Поминальная свеча

Христианский двухтысячный год

К нам приходит в суровую пору,

Когда весь человеческий род

Потерял корневую опору.

Что Христос завещал на крови

В своем тяжком безмерном распятье

— Люди мира, живите в любви,

Как святые и честные братья.

Двадцать долгих веков утекло,

Как вода через времени сито.

А к чему оно ныне пришло?

Вы построже народы спросите!

Между словом и делом легла

Марсианская пропасть глухая.

Она жизнь, как кромешная мгла,

Миллионам людей отравляет.

Фараонов и римскую знать,

Инквизиторов, работорговцев

Заменила лощеная рать

Под личиной отцов — миротворцев.

«Золотой миллиард» — их оплот.

И во имя такого вот «братства»

Неугодных ввергают в дефолт,

Выгребая у них все богатства.

Среди этих изгоев и мы,

Чьи верхи раздробили державу,

Воровскому исчадию тьмы

Предоставив ее на расправу.

У него — капитал и комфорт

При чудовищно хитрой поруке,

А российский великий народ

Обречен на страданья и муки.

Встань, Россия, с колен поскорей

И возвысь свое твердое слово,

Призывая крутых богачей

К исполненью заветов Христовых.

В дни торжественных молитв

И в часы людской печали

Твой в мерцанье тихий блик

Боги с небом повенчали.

Оттого святая Русь

С давних пор, от изначала

Свой восторг и свою грусть

Скромной свечкой отмечала.

Об усопших и живых

В поминальном ритуале

Русь слагала вечный стих,

Ставя их на пьедестале.

Открывалась благодать

И вселялось вдохновенье.

Только это могло дать

Честное поминовенье.

И во здравье милых чад,

И в исход заупокойный

Осеняла люд свеча,

Миролюбием наполнив.

По — особому она

Трудный подвиг возносила,

Чтоб ни мор и ни война

Не сломили мощь России.

Воссияй, свеча, сейчас,

Как спасительное чудо,

И зови народ, всех нас

К единенью, от остуды

Той, что к власти привела

Жадный клан продажной своры

И Россию обрекла

На бесчестие позора.

Щедра по — южному природа

В моей кубанской стороне.

А летом в этот праздник года

Она божественна вдвойне.

Уже кривлялась горбостройка,

Но ей с упорством вопреки

Неслись «Ракеты», словно тройки,

По бликам вод Кубань — реки.

К Елизаветинской станице

Я мчался с тощим рюкзаком,

Чтобы на даче потрудиться

И возвратиться вновь в свой дом.

Встречал меня и пассажиров

Речной на выступе причал.

Тот дебаркадер очень живо

Всех садоводов привечал.

Затем в начале девяностых

Исчезла эта благодать.

Еще бы! Хапальщики просто

Хватали все, что можно взять.

Но не сулило много выгод

Владенье данное тогда.

Его прикончили, чтоб быдлу

Не снились блага никогда.

С тех пор лишь изредка в натуге

Песок здесь баржи волокут.

«Комет», «Ракет» давно в округе

Никто не видит зримо тут.

Не рвется песня на прогулках

В простор зеленых берегов

Под музыкальные погудки

С крылатых резвых катеров.

Елизаветину кордону

С причалом ныне — полный швах.

Зато речам нет угомону

В «демократических» властях.

Нет разворота — поворота,

Маршрут лукаво упразднен.

Так обнажился, будто рвота,

Оскальный рыночный закон.

…Я выхожу на берег голый,

Не слышу гомона людей.

Всего штришок. Но бестолково

В нем дышит суть беспутных дней.

Что скорбь о малом том причале

От добрых праведных начал,

Когда Россия потеряла

Державный главный свой причал!

Мне памятны курляндские бои

На линии Тукумса и Либавы,

Где смерть в нас била с неба и земли

У каждой мызы и любой канавы.

Отброшенный от Ленинграда враг

Попал здесь сам в суровую блокаду.

С морскими портами в своих руках

Он отражал советскую осаду.

Полгода, утопая в месиве низин,

Бросались наши воины в атаки.

Но шквалом пуль, снарядов, бомб и мин

Срывали натиск ярые вояки.

Ценой огромных жертв в конце войны

Враг принужден был к полному плененью.

«Котел Курляндский» кончил свои дни

И адское кровавое кипенье.

В Приекуле, Пельчи, в местах иных

В тот майский день вся музыка молчала.

Но мягко трель гармошечек губных

В колоннах пленных немцев прозвучала.

Лишь местный легион СС не так

Воспринял сдачу в плен, а много хуже.

Из глаз его молодчиков сквозняк

Со злобой вырывался к нам наружу.

В порту Либавы я водил свой взвод

По длинным, узким (для знакомства) молам,

Что в позапрошлом веке наш народ

Воздвиг, открыв здесь путь к морским просторам….Устроена Прибалтика теперь

По ложному и гиблому лекалу.

Открыла настежь Рига свою дверь

Всевластью препохабья — капиталу.

А правит кто? Последыши СС,

Чьи деды и отцы в боях когда‑то

Стреляли в нас. Тот их крутой замес

Пришелся в пору для союза с НАТО.

Высокий, сильный и красивый,

Под стать былым богатырям,

Ты был защитником России,

Как пограничник смел и прям.

Служа в батумской зоне риска,

Не раз заставою своей

У нарушителей границы

Срывал ты козни их затей.

Да вот пришли иные годы

Уже при жизни без погон,

Когда ты вроде бы на пробу

Поверил в новый курс времен.

Однако скоро словоблуды

Страну угрохали в распыл,

Что у тебя в душе остуду,

Как тяжкий камень, положил.

Измены, ложь и страсть наживы

Верхи накрыли и низы.

Весь сброд глумливо и паршиво

Подался в знатные тузы.

Почти бесплатная работа

На ловкачей «купи — продай».

Что ни хозяйчик — с хваткой жмота,

А то и просто негодяй.

И не приемля казус быта

Ушел ты думами в себя

В упрек продажным неофитам,

По бедам Родины скорбя.

Охота, дача и рыбалка

Слегка смягчали горечь дней.

Острее становилось жалко

Нести урон среди друзей.

Кому‑то бизнес вышел боком

За летаргические сны,

А кто‑то подло и жестоко

Убит был выстрелом шпаны.

Не поддаваясь разным хворям,

Твой энергетический запас

Вмиг оборвался нам на горе

И ты навек покинул нас.

Нет, не инсульт тому причина:

Куда сложнее твой уход.

В прямом значении кончина —

Ранимый всплеск твоих невзгод.

Я, твой отец, и твоя мама,

Войной крещенные в боях,

Зрим, как тебя сгибал упрямо

Спрут новорусских передряг.

Из тьмы раздрайного потока

К уже усопшим без числа

Еще одна душа до срока

Печаль обманов унесла.

Какая жуткая пора —

Утрачен путь к добру и вере.

Что было свято лишь вчера,

Теперь отнесено к потерям.

В смурные эти времена

Гарцует купля и продажа,

Когда великая страна —

Объект и смысл вселенской кражи.

Герб государства изменен,

Оболган флаг Страны Советов

И от иудиных имен

Ни зги в эфире, ни просвета.

И пролетарский наш девиз,

Народ зовущий к единенью,

По воле властвующих лиц

Позору предан и забвенью.

А вместо пламенных знамен,

Где серп и молот — гордость взору,

Штандарт трехцветный учрежден,

Как символ вечного позора.

Повсюду кровь и беспредел,

Распад на атомы бесчестья.

Таков обманутых удел,

Врагами взятых в перекрестье.

Как будто черная чума

Россию небыть поразила.

Где ее стать? И взлет ума?

Куда девалась ее сила?

Напрасно тешат свой кураж

Творцы преступного посева.

Возьмет их жизнь на абордаж

В накале праведного гнева.