Понты и волшебство

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, в которой герой становится спелеологом, а отряд встречает препятствие, обойти которое выше его сил

Представшая перед нами местность составляла резкий контраст по сравнению с обителью эльфов. С одной стороны до горизонта тянулась бесконечная выжженная равнина, с другой нависали зловещие темные горы, и даже солнце светило с небес по-другому.

За горами лежала Черная Цитадель, замок врага, сердце Империи. Преодолев множество опасностей, наш отряд вышел на финишную прямую. День пути по тайному проходу гномов, как уверял нас Кимли, и день пути от гор до самой Цитадели. Только два дня отделяли нас от решающей схватки.

– Смотрите, – сказал Теффас, вглядываясь в даль. – Я вижу дым костров, должно быть, это армия лорда Келвина стоит перед Ущельем Рока.

Мы все посмотрели в указанном направлении, но, за исключением Дри, никто не увидел того, о чем говорил ее брат. Нет зрения зорче, чем у эльфов.

Кимли же смотрел в другую сторону, на казавшиеся неприступными горы. Только по одному ему знакомым признакам он искал проход.

– Здесь тихо, – сказал Морган, напряженно прислушиваясь. – Слишком тихо, и мне не нравится эта тишина.

– Не будем терять бдительности, – сказал сэр Реджи. – Кимли, ты знаешь, в какую сторону надо идти?

– Да, – уверенно сказал гном, показывая в противоположную от ущелья сторону. – Проход там.

– Тогда веди нас, доблестный сын Дэринга! – воскликнул Теффас.

– Обнажите мечи, – сказал Морган. – Отныне мы на территории врага и должны быть готовы ко всему.

Путь от места нашей высадки до тайного прохода гномов занял целый день, и я уже начал отчаиваться, думая, что Кимли заблудился, но не хочет признавать этого. Однако он уверенно шел впереди отряда, прокладывая тропу по подножию гор, и к вечеру ликующе указал на какую-то точку, черневшую в склоне у нас над головами.

– Проход там.

– Темнеет, – с сомнением сказал Морган. – А до входа в пещеру около ста метров, если не больше. Не отложить ли нам восхождение до утра?

– Где-то должна быть лестница, – сказал Кимли. – Мы, гномы, не очень-то любим лазать по горам.

Через полчаса поисков он нашел основание построенной его предками лестницы – высушенной ветрами, стертой обвалами, почти исчезнувшей под бременем лет. Однако она была вполне пригодна для того, чтобы, соблюдая определенные меры осторожности, подняться по ней.

Кимли вызвался идти первым, но решено было, что пойдет Теффас. Эльф гораздо более ловок и проворен, чем гном, и успеет предупредить об опасности раньше. Кимли шел следом за ним, недовольно ворча. Следующим был сэр Реджи, за ним Дри, потом я, замыкал шествие Морган. Вскоре мы достигли зева пещеры и остановились. Впереди была тьма.

Морган прошептал слова заклинания, взмахнул посохом, и тот засветился ровным холодным светом, каким могут светиться только посохи волшебников и лампы дневного освещения.

Мы вошли в проход.

Длинный темный коридор вывел нас в большой зал, где мы решили заночевать. Лезть в глубь горы на ночь глядя горел желанием один Теффас, и даже Кимли, которому не терпелось взглянуть на прежнее жилище его народа, высказался за остановку и несколько часов отдыха.

На том и порешили.

Кимли развел костер из принесенного с собой валежника и вскипятил чай, Теффас поделился с нами своими припасами. Чуть соленое на вкус эльфийское печенье, которое хорошо было бы употребить с пивом, отменно утоляло голод. Даже такому гиганту, как я, хватило пары галет. Незаменимая штука для космонавтов.

Без обычных разговоров и шуток отряд лег спать. Все чувствовали, что находятся на пороге завершения нашей миссии, и каждый хотел остаться наедине со своими мыслями.

Решено было не расходиться и не терять друг друга из виду. Мы с Дри легли в паре шагов от ее брата. Сэр Реджи отошел дальше других, самое большое расстояние отделяло его от эльфа. Вряд ли он ожидал каких-то сюрпризов со стороны Теффаса, так что это было проявлением обычной вежливости.

Я заснул в объятиях своей любимой.

И снова проснулся в белой палате. Обстановка была та же самая, что и в прошлый раз, в воздухе витал все тот же запах, окно по-прежнему зарешечено, а дверь по-прежнему без ручки.

Только на этот раз в палате был Александр.

– Шеф, – сказал он, как только я открыл глаза. – Вы нужны нам, шеф.

– Зачем? – спросил я.

– У нас проблемы. Леня Подольский активизировался, сжег наш офис вместе с заправкой вчера ночью. Наезжает на другие точки, даже на те, что находятся не в его районе.

– Вы звонили Андрюше?

– Звонил, он говорит, что ничего не предпримет без вашего приказа.

– Странно, – сказал я. – Это на него не похоже.

Поджог офиса был объявлением войны, на такую угрозу Андрюша должен был реагировать автоматически.

– Он не хочет вмешиваться, шеф. Подольские собрали много стволов, больше, чем он предполагал. Он тянет время, зная, что вы… неадекватны. Хочет подождать, пока все само собой рассосется.

– Сколько волка ни корми… – пробормотал я.

Хотя ничего удивительного в поведении Андрюши я не видел. Бандит, он бандит и есть, нельзя ожидать от него вассальной преданности.

– Но если вы с ним поговорите сами… – сказал Александр.

– Дайте мне трубу, – попросил я.

– Его номера не отвечают. Ни сотовые, ни домашние.

– Он вообще жив?

– Вчера был жив, я его видел.

– Прячется, – сказал я. – Значит, сильно его напугали.

– Они – отморозки, а он – нет, – сказал Александр.

– Трубу! – потребовал я.

Он вытащил из кармана свой сотовый телефон и приготовился набрать номер.

– Нет, так не пойдет, – сказал я. – Освободите мне руку.

– Шеф, врачи…

– Александр, – сказал я, – кто тут ваш непосредственный начальник, а?

Он распутал ремни, стягивающие мою правую руку, и вложил в нее телефон. Кусочек пластика тут же выпал из онемевших пальцев, и Александру пришлось подбирать телефон с пола и повторять операцию.

В пальцах кололо от восстанавливающегося нормального кровообращения, я еле смог набрать известный мне одному номер. Трубку на том конце сняли после первого же гудка.

– Алло.

– Здравствуй, Тенгиз. Как дела, дорогой?

– Потихоньку, – сказал Тенгиз с неизжитым даже после двадцати лет жизни в Москве кавказским акцентом. – Как сам, Иван?

– Ты же знаешь, Тенгиз.

– Знаю, знаю, сочувствую. Что я могу для тебя сделать?

– А что ты можешь для меня сделать, Тенгиз?

– Иван, ты же знаешь, для тебя я могу сделать все.

– На меня наезжают, Тенгиз.

– А что твой Андрюша?

– Испугался мой Андрюша.

– Ай, как нехорошо. Я говорил тебе, Иван, Андрюша – шакал. Ты слишком его к себе приблизил.

– Ты всегда был мудрее меня, Тенгиз.

– Ты льстишь старому человеку.

– Я слышал, у подольских сильная бригада.

– Ты же знаешь, Иван, на любую силу всегда найдется другая сила, еще сильнее.

– Ты сделаешь это для меня?

– Считай, уже сделал, Иван.

– Я у тебя в долгу, Тенгиз.

– Какие долги могут быть между нами? – спросил Тенгиз. – Ладно, выздоравливай, ни о чем больше не беспокойся. Тебе нервничать нельзя.

– Спасибо, Тенгиз.

– Увидимся еще, да?

– Непременно, Тенгиз.

Он положил трубку, я нажал на отбой и вернул Александру телефон. Мой зам удивленно на меня смотрел.

– Что вы только что сделали, шеф?

– Задействовал нашу последнюю линию обороны, – сказал я. – Решил все проблемы. Теперь вы сделайте для меня одну вещь.

На лице Александра промелькнула тень испуга. Боится, что я его попрошу освободить меня и раздобыть какие-нибудь носильные вещи. Не хочет быть пособником бегства больного из психушки.

– Что?

– Я сделал достаточно для нашего бизнеса, – сказал я.

На самом деле, даже больше чем достаточно. Минугу назад я подписал смертный приговор своим врагам. Леня Подольский уже покойник, да и Андрюша тоже. Тенгиз не из тех людей, кто бросается словами, и долго объяснять ему тоже не надо.

– Теперь вы ответите на мои вопросы.

– Хорошо, – с видимым облегчением согласился Александр.

– Как давно это со мной произошло? – сказал я. – И что, собственно говоря, это такое?

– Доктор говорит, вас нельзя беспокоить…

– Александр, я уже беспокоюсь. Когда это случилось?

– В день первого наезда подольских, шеф, – сказал он тихо. – Вас нашли на парковке рядом с вашей машиной. Вы лежали на асфальте, и мы подумали, что случилось худшее…

Знаю я, что они подумали. Что шеф задрал ногу и пописал не на то дерево, и мгновенно получил ответку. Но на такую оперативность подольские не способны.

– Как давно?

– Три недели, шеф.

– Какой диагноз?

– Шеф, я не…

– Вы знаете диагноз, Александр, – сказал я. – Не верю, что не знаете. Говорите.

– Э-э-э…

– Я все еще жду.

– Шизофрения, – выпалил он. – Вялотекущая, отягощенная кататоническим кризом или еще чем-то там.

– Бред, – сказал я. – Шизофрения – не ветрянка, ею нельзя заразиться, и она не начинается просто так. Должны быть симптомы.

Он виновато развел руками, как будто и в самом деле посодействовал развитию моего заболевания.

– Так говорят врачи.

– Меня проверяли? – спросил я. – Может, мне вкололи какую-то психотропную гадость?

– Нет, шеф, – сказал он. – Проверили сразу же, как только доставили вас сюда. Все чисто.

– Значит, я сам тронулся, – сказал я.

Александр промолчал. Любой комментарий с его стороны был бы нетактичным.

– Дать вам сигарету, шеф? – спросил Александр.

– Я бросил, – сказал я и заметил удивление в его глазах. – Да, ваш босс свихнулся настолько, что бросил курить.

– Шеф, – сказал он, – я пойду, мне надо…

– Идите.

Даже здесь, даже привязанный к койке, даже буйный сумасшедший, я все равно был его начальником. И только что при помощи одного телефонного звонка продемонстрировал, что даже из психушки способен контролировать ситуацию и решать возникающие проблемы. Александр никогда не был амбициозным и не метил на мое место, роль зама его всегда устраивала, и все же после сегодняшнего он дважды подумает, прежде чем решится на какой-нибудь неосторожный шаг.

Он трижды стукнул в дверь, и его выпустили. Проем оставался открытым, но за ним я успел рассмотреть массивную фигуру санитара. Для того чтобы прикрутить меня к койке, таких, как он, потребовалось бы штук шесть. На какое-то время меня оставили в покое, но я знал, что ненадолго.

Значит, это все-таки правда, отрешенно подумал я. Нет никакого другого мира, нет угрожающего ему Темного Властелина, нет Моргана, сэра Реджи и славного Кимли, нет Ущелья Рока и тайного прохода в горах, нет эльфов и нет моей большой любви. Все это лишь плод моего больного разума. В последнее время я дважды пришел в себя – значит ли это, что я иду на поправку? Но ведь шизофрения неизлечима, особенно вялотекущая, и приступ может случиться в любой момент.

Все мои приключения с того момента, как на своей заправке я встретил чудесный фантом, были сном, и ничем более. Очень реалистичным, очень правдоподобным, но сном. Перечитал я сказок в далеком детстве, вот как оно теперь повернулось.

Правая рука моя была свободна, Александр так и не решился прикрутить ее обратно, и освобождение от остальных пут было делом пяти минут. Распутав ремни, я осторожно спустил ноги на пол. Слабости от долгого лежания почему-то не было.

Я осмотрел свое бедро и особенно тщательно – место, куда вошла сталь Пожирателя Душ. Шрама не было.

Бред.

Но я никак не мог в это поверить. Слишком реальными были воспоминания, даже более реальными, чем вся моя предыдущая жизнь.

Бред.

Но откуда я мог взять такие подробности о рукопашном бое, чтобы выдумать сэра Реджи? И вообще, то, что со мной происходило, не было похоже ни на одно из прочитанных мною произведений.

Морган – Гендальф Серый, сэр Реджи – Арагон, сын Арахорна, Кимли, сын Дэринга – Гимли, сын Глоина, и имена у них схожи, Галадриэль – Галадриэль, Бранд – Элронд? А братаны, халявщики и доишники – перенесенные в выдуманный мир персонажи из моей жизни?

Но я не слишком тяну на роль хоббита.

«Властелин Колец» в свое время был для меня настоящим откровением, но не настолько, чтобы я стал ездить на «хоббитские игрища» каждый год и отождествлять себя с литературным персонажем. И я регулярно проходил проверки у психиатров – в армии и после, когда получал медицинские справки для ГАИ и для разрешения на ношение оружия. Никто никогда не находил у меня признаков шизофрении.

Морган – Мерлин, сэр Реджи – король Артур, а я – Ланселот? Или я король Артур, а Ланселот – сэр Реджи? Галадриэль, тогда – Гвиневра, а Темный Властелин – как там звали главного злодея? Кажется, Мордред.

Тоже не сходится.

Где моя Серая Гавань, где поле под Кампланном?

Вся наша жизнь – бред, сказал мне кто-то, встреченный НИГДЕ и НИКОГДА.

Какой бред мне нравится больше? И волен ли я выбирать между ними?

Еще Марк Твен говорил, что сумасшедшие более счастливы в своей жизни, чем так называемые нормальные люди. Сумасшедшие живут в своем собственном мире, мире грез, они могут выписать вам чек на миллион долларов, снабдить рекомендательным письмом к турецкому султану, объявить ультиматум Соединенным Штатам, если те не перестанут маяться дурью и бомбить Багдад. И они искренне верят, что все это и есть настоящая жизнь. А я? В какую жизнь я верю?

Если в эту, то почему мои руки тоскуют по рукояти боевого меча, почему мое сердце тянет к прекрасной Галадриэли, почему мне не хватает рядом Моргана, Кимли и сэра Реджи?

Если в ту, то почему я отдаю приказы Александру и звоню Тенгизу с просьбой уладить мои проблемы?

Или я сплю в своей палате в больнице для умалишенных, и мне снится моя война с Темным Властелином, или я сплю в тайном проходе гномов, и мне снится моя прежняя жизнь, только преломленная через какую-то кривую призму. Какой вариант верен?

А если я живу и там, и там, ведь бывает же, наверное, и такое, то какую сторону мне следует выбрать навсегда и как это сделать?

Если я сплю сейчас, то как мне проснуться?

Дверь открылась, и в палату протиснулся доктор Кац, знакомый мне по прошлому… пробуждению? Кошмару?

Его удивление при виде меня, спокойно сидящего на кровати и смотрящего в стену перед собой, было недолгим.

– Санитары! – зычно крикнул он в коридор, и мою палату заполнили четыре фигуры в белых костюмах.

Шутите, ребята, подумал я, вас только четверо, и со мной вам не совладать. Может, вы и привыкли иметь дело с буйными больными, но такого, как я, видеть вам еще не приходилось.

Как бы там ни было, я не собирался валяться в постели, словно овощ.

Первого санитара я встретил пинком в живот. Судя по выражению его лица, мальчику стало больно. Он охнул и упал на пол, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег селедка.

Второго я одарил своим фирменным правым в челюсть, и та привычно хрустнула под моим кулаком. Этот охнуть не успел, а повалился, как столб, снесенный попавшим в занос и не успевшим притормозить КамАЗом.

Двое оставшихся были осторожнее. Они медленно заходили с флангов, прикрывая прижавшегося к стене доктора.

Я сделал шаг назад, упираясь спиной в спинку кровати, обманным движением заставил отступить правого, а сам метнулся влево и обрушил на санитара град ударов. Он, конечно, ни в чем не виноват, подумал я, но таков его профессиональный риск. Не все же сумасшедшим страдать от его силы, пора и самому попробовать, почем фунт изюму.

Последний санитар набросился на меня со спины и прижал мои руки к бокам. Сразу же вперед проскользнул доктор, в его руке был зажат шприц.

Я ударил его ногами в грудь, одновременно откидывая голову назад, и мой затылок врезался в лицо санитару. Хватка сразу ослабла, и я бросил санитара через себя, траектория его полета завершилась в двух шагах от моей кровати, и он погреб под собой остатки тумбочки с лекарственными препаратами.

– Все хорошо, – сказал доктор. – Все хорошо, спокойно.

Он был бледен и испуган. Я его хорошо понимаю. Оказаться в одной палате с обезумевшим медведем-гризли было бы не более опасно, чем находиться сейчас рядом со мной.

Но я хочу отдать ему должное, он сделал все, что мог. Даже в таком безвыходном положении он попытался выполнить свой врачебный долг и уколоть меня шприцем.

Но шприц – не самое подходящее оружие для фехтовальных выпадов. Слишком уж он короткий, а потому к противнику следует подойти на очень близкое расстояние. Я перехватил его руку на подходе и легонько сжал кисть. Шприц выпал из ослабевших пальцев на пол, я раздавил его босой пяткой.

– И что дальше? – спросил доктор. – Что вы намерены делать дальше, больной? Бежать из больницы в одной пижаме и босиком?

Тут он меня подловил, точного плана действий у меня не было.

Пока я стоял и соображал, к четырем бесчувственным санитарам пришло подкрепление в лице еще одной четверки. Наверное, в этом крыле держали только самых буйных, никогда раньше не знал, что санитары сбиваются в такие стаи.

Я нокаутировал доктора Каца слева и принялся разбираться с новой проблемой. Не могу назвать ее особо тяжелой, потому что потребовала она лишь чуть больше времени и ударов, чем первая.

Палата превратилась в побоище. Я, босой и в пижаме, стоял посередине, как три тополя на Плющихе в одном лице, а вокруг лежали девять вырубленных парней.

Сколько еще санитаров в этой больнице и когда они поймут, что без взвода ОМОНа в эту палату лучше не входить?

Зачем я все это сделал, я и сам не знал. Просто не нравилось мне здесь, и все.

Один из санитаров начал подавать признаки жизни в виде мычания и дерганья правой ногой, и я угостил его повторно. В тот же миг мир померк, и…

– Тебе снова приснился кошмар? – обеспокоенно спросила Дри.

– Похоже на то, – сказал я. – Я опять кричал во сне?

– Нет, только стонал и дергал руками, – сказала она. – Словно с кем-то дрался.

Проклятье!

– Тот же сон?

– Скорее, его продолжение.

В первый раз я заснул здесь, а проснулся там, а потом заснул там, а проснулся здесь. Во второй раз все было, как и в первый, я заснул здесь, а проснулся там, вот только там я больше не засыпал, а все равно проснулся здесь. И что это доказывает? Ничего.

Подошел и присел рядом Морган. Лицо его было тревожным.

– Я тут случайно услышал ваш разговор, – сказал он.

Неудивительно. Звукоизоляции в пещере никакой, а вот акустика замечательная.

– Давно тебя мучают кошмары?

– Во второй раз.

– И как давно был первый раз?

Пришлось рассказывать с самого начала. Морган слушал внимательно и не перебивал. Я опустил только некоторые техногенные подробности, которые слушателям сложно было бы понять, но более не утаил ничего.

Когда я закончил, Морган закурил свою неизменную трубку.

– Как считаешь, может быть, это какой-нибудь побочный эффект после обмена памятью? – спросил я.

– Непохоже, – сказал Морган. – Насколько я понимаю, первый кошмар тебе приснился, как только ты впервые заснул после перехода через портал.

– Верно, – сказал я.

– А второй кошмар приснился сегодня, и тоже после перехода.

– И что это означает?

– Когда Хэлдир провел тебя к Бранду, Темный Властелин почувствовал тебя. Но у него пока нет власти над Обителью Эльфов, чтобы попытаться устранить тебя физическим путем, поэтому он предпринял психическую атаку. Он наслал на тебя эти кошмары, чтобы смутить твой разум, заставить тебя усомниться в реальности происходящего, ослабить твою веру в то, что должно быть сделано. А после перехода через второй портал он усилил давление. Ведь второй кошмар был продолжительнее первого?

– И что мне теперь делать? – спросил я. – Совсем не спать?

– Положи рядом с собой Валькирию, она должна огородить тебя от злых чар.

– Попробую, – сказал я Моргану, и он ушел на свой конец нашего лежбища.

Я положил Валькирию рядом с собой, опустив правую руку на ее холодный эфес. Под левой рукой лежала Галадриэль, и ощущение было куда приятнее.

Объяснение Моргана было логичным, но было ли оно верным? Этого я не знал. Возможно, это мой больной разум придумал такую отговорку для того, чтобы объяснить проблески рассудка. Как мне теперь выяснить, какая реальность на самом деле реальна, а какая является плодом моего больного воображения?

Было ли мое приключение похоже на сон? Было. Ведь каждому из нас снится, что он непобедимый герой, рыцарь без страха и упрека, спаситель мира. Каждому во сне являются прекрасные женщины, каждый хочет быть окружен верными друзьями…

Стоп, но ведь они мне не друзья. Они – мои спутники, товарищи по оружию, коллеги по миссии, соратники, так сказать, но не друзья. Мог ли сон учитывать подобные нюансы? Не факт. Но обратное тоже не факт.

Что еще? Если это сон, проснусь ли я после выполнения миссии? Или я проснусь, когда буду убит, как это бывает в обыкновенном сне? Проверять эту мысль на практике мне не хотелось – вот дам я себя убить, а вдруг это не сон? Каким же идиотом я тогда буду себя чувствовать!

Галадриэль молча лежала рядом, но я знал, что она не спит. Да и мне что-то расхотелось.

Есть ли хоть один способ выяснить мучавший меня вопрос наверняка? Или мне до конца жизни придется терзаться сомнениями?

Но это в случае, если мы выиграем. Если мы проиграем, вопрос будет решен так или иначе. Если приключение было сном, я проснусь, если нет… Я умру. Тогда лучше не проигрывать.

Можно будет при встрече спросить у Темного Властелина, действительно ли он насылал на меня кошмары. Но даже если он ответит, как я смогу узнать, правду он мне сказал или солгал? Жалко, что рядом нет старины Фрейда, тот бы смог разложить все по полочкам. Я же не был слишком силен в психоанализе.

Зигмунд наверняка бы подвел все под мое либидо. Большой меч – большой член, и так далее, сами понимаете. А волшебный меч? Нет, в этом направлении лучше не думать.

Я не могу управлять событиями, но во сне никто не может ими управлять, все плывут по течению, как щепки, подхваченные бурным потоком. Какие еще идеи?

Здесь я встретил женщину своей мечты. Но кто сказал, что женщину мечты можно встретить только во сне?

Здесь я нашел применение своим силам. Здесь мне интереснее, чем в моей прежней жизни. Ну и что?

Не факт.

А что факт?

Мне здесь нравится, вот факт.

А есть здесь веши, о которых я не знал даже из фильмов и книг? Ведь даже подсознанию нужен материал для строительства другого мира.

Эльфы, гномы, маги, воины, нищие, монахи, – все это описано в книгах и показано в фильмах.

Черные Лорды могут быть вариацией на тему Дарта Вейдера из «Звездных войн», Темный Властелин… Саурона тоже называли Темным Властелином. Прозвище было банальным и обычным для главного мирового злодея. Вот если бы он был Князем Света…

Великаны, орки, зомби, огры – та же банальщина.

Колодец Хаоса? Древние греки верили, что мир был создан из Первозданного Хаоса, кажется, в их мифологии фигурировала Бездна. Владыки Танг? Демоны, обычные демоны, подчиняющие сознание людей и играющие в свои демонические игры. Так я додумаюсь только до головной боли.

Порталы? Они есть в любой компьютерной игре, а принцип нуль-транспортировки широко разрекламирован многими научно-фантастическими произведениями.

Чушь. Должен быть какой-то способ определить истину. Вся беда в том, что я его не вижу.

А сама идея вашего похода не кажется тебе сказочной? Шестеро героев, бросающих вызов главному злодею, стремящемуся к мировому господству. Такие трюки по плечу только Джеймсу Бонду.

В книгах и в фильмах всегда только так и происходит. А в реальной жизни? Где армии, грохочущие своими доспехами и сталкивающиеся в облаке пыли, где боевые кони, несущиеся на врага, где звучный голос рога, призывающего в атаку, где развевающиеся на ветру знамена?

Тебе нужна армия? Вон она, в дне пути отсюда, стоит лагерем перед Ущельем Рока. Там около семидесяти тысяч человек, этого тебе хватит?

Снова не факт.

Попробуем зайти с другой стороны. Если я не сплю сейчас, то могли ли быть кошмары навеяны Темным Властелином, как утверждает Морган? Допустим, могли. Были ли в них какие-то несоответствия?

Мог ли я попасть в больницу в своей прежней жизни? Положа руку на сердце – мог. Я где-то читал, что на Земле нет ни одного психически нормального человека. Признаки заболеваний и расстройств, выраженные в той или иной степени, можно найти практически у любого.

Мог ли Леня Подольский поджечь мой офис вместе с заправкой? От отморозка, которым он является, можно ожидать всего. И набрать еще стволов он тоже мог, а вот могли ли эти стволы напугать моего Андрюшу?

Могли. В бизнесе друзей нет, а своя голова ближе к телу, чем чужая, и хотелось бы, чтобы там она и осталась. Звонок Тенгизу не вызывал у меня сомнений, если бы все произошло так, как оно произошло, он был бы самым логичным ходом. И я не сомневаюсь, что именно так бы и протекал наш разговор.

Тупик с обеих сторон. Все могло быть, но чего-то явно не было. Или мое тело раздвоилось и жило в обоих мирах сразу, а разум летал между ними, как неприкаянный?

До утра я так и не сомкнул глаз, а утром всех нас, и меня в том числе, стали тревожить уже более насущные и реальные проблемы. Нам предстояло идти в глубь горы.

Внутренности гор, подземелья и пещеры во всех произведениях нашего жанра являются самыми зловещими местами. Обычно в них обитает Древнее Зло. Самым ярким примером этого утверждения могут служить подземелья Мории и таящийся в них Балрог, разбуженный возвращением гномов[67].

Темный Властелин вышиб гномий народ из этих гор более двух веков назад. Кимли знал все проходы, поскольку его семья когда-то разрабатывала местную породу и хранила в своем архиве карты разработок, однако он не знал, кто или что могло тут поселиться с тех пор. Дай бог, если никто.

Кимли с Морганом, освещавшим дорогу своим посохом, шли впереди, мы с Дри замыкали отряд, так что на нашу долю света оставалось немного. Явно недостаточно для того, чтобы любоваться окрестностями.

Что такое пещера? Эта дыра, проделанная природными силами внутри скалы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В них обычно темно, душно, и сотни тонн камня над головой давят на психику почище любого психоаналитика. Когда-то я был на экскурсии в Новоафонской пещере и лично наблюдал застывший каменный водопад. Ничего, интересное зрелище.

Но вы не можете полностью прочувствовать, что находитесь в пещере, если вас привезли туда в вагончике, движущемся по специально проложенным рельсам, все вокруг подсвечено разноцветными фонарями, передвигаетесь вы по специальной тропе, подвешенной в воздухе и огороженной со всех сторон, да еще и в сопровождении экскурсовода. Сталактиты, сталагмиты и сталагнаты… Одни растут сверху, другие снизу, третьи встречаются где-то посередине и образуют своеобразные колонны.

Если вы хотите почувствовать себя спелеологом, слазайте в девственную пещеру, не оскверненную рукой человека и его лопатой. Темную, душную, с летучими мышами…

Кстати, подумал я, а кто вообще живет в пещерах? Пещерные тролли? Их очень трудно убить. Орки и прочая нечисть, с которой можно справиться?

И Балроги. К счастью, в этом мире нет Балрогов, иначе наше путешествие по внутренностям гор стало бы еще более неприятным.

– Ничего нет. – Кимли покачал головой. – Все разрушено и уничтожено. Если бы некоторые из проходов, по которым мы сейчас идем, не были вырублены руками моего народа, я мог бы подумать, что здесь никогда не было гномов.

– Разве ты не будешь восхищаться подземными чертогами своих предков? – спросил сэр Реджи с улыбкой.

– Ничего не осталось от былого величия, – сказал Кимли. – Тот зал, в котором мы спали этой ночью, был местом общего собрания гномов, обитающих здесь. Какая резьба там должна была быть на стенах, какие потолки!

– Я ничего не заметил, – сказал Теффас.

– Потому что ничего не осталось! – выкрикнул Кимли. – Кто-то уничтожил все, что создал мой народ! И кому-то придется за это ответить!

– Бойся обиженного гнома с эльфийским топором, – добродушно сказал Морган.

– Не понимаю я, как можно всю жизнь проводить под землей, – сказал Теффас. – Не видеть солнца, не бродить по лесам и лугам, не дышать чистым воздухом, напоенным недавней грозой…

– Слишком много открытого пространства, – пробурчал гном. – Впервые с начала нашего похода я чувствую себя уютно.

– Но ты не сказал «в безопасности», – заметил Теффас.

– Никто не может чувствовать себя в безопасности в такой близости от Темного Властелина и его слуг, – сказал Кимли.

Мы вышли на развилку, и Кимли уверенно свернул направо. Пол нового прохода шел под уклон, мы спускались все глубже. Меня терзало смутное предчувствие чего-то очень нехорошего. Не может все пройти так гладко, как оно идет. Просто идем, мило беседуем, приближаясь к опаснейшему в мире врагу.

Темный Властелин не мог быть настолько беспечен, чтобы не знать о проходе. А если знал, то должен был как-то обезопасить себя и с этой стороны. Если он прикрыл всю территорию вокруг своей Цитадели постоянно открытыми порталами, чтобы никто не мог перемещаться без его ведома и соизволения, нас должен ожидать какой-то сюрприз.

– Никто не знал о проходе, – объяснял тем временем Кимли Теффасу. – Хотя все знали, что гномы жили здесь. Но все входы и выходы находились с этой стороны гор, там, откуда мы вошли, и лишь один выход вел на ту сторону. Им никто не пользовался, потому что раньше там обитали только орки, а гномы не торгуют с орками.

– Проход охранялся?

– Когда-то, – сказал Кимли. – В самом его конце стоят каменные ворота, сделанные лучшими мастерами гномов. Снаружи открыть их невозможно, а изнутри они открываются легким толчком.

– А если они замурованы снаружи?

– Ты не знаешь, о чем говоришь, эльф, – сказал гном. – Никто лучше гнома не может работать с камнем. Ворота там, и они откроются, даже если с другой стороны за два века выросли новые скалы.

– Ты прав, гном. – Теффас пожал плечами. – Мы не работаем с камнем, и я буду доверять твоим суждениям.

– То-то же, – довольно сказал Кимли.

Я не был бы столь легкомысленным. Безусловно, Кимли знал толк в воротах, но кроме ворот должно быть и что-то еще. Если мы просто выйдем с другой стороны, это будет неестественно. Так не бывает ни в книгах, ни в фильмах, ни в жизни. Чем ближе к концу, тем больше опасностей разве не так?

– Ты задумчив сегодня, – сказала Дри. – Какие мысли гложут тебя?

– Тревожные, – сказал я.

– Ответь мне, – потребовала она. – Темный Властелин преуспел? Ему удалось смутить твой разум, вселить в него сомнения?

– Боюсь, что да. – Я не мог солгать.

– Что я могу сделать, чтобы вернуть тебе уверенность?

– Когда ты рядом, я уверен.

– Ты лжешь, я чувствую, – сказала она.

– Я не знаю, – сказал я. – Ты слишком хороша для меня, чтобы быть на самом деле. Возможно, ты лишь плод моего воображения.

– Я не чувствую себя плодом чьего бы то ни было воображения, – сказала она, ничуть не обидевшись.

– Знаю, но не факт, что плод воображения должен чувствовать себя таковым.

– Нельзя терять веру, – сказала она. – Иначе все теряет смысл.

– Иногда это проще сказать, чем сделать.

Странно. Мысли о том, что я болен, посещали меня и до встречи с Галадриэль, но тогда они меня не тревожили, и сомнения не мучили мой разум. А после знакомства с ней я больше всего боялся, что все это понарошку. Даже больше предстоящей встречи с Темным Властелином.

– Стойте! – внезапно сказал сэр Реджи, отвлекая меня от тяжелых дум.

Теффас вскинул лук, он сделал это так быстро, что я успел заметить это лишь когда стрела вылетела в темноту, оставив дрожащую тетиву. Из темноты донесся тяжелый вздох, а вслед за ним яростное урчание, не предвещающее нам веселых минут.

– Орки, – сказал Кимли, скидывая топор в руку.

И в тот же миг на нас навалились.

Орки напоминали людей в той же степени, в какой людей напоминают обезьяны. Они были невысокие, но выше гномов, коренастые, с темно-зеленой кожей, покрытой короткой жесткой шерстью. Их глаза сверкали в темноте красными огоньками. Одеты они были в легкие кожаные доспехи, вооружены кривыми мечами и топорами.

Из прохода на нас вывалилось около двадцати штук. Но они явно не представляли, с кем столкнулись.

Мы с Дри стояли позади всех, так что поучаствовать в веселье нам так и не удалось. До нас орки не добрались, а пещера была слишком узка, чтобы мы могли вступить в бой наравне с товарищами. Теффас посылал во врага стрелу за стрелой, равномерно поднимался топор Кимли, звенела сталь клинка сэра Реджи. Искры, урчание, стоны боли, звон стали, звук падающих тел – это продолжалось не более минуты. Проход был завален телами нападающих, а отряд не получил ни единой царапины.

– Орки, – повторил Кимли, и ручеек темной крови потек к его ногам. – Интересно, что они здесь искали?

– Не нас, – сказал сэр Реджи. – Иначе их было бы раз в десять больше.

– Даже если бы их было в сотню раз больше, они не заполучили бы головы гнома, – сказал Кимли.

Его самонадеянность меня поражала. Он был на своей земле, и это придавало ему сил, однако не стоило забывать, что его народ больше не живет здесь. Надо было помнить почему.

Мы перешагнули через тела поверженных орков и продолжили путь, уже не убирая оружие в ножны.

Наверное, мы забрались в самое сердце горы, потому что через двести шагов начался подъем, а воздух становился более разреженным. К нему стал примешиваться еще какой-то запах, ранее мной не встречаемый. И запах этот беспокоил не только меня.

– Пахнет не орками, – сказал Теффас, втягивая воздух своими красивыми, правильной формы ноздрями. – Но чем-то определенно пахнет.

– Меня беспокоит другое, – сказал сэр Реджи. – Здесь были орки, значит, Темному Властелину известно о тайном пути.

– Они могли забрести сюда случайно, – возразил Кимли.

– Не стоит полагаться на случайности в таком деле, как наше, – сказал сэр Реджи. – Темному Властелину известно, что с нами идет гном, значит, он может ожидать, что мы пойдем отсюда.

– И что? – спросил Кимли.

– А то, что он не доверил бы охрану прохода только оркам. Они недисциплинированны, и на них нельзя целиком положиться, – сказал сэр Реджи, подтверждая мои худшие подозрения.

Подъем стал более крутым, а стены расходились в стороны, каменный коридор явно становился шире. Зато дышать с каждым шагом было все труднее. Странно, подумал я, вряд ли мы забрались на такую высоту, что воздух становится разреженным. Должна быть какая-то другая причина. Не верю, чтобы гномы ничего не смыслили в вентиляции. Они здесь жили, следовательно, воздух должен быть приемлемым. Что-то его испортило.

Спустя десять шагов свечение посоха Моргана начало колебаться и погасло. Батарейка, наверное, села, или еще что-то в этом роде. Мы очутились в кромешной тьме, не было ни единого источника света, и нам пришлось остановиться.

– Я не чувствую стен, – сказал Кимли. – Не чувствую потолка над нами. Послушайте, какое эхо! Мы в огромном зале.

– Тихо, – сказал Морган. – Тихо, и слушайте все.

Я прислушался, но не слышал ничего, кроме дыхания своих спутников и биения собственного сердца. Но все же первобытный страх человека перед темнотой стал пробираться в мой разум.

Цивилизация – это всего лишь налет, шелуха, которая слетает с человека при первом же Дуновении ветра опасности. И человек превращается в варвара, верящего, что во тьме могут скрываться злые духи и чудовища. Человек – существо дневное, он никогда не будет чувствовать себя в полной безопасности ночью и во тьме.

– Я слышу, – сказал Теффас, еще раз доказывая превосходство эльфийских органов чувств над человеческими.

– Я тоже, – вторила ему Дри.

– Что вы слышите? – спросил Морган.

– Дыхание, словно кто-то раздувает кузнечные мехи, – сказал Теффас. – Дыхание чего-то огромного.

– И я чувствую, как чьи-то глаза смотрят на меня из темноты, – сказала Дри.

– Оно приближается?

– Нет, – сказала Дри. – Оно наблюдает и ждет.

– Выход уже близко! – возбужденно сказал Кимли. – Это – Зал Разведчиков, уходивших с заданиями в землю орков. Здесь Стражники проводили свои тренировки, отсюда гномы уходили на войну с орками.

– Там, во тьме, скрываются не орки, – сказал Теффас. – Что-то более древнее, более опасное. Я чувствую Большое Зло.

Там Балрог! – хотелось завопить мне. Бегите, глупцы!

Но я не сказал ни слова.

– Я знаю этот запах, – сказал Морган. – Правда, я никогда раньше не встречал его в закрытых помещениях. Здесь он сильнее, чем снаружи, поэтому я не узнал его сразу. Боюсь, нам не пройти.

– Что там? – спросил Кимли. – Мы слишком близко к выходу, чтобы сейчас отступать!

– Не все пути могут быть пройдены.

Я отчетливо видел, как Морган качает головой.

– Я не уйду, не попробовав, – сказал Кимли, и я услышал, как он делает шаг вперед.

– Стой! – приказал Морган. – Или мы все умрем.

– Я устал от твоих загадок, – сказал Кимли. – Ты не говоришь, что там, и не даешь мне идти. Может быть, ты знаешь другую дорогу?

– Знаю, и ты тоже, – спокойно сказал Морган.

– Я пройду здесь! – крикнул Кимли. – Мы все пройдем!

– Ты испытываешь мое терпение, гном. – Голос Моргана стал резким и властным. – Ты хочешь видеть, что там?

– Да, клянусь мощью Вотана и молотом Тора!

– Тебе больше понадобятся быстрые ноги, чем мощь твоих богов, – сказал Морган. – Смотри же! Арнуил каз!

Посох волшебника вспыхнул белым светом, но не так, как раньше. Это не было ровное свечение лампы дневного света. Это был свет огромного прожектора, осветившего огромный зал, на пороге которого мы стояли. При его свете все мы увидели, от чего предостерегал гнома маг.

Это не был Балрог. Балрогов не бывает, по крайней мере, в этом мире. Не водятся они тут, и все.

Зато тут водятся драконы.

Драконы, они ведь разные бывают.

Болотные и морские, равнинные и высокогорные, подземные и летающие. Я читал про дракона-меченосца, про рыцаря-дракона, про дракона-коммуниста, еще больше драконов не имели имен и служили проходными персонажами. Вот только проходить мимо них героям всегда приходилось трудновато.

На Земле драконы не водятся, поэтому воображение автора ничем не ограничено. То эти гигантские крылатые ящеры плюются огнем или поливают с высоты едкой кислотой, то вообще не имеют крыльев, зато умеют разговаривать и чахнут над своими сокровищами, аки Кощеи, они же Бессмертные. Описаны были маленькие драконы, большие драконы, средние драконы, драконы всех мыслимых цветов и оттенков, ползающие драконы, бегающие драконы, летающие драконы, драконы о трех, пяти, десяти и тысячи головах. Драконы могут быть мудрыми и глупыми, молодыми и старыми, самцами и самками, они могут похищать прекрасных дев, осаждать замки и убивать доблестных рыцарей направо и налево и столь же часто принимать от них смерть. В этом моменте у авторов нет единого мнения.

Сходятся они только в одном.

Все драконы могущественны и смертельно опасны.

Зверя нельзя было назвать особенно огромным. Если бы в пещере присутствовало небо, вряд ли бы он его застил. Метров пятьдесят от головы до кончика хвоста. Чешуя носила темно-красный окрас с золотистым отливом, голова была размером с «жигули», из нее торчали огромные белоснежные клыки. Во всем остальном он походил на обычную рептилию, размерам которой мог бы позавидовать любой крокодил из фильма ужасов[68]. И еще у него были крылья. Сейчас они были сложены по бокам туловища и напоминали два горба. Глаза у дракона были, как фары от шестисотого «мерседеса», и горели золотым огнем. Смотрела зверюга прямо на нас.

– Флакар Карадас, – прошептал гном.

Что-то подсказывало мне, что отсюда надо уходить, и уходить немедля, но мои спутники смотрели на зверя, как зачарованные.

– Проклятие гномов, – сказал сэр Реджи. – Вот что выгнало отсюда твой народ, сын Дэринга.

– Морган, – сказал Теффас, – ты же специалист по истреблению драконов или нет?

– Не таких, – тихо сказал маг. – Моей силы тут недостаточно. Уходим.

– Стоим нам пошевелиться, и он атакует, – сказал сэр Реджи.

– Рано или поздно он все равно атакует, – возразил Теффас.

– Он ждал нас здесь, – сказал гном. – Ждал, пока мы придем сюда, потому что это единственный выход по эту сторону гор. Он слышал наше приближение, видел нас, ведь он способен видеть в темноте. Он играет с нами.

– Должно быть, ему было скучно, пока мы не появились, – сказал я. – Есть у кого-то конкретный план?

– Я виноват, – сказал Кимли. – Это все мое упрямство.

– Он знал о нашем присутствии и до того, как я осветил зал, – сказал Морган. – И до того, как погас мой посох. Я должен был раньше узнать этот запах. Мертвый воздух, в котором живут драконы.

– Послушайте, – попытался я их образумить, – сейчас не самое время выяснять, кто в этом виноват. Сейчас самое время что-нибудь предпринять. По идее, сейчас кто-нибудь должен был вызваться задержать зверюгу, пока отряд успеет отступить. Этот кто-нибудь обязательно должен будет погибнуть, и о его смерти, его героизме и его самопожертвовании будут сложены прекрасные песни. Только никто не рвался вперед. Оно и понятно, как такую тушу удержишь?

Дракон шевельнулся, его крылья дрогнули, а из ноздрей показалась струйка дыма. Или пара. Сейчас это не было главным.

– Дри, – сказал я. – Беги первой.

Она не стала говорить, что не оставит меня, что не хочет расставаться и что готова умереть вместе со мной. Она просто кивнула. Мне это понравилось.

Морган крутанул свой посох в руке, и свет померк, оставшись только в самом дереве, из которого был сделан инструмент волшебника. Но мы видели глаза дракона, и смотрели они прямо на нас.

Морган раскручивал свой посох все быстрее и быстрее, пока в воздухе перед магом не завис светящийся круг.

– Назад! – крикнул маг и выпустил посох из рук. Все так же бешено вращаясь, тот остался висеть в воздухе.

Мы не заставили просить себя дважды.

Дракон взревел, и сама гора содрогнулась от его рева.

Каменная пыль посыпалась со стен и потолка, когда мы бежали по проходу.

Казалось бы, бегство недостойно героев, призванных спасти мир, но иногда оно является единственным выходом.

Дри грациозно неслась передо мной, каким-то чутьем, наверняка свойственным только эльфам, она находила правильную дорогу и в кромешной тьме умудрялась не врезаться во всякие выступы породы. Я бежал следом за ней, по пятам тяжело топал Кимли. Теффас и старый маг, который для своего возраста развивал приличную скорость, следовали за ним, прикрывал бегство сэр Реджи.

А сзади доносился рев дракона.

– Быстрее! – крикнул Морган. – Моя защита долго против него не устоит!

Но прибавлять было уже некуда, мы и так мчались во весь опор. Вокруг была тьма, а сзади – недружелюбно настроенное животное. Интересная переделка, подумал я, из таких, которые потом вспоминают с диким хохотом, чтобы под его раскатами скрыть сотрясающую тебя дрожь.

Еще двести шагов. Кимли споткнулся, кубарем полетел вперед и ударил меня под колено, сбив с ног. Морган обежал внезапно возникшее препятствие в виде наших лежащих тел справа, вдоль стены, Теффас и сэр Реджи просто перепрыгнули. Останавливаться никто не стал. Нас с Кимли не надо было подгонять.

Вот мы уже оба на ногах, отставая от основной группы на десяток шагов, а рев ощутимо приблизился. Очевидно, зашита Моргана пала, как он и предупреждал.

– Интересно, – пробормотал Кимли, – эта зверюга любит гномов с кровью или хорошо прожаренными?

– Скорее уж обугленными, – сказал я.

И мы заткнулись. Надо было беречь дыхание.

Вскоре мы миновали место стычки с орками, тела их по-прежнему лежали на местах, не привлекая мародеров и падалыциков. Мародеры и падалыцики не так глупы, как орки. По крайней мере, не настолько глупы, чтобы жить в одной пещере с драконом.

Я надеялся, зверюга слишком большой, чтобы протискиваться за нами по всем проходам, которые мы миновали этим днем, но, видно, надеялся зря. Тяжелые шаги гигантской рептилии вызывали дрожь камня, и с каждой минутой они становились все ближе.

Кимли был вынослив, как вол, но ему не хватало скорости. Вол по выносливости даст фору благородному скакуну на протяженной дистанции, но на короткой сравниться не сможет никогда. Гном мог без устали шагать целый день, нести при этом свой боевой молот, подаренный эльфами топор и поклажу вполовину своего веса, но короткие ноги не позволяли ему развивать достаточно большую скорость. Мне приходилось сдерживать шаг, чтобы он не отставал.

Расстояние между нами и основной группой постепенно увеличивалось, а расстояние между нами и огнедышащей гадиной неумолимо сокращалось.

– Иван! – донесся спереди голос моей возлюбленной.

– Вперед! – крикнул я. – Мы прямо за вами!

Шаг, еще шаг, еще. Легкие разрывались, кислорода в пещере им не хватало. Еще бы, огнедышащая тварь должна была поглощать его в чудовищных количествах. Надо поддерживать процесс горения внутри своего организма. Физика, друзья мои, она и для драконов физика.

Кимли снова упал, на этот раз он не торопился подниматься. Я по инерции пролетел вперед несколько шагов, прежде чем понял, что продолжаю бег в одиночестве. Пришлось останавливаться и возвращаться.

Кимли лежал на животе и тяжело дышал. Я протянул ему руку.

– Уходи, – сказал он.

– Только с тобой.

– Ты глупец! – крикнул он. – Я разделю судьбу своих предков, а ты нужен другим!

– Судьбу своих предков ты всегда успеешь разделить, Кимли, сын Дэринга, – сказал я. Сон это или не сон, но я своих в беде не бросаю. – Я не уйду без тебя.

– Тогда мы оба умрем! – сказал он, но принял предложенную руку, и я помог ему подняться.

Из-за поворота, который мы только что миновали, пробивалось красное зарево, становясь все ярче. И не было моста, чтобы сбросить эту гадину в пропасть, и не было Гендальфа, чтобы этот мост обрушить.

Интересно, кто в классификации монстров стоит выше, как более опасный для главного героя, дракон или Балрог?

Не столь важно, если встреча с любым из них фатальна.

Кимли не мог бежать быстро, он явно хромал на правую ногу. Огромная голова показалась из-за поворота, освещая каменный мешок блеском своих глаз и струями пламени, вырывающимися из пасти.

У меня над плечом просвистела стрела эльфа. Потом вторая. Теффас не смог бы стрелять так быстро, отметил я про себя, они летели практически одна за другой. Значит, моя любовь тоже приняла бой.

Не знаю, какой ущерб причинили стрелы дракону. Скорее всего, никакого, просто отскочили от толстой чешуи, которая заменяла этому танку броню. Со стрелой на дракона? Все равно что с мухобойкой на медведя.

Мне следовало помнить, что и мухобойка в руках мастера способна превратиться в грозное оружие. Свист, еще две стрелы, и дракон заревел по-настоящему. По сравнению с тем воплем, который он издал сейчас, весь его предыдущий рев казался комариным писком.

Я обернулся – из любопытства, посмотреть, что же вызвало у зверя такую реакцию. Он уже полностью показался из-за поворота, и от нас с Кимли его отделяло не более сотни метров. Но сверкал он только одним глазом-фарой.

Может, это помешает ему целиться, подумал я. Интересно, на какое расстояние он может пускать свое пламя? Нельзя сказать, чтобы этот вопрос представлял только академический интерес.

Кимли рухнул в третий раз, и я понял, что теперь он не встанет. Из принципа. Потому что не сдержал слова, не выполнил своей задачи, не провел отряд, точнее, провел, но навстречу страшной опасности, и теперь еще задерживает отступление.

Я не стал его уговаривать. Просто встал над ним, загораживая его от дракона своим телом, и обнажил меч. Когда-то, тысячу лет назад, Гармон так же прикрыл меня собой. Я в долгу перед обитателями этого мира. Я не люблю быть должником.

– Иван! – снова услышал я, но на этот раз голос доносился сзади, поскольку я развернулся.

Теперь впереди был дракон, и я слышал шум вбираемого воздуха. Сейчас он полыхнет огнем.

Полыхнул. И Морган и огнемет бледнели перед струей пламени в полтора метра диаметром, и струя эта приближалась ко мне со скоростью поезда «Москва – Санкт-Петербург». Я выставил вперед меч. Скорее инстинктивно, чем на что-то надеясь.

Лезвие Валькирии засветилось ровным желтым светом, когда разрезало струю пламени пополам. Разрубило огонь и направило его в стены по обе стороны от меня, камень сразу же начал краснеть.

Из темноты выскочили сэр Реджи и Теффас, они схватили гнома под мышки и поволокли за собой. Стрела Дри сгорела в воздухе на подлете к рептилии.

А поток пламени все не ослабевал, даже когда Кимли оказался в безопасности, скрытый изгибом коридора.

Теперь мне самому надо как-то отступать.

Было жарко – и от пламени дракона, и от нагретых им стен. Только эфес Валькирии оставался холодным. Пот струился по моему лбу и заливал глаза.

– Моей сестре рано оставаться вдовой! – крикнул Теффас.

Он проскользнул под потоком пламени справа от меня и помчался вдоль него к источнику пожарной опасности. Шагов за двадцать до дракона одежда на нем начала тлеть.

Интересно, что задумал этот сумасшедший эльф?

Последние десять метров он буквально пролетел в воздухе, бросив свое тело в прыжок а-ля неподражаемый Майкл Джордан. В его руке блеснул клинок.

Эльф был стройным и высоким, весил он, наверное, около семидесяти – семидесяти пяти килограммов. Плюс разбег, толчок и полет. И вся эта масса сконцентрировалась на кончике его меча, который по площади был равен нескольким миллиметрам. Это же чистая физика, джентльмены.

Стрелой чешую не пробить, а вот живым копьем, с ударом, равным более чем сотне килограммов…

Меч вонзился рептилии в шею, у самого основания головы, вызывая очередную порцию рева. Я на него уже не реагировал, то ли привык, то ли меня просто контузило. Дракон мотнул головой, словно отгоняя надоедливое насекомое, и пламя ушло в потолок.

Потолок такого издевательства не выдержал.

Эльф успел отскочить, когда сверху начали падать камни. Он помчался от дракона быстрее, чем мчался к нему, держу пари, что он мог обогнать стрелу, пущенную из собственного лука.

Я не успел и моргнуть, как он очутился рядом со мной.

– Бежим, сейчас все рухнет.

Он оказался прав. Не успели мы добежать и до поворота, за которым скрывались наши спутники, как сзади донесся грохот обвала и нас накрыло облаком каменной пыли.