Полночь

Глава 22

Набежавшие за ночь тучи никуда не собирались уходить, продолжая висеть над нашими головами тяжелым темным покрывалом. С ночи моросил мелкий противный дождь, размывая дороги до состояния мерзкой хлюпающей каши. Мы с Мари проехали за поворот и спрыгнули с этой своенравной лоснящейся скотины, которую по странному недоразумению называют конем. Въезжать в пригород который уже был виден вдалеке на этом жеребце, было самоубийством, у двух подростков оборванцев никак не могло быть такой дорогой скотины. Это было равнозначно тому, если бы мы орали в голос, что мы конокрады. Наше путешествие закончилось бы на первом же патруле. Которых на дороге ведущей в замок хозяина города, было более чем предостаточно. Эта скотина, прежде как только мы спустились на землю, попыталась меня укусить, причем на Мари он вроде как не обращал внимания совсем. Уничижительно заржав напоследок, он потрусил назад к своему хозяину. Мы решили на всякий случай не возвращаться через ближайшие ворота, через которые мы и выходили. Благоразумно решив, что лучше сделать крюк и вернуться через южные, лучше пройдемся через нижний город.

Возле самой стены раскинулся Пригород. Сотни маленьких домиков из дерева и камня, с этой стороны не было трущоб, тут был замок наместника, и ему не хотелось лишний раз смотреть на нищету. Смешавшись с толпой и надвинув капюшоны, мы пошли по одиночке, она чуть впереди, я иду сзади на расстоянии, держа ее в пределах видимости. В такую погоду на улице были только рабочий люд, беженцы и рабы, у которых выбора не было в принципе. Но это не помогло утренней промозглой погоде остановить вечную городскую суету, заставляя жителей города пошевеливаться. Люди спешили, стараясь закончить дела до наступления ночи, невзирая на погоду. Поэтому в узеньких тесных кварталах и извилистых улочках припортового района, жители сновали нескончаемым потоком.

Вот суетливо пробежали несколько женщин, крепко прижимая к себе корзинки полные снедью и прикрывая головы от дождя грубыми тряпками, вот с гиканьем и свистом, взметая грязь, пронеслась пара молодых и в стельку пьяных костеродных на горячих конях, заставляя прохожих вжиматься в стены и гневно грозить всадникам кулаком в спину. Вот толстый лавочник отвешивает подзатыльник своему подмастерью, чтобы он порасторопнее открывал ставни лавки, а не глазел мечтая на городских стражников, печатающих шаг и разбрызгивая лужи по грубой каменной мостовой, давая понять жителям, какие они храбрые защитники.

Один из стражников, проходящих мимо, бросил на меня хмурый взгляд из-под своего шлема. Я радостно ему улыбнулся, стараясь показать: смотри, мол, какой я вежливый и мирный человек. Стражник буркнул себе под нос что-то нелицеприятное на мой счет, покрепче сжал в руке алебарду и поспешил догонять товарищей. Я ухмыльнулся. Это всего лишь стража портового района, она на все закрывает глаза. Обрати на меня внимание стража среднего города, и я бы улыбочкой не отделался.

Без каких-либо проблем мы проскочили южные ворота по одиночке, Мари дожидалась меня с той стороны стоя прямо у ворот. Осталось только проскочить кварталы полные головорезов и воров. Но видно сегодня удача была на нашей стороне, и утром все работники ножа и топора уже спали после трудовой ночи. Мы беспрепятственно дошли до Лагуны. Там нас уже ждали завтрак и приплясывающий на месте Лукас.

— Ну вы блин даете! Ты что там подмешал Дарий. Стража гарнизона обосралась в буквальном смысле, пока бежала за нами. Все получилось ведь так?

— Так. Я отдал ему бумаги, которые держал под курткой. — Вот бумаги, других там не было.

— Отлично. Приходи сюда вечером, получишь оплату за работу.

— Вы не против если я пойду домой, я жутко устала и хочу спать. Мари еле подавила зевок, и не дожидаясь ответа вышла.

Попрощавшись с Лукасом я побежал догонять Мари.

— Мари постой, ты не против если я тебя провожу.

Она, остановившись, окинула меня долгим задумчивым взглядом.

— Пошли если хочешь.

Мы шли не спеша. Я то и дело поднимал голову к небу, так плотно набитому серыми тучами, что из-за серой мглы не было видно солнца, казалось, что небо вот-вот лопнет, не в силах удержать эту массу воды.

— Расскажи о себе Мари, попросил я ее. — Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.

— Зачем тебе это. Отозвалась она устало из-под капюшона.

— Просто ты мне нравишься. Ну вот, я сказал ей это. — Это правда, что ты там сказала, что ты из костеродных? Как так получилось, что ты оказалась тут.

Она повернулась и посмотрела на меня, сердито нахмурившись, но затем рассмеялась.

— Ты выбрал неудачный момент Дарий. Я правда очень устала. Уже несколько ночей не высыпаюсь, и да, родилась я далеко отсюда, в герцогстве Фодрингтон, но все что я могу сказать тебе, это то — что худший враг оказывается всегда ближе, чем ты можешь себе представить.

Она повернулась и двинулась дальше, сгорбившись еще больше.

— Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Ничего, но эта тема для меня болезненная. И я не хотела бы к ней возвращаться.

Свернув в пару переулков мы подошли к речке впадающей в залив протекающий через город.

— О! Привет, киска! Ты откуда взялся?

Худой облезлый серый кот, возле стены дома на мостовой, доедал остатки еды брошенной кем то. Он испуганно припал к земле и оскалился, рыча и жалобно подвывая одновременно, почему-то глядя на меня, а не на Мари. Тем не менее он не убежал, когда Мари погладила его, и он вернулся к прерванной трапезе. Это было истощенное и ободранное животное. Одно ухо было кем-то сжевано и даже на вид было ужасным, на боках и спине виднелись проплешины с незажившими болячками. Я был удивлен тем, что это дикое потрепанное создание позволило Мари погладить себя, и еще больше тем, что у нее вообще в принципе возникло такое желание.

— Ты только посмотри на него! — ворковала Мари присев на корточки и заправляя непослушную прядь волос за ухо. — Какой красавец!

— Ну не знаю…

— Но разве тебя не восхищает его храбрость, стремление выжить во что бы то ни стало?

— Боюсь, я не очень люблю животных.

— Ты просто обязан любить животных, они гораздо лучше людей! Когда все люди будут такими как они, мир станет лучше.

Я улыбался смотря как она сидела и гладила это облезлое животное, кот пытался рычать проглатывая пищу и давясь от этого.

— Тебе не говорили, что ты неисправимый романтик?

Она улыбнулась и сморщила нос — не то с удовольствием, не то с досадой. Потом рассмеялась, громким счастливым смехом, и импульсивно схватив меня за руку, потянула вперед по тротуару. Я подчинился, отдавшись во власть ее мелодичного смеха и тихого бормотания волн, и густого запаха ее волос, в котором смешались ароматы неба и запах моря. Проводив ее до дому, и попрощавшись с ней, счастливо улыбаясь и тихонько напевая, я пошел в нору, сквозь промозглую серость улиц, когда отозвалась моя тень.

— …У меня нет лица, но поверь, я испепеляю тебя таким осуждающим взглядом, что ты останешься в чем мать родила…

Я закатил глаза шумно вздыхая.

— …Хотя с другой стороны, похоже остаться в чем мать родила и есть твоя цель, так что я лучше остановлюсь…

— Да-а-а-а, Маааамуль…

— … Не смейте разговаривать со мной таким тоном молодой человек…

Дурачась и ухмыляясь наступил на нее, пройдя ее насквозь и вместе мы пошли в нашу переполненную комнатушку, шутливо переругиваясь и намереваясь погрузится в полный сновидений сон.

Сквозь стены просачивались обрывки разговоров завтракающих бандитов, и я услышал, как один из них пожаловался на вкус приготовленного Пичем рагу. Он, в свою очередь, под улюлюканье и свист остальных присутствующих, громко проинформировал его, куда ему следует засунуть это рагу, если оно не по вкусу.

— Поздравляю с первым делом. Как все прошло. Сзади раздался голос моего наставника. Клето тоже только что вернулся и собирался присоединиться к трапезе.

— Без осложнений. Пришли, забрали что нужно и ушли. Ну, правда еще заставили обосраться несколько десятков стражи, гарнизон неделю будут отмывать. Я улыбнулся вспомнив искаженные лица, полные страдания, унижения и боли.

— Молодец, он хлопнул меня по плечу, и в этот момент справа сверху открылась дверь в капитанский кубрик, в котором проживало наше местное начальство, Большой Бен высунулся наполовину из двери заметив нас крикнул.

— А Дарий, ты вовремя, иди сюда, нужна твоя помощь. Позвала меня верхняя половина Большого Бена.

Я обреченно вздохнул глядя на кухню. Похоже мой завтра накрылся.

— Иди, Клето подтолкнул меня к лестнице. Обещаю оставить тебе немного того мерзкого варева, что готовит Пич.

Большому Бену требовалась помощь с бумагами, он читал плохо, по слогам. И жутко бесился, когда ему предлагали подтянуть его в грамоте. Считал, что этого ему вполне достаточно, иногда он просил меня составить тот или иной документ. Не успели мы разложить документы как из зала, что служил столовой послышались крики боли, изумленная ругань, кашель и отхаркивание.

— Я точно прибью кого-нибудь сегодня, проворчал он.

— Помогите! — взревели снизу. — Помогите!

— Вот дерьмо… Большой Бен пинком раскрыл дверь, собираясь, наорать на подчиненных. Но его крик застыл на устах.

Я выглянул в открытую дверь, из нее вывалился Рико, он упал на четвереньки и из его рта полил фонтан рвоты перемешанной с кровью.

Наш завтрак был отравлен.

Я одним прыжком спустился от Большого Бена, кинулся к Рико стоявшему в проходе из обеденного зала. Я потащил его к выходу на свободное пространство и увидел почти всю банду, что обитала в Норе, на коленях или на спинах, с испачканными в крови руками и ртами. По столу и полу растекалось рагу. Рико застонал и выплюнул сгусток крови мне на грудь. Ошарашенный Пич смотрел на эту кровавую картину из дверей кухни, рядом стояло несколько не менее пораженных бойцов, которым выпала счастливая доля быть в карауле.

— Да не стойте вы, мать вашу, помогите мне! — рявкнул я на них.

Пич увидел меня с Рико на руках и заковылял к нам на подмогу. Где-то прозвучала тревога. Я с Пичем занесли Рико обратно в зал и положили его на стол, смахнув стоящую на столе отравленную снедь на пол. Недалеко лежал на полу Клето, из его рта текла кровь. Я окинул взглядом помещение, и мозг активно работал. Присев у ближайшей миски, я окунул палец в рагу, попробовал его на вкус и сплюнул. Явно чувствовался горький металлический привкус. Мозг кипел, вспоминая все, чему меня обучала Велия, снова и снова повторяя про себя четыре основных принципа ядоварения.

Судя во всему это была “Ночная Злоба”, только она дает такой быстрый эффект, пережевывая внутренности до состояния каши за несколько минут.

В дверь мячиком влетел Большой Бен, он был не менее остальных ошарашен развернувшимся зрелищем.

— Что…во имя Всевидящего тут происходит?

— Яд, — ответил я. — “Ночная злоба”, подсыпали в еду. Времени мало.

У тебя есть коровье молоко на кухне? Или сливки? Вскипяти их срочно. Я обратился к Пичу который стоял белее снега рядом.

— …Есть козье молоко для чая Бена.

— Вскипяти его. Все, что есть. Сейчас же. Рявкнул Большой Бен.

Повар побрел на кухню, а я кинулся к комнатушке, где хранили лекарства, благословляя Большого Бена за то что он послушал меня и закупил трав и кореньев для разных случаев. Я начал лихорадочно перебирать баночки и пузырьки. “Ночная злоба” — смертельный яд, и его довольно трудно приготовить, но как готовить противоядия я знал. Теперь все решало лишь время, которого мне катастрофически не хватало.

Яркоцвет, Сальский лист, Молочный корень…и, и серебро, где гребанное серебро.

— Бен, не могу найти гребаный нитрат серебра…Мне нужно зеркало! Я прибежал в зал с пузырьками.

На кухне Пич стоял над большой кастрюлей и перемешивал кипящее молоко. Я оттолкнул его и начал добавлять ингредиенты, осторожно отмеривая дозы, несмотря на спешку. Терять нельзя было ни секунды — каждый миг приближал всех, кто боролся за жизнь сейчас в зале к смерти. Но как бы я не спешил, я прекрасно помнилнаставлениеВелии: плохо смешанное противоядие хуже, чем никакого противоядия.

— Это подойдет?

Я выхватил зеркало которое мне притащили, взяв кухонный нож и сорвал раму с зеркала. Поднеся лезвие к задней стороне зеркала, начал яростно соскребать серебристое покрытие, сверкающие хлопья металла сыпались на кухонную скамью. Собрав стружку нитрата и растерев ее в порошок с помощью ступки и пестика. Вновь оттолкнув Пича, я сыпанул порошок в кипящую смесь на плите, в воздухе почувствовался запах горящего металла.

— Ну же, давай. Давай. Я повторял как заклинание одно и тоже.

Клето сильно побледнел и стонал, его снова стошнило кровью.

Но моя смесь была готова, я набрал полную глиняную чашку и бросился к своему наставнику.

— Отнесите всем кто отравился, сперва тем, кто без сознания. Если понадобится вливайте насилу, они должны сделать не менее трех глотков. Я не оглядываясь на суетящихся над товарищами бойцов, вливал противоядие в Клето. Он был еще в сознании и вцепился в глиняную кружку как утопающий в обломок доски после кораблекрушения. Я не стал забирать у него кружку, а побежал на кухню за еще одной, зачерпнув я побежал к Брогану который был неподалеку, он тоже был еще в сознании, но кровь бежала у него изо рта по подбородку и шее, его зрачки были расширены как у человека осознающего, что он полон сил и энергии, но все равно умирает, напоив нашего наставника по оружию я осмотрел зал, картина была неутешительная. Это было побоище, везде стонали и умирали люди, и всем я просто не в состоянии помочь, как бы не старался. Тут я услышал хрип и глухой кашель за опрокинутым столом, возле которого я сидел на полу помогая Брогану.

Рядом умирала Карлотта, она судорожно забила каблуками по деревянному полу, как бы ногами пытаясь отогнать смерть, которая уже была у нее внутри, но вот ее стройные ноги вытянулись, спина выгнулась, застыв в последнем страшном напряжении, в то время как голова еще продолжала метаться из стороны в сторону. Но вот мышцы ослабли, голова перестала двигаться, и она выдохнула, с глубоким облегчением, в последний раз. Челюсть у нее отвисла, верхняя губа приподнялась, и обнажились два ряда белых зубов. Казалось, ее черты застыли в дьявольской усмешке. Я кинулся к ней на помощь с чашкой, на силу влив в нее смесь.

Она стала бледной, как труп, и неподвижной, как водная гладь. Оказавшись на дне глубокого черного колодца, ее красивое лицо застыло гипсовой маской, как пятичасовое небо в самый темный зимний день. Я уложил ее как следует на полу, откинув мешавшую мне лавку и сунул ей под голову мою свернутую куртку.

— Перестань Дарий, она умерла. Мрачно сказал Большой Бен стоявший рядом.

Ну уж нет!

Не обращая на него внимания. Я стал нажимать ей на сердце, заставляя его начать работу, и наполнял ее легкие своим воздухом, вдыхая и вдавливая жизнь в полумертвое тело. Так я трудился минут десять, и наконец глубоко в груди у нее что-то булькнуло, она закашлялась подавившись своей рвотой. Стоя рядом на коленях, я смотрел, хватит ли ей сил дышать самостоятельно. Дыхание было медленным, затем стало еще медленнее, она издала пустой бессильный вздох. Звук был однотонный и безжизненный, как шипение воздуха в машинном отделении. Я опять принялся за реанимацию. Это была изнурительная работа — вытаскивать руками и легкими бесчувственное тело из черного колодца. Я вытаскивал Бешеного Брата минут двадцать, но никто не мне больше не мешал, после того как она закашлялась и вдохнула первый раз. Я уже весь взмок, но прекрасно чувствовал, что я могу это сделать. Я вытащу ее! Это трудно объяснить, это было как шестое чувство как интуиция. Но наконец она закашлялась и задышала самостоятельно. Медленно, но сама. Ее взгляд сфокусировался и наконец она пошевелилась.

Я устало вздохнул и встал с пола покачнувшись, оперившись о стол чтобы не упасть. Я сделал все что мог, даже больше. Мне после тяжелой ночи и еще более тяжелого утра срочно нужно было помыться и поспать. Сказав, что дальше справятся без меня, уставший и морально выжатый, я поплелся в сторону нашей коморки, и упав лицом на свою койку я не заметил, как уснул.