Попаданка. Одна для двоих (СИ)

Глава 7

НАШЕ ВРЕМЯ

С врачом Иван встретился после обеда. Немолодой, короткостриженый человек с умными глазами внимательно слушал Ивана. Отвечал коротко, чётко по делу.

Да, состояние тяжёлое. Да, надежда есть всегда. Нет, ребёнку ничего не угрожает. Да, отдельная боксированная палата возможна. Охрана перед палатой на ваше усмотрение, за ваш счёт и на вашей ответственности..

У Ивана была куча вопросов ещё, но он понимал, что отвлекает от работы ангела, посланного на землю.

Выйдя от доктора, перезвонил на пропущенный Ленке. Пришла беда, открывай ворота. У неё сдохла машина. Не дослушав, спросил адрес, сказал, что заедет вечером.

Снова побежал на этаж к Маше. Ему казалось, чем он ближе, тем ей легче. К вечеру состояние Маши стабилизировалось. Иван поехал к Лене.

Она вышла его встретить. Тренер по гребле на байдарках, Лена — здоровенная тётка, в плечах шире Ивана, утирая лицо, распухшее от слёз, попыталась улыбнуться:

— Заходи, Ваня.

Он не был знаком с её мужем.

— Макс. — протянул руку мужик, на голову выше Ивана. Семья гигантов, отметил про себя Иван. Раньше он не обращал внимания, какая Лены высокая. Он вообще не обращал внимания на неё. Она казалась ему грубоватой, резкой. А вот поди ж. Душевный, верный человек.

В доме было тесновато, но чистенько и уютно.

Тётя Даша как воробышек сидела на краю дивана и с надеждой смотрела на Ваню. Он положил ей руку на плечо:

— Пока без изменений. Я ночью там буду. Машу не оставлю. А вы завтра приедете, проведаете. И всё будет хорошо.

Женщина закивала, отвернулась, заплакала.

— Макс, машину Лене завтра передам. А вашу мои ребята приедут, в ремонт заберут. Одобряешь?

— Да мы сами как нибудь.

— Как скажешь. — Иван не спорил.

— Вань, присядь. Поужинай. Ты же не ел ничего. А я рядышком посижу, давай? Борщика со сметанкой? Вчера наварила. — голос Лены дрогнул. Вчера — это так давно, почти из другой жизни.

— Спасибо, в другой раз.

Лена вышла проводить его.

— Заедь завтра в 12 ко мне. Машина там. Скрин паспорта пришли. На дрверенность. Вот, возьми. — он протянул ей деньги. Лена не стала ломаться. Деньги взяла, кивнула: — Сочтёмся.

— Маша говорила, вы школу спортивную замутили. С моим юристом поговорите завтра. Поучаствую. У Маши ведь никого, кроме тебя. Мы теперь как семья, вроде.

— Ты как? — Лена сочувственно смотрела на Ивана. Исхудавшего, осунувшегося.

— К Маше поеду. Плохо там всё.

Он не появлялся на работе. Руководил по телефону. Подозрения, возникшие у него после посещения матери, не утихали. Посмотрел на часы. Двадцать два. Поздно. Алексеич простит. "Алло" прозвучало так быстро, как будто звонка ждали.

— Здравствуй. Подъедешь?

— Адрес?

Через полчаса мужчины сидели в плохо освещённом кафе на углу улицы.

— Не знаю, как прозвучит. Есть подозрение, что возможна угроза жизни Маши со стороны матери. День, два, её переведут в отдельную палату. Знаю, там всюду камеры. Не спокойно мне. По закону вход свободный. Мало ли, трубку сорвут, канюлю перекроют. Меня паранойя кроет.

Охрану на вход организуешь?

— Добро.

Распрощались кивком. Ивана отпустило. Алексеичу доверял как себе. Иван вернулся в больницу. Вторая бессонная ночь давала о себе знать. Он устроился в кресле. Оттуда был виден коридор, ведущий к Маше.

Казалось он не сводил с него глаз, однако он спал. Ему снилась бабушка. Будто качает она его, маленького, в колыбельке. Напевает, гладит по голове. Говорит:

— Ничего, Ванюшка. Ты же мужик, сдюжешь.

Ты, внучик, соловья купи, клетку хорошую сделай и соловья этого Маше принеси. Тебе не разрешат, а ты принеси. Скажи, так надо.

Закончилась тревожная ночь. К утру сказали, что состояние Маши тяжёлое, но стабильное.

Иван приехал домой, в разгромленную квартиру. Принял наскоро душ, привёл себя в порядок, заправился кофе.

Проведал Машу, в палату его ещё не пускали.

Игнат, его личный секретарь доложил, что все распоряжения Ивана выполнил. Доверенность на "Камри" для Елены готова, эвакуатор её машину в ремонт доставил.

Лена, растерянно озираясь в роскошном помещении несмело присела в противоположном конце стола.

— Лен, ну ты чего, иди сюда, — Иван пересадил её поближе:

— как ты?

Не успела она ответить, на пороге без стука возникла его мать. Чеканя шпилькой каждый шаг, подошла к Ивану, швырнула папку:

— Бегать за тобой?

На самом деле она дала команду сообщить ей, когда сын появится в кабинете. Войдя и увидев нечто несуразное, в дешёвом дождевике, с копной плохо окрашенных волос, сразу поняла, что это из окружения Маши.

Спросила утверждающе, нагло:

— А это кто? Товарка

твоей бывшей?

Иван не успел открыть рот, Лена ответила сразу, догадавшись кто это:

— Зря вы побрились. С усами вам лучше было.

Мать Ивана поперхнулась от неожиданного отпора, еле прошипела:

— Что?!

— Ой, ой, давайте не будем ссориться. Давайте, я сразу вам нос сломаю! — Лена поднялась во весь свой богатырский рост, отпихнув массивный тул. Тот с грохотом пролетел метра два.

Мать неожиданно сдала позиции, выскочив, по дороге выкрикнув:

— Быдло!

— Я тоже так подумала, — Лена присела на стул, который Иван поставил на место.

Позвонив кому-то сказал:

— Чем скорее, тем лучше.

Он догадывался, что, возможно, еще раньше мать (а может и не только она), поставила тут жучки. Там, где крутятся деньги, много денег, это дело обычное. Поэтому деловые распоряжения отдавал письменно. Или вот так, как сейчас, понятно только тому, кому они предназначены.

Передал Лене ключи от машины, доверенность. Проводил её к юристу. Приехал в больницу. Ему разрешили пройти к Маше. Вообще, если пациент без сознания, к нему посторонних не пускают. Только родственников, членов семьи. А Ивану вдруг разрешили, хоть он и никто.

Умный, серьёзный, бесстрашный мужчина вдруг растерялся. Он так этого ждал, мечтал, и вот…

Иван осторожно ступал, боясь шорохом нарушить строгость пространства. Кровати в два ряда образовывали широкий проход. Каждая из них была отдельным, островным государством, бережно храня чью-то висящую на волоске жизнь.

Воздух наполнен напряжённым, неумолкающим зуммом медицинских приборов. Бесшумно скользящие медики с непроницаемыми лицами, чёткими, выверенными движениями и цепким взглядом. Странный свет окутывал всё помещение. Его нельзя было назвать ярким, однако он проникал всюду, в каждую щелку, как вода.

Иван приблизился к Маше. Её кровать крайняя, у стены. Она, такая маленькая в бесконечном витке опутавших её трубочек. Заострившийся носик. Глаза провалились. Очень бледная. Казалось, бледными стали даже волосы, брови.

Он осторожно дотронулся до её руки. Она показалась ему холодной. Иван поискал глазами кого-нибудь. Наверное, ей холодно. У него перехватило дыхание. Им, ей и ребёнку холодно. Они укрыты простынкой, как тут не замёрзнуть. Его зацепила эта спасительная мысль, позволяющая не думать больше ни о чём.

Чуть-чуть наклонившись к её лицу, тихонько позвал:

— Эй, Машка-мышка, вставай! Чего тут лежишь, пошли играться, мы все без тебя скучаем…

Иван достал коробочку из кармана. Вынул кольцо. Они вместе заказывали бриллиантовую дорожку на обручальные кольца.

Надел Маше на палец её колечко.

Поймал себя на том, что шепчет вслух. Пытался сказать ласковые, тёплые слова, но они куда-то делись, он просто стоял, просто смотрел.

Его попросили выйти.

Иван отправился в офис, на пару часов, потом снова приедет.

Вдруг вспомнил свой сон.

Вызвал Игната. Велел узнать про соловья. Где можно купить у проверенного заводчика. С гарантией. И с полной инструкцией. И с этим, как его, с кормом! Или чего они там едят. Если мух — наловить, купить.

Игнат бровью не повёл. Он сам был стреляной птицей. Для Ивана Алексеевича не то, что соловья, звезду с неба доставит.

У Ивана улучшилось настроение. Откуда-то прилетела надежда, он воодушивился и стал ждать завтра.

Заедет по дороге, купит самое роскошное, самое тонкое и самое тёплое одеяло. Для нёе и для сыночка. А может и не сыночка, а дочки. Если завтра они будут живы…

Издёрганый ожиданием беды, уставший, измученый он уставился в окно и завыл. Так страшно, так печально, что содрогнулись даже звёзды, которые раньше им так завидовали…

Он прыгнул в машину. Похудевший, осунувшийся. Перед глазами плыли круги. Он давно не спал, иногда чувствовал, что проваливается в темноту, брал себя в руки, встряхивался.

Решил не ждать завтра, а заехать и купить одеяло прямо сейчас. Он ехал по вечернему городу и мечтал, что купит своему мальчишке. А ещё, когда тот подрастёт, сынок выберет себе плакат с супер героем. Вот как у него самого сначала Ван Дамм висел. Потом Шварценеггер. Надо же было быть на кого то похожим.