорядка, когда убрали эти доски.

— Один тут проезжал мимо в забавном грузовике со скелетом на боку, но он проехал мимо.

Большой парень направлялся к сдутой передней шине Тесс, но теперь он обернулся к ней, нахмурившись.

— Кто-то проехал и не предложил вам помощь?

— Не думаю, что он заметил меня.

— Даже не остановился, чтобы убрать этот беспорядок для следующего товарища?

— Нет. Он не остановился.

— Просто продолжил свой путь?

— Да. — Было в этих вопросах, что-то не так. Затем здоровяк улыбнулся, и Тесс сказала себе, что была глупа.

— Полагаю, запаска под дном грузового отсека?

— Да. То есть, я так думаю. Все, что вам нужно сделать…

— Потянуть за ручку, да, да. Уже сделал это.

Пока он неторопливо ходил вокруг задней части ее «Экспедишн», с руками засунутыми глубоко в карманы комбинезона, Тесс увидела, что дверь его грузовика не до конца закрылась, и на приборной панели горел свет. Полагая, что аккумулятор «F-150» мог быть столь же убитый как сам грузовик, который он приводил в движение, она открыла дверь (петли скрипнули почти так же громко как тормоза), а затем захлопнула ее. Сделав это, она заглянула в заднее окно кабины и в кузов грузовика. Несколько досок валялись на ребристом и ржавом металле. Они были окрашены в белый цвет и из них торчали гвозди.

На мгновение, Тесс почувствовала, как земля уходит у нее из под ног. Тикающая вывеска, «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ», теперь звучала не как старомодный будильник, а как тикающая бомба.

Она попыталась сказать себе, что доски ничего не означали, подобные вещи означали что-то только в книгах, которые не она писала и фильмах, которые она редко смотрела: мерзких и кровавых. Это не сработало. Что оставляло ей два выбора. Она могла либо попытаться притвориться, поскольку поступить иначе было страшновато, либо могла бросить все и побежать в лес на противоположной стороне дороги.

Прежде, чем она приняла решение, она ощутила резкий запах мужского пота. Она обернулась, и он был там, возвышаясь над ней, засунув руки в боковые карманы своего комбинезона.

— Вместо того, чтобы поменять вам шину, — сказал он дружелюбно, — как насчет того чтобы я трахнул вас? Что скажете на это?

Затем Тесс побежала, но только в своем воображении. В реальном мире, она стояла прижатой к его грузовику, глядя на него, мужчину, столь высокого, что закрывал солнце и закрывал ее своей тенью. Она думала о том, что не более двух часов назад четыреста человек — в основном дамы в шляпах — приветствовали ее в небольшом, но полностью соответствующем зале. А где-то к югу отсюда, ее ждал Фриц. Ее осенило — медлительно, как подъем чего-то тяжелого — что она могла никогда больше не увидеть своего кота.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — сказала какая-то женщина очень слабым и очень смиренным голосом.

— Ты сука, — сказал он. Он говорил тоном мужчины, размышляющего о погоде. Вывеска продолжала тикать напротив карниза террасы. — Ты плаксивая шлюха. Черт побери, вот это да.

Его правая рука появилась из кармана. Это была очень большая рука. На мизинце было кольцо с красным камнем. Он выглядел как рубин, но был слишком большим, чтобы быть рубином. Тесс подумала, что вероятно это просто стекло. Вывеска тикала. «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ». Затем рука превратилась в кулак и, ускоряясь, направилась к ней, увеличиваясь в размере, пока не заслонила собой все остальное.

Откуда-то раздался приглушенный металлический удар. Она подумала, что это была ее голова, сталкивающаяся с кабиной пикапа. Тесс подумала: Зомби Пекарь. Потом ненадолго наступила тьма.

6

Она очнулась в большой темной комнате, которая пахла влажной древесиной, древним кофе, и доисторическими соленьями. Старый вентилятор криво свисал над ней с потолка. Он был похож на сломанную карусель из фильма Хичкока, «Незнакомцы в Поезде». Она была на полу, голая по пояс, и он насиловал ее. Изнасилование казалось вторичным по сравнению с весом: он также раздавливал ее. Она едва могла вздохнуть. Должно быть это сон. Но ее нос распух, шишка, которая по ощущениям, была размером с небольшую гору, выросла на затылке, и занозы впивались в ее ягодицы. Ты не замечаешь подобные детали во снах. И ты не испытываешь настоящая боль во снах; ты всегда просыпаешься прежде, чем наступает настоящая боль. Это происходило. Он насиловал ее. Он отнес ее внутрь старого магазина, и насиловал ее, пока золотые пылинки лениво летали в свете полуденного солнца. Где-то люди слушали музыку и покупали продукты по интернету и дремали и говорили по телефонам, но здесь насиловали женщину, и она была этой женщиной. Он забрал ее трусики; она видела, как они болтались в нагрудном кармане его полукомбинезона. Это заставило ее думать о картине «Избавление», которую она смотрела на ретроспективе фильмов, в те дни, когда ей чуть больше нравилось ходить в кино. Снимите трусы, сказал один из деревенщин прежде, чем начал насиловать жирную городскую девку. Забавно, что это пришло в голову, когда лежишь под ста сорока килограммами деревенской туши, с членом насильника, скрипящим в тебе взад и вперед как несмазанный стержень.

— Пожалуйста, — произнесла она. — Пожалуйста, не надо больше.

— Надо намного больше, — сказал он, и тут вновь появился кулак, заполняя ее поле зрения. Ее щека стала горячей, раздался щелчок в центре ее головы, и она потеряла сознание.

7

В следующий раз, когда она пришла в себя, он танцевал вокруг нее в своем комбинезоне, раскачивая руками из стороны в сторону и напевая «Коричневый сахарок» горланя атональным голосом. Солнце садилось, и два окна, выходящие на запад от заброшенного магазина — с пыльными, но чудесным образом не разбитыми вандалами стеклами — были заполнены огнем. Его тень танцевала позади него, прыгая по дощатому полу и стене, на которой остались светлые квадратные отметены, где прежде висели рекламные вывески. Звук его топающих ботинок был апокалиптичен.

Она видела свои слаксы, скомканные под прилавком, где некогда, должно быть, стоял кассовый аппарат (вероятно, рядом с банкой вареных яиц и маринованных свиных копыт). Она чувствовала запах плесени. И, о боже, как ей было больно. Ее лицу, груди, а больше всего низу, где она чувствовала себя разорванной.

Притворись, что ты мертва. Это твой единственный шанс.

Она закрыла глаза. Пение остановилось, и она ощутила запах мужского пота. Более резкий теперь.

Поскольку он упражнялся, подумала она. Она забыла об игре в мертвую и попыталась закричать. Прежде, чем она успела, его огромные руки схватили ее горло и начали душить. Она подумала: это конец. Мне конец. Мысли были спокойные, полные облегчения. По крайней мере, больше не будет боли, не будет пробуждений, чтобы наблюдать, как мужчина- монстр танцует в горящем свете заката.

Она потеряла сознание.

8

Когда Тесс вернулась в сознание в третий раз, мир стал черным и серебряным, и она парила в нем.

Вот, каково это быть мертвым.

Затем она почувствовала на себе руки — огромные руки, его руки — и кольцо боли вокруг ее горла. Он душил ее не достаточно, чтобы убить, но она носила форму его рук как ожерелье, ладони спереди, пальцы по бокам и на затылке ее шеи.

Была ночь. Луна взошла. Полная луна. Он нес ее через стоянку заброшенного магазина. Он нес ее мимо своего грузовика. Она не увидела «Экспедишн». Ее машина исчезла.

Где же ты, Том?

Он остановился на краю дороги. Она чувствовала запах его пота и ощущала подъем и падение его груди. Она чувствовала ночной воздух, прохладный на ее голых ногах. Она слышала тиканье вывески позади нее, «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ».

Неужели он думает, что я мертва? Он не может думать, что я мертва. Я все еще кровоточу.

Или все же она была? Сложно было сказать наверняка. Она вяло лежала в его руках, чувствуя себя подобно девочке из фильма ужасов, той, которую унес Джейсон или Майкл или Фредди или неважно, как там его звали, после того, как все остальные убиты. Нес ее к какому-то заболоченному логову в глубине леса, где она будет прикована цепью к крюку на потолке. В этих фильмах всегда были цепи и крюки на потолке.

Он снова двинулся. Она слышала звук его ботинок по дорожному дегтю заплаток на Стэгг-роуд: шмяк-шмяк-шмяк. Потом, на противоположной стороне, скрежет и гремящие звуки. Он отшвыривал ногой куски досок, которые она так тщательно собрала и бросила сюда в канаву. Она больше не слышала тикающую вывеску, но услышала проточную воду. Не поток, а только струйка. Он опустился на колени. Мягкий грунт расступился под ним.

Теперь он точно убьет меня. По крайней мере, мне не придется больше слушать его ужасное пение. Это прекрасная часть, сказала бы Рамона Норвилл.

— Эй, девочка, — сказал он доброжелательным голосом.

Она не ответила, но видела, что он склонился над ней, изучая ее полузакрытые глаза. Она прилагала огромные усилия, чтобы сохранить их в таком состоянии. Если он заметит их движение, даже небольшое… или блеск слез…

— Эй. — Он шлепнул тыльной стороной руки по ее щеке. Она позволила своей голове перекатиться в сторону.

— Эй! — На этот раз он грубо ударил ее, но по другой щеке. Тесс позволила голове перекатиться назад другим путем.

Он сжал ее сосок, но он не потрудился снять ее блузку и лифчик, и это не причиняло слишком сильную боль. Она лежала обмякнув.

— Я сожалею, что назвал тебя сукой, — сказал он, все еще используя доброжелательный голос. — Было классно тебя трахать. И мне нравятся немного постарше.

Тесс поняла, что он действительно мог решить, что она мертва. Это удивительно, но могло оказаться правдой. И внезапно она ужасно захотела жить.

Он снова поднял ее. Запах пота был невыносимым. Щетина щекотала ее щеку, и все что ей оставалось, это не дергаться от нее. Он поцеловал уголок ее рта.

— Извини, я был немного груб.

Затем он снова понес ее. Звук проточной воды стал громче. Лунный свет пропал. Был запах — нет, вонь — гниющих листьев. Он положил ее в четырех или пяти дюймах от воды. Было очень холодно, и она почти вскрикнула. Он толкнул ее ноги, и она позволила коленям оторваться от земли. Безвольные, подумала она. Они должны оставаться безвольными. Они не далеко переместились прежде, чем натолкнуться на рифленую металлическую поверхность.

— Черт, — сказал он, задумчивым тоном. Затем пнул ее.

Тесс оставалась вялой даже когда ветка больно оцарапала ею спину. Ее колени ударились о гофрированную поверхность над ней. Ягодицы уперлись в губчатую массу, и запах гниющей листвы усилился. Он был столь же густой как от гниющего мяса. Она ощутила непреодолимое желание откашляться от этого ужасного запаха. Она чувствовала подстилку из влажных листьев, скопившихся под ее спиной, как декоративная подушка, пропитанная водой.

Если он сейчас все поймет, я буду драться с ним. Я ударю его снова и снова…

Но ничего не произошло. Долгое время она боялась приоткрыть глаза или сделать ими малейшее движение. Она вообразила его присевшего там, глядящего в трубу, где он спрятал ее, склонив голову на бок в сомнении, ожидая именно такого движения. Как мог он не знать, что она была жива? Конечно, он чувствовал биение ее сердца. И чего бы она добилась ударами против гиганта из пикапа? Он схватил бы ее за босые ноги одной рукой, вытащил ее, и снова принялся бы душить ее. Только на этот раз он бы не остановился.

Она лежала в гниющих листьях и вяло текущей воде, глядя в пустоту из под своих полуприкрытых век, сконцентрировавшись на игре в мертвую. У нее наступило сумеречное помрачение сознания, и она долго пребывала в нем, по крайней мере, по ощущениям это длилось долго. Услышав двигатель — его грузовика, конечно же, его грузовика — Тесс подумала: я воображаю этот звук. Или мечтаю о нем. Он все еще здесь.

Но прерывистый шум двигателя, вначале нарастал, затем исчез дальше по Стэгг-роуд.

Это уловка.

У нее почти началась истерия. Даже если это был не он, она не могла оставаться здесь всю ночь. И когда она подняла свою голову (морщась от приступов боли в измученном горле) и посмотрела в отверстие трубы, она увидела только беспрепятственный серебряный круг лунного света. Тесс начала ползти к нему, затем остановилась.

Это уловка. Не важно, что ты слышишь, он все еще здесь.

На этот раз мысль была настойчивой. Это было вызвано тем, что она не увидела ничего у отверстия водопропускной трубы. В приключенческом романе это было бы моментом ложного расслабления перед кульминационным моментом. Или в фильме ужасов. Белая рука, появляющаяся из озера в «Избавлении». Алан Аркин, прыгающий на Одри Хепберн в фильме, «Подожди до темноты». Ей не нравились страшные книги и фильмы, но будучи изнасилованной и почти убитой, казалось, ей открылось целое хранилище воспоминаний о фильмах ужасов. Словно они были прямо здесь, в воздухе.

Он мог поджидать. Если, например, попросил сообщника отогнать свой грузовик. Он мог сидеть на корточках снаружи трубы тем терпеливым способом, которым умели деревенские мужики.

— Снимите эти трусики, — прошептала она, затем прикрыла рот. Что, если он услышит ее?

Прошло пять минут. Должно быть пять. Вода была холодной, и она начала дрожать. Вскоре ее зубы начнут стучать. Если он был там, он услышит.

Он уехал. Ты слышала его.

Может так. А может, и нет.

А может ей не стоит выходить из трубы тем же путем, каким она попала. Это была водопропускная труба, она проходит под дорогой, и раз она чувствовала, что вода под ней текла, она не была заблокирована. Она могла проползти по ней и изучить стоянку заброшенного магазина. Убедиться, что его старый грузовик уехал. Она все еще не была в безопасности, если был сообщник, но Тесс чувствовала уверенность, в глубине души, где спряталось ее рациональное мышление, что не было никакого сообщника. Сообщник настоял бы на том, чтобы поучаствовать в ее изнасиловании. К тому же гиганты работали в одиночку.

А если он уехал? Что тогда?

Она не знала. Ей сложно было представить свою жизнь после дня в заброшенном магазине, и вечера в трубе с гниющими листьями, прижатыми к ложбинке ее спины, но возможно ей и не стоило. Может ей стоит сконцентрировать на возвращении домой к Фрицу и кормлении его пакетиком «Фэнси Фист». Она очень четко видела коробку «Фэнси Фист». Она стояла на полке в ее тихой кладовой.

Она перевернулась на живот и начала приподниматься на локтях, чтобы ползти по трубе. Затем она увидела, что с ней делило водопропускную трубу. Один из трупов был не более чем скелетом (протягивающим костлявые руки, словно в мольбе), но на голове осталось достаточно волос, чтобы убедить Тесс, что это был труп женщины. Другой, мог быть ужасно обезображенным манекеном из универмага, за исключением выпученных глаз и высунутого языка. Это тело было свежее, но на нем были насекомые, и даже в темноте Тесс видела оскал зубов мертвой женщины.

Жук с шумов вылетел из волос манекена и присел между ноздрей ее носа.

Хрипло вскрикнув, Тесс вернулась на прежнее место и притянула ноги к себе, ее одежда промокла выше талии. Ниже пояса оба была нагой. И хотя она не падала в обморок (по крайней мере, ей так казалось), на некоторое время ее сознание было необычайно шатким. Оглядываясь назад, она будет думать о следующем часе как о затемненной сцене освещенной случайными прожекторами. Время от времени избитая женщина со сломанным носом и кровью на бедрах будет появляться в свете одного из этих прожекторов. Затем она снова исчезнет в темноте.

9

Она была в магазине, в большой пустой центральной комнате, которая некогда была разделена на проходы, с контейнерами замороженных продуктов (возможно), и холодильником с пивом (наверняка) расположенном у дальней стены. Она ощущала запах испорченного кофе и солений. Он или забыл ее слаксы или возможно хотел вернуться за ними позже, когда захватит обитые гвоздями доски. Она достала их из под прилавка. Под ними была ее обувь и разбитый телефон. Да, в определенный момент он вернется. Ее резинка для волос исчезла. Она помнила (смутно, как каждый помнит определенные моменты из самого раннего детства) какая-то женщина, спрашивала сегодня, где она взяла ее, и необъяснимые аплодисменты, когда она сказала в «JCPenney». Она подумала о гиганте поющем «Коричневый Сахарок» — тем пронзительно монотонным ребяческим голосом — и вышла.

10

Она шла в лунном свете позади магазина, обернув кусок ковра вокруг своих дрожащих плеч, хотя не могла вспомнить, где взяла его. Он был грязный, но теплый, и она сильнее натянула его. До нее дошло, что она ходила кругами вокруг магазина, и это был второй, третий, или даже четвертый круг. До нее дошло, что она искала свою машину, но каждый раз, когда не находила ее позади магазина, она забывала об этом и шла вновь вокруг. Она забыла, потому что получила удар по голове, и была изнасилована и задушена и пребывала в шоке. До нее дошло, что у нее могло быть кровоизлияние в мозгу — никак ведь не узнаешь, пока не проснешься с ангелами, и они скажут тебе? Легкий дневной ветерок стал немного сильней, и тиканье металлической вывески стало громче. «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ».

— Севен Ап, — сказала она. Ее голос был хриплым, но функционировал. — Вот что это. Тебе нравится он, а ему нравишься ты. — Она услышала себя напивающей песню. У нее был хороший голос, и удушение придало ему удивительно приятный хрип. Словно Бонни Тайлер, пела здесь в лунном свете. — Севен Ап — вкусный… как сигарета! — Она поняла, что это было не правильно, а даже если было бы, то она должна петь нечто лучшее, чем долбанные рекламные песенки, пока у нее был этот приятный хрип в голосе; если ты пережила изнасилование и не осталась умирать в трубе с двумя гниющими трупами, то что-то хорошее должно выйти из этого.

Я спою хит Бонни Тайлер. Я буду петь, «Сердечные муки». Уверена, что знаю слова, наверняка они находятся в закромах памяти, которые каждый автор имеет в своей…

Но затем она снова отключилась.

11

Она сидела на камне и рыдала. Грязный кусок ковра был по-прежнему на ее плечах. Ее промежность болела и горела. Кислый привкус во рту намекал ей, что ее рвало в какой-то момент между ходьбой вокруг магазина и восседанием на этом камне, но она не могла вспомнить этого. Единственное что она помнила…

Я была изнасилована, я была изнасилована, я была изнасилована!

— Не ты первая, и не ты последняя, — сказала она, но это чувство жестокости из лучших побуждений, вызвавшее серию приглушенных рыданий, не очень помогло.

Он пытался убить меня, он почти убил меня!

Да, да. И в этот момент его неудача не казалась большим утешением. Она посмотрела через левое плечо и увидела магазин в пятидесяти или шестидесяти ярдах вниз по дороге.

Он убил других! Они в трубе! По ним ползают жуки, и их это не волнует!

— Да, да, — сказала она своим хриплым голосом Бонни Тайлер, затем снова отключилась.

12

Она спускалась вниз по центру Стэгг-роуд и пела, «Сердечные муки», когда услышала позади шум приближающегося двигателя. Она обернулась, почти упав, и увидела, что фары освещали вершину холма, с которого она только что ушла. Это был он. Гигант. Он возвращался, осмотрев водопропускную трубу, обнаружив, что ее одежда исчезла и, заметив, что там больше не было ее. Он искал ее.

Тесс побежала в канаву, споткнулась коленом, выпустив из рук свой временный платок, поднялась, и наткнулась на кустарники. Ветки до крови поцарапали ее щеки. Она услышала женщину, рыдающую от страха. Она опустилась на свои руки и колени с волосами, спадающими на глаза. Дорога осветилась, когда фары миновали холм. Она четко видела оброненную часть ковра, и поняла, что гигант тоже заметит его. Он остановится и выйдет. Она попытается убежать, но он поймает ее. Она закричит, но никто не услышит ее. В историях вроде этой крики никогда не слышат. Он убьет ее, но сначала снова изнасилует ее.

Машина — это была машина, а не грузовик — проехала без замедления. Изнутри доносилась песня «Бэкман-Тернер Овердрайв»: «Д-Д-Д-Детка, ты еще не видела н-н-ничего». Она видела, как задние фары исчезли из виду. Почувствовав, что снова готова идти, она шлепнула себя по щекам обеими руками.

— Нет! — прорычала она своим голосом Бонни Тайлер. — Нет!

Она вернулась немного назад. Испытывая сильное желание остаться присев в кустах, но это было бесполезно. До рассвета еще долго, как вероятно, еще долго и до полуночи. Луна висела низко в небе. Она не могла остаться здесь, и она не могла просто сомкнуть глаза…. Ей нужно было подумать.

Тесс подняла кусок ковра из канавы, начала снова оборачивать его вокруг плеч, затем коснулась ушей, зная, что обнаружит. Алмазные сережки, одно из немногих ее реальных излишеств, исчезли. Она снова разрыдалась, но на этот раз плач был короче, и когда она закончила, она почувствовала себя самой собой. Вернее в самой себе, жителем своей головы и тела, а не привидением парящем вокруг него.

Думай, Тесса Джин!

Хорошо, она попробует. Но она будет идти, пока будет думать. И больше никакого пения. Звук ее изменившегося голоса был жутким. Словно, насилуя ее, гигант создал новую женщину. Она не хотела быть новой женщиной. Ей нравилась та старая.

Прогулка. Прогулка в лунном свете с тенью, идущей по дороге рядом с ней. Какая дорога? Стэгг-роуд. Согласно Тому, она была не далее чем в четырех милях от пересечения Стэгг-роуд и трассы 47, когда столкнулась с ловушкой гиганта. Это было не так уж плохо; она проходила как минимум три мили в день на беговой дорожке, чтобы оставаться в форме, в дни, когда был дождь или снег. Конечно, это была ее первая прогулка в качестве Новой Тесс, измученной, с кровоточащей вагиной и хриплым голосом. Но были и плюсы: она согреется, верхняя часть одежды высохнет, и она была без каблуков. Она носила каблуки почти в три четверти дюйма, и это конечно сделало бы эту вечернюю прогулку очень неприятной. Не то, чтобы она могла быть забавной при других обстоятельствах, нет, нет, нет…

Думай!

Но прежде, чем она начала думать, дорога, осветилась перед нею. Тесс снова метнулась в кусты, на этот раз, сумев удержать кусок ковра. Это была еще одна машина, слава богу, не его грузовик, и она не притормозила.

Это все еще мог быть он. Может он пересел в машину. Он, мог вернуться в свой дом, свое логово, и пересесть в машину. Рассчитывая на то, что увидев машину, она выскочит из своего укрытия. Она помашет мне, а затем я схвачу ее.

Да, да. Именно так произошло бы в фильме ужасов, не так ли? Кричащие Жертвы 4 или Ужас на Стэгг-Роуд 2, или…

Она попыталась снова идти, поэтому вновь шлепнула себя по щекам. Как только она окажется дома, как только Фриц поест, и она окажется в своей постели (со всеми запертыми дверьми и всем включенным светом), она сможет валять дурака сколько захочет. Но не сейчас. Нет, нет, нет. Сейчас ей нужно продолжать идти, и скрываться, когда проезжали машины. Если она сможет сделать эти две вещи, она, в конечном счете, достигнет трассы 47, и там возможно будет магазин. Настоящий магазин, тот, что с телефоном-автоматом, если ей повезет… а она заслужила немного везения. У нее не было кошелька, ее кошелек был все еще в «Экспедишн» (где бы он ни был), но она знала номер своей телефонной карты AT&T наизусть; это был номер ее домашнего телефона плюс 9712. Проще не бывает.

На обочине был знак. Тесс довольно легко прочитала его в лунном свете:

— Тебе нравится Колвич, ему нравишься ты, — прошептала она.

Она знала этот городок, который местные жители произносили как «Колич». На самом деле это был небольшой городок, один из многих в Новой Англии, что все еще преуспевал в дни текстильных заводов и продолжал бороться в новую эру свободной торговли, когда штаны из Америки, а куртки сделаны в Азии или Центральной Америке, скорей всего детьми, которые не умеют читать или писать. Она была на окраине, но конечно могла дойти до телефона.

А что потом?

Потом она могла бы… могла бы…

— Вызвать лимузин, — сказала она. Идея озарила ее как восход солнца. Да, так она и сделает. Если это был Колвич, то ее собственный город Коннектикут был на расстоянии в тридцать миль, может и меньше. Лимузин сервис, который она использовала, когда хотела поехать в «Брэдли Интернешнл» или в Хартфорд или в Нью-Йорк (Тесс не ездила по городу, если могла избежать этого) находился в соседнем Вудфилде. «Королевский Лимузин» работал круглосуточно. Что еще лучше, у них была информация о ее кредитной карте.

Тесс почувствовала себя лучше и зашагала чуть быстрее. Затем фары осветили дорогу, и она опять поспешила в кусты и пригнулась, столь же испуганная как любая преследуемая дичь: кролик, лиса или лань. Это был грузовик, и она начала дрожать. Она продолжала дрожать, даже когда увидела, что это была небольшая белая «тойота», а вовсе ни старый «форд» гиганта. Когда та уехала, она попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не сразу смогла. Она опять заплакала, теплые слезы струились по ее холодному лицу. Она чувствовала, что вновь готова шагнуть за пределы прожектора сознания. Она не могла этого допустить. Если она позволит себе входить в ту бодрствующую черноту слишком часто, то может в итоге потерять дорогу назад.

Она заставила себя думать о благодарности водителю лимузина и добавлении чаевых в форму оплаты кредитной картой прежде, чем совершить медленную прогулку вдоль цветочной аллеи к своей парадной двери. Наклонить свой почтовый ящик и снять запасной ключ с крючка позади него. Услышать тревожное мяуканье Фрица.

Мысль о Фрице сработала. Она вылезла из кустов и продолжила путь, готовая мгновенно броситься обратно в укрытие, вновь завидев фары. В ту же секунду. Поскольку он был где-то там. Она поняла, что отныне он всегда будет там. Пока полиция не схватит его, что обязательно случится, и посадит его в тюрьму. Но, для того чтобы это произошло она должна была сообщить, что случилось, и в тот миг когда, эта идея пришла ей в голову, она увидела яркий черный заголовок «Нью-Йорк Пост»:

Таблоиды вроде «Пост» несомненно, поместят ее фото десятилетней давности, когда была издана ее первая книга «Общества Вязания». Тогда она была в конце своих двадцатых, с длинными темно-русыми волосами, льющимися каскадом по ее спине и красивыми ногами, которые ей нравилось демонстрировать в коротких юбках. Плюс — по вечерам — действительно на высоких каблуках, — которые некоторые мужчины (гигант, почти наверняка) называли, «поимей меня обувью». Они не упомянут, что она теперь старше на десять лет, на двадцать фунтов тяжелее, и была одета в благоразумный — почти безвкусный — деловой костюм, когда на нее напали; эти детали не соответствовали истории, которую таблоидам нравилось рассказывать. Материал статьи будет достаточно уважительным (опуская неприятные подробности), но ее старое фото само расскажет реальную историю, ту, которая, вероятно, предшествовала изобретению колеса: Она сама напрашивалась на это… и получила.

Так и будет, или только ее стыд и ужасно заниженная самооценка, представила себе худший сценарий? Часть ее, которая вероятно хотела продолжать скрываться в кустах, даже если она могла уйти с этой ужасной дороги и из этого ужасного Массачусетса и вернуться в свой небольшой безопасный дом в Сток-Виллидж? Она не знала, и предположила, что истинный ответ находится где-то между. Одно она знала точно, она получит такую общенациональную огласку, о которой желает каждый писатель, когда издает книгу, и ни один писатель не желает быть изнасилованным, ограбленным и оставленным умирать. Она могла представить кого-то поднимающего руку во время передачи «Время вопросов» и спрашивающего, «Вы всячески подстрекали его?»

Это было смешно, и даже в текущем состоянии Тесс знала это… но также она знала, что, если это произойдет, кто-нибудь — он или она — поднимет свою руку, чтобы спросить, «Вы собираетесь написать об этом?»

И что она ответит? Что она могла сказать?

Ничего, подумала Тесс. Я убегу со сцены зажав руками уши.

Но, нет.

Нет, нет, нет.

Правда в том, что, ее там вообще не будет. Как она могла вновь читать лекции, или давать автографы, зная, что он может внезапно появиться, улыбаясь ей с заднего ряда? Улыбаясь из-под той странной коричневой кепки с выцветшими белыми пятнами? Возможно с ее сережками в кармане. Поглаживая их.

Мысль об обращении в полицию заставила ее кожу вспыхнуть, и даже здесь одна в темноте она чувствовала, как ее лицо буквально сморщилось от стыда. Может она не была Сью Графтон или Джанет Еванович, но она тоже, строго говоря, была публичной личностью. Она даже раз или два была на «Си-Эн-Эн». Мир узнает, что сумасшедший, смеющийся гигант выстрелил свое семя в автора «Уиллоу Гроув». Даже тот факт, что он взял ее нижнее белье в качестве сувенира, мог всплыть. «Си-Эн-Эн» не сообщит про эту часть, но у «Нэшнл Энквайер» или «Инсайд Вью» не будет таких угрызений совести.

Внутренние источники сообщили, что нашли трусики писательницы в ящике обвиняемого насильника: синие хипхаггеры от Виктории Сикрет, с кружевами.

— Я не могу рассказать, — сказала она. — Я не буду рассказывать.

Но были другие до тебя, будут другие и после те…

Она отбросила эту мысль прочь. Она слишком устала, чтобы рассуждать, что могло бы или не могло бы быть ее моральной ответственностью. Она подумает над этим позже, если Бог позволит ей позже… и казалось, что Он мог. Но не на этой пустынной дороге, где за любым светом приближающихся фар мог скрываться ее насильник.

Ее. Теперь он был ее.

13

Приблизительно через милю после знака Колвич, Тесс услышала низкий, ритмичный стук, который, казалось, поднимался от дороги к ее ногам. Ее первой мыслью было, что мутанты Морлоки Герберта Уэллса, работали на своих машинах глубоко в недрах земли, но через пять минут звук стал четче. Он доносился по воздуху, не от земли, и она узнала его: звучание бас-гитары. Звуки остальной части группы присоединились к ней, когда она приблизилась. Она увидела свет на горизонте, не фары, а арка белых софитов и красный свет неона. Группа играла «Мустанг Салли», и она услышала смех. Он был пьяным и прекрасным, прерываемый радостными возгласами толпы. От этого звука у нее появилось желание снова заплакать.

Придорожная закусочная, большой старый сарай с дешевым баром и огромной грязной парковкой, которая выглядела заполненной до отказа, называлась кафе «Качка». Она стояла, нахмурившись на границе яркого света, отбрасываемого огнями автостоянки. Почему так много машин? Затем она вспомнила, что была ночь пятницы. Видимо закусочная была местом, куда приходили в вечер пятницы, если вы были из Колвич или одного из ближайших городков. У них был телефон, но там было слишком много людей. Увидив ее окровавленное лицо и сломанный нос, они захотят узнать, что с ней произошло, а она была не в том состоянии, чтобы придумать историю. По крайней мере, пока. Даже телефон-автомат снаружи был бесполезен, потому что она видела людей и там. Много людей. Естественно. В эти дни вы должны выходить наружу, если захотите выкурить сигарету. Кроме того…

Он мог быть там. Разве он не скакал вокруг нее однажды, напевая песню Роллинг Стоунз своим ужасным немелодичным голосом? Тесс предположила, что возможно это часть сна — или галлюцинация — но она так не думала. Разве было невозможно, что спрятав ее машину, он приехал прямо сюда в кафе «Качка», на занимавшись сексом и готовый праздновать всю ночь напролет?

Группа начала играть отличную кавер версию старой песни Крампс: «Твоя Киска Может Уделать Собаку». Нет, подумала Тесс, но сегодня собака, точно, уделала мою киску. Старая Тесс не одобрила бы такую шутку, но Новая Тесс подумала, что это было чертовски забавно. Она гаркнула хриплым смехом и снова двинулась вперед, перейдя на другую сторону дороги, куда не доходили огни со стоянки придорожной закусочной.

Когда она прошла здание на противоположной стороне, она увидела старый фургон, припаркованный у погрузочной площадки. Света от софитов не было с этой стороны кафе «Качка», но лунного света было достаточно, чтобы показать ей скелет, стучащий по своим барабанам из кекса. Неудивительно, что фургон не остановился, чтобы поднять обитый гвоздем дорожный мусор. Пекарь Зомби опаздывал на разгрузку, а это было не хорошо, поскольку по пятницам вечером в кафе «Качка» пляшут и топают, крутятся и вертятся, и раскачиваются с чувством.

— Твоя киска может уделать собаку? — спросила Тесс, и затянула грязный остаток ковра, чуть потуже вокруг своей шеи. Это была не накидка из норки, но прохладной октябрьской ночью, это было лучше, чем ничего.

14

Когда Тесс добралась до пересечения Стэгг-роуд и трассы 47, она увидела нечто прекрасное: заправку «Гэс энд Дэш» с двумя таксофонами на шлакобетонной стене между туалетами.

Сначала она воспользовалась туалетом, и вынуждена была прикрыть рукой рот, чтобы задушить крик, когда ее моча начала течь; ощущение было, словно кто-то зажег там спичку. Когда она встала с унитаза, новые слезы покатились по ее щекам. Вода после нее была розовой. Она вытерла себя — очень нежно — туалетной бумагой, затем спустила воду. Она взяла бы еще кусок туалетной бумаги, чтобы засунуть в промежность ее нижнего белья, но конечно не могла этого сделать. Гигант взял ее трусы в качестве сувенира.

— Ублюдок, — сказала она.

Она замерла с рукой на ручке двери, глядя на избитую, испуганную женщину в зеркале над раковиной. Затем вышла.

15

Она обнаружила, что использование таксофона в наше время стало удивительно сложным, даже если ты помнишь номер своей телефонной карточки. Первый телефон, который она попробовала, работал только на прием: она слышала оператора справочной службы, но он не слышал ее, и обрывал связь. Другой телефон, покосившись, висел на стене из шлакобетона — не обнадеживающе — но он работал. На линии были постоянные помехи, но, по крайней мере, она могла общаться с оператором. Только у Тесс не было ни ручки, ни карандаша. В ее сумочке было несколько письменных принадлежностей, но конечно ее сумка исчезла.

— Не могли бы вы просто соединить меня? — спросила она у оператора.

— Нет, мэм, вы должны сами набрать его, чтобы использовать свою кредитную карту. — Оператор говорил словно, объясняя очевидное глупому ребенку. Это не рассердило Тесс; она чувствовала себя подобно глупому ребенку. Затем она увидела, насколько грязной была стена. Она сказала оператору продиктовать ей номер и, услышав его, записала его пальцем на пыли.

Прежде, чем она начала набирать, на стоянку заехал грузовик. Ее сердце подскочило к горлу с головокружительной, акробатической легкостью, и когда два смеющихся подростка в школьных куртках вышли и направились в магазин, она была рада, что оно оказалось там. Это заблокировало крик, который, наверняка, раздался бы в противном случае.

Она почувствовала, как мир уходит из под ее ног, и на мгновение прислонила голову к стене, задыхаясь. Закрыв глаза, она увидела гиганта, возвышающегося над ней, с руками в карманах своего полукомбинезона, и снова открыла их, чтобы набрать номер, записанный в пыли на стене.

Она готовилась к автоответчику, или к скучающему диспетчеру, говорящему ей, что у них не было машин, разумеется, их не было, это была ночь пятницы, вы родились глупой, дамочка, или просто выросли такой? Но на втором гудке ответила деловая женщина, которая назвалась Андреа. Она выслушала Тесс, и сказала, что они немедленно высылают машину, ее водителем будет Мануэль. Да, она точно знала, откуда звонила Тесс, поскольку они постоянно отправляют машины к кафе «Качка».

— Хорошо, но я не там, — сказала Тесс. — Я на перекрестке, приблизительно на пол мили дальше от…

— Да, мэм, я знаю, где это, — сказала Андреа. — «Гэс энд Дэш». Иногда мы выезжаем и туда. Люди часто оттуда звонят, если слегка перебрали. Машина будет через сорок пять минут, может даже через час.

— Замечательно, — сказала Тесс. Вновь потекли слезы. На этот раз слезы благодарности, хотя она сказала себе не расслабляться, поскольку в подобных историях, надежды героини слишком часто, оказывались ложными. — Это очень замечательно. Я буду ждать за углом от таксофонов.

Теперь она спросит меня, не слишком ли сильно я перебрала. Поскольку вероятно, я звучу именно так.

Но Андреа хотела только узнать, будет ли она платить наличными или кредиткой.

— Американ Экспресс. Я должна быть в вашем компьютере.

— Да, мэм, вы есть. Спасибо, что позвонили в «Королевский Лимузин», где с каждым клиентом обращаются с королевскими почестями. — Андреа повесила трубку прежде, чем Тесс смогла сказать, что тоже очень благодарна.

Она начала вешать трубку, а затем мужчина — он, это был он — выбежал из-за угла магазина и направился прямо к ней. На сей раз не было никакого шанса закричать; она была парализована страхом.

Это был один из подростков. Он прошел мимо, не глядя на нее и зашел в мужской туалет. Дверь хлопнула. Мгновение спустя она услышала восторженный, подобный лошади звук молодого человека, освобождающего удивительно здоровый пузырь.

Тесс обошла здание. Там она встала около сильно воняющего мусорного контейнера (нет, подумала она, я не стою, я скрываюсь), ожидая, когда молодой человек закончит и уйдет. Когда он ушел, она вернулась к таксофонам, чтобы наблюдать за дорогой. Несмотря на все места, где у нее болело, ее живот содрогался от голода. Она пропустила свой обед, была слишком занята, будучи изнасилованной и почти убитой, чтобы поесть. Она была бы рада любой из закусок, которые продавали в подобных местах, даже одному из тех небольших противных крекеров с арахисовым маслом, столь подозрительно желтый, был бы удовольствием — но у нее не было денег. Даже будь они у нее, она не вошла бы туда. Она знала, какое освещение было в придорожных мини-маркетах вроде «Гэс энд Дэш», те яркие и бессердечные флуоресцентные лампы, которые заставляли даже здоровых людей выглядеть так, точно они страдали от рака поджелудочной железы. Продавец за прилавком посмотрел бы на ее окровавленные щеки и лоб, ее сломанный нос и опухшие губы, и он или она ничего не сказал бы, но Тесс увидела бы удивленные глаза. И возможно быстро подавленное подергивание губ. Поскольку, сталкиваясь с этим, люди могли подумать, что потрепанная женщина была забавна. Особенно в пятницу ночью. Кто оторвался на вас, леди, и что вы сделали, чтобы заслужить это? На вас что какой-то парень провел свое сверхурочное время?

Это напомнило ей о старой шутке, которую она где-то слышала: Почему каждый год в Америке триста тысяч избитых женщин? Потому что они… черт возьми… не слушают.

— Неважно, — прошептала она. — У меня будет что поесть, когда я вернусь домой. Может, салат из тунца.

Это звучало заманчиво, но часть ее была убеждена, что дни, когда она ела салат из тунца — или противные желтые крекеры с арахисовым маслом из мини-маркета, если уж на то пошло — прошли. Мысль о лимузине, останавливающимся и увозящим ее из этого кошмара, была безумным миражом.

Откуда то с левой стороны от нее, Тесс слышала машины, мчащиеся по трассе 84, по которой она поехала бы не будь она столь рада предложенной более короткой дороге домой. Там на магистрали, люди, которые никогда не были изнасилованы или засунуты в трубы, ехали в различные места. Тесс подумала, что звук их беспечного путешествия был самым одиноким, из когда-либо слышаных ее.

16

Лимузин прибыл. Это был «Линкольн Таун Кар». Водитель вышел и огляделся. Тесс наблюдала за ним из-за угла магазина. Он был одет в темный костюм. Это был невысокий парень в очках, который не выглядел, как насильник… но конечно не все гиганты были насильниками, и не все насильники были гигантами. Все же она должна была доверять ему. Если она хотела возвратиться домой и накормить Фрица, другого выбора не было. Поэтому, она выкинула свою грязную накидку за таксофон, который все же работал и медленно и размеренно пошла к машине. Свет, сияющий через витрины, казался ослепляюще ярким после теней со стороны здания, и она знала, на что было похоже ее лицо.

Он спросит, что со мной произошло, а затем спросит, хочу ли я поехать в больницу.

Но Мануэль (который, вероятно, видел и худшее, такое было возможно) только открыл дверь для нее и сказал:

— Добро пожаловать в Королевский Лимузин, мэм. — У него был мягкий латиноамериканский акцент, подходящий к его оливковой коже и темным глазам.

— Где ко мне отнесутся с королевскими почестями, — сказала Тесс. Она попыталась улыбнуться. Это вызвало боль в ее опухших губах.

— Да, мэм. — И больше ничего. Дай бог здоровья Мануэлю, который, должно быть видел и худшее — может там, откуда он родом, а может на заднем сидении этой машины. Кто знал, какие тайны хранили водители? Об этом можно написать хорошую книгу. Конечно не совсем та тема о которой она писала… только, кто знал, какие книги она напишет после этого? Или напишет ли вообще? Вечернее приключение, вероятно, лишит ее этой радости на некоторое время. Может даже навсегда. Невозможно пока сказать.

Она залезла на заднее сидение машины, двигаясь как старуха с прогрессирующим остеопорозом. Когда она уселась, и он захлопнул дверь, она сжала пальцы вокруг ручки двери и внимательно следила, желая удостовериться, что это Мануэль сел за руль, а не гигант в комбинезоне. В «Ужасе на Стэгг-Роуд 2» это был бы гигант: еще один поворот сюжета перед титрами. Немного иронии, полезно для твоего состояния.

Но сел именно Мануэль. Конечно же, это был он. Она расслабилась.

— Мне дали адресе Примроуз-Лейн 19, в Сток-Виллидж. Все верно?

На мгновение она не могла вспомнить; она набрала номер своей телефонной карты в таксофоне без промедления, но собственный адрес ставил ее в тупик.

Расслабься, сказала она себе. Все кончено. Это не фильм ужасов, это твоя жизнь. У тебя был ужасный опыт, но он закончен. Так что расслабься.

— Да, Мануэль, верно.

— Хотите где-нибудь остановиться, или мы едем сразу к вашему дому? — Это было тонким намеком на то, что он, должно быть, увидел в свете «Гэс энд Дэш», пока она шла к машине.

Просто счастье, что она все еще принимала свои противозачаточные таблетки — удача и возможно оптимизм, у нее было не так много случайных связей в течение трех лет, если не считать сегодняшний вечер — но удача была в дефиците сегодня, и она была благодарна за эту счастливую случайность. Она была уверена, что Мануэль мог найти ночную аптеку где- нибудь по пути, водители лимузинов, кажется, знают все подобные места, но она не думала, что в состоянии пойти в аптеку и попросить противозачаточные таблетки. Ее лицо слишком очевидно объясняло, почему она нуждалась в них. И конечно была проблема с деньгами.

— Никаких остановок, просто отвези меня домой, пожалуйста.

Вскоре они были на трассе 84, которая была загружена пятничным движением. Стэгг- Роуд и заброшенный магазин остались позади нее. Впереди был ее дом, с системой безопасности и замком на каждой двери. И это хорошо.

17

Все вышло именно так, как она представляла себе: прибытие, добавление чаевых в квитанцию кредитной карты, прогулка по цветочной аллее (она попросила, чтобы Мануэль остался, освещая ее фарами, пока она не окажется внутри), звук Фрица, мяукающего, пока она наклоняла почтовый ящик и снимала запасной ключ с крючка. Затем она оказалась внутри, и Фриц с тревогой ходил вокруг ее ног, желая, чтобы его взяли на руки, погладили, и накормили. Тесс сделала все это, но сначала она заперла входную дверь за собой, а после установила сигнализацию, впервые за несколько месяцев. Когда она увидела зеленную лампочку загоревшуюся в небольшом окне наверху панели управления, она наконец начала чувствовать себя по-настоящему собой. Она посмотрела на кухонные часы и была поражена, когда увидела, что было только четверть двенадцатого.

Пока Фриц ел свой «Фэнси Фист», она проверила двери на задний двор и со стороны патио, убедившись, что обе они были заперты. Затем окна. Командное окно сигнализации, должно было сообщать, если что-то было открыто, но она не доверяла этому. Когда она убедилась, что все было безопасно, она подошла к шкафу в зале и сняла коробку, которая так долго лежала на верхней полке, что покрылась сверху слоем пыли.

Пять лет назад была серия краж и домашних вторжений в северном Коннектикуте и южном Массачусетсе. Плохие парни были в основном наркоманами, застрявшие в восьмидесятых, которые многие нарики Новой Англии называли «ОксиКонтин». Жителей попросили быть предельно осторожными, и «принять разумные меры предосторожности». Тесс не питала сильных чувств к пистолетам, настоящим или муляжам, и при этом она не особенно беспокоилась насчет странных мужчин, врывающихся ночью (не тогда), но пистолет, казалось, соответствовал разумным мерам предосторожности, и в любом случае она хотела узнать о пистолетах для следующей книги «Уиллоу Гроув». Паника из-за краж выглядела отличной возможностью.

Она пошла в оружейный магазин Хартфорд, о котором лучше всего отзывались в интернете, и продавец порекомендовал модель «Смит энд Вессон» 38 калибра, который он назвал Лимонной Выжималкой. Она купила его в основном, потому что ей понравилось это название. Он также рассказал ей о хорошем стрельбище в предместьях, Сток-Виллидж. Тесс покорно забрала свое оружие, как только сорока восьми часовое время ожидание закончилось, и она смогла получить его. Она отстреляла приблизительно четыреста патронов в течение недели, поначалу наслаждаясь острыми ощущениями от выстрелов, но ей это быстро надоело. С тех пор пистолет хранился в своей коробке вместе с пятьюдесятью патронами, и разрешением на него.

Она зарядила его, чувствуя себя лучше — безопаснее — с каждым патроном в обойме.

Она положила его на кухонный стол, затем проверила автоответчик. Было одно сообщение. Оно было от соседки Пэтси МакКлейн. «Я не видела света этим вечером, поэтому полагаю, что ты решила остаться в Чикопи. Или может, уехала в Бостон? Так или иначе, я использовала ключ позади почтового ящика и покормила Фрица. О, и я положила твою почту на стол в зале. К сожалению одна реклама. Позвони мне завтра, прежде чем я уйду на работу, если вернешься. Просто хочу узнать, что ты нормально добралась».

— Эй, Фриц, — сказала Тесс, наклоняясь, чтобы погладить его. — Полагаю, что ты получил двойную порцию сегодня вечером. Довольно умно для…

Крылья серости появились у нее перед глазами, и не ухватись она за кухонный стол, она растянулась бы по всему линолеуму. Она издала крик от удивления, который казался слабым и далеким. Фриц дернул своими ушами назад, пристально и оценивающе взглянул на нее, словно решая, не собиралась ли она падать (по крайней мере, не на него), и вернулся к своему второму ужину.

Тесс медленно выпрямилась, держась за стол для подстраховки, и открыла холодильник. Салата из тунца не было, но был творог с клубничным джемом. Она нетерпеливо его съела, вычищая пластмассовый контейнер своей ложкой, чтобы достать творог до последнего кусочка. Он был прохладным и мягким в ее больном горле. В любом случае, она не была уверена, что могла съесть мясо. Даже мясо тунца.

Она выпила яблочный сок прямо из бутылки, рыгнула, затем поплелась в ванную. Она взяла с собой пистолет, положив пальцы на предохранитель, как ее учили.

На полке над умывальником стояло овальное увеличительное зеркало, рождественский подарок от ее брата из Нью-Мексико. Позолоченным текстом сверху были написаны слова, «МОЯ ПРЕЛЕСТЬ». Старая Тесс использовала его для выщипывания своих бровей и легкого макияжа. Новая использовала его, чтобы изучить свои глаза. Конечно же, они были налиты кровью, но зрачки выглядели одинакового размера. Она выключила свет в ванной, досчитала до двадцати, затем включила его и наблюдала, как ее зрачки сужаются. Они также были в порядке. Поэтому, вероятно перелома черепа не было. Может сотрясение, легкое сотрясение, но…

Как будто я знаю это. Я получила степень бакалавра искусств в Университете штата Коннектикут и ученую степень в области детективов о пожилых дамах, которые тратят, по крайней мере, четверть каждой книги на обмен рецептами, которые я ворую из интернета, а затем слегка изменяю, чтобы мне не предъявили иск за плагиат. Я могу ночью впасть в кому или умереть от кровоизлияния в мозг. Пэтси найдет меня, когда снова придет покормить кота. Тебе необходимо обратиться к доктору, Тесса Джин. И ты знаешь это.

Также она знала, что, если она пойдет к своему доктору, ее неудача действительно может стать достоянием общественности. Доктора гарантировали конфиденциальность, это была часть их присяги, и женщина, которая зарабатывала на жизнь как адвокат или уборщица, или агент по продаже недвижимости, вероятно, могла рассчитывать на ее получение. Тесс тоже могла рассчитывать на нее, это конечно было возможным. Даже, вероятным. Но с другой стороны, посмотрите, что произошло с Фэррой Фосетт: ставшей кормушкой для бульварных газет после того, как один служащий больницы проговорился. Тесс сама слышала слухи о психиатрических проблемах у одного писателя, которые стали главной темой в течение многих лет с рассказами о его крепчающем безрассудстве. Ее собственный агент поведал самый сочный из этих слухов Тесс за обедом не далее как два месяца назад… и Тесс слушала.

Я не просто слушала, думала она, глядя на опухшую, избитую себя. Я растрепалась о том щеголе сразу же, как только смогла.

Даже если доктор и его сотрудники сохранят тайну об авторе женских детективов, которая была избита, изнасилована, и ограблена по дороге домой от публичной огласки, как насчет других пациентов, которые могут увидеть ее в приемной? Для некоторых из них она не будет просто очередной женщиной с синяками на лице, которые практически кричали об избиении; она была бы, писательницей живущей в Сток-Виллидж, вы знаете ее, год или два назад телевидение снимало передачу о ее пожилых дамах детективах, она была по каналу «Лайф Тайм» и, боже мой, вы бы видели ее.

По крайней мере, ее нос не был сломан. Было сложно поверить, как что-то могло так ужасно болеть и не быть сломанным, но он не был сломан. Он опух (конечно, бедняга), и болел, но она могла дышать через него, и у нее было немного «Викодина» наверху, который справится сегодня с болью. Но у нее было несколько ярких синяков под глазами, побитая и опухшая щека, и кольцо ушибов вокруг горла. Это было худшим, подобное ожерелье люди могли получить только одним способом. Также было ассорти из шишек, ушибов, и царапин на ее спине, ногах, и заднице. Но одежда скроет худшие из них.

Отлично. Я поэт, и я не знаю этого.

— Горло… я могу одеть водолазку…

Точно. Октябрь отлично подходит для водолазки. Что до Пэтси, она может сказать ей, что споткнулась и разбила ночью свое лицо. Сказать что…

— Что я подумала, что услышала шум и Фриц, вертелся между моими ногами, когда я спускалась вниз, чтобы проверить.

Фриц услышал свое имя и мяукнул от двери ванной.

— Скажу, что я разбила глупое лицо о нижнюю стойку лестничных перил. Я могу даже…

Могу даже оставить небольшую отметку на стойке. Например, от мяса — отбитого молотком, который лежал у нее в одном из кухонных ящиков. Не слишком броско, просто шлепок или два, для видимости. Такая история не одурачит доктора (или внимательную пожилую даму детектива вроде Дорин Маркиз, главу «Общества Вязания»), но это одурачит милую Пэтси Мак, муж которой, конечно же, никогда не поднимал на нее руку за те двадцать лет, которые они были вместе.

— Не то, чтобы мне есть чего стыдиться, — прошептала она женщине в зеркале. Новой Женщине с кривым носом и опухшими губами. — Дело не в этом. — И это правда, но общественная огласка пристыдит ее. Она будет беззащитна. Беззащитной жертвой.

А как насчет женщин, Тесса Джин? Женщин в трубе?

Она должна будет подумать о них, но не сегодня. Сегодня она устала, измучена, и опустошена до глубины души.

Глубоко в себе (в ее терзаемой душе) она чувствовала пылающие угли ярости к мужчине, ответственном за это. Мужчине, который поставил ее в это положение. Она посмотрела на пистолет, лежащий около ванны, и знала, что, окажись он здесь, она не задумываясь использовала бы его на нем. Осознание этого смутило ее. А также сделало ее чувство немного сильнее.

18

Обив края на стойках лестницы молотком для мяса, она столь устала, что чувствовала себя будто во сне какой-то другой женщины. Осмотрев следы, она решила, что они выглядят излишне преднамеренными, и сделала несколько более легких отметин по краям удара. Когда она решила, что это было похоже на то, обо что она могла повредить сторону своего лица — где был худший синяк — она медленно поднялась по лестнице и пошла по коридору, сжимая пистолет в руке.

На мгновение она колебалась у двери своей спальни, которая была приоткрыта. Что, если он был там? Если у него был ее кошелек, у него был ее адрес. Сигнализация не была установлена, пока она не вернулась (так опрометчиво). Он мог припарковать свой старый «F- 150» за углом. Мог выломать кухонный дверной замок. Для этого было достаточно зубила.

Если он здесь, я почувствую его запах. Этот мужской пот. И я застрелю его. Никаких «Лечь на пол», или «Подними руки верх, пока я набираю 911», никакой чепухи из фильмов ужасов. Я просто застрелю его. Но знаете, что я сначала скажу?

— Тебе нравится он, а ему нравишься ты, — сказала она своим низким хриплым голосом. Да. Именно так. Он не понял бы, но она поймет.

Она обнаружила, что хочет, чтобы он оказался в ее комнате. Вероятно, это означало, что Новая Женщина была больше чем немного сумасшедшей, ну и что? Если все так и выйдет, то это стоит того. Стрельба в него сделает публичное унижение более сносным. И взгляни на положительную сторону! Это, вероятно, поможет продажам!

Я хочу увидеть страх в его глазах, когда он поймет, что я действительно собираюсь сделать это. Это могло стать хотя бы частичной компенсацией.

Казалось, он схватит ее руку нащупывающую выключатель в спальни, и конечно она продолжала ожидать, что ее пальцы будут схвачены, пока возилась с ним. Она медленно снимала свою одежду, всхлипывая и рыдая, когда расстегнув молнию на своих штанах, увидела засохшую кровь в своих лобковых волосах.

Она включила душ столь горячий, как только могла выдержать, моя места, которые могла вымыть, позволяя воде ополаскивать остальные. Чистая горячая вода. Она хотела вымыть его запах с себя, а также запах плесени с куска ковра. Затем, она села на унитаз. На этот раз испускание мочи причиняло меньше боли, но укол боли, который прошел через ее голову, когда она попыталась — очень нерешительно — выправить свой нос, заставил ее вскрикнуть. Ну, и что? У Нелл Гвин, известной елизаветинской актрисы, был изогнут нос. Тесс была уверена, что читала об этом где-то.

Она надела фланелевую пижаму и шаркающей походкой подошла к кровати, куда легла со всеми включенными лампами и Лимонной Выжималкой 38 калибра на ночном столике, думая, что она никогда не заснет, что ее воспаленное воображение превратит каждый звук с улицы в приближение гиганта. Но затем Фриц прыгнул на кровать, улегся около нее, и начал мурлыкать. Так лучше.

Я дома, подумала она. Я дома, я дома, я дома.

19

Когда она проснулась, бесспорно, нормальный свет шести часов утра струился сквозь окна. Были вещи, которые необходимо сделать и решения, которые необходимо принять, но в данный момент достаточно было быть живой и в своей постели, а не засунутой в водопропускную трубу.

На этот раз, во время мочеиспускания она чувствовала себя почти нормально, и крови не было. Она снова вошла в душ, еще раз сделав воду столь горячей, как только могла выдержать, закрывая глаза и позволяя ей струиться по ее пульсирующему лицу. Когда она вымыла все что могла, она нанесла шампунь на волосы, делая это медленно и методично, используя пальцы, чтобы массировать кожу на голове, пропуская болезненное место, куда он, должно быть, ударил ее. Сначала глубокая царапина на ее спине жгла, но это прошло, и она почувствовала своего рода блаженство. Едва ли она думала о сцене в душе из «Психо».

Душ всегда был местом, где ей лучшие всего думалось, словно в утробе матери, и если ей нужно было подумать и о плохом, и о хорошем, это было теперь.

Я не хочу видеть доктора Хэдстрома, и мне не нужно видеть доктора Хэдстрома. Это решение было принято, хотя возможно через несколько недель, когда мое лицо снова будет выглядеть более или менее нормально — мне следует провериться на венерические болезни…

— Не забудь пройти тест на СПИД, — сказала она, и эта мысль заставила ее скорчить гримасу, достаточно сильно, чтобы причинить боль ее рту. Это была страшная мысль. Однако тест пройти надо. Для ее собственного душевного спокойствия. И ничего из этого не относилось к тому, что она теперь считала основным вопросом этого утра. Что она сделает или не сделает со своими травмами, было ее и только ее делом, но это не относится к женщинам в трубе. Они потеряли гораздо большее, чем она. И что относительно следующей жертвы гиганта? То, что будет другая, она не сомневалась. Возможно не в течение месяца или года, но она будет. Выключив душ, Тесс поняла (опять), что это может быть даже она, если он вернулся проверить водопропускную трубу и не нашел ее. А ее одежда исчезла из магазина. Если он заглянул в ее кошелек, а он, разумеется, сделал это, то у него есть ее адрес.

— Как и мои алмазные сережки, — сказала она. — Гребаный извращенный сукин сын украл мои сережки.

Даже если он некоторое время будет избегать магазина и водопропускную трубу, те женщины были теперь частью ее. Они были ее ответственностью, и она не могла уклониться от нее только, потому, что ее фотография могла появиться на обложке «Инсайд вью».

В спокойном утреннем свете окраин Коннектикута ответ был смехотворно прост: анонимный звонок полиции. Тот факт, что профессиональный писатель с десятилетним стажем не подумал об этом сразу же, заслуживает желтой штрафной карточки. Она скажет им местоположение — заброшенный магазин на Стэгг-Роуд с вывеской, «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШЬСЯ ТЫ» — и опишет гиганта. Насколько сложно найти мужчину вроде него? Или синий пикап «Форд F-150 «с запаской на фарах?

Проще не бывает.

Но пока она сушила волосы, ее глаза опустились на Лимонную Выжималку, и она вновь подумала, проще не бывает. Поскольку…

— Что мне это даст? — спросила она Фрица, который сидел в дверном проеме и смотрел на нее своими яркими зелеными глазами. — Только, что мне это даст?

20

Стоя на кухне спустя полтора часа. Ее миска для каши, отмачивалась в раковине. Вторая чашка кофе остывала на столе. Она разговаривала по телефону.

— Боже мой! — воскликнула Пэтси. — Я сейчас зайду!

— Нет, нет, я в порядке, Пэте. И ты опоздаешь на работу.

— Утра субботы являются строго дополнительными, и тебе надо идти к доктору! Что, если у тебя сотрясение мозга, или еще что-нибудь?

— У меня нет сотрясения, просто синяк. И мне стыдно идти к доктору, из-за того что я напилась с трех бокалов. Как минимум трех. Единственной разумной вещью, которую я сделала за всю ночь, было вызов лимузина, чтобы добраться до дома.

— Ты уверена, что нос не сломан?

— Он в порядке. — Ну… почти в порядке.

— С Фрицом все нормально?

Тесс разразилась совершенно искренним смехом.

— Я спускаюсь вниз посреди ночи, потому что сработал звуковой сигнал детектора дыма, спотыкаюсь об кота и почти убиваю себя, а ты сочувствуешь коту. Мило.

— Дорогая, нет…

— Я просто дразнюсь, — сказала Тесс. — Отправляйся на работу и прекращай волноваться. Я просто не хотела, чтобы ты закричала, когда увидишь меня. У меня пара абсолютно шикарных синяков. Будь у меня бывший муж, ты, вероятно, подумала бы, что он навестил меня.

— Никто не посмеет приложить к тебе руку, — сказала Пэтси. — Ты пробивная, девочка.

— Это верно, — сказала Тесс. — Я не потерплю дерьма.

— Ты говоришь хрипло.

— Вдобавок ко всему я подхватила простуду.

— Ну… если тебе сегодня вечером что-то потребуется… куриный суп… несколько старых таблеток «Перкоцета»… фильм с Джонни Деппом…

— Я позвоню, если что. Теперь иди. Молодые женщины, ищущие неуловимый шестой размер Энн Тэйлор, зависят от тебя.

— Отвали, женщина, — сказала Пэтси и, смеясь, повесила трубку.

Тесс взяла свой кофе с кухонного стола. Пистолет лежал там же, рядом с сахарницей: картина не совсем в духе Дали, но чертовски близко. Затем, когда она разрыдалась, изображение раздвоилось. Это было воспоминание о своем радостном голосе, которым она говорила. Звук лжи, которой она теперь жила, пока та похожа на правду.

— Ублюдок! — закричала она. — Ты чертов ублюдок! Я ненавижу тебя!

Она принимала душ дважды менее чем за семь часов и все еще чувствовала себя грязной. Она подмывалась, но думала, что все еще могла чувствовать его там, его…

— Его мерзкий член.

Разглядывая свои ноги, краем глаза она увидела встревоженного кота, стремительно убегающего вниз в передний зал, и вовремя добралась до раковины, чтобы избежать беспорядка на полу. Ее кофе и хлопья превратились в одно сплошное месиво. Когда она убедилась, что все в порядке, она захватила свой пистолет и пошла наверх, чтобы принять очередной душ.

21

Когда она закончила и обернулась удобным махровым халатом, она легла на кровать, чтобы подумать о том, куда ей пойти, чтобы сделать анонимный звонок. Какое-нибудь большое и людное место подошло бы лучше всего. Какое-нибудь место с парковкой, чтобы она могла повесить трубку и затем быстро свалить. Торговый центр в Сток-Виллидж идеально подходил. Также был вопрос куда звонить. Колвич, или это было бы слишком близко? Может Департамент полиции штата подходил лучше. И она должна записать то, что она хотела сказать… звонок должен быть быстрым… меньше вероятности что она забудет что…

Тесс задремала, лежа на своей кровати в лучах солнечного света.

22

Телефон звонил далеко, в какой-то соседней вселенной. Потом прекратил, и Тесс услышала свой голос, приятно безличная запись, которая начиналась со слов: Вы позвонили… Это сопровождалось кем-то, оставляющим сообщение. Женщина. Пока Тесс боролась с пробуждением, звонивший отключился.

Она посмотрела на часы на ночном столике и увидела, что было без четверти десять. Она проспала еще два часа. На мгновение она испугалась: может все же она перенесла сотрясение или перелом. Затем она расслабилась. Она многое испытала предыдущей ночью. Большая часть была чрезвычайно неприятна, но опыт был опытом. Погружение обратно в сон было естественным. Она могла бы даже еще вздремнуть днем (уж точно принять еще раз душ), но вначале она должна позвонить. Первостепенная задача.

Она надела длинную твидовую юбку и водолазку, которая на самом деле была слишком велика для нее; она складками лежала под ее подбородком. Это отлично подходило для Тесс. Она наложила грим на синяк. Он не скрывал его полностью, даже с ее самыми большими темными очками, полностью закрывающими ее черные глаза (маскировать опухшие губы было бесполезно), но косметика все равно помогла. Сам процесс заставил ее успокоится. Сделал более ответственной.

Внизу, она нажала на кнопку Play на автоответчике, полагая, что звонок был от Рамоны Норвилл, выполняющей обязательный распорядок дня после мероприятия: мы весело провели время, надеюсь, вы тоже, отзывы были замечательные, пожалуйста, приезжайте снова (не избитой вероятно), и тому подобное. Но это была не Рамона. Сообщение было от женщины, которая назвалась Бетси Нил. Она сказала, что звонила из кафе «Качка».

— В рамках наших мер против вождения в нетрезвом состоянии, наша политика заключается в звонке из вежливости, людям, которые оставляют свои машины на нашей парковке после закрытия, — сказала Бетси Нил. — Ваш «Форд Экспедишн», номерной знак Коннектикута 775 ЭнСиДи, будет находиться здесь до пяти часов вечера. После пяти он будет отбуксирован к автосервису «Экселент», Джон Хиггинс-Роуд 1500, Северный Колвич, за ваш счет. Пожалуйста, обратите внимания, что у нас нет ваших ключей, мэм. Должно быть, вы взяли их с собой. — Бетси Нил сделала паузу. — У нас есть еще одна ваша собственность, поэтому, пожалуйста, приезжайте в офис. Помните, что я должна буду увидеть какое-нибудь удостоверение личности. Спасибо и хорошего дня.

Тесс села на диван и засмеялась. Перед прослушиванием записи Нил она планировала ехать на своем «Экспедишн» к торговому центру. У нее не было кошелька, не было ключей, не было чертовой машины, но она все еще планировала просто выйти из дома, залезть в нее, и…

Она сидела, откинувшись на подушку, смеясь навзрыд и ударяя себя кулаком по бедрам. Фриц был под мягким креслом с другой стороны комнаты, глядя на нее так, словно она была безумна. Мы все здесь безумны, так что налейте еще одну чашечку чая, подумала она, и засмеялась еще сильнее.

Когда она наконец остановилась (чувствуя себя скорее как после пробежки), она проиграла сообщение снова. На этот раз она сосредоточилась на фразе Нил, говорящей, что у них была другая ее собственность. Ее кошелек? Может, даже ее алмазные сережки? Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так ведь?

Прибытие в кафе «Качка» на черной машине из «Королевского Лимузина» может быть слишком заметным, поэтому, она позвонила в службу заказа такси Сток-Виллидж. Диспетчер сказал, что они будут рады отвезти ее за плату в размере пятидесяти долларов.

— Извините за столь высокую стоимость, — сказал он, — но водителю, придется возвращаться пустым.

— Откуда вы это знаете? — спросила Тесс, смутившись.

— Оставили свою машину, верно? Это постоянно происходит, особенно по выходным. Хотя нам также звонят после вечеров караоке. Ваше такси будет минут через пятнадцать или даже раньше.

Тесс съела пирожок (глотать было больно, но она не завтракала и была голодна), затем встала у окна в гостиной, высматривая такси и подкидывая запасные ключи от «Экспедишн» на ладони. Она решила изменить план. Забыть про торговый центр в Сток- Виллидж; как только она заберет свою машину (не считая другую собственность, которую Бетси Нил держала), она проедет пол мили до «Гэс энд Дэш» и позвонит оттуда в полицию.

Это выглядело подходящим планом.

23

Когда ее такси свернуло на Стэгг-Роуд, пульс Тесс начал учащаться. К тому времени, когда они подъехали к кафе «Качка», он по ощущениям подскочил до ста тридцати ударов в минуту. Таксист, должно быть, заметил что-то в зеркале заднего вида… или может это просто видимые признаки избиения вызвали его вопрос.

— Все в порядке, мэм?

— Замечательно, — сказала она. — Просто я не планировала возвращаться сюда этим утром.

— Немногие это планируют, — сказал таксист. Он посасывал зубочистку, которая совершала медленное и философское движение из одной стороны его рта к другой. — Полагаю ваши ключи у них? Оставили их у бармена?

— О, с этим проблем нет, — весело сказала она. — Но у них другая моя собственность — женщина, которая звонила, не сказала какая именно, а я в жизни не смогу догадаться, что это может быть. — Боже мой, я говорю как одна из моих пожилых дам детективов.

Таксист перекатил свою зубочистку назад к ее исходной точке. Это был его единственный ответ.

— Я заплачу вам дополнительные десять долларов, если подождете, пока я не выйду, — сказала Тесс, кивая на придорожную закусочную. — Хочу удостовериться, что моя машина заведется.

— Без проблем, — сказал таксист.

И если я закричу, из-за того что он находится там, поджидая меня, мигом подбегай, хорошо?

Но она не сказала бы этого, даже если смогла бы при этом не выглядеть абсолютно спятившей. Таксист был толстым, пятидесятилетним, и страдал отдышкой. Он не шел ни в какое сравнение с гигантом, если это окажется западней… которой в фильме ужасов точно окажется.

Соблазн вернуться, мрачно подумала Тесс. Заманить вернуться из-за телефонного звонка от подружки гиганта, которая является столь же сумасшедшей, как он.

Глупая, параноидальная идея, но прогулка к двери кафе «Качка» казалась долгой, и плотно утрамбованная грязь заставила ее обувь при ходьбе казаться очень громкой: шмяк- шмяк-шмяк. Автостоянка, которая была морем из машин вчера вечером, была теперь пустынна, за исключением четырех автомобильных островов, одним из которых был ее «Экспедишн». Он находился на самом дальнем участке стоянки — естественно, он не хотел быть замеченным, оставляя его там — и она могла разглядеть левую переднюю шину. Это была обычная блэкволл, которая не соответствовала трем другим, но в остальном она выглядела нормально. Он заменил ей шину. Конечно, заменил. Как еще он мог отогнать ее от своего… своего…

Своего места отдыха и развлечений. Своей зоны для убийств. Он отогнал ее сюда, припарковал, вернулся пешком к заброшенному магазину, а затем уехал на своем старом «F- 150». Хорошо, что я не приехала раньше; он нашел бы меня блуждающий в изумлении, и меня не было бы уже здесь.

Она оглянулась через плечо. В одном из фильмов, она теперь не могла перестать думать об этом, она, несомненно, увидела бы, что такси уехало (предоставив меня своей судьбе), но оно было все еще тут. Она махнула водителю, и он махнул в ответ. Она была в порядке. Ее машина была здесь, а гиганта не было. Гигант был в своем доме (своем логове), вполне возможно все еще спит, приходя в себя после предыдущего вечера.

На двери висела табличка «МЫ ЗАКРЫТЫ». Тесс постучала и не получила ответа. Она дернула за ручку и когда та повернулась, зловещие сюжеты из фильмов вернулись в ее голову. Действительно глупые сюжеты, где ручка всегда поворачивается и героиня, зовет (дрожащим голосом), «Здесь есть кто-нибудь?». Все знают, что она будет сумасшедшей, если войдет, но она по любому входит.

Тесс снова оглянулась на такси, увидев, что оно все еще было тут, напомнила себе, что заряженный пистолет был в ее запасной сумочке, и все же вошла внутрь.

24

Она вошла в фойе, которое простиралось в помещении вдоль парковки. Стены были украшены фотографиями знаменитостей: группы в коже, группы в джинсах, женская группа в мини-юбках. Вспомогательный бар располагался вдоль вешалок; без табуретов, только стойка, где вы могли выпить, пока ожидали кого-то или потому что бар внутри был слишком переполнен. Единственный красный знак светился над рядами бутылок: «Будвайзер».

Тебе нравится Будвайзер, Будвайзеру нравишься ты, подумала Тесс.

Она сняла свои темные очки, чтобы идти, не натыкаясь на что-нибудь, и пересекла фойе, чтобы заглянуть в основной зал. Он был огромным и сильно пах пивом. Зеркальный шар висел темный и неподвижный. Деревянный пол напомнил ей о катке для роликов, где она с подругами проводила почти все лето с восьмого класса до окончания школы. Инструменты были все еще на сцене, предполагая, что Зомби Пекарь вернется сегодня вечером для очередного замеса рок-н-ролла.

— Есть кто? — Ее голос отозвался эхом.

— Я здесь, — мягко ответил голос из-за ее спины.

25

Будь это голос мужчины, Тесс закричала бы. Ей удалось сдержаться, но она повернулась столь быстро, что слегка споткнулась. Женщина в пальто, стоящая в алькове — очень худощавая, не выше метра шестидесяти — моргнула от удивления и отступила назад.

— Эй, полегче.

— Вы напугали меня, — сказала Тесс.

— Вижу, что напугала. — Крошечный, идеальный овал ее лица был окружен облаком дразнящих темных волос. Член привстал бы от них. У нее были обворожительные голубые глаза, которые не совсем совпадали. Девочка Пикассо, подумала Тесс. — Я была в офисе. Вы владелица Экспедишн или Хонды?

— Экспедишн.

— Есть удостоверение личности?

— Да, две штуки, но только одно с моей фотографией. Мой паспорт. Остальные были в моей сумочке. Другой сумочке. Я подумала, что именно она должно быть у вас.

— Нет, извините. Может быть, вы спрятали ее под сидение, или еще куда-нибудь? Мы смотрим только в бардачках, и конечно мы не можем даже этого сделать, если машина заперта. Ваша не была, и номер вашего телефона был на страховой карте. Но вероятно вы знаете это. Возможно, вы найдете свою сумку дома. — Голос Нил говорил о том, что это маловероятно. — Одного удостоверения личности с фотографией будет достаточно, если конечно она похожа на вас.

Нил повела Тесс к двери позади гардероба, затем вниз по узкому изгибающемуся коридору, который огибал главную комнату. На стенах висели еще фотографии групп. Один раз они прошли через испарение с сильным запахом хлора, который обжог глаза и больное горло Тесс.

— Если вы считаете, что мужской туалет воняет сейчас, вам стоит оказаться здесь, когда веселье в самом разгаре, — сказала Нил, затем добавила, — О, я и забыла, вы же уже были.

Тесс никак не прокомментировала это.

В конце коридора была дверь с надписью «Только для сотрудников». Комната внутри была большой, приятной, и заполненной утренним светом. Обрамленная фотография Барака Обамы висела на стене, над наклейкой на бампер, с лозунгом «ДА, МЫ МОЖЕМ». Тесс не видела свое такси — мешало здание — но она видела его тень.

Это хорошо. Оставайся там и получишь свои десять баксов. А если я не выйду, не заходи. Просто позвони в полицию.

Нил подошла к столу в углу и села.

— Позвольте взглянуть на ваше удостоверение личности.

Тесс открыла свою сумочку, копаясь, отодвинула в сторону пистолет, и достала паспорт и карту Гильдии Авторов. Нил бегло взглянула на фотографию в паспорте, но когда увидела карту Гильдии, ее глаза расширились.

— Вы автор «Уиллоу Гроув»!

Тесс храбро улыбнулась. Это причинило боль ее губам.

— Виновна. — Ее голос звучал глухо, словно у нее был сильный насморк.

— Моя бабушка обожает эти книги!

— Многие бабушки любят их, — сказала Тесс. — Когда поклонники окончательно сменятся следующим поколением — тем, что сейчас живет без стабильного заработка — я собираюсь купить себе замок во Франции.

Иногда это вызывало улыбку. Но не в случае мисс Нил.

— Надеюсь, что это случилось не здесь. — Она не была более конкретной и не должна была быть. Тесс понимала, что она имеет в виду, и Бетси Нил знала, что она понимает.

Тесс подумала о пересказе истории, которую она уже поведала Пэтси — звуковой сигнал детектора дыма, кот у нее под ногами, столкновение с опорой лестницы — и не стала заморачиваться. Эта женщина видела ее в дневное время и вероятно всеми силами старалась избегать бар во время его работы, но она явно не питала никаких иллюзий о том, что здесь порой происходило, когда становилось поздно, и посетители пьянели. В конце концов, она была той, кто приходила сюда рано утром по субботам, чтобы сделать звонки из вежливости. Вероятно, она слышала по утрам истории о ночных пьянках, совокуплениях в уборных, и прочем, и прочем.

— Не здесь, — сказала Тесс. — Не волнуйтесь.

— Даже не на стоянке? Если вы столкнулись с проблемой там, я должна буду принять меры, чтобы мистер Рамбл поговорил со службой безопасности. Мистер Рамбл — босс, и служба безопасности обязана регулярно проверять видеомониторы оживленными ночами.

— Это произошло после того, как я уехала.

Теперь мне действительно стоит анонимно сообщить об этом, если я вообще хочу сообщать об этом. Поскольку я лгу, а она запомнит.

Хочет ли она вообще сообщать об этом? Конечно, хочет. Так ведь?

— Мне очень жаль. — Нил сделала паузу, словно размышляя про себя. Затем сказала, — Не хочу вас оскорбить, но вам вообще не стоило появляться в подобном месте. Если это попадет в газеты, то не очень хорошо скажется на вас… ну, моя бабушка точно будет очень разочарована.

Тесс согласилась. И поскольку она могла убедительно приврать (в конце концов, это был талант, который кормил ее), она соврала.

— Плохой любовник острее, чем зуб змеи. Думаю, так в Библии сказано. Или может это доктор Фил сказал. В любом случае, я порвала с ним.

— Многие женщины так говорит, а затем уступают. И парень, который сделал это однажды…

— Сделает это снова. Да, знаю, я была очень глупа. Если у вас нет моей сумки, что принадлежащее мне у вас есть?

Мисс Нил повернулась на своем вращающемся стуле (солнце лизнуло ее лицо, на мгновение, выделяя эти необыкновенные голубые глаза), открыла один из ящиков своего стола, и достала Тома «ТомТом». Тесс была рада видеть своего старого спутника. Это не меняло все к лучшему, но это был шаг в правильном направлении.

— Мы, как предполагается, ничего не забираем из машин владельцев, только узнаем адрес и номер телефона, если можем, а затем запираем ее, но мне не захотелось оставлять это. Воры часто разбивают окна, чтобы получить особенно лакомые вещи, а это лежало прямо на вашей приборной панели.

— Спасибо. — Тесс почувствовала, как слезы навернулись на ее глаза за темными очками, и заставила себя успокоиться. — Это было очень заботливо.

Бетси Нил улыбнулась, что немедленно преобразило ее строгое мисс «Заботящаяся о Деле» лицо в сияющее.

— Всегда, пожалуйста. И когда этот ваш друг приползет обратно, прося второй шанс, подумайте о моей бабушке и всех ваших других лояльных читателях и скажите ему ни за что Животное. — Она задумалась. — Но сделайте это с цепочкой на вашей двери. Поскольку плохой любовник действительно острее, чем зуб змеи.

— Это хороший совет. Слушайте, мне пора идти. Я сказала таксисту подождать, пока удостоверюсь, что действительно получу свою машину.

И на этом все могло закончиться — действительно, могло — но затем Нил спросила, с подобающей скромностью, может ли Тесс подписать автограф для ее бабушки. Тесс сказала ей, что конечно может и, несмотря на все, что произошло, с искреннем весельем наблюдала, как Нил нашла часть бланка и использовала линейку, чтобы оторвать эмблему бара сверху прежде, чем вручить его через стол.

— Подпишите «Мэри, истинной поклоннице». Можете это сделать?

Тесс могла. И пока она ставила дату, новая тема для беседы пришла ей в голову.

— Мне помог мужчина, когда мой приятель и я… ну знаете, подрались. Если бы не он, мне могло достаться намного сильней. — Да! Вплоть до изнасилования! — Я хочу отблагодарить его, но не знаю его имени.

— Сомневаюсь, что смогу помочь с этим. Я просто сотрудница службы помощи.

— Но вы местная, верно? — Да…

— Я встретила его в небольшом магазинчике по дороге.

— «Гэс энд Дэш»?

— По моему он так назывался. Это там у нас с приятелем возник спор. Он был насчет машины. Я не хотела ехать, и не позволяла ему. Мы спорили об этом все время, пока шли по дороге… плелись по дороге… плелись по Стэгг-Роуд…

Нил улыбнулась, как люди делают, когда слышат знакомую шутку.

— Как бы то ни было, этот парень ехал на старом синем пикапе с той пластмассовой штуковиной от ржавчины на фарах…

— Бондо?

— Кажется, это так называют. — Она чертовски хорошо знала, как именно это называли. Ее отец основал эту компанию, почти в одиночку. — Во всяком случае, я помню, как подумала, когда он вышел, что на самом деле он не ехал в том грузовике, а носил его.

Когда она вернула подписанный листок бумаги через стол, она увидела, что Бетси Нил теперь усмехалась.

— Боже мой, похоже, я знаю его.

— Правда?

— Он был большим, или по-настоящему огромным?

— Огромным, — сказала Тесс. Она чувствовала своеобразное настороженное счастье, которое казалось, находилось не в голове, а в центре груди. Таким образом, она ощущала себя, когда цепочки некого диковинного сюжета, наконец, начали собираться вместе, связывая все отлично воедино. Она всегда чувствовала себя и слегка удивленной, и нет, когда это происходило. Не существовало удовлетворения подобного этому.

— Вы, не заметили, носил ли он кольцо на мизинце? С красным камнем?

— Да! Как рубин! Слишком большой, чтобы быть настоящим. И коричневую кепку…

Нил кивнула.

— С белыми брызгами на ней. Он носит эту чертову кепку лет десять. Вы говорите о Большом Водителе. Я не знаю, где он живет, но он местный, или из Колвич или из Нестор Фоллс. Я постоянно его вижу: в супермаркете, хозяйственном магазине, Волмарте, местах вроде этих. И увидев его хоть раз, уже не забудешь его. Его настоящее имя Эл что-то по- польски. Знаете, одно из тех имен, которые сложно выговорить. Штрелковитч, Штанковитч, как-то так. Держу пари, что смогу найти его в телефонной книге, потому что ему и его брату принадлежит транспортная компания. Вроде она называется Ястреб. Или может Орел. В любом случае что-то с птицей в названии. Хотите, чтобы я поискала его?

— Нет, спасибо, — мягко сказала Тесс. — Вы достаточно помогли, и мой таксист заждался.

— Хорошо. Только сделайте себе одолжение и держитесь подальше от этого вашего дружка. И подальше от «Качки». Конечно, если вы скажите кому-нибудь, что я сказала вам это, мне придется найти вас и убить.

— Достаточно справедливо, — сказала Тесс, улыбаясь. — Я заслужила бы это. — В дверном проеме она обернулась. — Одолжение?

— Если смогу.

— Если увидите Эла в городе, не упоминайте, что вы говорили со мной. — Она улыбнулась шире. Это вызвало боль в губах, но она сделала это. — Я хочу удивить его. Сделать ему небольшой подарок, или что-то вроде того.

— Без проблем.

Тесс слегка помедлила.

— Я влюбилась в ваши глаза.

Нил пожала плечами и улыбнулась.

— Спасибо. Они не совсем совпадают, верно? Раньше это делало меня застенчивой, а теперь…

— Теперь это работает на вас, — сказала Тесс. — Вы превратились в них.

— Полагаю это так. Я даже подрабатывала моделью, лет в двадцать. Но порой, знаете что? Лучше перерасти это. Как и пристрастие к злым мужчинам.

К этому, казалось, нечего было добавить.

26

Она удостоверилась, что ее «Экспедишн» завелся, затем отдала чаевые таксисту, двадцатку вместо десятки. Он с чувством поблагодарил ее, затем направился к трассе 84. Тесс последовала за ним, но только после того как включила Тома обратно в прикуриватель и включила его.

— Привет, Тесс, — сказал Том. — Вижу, нам предстоит путешествие.

— Только домой, Томми-мальчик, — сказала она, и выехала с парковки, отлично понимая, что она ехала на шине, которая была установлена мужчиной, который почти убил ее. Эл что-то по-польски. Подонок водящий грузовик. — Одна остановка по пути.

— Не знаю о, чем ты думаешь, Тесс, но ты должна быть осторожна.

Будь она дома, а не в машине, Фриц был бы тем, кто сказал это, и Тесс была бы одинаково не удивлена. Она изображала голоса и придумывала беседы, начиная с детства, хотя в возрасте восьми или девяти лет, она перестала делать это рядом с другими людьми, если это не было для комического эффекта.

— Я тоже не знаю о, чем я думаю, — сказала она, но это было не совсем так.

Впереди был перекресток трассы 47, и «Гэс энд Дэш». Включив поворотник, она повернула, и припарковала «Экспедишн» между двумя таксофонами у стены здания. Она увидела номер «Королевского Лимузина» на пыльном шлакоблоке между ними. Цифры были изогнуты, разбросаны, написанные пальцем, который был не в состоянии оставаться устойчивым. Холодок пронесся по ее спине, и она обхватила себя руками, крепко сжав их. Затем она вышла и пошла к телефону, который все еще работал.

Инструкции была стерта, вероятно, пьяницей ключами от машины, но она все еще могла прочитать важную информацию: бесплатный звонок в 911, просто снимите трубку и наберите номер. Проще не бывает.

Она нажала 9, задумалась, нажала 1, затем снова задумалась. Она представила пиньяту, и женщину, готовую ударить ее палкой. Вскоре все внутри вывалится наружу. Ее друзья и партнеры узнают, что она была изнасилована. Пэтси МакКлейн узнает, что история со спотыканием о Фрица в темноте была стыдливой ложью… и что Тесс не достаточно ей доверяла, чтобы рассказать правду. Но на самом деле, не это было главным. Она полагала, что могла противостоять небольшому вниманию со стороны общественности, особенно если это удержит знакомого Бетси Нил, по прозвищу Большой Водитель от изнасилования и убийства другой женщины. Тесс осознала, что она может даже восприниматься как героиня, мысль которую было невозможно даже рассматривать прошлой ночью, когда мочеиспускание причиняло такую боль, что заставляло ее плакать, и ее ум продолжал возвращаться к образу ее украденных трусиков в нагрудном кармане комбинезона гиганта.

Только…

— Что мне это даст? — спросила она снова. Она говорила очень спокойно, глядя на номер телефона, который она написала в пыли. — Что мне это даст?

И подумала: у меня есть пистолет, и я знаю, как его использовать.

Повесив трубку, она вернулась к машине и посмотрела на экран Тома, который показывал пересечение Стэгг-Роуд и трассы 47.

— Я должна еще немного подумать об этом, — сказала она.

— Подумать о чем? — спросил Том. — Если ты убьешь его, а затем тебя схватят, ты отправишься в тюрьму. Изнасилованная или нет.

— Вот, о чем я должна подумать, — сказала она, и свернула на трассу 47, которая выведет ее к трассе 84.

Субботним утром движение на трассе было слабым, и находится за рулем своего «Экспедишн» было замечательно. Успокаивающе. Нормальным. Том молчал, пока она не проехала знак с надписью «СЪЕЗД 9 НА СТОК-ВИЛЛИДЖ ЧЕРЕЗ 2 МИЛИ». Тогда он сказал:

— Ты уверена, что это был несчастный случай?

— Что? — Тесс подскочила, пораженная. Она услышала слова Тома, выходящие из ее рта, произнесенные более низким голосом, который она всегда использовала для воображаемой части ее воображаемых бесед (это был голос почти непохожий на Тома, скорее голос робота), но также это не было похоже на ее мысль.

— Ты говоришь, что ублюдок изнасиловал меня случайно?

— Нет, — ответил Том. — Я говорю что, если бы это было твое решение, ты вернулась бы той же дорогой, по которой приехала. Этой дорогой. По трассе 84. Но у кого-то была лучшая идея, так ведь? Кто-то знал короткий путь.

— Да, — согласилась она. — Рамона Норвилл знала. — Она обдумала это, затем покачала головой. — Это довольно неправдоподобно, друг мой.

Том не ответил на это.

27

Покинув «Гэс энд Дэш», она планировала выйти в онлайн и посмотреть, сможет ли она определить местонахождение транспортной компании, возможно маленькой независимой компании, работающей в Колвич или в одном из ближайших городов. Компания с названием птицы, скорее всего, сокол или орел. Это было тем, что сделали бы дамы Уиллоу Гроув; они любили свои компьютеры и всегда переписывались друг с другом текстовыми сообщениями, как подростки. С другой стороны, было интересно посмотреть, работала ли ее версия любительской слежки в реальной жизни.

Подъезжая к съезду с трассы 84 в полутора милях от своего дома, она решила, что сначала выяснит насчет Рамоны Норвилл. Кто знает, может она обнаружит, что помимо осуществления контроля над «Букс энд Браун Беггерс», Рамона является президентом Общества Предотвращения Насилия Чикопи. Это было вполне правдоподобно. Хозяйка Тесс довольно очевидно была не просто лесбиянкой, но и мужеподобной лесбиянкой, а женщины подобных убеждений часто недолюбливали мужчин, которые были насильниками.

— Многие поджигатели принадлежат к своему местному отделению пожарных добровольцев, — заметил Том, когда она сворачивала на свою улицу.

— О чем это ты? — спросила Тесс.

— Что тебе не стоит никого исключать на основании принадлежности к общественной организации. Дамы из Общества Вязания никогда не сделали бы этого. Но обязательно проверили бы ее в онлайн. — Том говорил тоном «поступай, как знаешь», которого Тесс совсем не ожидала. Это немного раздражало.

— Как любезно с твоей стороны дать мне разрешение, Томас, — сказала она.

28

Но когда она оказалась в своем офисе с загруженным компьютером, она просто уставилась на экран приветствия Apple в течение первых пяти минут, задаваясь вопросом, действительно ли она думала об обнаружении гиганта и использовании своего пистолета, или это просто одна из тех фантазий, к которой корыстные лгуны вроде нее были склонны. В данном случае, фантазия о мести. Она избегала подобных фильмов, но знала, что они существовали; ты не можешь избежать влияния своей культуры, если ты не полный отшельник, а Тесс им не была. В фильмах о мести отлично сложенные ребята вроде Чарльза Бронсона и Сильвестра Сталлоне не утруждали полицию, они самостоятельно наказывали злодеев. Самосуд. Считай тебе повезло, сопляк. Она уверена, что даже Джоди Фостер, одна из наиболее известных выпускниц Иельского университета, снялась в подобном фильме. Тесс не могла вспомнить название. Может, «Отважная Женщина»? В любом случае, как-то так.

Ее компьютер переключился на заставку «слово дня». Сегодняшнее слово было баклан большой, которое совершенно случайно оказалось птицей.

— Отправляя свои вещи, Автоперевозкой Большой Баклан, вы решите, что летите, — сказала Тесс своим низким пародирующим Тома голосом. Затем она нажала клавишу, и заставка исчезла. Она вошла в онлайн, но не в одну из поисковых систем, по крайней мере, не для начала. Сначала она вошла на YouTube и вбила РИЧАРД ВИДМАРК, не совсем понимая, зачем она это делает. В любом случае неосознанно.

Может, я хочу узнать, действительно ли этот парень достоин фанатской любви, подумала она. Рамона, безусловно, так считает.

Было множество роликов. С самым высоким рейтингом была шестиминутная компиляция, под названием, «ОН ПЛОХОЙ, РЕАЛЬНО ПЛОХОЙ». Несколько сотен тысяч людей посмотрели его. Это была нарезка из трех фильмов, но тот, что поразил ее, был первым. Он был черно-белым, это было слабой стороной… но это был определенно один из тех фильмов. Даже название говорило многое: «Поцелуй Смерти».

Тесс посмотрела полностью видео, затем дважды вернулась к отрывку из «Поцелуя Смерти». Видмарк играл хихикающего бандита, угрожающего старушке в инвалидной коляске. Он хотел информацию: «Где ваш сын стукач?» И когда старушка не сказала ему: «Знаете, что я делаю со стукачам? Я стреляю им в живот, чтобы они могли подольше помучаться, подумайте об этом».

И все же он не выстрелил старушке в живот. Он привязал ее шнуром от лампы к инвалидной коляске и столкнул ее с лестницы.

Тесс вышла из YouTube, ввела в поисковике Bing Ричард Видмарк, и нашла то, что и ожидала, учитывая энергетику этого короткого клипа. Хотя он впоследствии играл во многих фильмах все чаще и чаще как герой, он был известен, прежде всего, «Поцелуем Смерти», и хихикающим, психопатом Томми Удо.

— Подумаешь, — сказала Тесс. — Порой сигара это только сигара.

— И что это значит? — спросил Фриц с подоконника, где он грелся.

— Значит Рамона, скорей всего влюбилась в него, увидев, как он играет храброго шерифа или мужественного командира линкора, или кого-то подобного.

— Должно быть так, — согласился Фриц, — поскольку, если ты права насчет ее сексуальной ориентации, она, вероятно, не боготворит мужчин, которые убивают старушек в инвалидных колясках.

Конечно, это так. Хорошая мысль, Фриц.

Кот наградил Тесс скептическим взглядом и сказал:

— Но возможно ты ошибаешься насчет этого.

— Даже если я не права, — сказала Тесс, — никто не поддерживает психопатов.

Она поняла, что это глупость, как только это вылетело изо рта. Если бы люди не поддерживали психов, то они не снимали бы фильмы о придурке в хоккейной маске и жертве ожогов с ножницами на пальцах. Но Фриц любезно не засмеялся.

— Лучше не надо, — сказала Тесс. — Если возникнет соблазн, вспомни, кто наполняет твою миску едой.

Она прогуглила Рамону Норвилл, получила сорок четыре тысячи совпадений, добавила Чикопи, и получила в результате свыше двенадцати сотен (хотя даже из них большинство, как она знала, будут бесполезны). Первое подходящее совпадение было от Еженедельной Рассылки Чикопи, и касалось непосредственно Тесс: БИБЛИОТЕКАРЬ РАМОНА НОРВИЛЛ АНОНСИРУЕТ «ПЯТНИЦА УИЛЛОУ-ГРОУВ».

— Там я, в главной роли аттракциона, — пробормотала Тесс. — Ура для Тессы Джин. А теперь давайте посмотрим актрису второго плана. — Но когда она просмотрела заметку, единственной фотографией, которую увидела Тесс, была ее собственная. Это был рекламный снимок с обнаженными плечами, который обычно отсылал ее ассистент. Она наморщила нос и вернулась к Google, не совсем понимая, почему она хотела снова посмотреть на Рамону, только зная, что она хочет. Когда она, наконец, нашла фотографию библиотекаря, она видела что у ее подсознания, возможно, уже есть подозреваемый, по крайней мере судя по комментариями Тома во время поездки обратно домой.

Это было в истории от 3 августа Еженедельной Рассылки. Заголовок гласил: БРАУН БЕГГЕРС ОБЪЯВЛЯЮТ ГРАФИК ВСТРЕЧ НА ОСЕНЬ. Под ним Рамона Норвилл стояла на ступенях библиотеки, улыбаясь и щурясь на солнце. Плохая фотография, сделанная работником на полставки, без особого таланта, и плохой (но вероятно типичный) выбор одежды на Норвилл. Мужская спортивная куртка делала ее столь же широкой в груди, как профессионального игрока в футбол. Ее обувь была уродливыми коричневыми плоскодонными лодками. Слишком узкие серые слаксы демонстрировали то, что Тесс со своими друзьями в средней школе называли «жирными ляшками».

— Черт возьми, Фриц, — сказала она. Ее голос дрожал от тревоги. — Взгляни на это. — Фриц не подошел, чтобы посмотреть и не ответил — как он мог, когда она была так расстроена, чтобы изобразить его голос?

Удостоверься в том, что видишь, сказала она себе. У тебя был ужасный шок, Тесса Джин, вероятно, самый большой шок, который женщина может испытать, за исключением смертельного диагноза в кабинете доктора. Так что удостоверься.

Она закрыла глаза и вызвала в памяти образ мужчины из старого пикапа «Форд» с бондо на фарах. Он выглядел поначалу таким дружелюбным. Не ожидали встретить Веселого Зеленого Гиганта здесь в глуши, а?

Только он не был зеленым, он был загорелым громадным мужчиной, который не ездил в своем грузовике, а носил его.

Рамона Норвилл, не Большой Водитель, но по любому Большой Библиотекарь, была слишком стара, чтобы быть его сестрой. И если она была лесбиянкой сейчас, она не всегда была ей, потому что сходство было безошибочным.

Если я не сильно ошибаюсь, я смотрю на фотографию матери моего насильника.

29

Она пошла на кухню и выпила воды, но вода не помогла. Старая наполовину полная бутылка текилы томилась в дальнем углу кухонного шкафа долгие годы. Она достала ее, подумала о стакане, затем глотнула прямо из бутылки. Она обожгла ее рот и горло, но оказала и положительный эффект. Она помогла себе еще — скорей отхлебнула, а не глотнула — а затем поставила бутылку обратно. У нее не было никакого желания напиваться. Если она когда-либо и нуждалась в своих умственных способностях, так это сегодня.

Гнев — самый большой, самый истинный гнев за ее взрослую жизнь — вторгся в нее как лихорадка, но это не походило ни на одну лихорадку, которую она знала прежде. Он циркулировал как странная сыворотка, вызывая холод в правой части ее тела, затем жар в левой, где находилось сердце. Он, казалось, не подступал к ее голове, которая оставалась ясной. Более ясной, чем была до текилы, на самом деле.

Она сделала серию быстрых кругов вокруг кухни, опустив голову вниз, массажируя одной рукой кольцо ушибов вокруг своего горла. Ей не приходило в голову, что она ходила кругами по своей кухне, как кружила вокруг заброшенного магазина после того как выползла из трубы, которую Большой Водитель намеривался сделать ее могилой. Она действительно думала, что Рамона Норвилл послала ее, Тесс, к своему сыну психопату как своего рода жертву? Возможно ли такое? Нет. Может ли она вообще быть уверенной, что они были матерью и сыном, основываясь на одной плохой фотографии и собственной памяти?

Но, у меня хорошая память. Особенно на лица.

Ну ладно, она так считала, но ведь все так делают. Верно?

Да, и сама идея бредовая. Ты должна признать это.

Она допускала это, но она видела и более сумасшедшие вещи в криминальных программах (которые она смотрела). Дамочки из многоквартирного дома в Сан-Франциско, провели годы, убивая своих пожилых арендаторов за их чеки социального обеспечения и хороня их на заднем дворе. Пилот самолета, который убил свою жену, затем заморозил тело, чтобы пропустить ее через дровокол позади гаража. Мужчина, который облил своих собственных детей бензином и приготовил их как цыплят, чтобы убедиться что его жена, никогда не получит опеку, которую суд решил присвоить ей. Женщина, посылающая жертвы своему собственному сыну, была отвратительной и маловероятной… но не невозможной. Когда дело касалось темных скотских глубин человеческого сердца, казалось, не существовало никаких границ.

— Не может быть, — услышала она себя говорящей голосом, который объединял тревогу и гнев. — Не может, не может, не может.

Выясни. Выясни наверняка. Если сможешь.

Она вернулась к своему верному компьютеру. Ее руки ужасно дрожали, и ей потребовались три попытки, чтобы вбить в поисковик фразу КОЛВИЧ ФИРМЫ АВТОПЕРЕВОЗОК. Наконец она справилась с этим, появились совпадения, и наверху списка было: АВТОПЕРЕВОЗКИ КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ. Зайдя на веб-сайт «Красного Ястреба», она увидела ужасно анимированный автопоезд с тем, что как она поняла, было красным ястребом на боку и причудливо улыбающимся мужчиной за рулем. Грузовик пересек экран справа налево, развернулся и возвратился слева направо, затем опять развернулся. Бесконечная поездка. Девиз компании мигал красным, белым, и синим нам анимированным грузовиком: Улыбки Прилагаются к Обслуживанию!

Для желающих перейти с главной страницы, было четыре или пять вариантов, включая номера телефонов, тарифы, и отзывы от довольных клиентов. Тесс пропустила их и нажала на последний, который гласил «Посмотрите на новейшее пополнение нашего флота!» И когда картинка загрузилась, последний кусочек мозаики встал на свое место.

Это фотография была намного лучше, чем та с Рамоной Норвилл, стоящей на ступеньках библиотеки. На этой, насильник Тесс сидел за рулем грузовика с кабиной над двигателем и надписью «Красный Ястреб, автоперевозки Колвич, Массачусетс», написанной на двери причудливым шрифтом. Он не носил свою забрызганную отбеливателем коричневую кепку, и его остриженные под ежик русые волосы, показавшиеся в ее отсутствии, заставили его еще более походить на свою мать, почти пугающе. Его жизнерадостная, «Вы можете доверять мне» усмешка, была той, которую Тесс видела вчера днем. Ту, которую он все еще носил, когда сказал, «Вместо того, чтобы поменять вашу шину, как насчет того, чтобы я трахнул вас? Что скажете на это?»

Разглядывание фотографии заставило странный круговорот сыворотки гнева течь быстрее через ее организм. Шум в висках, не был головной болью; на самом деле, он был почти приятен.

Он носил красное стеклянное кольцо.

Заголовок под фотографией гласил: «Эл Штрелке, президент Автоперевозок «Красный Ястреб», находится за рулем новейшего приобретения компании, «Петербилт 389», 2008 года выпуска. Эта грузовая лошадка теперь доступна нашим клиентам, которые являются САМЫМИ ПРЕКРАСНЫМИ НА ВСЕЙ ЗЕМЛЕ. Скажите! Разве Эл не похож на Гордого Папу?»

Она слышала, как он называл ее сукой, плаксивой шлюхой, и сжала ладони в кулаки. Она чувствовала, что ее ногти вонзались в ладони, и сжала их еще сильнее, смакуя боль.

Гордый Папа. Вот к чему ее глаза продолжали возвращаться. Гордый Папа. Гнев перемещался быстрее и быстрее, кружась по ее телу, как она кружила по своей кухне. Также как она кружила вокруг магазин вчера вечером, двигаясь на автомате, словно актриса в каскаде прожекторов.

Ты заплатишь, Эл. И не волнуйся о полицейских, я сама разберусь.

И еще была Рамона Норвилл. Гордая мама гордого папы. Хотя Тесс все еще не была уверена насчет нее. Частично это было нежелание верить, что женщина могла позволить чему-то столь ужасному произойти с другой женщиной, но она могла также видеть невинное объяснение. Чикопи был неподалеку от Колвич, и Рамона могла постоянно использовать короткий путь по Стэгг-Роуд, когда ездила туда.

— Чтобы навестить своего сына, — сказала Тесс, кивая. — Чтобы посетить гордого папу с новым грузовиком. Кто знает, она могла быть той, кто сделал его снимок за рулем. — И почему ей не порекомендовать в тот день свой любимый маршрут лектору?

Но почему она не сказала, «Я постоянно езжу тем путем, чтобы навестить моего сына?» Разве это не естественно?

— Возможно, она не говорит с незнакомцами о периоде Штрелке в своей жизни, — сказала Тесс. — Периоде, когда она еще не обрела короткие волосы и удобную обувь. — Это было вероятно, но подумай, там были разбросаны обитые гвоздями доски. Ловушка. Норвилл послала ее этой дорогой, и ловушка была поставлена заранее. Поскольку она позвонила ему? Позвонила ему и сказала: я послала к тебе красотку, не упустишь?

Это еще не значит, что она принимала участие… или неосознанно участвует. Гордый папа мог отследить ее приглашенных лекторов. Насколько это сложно?

— Совсем не сложно, — сказал Фриц, запрыгнув на шкаф для документов. Он начал облизывать одну из лап.

— И если он увидел фотографию, которая ему понравилась… достаточно привлекательную… полагаю, что он знал, что его мать пошлет ее обратно по… — Она остановилась. — Нет, это не слежка. Без информации от мамочки, как он узнает, что я не поехала в свой дом в Бостоне? Или не полетела в свой дом в Нью-Йорке?

— Ты прогугли его, — сказал Фриц. — Возможно он прогуглил тебя. Точно так же, как сделала она. В эти дни все находится в интернете; ты сама это сказала.

Это все шито белыми нитками.

Она решила, что существовал только один способ узнать наверняка, и это был неожиданный визит к мисс Норвилл. Заглянуть ей в глаза, когда она увидит Тесс. Если в них не будет ничего кроме удивления и любопытства от возвращения автора «Уиллоу-Гроув»… в дом Рамоны, а не в ее библиотеку… это будет одно. Но если в них также будет страх, тот который мог быть вызван мыслью, почему ты здесь, а не в ржавой водопропускной трубе на Стэгг-Роуд… ну…

— Это совсем другое, Фриц. Так ведь?

Фриц смотрел на нее своими хитрыми зелеными глазами, все еще облизывая свою лапу. Она выглядела безопасной, эта лапа, но внутри были скрыты когти. Тесс видела их, и порой чувствовала их.

Она узнала, где живу я; посмотрим, смогу ли я ответить тем же.

Тесс вернулась к своему компьютеру, на этот раз, ища веб-сайт «Букс энд Браун Беггерс». Она была совершенно уверена, что найдет его — у всех были веб-сайты в эти дни, даже у заключенных, отбывающих пожизненный срок за убийство, были веб-сайты — и она нашла. «Браун Беггерс» размещали любопытные заметки о своих участниках, рецензии на книги, и неофициальные сводки — не совсем полные — их встреч. Тесс выбрала последнее и начала просматривать. У нее не заняло много времени обнаружить, что встреча 10 июня была проведена в доме Рамоны Норвилл в Брюстере. Тесс никогда не была в этом городке, но знала, где он находился, зеленый знак на магистрали, указывал на него по дороге к вчерашнему выступлению. Это было в двух или трех съездах к югу от Чикопи.

Затем она зашла в налоговые отчеты городка Брюстер и прокрутила вниз, пока не нашла имя Рамоны. Она заплатила 913,06 долларов налогов за недвижимое имущество в прошлом году; указанная собственность на Лейсмейкер Лейн 75.

— Нашла тебя, дорогуша, — пробормотала Тесс.

— Ты должна подумать о том, как собираешься решить эту проблему, — сказал Фриц. — И о том, как далеко ты готова зайти.

— Если я права, — сказала Тесс, — наверно довольно далеко.

Она начала выключать свой компьютер, затем подумала еще об одной вещи стоящей проверки, хотя знала, что это могло окончиться ничем. Она зашла на домашнюю страницу Еженедельной Рассылки и нажала на «НЕКРОЛОГИ». Там было поле для ввода интересующего имени, и Тесс напечатала Штрелке. Было единственное совпадение, для мужчины по имени Роскоу Штрелке. Согласно некрологу за 1999 год, он скоропостижно скончался в своем доме, в возрасте сорока восьми лет. Оставив после себя жену Рамону, и двух сыновей: Элвина (23) и Лестера (17). Для автора детективов, даже бескровного типа, известного как «кози», внезапная смерть была красным флагом. Она поискала в общей базе данных Еженедельной Рассылки и ничего больше не нашла.

Мгновение она сидела не двигаясь, беспокойно барабаня пальцами по ручкам стула, как она делала, когда работала и обнаруживала что застряла на слове, фразе, или способе описать что-либо. Потом она поискала список газет в западном и южном Массачусетсе, и нашла «Спрингфилдский Республиканец». Когда она напечатал имя мужа Рамоны Норвилл, появившийся заголовок был явным и в точку: «Бизнесмен из Чикопи совершает самоубийство».

Штрелке был обнаружен в своем гараже, свисающем со стропила. Не было никакого примечания, и Рамона не была указана, но сосед сказал, что мистер Штрелке обезумел от «некой проблемы со своим старшим сыном».

— Что за проблема была с Элом, что ты так расстроился? — спросила Тесс монитор. — Он что-то сделал с девочкой? Может, напал? Изнасиловал? Его уже тогда заводили такие вещи? Если именно поэтому ты повесился, то ты был из трусливых папочек.

— Возможно Роскоу помогли, — сказал Фриц. — Рамона. Крупная сильная женщина. Ты должна это знать. Ты видела ее.

Снова, это не походило на голос, который она изображала, когда говорила сама с собой. Она в изумлении посмотрела на Фрица. Кот посмотрел в ответ: зеленые глаза, спрашивали: кто, я?

То, что Тесс хотела сделать, было поездкой прямиком в Лейсмейкер Лейн с пистолетом в сумочке. То, что она должна была сделать, это прекратить играть в детектива и позвонить в полицию. Позволь им разобраться с этим. Это было тем, что сделала бы Старая Тесс, но она больше не была той женщиной. Та женщина теперь казалась ей отдаленной родственницей, той, что вы посылали открытку на Рождество и забывали до конца года.

Поскольку она не могла решить — и поскольку она испытывала боль всем телом — она пошла наверх и легла спать. Она спала в течение четырех часов и встала слишком вялой, чтобы идти. Она взяла две экстра-сильных таблетки «Тиленола», подождала, пока они не улучшили состояние, затем поехала за город в видеосалон «Блокбастер». В ее сумочке лежала Лимонная Выжималка. Она подумала, что теперь всегда будет носить ее, пока ездит одна.

Она добралась до «Блокбастер» прежде, чем он закрылся, и попросила фильм с Джоди Фостер под названием «Отважная Женщина». Продавец (с зелеными волосами, английской булавкой в одном ухе, и выглядящий лет на восемнадцать), снисходительно улыбнулся и сказал ей, что фильм вообще-то называется «Отважная». Мистер Ретро Панк сказал ей, что за дополнительные пятьдесят центов, она может получить пакет кукурузы для микроволновки с собой. Тесс почти сказала, нет, затем передумала.

— Почему, черт возьми, нет? — спросила она мистера Ретро Панка. — Живешь ведь только раз, верно?

Он посмотрел на нее удивленным, переосмысленным взглядом, затем улыбнулся и согласился с тем, что это тот самый случай.

Дома, она приготовила кукурузу, вставила диск, и плюхнулась на диван с маленькой подушкой, чтобы подложить ее под царапины на спине. Фриц присоединился к ней, и они смотрели, как Джоди Фостер преследовала мужчин (панков, которые чувствовали себя удачливыми, сопляки), которые убили ее парня. Фостер разобралась по пути и с другими панками, используя для этого пистолет. «Отважная» был очень похож на подобные фильмы, но Тесс все равно наслаждалась им. Она подумала, что он имел прекрасный смысл. Также она решила, что упускала кое-что все эти годы: слабые, но искренние и душевные фильмы вроде этого. Когда он закончился, она повернулась к Фрицу и сказала:

— Жаль, что Ричард Видмарк не встретил Джоди Фостер вместо старушки в инвалидной коляске, согласен?

Фриц был согласен на тысячу процентов.

30

Лежа в кровати той ночью с октябрьским ветром, бесившимся вокруг дома и Фрицом рядом с ней, свернувшимся клубком, Тесс заключила с собой соглашение: если проснувшись завтра, она почувствует себя такой же, как сейчас, то она отправится навестить Рамону Норвилл, и возможно после Рамоны — в зависимости от того, как все пройдет в Лейсмейкер Лейн — она навестит Элвина «Крупного Водителя» Штрелке. Скорей всего она проснется с некоторым подобием восстановленного здравомыслия и позвонит в полицию. Притом, никакого анонимного звонка; она храбро встретит трудности. Доказать факт насилия, по прошествии сорока часов и бог знает, сколько приемов душа, могло быть затруднительно, но признаки сексуального насилия, были по всему ее телу.

И женщины в трубе: она была их адвокатом, нравилось ей это или нет.

Завтра все эти идеи о мести будут казаться мне глупыми. Вроде заблуждений, которые люди имеют, когда у них высокая температура.

Но проснувшись в воскресенье, она была все еще полностью в режиме Новой Тесс. Она смотрела на пистолет на ночном столике и думала, я хочу воспользоваться им. Я хочу позаботиться об этом сама, и с учетом того, что я пережила, я имею право позаботиться об этом самостоятельно.

— Но мне нужно убедиться, и я не хочу быть пойманной, — сказала она Фрицу, который был теперь на ногах и потягивался, готовясь к очередному утомительному дню валяния без дела и перекусами из своей миски.

Тесс приняла душ, оделась, затем взяла желтый блокнот на застекленную террасу. Она смотрела на свою лужайку почти пятнадцать минут, время от времени потягивая из чашки остывающий чай. Наконец она написала, не БЫТЬ ПОЙМАННОЙ наверху первого листа. Она сочла это разумным, а затем начала делать примечания. Как каждый день, когда писала книгу, она медленно начинала, но набирала скорость.

31

К десяти часам она проголодалась. Она приготовила себя огромный поздний завтрак и съела все до кусочка. Потом она отвезла фильм в «Блокбастер» и спросила, был ли у них «Поцелуй Смерти». У них не было, но после десяти минут осмотра, она остановилась на альтернативе под названием «Последний дом слева». Она забрала его домой и внимательно посмотрела. В фильме мужчины изнасиловали молодую девушку и оставили ее умирать. Это так походило на то, что произошло с нею, что Тесс разразилась слезами, рыдая настолько громко, что Фриц выбежал из комнаты. Но она досмотрела его и была вознаграждена счастливым концом: родители молодой девушки убили насильников.

Она вернула диск в коробку, которую она оставила на столе в зале. Она вернет его завтра, если все еще будет жива. Она планировала это, но ни в чем нельзя быть уверенным; существовало так много странных совпадений и коварных поворотов, что невозможно было отличить реальность от воображаемого. Тесс открыла это для себя.

Со временем, чтобы убить дневные часы, которые казалось, тянулись так медленно — она вернулась в интернет, ища информацию о проблеме, которой был Эл Штрелке, прежде чем его отец совершил самоубийство. Она ничего не нашла. Может сосед соврал (соседи так часто поступали), но Тесс подумала о другом сценарии: проблема, возможно, произошла, в то время как Штрелке был еще несовершеннолетним. В таких случаях имена не публиковались в прессе и протоколы суда (если дело вообще дошло до суда), были закрытыми.

— Но возможно он стал хуже, — сказала она Фрицу.

— Эти парни часто становятся хуже, — согласился Фриц. (Это было необычно; Том как правило был приятным. Фрицу же отводилась роль адвоката дьявола.)

— Затем, спустя несколько лет, что-то еще произошло. Что-то худшее. Скажем, мама помогла ему скрыть это…

— Не забывай о младшем брате, — сказал Фриц. — Лестер. Возможно, он также замешан в этом.

— Не путай меня слишком многими участниками, Фриц. Все, что я знаю, это, что Эл Чертов, Большой Водитель изнасиловал меня, а его мать, могла быть соучастницей. Этого достаточно для меня.

— Может Рамона его тетя, — размышлял Фриц.

— Ох, замолчи, — сказала Тесс, и Фриц так и сделал.

32

Она легла в четыре часа, не ожидая, что сомкнет глаза, но у выздоравливающего тела были собственные приоритеты. Она заснула почти мгновенно, и когда проснулась от настойчивого сигнала прикроватных часов, она была рада, что поставила будильник. Снаружи, порывистый октябрьский ветер срывал листья с деревьев и посылал их через ее задний двор красочным веером. Свет обладал, тем странным и бездонным золотом, которое кажется исключительной собственностью поздних осенних дней в Новой Англии.

Ее нос был лучше — боль притупилась — но горло все еще было воспалено, и она хромала, а не шла к ванной. Она вошла в душ и оставалась в кабинке, пока ванная не была столь же туманной как английский торфяник в истории про Шерлока Холмса. Душ помог. Несколько таблеток из аптечки помогли еще больше.

Она высушила волосы, затем протерла от пара место на зеркале. Женщина в зеркале смотрела на нее глазами, полными гнева и здравомыслия. Зеркало недолго оставалось четким, но этого было достаточно, чтобы Тесс поняла, что она действительно хотела сделать это, независимо от последствий.

Она одела черную водолазку и черные свободные штаны с большими карманами на коленях. Она связала волосы в пучок, а затем нацепила большую черную кепку. Пучок волос заставил кепку немного выпирать сзади, но, по крайней мере, ни один потенциальный свидетель будет не в состоянии сказать: Я не смог хорошенько разглядеть ее лицо, но у нее были длинные светлые волосы. Они были скреплены одной из тех резинок. Ну знаете, той, что можно купить в «JCPenney».

Она спустилась в подвал, где ее лодка хранилась со Дня труда и взяла маток желтого бакштова с полки над ней. Она использовала садовые ножницы, чтобы отрезать метр, обмотав ее вокруг предплечья, затем засунула моток в один из больших карманов штанов. Поднявшись снова на кухню, она засунула свой швейцарский армейский нож в тот же карман — левый. Правый карман был для Лимонной Выжималки… и следующего предмета, который она взяла из ящика рядом с плитой. Затем она положила двойную порцию для Фрица, но прежде, чем она позволила ему начать есть, она обняла его и поцеловала в макушку. Старый кот прижал свои уши (скорее от удивления, чем отвращения; обычно она так не поступала), и поспешил к своей миски, как только она опустила его вниз.

— Растяни это, — сказала ему Тесс. — Пэтси проверит тебя через какое-то время, если я не вернусь, но это может быть через несколько дней. — Она слегка улыбнулась и добавила, — Я люблю тебя, ты потрепанный старый зверюга.

— Точно, точно, — сказал Фриц, затем приступил к еде.

Тесс еще раз проверила свою «НЕ БЫТЬ ПОЙМАННОЙ» записку, мысленно проверила свой инвентарь, покончив с этим, она повторила действия, которые намеревалась сделать, как только доберется до Лейсмейкер Лейн. Она думала, что самое важное это иметь в виду, что дела не пойдут, так как она надеялась. Когда дело касалось подобных вещей, в колоде всегда был джокер. Рамоны могло не оказаться дома. Или она могла быть дома, но со своим насильником-убийцей сыном, вдвоем они уютно устроились в гостиной и смотрели что-нибудь для поднятия настроения из «Блокбастера». Может, «Пилу». Младший брат без сомнения, известный в Колвич как Маленький Водитель — также мог быть там. Одно Тесс знала точно, Рамона должна организовать вечеринку Таппервер или кружок чтения сегодня вечером. Главное не быть сбитой с толку неожиданными событиями. Если она не сможет импровизировать, Тесс подумала что очень вероятно, что она действительно покидала свой дом в Сток-Виллидж в последний раз.

Она сожгла, записку «НЕ БЫТЬ ПОЙМАННОЙ» в камине, перемешала пепел кочергой, затем надела свою кожаную куртку и пару тонких кожаных перчаток. У куртки были глубокие внутренние карманы. Тесс засунула один из своих ножей для мяса в карман, просто на всякий случай, затем сказала себе не забыть, что он был там. Последнее, в чем она нуждалась в эти выходные, была случайная мастэктомия.

Прежде, чем выйти за дверь, она установила сигнализацию.

Ветер сразу же окружил ее, размахивая воротником куртки и штанинами широких штанов. Листья кружились в мини циклонах. В не совсем темном небе над ее изящным маленьким кусочком пригорода Коннектикута, облака неслись по трем четвертям лика луны. Тесс подумала, что это была прекрасная ночь для фильма ужасов.

Она залезла в «Экспедишн» и закрыла дверь. Листок, кружась, опустился на лобовое стекло, затем улетел.

— Я сошла с ума, — сказала она с легкостью. — Это случилось в той водопропускной трубе, или когда я ходила вокруг магазина. Это единственное объяснение этому.

Она завела двигатель. Том «ТомТом» загорелся и произнес:

— Привет, Тесс. Вижу, нам предстоит путешествие.

— Верно, друг мой. — Тесс наклонилась вперед и ввела Лейсмейкер Лейн 75 в аккуратную маленькую механическую голову Тома.

33

Она проверила окрестности Рамоны на Google «Планета Земля», и они не изменились с тех пор, когда она была там. Пока все идет хорошо. Брюстер был небольшим городком Новой Англии, Лейсмейкер Лейн была на окраине, и дома были далеко друг от друга. Тесс проехала мимо знака 75 на пригородных двадцати милях в час, заметила фары только одной машины — последней модели «Субару», которая почти кричала, библиотекарь — на дороге. Не было никаких признаков грузовика с кабиной над двигателем или автопоезда. Как и никакого старого пикапа с бондо.

Улица закончилась разворотом. Тесс воспользовалась им, вернулась, и свернула на дорогу к Норвилл, не давая себе шанса передумать. Она выключила фары и двигатель, затем сделала долгий, глубокий вздох.

— Возвращайся невредимой, Тесс, — сказал Том со своего места на приборной панели. — Возвращайся невредимой, и я отвезу тебя к следующей остановке.

— Я приложу все усилия. — Она схватила свой желтый блокнот (теперь без записей), и вышла из машины. Она держала блокнот перед собой, когда пошла к двери Рамоны Норвилл. Ее, лунная тень — возможно, все, что осталось от Старой Тесс — шла рядом с ней.

34

Парадная дверь Норвилл была со скошенными стеклянными полосками с обеих сторон. Они были толстыми и искажали вид, но Тесс могла разобрать милые обои и прихожую, с полом из полированных досок. Там же стоял журнальный столик с несколькими журналами на нем. Или возможно это были каталоги. В конце зала была большая комната. Оттуда доносился звук телевизора. Она услышала пение, стало быть, Рамона, не смотрела «Пилу». На самом деле — если Тесс не ошибалась и песня была «Подъем на Каждую Гору» — Рамона смотрела мюзикл «Звуки Музыки».

Тесс позвонила в дверь. Изнутри донеслась мелодия звонка, которая походила на вступление к «Диксиленд» — странный выбор для Новой Англии, но в таком случае, если Тесс была права насчет нее, Рамона Норвилл была странной женщиной.

Тесс услышала звук тяжелых шагов и стала в пол-оборота, так чтобы свет от скошенного стекла выхватывал только часть ее лица. Она опустила свой пустой блокнот ниже груди и сделала вид, что пишет что-то рукой в перчатке. Она дала плечам немного обвиснуть. Она была женщиной, проводящей какое-то исследование. Был вечер воскресенья, она устала и все, чего хотела, это узнать название любимой зубной пасты этой женщины (или есть ли у нее «Принц Альберт» в банке), а затем отправиться домой.

Не волнуйся, Рамона, ты можешь открыть дверь, любой поймет, что я не опасна, что я из тех женщин, которые не напугают и гуся.

Краем глаза она увидела искаженное рыбье лицо, выплывающее позади скошенного стекла. Возникла пауза, которая, казалось, длилась очень долго, затем Рамона Норвилл открыла дверь.

— Да? Чем могу помочь ва…

Тесс повернулась. Свет из открытой двери упал на ее лицо. И шок, который она увидела на лице Норвилл, распахнувшаяся от удивления челюсть, сказал ей все, что она должна была знать.

— Вы? Что вы делаете зде…

Тесс вытащила Лимонную Выжималку из своего правого кармана. По дороге из Сток- Виллидж, она представляла, как попадет здесь в ловушку — представляла это с ужасной ясностью — но все вышло гладко.

— Отойди от двери. Если попытаешься закрыть ее, я пристрелю тебя.

— Вы не сделаете этого, — сказала Норвилл. Она не пятилась, но и не закрывала дверь. — Вы спятили?

— Зайди внутрь.

На Норвилл был большой синий халат, и когда Тесс увидела как верх его стал подниматься, она подняла оружие.

— Если начнешь вопить, я выстрелю. Лучше поверь мне, сука, ибо я даже близко не шучу.

Большая грудь Норвилл опустилась. Она оскалилась, а глаза забегали из стороны в сторону в своих глазницах. Она больше не была похожа на библиотекаря, и не выглядела веселой и радушной. Тесс она напоминала крысу, пойманную снаружи своей норы.

— Если выстрелите из пистолета, услышит вся округа.

Тесс сомневалась в этом, но не спорила.

— Для тебя это не будет иметь значения, поскольку ты будешь мертва. Зайди внутрь. Если будешь вести себя прилично и отвечать на мои вопросы, доживешь до утра.

Норвилл отошла назад, и Тесс вошла через открытую дверь, держа пистолет перед собой. Как только она закрыла дверь — она сделала это ногой — Норвилл перестала пятиться. Она стояла у небольшого стола с каталогами.

— Ничего не хватай, никаких бросков, — сказала Тесс, и увидела по подергиванию рта, что подобные мысли действительно были в голове Рамоны. — Я могу читать тебя как книгу. Почему бы еще я оказалась здесь? Продолжай пятиться. Вплоть до гостиной. Мне просто нравится семейка Трапп, когда они действительно зажигают.

— Вы спятили, — сказала Рамона, но начала снова отступать. На ней были ботинки. Даже в халате она носила большую уродливую обувь. Высокие мужские ботинки. — Я понятия не имею, что вы делаете здесь, но…

— Не лги мне, Мамочка. Не смей. Все было на твоем лице, когда ты открыла дверь. Каждая крупица этого. Ты думала, что я мертва, верно?

— Я не понимаю, о чем вы…

— Только между нами девочками, почему бы тебе не признаться?

Теперь они были в гостиной. На стенах висели сентиментальные картины — клоуны, бродяги с большими глазами — и множество полок и столов, загроможденных безделушками: снежные шары, маленькие тролли, фигурки Гуммеля, Заботливые Мишки, керамический домик с леденцами Хансель и Гретель. Хотя Норвилл была библиотекарем, в доказательство не было ни одной книги. Напротив телевизора стояло кресло «La-Z-Воу» с подушечкой перед ним. Рядом с креслом стоял телевизионный столик. На нем был пакет кукурузных палочек, большая бутылка диетической кока-колы, пульт, и программа телепередач. На телевизоре была рамка с фотографией Рамоны и другой женщины, их руки обнимали друг друга, а щеки прижаты друг к другу. Выглядело, словно это было сделано в парке развлечений или на окружной ярмарке. Перед фотографией было стеклянное блюдо с леденцами, которое мерцало и искрилось в свете люстры.

— Сколько времени ты делала это?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Сколько времени ты была сутенершей для своего одержимого насилием сына?

Глаза Норвилла моргали, но она опять отрицала это… что представляло для Тесс проблему. Когда она приехала сюда, убийство Рамоны Норвилл казалось не только возможным, но и наиболее вероятным исходом. Тесс была почти уверенна, что могла сделать это, и что веревка от лодки в левом кармане ее штанов останется неиспользованной. Однако теперь она обнаружила, что не могла продолжать, пока женщина не признает свое соучастие. Поскольку то, что было написано на ее лице, когда она увидела Тесс стоящую у двери, избитую, но вполне живую, было не достаточно.

Совсем не достаточно.

— Когда это началось? Сколько ему было? Пятнадцать? Он утверждал, что «сделал это случайно»? Многие из них это утверждают, когда впервые это делают.

— Я понятия не имею, что вы имеете в виду. Вы приезжаете в библиотеку и не блестяще, но совершенно приемлемо выступаете, очевидно, что вы были там только ради денег, но, по крайней мере, это заполнило открытую дату в нашем календаре — и следующее, что я знаю, вы стоите на моем пороге, направив пистолет и делаете всякие дикие…

— Это бесполезно, Рамона. Я видела его фотографию на веб-сайте «Красного Ястреба». Кольцо и все прочее. Он изнасиловал меня и попытался убить. Он думал, что действительно убил меня. И ты послала меня к нему.

Рот Норвилл широко открылся в ужасной комбинации шока, тревоги, и вины.

— Это не правда! Ты тупая сука, ты не знаешь, о чем говоришь! — Она начала двигаться вперед.

Тесс подняла оружие.

— Не-а, не делай этого. Нет.

Норвилл остановилась, но Тесс не думала, что это надолго. Она накручивала себя или для борьбы или для побега. И поскольку она должна понимать, что Тесс последует за ней, если она попытается убежать глубже в дом, это, вероятно, была борьба.

Семейка Трапп снова пела. Учитывая ситуацию, в которую загнала себя Тесс, все это счастливое хоровое дерьмо было невыносимо. Держа Лимонную Выжималку, направленной на Норвилл правой рукой, Тесс взяла пульт левой рукой и выключила звук у телевизора. Она начала класть пульт обратно, затем замерла. На телевизоре были две вещи, но ранее она обратила внимание только на фотографию Рамоны и ее подруги; блюдо с леденцами только сейчас привлекло ее взгляд.

Теперь она увидела, что искрится, она поняла, что это исходило не от сторон хрустального блюда, вообще не со стороны. Оно исходило из чего-то внутри. В блюде были ее сережки. Ее алмазные сережки.

Норвилл схватила конфетный домик Ханселя и Гретель с полки и бросила его. Она бросила его с силой. Тесс пригнулась, и конфетный домик пролетел в дюйме от ее головы, разбившись о стену позади нее. Она отступила назад, споткнулась о пуфик, и растянулась на полу. Пистолет вылетел из ее руки.

Они обе кинулись к нему, Норвилл упав на колени и ударив своим плечом по руке и плечу Тесс как футболист, совершающий перехват куортербека. Она схватила пистолет, сначала пожонглировав им, а затем хорошо ухватив его. Тесс потянулась в свою куртку и обхватила рукой ручку ножа, который был ее запасным вариантом, понимая, что она слишком опоздала. Норвилл была слишком большой… и слишком материнской. Да, это было она. Она защищала своего мерзавца сына в течение многих лет, и была полна решимости защищать его сейчас. Тесс должна была стрелять в нее в зале, в тот момент, когда дверь была закрыта позади нее.

Но я не могла, подумала она, и даже в этот момент, осознание, что это была правда, принесло ей некоторое успокоение. Она встала на колени, по-прежнему держа руку в куртке, глядя в лицо Рамоны Норвилл.

— Ты дерьмовый автор, и ты была дерьмовым лектором, — сказала Норвилл. Она улыбалась, говоря быстрее и быстрее. В ее голосе были нотки гнусавого аукциониста. — Ты несла чушь пока говорила так же, как несешь чушь в своих тупых книгах. Ты очень подходила для него, и он собирался поиметь кого-нибудь, я знаю знаки. Я послала тебя той дорогой, и все вышло как надо, и я рада, что он отымел тебя. Я не знаю, о чем ты думала, и что собиралась сделать, приехав сюда, но вот, что ты получишь.

Она нажал на курок, но раздался только сухой щелчок. Тесс брала уроки, когда купила оружие, и самым важным было не помещать пулю в патронник, чтобы она не попала под ударник. На всякий случай спусковой крючок был опущен.

Выражение почти смешного удивления появилось на лице Норвилл. Это снова сделало ее моложе. Она посмотрела вниз на пистолет, и когда она это сделала, Тесс вынула нож из внутреннего кармана куртки, дернулась вперед, и воткнула его по рукоятку в живот Норвилл.

Женщина издала безжизненный «Ооо» звук, который должен был быть криком и не смог. Пистолет Тесс упал и Рамона, отшатнулась к стене, глядя вниз на ручку ножа. Взмахом руки она сбила с места фигурки Гуммеля. Они упали с полки и разбились об пол. Она снова издала этот звук «Ооо». Перед халата был все еще не запятнан, но кровь начала струиться из- под подола, на мужские ботинки Рамоны Норвилл. Она положила руки на ручку ножа, попыталась вытащить его, и издала «Ооо» в третий раз.

Она смотрела на Тесс не верящим взглядом. Тесс отвернулась. Она вспомнила, что произошло на ее десятый день рождения. Ее отец дал ей рогатку, и она отправилась искать во чтобы ей пострелять. В какой-то момент, в пяти или шести кварталах от дома, она увидела, что беспризорная собака с облезлыми ушами копается в мусорном баке. Она положила небольшой камень в свою рогатку и выстрелила в нее, просто желая отпугнуть собаку (или так, она себя убеждала), но попала вместо этого ей по заду. Собака жалостливо завыла и убежала, но прежде, чем она сделала это, она посмотрела на Тесс с упреком, который она никогда не забывала. Она дала бы что угодно, чтобы не делать тот случайный выстрел, и она никогда больше не нацеливала свою рогатку на другое живое существо. Она понимала, что убийство было частью жизни — она не чувствовала раскаяния от убийства москитов, расставляя ловушки, когда видела мышей в подвале, и ела достаточно гамбургеров в «Макдоналдсе» — но тогда, она полагала, что никогда больше не будет в состоянии навредить кому-то, не чувствуя раскаяния или сожаления. Она не испытывала ничего из этого в гостиной дома на Лейсмейкер Лейн. Возможно, от того что это была все таки самооборона. А может и не была вовсе.

— Рамона, — сказала она, — сейчас я испытываю определенное родство с Ричардом Видмарком. Вот, что мы делаем со стукачам, дорогуша.

Норвилл стояла в луже собственной крови, и ее халат, наконец, расцвел маками крови. Лицо ее было бледным. Ее темные глаза были огромными и блестели от шока. Ее язык высунулся и медленно подергивался на ее нижней губе.

— Теперь у тебя достаточно времени, чтобы обдумать, как подобное могло произойти?

Норвилл начала скользить. Ее ботинки издавали хлюпающие звуки в крови. Она нащупала другую полку и сорвала ее со стены. Взвод Заботливых Мишек наклонился вперед и совершил самоубийство.

Хотя она все еще не испытывала сожаления или раскаяния, Тесс обнаружила что несмотря на ее хвастовство, в ней был очень маленький внутренний Томми Удо; у нее не было никакого желания наблюдать или продлевать страдания Норвилл. Она нагнулась и подняла пистолет. Из правого кармана штанов она извлекла предмет, который она взяла из кухонного ящика рядом с плитой. Это была варежка для духовки. Она вполне эффективно заглушит единственный выстрел из пистолета, поскольку калибр был не слишком большим. Она узнала это когда писала «Общество Вязания Уиллоу Гроув Отправляется в Таинственный Круиз».

— Ты не понимаешь. — Голос Норвилл был хриплым шепотом. — Ты не можешь этого сделать. Это ошибка. Отвези меня… больницу.

— Ошибка была твоя. — Тесс натянула варежку для духовки на пистолет, который был в ее правой руке. — Что не кастрировала своего сына, как только узнала, кем он был. — Она приставила варежку к виску Рамоны Норвилл, отвернула немного в сторону голову, и спустила курок. Раздался низкий, резкий звук выстрела, словно крупный мужчина прочищал горло.

Вот и все.

35

Она не прогуглила домашний адрес Эла Штрелке; она надеялась получать его от Норвилл. Но, как она уже напомнила себе, подобные дела никогда не шли согласно плану. Что ей стоило сейчас сделать, так это собраться с мыслями, и довести дело до конца.

Домашний офис Норвилл был наверху, в том, что, вероятно, задумывалось как запасная спальня. Тут были еще Заботливые Мишки и Гуммели. Было также полдюжины фотографий в рамках, но ни одной с сыновьями, ее подружкой, или покойным великим Роско Штрелке; это были подписанные фотографии авторов, которые выступали для «Браун энд Беггерс». Комната напомнила Тесс фойе кафе «Качка», с его фотографиями различных групп.

Она не попросила автограф на моей фотографии, подумала Тесс. Разумеется, нет, к чему ей хотеть напоминание о таком дерьмовом авторе как я? Я была просто «говорящей головой», чтобы заполнить дыру в ее графике. Не говоря уже о мясе для мясорубки ее сына. Какая удача для них, что я приехала в нужное время.

На столе Норвилл, под доской для объявлений, утопленной в проспектах и корреспонденции библиотеки, был настольный «Макинтош» почти такой же, как у Тесс. Экран был темным, но мигающая лампочка на системном блоке сказала ей, что он просто спал. Она нажала одну из клавиш кончиком пальца в перчатках. Экран ожил, и она посмотрела на электронный рабочий стол Норвилл. Нет необходимости в этих надоедливых паролях, как хорошо.

Тесс щелкнула на иконку адресной книги, прокрутила вниз до К, и нашла Красные Ястребы Автоперевозки. Адрес был Тренспот Плаза 7, Тауншип-Роуд, Колвич. Она прокрутила дальше до С, и нашла также своего нового знакомого с вечера пятницы и брата своего нового знакомого, Лестера. Большой Водитель и Маленький Водитель. Они оба жили на Тауншип-Роуд, около компании, которую они, должно быть, унаследовали от своего отца: Элвин в доме 23, Лестер в доме 101.

Будь у них третий брат, подумала она, они были бы Тремя Маленькими Водителями. Один в домике из соломы, один в домике из веток, один в домике из кирпичей. Увы, их только два.

Спустившись вниз, она вытащила свои сережки из стеклянного блюда и положила их в карман своей куртки. Она взглянула на мертвую женщину, сидящую у стены, где она и оставила ее. Не было никакой жалости во взгляде, только прощание на последок, которое любой может дать тяжелой работе, которая была теперь выполнена. Не было никакой необходимости волноваться об уликах; Тесс была уверена, что не оставила ничего, вроде пряди волос. Варежка для духовки — теперь с отверстием в ней — вернулась в ее карман. Нож был из тех, что продавались в универмагах по всей Америке. Насколько она знала (или думала), он соответствовал собственному набору Рамоны. До сих пор она была чиста, но сложная часть могла быть все еще вперед. Она покинула дом, села в свою машину, и уехала. Пятнадцать минут спустя она заехала на стоянку пустынного торгового центра, только для того чтобы ввести Тауншип-Роуд 23, Колвич, в свой GPS.

36

Под руководством Тома, Тесс оказалась около пункта своего назначения не позднее девяти часов. Три четверти луны были все еще низко в небе. Ветер дул сильнее, чем когда- либо.

Тауншип-Роуд ответвлялась от трассы 47, но по крайней мере на семь миль дальше от «Качки» и еще дальше от центра города Колвич. Тренспот Плаза была на пересечении этих двух дорог. Согласно вывеске, три фирмы автоперевозок и транспортная компания размещались здесь. Здания, в которых они размещались, выглядели уродливыми сборными конструкциями. Самое маленькое принадлежало автоперевозкам «Красный Ястреб». В эту воскресную ночь все они были темными. За ними были акры автостоянки, окруженной изгородью из проволочной сетки, и освещенные мощными дуговыми лампами. Стоянка склада была полна припаркованных грузовиков с кабиной над двигателем и тягачей. Как минимум у одного из грузовиков был логотип автоперевозок «Красный Ястреб» сбоку, но Тесс не думала, что это был тот, что изображен на веб-сайте, тот с Гордым Папой за рулем.

Стоянка для грузовиков граничила с зоной склада. Топливные колонки — более дюжины — были освещены теми же мощными дуговыми лампами. Яркий белый свет флуоресцентных ламп освещал правую часть главного здания; левая часть была темной. Еще одно здание, U-образное, располагалось у задней части. Там была припаркована россыпь машин и грузовиков. Вывеской съезда на дорогу было огромным цифровым таблом, заполненным ярко-красной информацией.

А внизу, криво написано, но с пылом:

С дальнобойщиками, приезжающими и уезжающими, заправляющими топливом свои автопоезда и самих себя (даже с выключенным светом, Тесс могла сказать, что, когда он открыт, ресторан был из тех, где прожаренный куриный стейк, мясной рулет, и домашний пирог всегда есть в меню), место, вероятно, было ульем в течение недели, но воскресной ночью это было кладбище, поскольку здесь не было даже придорожной закусочной вроде «Качки».

Единственный автомобиль был припаркован у топливной колонки, кузовом к дороге, с насадкой насоса засунутой в люк бензобака. Это был старый пикап «Форд F-150» с бондо на фарах. Невозможно было разглядеть цвет в резком освещении, но Тесс и не требовалось. Она видела, этот грузовик вблизи, и знала цвет. Кабина была пустой.

— Ты не выглядишь удивленной, Тесс, — сказал Том, когда она медленно остановилась на обочине дороги и искоса посмотрела на магазин. Она смогла разглядеть там несколько человек, несмотря на яркий свет от резкого внешнего освещения, и увидела, что один из них был большим. Он был просто большим или действительно огромным? Спросила Бетси Нил.

— Я совсем не удивлена, — сказала она. — Он живет здесь. Куда еще ему ехать, чтобы заправиться?

— Может он готовится прокатиться.

— Это поздно ночью в воскресенье? Я так не думаю. Думаю, что он был дома, смотрел «Звуки музыки». Скорей всего он допил все свое пиво и приехал сюда за ним. Он решил заправить бак, пока закупается.

— И все же ты можешь ошибаться. Не лучше ли тебе притаиться позади магазина и проследить за ним, когда он выйдет?

Но Тесс не хотела делать этого. Витрина магазина на стоянке для грузовиков была полностью стеклянной. Он мог выглянуть и увидеть ее, когда она заезжала. Даже если яркое освещение над участком с колонками не давало ему возможности увидеть ее лицо, он мог узнать машину. На дороге было много внедорожников «Форд», но после вечера пятницы, Эл Штрелке должно быть был особенно чувствительным к черному «Форду Экспедишн». И ее номерной знак — конечно, он заметил ее номерной знак Коннектикута в пятницу, когда остановился около нее на заросшей травой стоянке заброшенного магазина.

Было что-то еще. Что-то очень важное. Она снова тронулась с места, оставив стоянку для грузовиков Ричи на Тауншип-Роуд в зеркале заднего вида.

— Я не хочу быть позади него, — сказала она. — Я хочу быть впереди него. Я хочу ждать его.

— Что, если он женат, Тесс? — спросил Том. — Что, если у него есть жена, ожидающая его?

На мгновение эта мысль испугала ее. Затем она улыбнулась, и не только, от того что единственное кольцо, которое он носил, было со слишком большим, чтобы быть рубином камнем.

— У парней вроде него нет жен, — сказала она. — По крайне мере, не те, что слоняются поблизости. В жизни Эла была только одна женщина, и она мертва.

37

В отличие от Лейсмейкер Лейн, это не походило на пригород около Тауншип-Роуд; это была сельская местность, как Трэвис Тритт. Дома были мерцающими островами электрического света под светом восходящей луны.

— Тесс, ты приближаешься к месту своего назначения, — сказал Том своим не воображаемым голосом.

Она глубоко вздохнула, и увидела с левой стороны почтовый ящик с надписью Штрелке и 23. Дорога была длиной, поднималась по кривой, уложенная асфальтом, гладким как черный лед. Тесс свернула без колебаний, но сомнения охватили ее, как только Тауншип- Роуд осталась позади. Она должна была напрячься, чтобы удержаться от надавливания на тормоза и разворота назад. Поскольку, если продолжит, у нее не останется выбора. Она будет словно жук в бутылке. И даже если он не был женат, что, если кто-то еще находился в доме? Брат Лес, например? Что, если Большой Водитель покупал в магазине пиво и закуски не для одного, а для двоих?

Тесс выключила фары и продолжила путь в лунном свете.

В ее нервном состоянии, казалось, что подъездная дорожка продолжалась вечность, но должно быть она проехала не больше, чем одну восьмую мили прежде, чем увидела огни дома Штрелке. Он стоял на вершине холма, опрятно выглядящее жилище было больше чем коттедж, но меньше чем фермерский дом. Не кирпичный, но и не скромный домик из соломы. В истории про трех поросят и страшного серого волка, Тесс посчитала, что это будет домом из веток.

С левой стороны дома был припаркован длинный автоприцеп с логотипом «Автоперевозки Красный Ястреб». В конце дороги, перед гаражом, был припаркован грузовик с веб-сайта. Он выглядел чарующим в лунном свете. Тесс притормозила, когда приблизилась к нему, а затем ее затопило белым ярким светом, который ослепил глаза и осветил лужайку и дорогу. Это был активирующийся движением свет прожектора, и если Штрелке вернется, пока она подъезжала, то увидит это свечение у подножья своей дороги. Возможно даже, на подъезде к Тауншип-Роуд.

Она надавила на тормоза, ощущая себя вновь подростком, когда ей снилось, что ее обнаружили в школе без одежды. Она услышала стонущую женщину. Она предположила, что это была она, но она не звучала и не ощущала себя подобно ей.

— Это плохо, Тесс.

— Заткнись, Том.

— Он может ввернуться в любую минуту, и ты не знаешь, какой таймер у этой штуки. У тебя были проблемы с матерью. Он намного крупнее ее.

— Я сказала, заткнись!

Она попыталась думать, но слепящий глаза свет делал это затруднительным. Тени от припаркованного грузовика и длинного прицепа слева от нее, казалось, тянулись к ней своими острыми черными пальцами — пальцами Бугимена. Чертов прожектор! Конечно, у мужчины вроде него был прожектор! Она должна немедленно уезжать, просто развернуться на его лужайке и поехать вниз к дороге с такой скоростью, как только может, но она встретится с ним, если поступит так. Она знала это. И от элемента неожиданности, она умрет.

Думай, Тесса Джин, думай!

И о боже, только чтобы немного ухудшить ситуацию, начала лаять собака. В доме была собака. Она представила питбуля с пастью полной выступающих зубов.

— Если ты собираешься остаться, ты должна исчезнуть из поля зрения, — сказал Том… и нет, это не походило на ее голос. Или не совсем на ее голос. Возможно, это был тот, что принадлежал ее самой глубокой сущности, выжившей. А также убийце. Сколько скрытых сущностей мог иметь человек, спрятанных глубоко внутри? Она начинала думать, что число могло быть бесконечным.

Она посмотрела в зеркало заднего вида, жуя свою все еще опухшую нижнюю губу. Пока никаких приближающихся фар. Но могла ли она быть уверенной, учитывая объединенный блеск луны и этого чертовою света прожектора?

— Он на таймере, — сказал Том, — но я бы сделал кое-что прежде, чем он отключится, Тесс. Если ты переставишь машину после этого, то только снова ее перевернешь.

Она переключила «Экспедишн» на полный привод, объехала вокруг грузовика, затем остановилась. На той стороне была высокая трава. В безжалостном ярком свете прожектора он не мог не заметить следы, которые она оставила. Даже если чертов свет отключится, он включится снова, когда он подъедет, и затем он увидит их.

Внутри, собака продолжала надрываться: Гав! Гав! Гав!

— Езжай через лужайку и припаркуй его позади длинного прицепа, — сказал Том.

— Следы же останутся! Следы!

— Ты должна спрятать его где-нибудь, — снова заговорил Том. Он говорил извиняющимся тоном, но упрямо. — По крайней мере, на той стороне скошена трава. Большинство людей довольно невнимательны, знаешь ли. Дорин Маркиз все время говорит это.

— Штрелке не дама из Общества Вязания, он гребаный сумасшедший.

Но поскольку выбора действительно не было — не теперь, когда она уже здесь — Тесс выехала на лужайку и направилась к припаркованному длинному серебристому прицепу через яркий свет, который казался столь же ярким как в летний полдень. Она сделала это слегка привстав с сидения, словно тем самым могла, как по волшебству оставлять менее заметные следы от «Экспедишн».

— Даже если датчик света будет еще активен, когда он вернется, возможно, он не подозрителен, — сказал Том. — Держу пари, что олени постоянно активируют его. Может он даже установил его, чтобы отпугивать их от своего овощного сада.

Это имело смысл (и снова звучало ее особым голосом Тома), но это не сильно успокоило ее.

Гав! Гав! Гав! Независимо от того, что это было, казалось, что оно чересчур там нервничало.

Земля позади серебристого прицепа была ухабистой и лишенной травы — другие прицепы без сомнений временами были припаркованы на ней — но достаточно твердой. Она отъехала на «Экспедишн» так глубоко в тень длинного прицепа, как только смогла, затем выключила двигатель. Она потела так сильно, производя такой аромат, что ни один дезодорант не в состоянии будет его победить.

Датчик света отключился, когда она вышла и захлопнула дверь. В течение одного суеверного момента Тесс подумала, что отключила его сама, затем поняла, что у жуткой чертовой штуковины только что отключился таймер. Она склонилась над теплым капотом «Экспедишн», глубоко вдохнув и выдохнув, как бегун на последней четверти мили марафона. Это могло пригодиться, чтобы узнать, сколько времени все длилось, но это был вопрос, на который она не могла ответить. А также боялась. Казалось, прошли часы.

Вернув вновь самоконтроль, она взяла инвентарь, заставляя себя двигаться медленно и методично. Пистолет и варежка для духовки. Присутствуют и учтены. Она не думала, что варежка приглушит еще один выстрел, не с отверстием в ней; ей стоит рассчитывать на изоляцию небольшого дома на холме. Хорошо, что она оставила нож в животе Рамоны; если бы ей пришлось попытаться расправиться с Большим Водителем ножом, у нее были бы серьезные проблемы.

И осталось только четыре выстрела, лучше не забудь об этом и не промахнись в него. Почему ты не взяла больше патронов, Тесса Джин? Ты думала, что все спланировала, но не думаю, что ты проделала очень хорошую работу.

— Заткнись, — прошептала она. — Том или Фриц или как там тебя, просто заткнись.

Ворчащий голос умолк, и когда он сделал это, Тесс поняла, что реальный мир тоже стих. Собака прекратила свой безумный лай, когда свет погас. Теперь единственным звуком был ветер, а единственным светом была луна.

38

С исчезновением этого ужасного яркого света, длинный прицеп обеспечивал превосходное прикрытие, но она не могла оставаться там. Нет, если она хотела сделать то, зачем приехала сюда. Тесс поспешила за дальний конец дома, опасаясь включения другого датчика света, но чувствуя, что другого выбора у нее не было. Датчика света не было по пути, но луна зашла за облака, и она споткнулась о крышку погреба, почти ударившись головой о телегу, когда опускалась на колени. На мгновение, пока приходила в себя, она снова задалась вопросом, в кого она превратилась. Она была членом Гильдии Авторов, которая недавно выстрелила женщине в голову. После удара ножом ей в живот. Я точно попаду в резервацию. Затем она подумала о нем называющем ее сукой, плаксивой шлюхой, и перестала волноваться о том, попадет ли она или нет в резервацию. В любом случае, это было глупое высказывание. И расистское в придачу.

У Штрелке действительно был сад позади дома, но он был маленький и очевидно не стоил защиты от набегов оленей датчиком света. В нем все равно ничего не осталось, за исключением нескольких тыкв, большинство из которых теперь гнило на корню. Она перешагнула через грядки, обошла дальний угол дома, и вышла к грузовику. Луна снова вышла и превратила его хром в жидкое серебро лезвия меча из фэнтези.

Тесс подошла к нему сзади, прошла вдоль левой стороны, и встала на колени перед передним колесом. Она вынула Лимонную Выжималку из своего кармана. Он не мог заехать в свой гараж, поскольку грузовик стоял на пути. Даже если бы его не было, гараж вероятно был полон холостяцкого барахла: инструменты, рыболовная снасть, утварь для кемпинга, запчасти грузовика, ящики уцененной содовой.

Это только предположение. Опасно предполагать. Дорин отругала бы тебя за это.

Конечно, отругала бы, никто не знал дам из Общества Вязания лучше, чем Тесс, но эти любительницы десертов редко использовали случайность. Когда ты вынуждена рассчитывать на случай, ты вынуждена делать определенное количество предположений.

Тесс посмотрела на свои часы и была изумлена, увидев, что было только двадцать пять минут десятого. Казалось, что она покормила Фрица двойной порцией и покинула дом четыре года назад. Может пять. Она подумала, что услышала приближающийся двигатель, затем решила, что ошиблась. Ей хотелось, чтобы ветер не дул столь сильно, но желание в одной руке, а дерьмо в другой, посмотри какая заполнится сначала. Это было высказывание, которое ни одна дам из Общества Вязания никогда не высказывала — Дорин Маркиз, и ее подруги были скорее за то чтобы как можно быстрее начать, как можно скорее сделать — но все равно это было истинное высказывание.

Может он действительно воскресной ночью собирался в поездку, а может, нет. Возможно, она все еще будет здесь, когда солнце взойдет, отмораживая свои итак уже ноющие кости постоянным ветром, задувающим на этой одинокой вершине холма, где надо быть сумасшедшей, чтобы оставаться.

Нет, это он сумасшедший. Помнишь, как он танцевал? Его тень, танцующая на стене позади него? Помнишь, как он пел? Его пронзительный голос? Ты дождешься его, Тесса Джин. Ты будешь ждать, пока ад не замерзнет. Ты слишком далеко зашла, чтобы отступать.

Она действительно боялась этого.

Это не может быть пристойное убийство в гостиной. Ты понимаешь это, не так ли?

Она понимала. Это особое убийство — если она сможет успешно осуществить его — будет более личным, чем в «Общество Вязания Уиллоу Гроув отправляется за кулисы». Он подъедет, надеюсь, прямо к грузовику, за которым она прячется. Он выключит фары пикапа, и прежде, чем его глаза смогут привыкнуть…

На этот раз это был не ветер. Она узнала плохо отрегулированный стук двигателя даже прежде, чем фары осветили подъездную дорожку. Тесс встала на одно колено и надвинула козырек кепки вниз, чтобы ветер не сдул ее. Ей стоит приблизиться, а это означало, что нужно правильно выбрать момент. Если она попытается стрелять в него из засады, то довольно вероятно, промахнется даже с близкого расстояния; инструктор по оружию сказал ей, что она могла рассчитывать на Лимонную Выжималку только с трех метров или меньше. Он рекомендовал ей купить более надежный пистолет, но она этого так и не сделала. И подобраться достаточно близко, чтобы убить его, наверняка, было еще не всем. Она должна была удостовериться, что это Штрелке был в грузовике, а не брат или друг.

У меня нет плана.

Но было слишком поздно планировать, поскольку это был грузовик и когда свет прожектора зажегся, она увидела, коричневую кепку со следами отбеливателя на ней. Она также увидела, что он вздрогнул от яркого света, как и она, и знала, что он был на мгновение ослеплен. Сейчас или никогда.

Я — Отважная Женщина.

Без плана, даже не раздумывая, она пошла вокруг задней части грузовика — не бегом, но делая большие, спокойные шаги. Ветер задувал вокруг нее, развевая ее штаны. Она открыла пассажирскую дверь и увидела кольцо с красным камнем на его руке. Он сжимал бумажный пакет с контурами квадратной коробки в нем. Пиво, вероятно упаковка из двенадцати банок. Он повернулся к ней, и что-то ужасное произошло: она раздвоилась. Отважная Женщина видела животное, которое изнасиловало ее, душило, и засунуло в трубу с двумя другими гниющими телами. Тесс видела немного более широкое лицо и линии вокруг рта и глаз, которых не было там в пятницу днем. Но как раз когда она заметила эти вещи.

Лимонная Выжималка дважды рявкнула в ее руке. Первая пуля пробила горло Штрелке, чуть ниже подбородка. Вторая проделала черную дыру над его густой правой бровью и разбила боковое окно водителя. Он откинулся на дверь, рука, которая сжимала верхнюю часть бумажного пакета, опустилась. Он чудовищно дернулся всем телом, и рука с кольцом упала на середину руля, надавив на гудок. В доме опять залаяла собака.

— Нет, это он! — Она стояла у открытой двери с пистолетов в руке, глядя внутрь. — Это должен быть он!

Она помчалась вокруг кабины пикапа, потеряла равновесие, упав на одно колено, поднялась, и дернула дверь со стороны водителя. Штрелке выпал и ударился мертвой головой о гладкий асфальт своей дороги. Его кепка слетела. Его правый глаз, вырванный из глазницы меткой пулей, которая вошла в его голову чуть выше него, смотрел на луну. Левый уставился на Тесс. И она окончательно убедилась в том, что это было не его лицо — лицо с чертами, которые она видела в первый раз, лицо, изрытое старыми шрамами от прыщей, которых не было там в пятницу.

Он был большим или действительно большим? Спросила Бетси Нил.

Действительно большой, ответила Тесс, и он был… но не столь большой как этот мужчина. Ее насильник был огромным, подумала она, когда он вышел из грузовика (этого грузовика, она не сомневалась в этом). Пузатый, полный в бедрах, и столь же широкий как дверной проем. Но этот мужчина был еще огромней. Она приехала, охотиться на гиганта, а убила левиафана.

— О боже, — сказала Тесс, и ветер, унес ее слова вдаль. — Боже мой, что я наделала?

— Ты убила меня, Тесс, — сказал мужчина на земле… и это безусловно, имело смысл, учитывая отверстие в его голове и в горле. — Ты поехала и убила Большого Водителя, точно как и планировала.

Силы покинули ее мышцы. Она опустилась на колени возле него. Над головой сквозь затянутое облаками небо светила луна.

— Кольцо, — прошептала она. — Кепка. Грузовик.

— Он надевает кольцо и кепку, когда отправляется на охоту, — сказал Большой Водитель. — И он ездит на пикапе. Когда он отправляется на охоту, я езжу на грузовике «Красный Ястреб» и если кто-нибудь видит его — особенно, если он сидит за рулем — они думают, что видят меня.

— Зачем он делает это? — спросила Тесс мертвеца. — Ты же его брат.

— Потому что он сумасшедший, — сказал терпеливо Большой Водитель.

— И потому что это срабатывало прежде, — сказала Дорин Маркиз. — Когда они были моложе и у Лестера были неприятности с полицией. Вопрос заключается в том, совершил ли Роскоу Штрелке самоубийство из-за той первой неприятности, или потому что Рамона заставила старшего брата Эла взять вину на себя. Или возможно Роскоу собирался рассказать, и Рамона убила его. Сделав это похожим на самоубийство. Как все было, Эл?

Но на этот вопрос Эл не ответил. Ведь, мертвецы молчат.

— Я скажу тебе, как все было, на мой взгляд, — сказала Дорин в лунном свете. — Я думаю, что Рамона знала, что, если твой маленький брат окажется в комнате для допросов даже с полоумным полицейским, он мог признаться в чем-то намного худшем, чем в прикасании к девочке в школьном автобусе или подглядывание в машины, в местном переулке для влюбленных, или любом мелком преступлении, в котором его обвиняли. Я думаю, что она уговорила тебя взять вину, и уговорила своего мужа помалкивать. Или запугала его, что больше походит на правду. И либо потому что полиция никогда не просила, чтобы девочка сделала опознание, либо потому что она не выдвинула обвинения, им все сошло с рук.

Эл ничего не сказал.

Тесс задумалась, я стою здесь на коленях, разговаривая воображаемыми голосами. Я сошла с ума.

Все же часть ее знала, что она пыталась собраться с мыслями. Единственный способ сделать это состоял в том, чтобы разобраться, и она считала что история, которую она рассказала голосом Дорин, была или верна или близка к истине. Она была основана на догадках и дедукции, но она имела смысл. Это вписывается в то, что Рамона сказала в свои последние минуты.

Ты тупая сука, ты не знаешь, о чем говоришь.

И: Ты не понимаешь. Это ошибка.

Это была ошибка. Отлично. Все, что она сделала сегодня вечером, было ошибкой.

Нет, не все. Она была уверена в этом. Она знала.

— Ты знал? — спросила Тесс мужчину, которого убила. Она потянулась, чтобы схватить руку Штрелке, затем отдернулась. Он был все еще теплым под своим рукавом. Возможно, он все еще жив. — Знал?

Он не отвечал.

— Позволь мне попробовать, — сказала Дорин. И своим самым доброжелательным «ты можешь мне все рассказать» голосом пожилой дамы, тем, который всегда работал в книгах, она спросила:

— Как много вы знаете, мистер Водитель?

— Порой я подозревал, — сказал он. — Обычно я не думал об этом. У меня был бизнес, чтобы отвлечься.

— Ты когда-нибудь спрашивал свою мать?

— У меня была возможность, — сказал он, и Тесс подумала, что его странно изогнутый к верху правый глаз уклонился. Но в этом диком лунном свете, кто мог говорить о подобных вещах? Кто мог сказать наверняка?

— Когда исчезли девушки? Тогда ты спросил?

На это Большой Водитель не ответил, возможно, потому что Дорин начала походить на Фрица. И конечно на Тома.

— Но ни разу не было никаких доказательств, верно? — На этот раз это была сама Тесс. Она не была уверена, что он ответит на ее голос, но он ответил.

— Нет. Никаких доказательств.

— И ты не хотел доказательств, так ведь?

Ответа не последовало, поэтому, Тесс встала и, пошатываясь, пошла к забрызганной отбеливателем коричневой кепке, которую ветром отнесло через дорогу на лужайку. Когда она подняла ее, свет прожектора вновь погас. Внутри, собака прекратила лаять. Это заставило ее подумать о Шерлоке Холмсе, и стоя там в ветреном лунном свете, Тесс услышала как издает самое печальное хихиканье, когда-либо доносившееся из человеческого горла. Она сняла свою кепку, засунула в карман куртки, и нацепила его на ее место. Она была слишком велика для нее, поэтому, она сняла ее, только для того, чтобы отрегулировать ремешок сзади. Она вернулась к мужчине, которого убила, тому, которого она судила, возможно, не совсем причастный… но достаточно, чтобы заслужить наказание, которое отмерила Отважная Женщина.

Она постучала по козырьку коричневой кепки и спросила:

— Разве это та, которую ты носишь, когда отправляешься в дорогу? — Зная, что это не она.

Штрелке не ответил, но Дорин Маркиз, глава Общества Вязания, ответила.

— Конечно, нет. Когда ты ездишь для «Красного Ястреба», ты носишь фирменную кепку, не так ли, дорогуша?

— Да, — сказал Штрелке.

— И ты также не носишь свое кольцо, верно?

— Нет. Слишком безвкусное для клиентов. Не деловое. И что, если кто-то на одной из этих отвратительных стоянок для грузовиков — кто-то слишком пьяный или обдолбаный — увидит его и решит, что оно настоящее? Никто не рискнет нападать на меня, я слишком большой и сильный для этого — по крайне мере был, до сегодняшнего вечера — но кто-нибудь мог выстрелить в меня. И я не заслуживаю быть застреленным. Не из-за фальшивого кольца, и не за ужасные вещи которые мой брат мог совершить.

— И вы с братом никогда не ездите для компании в одно и то же время, верно, дорогуша?

— Нет. Когда он в дороге, я присматриваю за офисом. Когда я в дороге, он… что ж. Полагаю, ты знаешь, что он делает, когда я в дороге.

— Ты должен был рассказать! — закричала на него Тесс. — Даже если ты только подозревал, ты должен был рассказать!

— Он боялся, — сказала Дорин своим доброжелательным голосом. — Разве не так, дорогуша?

— Да, — сказал Эл. — Я боялся.

— Своего брата? — спросила Тесс, то ли не веря, то ли не желая верить. — Испугался своего младшего брата?

— Не его, — сказал Эл Штрелке. — Ее.

39

Когда Тесс вернулась в свою машину и завела двигатель, Том сказал:

— Ты не могла об этом знать, Тесс. И все произошло так быстро.

Это правда, но игнорировало главный вырисовывающийся факт: следуя за своим насильником как линчеватель в кино, она отправила себя в ад.

Она подняла пистолет к своему виску, затем опустила. Она не могла, не теперь. У нее все еще было обязательство перед женщинами в трубе, и любыми другими женщинами, которые могут присоединиться к ним, если Лестер Штрелке сбежит. И после того, что она только что сделала, было важнее, чем когда-либо, чтобы он не сбежал.

Она должна сделать еще одну остановку. Но не на своем «Экспедишн».

40

Дорога на Тауншип-Роуд 101 не была длинной, и она не была покрыта асфальтом. Это была просто пара колей с кустарниками, растущих достаточно близко, чтобы царапать бока синего пикапа, пока она ехала на нем к небольшому дому. В нем не было ничего опрятного; это был невзрачный старый особняк, тот, что мог оказаться прямиком из «Техасской резни бензопилой». Как же жизнь порой подражала искусству. И чем примитивней искусство, тем ближе имитация.

Тесс не пыталась прятаться — зачем выключать фары, когда Лестер Штрелке знает звук грузовика своего брата почти так же хорошо, как звук его голоса?

На ней все еще была забрызганная отбеливателем коричневая кепка, которую носил Большой Водитель, когда он был не в дороге, счастливая кепка, которая, принесла неудачу в конце. Кольцо с фальшивым рубином было слишком велико для любого из ее пальцев, поэтому, она положила его в левый передний карман своих штанов. Маленький Водитель одевался и ездил как свой старший брат, когда отправлялся на охоту, и хотя у него не будет достаточно времени (или достаточно мозгов), чтобы оценить иронию своей последней жертвы, подъезжающей к нему с теми же аксессуарами, Тесс оценила.

Она припарковалась у черного хода, выключила двигатель, и вышла. В руке она сжимала пистолет. Дверь была не заперта. Она зашла в сарай, который вонял пивом и испорченной едой. Единственная лампочка на шестьдесят ватт свисала с потолка на длинном грязном шнуре. Впереди было четыре переполненных пластиковых мусорных бака, на тридцать два галлона, которые продаются в «Волмарт». За ними у стенки сарая было что-то похожее на каталоги объявлений «Дяди Генри». Слева, в одном шагу, была другая дверь. Она вела на кухню. На ней был старомодный замок, а не ручка. Дверь заскрипела на несмазанных петлях, когда она сняла замок и толкнула ее. Час назад, такой скрип заставил бы замереть ее от ужаса. Теперь он совсем не беспокоил ее. У нее была работа. Все к этому сводилось, и это было облегчение быть свободной от всего этого эмоционального багажа. Она шагнула в запах какого-то сального мяса, которое Маленький Водитель жарил себе на ужин. Она слышала телевизионный закадровый смех. Какое-то комедийное шоу. «Сайнфелд», подумала она.

— Какого черта ты здесь делаешь? — крикнул Лестер Штрелке поблизости от закадрового смеха. — У меня осталась только банка пива, если ты за ним пришел. Я собираюсь допить и ложиться спать. — Она последовала за звуком его голоса. — Если бы ты позвонил, я мог бы выручить тебя…

Она вошла в комнату. Он увидел ее. Тесс не задумывалась о том, какая у него будет реакция на появление его последней жертвы, держащей пистолет и одетой в ту самую кепку, которую носил Лестер когда его призвание охватывало его. Даже если бы задумалась, она никогда, не предсказала бы отчаяние, которое увидела. Его рот отвис, а затем все его лицо замерло. Банка пива выпала из его руки и упала ему на колени, распыляя пену на единственный предмет его одежды, пожелтевшие короткие трусы.

Он видит призрак, подумала она, пока подходила к нему, поднимая пистолет. Отлично.

Было время увидеть, что хотя гостиная была в холостяцком беспорядке и не было никаких снежных шаров или милых статуэток, обстановка перед телевизором была такой же как в доме его матери на Лейсмейкер Лейн: кресло «La-Z-Воу», телевизионный поднос (здесь на нем стояла последняя закрытая банка пива и пачка чипсов вместо диетической кока-колы и кукурузных палочек), та же самая программа телепередач, с Саймоном Ковеллом на обложке.

— Ты мертва, — прошептал он.

— Нет, — ответила Тесс. Она приставила ствол Лимонной Выжималки к его голове. Он предпринял одно слабое усилие, чтобы схватить ее запястье, но этого было недостаточно и слишком поздно. — Это ты.

Она спустила курок. Кровь хлынула из его уха, а его голова резко дернулась в сторону. Он был похож на мужчину, пытающегося освободиться от петли на шее. По телевизору Джордж Костанца сказал, «Я был в бассейне, я был в бассейне». Аудитория смеялась.

41

Была почти полночь, и ветер дул сильнее, чем когда-либо. Когда он задувал, весь дом Лестера Штрелке сотрясался, и каждый раз Тесс, думала о маленьком поросенке, который построил свой дом из веток.

Маленький поросенок, который жил в нем, больше не должен волноваться о том, что его дерьмовый домик сдует, поскольку он был мертв в своем «La-Z-Воу». И в любом случае он не был маленьким поросенком, подумала Тесс. Он был страшным серым волком.

Она сидела на кухне, сочиняя на страницах грязного блокнота, который она нашла в спальне Штрелке наверху. На втором этаже было четыре комнаты, но спальня единственная не была заполненная всяким барахлом, от железного остова кровати до мотора лодки «Эвинруд», который выглядел так, словно его уронили с крыши пятиэтажного здания. Поскольку потребовались бы недели или месяцы, чтобы обыскать эти тайники бесполезного, ничего не стоящего, и бессмысленного хлама, Тесс сосредоточила все свое внимание на спальне Штрелке и тщательно обыскала ее. Блокнот был бонусом. Она нашла то, что она искала в старой сумке для путешествий, задвинутой в самую глубину полки шкафа, где она была скрыта — не очень успешно — за старыми номерами «Нэшнл Джиографик». В ней был клубок женского нижнего белья. Ее собственные трусики были на вершине. Тесс засунула их в свой карман и подобно мелкому воришке, заменила их катушкой желтой веревки от лодки. Никто не удивится, обнаружив веревку в чемодане с трофеями женского белья насильника- убийцы. Кроме того, она больше не нуждалась в ней.

— Тонто, — сказал Одинокий Рейнджер, — наша работа здесь сделана.

То, что она писала, пока «Сайнфелд» сменился «Фрейзер» а тот сменился местными новостям (один житель Чикопи выиграл в лотерею, а другой сломал спину после падения с лесов, так что баланс сохранен), было признанием в форме письма. Когда она достигла пятой страницы, телевизионные новости сменились на, по-видимому, бесконечную рекламу Всемогущего Целителя. Дэнни Вьерра говорил, «Некоторые американцы испражняются только раз за два или три дня, и поскольку это продолжалось в течение многих лет, они полагают, что это нормально! Любой нормальный доктор скажет вам, что это не так!»

Письмо было озаглавлено «НАДЛЕЖАЩИМ ВЛАСТЯМ», и первые четыре страницы состояли из единственного параграфа. В ее голове это звучало как крик. Ее рука устала, и шариковая ручка, которую она нашла в кухонном ящике («Автоперевозки Красный Ястреб», напечатанные на поблекнувшей позолоте корпуса), почти не писала, но она, слава богу, практически закончила. Пока Маленький Водитель продолжал не смотреть телевизор с того места, где он сидел в своем «La-Z-Воу», она наконец начала новый параграф наверху пятой страницы.

Я не буду оправдываться за то, что я сделала. Также я не могу сказать, что сделала это в состоянии помешательства. Я была в ярости, и допустила ошибку. Это очень просто. При других обстоятельствах — менее ужасных, я имею в виду — я, могла бы сказать, «Это была естественная ошибка, эти двое настолько похожи, словно близнецы». Но это не другие обстоятельства. Я думала об искуплении, сидя здесь, сочиняя эти страницы и слушая телевизор и ветер — не от того что я надеюсь на прощение, а потому что кажется неправильным допускать ошибки, и по крайней мере, не попытаться сбалансировать их чем-то правильным. (Тут Тесс подумала, о победителе лотереи и мужчине сломавшим спину, но эту концепцию будет сложно выразить, когда она так устала, и в любом случае, она не была уверена, что это было уместно.) Я думала о поездке в Африку и работе с жертвами СПИДа. Я думала о поездке в Новый Орлеан и работе волонтером в приюте для бездомных или благотворительном продовольственном фонде. Я думала о поездке в Персидский Залив, для очистки птиц от нефти. Я думала о пожертвовании миллиона долларов или сколько я там получу в качестве пенсионного пособия, какой-нибудь организации, которая работает, чтобы положить конец насилию против женщин. Такое общество должно быть в Коннектикуте, возможно даже несколько. Но потом я подумала о Дорин Маркиз из Общества Вязания, и о том, что она говорит в каждой книге…

Дорин говорила, как минимум раз, в каждой книге, что убийцы всегда упускают очевидное. Можешь рассчитывать на это, дорогуша. И как только Тесс написала об искуплении, она поняла, что это будет невозможно. Поскольку Дорин была абсолютно права.

Тесс носила кепку так, чтобы не оставить волосы, которые могли быть проанализированы для ДНК. Она носила перчатки, которые никогда не снимала, даже когда вела пикап Элвина Штрелке. Еще не слишком поздно сжечь это признание в печи на кухне Лестера, поехать в значительно более хороший дом брата Элвина (дом из камней, а не из веток), сесть в свой «Экспедишн», и вернуться в Коннектикут. Она могла вернуться домой, где ждал Фриц. На первый взгляд она выглядела вне подозрения, и полиции потребуется несколько дней, чтобы добраться до нее, но они все равно сделают это. Поскольку, пока она сосредоточилась на мухах, она не замечала слона, точно также как убийцы в книгах про Общество Вязания.

У слона было имя: Бетси Нил. Симпатичная женщина с овальным лицом, разными глазами Пикассо, и облаком темных волос. Она узнала Тесс, даже получила ее автограф, но это не было решающим доводом. Решающим доводом были ушибы на ее лице (надеюсь, это не здесь произошло, сказала Нил), и факт того, что Тесс спросила об Элвине Штрелке, описывая его грузовик и опознав кольцо, когда Нил упомянула его. Как рубин, признала Тесс.

Нил посмотрит репортаж по телевизору или прочтет об этом в газете — с тремя покойниками из одной семьи, как она могла избежать этого? — и пойдет в полицию. Полиция придет к Тесс. Они конечно же проверят записи по регистрации оружия Коннектикута, и обнаружат, что Тесс принадлежал револьвер «Смит энд Вессон» 38 калибра, известный как Лимонная Выжималка. Они попросят, чтобы она предъявила его, чтобы они могли сделать пробные выстрелы из него и сравнить с пулями, найденными в этих трех жертвах. И что она скажет? Она посмотрит на них своими подбитыми глазами и скажет (голосом, все еще хриплым от удушения Лестера Штрелке), что она потеряла его? Она продолжит придерживаться этой версии даже после того, как мертвых женщин найдут в водопропускной трубе?

Тесс подняла свою заимствованную ручку и снова начала писать.

…что она говорит в каждой книге: убийцы всегда упускают очевидное. Дорин также однажды взяла лист из книги Дороти Сэйерс и оставила убийцу с заряженным оружием, сказав ему выбрать достойный выход. У меня есть оружие. Мой брат Майк — мой единственный живой близкий родственник. Он живет в Таосе, Нью-Мексико. Я полагаю, что он может унаследовать мое состояние. Это зависит от юридических последствий моих преступлений. Если он получит наследство, я надеюсь власти, которые найдут это письмо, покажут его ему, и передадут мое пожелание о том, чтобы он пожертвовал большую часть какой-нибудь благотворительной организации, которая работает с женщинами подвергнутыми сексуальному насилию. Я сожалею о Большом Водителе — Элвине Штрелке. Он не тот, кто изнасиловал меня, и Дорин уверена, что он также не насиловал и не убивал тех других женщин.

Дорин? Нет, она. Дорин не была реальной. Но Тесс слишком устала, чтобы вернуться и изменить это. И какого черта, в любом случае она почти закончила.

За Рамону и этот куска дерьма в другой комнате, я не извиняюсь. Им лучше быть мертвыми. Как впрочем, и мне.

Она сделала паузу, чтобы пролистнуть страницы и посмотреть, ничего ли она не забыла. Оказалось ничего, поэтому, она поставила свою подпись — свой заключительный автограф. Ручка высохла на последней букве, и она отложила ее в сторону.

— Есть, что добавить, Лестер? — Спросила она.

Только ветер ответил, настолько сильным порывом, что заставил небольшой дом заскрипеть на стыках и впустить потоки холодного воздуха.

Она вернулась в гостиную. Нацепила кепку ему на голову и кольцо на палец. Таким она хотела, чтобы они нашли его. На телевизоре стояла фотография в рамке. На ней Лестер и его мать стояли обнявшись. Они улыбались. Просто мальчик и его мама. Она посмотрела на нее некоторое время, затем ушла.

42

Она чувствовала, что должна вернуться к заброшенному магазину, где все это произошло и закончить свои дела там. Она могла посидеть какое-то время на заросшей травой стоянке, послушать ветер, раскачивающий старую вывеску (ТЕБЕ НРАВИТСЯ ОН, ЕМУ НРАВИШСЯ ТЫ), размышляя обо всем том, что люди думают в последние минуты жизни. В ее случае, вероятно, это будет Фриц. Она полагала, что Пэтси возьмет его, и это будет прекрасно. Коты были живучими. Они не очень заботились о том, кто кормил их, пока миска была полна.

В этот час добраться до магазина не займет много времени, но он все еще казался слишком далеким. Она слишком устала. Она решила, что сядет в старый грузовик Эла Штрелке и сделает это там. Но она не хотела забрызгивать свое мучительно написанное признание кровью, это казалось очень неправильным с учетом всего описанного в нем кровопролития, и поэтому…

Она взяла страницы из блокнота в гостиную, где работал телевизор (молодой человек, похожий на преступника, сейчас продавал робот-пылесос), и бросила их на колени Штрелке.

— Подержи их за меня, Лес, — сказала она.

— Без проблем, — ответил он. Она отметила, что часть его больных мозгов теперь сохла на его костистом голом плече. Ничего страшного.

Тесс вышла в ветреную темноту и медленно забралась за руль пикапа. Скрип петель, когда дверь захлопнулась, был странно знаком. Но нет, не так уж и странно; разве она не слышала его в магазине? Да. Она постарается сделать ему одолжение, поскольку он сделал ей одно — он заменил ей шину, поэтому, она могла поехать домой и накормить своего кота.

— Надеюсь его аккумулятор не сдохнет, — сказала она, и засмеялась.

Она приставила короткий ствол 38 калибра к своему виску, затем передумала. Выстрел вроде этого не всегда эффективен. Она хотела, чтобы ее деньги помогли женщинам, которым причинили боль, а не платить за заботу о себе, пока она будет лежать без сознания год за годом в каком-нибудь доме для людей овощей.

Рот, подойдет лучше. Надежнее.

Ствол скользнул по ее языку, и она почувствовала, как маленькая мушка вонзилась в ее нёбо.

У меня была хорошая жизнь — по крайней мере, неплохая — и хотя я совершила ужасную ошибку в конце, возможно, она не будет приводиться против меня, если будет что- то после этого.

Эх, но ночной ветер был очень мил. Такие нежные ароматы проникали через полуоткрытое боковое окно. Стыдно было так уходить, но каков выбор? Настало время уйти.

Тесс закрыла глаза, сжала палец на курке, и именно в этот момент заговорил Том. Было странно, что он мог сделать это, ибо Том был в ее машине, а та была у дома другого брата, почти в миле отсюда. Кроме того, голос, который она услышала, был совсем не тот, который она обычно использовала для Тома. И при этом он не походил на ее собственный. Это был холодный голос. И у нее… у нее было оружие во рту. Она вообще не могла говорить.

— Она никогда не была очень хорошим детективом, верно?

Она вынула ствол.

— Кто? Дорин?

Несмотря ни на что, она была потрясена.

— Кто же еще, Тесса Джин? И с чего ей быть хорошим? Она исходила от старой тебя. Не так ли?

Тесс допускала, что так.

— Дорин верит, что Большой Водитель не насиловал и не убивал тех других женщин. Разве ты не это написала?

— Это, — сказала Тесс. — Я уверена. Просто устала, вот и все. И потрясена, я полагаю.

— А также испытываешь вину.

— Да. Также испытываю вину.

— Ты считаешь, что виноватые люди принимают правильные решения?

Нет. Скорей всего нет.

— Что ты пытаешься мне сказать?

— То, что ты распутала только часть тайны. Прежде, чем ты сможешь распутать ее целиком — ты, а не некое клише находящееся во власти старых дам детективов — произойдет нечто заведомо неудачное.

— Неудачное? Это так, ты это называешь? — Издалека Тесс услышала свой собственный смех. Где-то ветер заставлял болтающийся желоб стучать по парапету. Это звучало как вывеска в заброшенном магазине.

— Прежде, чем застрелишься, — сказал новый, странный Том (он все время звучал скорее как женщина), — почему бы тебе не обдумать все? Но не здесь.

— Где же, тогда?

Том не ответил на этот вопрос, и не собирался. То, что он сказал, было:

— И возьми это гребаное признание с собой.

Тесс вышла из грузовика и вернулась в дом Лестера Штрелке. Она стояла на кухне мертвеца, размышляя. Она делала это громко, голосом Тома (который звучал скорее как ее собственный). Дорин, казалось, решила прогуляться.

— Ключ от дома Эла будет на кольце с ключом зажигания, — сказал Том, — но там есть собака. Ты же не хочешь забыть о собаке.

Нет, это было бы ошибкой. Тесс пошла к холодильнику Лестера. Немного покопавшись, она нашла упаковку гамбургеров в глубине нижней полки. Она использовала номер каталога «Дяди Генри» чтобы дважды обернуть их, затем вернулась в гостиную. Она схватила признание с колен Штрелке, делая это осторожно, хорошо понимая, что часть его, которая причинила ей боль, — часть из-за которой три человека были убиты сегодня вечером — находится прямо под страницами.

— Я взяла твои гамбургеры, но не для себя. Я делаю тебе одолжение. Они воняют так, что все равно протухнут.

— Воровка, а также убийца, — сказал Маленький Водитель своим протяжным мертвым голосом. — Как мило.

— Заткнись, Лес, — сказала она, и ушла.

43

Прежде, чем застрелишься, почему бы тебе не обдумать все?

Пока она ехала на старом пикапе по ветреной дороге обратно к дому Элвина Штрелке, она попыталась сделать это. Она начинала думать что Том, даже когда он не был с ней в машине, был лучшим детективом, чем Дорин Маркиз в свой лучший день.

— Буду краток, — сказал Том. — Если ты не думаешь, что Эл Штрелке был частью этого — и я подразумеваю большую часть — ты сумасшедшая.

— Конечно, я сумасшедшая, — ответила она. — Иначе зачем я пытаюсь убедить себя, что не ошиблась застрелив не того человека, когда я знаю что это так.

— Это говорит твоя вина, а не логика, — ответил Том. Он казался невыносимо самодовольным. — Он не был невинным ягненком, даже не паршивой овцой. Очнись, Тесса Джин. Они были не только братьями, они были партнерами.

— Деловыми партнерами.

— Братья никогда не бывают просто деловыми партнерами. Все всегда сложнее. Особенно, когда у тебя такая мать как Рамона.

Тесс свернула на гладко проложенную дорогу Эла Штрелке. Она допускала, что Том мог быть прав насчет этого. Она знала одно: Дорин и ее подруги по Обществу Вязания никогда не встречали такую женщину как Рамона Норвилл.

Свет прожектора включился. Собака начала лаять. Тесс ждала, когда свет отключится, и собака успокоится.

— Все равно я не могу знать наверняка, Том.

— Ты не можешь быть уверенной в этом, пока не посмотришь.

— Даже если он знал, он не был тем, кто изнасиловал меня.

Том замолк на мгновение. Она подумала, что он сдался. Затем он сказал:

— Когда человек поступает плохо, а другой человек знает, но не останавливает его, они в равной степени виновны.

— В глазах закона?

— А также в моих глазах. Говоришь, что только Лестер выходил на охоту, насиловал, и убивал. Я так не считаю, но вот что скажу. Если старший брат знал и ничего не сказал, это делает его заслуживающим смерти. На самом деле, я сказал бы, что пули были слишком хороши для него. Накалывание на раскаленную кочергу было бы ближе к правосудию.

Тесс устало покачала головой и коснулась пистолета на сиденье. Осталась одна пуля. Если она использует ее на собаке (и действительно, что такого в еще одном убийстве посреди друзей), ей придется поискать другое оружие, если она не хотела попробовать повеситься, или еще что-нибудь. Но у парней вроде Штрелке обычно было огнестрельное оружие. Это было прекрасной частью, как сказала бы Рамона.

— Если он знал, да. Но, если этот здоровяк не заслуживал пули в голову. Мать, да — в этом отношении, сережки были тем доказательством, в котором я нуждалась. Но здесь нет никакого доказательства.

— Неужели? — Голос Тома был настолько тихим, что Тесс едва слышала его. — Сходи посмотри.

44

Собака не лаяла, когда она поднималась по ступенькам, но она могла вообразить ее стоящей прямо за дверью, опустив голову и обнажив зубы.

— Губер? — Какого черта, это было столь же хорошее имя для загородной собаки как любое другое. — Меня зовут Тесс. У меня есть гамбургер для тебя. А также у меня есть пистолет с одной пулей. Я собираюсь сейчас открыть дверь. На твоем месте, я выбрала бы мясо. Хорошо? Договорились?

По-прежнему никакого лая. Может это свет прожектора, остановил ее. Или сочная грабительница. Тесс попробовала один ключ, затем другой. Не подходят. Эти два были, вероятно, от офиса автоперевозок. Третий повернулся в замке, и она открыла дверь прежде, чем утратила свою храбрость. Она представляла себе бульдога или ротвейлера или питбуля с красными глазами и слюной из челюсти. То, что она увидела, было терьером Джек Рассел, который смотрел на нее с надеждой, и вилял своим хвостом.

Тесс положила пистолет в карман куртки и погладила голову собаки.

— Надо же, — сказала она. — А я думала, что испугаюсь тебя.

— Не стоило, — сказал Губер. — Скажи, где Эл?

— Не спрашивай, — сказала она. — Хочешь гамбургер? Предупреждаю, он возможно, испортился.

— Дай его мне, детка, — сказал Губер.

Тесс скормила ему кусок гамбургера, затем вошла, закрыла дверь, и включила свет. Почему нет? В конце концов, здесь были только она и Губер.

Элвин Штрелке содержал дом в большей чистоте, чем его младший брат. Пол и стены были чисты, не было никаких куч каталогов «Дяди Генри», и она даже видела несколько книг на полках. Было также несколько фигурок Гуммеля, и большая обрамленная фотография Мамзиллы на стене. Тесс нашла, это наводящим на размышление, но едва ли это было положительным доказательством. Ни о чем. Будь это фотография Ричарда Видмарка в его самой известной роли Томми Удо, было бы иначе.

— Чему ты улыбаешься? — спросил Губер. — Хочешь разделить трапезу?

— Вообще то, нет, — сказала Тесс. — Где же нам начать?

— Не знаю, — сказал Губер. — Я просто собака. Как насчет еще куска этой вкусной говядины?

Тесс дала ему еще немного мяса. Губер встал на задних ногах и дважды обернулся. Тесс задавалась вопросом, сходила ли она с ума.

— Том? Есть, что сказать?

— Ты нашла свои трусы в доме другого брата, верно?

— Да, и я взяла их. Они порваны… и я никогда не стала бы носить их снова, даже если бы они не были… но они мои.

— А что еще ты нашла помимо кучки нижнего белья?

— О чем это ты?

Но Тому не нужно было говорить ей это. Вопрос не в том, что она нашла; вопрос в том, что она не нашла: не было сумки и ключей. Лестер Штрелке, скорей всего выбросил ключи в лесу. Так сама Тесс поступила бы на его месте. Сумка совсем другое дело. Она была от Кейт Спэйд, очень дорогая, а внутри была вшита полоска шелка с ее именем. Если сумки — и вещей из сумки — не было в доме Лестера, и если он не выбросил ее в лесу с ключами, где она?

— Уверен, что здесь, — сказал Том. — Давай осмотримся.

— Мясо! — выкрикнул Губер, и сделал еще один пируэт.

45

Где же ей начать?

— Да ладно тебе, — сказал Том. — Мужчины держат большинство своих тайн в одном из двух мест: кабинете или спальне. Дорин возможно не знает этого, но ты знаешь. И в этом доме нет кабинета.

Она вошла в спальню Эла Штрелке (следом за Губером), где обнаружила экстрадлинную двуспальную кровать, убранную в строгом военном стиле. Тесс заглянула под нее. Ничего. Она начала отворачиваться к шкафу, остановилась, затем повернулась опять к кровати. Она приподняла матрац. Заглянула. Через пять секунд — может десять — она произнесла одно слово бесстрастным ровным голосом.

— Джекпот.

На матрасной пружине лежали три дамские сумочки. Та, что в середине была с кремовой застежкой, которую Тесс узнает где угодно. Она открыла ее. Внутри было пусто, но несколько салфеток «Клинекс» и карандаш для бровей с изящной небольшой щеточкой для ресниц, были скрыты в верхней части. Она поискала шелковую полоску со своим именем на ней, но она исчезла. Она была тщательно оторвана, но она заметила один крошечный разрез на прекрасной итальянской коже, где стежки были распороты.

— Твоя? — спросил Том.

— Ты знаешь, что это так.

— Что насчет карандаша для бровей?

— Они продают их тысячами в аптеках по всей Амер…

— Это твой?

— Да. Это он.

— Ты абсолютно уверена?

— Я… — Тесс сглотнула. Она чувствовала что-то, но не была уверена, что именно. Облегчение? Ужас? — Я полагаю, что да. Но почему? Почему они оба?

Том не сказал. Ему и не нужно было. Дорин могла и не знать (или не хотела признавать это, если бы знала, поскольку пожилым дамам, которые следовали за ней в приключениях, не нравились странные поступки), но Тесс полагала, что знает. Поскольку Мамочка испортила их обоих. Вот, что сказал бы психиатр. Лестер был насильником; Эл был фетишистом, который участвовал опосредовано. Возможно, он даже помог с одной или обеими женщинами в трубе. Она никогда не узнает этого наверняка.

— Обыск всего дома, вероятно, затянется до рассвета, — сказал Том, — но ты можешь обыскать остальную часть этой комнаты, Тесса Джин. Он, вероятно, уничтожил все из сумочки — предположу, что кредитные карты он порезал и выбросил в реку Колвич, — но ты должна удостовериться, поскольку что-либо с твоим именем на нем приведет полицейских прямо к твоей двери. Начни со шкафа.

Тесс не нашла свои кредитные карты или что-нибудь еще принадлежащее ей в шкафу, но она действительно кое-что нашла. Это было на верхней полке. Она слезла со стула, на котором стояла и изучила это с растущей тревогой: игрушечная утка, которая, возможно, была любимой игрушкой какого-то ребенка. Одного глаза не хватало, и ее синтетический мех был спутан. В некоторых местах мех фактически отсутствовал, словно утку загладили до полусмерти.

На выцветшем желтом клюве было пятно темно-бордового цвета.

— Это — то, что я думаю? — спросил Том.

— Ох, Том, полагаю что да.

— Тела, которые ты видела в водопропускной трубе… одно из них, возможно, было телом ребенка?

Нет, среди них не был ни одного маленького. Но возможно водопропускная труба, проходящая под Стэгг-Роуд, была не единственной свалкой тел братьев Штрелке.

— Верни это на полку. Оставь это для полицейского обыска. Тебе надо удостовериться, что у него нет компьютера с информацией о тебе. Затем ты должна убираться отсюда к чертям.

Что-то холодное и влажное ткнулось носом в руку Тесс. Она почти вскрикнула. Это был Губер, глядящий на нее яркими глазами.

— Еще мяса! — сказал Губер, и Тесс дала ему немного.

— Если у Эла Штрелке есть компьютер, — сказала Тесс, — можешь быть уверена, что он защищен паролем. И мне, вероятно, не удастся взломать его наугад.

— Тогда возьми его и брось в чертову реку, когда поедешь домой. Позволь ему спать с рыбами.

Но компьютера не оказалось.

У двери Тесс скормила оставшуюся часть гамбургера Губеру. Он, вероятно, выблюет все это на коврике, но это не побеспокоит Большого Водителя.

— Ты удовлетворена, Тесса Джин? Ты удовлетворена от того, что не убила невинного мужчину? — сказал Том.

Она предположила, что должна быть, потому что самоубийство больше не походило на выбор.

— Что относительно Бетси Нил, Том? Что относительно нее?

Том не отвечал… и снова в этом не было необходимости. Поскольку, в конце концов, он был ей.

Разве не так?

Тесс не до конца была уверена в этом. И не все ли равно, до тех пор, пока она знала, что делать дальше? Что касается завтрашнего дня, это был другой день. Скарлетт О'Хара была права насчет этого.

Важнее всего было то, что полиция должна была узнать о телах в водопропускной трубе. Хотя бы потому, что где-то были друзья и родственники, которые все еще задавались вопросом. А также, потому…

— Потому что плюшевая утка говорит о том, что могли быть и другие.

Это был ее собственный голос.

И это означало что все в порядке.

46

В семь тридцать утра, менее чем после трех часов беспокойного, полного кошмаров сна, Тесс загрузила свой рабочий компьютер. Но не чтобы писать. Это было последнее, о чем она думала.

Бетси Нил была не замужем? Тесс думала что так. Она не видела обручального кольца в тот день в офисе Нил, и даже если она не заметила его, также не было никаких семейных фотографий. Единственной фотографией, которую она могла вспомнить, была обрамленная фотография Барака Обамы… и он уже был женат. Поэтому да — Бетси Нил, вероятно, развелась или не замужем. И скорей всего не включена в телефонный справочник. В этом случае, компьютерный поиск вообще не даст результатов. Тесс предположила, что могла пойти в «Качку» и найти ее там… но она не хотела возвращаться туда. Никогда.

— Зачем ты ищешь неприятности? — сказал Фриц с подоконника. — По крайней мере, проверь телефонные справочники по Колвич. И чем это пахнет от тебя? Собакой?

— Да. Это Губер.

— Предательница, — презрительно фыркнул Фриц.

Поиск вывел ей даже дюжину Нил. Одна была Нил Э. Элизабет? Был только один способ узнать.

Без колебаний, — которые почти наверняка, заставили бы утратить ее храбрость — Тесс набрала номер. Она вспотела, а сердце ее бешено билось.

Один гудок. Второй.

Вероятно, это не она. Это могла быть Эдит Нил. Эдвина Нил. Даже Эльвира Нил.

Третий гудок.

Если это номер Бетси Нил, она, вероятно, даже не там. Может она в отпуске в горах Катскилл…

Четвертый гудок.

… или живет вместе с одним из Зомби Пекарей, как насчет этого? Гитаристом. Они, наверное, поют, «Может ли Твоя Киска Уделать Собаку» вместе в душе после того, как они…

Трубку сняли, и Тесс сразу же узнала голос на том конце.

— Привет, вы позвонили Бетси, но я не могу сейчас подойти к телефону. Сейчас раздастся звуковой сигнал, и вы знаете, что делать, когда услышите его. Всего доброго.

У меня были плохой день, спасибо, а прошлая ночь была даже ху…

Звуковой сигнал раздался, и Тесс услышала себя, прежде чем осознала что говорит.

— Привет, мисс Нил, это звонит Тесса Джин — Уиллоу-Гроув? Мы познакомились в «Качке». Вы вернули мне, мой «ТомТом», а я подписала автограф для вашей бабушки. Вы видели, насколько я была загримирована, и я сказала вам неправду. Это был не мой приятель, мисс Нил. — Тесс начала говорить быстрее, опасаясь, что запись сообщения закончится прежде, чем она закончит… и она обнаружила, что ужасно хотела закончить. — Я была изнасилована, и это было ужасно, но потом я попыталась все исправить и… я… я должна поговорить с вами об этом потому что…

Раздался щелчок на линии, а затем голос самой Бетси Нил раздался в ухе Тесс.

— Начните сначала, — сказала она, — но не торопитесь. Я только что проснулась, и все еще спросонок.

47

Они встретились на обед в городском парке Колвич. Они сели на скамье около эстрады. Тесс думала, что не голодна, но Бетси Нил заказала ей сэндвич, и Тесс осознала, что ест его большими укусами, которые заставили ее думать о Губере жадно поедающим гамбургер Лестера Штрелке.

— Начните сначала, — сказала Бетси. Она была спокойна, подумала Тесс, так странно. — Начните сначала и расскажите мне все.

Тесс начала с приглашения от «Букс энд Браун Беггерс». Бетси Нил почти не говорила, лишь изредка вставляла «Угу» или «Хорошо» давая Тесс понять, что она все еще следит за историей. Рассказ всего этого вызвал жажду. К счастью, Бетси принесла две банки содовой «Доктор Браун». Тесс взяла одну и жадно выпила ее.

Когда она закончила, полдень уже закончился. Несколько человек, которые пришли в парк, чтобы съесть свои обеды, ушли. Были две женщины, гуляющие с младенцами в колясках, но они были достаточно далеко.

— Позвольте мне спросить прямо, — сказала Бетси Нил. — Вы собиралась убить себя, а затем некий призрачный голос сказал вам вернуться в дом Элвина Штрелке, вместо этого.

— Да, — ответила Тесс. — Где я нашла свою сумку. И утенка с кровью на нем.

— Свои трусики вы нашли в доме младшего брата.

— Маленького Водителя, да. Они в моей машине. И сумка. Хотите взглянуть на них?

— Нет. А пистолет?

— Он тоже в машине. С одной пулей, оставшейся в нем. — Она с любопытством смотрела на Нил, думая: девочка с глазами Пикассо. — Разве вы не боитесь меня? Вы последнее связующее звено. Единственное, я полагаю.

— Мы находимся в общественном парке, Тесс. Кроме того, у меня есть признание на автоответчике дома.

Тесс моргнула. Кое о чем она не подумала.

— Даже если вам каким-то образом удастся убить меня, чтобы те две молодые матери, не заметили…

— Я не собираюсь убивать кого-то еще. Здесь или где-то еще.

— Рада слышать. Поскольку, даже если вы позаботитесь обо мне и записи на моем автоответчике, рано или поздно кто-нибудь найдет таксиста, который подвез вас к «Качке» в субботу утром. И когда полиция доберется до вас, они обнаружат вас с обилием компрометирующих синяков.

— Да, — сказала Тесс, касаясь худшего из них. — Это правда. Так что теперь?

— С одной стороны, я думаю, что было бы разумным для вас, оставаться вне поля зрения как можно дольше, пока ваше симпатичное личико не заживет.

— Думаю, что тут я подстраховалась, — сказала Тесс, и рассказала Бетси историю, которую выдумала для Пэтси Макклэйн.

— Это очень хорошо.

— Мисс Нил… Бетси… ты веришь мне?

— Да, — сказала она, чуть рассеянно. — Теперь послушай. Слушаешь?

Тесс кивнула.

— Мы — пара женщин, на небольшом пикнике в парке, и это прекрасно. Но после сегодняшнего дня, мы не больше не увидимся. Верно?

— Как скажешь, — сказала Тесс. Ее мозг чувствовал себя, как челюсть после того, как дантист вколол в нее здоровую дозу Новокаина.

— Я уже сказала. И тебе нужна другая история, продуманная и подготовленная, на случай если полицейские поговорят с водителем лимузина, который отвез тебя домой…

— Мануэль. Его звали Мануэль.

— …или таксистом, который подвез тебя к «Качку» в субботу утром. Не думаю, что кто- нибудь найдет связь между тобой и Штрелке, пока не обнаружат ни одно из твоих удостоверений личности, но когда история всплывет, это станет важной новостью, и мы не можем допустить, что расследование не затронет тебя. — Она склонилась вперед и ткнула Тесс над левой грудью. — Я рассчитываю на тебя, и хочу убедиться, что это никогда не затронет меня. Поскольку я не заслуживаю этого.

Нет. Она абсолютно не заслуживала.

— Какую историю ты можешь рассказать полицейским, милочка? Что-нибудь хорошее и без меня. Давай же, ты писательница.

Тесс думала в течение целой минуты. Бетси не мешала ей.

— Я скажу, что Рамона Норвилл рассказала мне о коротком пути по Стэгг-Роуд после моего выступления — что является правдой — и что я увидела «Качку», когда проезжала мимо. Я скажу, что остановилась перекусить через несколько миль по дороге, затем решила вернуться и немного выпить. Послушать группу.

— Хорошо. Она называется…

— Я знаю, как она называется, — сказала Тесс. Возможно, Новокаин отпустил. — Я скажу, что встретила каких-то парней, изрядно выпила, и решила, что слишком пьяна, чтобы вести самой. Тебя в этой истории нет, поскольку ты не работаешь ночью. Я могу также сказать…

— Неважно, этого достаточно. Ты довольно хорошо сочиняешь. Только излишне не приукрашивай.

— Не буду, — сказала Тесс. — И эту историю, мне возможно никогда не придется рассказывать. Как только они найдут Штрелке и их жертвы, они будут искать убийцу, совсем не похожего на маленькую леди пишущую книги вроде меня.

Бетси Нил улыбнулась.

— Маленькая пишущая книгу леди, как же. Ты больная сучка. — Затем она увидела тревогу на лице Тесс. — Что? Что еще?

— Они смогут связать женщин в трубе со Штрелке, так ведь? По крайней мере с Лестером?

— Он заменил шину прежде, чем изнасиловал тебя?

— Нет. Боже, нет. Его сперма была все еще на моих бедрах, когда я возвращалась домой. И во мне. — Она задрожала.

— Тогда он не предохранялся и с остальными. Много доказательств. Они сопоставят их вместе. Пока эти парни разбираются с твоим удостоверением личности, ты должна быть дома в безопасности. И нет смысла беспокоиться о том, что ты не можешь контролировать, не так ли?

— Нет.

— Что касается тебя… ты же не планируешь пойти домой и резать запястья в ванне, верно? Или использовать последнюю пулю?

— Нет. — Тесс вспомнила, как пахнул сладкий ночной воздух, когда она сидела в грузовике с коротким дулом Лимонной Выжималки в своем рту. — Нет, я в порядке.

— Тогда настало время тебе уходить. Я посижу здесь еще немного.

Тесс начала вставать со скамьи, затем опять села.

— Я должна кое-что узнать. Ты делаешь себя соучастником. Почему ты делаешь это для женщины, которую ты даже не знаешь? Для женщины, с которой ты встречалась лишь единожды?

— Ты поверишь, если скажу, что моя бабушка любит твои книги и будет очень разочарована, если ты попадешь в тюрьму за тройное убийство?

— Нисколько, — сказала Тесс.

Мгновение Бетси ничего не говорила. Она взяла свою банку, затем снова поставила ее.

— Многих женщин насилуют, так? Я имею в виду, ты не уникальна в этом отношении, верно?

Нет, Тесс знала, что не была уникальна в этом отношении, но это знание, не делало боль и позор меньше. Не помогут они и с ее нервами, пока она будет ждать результатов теста на СПИД, который она скоро сделает.

Бетси улыбнулась. В этом не было ничего радостного. Или приятного.

— Женщин во всем мире насилуют, пока мы говорим. А также, девочек. У некоторых, несомненно, есть любимые мягкие игрушки. Некоторые из них убиты, а некоторые выжили. Из оставшихся в живых, сколько как ты думаешь, сообщают о том, что с ними произошло?

Тесс покачала головой.

— Я тоже не знаю, — сказала Бетси, — но я знаю, что Национальный Обзор жертв уголовных преступлений утверждает, поскольку я прогуглила это. Шестьдесят процентов изнасилований остаются незарегистрированными, согласно им. Каждое третье из пяти. Я думаю, что это возможно занижено, но кто может сказать наверняка? За пределами математических классов трудно доказать отрицание. Невозможно, в действительности.

— Кто тебя изнасиловал? — спросила Тесс.

— Мой отчим. Мне было двенадцать лет. Он держал столовый нож у моего лица, пока делал это. Я держалась, — я была напугана — но нож соскользнул, когда он кончал. Наверное, не нарочно, но кто знает?

Бетси потянула вниз нижнее веко своего левого глаза левой рукой. Правую она сложила лодочкой под ним, и стеклянный глаз, аккуратно скатился в ладонь. Пустая глазница была слегка красной и приподнятой, словно взирала на мир с удивлением.

— Боль была… хорошо, невозможно описать боль подобную этой, только не словами. Это походило на конец света для меня. Также, была кровь. Много. Моя мать отвела меня к доктору. Она сказала, что я должна сказать ему, что бежала в носках и поскользнулась на кухонном линолеуме, потому что она только что протерла его. Что я упала вперед и ударилась глазом об угол кухонного стола. Она сказала, что доктор захочет поговорить со мной наедине, и она рассчитывала на меня. «Я знаю, что он сделал ужасную вещь с тобой», сказала она, «но если люди узнают, то они обвинят меня. Пожалуйста, детка, сделай это для меня, и я прослежу, чтобы ничего плохого никогда не произошло с тобой вновь». Так я и сделала.

— И это повторилось?

— Еще три или четыре раза. И я всегда терпела, потому что у меня остался лишь один глаз, чтобы жертвовать им. Слушай, мы закончили или нет?

Тесс двинулась, чтобы обнять ее, но Бетси отпрянула — как вампир, который увидел распятие, подумала Тесс.

— Не делай этого, — сказала Бетси.

— Но…

— Знаю, знаю, огромное спасибо, солидарность, дружба навеки, и тому подобное. Мне не нравится обниматься, вот и все. Мы закончили, или нет?

— Закончили.

— Тогда иди. И я выбросила бы этот твой пистолет в реку по дороге домой. Ты сожгла признание?

— Да. Будь уверена.

Бетси кивнула.

— А я сотру сообщение, которое ты оставила на моем автоответчике.

Тесс пошла прочь. Она оглянулась лишь раз. Бетси Нил все еще сидела на скамье. Она вставила свой глаз обратно.

48

В своем «Экспедишн» Тесс поняла, что чрезвычайно хорошей идеей было удалить несколько последних поездок из GPS. Она нажала кнопку «питание», и экран засветился. Том произнес:

— Привет, Тесс. Вижу, нам предстоит путешествие.

Тесс закончила делать свои удаления, затем выключила GPS. Никаких путешествий, не сейчас; она просто собирается домой. И она подумала, что могла найти путь самостоятельно.