Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 2. Стихотворения. Поэмы (1910–1913)

На ступенях балкона

Я вечером сяду,

Про век Наполеона

Слагая балладу.

И пронесут знамена

От Каэра к Парижу.

На ступенях балкона

Я их не увижу.

Мой прадед был ранен под Аустерлицем

И замертво в лес унесен денщиком,

Чтоб долгие, долгие годы томиться

В унылом и бедном поместье своем.

Грустно мне, что август мокрый

Наших ко́ней расседлал,

Занавешивает окна,

Запирает сеновал.

И садятся в поезд сонный,

Смутно чувствуя покой,

Кто мечтательно влюбленный,

Кто с разбитой головой.

И к тебе, великий Боже,

Я с одной мольбой приду:

Сделай так, чтоб было то же

Здесь и в будущем году.

Кармен худа, коричневатый

Глаза ей сумрак окружил.

Зловещи кос ее агаты,

Сам дьявол кожу ей дубил.

Урод — звучит о ней беседа,

Но все мужчины взяты в плен.

Архиепископ из Толедо

Пел мессу у ее колен.

Над темно-золотым затылком

Шиньон огромен и блестящ,

Распущенный движеньем пылким

Он прячет тело ей как плащ.

Средь бледности сверкает пьяный

Смеющийся победно рот,

Он красный перец, цвет багряный,

Из сердца пурпур он берет.

Она, смуглянка, побеждает

Надменнейших красавиц рой,

Сверканье глаз ее вселяет

В пресыщенность огонь былой.

В ее уродстве скрыта злая

Крупица соли тех морей,

Где вызывающе нагая

Венера вышла из зыбей.

Этот город воды, колоннад и мостов,

Верно, снился тому, кто, сжимая виски,

Упоительный опиум странных стихов,

Задыхаясь, вдыхал после ночи тоски.

В освещенных витринах горят зеркала,

Но по улицам крадется тихая темь,

А колонна крылатого льва подняла,

И гиганты на башне ударили семь.

На соборе прохожий еще различит

Византийских мозаик торжественный блеск

И услышит, как с темной лагуны звучит

Возвращаемый медленно волнами плеск.

Над морем встал ночной туман,

Но сквозь туман еще светлее

Горит луна — большой тюльпан

Заоблачной оранжереи.

Экватор спит, пересечен

Двенадцатым меридианом,

И сон как будто уж не сон

Под пламенеющим тюльпаном.

Уже не сон, а забытье,

И забытья в нем даже мало,

То каменное бытие,

Сознанье темное металла.

И в этом месте с давних пор,

Как тигр по заросли дремучей,

Как гордость хищнических свор,

Голландец кружится летучий.

Мертвец, но сердце мертвеца

Полно и молний и туманов,

Им овладело до конца

Безумье темное тюльпанов.

Не красных и не золотых,

Рожденных здесь в пучине тесной

Т<...> что огненнее их,

Тюльпан качается небесный.