Полночный блюз

Глава 4

— Дэвид, сколько дорожек ты собрался писать? Мы не успеем!

Глубокий голос Дэвида зазвучал из громкоговорителя, висевшего на стене:

— Спокойно, мадам, подождите, пока все будет готово.

Эдди мерила шагами студию и говорила:

— Я знаю, ты, конечно, профессионал, и я вовсе не хочу…

Она подошла к стеклянному окошку и нахмурилась, увидев, как Дэвид и инженер увлеченно обсуждают что-то за пультом. Заметив, что Дэвид опять надевает наушники, она выпалила:

— Ну вот, опять! Сколько можно возиться с этим куском?

— Хочешь вина, Эдди? — обратился к ней курчавый Билл Келлум.

В одной руке он держал бутылку вина, в другой — барабанную палочку.

— Мне кажется, Дэвид делает все неправильно! — воскликнула Эдди. — Это не то, что я задумывала, сочиняя «Ночной полет».

Курчавый Билл заложил барабанную палочку за ухо, и она сразу потонула в густой длинной шевелюре, напоминающей львиную гриву.

— Этот человек — гений, Эдди, дай ему выполнить свою работу.

— Гений? Сил моих нет. Уже пятый день он держит нас здесь до трех часов ночи. Я валюсь с ног.

— Эй, разве это не потрясающе? — спросил у Эдди Кокомо Фаррелл, ведущий-гитарист группы. На его лице сияла улыбка.

— Если бы у тебя был четырехлетний ребенок и тебе предстояло вставать завтра ни свет ни заря, ты бы так не говорил, — возразила она.

— Да ладно тебе, Эдди! Всем нам трудно. — Парень с фермы Индианы поправил красную бандану, сползавшую с непослушных черных волос.

Сидя за клавишными, Лоуэлл Дезмонд указал на Эдди пальцем.

— Стыдно, детка! Сколько лет мы мечтали об этом! Это наш звездный час, Эдди. Прекрати ворчать и позволь Ландри делать то, что он считает нужным.

— Вы хотите, чтобы я равнодушно смотрела, как он портит мою песню? Зачем столько дорожек? Почему нельзя свести их в одну? Почему не свести их в один сжатый куплет, как мы это сделали на демозаписи?

— Это хорошая песня, Эдди, в твоем варианте или в его, — примирительно промолвил Грейди Уэллс, бас-гитарист. — Потерпи, пока не услышишь заключительный вариант — так сказал тебе Дэвид.

Эдди закатила глаза и ядовито улыбнулась похожему на медведя рыжеволосому гиганту, имевшему привычку непрерывно теребить свисающие длинные усы.

Из громкоговорителя донесся голос Дэвида:

— Мне нужна еще одна вокальная проба, Эдди. Ребята, до завтра вы свободны.

Эдди подошла к микрофону, устало опустив плечи.

— Мне позволено вымолвить слово, босс? — тихо спросила она.

— Для тебя я не просто босс, а верховный владыка!

Группа была в восторге. Эдди покачала головой, стараясь не обращать внимания на смешки.

— У меня горло, как будто его скребли наждаком, Дэвид. Мне нужна передышка, — произнесла она.

Дэвиду не понравились ее слова, но он уступил:

— Хорошо, отложим на завтра. Подожди меня на улице.

На темной парковке Эдди отыскала обшарпанный красный пикап Дэвида. Мириады звезд переливались в вечернем небе, помогая отвлечься на время от треволнений записи. Однако она не могла забыть о человеке, с которым ежедневно ей приходилось работать последнее время. Эдди провела рукой по кузову, вспоминая, с каким удовольствием Дэвид приехал сегодня на этом обшарпанном пикапе. Странная машина для человека, который вполне может позволить себе приличный автомобиль.

Поведение Дэвида, начиная со дня его приезда неделю назад, постоянно вызывало у Эдди удивление. Кто бы мог подумать, что Чудо из Миннесоты каждый день будет подниматься в шесть утра, готовый к работе на огороде, починке двери или развешиванию белья после стирки. Эдди чуть не умерла от смущения в то утро, когда Дэвид невыносимо долго развешивал ее кружевное белье во дворе. На все ее возражения он отвечал, что это самое меньшее, что он может сделать, раз она категорически отказалась брать с него деньги за кров и еду. Он уверял ее, что обожает заниматься повседневными домашними делами.

Эдди пыталась сообразить, сколько времени пройдет, прежде чем ему это надоест. А два дня назад Дэвид обнаружил старый плотницкий сарай среди сосен у северного края ее участка и рассмеялся, когда Эдди стала его убеждать, что сарай не годится для жилья: «Здесь нельзя спать. Мало ли что может случиться. Посмотри, какая дыра в крыше». Однако Дэвид настоял на том, чтобы расчистить сарайчик и перенести туда старый стол и кушетку.

Почему этот человек настроен жить как аскет? Это ее беспокоило. Но Эдди нравилось, когда Дэвид оставался ночевать в ее доме на втором этаже, и ей было все равно, что могут подумать соседи.

Дверь студии хлопнула, раздалось звяканье ключей, и послышался голос Дэвида:

— Эй, поосторожнее, леди! Не трогай машину, а то поцарапаешь.

Эдди рассмеялась:

— Поцарапаю? Да на этом старом драндулете столько ржавчины, что сквозь крышу можно видеть звезды.

— Будь полюбезнее, а то я не довезу тебя домой.

Дэвид открыл дверцу машины и помог Эдди забраться в салон, легонько подтолкнув в спину.

Эдди обернулась, собираясь отчитать его, однако он улыбнулся так обезоруживающе, что она лишь попросила:

— Напомни мне, что я положила в багажник гитару. Я так хочу спать, что…

Ее речь прервалась широким зевком.

Дэвид сел на водительское место и завел мотор.

Дорога от Блумингтона до Нэшвилла шла через поля. Эдди с удовольствием вдыхала теплый воздух, пахнущий луговыми травами.

— Очаровательная ночь, — сказала она, мечтая прикорнуть у Дэвида на плече.

— Да, звезды за городом сияют ярче.

Голос Дэвида органично вплетался в романтическую атмосферу окружавших их темных полей.

Эдди повернулась к нему лицом и сказала:

— Это напоминает мне одну ночь.

Она замолчала, не зная, нужно ли ему об этом рассказывать.

— Какую?

— Ночь была похожа на сегодняшнюю — такая же теплая и ясная. Мне было тогда столько лет, сколько сейчас Рори, но я до сих пор помню тот сон, будто все случилось только вчера. Во сне я поднялась над кроватью, вылетела из окна спальни, поднимаясь все выше, как жаворонок, над вот тем кукурузным полем. — Эдди показала на поле слева от дороги. — Затем меня одолело любопытство, и я захотела долететь до Блумингтона и сверху увидеть огни города. Я пролетела еще немного, а потом испугалась, что не смогу найти дорогу обратно.

— В четыре года это очень важно — найти дорогу домой.

Эдди кивнула.

— Страх подстегнул меня. Ох, как я мчалась! Вскоре я поняла, что нашла дорогу домой, и больше не боялась. Меня переполняли радость и умиротворение, когда я скользнула опять в кровать. Иногда, когда жить становится слишком тяжело, я вспоминала этот сон. А у тебя бывало что-либо подобное?

Дэвид посмотрел на нее и ответил:

— Хотел бы, чтобы было. В следующий раз, когда полетишь, возьми меня с собой.

— Не смейся. Я рассказала тебе этот сон, чтобы ты понял, откуда возникла песня «Ночной полет».

Дэвид опять сосредоточился на дороге, и в голове у него зазвучали слова песни: «Беспокойная, как летняя ночь… поднимаясь сквозь облака и поля света…»

— Я понял, что ты имела в виду, когда говорила, что я могу испортить песню, — сказал он. — Она слишком связана с твоими личными переживаниями?

— Да, так происходит со всеми песнями, которые я сочиняю, ведь они — мои дети. С ними всегда нелегко.

— Ты думаешь, я не понимаю, что ты чувствуешь, когда продюсер пытается переработать твои песни? Вот почему я сам работаю над своими записями. Поверь, я вовсе не хочу, чтобы ты ощущала себя ущемленной. Клянусь! Ты должна верить мне.

— И ты должен верить мне. Я просто боюсь, что окончательный вариант «Ночного полета» может оказаться слишком сложным. Очень быстрый темп, изощренная аранжировка. Я хотела бы, чтобы песня осталась такой же простой, какой я показывала ее тебе в понедельник вечером.

Дэвид крепче сжал руль. Он хмурился, и Эдди не понимала, сердится он или просто напряженно о чем-то думает. Милю они ехали молча, и Эдди сожалела, что не сдержала свой язык. Наконец Дэвид произнес:

— Мне хотелось бы, чтобы ты не составляла мнение прежде, чем выслушаешь окончательный вариант. Думаю, он тебя приятно удивит. Ну а если он тебе не понравится, можешь меня повесить.

— Не говори ерунду! Как такое могло прийти тебе в голову! — воскликнула Эдди.

Дэвид мягко коснулся ее руки.

— Просто поверь мне.

От его прикосновения внезапная жаркая волна пробежала по ее телу, и с неловкой усмешкой Эдди проговорила:

— Я постараюсь.

После двух недель непрерывной работы Эдди решила дать себе передышку, и когда Дэвид начал настойчиво предлагать съездить на летний праздник музыкантов, играющих в стиле кантри, она не стала возражать. На протяжении последних четырех лет, после неожиданной гибели близких, Эдди избегала этих праздников. Не успела она выйти из машины, как заразительные мелодии, звучавшие вокруг, взбудоражили ей кровь, а ноги сами начали отбивать знакомый ритм.

Краем глаза Эдди заметила кокетливую улыбку Марты, адресованную Курчавому Биллу, который по-джентльменски подал даме руку, помогая спуститься с кузова грузовичка. Кокомо, Лоуэлл и Грейди, уже порядочно нагрузившиеся пивом, вытаскивали из грузовичка переносной холодильник. Рори сияла от счастья, когда Дэвид поднял ее и посадил себе на плечи, — такой малютке ничего не стоит затеряться в толпе.

— Итак, Дэвид, тебе следует кое-что знать насчет фестивалей кантри, — наставительно произнесла Эдди, притоптывая на месте и полнимая длинную юбку над щиколотками, чтобы продемонстрировать ему ритмический шаг. — Если не хочешь выглядеть новичком, освой этот ритм и можешь гулять так весь вечер, тогда никто не заподозрит, что ты здесь впервые.

— Думаю, справлюсь, но покажи на всякий случай еще раз.

Смеясь, она подалась в его сторону, мимоходом вытащила из холодильника бутылку, ни на секунду не сбиваясь с ритма. Только тут Эдди уловила, что взгляд Дэвида прикован к ее колышущейся груди, и сообразила, почему он попросил повторить объяснения. Покраснев, она воскликнула:

— Ах ты, негодник! — Но глаза ее смеялись. — Нам следует поторопиться, если мы хотим занять места поближе к сцене.

Они начали пробираться сквозь толпу. Дэвид остановился послушать, как импровизирует, устроившись прямо на траве, молодой музыкант. Худому рыженькому пареньку было лет двенадцать, но он играл на банджо так, будто родился с инструментом в руках. Пальцы с невероятной скоростью мелькали над струнами, а ветеран рока в благоговении наблюдал за его игрой.

Когда парень закончил играть, собравшаяся вокруг толпа одобрительно захлопала. Ландри хлопал громче всех. Эдди взглянула на его сияющее от счастья лицо и вдруг почувствовала, как много значит для нее Дэвид. Никогда еще он не казался таким красивым, веселым, искренним и обаятельным.

— Изумительная игра, — заметил Дэвид. — Рядом с этим парнем я чувствую себя ничтожеством. — Он подергал Рори за ногу, свисавшую с его плеча: — Слушай, Рори Блу! Ты, наверное, тоже скоро нас всех затмишь?

Рори покрепче обхватила его шею руками.

— Угу! Но только я буду скрипачкой!

Дэвид и Эдди обменялись улыбками.

В наступающих сумерках Эдди не могла справиться с нахлынувшим на нее потоком детских воспоминаний. Многие музыканты были друзьями ее семьи. Всех их связывала любовь к народной музыке, совместные поездки на фестиваля кантри, и Эдди раньше часто встречала их, путешествуя с родителями. Любуясь последними отблесками догорающего заката, Эдди погрузилась в воспоминания и в знакомые мелодии, подпевая каждой песне, узнавая знакомые старые мотивы. Боль потери родных и близких, таившаяся в глубине души, вдруг выплыла на поверхность и пролилась потоком слез. Заметив, что Эдди утирает ладонью глаза, Дэвид наклонился к ней и шепнул на ухо:

— Мы можем уйти.

— Это будет похоже на трусливое бегство, верно? — спросила она, шмыгнув носом. — Кроме того, послушать простую сельскую музыку тебе будет полезно.

Не вполне убежденный в этом, он все-таки дружески сжал ее ладонь. Они продолжали сидеть и слушать музыку. На небе появились яркие звезды и луна.

Неожиданно старый музыкант, один из организаторов фестиваля, провозгласил со сцены:

— Сегодня среди нас находятся девочки из семьи Рэйнтри — малышки Эдди и Марта. Не хотят ли эти очаровательные создания усладить наш слух песней?

Эдди еще не вполне пришла в себя после трогательных объятий с одной из старых подруг матери, игравшей на арфе.

— Малышка Эдди, тебе надо подняться на сцену, — со смешком предложил Дэвид. — А где Марта?

— Она ушла с Биллом. Я не знаю, где они.

На сцене кто-то наклонился к веселому пожилому ведущему и зашептал ему на ухо. Тот удивился и обрадовался.

— Да, деточка, и захвати с собой парня, который сидит рядом с тобой. У нас даже есть для него гитара, — сказал ведущий.

Дэвид побледнел, и это рассмешило Эдди.

— Похоже, они имеют в виду вас, сэр? Так что, если вы готовы идти…

— Полагаю, придется.

Десятью минутами позже они отложили гитару и банджо, закончив исполнение зажигательной негритянской песни «Горы во мгле». Довольная Эдди поклонилась публике, прикрывая глаза от вспышек фотокамер, направленных на ее партнера. Здесь собрались люди, ценившие кантри, но они знали и музыку Дэвида и восхищались его игрой на банджо. Эдди собиралась уже сойти со сцены и забрать Рори с колен кого-то из старых друзей, однако публика потребовала еще.

— Что играем? — прошептала она Дэвиду.

— Колыбельную.

— Ты ее помнишь?

Вместо ответа он взял мандолину и сыграл начало песни. Эдди схватила чьи-то цимбалы и встала рядом с Дэвидом у микрофона.

Когда они дошли до второго куплета, внимание Эдди сосредоточилось не на музыке, а на мужчине, который пел вместе с ней. Сильный тенор Дэвида гармонично сочетался с ее голосом. Эдди смотрела, как изящно он перебирает струны мандолины. Луч света падал на его шевелюру, подчеркивая серебристую седину надо лбом и висками. Когда Дэвид повернул голову и посмотрел на Эдди, огонь, горевший у него в глазах, заставил ее сердце сжаться. Дэвид не отводил взгляда и закончил песню, не поворачивая головы к публике.

К концу выступления Эдди едва дышала. Она кивала, улыбалась, кланялась в ответ на аплодисменты, но делала все это автоматически. Дэвид спустился по шаткой лесенке с задней стороны сцены, затем повернулся и помог Эдди спрыгнуть.

Он прижал ее к себе, заставив посмотреть на него.

— Как это замечательно смотреть друг на друга на сцене под взглядом многотысячной толпы, — сказал он. — Ты не находишь, что это возбуждает?

Пораженная неожиданной страстью, прозвучавшей в его голосе, и желанием, охватившим их обоих, Эдди, улыбнувшись, призналась:

— Еще как возбуждает!

— Эдди, милая, — позвал чей-то знакомый голос. — Как похожа на свою маму!

Это была старая подруга Этты Рэйнтри, Дженни Долтон.

— Ой, извини, я не хотела помешать.

Полная седовласая женщина сердечно улыбнулась, погладив Рори по голове.

— Нет, нет, все нормально, Дженни. Дэвид и я просто… обсуждали наше… выступление.

— Я бы сказала немного иначе… А почему бы тебе не позвать своего друга к нам? Видишь, Бен как раз готовит чили? А в холодильнике у нас изрядные запасы прохладительных и горячительных напитков — кому что нравится.

— Хорошо, — согласилась Эдди, лучезарно улыбаясь Дэвиду.

Июньская ночь была достаточно прохладной. Орудовавший у огня Бен Долтон угощал всех фирменным блюдом — чили. Теперь чили горело в желудках пары дюжин музыкантов, собравшихся у его костра. Эдди сидела на складном стульчике, держа на руках спящую Рори, а Дэвид, стоя у фургончика Долтона, тихо беседовал с мужчиной, который записывал на магнитофон их с Эдди выступление.

Несколько молодых пар, обнявшись, танцевали под мягкие звуки одинокой гитары. Эдди усмехнулась, увидев, как Марта и Билл обнимались, укрывшись в тени дерева. Они подходят друг другу, с иронией подумала она. Практичная, любящая порядок Марта и Билли, который никогда не думает о завтрашнем дне.

Дэвид подошел к Эдди и, наклонившись, тихо прошептал, чтобы не разбудить Рори:

— Тот парень, с которым я сейчас разговаривал, записал нашу колыбельную на пленку. Это здорово, Эдди, это очень удачно! Я хочу, чтобы колыбельная была в альбоме.

Эдди энергично кивнула и ответила:

— Да, это станет прекрасной завершающей композицией.

Внимание Дэвида привлекли танцующие около костра пары.

— Когда это Марта и Курчавый успели стать лучшими друзьями? — Не дожидаясь ответа, он повернулся к Эдди и игриво потянул ее за подол платья. — Я-то думал, ты пригласишь меня танцевать, хотя обе мои ноги — левые!

— Такая мысль посещала меня, однако, по правде говоря, я тоже не балерина.

— Ну, значит, будем как два медведя!

В глазах Дэвида плясали лукавые огоньки.

— Ну и пусть! Не сидеть же здесь, как пара кумушек на завалинке! — Эдди громко вздохнула. — И это ночью, когда сияют луна и звезды, играет замечательная музыка и так хочется танцевать?

— Ты можешь куда-нибудь пристроить девочку?

— Наверное, можно положить ее спать в фургончик Дженни вместе с другими детьми.

Через десять минут Дэвид со смехом предупредил:

— Если я буду наступать тебе на ноги, не стесняйся, пни меня посильнее, — и повел ее танцевать.

— Как я давно не танцевала, — прошептала она, легко кладя руки ему на плечи.

Эдди опустила голову на плечо Дэвида и позволила обнять себя, почувствовав нарастающее возбуждение. Никогда еще она не таяла в крепких мужских руках. Не прошло и минуты, как она заметила, что Дэвид подводит ее к границе круга танцующих. Скоро он уже вел ее за руку к ближайшим деревьям.

Светлячки плясали обычный веселый танец, украшая ветви деревьев золотыми гирляндами. Ночь принадлежит музыке, подумала Эдди, услышав тихие звуки гитары. Они с Дэвидом остались одни. Со всех сторон их окружали деревья, под ногами стлался мох. Быстрые удары сердца сливались с жизнерадостным стрекотанием сверчков.

Эдди крепко сжала руку Дэвида. Он остановился, тяжело дыша. Обняв Эдди, он подвел ее к старому могучему дубу. Их губы слились в поцелуе прежде, чем Эдди успела сказать хоть слово. Она почувствовала щекочущие покалывания усов и бороды Дэвида.

Он медленно поднял ее руки вверх и прижал ладонями к дереву, словно захватывая Эдди в плен. Она застонала от удовольствия. Дэвид осыпал ее страстными поцелуями. Эдди почувствовала, как он крепко прижался к ней, и ощутила горячечный пульс его восставшей плоти. Свободной рукой Дэвид нежно поглаживал ее щеки, шею, подбородок. Потом его рука спустилась ниже, и Эдди почувствовала прикосновение его пальцев к ее напряженной груди. Дэвид начал играть с одним соском, пощипывая и щекоча, чем довел ее до крайней степени возбуждения. Эдди внезапно издала сладостный стон.

Хрипло шепча ее имя, Дэвид отпустил ее руки, и они легли ему на плечи. Эдди крепко обняла его, Дэвид раздвинул языком ее губы, и они вновь слились в глубоком, страстном поцелуе.

Через какое-то время он смог с трудом оторваться от нее и выдохнул:

— Эдди, здесь мы не сможем насладиться друг другом. Давай поедем домой. Любовь под звездами — это, конечно, очень романтично, но вокруг слишком много людей.

Эдди ласково взяла Дэвида за руку и приложила его ладонь к своей горящей щеке, потом стала нежно целовать его пальцы. На его лицо упал луч лунного света. «Вот он какой — неотразимый», — подумала Эдди. Она ничего не могла поделать с собой — не удержавшись, она лизнула его палец.

— Не надо, — простонал он, тяжело приваливаясь к стволу дерева. — Если ты не прекратишь, то можешь потом пожалеть об этом.

Эдди отпустила его руку, почувствовав внезапный стыд.

— Я, наверное, не слишком отличаюсь от всех твоих женщин.

— Эдди, что ты говоришь? Да от них до тебя — галактики, вселенная, не меньше. Ты совершенно особая!

Он взял ее под руку. Хотя их тела опять соприкасались, но Дэвид не прижимал Эдди к себе, пытаясь справиться с разгоревшейся страстью.

— Эдди, ответь, мы займемся любовью сегодня ночью? — тихо спросил он.

Их глаза встретились.

— Мы оба понимаем, что это будет слишком поспешно. Не торопи события, — ответила она.

— Значит, нет?

Он стал покрывать поцелуями ее лоб, нос и щеки. Эдди не возражала, но и не обнадеживала Дэвида, и он тяжело вздохнул.

— Ладно, я буду ждать, — промолвил он. — И когда этот день настанет, леди, вы будете сходить с ума от любви.

Эдди почувствовала, что у нее слабеют колени.

— Тебе не кажется, что ты слишком самонадеян? — спросила она, крутя пуговицу у него на рубашке.

Внезапно посерьезнев, Дэвид произнес:

— Нет, ведь речь идет о любви с тобой.

Эдди осторожно высвободилась и сразу почувствовала, как ей не хватает уюта и тепла, которые она ощущала в его объятиях.

— Поехали домой, и я поставлю тебе свою любимую запись, — произнесла она.

Дэвид уныло кивнул, а затем спросил:

— Это, случайно, не запись музыки кантри?

— Как ты угадал?