Полотно Судьбы

Глава 5. Нежданные новости

Гарри сидел напротив Драко Малфоя, наблюдая, как тот едва не лопается от чувства собственного превосходства и одновременно пытается максимально отодвинуться от льнущей к нему Панси Паркинсон. За день до окончания каникул Драко узнал нечто невероятно важное о том, что им готовит новый учебный год в Хогвартсе, и теперь упивался собственной значимостью и осведомленностью. Впрочем, кроме него в купе Хогвартс-Экспресса никому больше не было дела до сверх-важных новостей, которые Драко подслушал, стоя под дверью кабинета своего отца.

Глядя в окно, Гарри крутил в пальцах шахматного коня и краем глаза следил за игрой в волшебный покер между Томом, Блэйзом и Дафной. Арчер пока обыгрывал обоих и перед ним уже возвышался небольшой столбик галлеонов.

В целом, поездка в Хогвартс проходила на удивление мирно. Пару раз Гарри заглянул в купе к Гермионе, где помимо самой Грейнджер наткнулся на Рона, Джинни и близнецов Уизли. Все они какое-то время ехали вместе, обсуждая последние новости и обмениваясь впечатлениями о том, что произошло после матча. Гриффиндорцы были уверены, что это, скорее всего, чья-то злая шутка, попытка напугать и посеять панику. Гарри с ними был не согласен. Возможно, та толпа, что мучила магглов, и была просто бандой подражателей и шутов, но тот, кто отправил в небо чёрную метку, определенно знал, что делает.

Слизеринцы, напротив, вообще не желали обсуждать произошедшее, делая вид, что ничего не случилось. Гарри достаточно хорошо знал свой факультет, чтобы понять — метка в небе навела на них ужас. Каждый знал, что этого означает, но далеко не каждый был к этому готов.

Выбравшись из тихой гавани в магазинчике Хельги, где до мальчиков долетали лишь обрывки сплетен и разговоров, Гарри и Том вновь оказались в кругу многочисленных магов и все они, как оказалось, до сих пор были потрясены событиями на чемпионате. Разговоры об этом и всеобщее напряжение не ослабевало ни на мгновение. Это нападение всколыхнуло общественность, и Гарри понимал, что люди не перестанут говорить об этом ни через месяц, ни через полгода. И, как обычно, многие сочтут своим долгом обвинить во всем слизеринцев. Просто потому что они слизеринцы. Поттер скривился, вспоминая мгновение, когда Том, Драко, Блэйз и он сам оказались в окружении Авроров. Никого из этих людей ни на секунду не остановило то, что они атакуют четырнадцатилетних подростков. Достаточно было того, что все они — представители змеиного факультета, чтобы пальнуть по ним всем имеющимся в доступе арсеналом парализующих чар. Это было гадко и несправедливо. Но это, чёрт бы её побрал, была та реальность, в которой они жили.

Как и обычно, Хогвартс-Экспресс прибыл на платформу в Хогсмиде только вечером. К этому времени над волшебной деревушкой и всеми окрестностями разразилась страшная гроза, и ученики, сойдя с поезда, почти бегом кинулись к каретам, которые должны были доставить их в Хогвартс.

— Какой ужас, — вздохнула Дафна Гринграсс, выжимая воду из рукава своей мантии. — Она совсем новенькая. Была

— О, перестань, Дафна, — закатила глаза Панси, поправляя прическу, — это всего лишь школьная мантия. Напиши родителям, пусть купят новую.

— Но мне нравилась эта!

— Чем? Они все одинаковые.

— Эта лучше сидела!

— А нельзя просто её высушить? — удивленно вставил своё слово Гарри, который вместе с Драко, Блэйзом и Томом вынужден был ехать с девушками в одной карете и слушать этот бред.

Дафна смерила сокурсника уничижительным взглядом.

— Нельзя, — отрезала она, — это же дождевая вода, понимаешь? Ты хоть знаешь, что дождевая вода делает с тканью?!

Поттер растеряно оглянулся на лучшего друга, тот пожал плечами и закатил глаза. До Хогвартса все четверо мальчиков добирались в гробовом молчании. Дафна сокрушалась по поводу мантии, Панси — по поводу прически, и ни одна, ни другая и не думали, что четверо их сокурсников мужского пола уже готовы были идти до школы пешком под проливным дождем, лишь бы не слушать этот скулеж. Хотя, Гарри был практически на сто процентов уверен, не будь с ними девчонок, Драко всю дорогу ныл бы и по поводу прически, и по поводу мантии сразу.

*

Праздничный Ужин в Большом Зале проходил с размахом. Оголодавшие и продрогшие под дождём дети с энтузиазмом накинулись на еду, как только последний первокурсник был благополучно распределен на свой факультет. Когда все немного насытились и вдоволь наговорились, директор поднялся из-за стола и помолчал, дожидаясь, когда стихнут разговоры.

— Итак, — объявил он, — коль скоро все вы наелись и напились, я хотел бы сделать одно невероятно важное объявление. Во-первых, в этом году не будет матчей по квиддичу, — после этих слов зал взорвался возмущенным и расстроенным гулом голосов.

Гарри приуныл. После чемпионата он только и делал, что мечтал о том, как взлетит над полем под вой трибун. Ему даже сниться начало, как он ловит золотой мячик и побеждает в игре. И вот вам, пожалуйста!

Когда основные страсти чуть поутихли, директор с улыбкой продолжил говорить:

— Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжатся весь учебный год. Они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе...

Именно в этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распахнулись. На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос, и пошел к преподавательскому столу.

В полной тишине по всему залу при каждом его шаге отдавалось глухое клацанье. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Еще одна молния озарила потолок. Вспышка резко высветила черты лица нежданного гостя. Рядом с Гарри очень тихо выругался Забини, а сам Поттер не мог оторвать взгляда от мужчины. Таких лиц ему еще не доводилось видеть. Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульптором, имевшим довольно смутное представление о том, как должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самым пугающим в его образе были глаза. Один — маленький, темный и блестящий. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой.

Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вращаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, заглядывая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки. Впечатление от подобного зрелища в целом создавалось жутковатое.

Незнакомец подошел к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Директор пожал ее, негромко сказав при этом несколько слов, которые Гарри не расслышал. Похоже, он что-то спросил у вошедшего. Тот неулыбчиво покачал головой и тоже вполголоса что-то ответил. Дамблдор кивнул и жестом пригласил его на свободное место по правую руку от себя.

Незнакомец сел, отбросив с лица длинные седые патлы, и, пододвинув к себе тарелку с сосисками, подозрительно принюхался к еде, после чего достал из кармана маленький нож, подцепил сосиску за конец и начал есть. Его нормальный глаз был устремлен на еду, но голубой без устали крутился в глазнице, озирая зал и студентов.

— Позвольте представить вам нашего нового преподавателя защиты от темных искусств, — как ни в чем не бывало, жизнерадостно объявил Дамблдор. — Профессор Аластор Грюм.

В зале стояла гробовая тишина. Кроме директора и Хагрида никто даже не зааплодировал после объявления директора. Их хлопки уныло прозвучали при всеобщем молчании и быстро затихли. Всех остальных, видимо, настолько поразило необычайное появление Грюма и его внешность, что они могли только смотреть на него. Теперь и Драко еле слышно чертыхался сквозь зубы. Гарри оглядел сокурсников и понял, что добрая половина слизеринцев рассматривает нового профессора с откровенной ненавистью. По залу тем временем медленно поползли приглушенные шепотки.

— Что-то мне подсказывает, что его многие здесь знают, — прошептал Поттер на ухо лучшему другу.

Том скользнул равнодушным взглядом по новому учителю и вернулся к чтению книги, которую потихоньку положил к себе на колени.

— Проклятый психованный аврор, — неожиданно злобно выплюнул Нотт, сидящий напротив Гарри. — Что он тут забыл?

— Ну, если я правильно понял, он теперь наш новый учитель, — язвительно сообщил Поттер.

Теодор смерил сокурсника сердитым взглядом.

— Готов поспорить, министерство прислало сюда этого гада, чтобы он следил за нами, слизеринцами.

— Неужели он так плох? — без особого интереса спросил Арчер, снова взглянув на Грюма.

— Он больной. Абсолютно. Всё и всех подозревает, бесится по любому поводу и нападает без предупреждения. Некоторые зовут его Грозный Глаз Грюм.

— Грозный Глаз? — насмешливо переспросил Гарри.

— Мир идиотских кличек, забыл? — вполголоса иронично напомнил Том.

— И нечего ржать, Поттер, — зашипел на него Драко, выйдя из ступора, — он может видеть сквозь предметы! Следить за всеми! Он может стоять к тебе спиной и все равно видеть тебя! Чёртов псих не даст нам теперь проходу.

Сидящие рядом с блондином слизеринцы согласно закивали, бросая в сторону нового профессора недружелюбные взгляды.

*

Грюм, впрочем, остался совершенно равнодушен к такому более чем прохладному приему. Не обращая внимания на стоящую перед ним кружку тыквенного сока, он снова полез в плащ, вынул плоскую походную флягу и сделал из нее порядочный глоток. Пока он пил, задрав локоть, его мантия на пару дюймов приподнялась над полом, и Гарри углядел часть точеной деревянной ноги, заканчивающейся когтистой лапой.

Дамблдор вновь прокашлялся.

— Как я и говорил, — он улыбнулся множеству студенческих лиц, все взоры которых были обращены к Грюму, — в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого еще не было в этом веке. С громадным удовольствием сообщаю вам, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников!

Молчание, последовавшее за этим заявлением, было поистине красноречивее любых слов. И тут по всему залу разнёсся оторопелый голос одного из близнецов Уизли:

— Вы ШУТИТЕ!

Этот возглас неожиданно разрядил то напряжение, которое охватило зал с самого появления Грозного Глаза. Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул.

— Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Итак, нас с вами ждёт Турнир Трех Волшебников. Я так же думаю, что некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим.

Гарри и Том с интересом переглянулись. Ни тот, ни другой о турнире не слышали. Зато Драко, Блэйз и прочие слизеринцы, похоже, прекрасно знали, о чем речь, и оживленно перешептывались. Тем временем, директор продолжил говорить:

— Турнир Трех Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей. Так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.

— Жертв? — Гарри и Том вновь переглянулись, теперь с беспокойством.

— Ничего себе «товарищеское», — от себя добавил Блэйз, который слушал речь директора с таким неподдельным интересом, словно впервые об этом услышал.

Но такие мелочи мало беспокоили большинство студентов в зале. Многие шепотом переговаривались, гораздо больше всех интересовали подробности Турнира, чем какие-то несчастные случаи, произошедшие сотни лет назад.

— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжал Дамблдор, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее, наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать еще раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности.

Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.

Слизеринцы обменивались горящими взглядами и сдержанными улыбками. Многие определенно хотели в этом поучаствовать, и дело здесь было не в деньгах, которых у большинства из них было в избытке, а в том, что почти каждый слизеринец ценил превыше всех наград — славе и известности.

Гриффиндоркий стол, в отличие от змеиного факультета, гудел словно пчелиный улей, высказывая свои пожелания громко и отчетливо, чтобы их слышал весь зал. Да и многие другие студенты обсуждали возможности участия в турнире с откровенным энтузиазмом. За столом каждого факультета Гарри видел людей, которые что-то с жаром шептали соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк.

— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте, я подчеркиваю это, семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали. К тому же, весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними, — тут со стороны Арчера послышалось ядовитое хмыканье: он явно не считал себя хуже семнадцатилетних волшебников, если вообще не лучше. — Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона, — лучистые голубые глаза директора вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям Фреда и Джорджа. — Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам еще нет семнадцати.

Делегации из Шармбатона и Дурмстранга пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас, и что от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени!

Дамблдор сел на место и заговорил с Грозным Глазом. С громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл.

*

Снейп торопливо шагал по коридору в сторону подземелий, проклиная про себя чёртов Турнир, Дамблдора с его затянувшимся педсоветом и психованного Грюма с его паранойей и кошмарным глазом, который за время собрания в профессоре зелий разве что дыру не прожег. Настроение было ни к черту, и слизеринский декан сейчас искренне надеялся, что его старостам-семикурсникам хватило мозгов самостоятельно провести инструктаж первогодкам и отправить их спать, иначе еще придется и с ними разбираться, а у Северуса на какие-либо взаимодействия с людьми сил не осталось.

«Тем более на разборки с мелкими, сопливыми, вечно ноющими… минуточку, а это что такое?»

Прямо посреди коридора нахально маячила чья-то фигура. Со спины узнать позднего нарушителя, а скорее все-таки нарушительницу, не представлялось возможным. Исходя из того, как она бестолково топталась на месте, поворачивая белокурую голову из стороны в сторону, можно было заключить, что она заблудилась.

Снейп бесшумно подкрался ближе, остановившись в нескольких шагах от неё, и напустил на себя мрачный вид:

— Могу я вам помочь? — холодно осведомился он.

Наконец, она обернулась. Северус позволил себе несколько удивленно поднять брови. На него почти испугано взирала молодая женщина с пшенично-русыми волосами, заплетенными в тугую косу. Пронзительно голубые глаза на бледном лице казались очень яркими, даже несколько неестественными. На вид ей можно было дать около двадцати с небольшим. Определенно не студентка. Но и для профессора слишком молода. Какая-нибудь министерская стажерка, заявившаяся в Хогвартс с проверкой? Поздновато как-то. Да и не ожидали они никого из министерства раньше октября. Тогда кто она такая? Ничего особенного женщина собой не представляла. Высокая, серьезная, как школьница, в неброской дорожной мантии серого цвета и увесистой кожаной сумкой на плече. То ли от усталости, то ли от тяжести своей ноши, она немного сутулилась, что портило все впечатление. Обычная, измотанная дорогой девчонка,… но отчего-то, как только зельевар встретился с ней взглядом, ему захотелось немедленно её проклясть. Определенно что-то в её внешности ему не нравилось.

Голубые глаза изучали его несколько долгих мгновений, прежде чем с её губ сорвался еле слышный вздох.

— Храни вас Син. Вы напугали меня, — негромко произнесла она. — Как можно так тихо передвигаться?

Её речь была плавной, но какой-то неправильной. Она явно тянула гласные несколько дольше необходимого, в то время, как согласные звучали жестче и с легким придыханием. Северус определённо слышал подобный акцент до этого. Немка? Хотя, пожалуй, больше походит на норвежский. Или датский?

— Не припомню, чтобы я видел вас здесь до этого, — сухо заметил декан Слизерина, бросив гадать, откуда она родом.

— Вы и не видели, — совершенно спокойно согласилась девушка. — Я только что прибыла. Меня должны были встречать, но я задержалась и у ворот никого не встретила.

«Определённо норвежский», — решил зельевар.

— И как же вы попали в замок без сопровождения?

— У меня есть разрешение, — она выудила из своей сумки потрепанного вида пергамент, демонстрируя его профессору.

Северус брезгливо уставился на свиток, после чего окинул девицу подозрительным взглядом.

— Кто вы такая?

— О, простите, — девушка, наконец, улыбнулась, хотя улыбка у неё вышла довольно формальная, — Эрмелинда Вилберг Герхардт. С этого года я буду преподавать целительство в Хогвартсе.

— Вы? — Снейп насмешливо изогнул бровь. — Прошу простить мою недоверчивость, но не слишком ли вы молоды для такой работы?

Она больше не улыбалась.

— Разве к преподаванию в Хогвартсе допускают лишь стариков, сэр? — колко осведомилась она.

Северус проигнорировал завуалированное оскорбление.

— Не знаю, в курсе ли вы, но для работы здесь требуется квалификация.

— Не знаю, в курсе ли ВЫ, — в тон ему отозвалась Эрмелинда, — но она у меня имеется. Я дипломированный целитель.

Декан Слизерина на это лишь криво усмехнулся.

— Что ж, госпожа дипломированный целитель, — издевательски медленно протянул он, — прошу следовать за мной. Будем надеяться, директор Дамблдор сможет прояснить это недоразумение.

— Будем надеяться, — процедила она, нехотя направляясь за ним.

Северус сопроводил юную выскочку до горгульи, скрывающей вход в кабинет Альбуса. Когда каменный страж отскочил в сторону, пропуская профессоров на узкую винтовую лестницу, зельевар отступил в сторону.

— Вверх по ступеням, мисс, — наиграно вежливо разъяснил он, — уверен, вы не заблудитесь.

В ледяном молчании она проследовала мимо него, но у самой лестницы остановилась, взглянув на своего недружелюбного провожатого в пол-оборота:

— Во-первых, не мисс, а миссис, — ровно отчеканила она. — А во-вторых, до ваших пятидесяти мне, конечно, далеко, но и в тридцать, как мне думается, я могу называть себя состоявшимся специалистом.

Северус на её слова никак не отреагировал, но когда девица скрылась из виду, позволил себе на мгновение прикрыть глаза.

«Пятидесяти, — злобно подумал он, — кому здесь пятьдесят?»

Раздраженно отдернув мантию, Снейп стремительно зашагал прочь. Из его головы никак не выходила новая профессорша. Надо же было так по-идиотски себя вести! Он разговаривал с ней, как с проштрафившейся студенткой, а она младше его всего-то на четыре года. Так ошибиться,… Какой позор…

Впрочем, несмотря на высокий рост, она и правда весьма молодо выглядела. Тут кто угодно даст маху. Зельевар мстительно усмехнулся, уже представляя себе, что будут вытворять на уроках старшие курсы, когда решат, что новая учительница только вчера школу закончила.

«Вот и посмотрим, какой вы состоявшийся специалист, миссис Герхардт», — злорадно подумал он, спускаясь в подземелья.

Впрочем, неприязнь профессора к целительнице была вызвана не её обманчиво юной внешностью. Он никак не мог отделаться от мысли, что уже встречал её ранее, а скорее даже видел кого-то крайне на неё похожего. Стоило только вспомнить холодные голубые глаза Эрмелинды Герхардт, как в душе профессора вспыхивала тревога. Уж слишком она напоминала ему Клауса Айскальта, под личиной которого весь прошлый год скрывалось безумное и крайне опасное существо.

Снейп пообещал себе приглядывать за новой профессоршей, потому что будь он проклят, если позволит очередной лживой твари навредить в этом году Гарри Поттеру.

*

Гарри не спалось. Он почти два часа поворачивался с боку на бок, вздыхал, сопел, по десять раз в минуту взбивал подушку и поправлял одеяло, но сон все не шел. Наконец, признав поражение, подросток свесился с кровати, дотянулся до тумбочки и потихоньку выудил оттуда «Летопись Заклинателей». Убедившись, что никого из соседей по комнате он не разбудил, Поттер натянул толстые шерстяные носки, накинул поверх пижамы школьную мантию и на цыпочках пробрался в гостиную, надеясь, что там не будет никого, кто мог бы как-либо прокомментировать его нелепый внешний вид.

Как и ожидалось, общий зал слизеринского общежития пустовал. В камине горел огонь, а под потолком парили бледно-желтые огоньки, слабо освещающие большое стылое помещение. Как правило, днем здесь было довольно светло, но ночью волшебные «светлячки» почти гасли, погружая серебристо-зеленую комнату в мягкий сумрак.

С комфортом расположившись на диване и подложив под спину подушку, Поттер раскрыл книгу и в задумчивости замер, разглядывая один из огоньков под потолком.

«Интересно, получится?» — подумал он и осторожно высвободил свою дремлющую магию. По телу прошла еле ощутимая волна тепла, когда незримые нити, плавно развернувшись за спиной, воспарили к «светлячку» и осторожно потянули его вниз. Огонек остановился над головой Гарри и послушно замер, удерживаемый магией юноши.

«Ха!» — подросток самодовольно хмыкнул и опустил глаза в книгу. Теперь, при более ярком освещении, читать было куда удобнее.

Новый раздел назывался «Обряд Священной Казни». Уже несколько дней Поттер мечтал наконец прочитать о том, что же это такое, но у него все не находилось свободного времени. Теперь же, в ночном безмолвии слизеринской гостиной он мог посвятить все свое внимание чтению.

Священная Казнь оказалась сложнейшим и невероятно опасным ритуалом, который заклинатели, как правило, старались не использовать. Он требовал огромного количества энергии и в случае ошибки мог убить самого мага. Прибегать к Казни допускалось только с согласия Великого Потока, дарующего для этого силы, потому что ни один волшебник, даже самый могущественный, не обладал достаточным количеством магической энергии, чтобы выполнить обряд самостоятельно. Каждый раз, когда заклинатели не могли добиться позволения Великого Потока и пытались обойтись собственными силами, все заканчивалось либо гибелью, либо полной потерей магических способностей.

В тексте не объяснялось, как именно волшебник должен был просить разрешения у Потока, только упоминалось, что каждый заклинатель всегда совершенно точно определял, когда ему позволено применить Казнь, а когда нет.

Что же касалось обстоятельств, в которых маг мог обратиться к Потоку, чтобы провести обряд, то здесь они приводились весьма четко: «Когда безумие и жажда крови настолько захватили разум существа, что спасти его уже невозможно». Довольно немногословно, но в целом понятно.

Особенностью ритуала было то, что исполняющий его приобретал способность нанести удар десятикратно превышающий силы и потенциал самого существа. Укрыться, выставить щит или ещё как-либо защититься от этого было невозможно. Казнь предназначалась для убийства и не оставляла никаких шансов на спасение. Именно поэтому ответственность за подобные меры была огромнейшая, и каждый заклинатель должен был множество раз взвесить все «за» и «против» прежде чем прибегать к ней.

В момент обряда через тело мага проходил невероятно сильный поток энергии, который на несколько мгновений отражал любые атаки волшебного существа и сводил на «нет» все возможные повреждения. Где-то в тексте даже упоминалось, что в ту секунду, когда обряд Казни приводился в действие, физические и магические данные заклинателя были совершенно идентичны тому существу, против которого был направлен ритуал. «Словно сам заклинатель в этот миг становился существом, что должно было пасть от его рук».

Гарри прекратил читать и уставился невидящим взглядом в одну точку. Из головы у него не выходили воспоминания о василиске, что погиб в Тайной Комнате два года назад от сильнейшего магического выброса. Конечно, предположить, что сам того не подозревая, Поттер применил ритуал Казни, было бы слишком самонадеянно, но это хоть как-то объяснило бы, почему он не погиб после укуса Короля Змей. Всевозможные догадки и предположения окончательно захватили разум подростка, его никак не покидал вопрос — можно ли применить Казнь не к существу, а к волшебнику? Например, к одному конкретному невообразимо могущественному тёмному колдуну? При условии, если тот ещё жив, конечно.

Задумавшись, Гарри совершенно не обратил внимания на еле слышные шаги за своей спиной. «Очнулся» он лишь когда перед ним словно из-под земли возникла Дафна Гринграсс. Вздрогнув от неожиданности, слизеринец в полном недоумении уставился на сокурсницу. Первые пару мгновений он совершенно искренне гадал, не могла ли она сюда аппарировать, пока до него наконец не дошло, что это невозможно сразу по нескольким причинам.

Только после этого подросток обратил-таки внимание на то, как она была одета и чуть не рассмеялся. По спине и плечам девушки рассыпались золотистые, взъерошенные волосы, торчащие во все стороны не хуже, чем у самого Гарри. Поверх длинной ночной рубашки была наброшена школьная мантия, а на ногах у сокурсницы красовались темно-зеленые толстые шерстяные носки. Даже в самых безумных своих фантазиях Поттер не мог предположить, что помешанная на своей внешности Дафна может так забавно выглядеть. Почему-то ему казалось, что она даже спать ложится с укладкой и в модных мантиях, а тут…

Наверное, у него было слишком красноречивое выражение лица, потому что слизеринка мгновенно догадалась, о чем он думает, и обижено нахмурилась.

— И не смотри на меня так, — проворчала она, — ты сам-то себя со стороны видел?

— И правда, — подумав, согласился Гарри.

Ещё с минуту оба рассматривали друг друга в абсолютном молчании и, наконец, почти одновременно рассмеялись.

— Я и не думала, что тут кто-то есть, — отсмеявшись, покачала головой девушка. — Что ты тут делаешь в темноте?

— В темноте? — Гарри недоуменно поднял голову и только сейчас заметил, что огонек, который до этого парил возле него, исчез.

Похоже, потерявшись в мыслях, подросток перестал контролировать свою магию и волшебный «светлячок», которого больше ничто не удерживало, вернулся на изначальное место под потолком. Неудивительно, что Дафна заметила сокурсника только когда отступать назад было уже поздно.

— Я… читал, — помедлив, ответил Гарри, вспомнив про книгу в своих руках.

Она кивнула и, помедлив, расположилась в соседнем кресле, поджав под себя ноги и поплотнее закутавшись в мантию. Поттер с интересом её рассматривал:

— Не спится?

— Дурацкий сон приснился, — она устало потерла глаза. — Проснулась, а уснуть уже не смогла. А ты?

— Бессонница.

Дафна смерила юношу насмешливым взглядом.

— У четырнадцатилетних не бывает бессонницы, — сообщила она.

— Сказала девушка, которая блуждает по пустынному общежитию в три часа ночи, — парировал подросток.

— Ну, со мной-то всё ясно, — заспорила она, — я выспалась. А ты почему не спишь?

Гарри пожал плечами:

— Видимо переел сладкого за ужином. Излишек сахара в организме.

— Неправда, — Гринграсс усмехнулась, — ты не ел сладкого.

— А ты все замечаешь?

— Только то, что меня интересует.

— Тебя интересует, кто что ест за ужином? — искренне удивился Поттер.

Девушка закатила глаза.

— Да, конечно, — язвительно фыркнула она, и, проворчав себе под нос что-то вроде: «делать мне больше нечего», завозилась в кресле, устраиваясь поудобнее.

Наконец она снова подняла взгляд на сокурсника:

— Какой-то глупый разговор у нас получается. Он мне надоел. Что ты читаешь?

— М-м, книгу, — Поттер уклонился от прямого ответа, пытаясь обернуть неопределённость в шутливый тон. Дафна, впрочем, даже не улыбнулась.

— И как? Интересно?

— Вполне, спасибо.

Снова наступила тишина. Гарри рассматривал сидящую напротив девушку, а она наблюдала за бликами, что отбрасывали на ковер языки пламени в камине, и бездумно накручивала на палец прядь медово-золотистых волос.

— Гарри?

— Хм?

— Ты ведь рос с магглами? — помедлив, спросила она.

— Эм… ну, да, — от такого неожиданного поворота в разговоре, подросток даже несколько растерялся.

— А какие они?

— М-магглы? — он вопросительно поднял брови, и когда она кивнула, пожал плечами. — Не знаю… обычные.

— В смысле примитивные? — Дафна, наконец, повернула голову к нему, встречаясь с сокурсником взглядом.

Поттер подавил первое подсознательное желание сказать «да», но все же, справедливости ради, ответил:

— Нет, почему же… они разные все.

— Я впервые увидела магглов на Чемпионате, — тихо призналась девушка. — Когда их пытали Пожиратели, — она немного помолчала. — Они похожи на нас… эти магглы.

Не сдержавшись, Гарри иронично хмыкнул:

— А ты думала, у них по три головы, хвост и хобот, что ли? — ехидно осведомился он.

— Нет, конечно! — девушка оскорбленно нахмурилась. — Просто мне казалось, что они должны от нас как-то отличаться.

— Они и отличаются, — не стал спорить юноша.

— Чем?

— У них нет способности колдовать.

— И всё?

— Пожалуй, да. Отсутствие волшебства они компенсируют техническим прогрессом, а вместо мантий носят, э-э-э... другую одежду. А в остальном, такие же, как и мы. Две руки, две ноги, одна голова.

— Очень смешно, — Дафна поморщилась.

— С чего ты вдруг заинтересовалась? — полюбопытствовал Поттер.

Слизеринка неопределенно повела плечами.

— Просто так. А с Томом ты познакомился до того, как узнал, что вы оба волшебники?

— Да, он жил по соседству.

— И вы сразу подружились?

Возможно, ему показалось, но в её последних словах Гарри почудилась нотка недоверия.

— Не совсем, — он улыбнулся своим воспоминаниям. — Сперва, я думал, что он заносчивый засранец.

— И что с тех пор изменилось? — её фиалковые глаза с искренним интересом смотрели на него.

Гарри засмеялся:

— Да в целом, ничего, — признался юноша. — Он до сих пор заносчивый засранец.

— И, тем не менее, ты дорожишь вашей дружбой, — заключила она.

— Тебя это удивляет?

— Немного, пожалуй.

Поттер досадливо скривился, ему уже порядком надоели эти намеки о том, как они непохожи. Заметив выражение его лица, девушка примирительно улыбнулась:

— Пойми правильно, я не говорю, что вы не можете дружить. Просто это удивительно, то, насколько вы разные. Ты такой спокойный, а он буквально искрится яростью.

— А? — Гарри изумленно моргнул.

Вот это, пожалуй, было неожиданно. Так об Арчере ещё не отзывался никто. Самоуверенный, гордый, скрытный, хладнокровный, пугающий, да. Но это... Том, конечно, частенько ворчал и ругался, но никогда не позволял себе выходить за рамки дозволенного. По крайней мере, в присутствии чужаков. Что до самого Гарри, то спокойным его не считала даже Луна Лавгуд. Снейп так вообще без конца твердил, что он гиперэмоциональный и что «для Поттера усидеть на одном месте — сродни смерти».

— С чего ты это взяла? — не выдержал слизеринец.

— Не знаю. Мне так кажется, — она потянулась и поднялась на ноги. — Думаю, я ещё немного отдохну. Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, — эхом отозвался подросток, провожая девушку взглядом.

Воистину, эти её манеры ведения диалога порой ставили его в тупик.

— О, и... Гарри? — уже у самого выхода из гостиной Дафна обернулась, одарив сокурсника улыбкой анаконды: — Расскажешь кому-нибудь, что видел меня в таком виде, и тебе не жить.

В ответ юноша только широко усмехнулся:

— Как скажешь.

*

Первые дни учёбы были долгими, сонными и тяжелыми, как обычно. Приходилось снова приспосабливаться к ранним подъемам, домашним заданиям и ночным бдениям в Тайной Библиотеке Слизерина, где Гарри и Том решили тренироваться. Львиную долю своего времени в этом году друзья решили посвятить анимагии, и, надо сказать, у обоих уже были некоторые успехи в этой области. Арчер был уверен, что уже к Рождеству у них получится обратиться, и Гарри, несмотря на нестабильность своей магии, вполне разделял эту убежденность.

Домашних заданий пока было немного, и всё же Поттер успел жутко вымотаться. При использовании волшебной палочки почти любое заклинание давалось ему до смешного легко. Чтобы не вызывать лишних подозрений, подростку приходилось постоянно концентрироваться, чтобы не выполнять практические задания с первой попытки и эта сосредоточенность кошмарно утомляла его. Том, конечно, предосторожности друга не понимал.

— Прошло полгода с того выброса, — говорил он. — Твоя магия за это время могла сто раз восстановиться. Они должны это понимать!

— И все же, — упрямо отвечал Гарри, — пусть лучше считают меня посредственным, чем излишне одаренным.

— Твоя страсть к незаметности скоро приведет к тому, что ты будешь казаться тупее Лонгботтома, — заметил Арчер.

— Невилл не тупой, просто стеснительный. И он не очень в себе уверен. А так, учится-то он не плохо, если не считать зелий.

— Хорошо, — Том пожал плечами. — Тупее Гойла.

Это Гарри оспаривать не стал, лишь с улыбкой пожал плечами.

— Ну и пусть.

— Конспиратор, — друг закатил глаза, но было видно, что поднимать эту тему он больше не станет.

*

В конце первой учебной недели четвертым курсам Слизерина и Гриффиндора предстоял урок ЗОТИ под руководством Грюма, который к концу лекции оставил оба факультета в самых смешанных чувствах. Демонстрация Непростительных для всех явилась полнейшей неожиданностью, но впечатление произвела весьма сильное. Большинство представителей львиного факультета, конечно, чуть ли не влюбились в нового профессора, без конца повторяя, что урок был великолепен, а новый учитель, хоть и псих, каких мало, но дело своё знает. Слизеринцы напротив, от Грозного Глаза были не в восторге, но не признать, что предмет он преподавал более чем хорошо, не могли. Всеобщее восхищение, правда, коснулось не всех гриффиндорцев. Невилла Лонгботтома, к примеру, настолько шокировал Круциатус, что он разве что сознание не потерял, а после урока умчался с такой скоростью, словно за ним гнались враги. Гермиону, как оказалось, Грюм тоже не впечатлил.

— Это же непедагогично! — возмущалась она, шагая рядом с Гарри и Томом, которые в гробовом молчании шли в Большой Зал на обед. — Вы видели Невилла? Он был белее полотна! А ты, Гарри! Ты бы видел себя со стороны, когда он применил Авад…, — она запнулась на полуслове, — …то последнее заклинание! Это жестоко даже говорить о таком, а уже демонстрировать при всех…! Я уже не говорю о том, что это незаконно!

— Могла бы и промолчать тогда, раз такая правильная, — мрачно напомнил Том, холодно глянув на неё. — Кто тебя за язык тянул?

Гермиона на миг растерялась.

— Ну… он же спросил, а никто не отвечал, вот я и… я и…. не подумала, — она бросила виноватый взгляд на Поттера: — Гарри, ты ведь не злишься на меня?

— Нет, — подросток равнодушно пожал плечами. — Я не в первый раз наблюдаю это заклинание в действии. Ничего нового я не увидел.

— О, хорошо, — девушка выдохнула, — я боялась, это могло как-то задеть тебя.

— Конечно, это его задело, Грейнджер! — оскалился на неё Том. — Сцену смерти его родителей разыграли на чёртовом пауке, после чего выставили Гарри на всеобщее обозрение, как уродца в цирке, тыча корявым пальцем в шрам на его лбу!

— Очень мило, спасибо большое разъяснение, Том, но ОН бы предпочел это не обсуждать, — перебил Гарри, хмуро глянув на друга.

— Извини.

— Забудь, — он поморщился и сменил тему: — Что случилось с Невиллом? Почему он так отреагировал?

Гермиона вздохнула.

— Я не знаю, но мне кажется дело тут не только в том, что он испугался.

Гарри кивнул. Когда Грюм применил Круциатус, заставив паука дрожать и извиваться в конвульсиях, Лонгботтом смотрел на несчастное существо так, будто под заклятием держат его самого. Ему было не страшно. Ему было больно. Невыносимо, мучительно больно, словно это зрелище пробудило в нём какие-то кошмарные воспоминания. Поттер зло фыркнул, вспоминая лицо Грюма. Тот как раз, похоже, наслаждался, пока держал паука под проклятьем.

— Больной ублюдок, — еле слышно выдохнул он, Том удивленно взглянул на лучшего друга.

— Пожалуй, я впервые слышу подобный эпитет из твоих уст, — заметил он.

— Гарри, он все-таки наш профессор, — нахмурилась Гермиона, — не стоит так говорить, вдруг тебя кто-нибудь услышит.

— Да плевать мне, пусть слушают, — огрызнулся подросток. — Вы его лицо видели? Его аж перекосило от удовольствия. Псих.

— Ну да, многие говорят, что профессор Грюм немного, хм… — Гермиона замолчала, подбирая какое-нибудь нейтральное определение и за неё закончил Арчер:

— Ненормальный, Грейнджер, ненормальный. Называй вещи своими именами.

Она одарила слизеринца сердитым взглядом, но спорить не стала. Том с интересом покосился на друга:

— Похоже, новый профессор тебе не очень нравится, — насмешливо сказал он.

— О, правда? Как ты догадался? — язвительно пропел Поттер, продолжая хмуриться. — Меня от него воротит.

— Почему? — заинтересовалась Гермиона, — он, конечно, странный, но не сказать, что плохой учитель. Просто к нему надо привыкнуть.

— О, я скажу тебе почему, Грейнджер, — усмехнулся Том, ехидно глядя на друга. — Гарри бесится, что Грюм занял место Люпина.

— Но профессор Люпин сам уволился, — недоуменно сказала девушка. — Не то чтобы Грюм был как-то в этом виноват.

— Конечно, нет, — хмыкнул Арчер. — Но какое это имеет значение? У Гарри был любимый профессор, а теперь его место занял стрёмный психопат с волшебным глазом, который, кстати, не менее стрёмный.

— Маггловский мир плохо влияет на твой словарный запас, — мимоходом заметила Гермиона и посмотрела на нехарактерно молчаливого Поттера.

— Гарри, ты и правда не терпишь Грюма из-за этого?

— Отчасти, наверное, — помедлив ответил он даже, не взглянув на подругу. — Но что-то в нём мне не нравится.

— Да? Что же? — заинтересовался Том.

— Без понятия. Просто, хм… от него будто гнилью разит, — подросток поморщился.

Том и Гермиона обменялись недоуменными взглядами.

— По-моему, ничем таким он не пахнет, — осторожно заметила Грейнджер, не уверенная, что правильно поняла слова друга.

— Не в прямом смысле, — закатил глаза Поттер. — Это сложно объяснить. Просто когда он оказывается рядом, хочется зажать нос рукой. Не знаю почему.

Арчер никак слова друга не прокомментировал, лишь в задумчивости чуть свел брови у переносицы. Гарри редко давал такую категоричную оценку людям, предпочитая ко всем относиться с одинаковой доброжелательностью, и коль скоро новый профессор так ему не нравился, этому должна быть какая-то серьезная причина. Хотя и отрицать то, что лучший друг до сих пор мучился чувством вины, убежденный, что Люпин уволился из-за него, было нельзя. С Поттера станется впасть в отрицание, если уж он вбил себе в голову, что лучше Люпина профессора нет в природе, и никто не в праве занимать его место.

Лишь одно здесь не сходилось. Ударяться в слезную драму, Гарри, конечно, умел как никто другой, но вот обвинять других в собственных ошибках было не в его характере. Следовательно, с новым профессором и правда что-то не так, раз улыбчивый Мальчик-Который-Как-Будто-Всех-Обожает так внезапно его невзлюбил.

*

Приятным открытием для расстроенного после ЗОТИ Поттера стал урок целительства. Обидно признавать, но в прошлом году этот предмет был одним из его любимых дисциплин, и слизеринец очень боялся, что новый учитель окажется не так хорош, как Айскальт. В конце концов, опуская одну малоприятную подробность, прошлогодний профессор великолепно преподавал.

Вопреки опасениям подростка, Эрмелинда Герхардт оказалась ничуть не хуже. Она даже внешне чем-то на него была похожа: высокая, с пшенично-русыми волосами, собранными на затылке в замысловатый пучок из переплетенных между собой кос, и светло-голубыми глазами. Правда, на этом сходство с ним и заканчивалось. У неё был ровный, спокойный голос, как и у Айскальта, но говорила она с еле уловимым акцентом, делающим её речь какой-то мягкой и тягучей. Что определенно радовало, Эрмелинда оказалась куда живее «Ледяного Клауса», лицо которого больше напоминало восковую маску, лишенную любых проявлений человеческих эмоций. Она хмурилась, улыбалась, искренне выражала симпатии или недовольства, и вообще казалась весьма милой, если её не раздражать. Но самым приятным было то, что она не была чокнутой варной… Наверное.

Вообще, меньше всего профессор Герхардт походила на сумасшедшую (в отличие от того же Клауса, который на первом же уроке раскромсал ножом собственную руку в качестве демонстрации целительских навыков).

Она великолепно знала свой предмет и так же великолепно вела лекции. Каждый урок начинался с какой-нибудь истории из её личной практики, либо из медицинских записей её коллег. Герхардт раскрывала корень проблемы, после чего разъясняла ученикам методы её решения. Довольно часто к обсуждению привлекались все студенты, которым профессор давала задания определить ход необходимого лечения, либо назвать какие требуются зелья для того или иного случая. На её уроках мало кто скучал, и целительство быстро стало любимым предметом у всех, кто его посещал. Единственной ошибкой, которую допустили многие студенты, стал обманчиво юный возраст нового профессора. Особенно сглупили семикурсники, попытавшиеся в шутку пофлиртовать с ней, в попытке смутить молодую учительницу. В итоге несчастные идиоты были весьма унизительно поставлены на место на глазах у всей аудитории и нарвались на месяц отработок. Никто не знал, что она заставляла их делать, но выползали они из её кабинета почти зелеными и на расспросы отвечать отказывались. Не смотря на то, что половина учеников мечтала узнать, чем же профессор так напугала семикурсников, никто не рискнул выяснять это лично. Дисциплина на уроках была мгновенно восстановлена.

Впрочем, в Хогвартсе все же нашлись смельчаки, решившие спросить женщину напрямую.

— Скажите, профессор, — лениво протянул как-то за завтраком Снейп, искоса глянув на светловолосую волшебницу, что сидела по левую руку от него за преподавательским столом в Большом Зале. — Что вы заставляете делать учеников на отработках, если за первые две недели работы к вам приклеилось такое занимательное прозвище?

Она отвлеклась от чтения газеты, обратив на коллегу вопросительный взгляд льдисто-голубых глаз:

— Прозвище?

— «Беспощадная Эрме», — с ехидной ухмылкой подсказал Северус, припомнив, как называют её между собой мелкие паршивцы.

— Беспощадная? — судя по удивлению на её лице, новое прозвище стало для неё неожиданной новостью. — Не думала, что так себя зарекомендую…

— И все же, утолите моё любопытство, — настаивал зельевар, — этому должна быть какая-то причина.

Она чуть поморщилась, но все же кивнула.

— Возможно, и есть, — согласилась женщина. — По-видимому, у меня весьма специфические отработки.

— Так что же вы заставляете их делать? — уже искренне заинтересовался Снейп.

«Не может же она быть ужаснее меня», — ревниво подумал он, опасаясь за своё право самого страшного профессора, но тут она сказала:

— Вскрытие.

— Что, просите? — декан Слизерина изогнул бровь. — Вы препарируете с ними лягушек?

— Ну зачем же? — она слабо улыбнулась. — Людей.

— ЧТО? — Снейп сощурился. — И где же вы берете образцы для работы, позвольте узнать?

— Нигде, — она совершенно спокойно смотрела на него. — Просто трансфигурирую мертвых подопытных животных.

— Животных? — эхом переспросил Северус, осмысливая новую информацию.

— Ну да, крыс в основном, — она, похоже, не понимала, что так его шокировало.

— Трансфигурируете, в смысле… хм…

— Полностью, — кивнула она. — Приходится накладывать небольшую иллюзию, конечно, чтобы размеры совпадали с человеческим телом, но в целом у студентов создается полное впечатление, что они работают с настоящим покойником.

— Зачем?

— Любой целитель должен понимать, как устроено человеческое тело, — просто сказала она.

— А книжек об этом не написали? — саркастично поинтересовался зельевар.

— Книжки всё не покажут, — по её губам скользнула злорадная усмешка, — пара штрихов и бедных малышей от зрелища наизнанку выворачивает.

Снейп решил не уточнять про штрихи, ему вполне хватило воображения.

— Вы в курсе, что это больше походит на дополнительные занятия, а не на отработку? — сухо поинтересовался он.

— Ничего подобного, — она сделала глоток чая, пряча за чашкой улыбку, — я просто даю им в руки скальпель и предлагаю действовать по своему усмотрению, — она пожала плечами, — как правило, их начинает тошнить до того, как они успевают сделать первый надрез.

— И детей вы тоже заставляете это делать? — Северус подумал, каково будет тринадцатилеткам в такой ситуации и невольно им посочувствовал.

— Нет, что вы, — Эрмелинда иронично глянула на Снейпа, — дети, как правило, не пытаются со мной флиртовать.

— Ах, вот оно что, — зельевар понимающе хмыкнул. — Этого следовало ожидать, — он насмешливо взглянул на женщину возле него. — Ваш супруг не опасается, что вас однажды начнет преследовать какой-нибудь семнадцатилетний недоумок, возомнивший, что его учительница всего на пару лет старше его?

В тот момент, как Северус произнёс последнюю фразу, из глаз волшебницы исчезло всё веселье. Эрмелинда окатила коллегу ледяным взглядом и после секундной паузы поднялась из-за стола, оправив резким движением руки складки на своей тёмно-синей мантии.

— Хорошего дня, — сухо попрощалась она, и, кивнув остальным профессорам, не слышавших их разговора, но обративших на неё внимание, когда она встала, быстро удалилась.

Снейп проводил её заинтересованным взглядом, размышляя, что могло так выбить невозмутимую профессоршу из колеи. К окончанию завтрака, зельевар заключил, что дело либо в его непрекращающихся насмешках относительно её возраста, либо в неуместном намеке на вопиющее нарушение преподавательской этики. Северус мгновенно пожалел о своих словах. В Хогвартсе малейший намек на отношения между профессором и учеником был страшным оскорблением. Вставая из-за стола, декан Слизерина подумал, что, пожалуй, немного перегнул палку. Не то чтобы он собирался извиняться перед госпожой Герхардт, но все же не стоило так откровенно её обижать.

Мало-помалу подходил к концу сентябрь, к порогу Хогвартса шаг за шагом подступал октябрь, а с ним — прибытие в школу иностранных делегаций из других школ и начало Турнира Трёх Волшебников.

(1) Эпизод в Большом зале чуть больше, чем полностью слизан с книги «Гарри Поттер и Кубок Огня». Что не моё, на то не претендую.