Полюбить Джоконду

Эпилог

Последний урок сегодня — история. Могли бы и пораньше отпустить — впереди нескончаемые майские праздники, к ним тоже, между прочим, подготовиться надо. Мы, например, уезжаем всей семьей. Хоть и недалеко, зато надолго. На целых пять дней. Сашин друг купил коттедж в ближнем Подмосковье и пригласил нас на новоселье.

— Сочувствую тебе, — прошептала соседка по парте Вика. — Все праздники с предками кантоваться! Хочешь, я тебе сообщение пришлю?

— Валяй.

— Расскажешь потом, как живут в коттеджах киндер-сюрпризы.

— Это он-то киндер-сюрприз?! — Я еле сдержала смех. — Ты бы его видела! Лохан!

— Откуда ж у лохана такие бабки?

Я пожала плечами:

— Сама не догоняю. Наследство какое-то.

Мне уже давно хотелось разузнать подробности этой истории про наследство. Но ее от меня скрывали с особой тщательностью. Я пробовала и с мамой, и с Сашей говорить. Облом, молчат как партизаны.

Началось это все приблизительно год назад и вот при каких обстоятельствах. Родители после развода стали продавать нашу квартиру на «Пролетарке». Но вдруг мама все переиграла. Сказала, что купит отцу любую однушку на его усмотрение. Он подумал-подумал и выбрал прикольный флэт на Ленинском проспекте, недалеко от Наташиного дома. Полный комплект наворотов: кондиционер, джакузи, теплый пол и все такое. Мама заплатила спокойно.

Все, конечно, обалдели, но она ни гу-гу. Ладно, пообалдевали и успокоились, а потом я случайно услышала, как она сказала Саше: Гришкино наследство.

Какое наследство? Гришка-то, этот крышелет, придурок первостатейный, жив-здоров. Какое же от него может быть наследство? Я еще поднапряглась, прислушалась и догадалась, что это не наследство Гришки, а сам Гришка получил от кого-то наследство и часть денег пожертвовал моей матери. Почему именно ей, непонятно. Он вроде бы Санин друг.

Потом эти разговоры про наследство забылись, но недавно, примерно месяц назад, объявился сам Гришка и выдал потрясающий ньюз. Он купил коттедж и в ближайшее время переселяется туда со своим выводком и женой-матрешкой. Я прямо рот открыла, но взрослые ничего. Я пораскинула мозгами и решила, что Гришка просаживает то самое наследство. Интересно только, что ему завещали? Вклад в Швейцарском банке?

Однако мама ни за что не хочет говорить на эту тему.

— Нас с тобой это не касается!

— Но ведь тебе тоже кое-что перепало, — не выдержала я. — Значит, тебя-то это коснулось.

— Елена, тсс…

Вот какая она теперь стала! Деловая женщина, доктор в клинике пластической хирургии! И целыми днями на работе торчит. Даже Саша приходит раньше. Мне становится их жалко, и я по старой дружбе начинаю готовить ужин. Если она вернется и увидит, что дома нечего есть, у нее будет такое несчастное, растерянное лицо…

Хотя иногда мне ужасно хочется ее проучить. Вышла замуж, так сиди дома, нечего из себя разыгрывать фаната омоложения толстых клуш. Один раз я попыталась высказать вслух эти мысли, но Саша меня одернул. Ну и дурак. Я ведь беспокоюсь о его интересах.

Странный он вообще человек. Настя моя послушала и только руками развела:

— Художник.

Да без разницы, художник не художник. В конце концов, у всех свои закидоны. Главное, что он любит маму. И за это я все могу ему простить. Даже то, что иногда они просиживают вдвоем целыми вечерами, а я остаюсь сама по себе. Чтоб им не мешать, я сажусь за компьютер и играю в свою любимую стратегию или решаю химию. Мама наконец-то согласилась разрешить мне поступать в медицинский, и весь прошлый год я занималась с репетитором.

Ну и вот, сижу я, например, над химией, а они в гостиной — разговаривают, смеются, а иногда молчат. О чем можно молчать несколько часов подряд?! От этой жизни просто одичаешь! Ни в одной нормальной семье я такого не видела! Правда, Настя говорит, что все дело в том, что они только недавно поженились, а ее родители вместе уже двадцать лет. За двадцать лет кто хочешь осточертеет! Ну ладно, поживем — увидим.

Последний урок наконец-то закончился, и мы с Викой поплелись домой. На полдороге я сделала ценное открытие: оставила дома ключи. Придется ехать в мамину клинику. Вика для приличия немного покривлялась, но потом поехала со мной. Это всего несколько остановок, но одной все равно скучно.

Вика, конечно, хорошая девчонка, и геометрию списывать дает, но с Настей ее не сравнить. С Настей мы как родные, как сестры. А видимся редко: от Бутова до «Пролетарки» ехать полтора часа. Хоть подземкой, хоть на машине. Правда, мама обещала, что, когда я стану взрослой, смогу жить в нашей старой квартире. Сама она там жить ни за что не хочет. Ну и пусть! А я совсем не против.

— Я тебя на улице подожду, — предлагает Вика. Понятно. Ее пугает суперприкид маминого заведения. Вика-то наша три дня в Москве, полгода как из Челябинска. — Давай я пока колы куплю.

— Купи по хот-догу, сухариков и мороженого. — Я протягиваю подруге деньги, надо же как-то ее отблагодарить за то, что съездила со мной.

Мамин кабинет на третьем этаже. На дверях табличка: «Врач-косметолог Елизавета Дмитриевна АРЕТОВА». У дверей очередь. Три грымзы, и одна вдобавок с мужиком. Если я и пошла бы в такое место, то обязательно бы ото всех скрыла. А эта курица еще и мужа с собой приволокла.

— Милочка, здесь очередь! — заверещали тетки, увидев, что я направляюсь к двери.

Через некоторое время из кабинета выползла еще одна старая жаба с зареванным лицом, и очередь с новой силой накинулась на меня:

— Вы тут не стояли!

— А чего мне тут стоять? — Я смотрю тетке прямо в глаза. «Хотя, конечно, — думаю я, — все тут будем». — Я только ключик возьму…

— Девушка, вы уж недолго, — противно тянет тетка с мужем. — Мы второй час сидим.

«И сидите! Красота требует жертв», — успокаиваю я их, естественно, про себя.

— У меня нет ключей. — Мама удивлена. — Я домой всегда последняя прихожу.

— И что мне теперь делать?

Мама беспомощно достает телефон, звонит Саше. В конце концов мне предлагают отправляться к Вике и ждать у нее до семи. К этому времени они успеют вернуться домой, собраться и заехать в «Перекресток».

— Идешь в гости, не забудь купить что-нибудь к чаю, — советует мама.

— А ты не забудь собрать мои вещи, — напоминаю я.

А то она точно забудет. Вечно все забывает!

До семи часов я проскучала у Вики. Она жуткая сплетница, перемыла кости всему классу, а потом завела свою любимую песню про акции. Акции эти — явная хрень! Купи четыре — пятую получи в подарок! Каждый месяц разные компании устраивают такие штуки, и Вика всегда в курсе этой чухни. Как будто неясно, что бесплатно тебе никто ничего не даст. Не дураки же в этих компаниях работают!

Но Вика спорит. В мае, например, она рассчитывает подключиться к МТС. Тариф недешевый, зато они пришлют в подарок какие-то мелодии и картинки. Дальше в очереди стоят порошок и краска для волос. К порошку прилагался набор непонятных, зато дармовых щеток, к краске — косметика. Про косметику она не успела рассказать — за мной наконец зашла мама, и мы отправились в гости.

Ехать оказалось недолго: по Кольцевой дороге до Минского шоссе, там две минуты и уже поворот на Перепелкино. Саша порылся в карманах, нашел адрес: лоханское семейство проживало в доме восемь по улице Старых Большевиков. Из-за глухого дощатого забора неслись душераздирающие детские крики, их перекрывали Гришкины вопли:

— Варлаам, замочу!

Мама улыбнулась:

— Гришка в своем репертуаре! А поехали домой…

Но Саша уже нажимал кнопки домофона:

— Свет, открывай!

От калитки к дому тянулась мощенная булыжником дорожка, справа и слева от нее простирался бесконечный газон, а вдоль забора росло несколько корабельных сосен. По газону носились разновозрастные дети и собаки, а Гришка, по всей видимости, пытался прекратить их беготню.

— Варлаам! Я кому сказал! — Гришка ухватил за шиворот пацана лет двенадцати.

— Папа приехал. — К Саше подбежал худенький мальчишка в бейсболке и джинсовке.

— Астерий?! Неужели ты?! — обрадовался Саша.

— Господи, кто это? Кто это такой? — испуганно спросила меня мама, отступая к калитке.

— Не видишь? Сашин сын.

— Как он сюда попал? — Мама вцепилась в меня.

— Может, Гришка взял его на воспитание по старой дружбе? Да мы сейчас спросим у него.

— Подожди. — Мама оглянулась на калитку, но пересилила себя и быстро зашагала к дому. — Свет, — позвала она, — мы тут привезли продукты кое-какие.

— Давайте сюда! — крикнула Светка из недр дома.

Мы двинули на голос и скоро оказались в кухне. Нефиговая кухня в Гришкином коттедже — как школьный класс. И ремонт евро — правда, слегка почиканный. Я вспомнила: коттедж-то этот они купили, и, значит, кто-то в нем раньше жил.

— Свет, а чьи там дети гуляют? — спросила мама, ставя на стол пакеты.

Светка — откормленная никакушка в бирюзовой растянутой футболке — уныло запихивала гостинцы в холодильник.

— Как чьи дети? — сонно переспросила она. — Мои.

— Что, все?

— А, еще мальчик приходит соседский. А то у нас мало своих!

— Соседский? — уточнила я. — Он тут рядом живет? С родителями?

— Отца вроде нет. С матерью. Я ее пару раз видала. Имя какое-то чудное…

— Леонарда? — подсказала мама.

— Точно. — Светка будто начала просыпаться. — А ты откуда знаешь?

— Это Сашина первая жена. — Я ответила за маму. Конечно, ей это все очень неприятно.

— Надо ж… — Светка для вида хмыкнула, хотя на самом деле не очень-то удивилась. На самом деле таким, как она, на весь мир плевать! — Ну, идите наверх, я вам там комнаты приготовила. Переоденетесь и быстро сюда. Готовить надо, мужики жрать хотят!

Она говорила: мужуки.

— А чего готовить? — спросила я.

— Салаты резать, мясо тушить, селедку чистить.

— Так это мы до завтра не успеем!

— Я и говорю, давайте быстрей.

Ну, прикол! Позвала в гости, и мы же в поте морды обязаны ей готовить. Но я молчу. Мама все равно меня не поддержит. Злюсь про себя… Ничего не скажешь, хороши гостеприимные хозяева! Хоть бы комнаты она нам показала! Поднялись по какой-то лестнице, угодили в мансарду. Блуждали-блуждали по этому их фраерскому коттеджу, еле нашли! Две одинаковые комнаты рядом, между ними ванная.

У себя я первым делом повалялась на кроватке (ничего, не умрут пока с голода мужуки!), потом пошла в душ. И когда уже вытиралась, услышала, как мама грузила Сашу:

— Ты всегда говорил, что твоего сына Борей зовут…

— Мы назвали его Борис. Но когда настала другая эра, Таня превратилась в Леонарду, а он стал Астерием…

— Не сердись, — торопливо перебила мама. — Наверное, подспудно я все еще жду чего-то очень плохого…

Он ничего не ответил, но по звукам можно догадаться, что дальше у них пошла пантомима. Значит, мамочка не скоро еще придет на кухню. А как же мужуки?

Я опять надела джинсы, в которых сегодня ходила в школу. Не для кого тут разряжаться! И спустилась вниз.

— Режь пока на салат огурцы и помидоры. — Светка с угрюмым видом чистила селедку. Спасибо хоть не наоборот! — Фартук надень, висит за дверью.

Сначала я резала огурцы и помидоры, потом картошку и яйца для оливье, дальше буженину и окорок, и, когда все приготовления почти уже закончились, на кухне появилась мама. Она как будто и не собиралась прикасаться к готовке: в голубом джинсовом сарафанчике на бретельках, с распущенными каштановыми волосами. Никогда ей не дашь ее тридцать семь лет! Никогда не поверишь, что она на пять лет старше этой слоноподобной Светки!

— Доставай тарелки, Лиз! — скомандовала Светка. — Вилки… ножи… салфетки… скатерть… Детям на кухне накрывай, взрослым в комнате… Гриша! Гриш, бутылки неси!

Кое-как в десятом часу сели за стол. Я, естественно, не дожидаясь приглашения, уселась со взрослыми, хотя этот Варлаам пытался голос подавать, но его быстро успокоили. Молчал бы, утенок туалетный! Сын своего отца! И папашка у него такой же идиот. Не успел чуть-чуть выпить и сразу давай ржать на всю комнату. Тему нашел очень подходящую: трогательная встреча Саши с Астерием. Светка сделала вид, что ей это по барабану. А может, и правда привыкла. Наверное, он все время мелет какую-нибудь ерунду.

Мама сидела с таким лицом, как будто ее тут нет. Тихо-тихо. Только изредка поправляла волосы, а Саша иногда подолгу смотрел на нее. В общем, каждый сам по себе. Тоска! Для чего ехали — непонятно.

Зато дети подняли страшный шум. Такой только в школе на большой перемене бывает, когда все классы по коридору носятся. А детей-то всего пятеро!

— Им уже спать пора, — неожиданно сказала мама.

Гришка снова заржал:

— Пусть радуются жизни!

Потом за Астерием пришла мать. Вот это был номер! Ради него стоило потерпеть всю эту гадость и скуку. Во-первых, одета она была как будто вышла на сцену изображать позапрошлый век — в длинном сиреневом платье с буфами и шлейфом. Кто, интересно, за ней по улице этот шлейф таскает? В ушах по бриллиантовому блюдцу. Одно из двух: или у нее дома печатный станок, или эти блюдца все-таки — бижутерия. Хотя не похоже.

Ну, входит эта тетя в комнату, видит Сашу и, нисколько не удивляясь, говорит ему:

— Друг мой, я ведь была предупреждена о нашей встрече.

— Кем? — интересуется он.

— Высшие силы мне весточку прислали. Рада видеть тебя. Ну, что нового?

Саша пожал плечами:

— Так, ничего.

— Никто тебя больше не беспокоит?

— А кто должен меня беспокоить?

— Ну мало ли какой еще фонд… Как тот «Обелиск». Ты только от меня ничего не скрывай! Помнишь, как в прошлый раз они все быстро уладили. Хотя остолопами были, остолопами и остаются…

Астерий, ясный перец, не хотел уходить, даже заплакал, чтоб предков разжалобить. И Гришкины дети тоже заныли. Только предкам все параллельно. Сделают так, как удобно им! Это я давным-давно заметила.

Короче, они ушли, своих отпрысков Светка утолкала спать, и взрослые потом еще долго пили водку и ели незамысловатую Светкину еду. Вот вам и праздник у новых русских.

Пока я сидела за этим унылым столом, Вика как сумасшедшая слала мне сообщения. Очень ей хотелось узнать, как богатые время проводят. Я сначала собиралась высказать все, что думаю об этих лопухах, а потом позвонила и говорю:

— Прикинь, тут все так круто! — и давай гнать туфту откровенную.

А Вика:

— Ой, правда? Ой, класс!

И с таким восторгом! Она упорно не въезжала в мой стеб. Мелюзга еще, жизни не знает.