Помоги родной земле!

Грешта — не мертвая земля

Живя на Урале, как-то привыкаешь и перестаешь замечать, что, куда бы ни поехал, везде заводы, фабрики, рудники, где бы ни ступил ногой — руды, поделочный камень, полезные ископаемые. Созидается могущество Родины. Но, попутно, и неизбежный след производственной деятельности человека: холмы «пустой» породы, отходы производств — доменного, химического, машиностроительного, разного.

Тот, кто бывал на металлургических предприятиях, конечно, замечал (не мог не заметить!) громадные отвалы шлака — серые насыпанные поля, унылые, без признака какой-либо жизни. Такой, вероятно, выглядит земля после извержения вулкана. Редко-редко прорастет тут какое-либо семечко, случайно заброшенное ветром, вырастут куст лопуха или пучок чертополоха… Если учесть, что металлургическая промышленность все-таки ведущая на Урале и есть предприятия, насчитывающие сотни лет существования, а следовательно, сотни лет воздвигающие себе такие невольные памятники в виде омертвевших пространств земли, да если еще добавить к этому, что возникают подобные «лунные» пейзажи всегда вблизи от населенных пунктов, а то и прямо на их территории, то станет ясно, что затронутая проблема для Урала (и не только для Урала) совсем уж не такая частная и мелкая.

Для Урала это особенно характерно и особенно должно тревожить нас — ведь земля не растягивается, а насыщение промышленностью все возрастает.

Специалисты такие почвы называют грештой. Как вернуть жизнь, остановить опустынивание? И можно ли вернуть?

Чтоб прочувствовать степень вмешательства человека в жизнь земной коры и серьезность возникающей отсюда проблемы, достаточно раз увидеть гигантские выработки-карьеры в Асбесте, где добывается «горный лен»; или «яму глубокую» — открытую добычу на Высокогорском железном руднике в Нижнем Тагиле; или, наконец, у Магнитогорска — бывшие горы, ставшие глубокими выемками… Поистине человек сдвигает горы! Но, сдвигая, он, увы, оставляет все так, как иные неряхи-квартиранты, меняющие адрес.

Кстати, об Асбесте. Закончится добыча, прекратится откачка подземных вод, с которыми приходится непрерывно воевать горнякам, и гигантские выработки превратятся в глубоководные озера, где будет раздолье рыбе. Там, в Асбесте, это дело решенное. Ну, а в других местах? Надо, чтоб нигде не зияли пустыми пастями мертвые выемки, не пропадала втуне земля, не кровоточили, напоминая о человеческой неблагодарности, ее раны.

Каждый отвал — равно как и каждый заброшенный пустующий карьер — это «издержки», особая категория почв, требующих и особого внимания от человека.

Сорский молибденовый комбинат далеко от центральных, густозаселенных районов; вокруг — леса и горы, а чуть подальше — степи с курганами и каменными «бабами», древними могильниками, немыми свидетелями прошлой жизни края; земли вроде бы достаточно, однако уже там, «на Со́ре» (река, откуда взялось и название комбината), порой бывает невмоготу, когда подует ветер да понесет на поселок пыль с «хвостохранилища» — хотя Хакассия пока еще не Урал, не Донбасс…

— Объемы большие, фабрику построим — еще будет больше, — говорил директор комбината Василий Александрович Лавыгин. — Походили? Поглядели? Видели, как мы живем? Конечно, мы за зелень. Каштаны! Каштаны давайте!

Как-то в газетах промелькнуло сообщение о том, что в Кривом Роге нашелся энтузиаст, бывший шахтер, который на свой страх и риск засадил отвалы молодыми каштанами… С тех пор всем на Соре не дают покоя каштаны! Вот уже третий год группа научных сотрудников Уральского государственного университета имени Горького ведет здесь опыты по озеленению, или так называемой рекультивации, комбинат вкладывает в это дело средства из фонда предприятия. Конечно, хочется поскорее видеть результаты… Эх, если б это было так просто!

Мы едем по отвалам, затем пешком поднимаемся на «хвостохранилище». Отвалы огромные, желто-коричневые, безмолвные, с редкими былинками чахлой растительности, а «хвостохранилище» будто в тумане: наверное, вот так в Сахаре в предвестии близкого самума горизонт застилает скрипящей на зубах рыжей мглой, — и страх берет при мысли, как эти горы камней и самодвижущегося песка обратить вновь в живую плодоносящую землю?

Нет, конечно, все это еще далеко от того, что уже давно стало привычным на Западе; и горы рядом зеленые, и степь вокруг в ирисах и жарках; а все ж… Впрочем, Изабелла Шилова и Наташа Логинова, представляющие здесь университетские силы, полны оптимизма: Москва не сразу строилась! Они вспоминают, как многолетний руководитель их В. В. Тарчевский, чтоб поддержать веру в успех, порой расстилал вот на таком же отвале полиэтиленовую пленку и ложился «отдыхать», показывая тем самым: человек дюжит — будут жить и растения!

…Многие на Урале знали этого человека. Его часто можно было видеть на собраниях молодежи, где он выступал всегда с одной темой — о сбережении земли. Помню, как однажды мы встретились с ним в Кауровке, на Чусовой, где журнал «Уральский следопыт» организовал следопытский слет. Его попросили приехать и побеседовать с ребятами. Он охотно согласился. У него была колоритная внешность, пышная седая шевелюра. Говорил он негромко, но убедительно, слушали его хорошо. Одержимый идеей сбережения природы, он стремился заразить этой идеей каждого, большого и маленького, одновременно вооружив и полезными знаниями.

Много лет мы сидели рядом за столом президиума Общества охраны природы. Не припомню случая, чтоб Тарчевский опоздал или не явился без уважительной причины. Это заслуживает быть отмеченным тем более, что у него было много других обязанностей — преподавание в университете, научная работа. Он писал статьи, рефераты, методические пособия.

Посчастливилось мне быть и его соавтором — в 1962 году вышла наша совместная работа для массового читателя «Руку дружбы — природе!» Оглядываясь назад сейчас, я вижу, какого доброго товарища имели мы в его лице. Он был скромен и покладист, без ученой заносчивости. И дело делал тоже скромное и не слишком заметное, хотя и очень важное.

Руку дружбы — природе! Можно сказать, эта идея вела его, она определила направление всей его деятельности.

В прошлом он работал в Ботаническом саду в Душанбе; вероятно, там и зародилось в нем пристальное внимание к зеленому миру растений. Родом из города Атбасара Казахской ССР. Учился в Томском университете, там же стал доцентом, и туда же ездил, защищал кандидатскую и докторскую диссертации. В Свердловск приехал из Вологды, из пединститута: беспокойный нрав, искал наиболее интересное применение своим знаниям и устремлениям. Думал: какие здесь проблемы? Сперва занялся озеленением цехов, потом озеленением заводских территорий; а там уже был один шаг до отвалов.

Часто нужное, полезное дело начинается с нечаянного разговора с хорошим человеком. Ехал в трамвае, разговорился с уралмашевцем об отвалах. Хоть на Уралмаше они и не очень велики, не сравнить с металлургическими, а все ж!.. Беседа запала в душу: очень уж огорчался человек, что пропадает земля. Попробовать? Начал со знакомства с золоотвалами.

Кому удалось побывать на «Красногорке», в Каменск-Уральском, в сороковых-пятидесятых годах, тому наверняка надолго запомнился серый пейзаж: зола, зола. Ныне там «на золе» отдыхают жители, а было: шестиметровый слой золы, ею заполнены окрестные овраги. Ни былинки. И впрямь «лунный пейзаж»!..

Познакомился с иностранной литературой по этому вопросу. Была не слишком богата, но кое-что дала. Как избавляться от отвалов?

Часть поднятой на поверхность черной массы можно возвратить в шахты или использовать для дорожных и строительных работ. Доменные шлаки применить как удобрение в сельском хозяйстве.

Некоторые отвалы с большим содержанием алюминия, железа, других металлов можно подвергнуть вторичной переработке. Но все это не решает вопроса кардинально. Отвалы растут!

Наиболее перспективное решение — окультурить и закрыть растительностью. Для этого произвести планировку, нанести небольшой почвенный слой или удобрить бытовыми и другими отходами, содержащими удобрения, затем посеять семена многолетних растений или посадить деревья и кустарники. Возможно, лес здесь будет несколько похуже и трава пореже, зато исчезнет вредная пыль, не станет «убитых некрасивых мест». Только все это не так просто.

Исследования по закреплению растительностью промышленных отходов различного происхождения и типа проводились в Англии, США, ФРГ, ГДР, Чехословакии, Польше.

В СССР первые серьезные опыты по закрытию растительностью золоотвалов были проделаны Б. Я. Сигаловым в Солнечногорске под Тулой (1954, 1957, 1959 гг.). Озеленением терриконов в Донбассе занимался А. И. Зражевский (1938), меловых обнажений на Украине — М. М. Дрюченко (1956), выработанных карьеров в Латвийской ССР — В. Ф. Валикова (1956).

Англичане, изучавшие способы превращения золоотвалов в сельскохозяйственные угодья, пришли к выводу о необходимости обязательного предварительного покрытия поверхности золы слоем почвы толщиной в один-два фута (30—60 сантиметров). Кроме того, по их мнению, необходимы удобрения, причем на маломощном (менее одного фута) почвенном покрове любые удобрения дадут ничтожные результаты в смысле повышения урожайности. Полевые опыты привели их к выводу, что наиболее устойчивыми к произрастанию на золоотвалах, покрытых слоем почвы, являются растения из семейства лебедовых, крестоцветных и бобовых, к среднеустойчивым отнесены все злаки, а широкий круг «экономических», то есть всех сельскохозяйственных растений оказался неблагоприятным и крайне чувствительным.

Б. Я. Сигалов наблюдал, что все растения, посеянные непосредственно на золе, рано или поздно, а чаще в первый же год, погибают. Но если поверхность золы покрыта слоем почвы хотя бы в один-два сантиметра, то многие из травянистых кормовых растений хорошо принимаются и создают плотную дернину.

Правильность этого подтверждается фактом: во многих рабочих поселках юга России, Украины на пустующих землях создали огороды и выращивают овощи, картофель, собирая урожай и с некоторых ягодных кустарников, и не только для праздничного стола. Правда, это Украина. И все же. Значит, можно ускорить процесс зарастания отвалов!

В Райчихинске — Амурская область — мне показывали старые отвалы, образовавшиеся после угледобычи и заросшие настолько основательно, что там собирались разбить парк. Но, к сожалению, так случается не часто; да и срок прошел изрядный.

Испытания различных многолетних растений в условиях Среднего Урала уже в первые годы показали возможность применения многих из них на золе с почвенным покрытием в два сантиметра. Среди лучших могут быть указаны: пырей бескорневищный, райграс, пырей широкогребенчатый, регнерия, ежа сборная, овсяница луговая, костер безостый, люцерна синегибридная, донник люцерновидный.

Интересный факт сообщили на одной тепловой электростанции. Что там ни пытались делать, чтоб вернуть к жизни погубленную под отвалами территорию! Штрафов, которые заплатила станция, наверное, хватило бы, чтоб сделать поселок энергетиков втрое больше и краше. В конце концов, на отвалы завезли несколько автомашин дерна с самыми обыкновенными сорными травами, растущими повсюду, и разбросали там. И что же? Сорняки выжили, они затянули всю поверхность отвалов. Потом там перепахали и посеяли многолетние травы. Спустя несколько лет урожай трав здесь был вдвое больше, чем в соседнем совхозе. Так что не надо гнушаться сорняками. Если действовать с умом, может пригодиться и сорняк. Корневая система некоторых растений в течение нескольких месяцев проникает на глубину (в золе) 25—30 сантиметров, образуется прочный органический «матрац». Прекращаются пыльные бури. Можно сажать и выращивать цветы, овощи. Но все это требовалось выяснить, изучить, систематизировать.

Прослышав, чем занимаются в университете, сюда пошли с договорами представители предприятий. Пришлось увеличить штат сотрудников.

В 1959 году доцент В. В. Тарчевский организует при кафедре ботаники Уральского университета специальную лабораторию, призванную разрабатывать проблему, которая год от года волнует все больший круг ученых, промышленных деятелей, людей, одержимых беспокойством за судьбу природы.

Зародилось научное направление, имеющее задачей исследование изменений, которые несет промышленность природным экосистемам.

В 1959 году лаборатория геоботаники УрГУ была в СССР единственной организацией, специально занимавшейся рекультивацией промотвалов, поставившей целью возвращение испорченных земель. Начинали ощупью…

Надо отдать должное дальновидности ученого. Заращивать промотвалы? Многие отнеслись к этому с явным скепсисом. Не верили в успех. Находились коллеги — насмехались: тоже, занятие придумал! Скептики говорили: «Скоро вы будете заниматься настоящим делом?» В Нижнюю Туру приехали — там решили: «артисты приехали». В самом деле: ходят, смотрят, цветочки собирают на пустырях, разглядывают каждую травинку, землю щупают. В руках разомнут, понюхают… несерьезный народ какой-то!

Настоящее дело? Да вот оно! Обследованы сотни отвалов, на учет взяты тысячи гектаров земли, изъятых из продуктивного хозяйственного оборота. Попутно изучались начальные этапы почвообразования, зарастание лесом и т. д. Ландшафты, возникающие в результате производственной деятельности людей. Уральский экономический район — ох, и велик он, много труда надо положить, чтобы все было в том виде, в каком надо. Да если б дело касалось только Урала! Тарчевский в Кемерово, в Казани, в Москве делал доклады. Интерес везде большой.

Вдвоем со Станиславом Александровичем Мамаевым, заведующим лабораторией экспериментальной экологии и акклиматизации растений института экологии, организовали первое Уральское совещание, которое вылилось во Всесоюзное.

Десять лет упорного труда. Защищена ученая степень доктора биологических наук. Почетный член Всероссийского общества охраны природы… Нелепая, преждевременная, всегда приходящая неожиданно смерть обрывает в мае 1969 года жизнь ученого-энтузиаста, преданного делу общественника.

Бесспорна, однако, истина: то, что делалось с горячим сердцем, — живет! Я вспомнил об этом в ноябре 1969 года в актовом зале университета на Уральском научно-координационном совещании по проблеме «Растительность и промышленные загрязнения».

Совещание было уже четвертое по счету. В первых трех участвовал В. В. Тарчевский. И для этого он готовил доклад совместно с товарищами…

Скромное, незавидное поначалу дело на глазах превращается в громадное, наипервейшей важности. Не случайно ознакомиться с опытом уральских коллег приезжали ученые Чехословакии, Польши, Германской Демократической Республики, Болгарии…