Полумесяц разящий

99

Толпы людей собрались у входа в Айя-Софию, и очередь растянулась на шесть кварталов. Набожные христиане стояли бок о бок с правоверными мусульманами, и верующие нетерпеливо ждали, когда откроются двери и они смогут увидеть выставленные внутри реликвии. Почитаемое во всем мире сооружение, ставшее одним из символов города, было свидетелем многих исторических событий за те четырнадцать веков, которые оно простояло в центре Стамбула. Но лишь немногие из них могли сравниться с нынешним по той степени энтузиазма, которая наполняла собравшихся у его стен людей.

Мало кто из толпы обратил внимание на старый зеленый кабриолет «Делайе», стоявший поблизости от входа. Если б они присмотрелись, то увидели бы в его бортах дыры от пуль, которые еще предстояло заделать новому владельцу машины.

Внутри небольшая группа высокопоставленных посетителей почтительно прошла через Коронационный зал, восхищаясь экспозицией, организованной под пятидесятичетырехметровым главным куполом, парящим над их головами. Справа располагались витрины, посвященные жизни Мухаммеда, украденное из Топкапы боевое знамя, рукописные списки глав Корана и другие сокровища, возвращенные Турции из награбленной коллекции Оздена Челика. По левую сторону расположились витрины со священными реликвиями Иисуса, найденными в галере на Кипре. Их охраняли десятки вооруженных часовых, а уже собравшимся перед открытием простым людям, ожидающим снаружи, не терпелось войти и увидеть экспозицию.

Джордино и Гунн беседовали с Лорен и Питтом, стоя у витрины с оссуарием, когда к ним подошел профессор Руппе.

— Великолепно! — просияв, сказал он. — Поверить не могу, что такое вам удалось. Объединенная экспозиция, посвященная Иисусу и Мухаммеду. Да еще в таком месте.

— В силу своей истории Айя-София, побывавшая и собором, и мечетью, представляет идеальное место для такой выставки, — ответил Питт. — Думаю, за это следует поблагодарить и мэра Стамбула, давшего свое согласие.

— А также граждан Кипра, согласившихся временно отправить сюда реликвии Иисуса, до тех пор пока они не построят надлежащее здание, чтобы выставить в нем реликвии, найденные на острове, и саму галеру, — добавил Гунн.

— Не забывайте и о вкладе в это дело покойного господина Челика, — сказал Джордино.

— Да, теперь реликвии Мухаммеда принадлежат народу Турции, как и полагается.

— Хорошая работа, — сказал Руппе. — Люди этому очень обрадуются. Это станет наглядным уроком веротерпимости, такое объединение реликвий двух мировых религий под одной крышей.

Он посмотрел на Питта, приподняв брови.

— Знаешь, если б я был игроком, то сказал бы, что ты пытаешься разделить ставки в расчете на счастливую загробную жизнь.

— Никогда не вредно подстраховаться, — подмигнув, ответил тот.

В другом конце зала Джулия Гудьир стояла, очарованно глядя на небольшую витрину, где лежали несколько выцветших листков папируса.

— Саммер, ты можешь в это поверить? Ведь это самое настоящее письмо Иисуса Петру!

Саммер улыбнулась, глядя на воодушевленное лицо историка.

— Да, а внизу приведен перевод. Он объясняет Петру, как подготовиться к большому собранию. Некоторые археологи-библеисты считают, что это письмо предваряло Нагорную проповедь.

Еще некоторое время полюбовавшись на документы, Джулия повернулась к Саммер и покачала головой.

— Просто невероятно. Одно то, что эти реликвии были перечислены в документе, который дошел до наших дней, уже поразителен. А уж то, что они найдены, находятся в превосходном состоянии и их можно выставлять перед людьми, — настоящее чудо.

— Тяжелая работа и немного везения, — с улыбкой ответила Саммер. Увидев Лорен и Питта, она обратилась к Джулии:

— Пойдем, познакомлю тебя с моим отцом.

Саммер повела Джулию через зал, но та на мгновение остановилась у первой витрины, посвященной Иисусу. Под толстым стеклом был помещен оригинальный рукописный текст Манифеста. Маленькая пометка внизу гласила: «Предоставлено Ридли Баннистером».

— Здорово снова увидеть оригинал, хотя, честно говоря, я удивлена, что мистер Баннистер согласился предоставить его для выставки, — сказала Джулия.

— Он едва не погиб в том гроте на Кипре и, осмелюсь сказать, вышел оттуда другим человеком. Сам предложил включить Манифест в экспозицию и уже согласился предоставить его на вечное хранение в будущей экспозиции на Кипре. Взамен попросил лишь права написать книгу и снять документальный фильм о Манифесте, — подмигнув, ответила Саммер.

Они подошли к Питту и остальным, и Саммер представила подругу отцу.

— С удовольствием познакомлюсь с очаровательной леди, чьи исследования привели нас к таким сокровищам истории, — вежливо поприветствовал ее Питт.

— Помилуйте, моя роль в этом ничтожна, — возразила Джулия. — Это все нашли вы и Саммер. Особенно тот предмет, который вызвал столько споров, — добавила она, показывая на вытесанный из известняка оссуарий.

— Да, оссуарий И., — ответил Питт. — Поначалу его появление вызвало страшный шум. Но после тщательного изучения эксперты восстановили надпись на арамейском на передней стенке и выяснили, что там написано «Иосиф», а не «Иисус». Многие специалисты предполагают, что это оссуарий Иосифа Аримафейского, но в точности мы этого уже никогда не узнаем.

— Вполне вероятно. Он был человеком достаточно богатым, чтобы его семья могла позволить просторную усыпальницу и оссуарий. Почему бы еще Елене понадобилось взять его в свою коллекцию реликвий? Очень жаль, что кости не сохранились.

— Эту загадку я оставляю вам, — ответил Питт. — Кстати, Саммер сказала, что вы нашли новые факты относительно лорда Китченера и «Хэмпшира».

— Да, действительно. Возможно, Саммер уже говорила вам, что мы нашли письма некоего епископа Лоури, который преследовал Китченера незадолго до гибели «Хэмпшира», требуя отдать Манифест церкви. Вскоре он покалечился в автомобильной аварии и покончил с собой в приступе депрессии. Я нашла его предсмертную записку, где он признается в своем участии в подрыве «Хэмпшира». Корабль потопили преднамеренно, из опасения, что Китченер вывезет Манифест в Россию, где предаст огласке. Во времена, когда исход Первой мировой был неочевиден, англиканская церковь была в ужасе от содержания этого документа, особенно от упоминания об оссуарии И., входящем в противоречие с догматом о Воскресении.

— Полагаю, иерархам церкви придется объясниться.

Пока они разговаривали, Лорен подошла к небольшой картине, выставленной за ограждением из бархатных веревок. Этот экспонат был просто обречен стать самым популярным на выставке. Прижизненный портрет Иисуса, выполненный на деревянной доске римским художником. Пусть в нем и не было мастерства Рембрандта или Рубенса, но художник создал потрясающий по реализму портрет. С худощавым лицом и темными волосами, он смотрел с портрета живыми глазами, распространяя вокруг себя потрясающую ауру. Да, именно глаза, подумала Лорен. Оливкового цвета, едва не готовые вырваться из плоского пространства деревянной доски, наполненные огромной силой и состраданием.

Лорен несколько минут глядела на картину, а потом подозвала Саммер.

— Единственный известный прижизненный портрет Иисуса, — почтительно сказала Саммер. — Разве не замечательно?

— Очень даже.

— Большинство римских изображений тех времен — фрески, и такой портрет — уже огромная редкость. Один из экспертов считает, что его писал известный художник, кисти которого принадлежат фрески в Пальмире. Он нередко расписывал фресками дома богатых иудеев, а также зарабатывал на жизнь, рисуя портреты. Историки считают, что он написал портрет Иисуса в самый разгар Его служения, незадолго до ареста и распятия.

Саммер поглядела на картину.

— Настоящий житель Средиземноморья, как считаешь? — сказала она. — Человек солнца и ветра.

— Да уж, ничего общего с лицом аскета, которое писали мастера Средневековья, будто он родился где-нибудь в Швеции, — согласилась Лорен. — Он тебе никого не напоминает?

Саммер наклонила голову набок, призадумалась и улыбнулась.

— Теперь, когда ты сказала, напоминает.

— И кого же? — спросил Питт, подходя к ним.

— Некоего мужчину с волнистыми черными волосами, худощавым лицом и загорелой кожей, — ответила Лорен. — Все как у тебя.

Питт поглядел на картину и покачал головой.

— Нет, у него глаза не настолько зеленые. И судя по окружающему фону, ростом он был не больше метра шестидесяти и весил не сильно больше пятидесяти килограммов. Но между нами есть куда более существенная разница, — слегка улыбнувшись, добавил он.

— Какая же? — спросила Лорен.

— Он ходил по воде, а я в ней плаваю.

100

Полуденное солнце миновало зенит, и длинные тени упали на здание Иерусалимского окружного суда, когда зачли окончательный вердикт присяжных. Первыми из здания вышли журналисты и телевизионщики, которым не терпелось запечатлеть в деталях ход суда и побыстрее предоставить их зрителям и читателям. Следующими вышли любопытствующие и завсегдатаи судебных заседаний, сидевшие на галерке, перешептывавшиеся о вынесенном приговоре. Последними вышли свидетели и поверенные, удовлетворенные тем, что долгое разбирательство наконец-то закончилось. Нигде не было видно защитника. И Оскар Гуцман не вышел вместе со всеми через главную дверь суда, его вывели через черный ход, в наручниках и под усиленной охраной, и сразу посадили в полицейский фургон, который повез его в тюрьму Шикма отбывать назначенный срок.

Дирк Питт и Сэм Левин задержались в вестибюле, благодаря юристов от обвинения за хорошо проделанную работу, и наконец тоже вышли наружу. Торжество правосудия не стерло печали с их лиц, они знали, что никакое наказание не вернет им Софи и ее коллегу Гольдера, погибшего в Кесарии.

— Пятнадцать лет за соучастие и подстрекательство к убийству Гольдера в Кесарии, — сказал Сэм. — Лучшего мы и не могли добиться.

— Гарантия того, что он пробудет в тюрьме до самой смерти, — безразлично ответил Дирк.

— При его здоровье я удивлюсь, если он протянет там хотя бы год.

— Тогда тебе надо поторапливаться, если ты хочешь предъявить ему другие обвинения.

— На самом деле, мы заключили соглашение с его адвокатами. Хотя у нас и были убедительные доказательства его причастности к контрабанде краденого антиквариата, добавлять к его сроку еще пару лет было бы чистым упражнением в казуистике.

— И что вы получили взамен?

— Эти обвинения были сняты в обмен на сотрудничество со следствием по поводу поставщиков его коллекции краденого. Кроме того, Гуцман согласился завещать всю свою коллекцию государству Израиль, — с улыбкой ответил Левин.

— Неплохой ход.

— Мы тоже так считаем, — ответил Сэм.

Они подошли к нижнему краю лестницы.

— Это хоть немного смягчит боль наших утрат, — добавил он.

— Хорошо осознавать, что это закончилось более-менее хорошо, — ответил Дирк, пожимая руку Левину. — Продолжай свою битву, Сэм. Софи была бы рада этому.

— Обязательно. Береги себя, Дирк.

Сэм пошел к стоянке, а Дирк услышал, как кто-то позвал его по имени. Обернувшись, он увидел Ридли Баннистера, спускающегося по лестнице и опирающегося на полированную трость.

— Да, Баннистер, — ответил Дирк.

— Если у вас есть время, я хотел бы вам сказать, — начал Баннистер, ковыляя к нему. — Я не знал, до самого суда, что у вас были отношения с мисс Элькин. Она была мне в своем роде коллегой, хотя у нас были разные взгляды на отдельные вещи. Тем не менее я хотел сказать, что всегда считал ее выдающейся женщиной.

— Согласен с вами, — тихо сказал Дирк. — Благодарю, кстати, за участие в суде. Ваши признательные показания стали основой для того, чтобы разделаться с Гуцманом.

— Я знал, что он скупает ворованный антиквариат, но и представить себе не мог, что он зайдет так далеко, чтобы нанимать террористов для пополнения своей коллекции. В погоне за сокровищами древности легко потерять голову, и я в этом не исключение. Но вы все исправили в конечном счете. Вы и ваша семья не только спасли мне жизнь, но и дали второй шанс. За это я всегда буду вам благодарен.

— Это у вас еще надолго? — спросил Дирк, показывая на трость.

— Еще на пару недель. Врачи на Кипре отлично меня подштопали.

— Хорошо, что вы согласились отдать Манифест на хранение их строящемуся музею.

— Он должен пребывать с остальными реликвиями, которые отдало в дар НУПИ, — ответил Баннистер. — А также, возможно, это заставит вашу сестру изменить свое мнение обо мне. Саммер — прекрасная молодая леди, кстати говоря. Скажите ей, что я был бы рад как-нибудь поужинать с ней.

— Передам. Что будете делать дальше?

— Искать Ковчег Завета. Я нашел свидетельства того, что он может быть спрятан в пещере в Йемене. Выглядят обнадеживающе. А вы?

— Думаю еще некоторое время поработать на Средиземном море, — тихо ответил Дирк.

Проводив взглядом археолога, хромающей походкой добравшегося до такси, он развернулся. Отель, в котором он остановился, был в паре кварталов отсюда, и Питт-младший решил пройтись пешком. Но идя по улицам западного Иерусалима, он скоро перестал обращать внимание на машины и толпы людей на тротуарах, погрузившись в свои мысли и чувства.

Пройдя мимо отеля, Дирк прошел еще с милю, войдя в Старый Город через Врата Ирода. Шагая по узеньким улочкам, он интуитивно сворачивал к востоку, будто повинуясь внутреннему компасу.

Идя следом за монахиней через переулок, Дирк поднял взгляд и увидел, что оказался у церкви Святой Анны. Спокойствие снизошло к нему, когда он обошел здание церкви и очутился у Овечьей Купели.

На скамейке, где они с Софи ели наспех собранный ланч, никого не было, и он уселся в тени огромной сикоморы. Снова погрузившись в свои мысли, он долго глядел на пустующую купель. Солнце уже скрылось за горизонтом, а он все сидел в молчаливом раздумье, и тут прохладный вечерний ветерок окутал древнюю землю ароматом жасмина…