Порочный круг

10

Я пронесся по Колни-хетч-лейн так, будто за мной гналось стадо чертей, затем совершил леденящий кровь поворот на Северную кольцевую и ускорился до ста километров в час. Пролетая мимо больницы Стенджера, я вскользь подумал о невероятных изменениях в состоянии Рафи.

Почему они произошли сейчас? Что их спровоцировало? Вдруг невероятные силы, толкающие лондонцев к жестокому безумию, являются второй половиной гигантских качелей, которые вернули Рафи здравомыслие? Вдруг одна из этих половин связана с внезапным интересом, проявленным ко мне орденом Anathemata? Конечно, нас связывает Пис: его ищу и я, и члены ордена. Почему они следят за мной: в надежде выйти на Денниса, или существует другая причина тому, что без их пристального внимания я не могу ступить и шагу?

Учитывая рассказ Мэтти об отношении членов ордена к воскресшим, зачем Anathemata вообще доверяет слежку таким, как Цукер и По?

Однако сейчас лучше подумать о насущном. Что бы ни происходило в Уайт-Сити, стоит собрать побольше информации прежде, чем там окажусь, иначе невыясненное и неизвестное может как следует наподдать. Я ведь даже конкретного плана не составил — ну приеду туда, и что дальше? Просто возникло чувство, вероятно, вызванное лицом Сьюзен Бук, мелькнувшим в самом сердце жуткого безумия, что все это как-то связано с рассказом Никки о волне насилия, захлестнувшей Западный Лондон в субботу вечером. Именно там расположился эпицентр непонятного ужаса: тайные силы вырвались на свободу, материализовавшись где в убийство, где в изнасилование. Нет, связь здесь определенно имеется.

Я, не глядя, включил радио, и, потыкавшись, как слепой котенок, наконец нашел кнопку переключения станций. Поочередно слушая поп, регги, рекламные заставки и торжественный голос ведущего Би-би-си, я понял, что не представляю, куда именно ехать. О Блумфонтейн-роуд я не знал абсолютно ничего. Ах да, если верить телекорреспонденту, у нее есть северная и южная оконечности. Значит, она либо рядом с автострадой Уэстуэй, либо входит в лабиринт оплетающих стадион улиц. Оставалось надеяться, что когда подъеду ближе, языки пламени или вой сирен помогут сориентироваться.

Сначала дорога была довольно свободной, и нигде подолгу стоять не пришлось, зато на Хангер-лейн уже собиралась обычная пробка. Хм, через Уиллсден на Скрабз-лейн можно добраться куда быстрее. Сворачивая на Харроу-роуд, я вдруг понял, что буду проезжать буквально в ста метрах от офиса. Ну вот, Пен же вечно твердит, дескать, мне стоит чаще там появляться!

Наконец-то! Не только слова, но и интонация ведущего недвусмысленно подсказывали: я нашел то, что нужно. Еще немного потыкавшись, я остановил поиск станций и прибавил громкость. Заодно включил задние дворники и аварийные огни, но в такой ситуации переживать из-за мелочей явно не следовало. Из динамиков ревел серьезный, с нотками волнения, мужской голос, а убогая аудиосистема «хонды» придавала ему резкое металлическое звучание.

Шум улицы на заднем плане неожиданно стих, значит, репортаж с места событий закончился. Так и есть, через секунду историю подхватил возбужденный женский голос, точнее, увел немного в сторону, к более общим рассуждениям о террористических организациях и уязвимости экономических объектов. Я тут же отключил радио, нутром чувствуя: дело тут не в терроризме, а в колоколе Гаусса, который показывал Никки. Никогда не спрашивайте, по ком звонит этот гребаный колокол — ничего хорошего не услышите.

Ожил сотовый, и я решил ответить: вдруг это Пен звонит узнать, какого черта я так быстро сбежал из больницы. Но звонила не она.

— Привет! — сказал Никки. — Я не вовремя?

Вообще-то «хонда» у Мэтти с автоматическим приводом, так что я мог запросто вести одной рукой, вот только в тот момент и без болтовни с Никки голова шла кругом.

— Если честно, то да. Я перезвоню, ладно?

— Конечно. Телевизор смотришь?

— Нет, радио слушаю.

— Чудные времена настали, правда? Ладно, перезвони, как сможешь. Только не тяни, тебе обязательно нужно это узнать! Хотя нет, не звони, я собираюсь к Снежной королеве. Давай лучше там встретимся!

— В Пекхеме? Никки, я так устал…

— Чудесно, перенесем на завтра. Просьба-то твоя… Лично я бы предпочел в долгий ящик не откладывать.

— Ладно, увидим…

Я швырнул сотовый на пассажирское сиденье. Уэстуэй уже недалеко, значит, вот-вот буду на месте. Объехав эстакаду, я слегка притормозил: вдруг на пост нарвусь. В окрестностях ничего особенного не наблюдалось, но, миновав стадион Уайт-Сити, метрах в двухстах впереди я заметил мигалки патрульных машин. Бинго, вот, значит, где все случилось! Свернув налево, потом направо, я обогнул детский сад. Фары «хонды» выхватывали из сумеречной мглы то качели, то турник, то горку; в безжалостно ярком свете они ассоциировались не со своими обычными функциями, а казались зловещими орудиями пыточной.

Я мысленно отсчитывая каждый оставшийся позади метр, но цель увидел, не успев даже приблизиться к следующему повороту. Впереди высилась стена из красного кирпича, уже знакомая по выпуску новостей, но главным ориентиром являлась широкая растяжка над дорогой. «Торговый центр „Уайтлиф“» — было написано на ней красивым наклонным шрифтом со множеством завитушек. И под, и над, и вокруг висели густые клубы дыма, использовавшие безветрие весеннего вечера в корыстных целях.

Выключив фары, я остановился у обочины. Лежащую впереди улицу заполонили копы, бригады «скорой помощи» и зеваки, решившие воочию последить за развитием драмы. Я выбрался из машины, но с толпой смешиваться не спешил. Как бы подобраться ближе, не привлекая к себе ненужного внимания?

Конкретного плана дальнейший действий я не разработал, хотелось только попасть в здание и своими глазами увидеть, что там творится. А еще хотелось невредимой вызволить из жуткого бедлама алтарницу Сьюзен со всеми ее тревогами и сомнениями. По-моему, цели достаточно скромные. Остальным пусть занимается полиция: в конце концов, им за это платят.

Толпа казалась достаточно плотной, и даже ухитрись я сквозь нее протиснуться, вдоль всего фасада стоял полицейский кордон. Справа, насколько хватал глаз, он тянулся по всей улице, наверное, до поста на Уэстуэй. Слева к стене торгового центра примыкали дома, причем последний не под прямым углом, а словно ялик, который столкнулся с океанским лайнером и, закрутившись бумерангом, отскочил от высокого борта. Видимо, здесь ничего не получится…

Хотя нет, последний дом кое-какие возможности давал. Сбоку от него находился садик, упирающийся в стену торгового центра. Я скользнул за ворота, всем видом показывая, что тут живу, и обошел здание слева. В глубине обнаружился забор, перелезть через который не составило ни малейшего труда, а за ним еще один сад, весьма кстати закрытый от дома несколькими рядами вывешенного на просушку белья. Увы, среди пододеяльников и наволочек суетилась дородная брюнетка с лошадиным лицом, похоже, решившая унести их в дом. Она держала во рту несколько прищепок, но тут появился я — и тяжелая челюсть отвисла. Прищепки выпали. Под испуганный крик хозяйки я припустил к кирпичной стене, что высилась в дальнем конце сада. Разбег — прыжок — и, подтянувшись, я вскарабкался на самую вершину.

Передо мной открывалась служебная зона торгового центра, где стояли грузовики с серебристо-красной символикой. Ни полицейских, ни захвативших здание преступников не наблюдалось. В нескольких метрах — загрузочный дебаркадер, подъемную дверь из рифленого железа закрыли лишь на три четверти. От такого приглашения не откажется ни один нормальный вор! Я легко спрыгнул на другую сторону, слыша позади истошные крики.

— Артур, Артур, здесь человек! У нас во дворе посторонний!

Затем раздался грубый мужской голос:

— Какой к черту посторонний?! Ни одного постороннего не вижу!

Убедившись, что за мной не следят, я бросился к дебаркадеру. Около него стоял грузовик: задние двери фуры широко распахнуты, погрузочная эстакада опущена. Картонные коробки, очевидно, упав с перевернутого поддона, разлетелись по бетонированной площадке. Тех, кто здесь работал, неожиданно заставили прерваться. При удачном стечении обстоятельств они сбежали, когда начались беспорядки, но также возможно, что их взяли в заложники. Черт, куда я опять влезаю?! Хотя на попятную идти поздновато: рассудительность и здравомыслие следовало проявлять на более ранних этапах.

Думаю, подъемную дверь дебаркадера можно открыть, если просунуть под нее руку и с силой нажать, но неизвестно, какой шум при этом поднимется. Нет, лучше встать на коленки и пролезть в щель.

Карауль кто-нибудь по ту сторону двери, прикончить меня было бы легче легкого. Да, если ползешь, как черепаха, на незаметное проникновение рассчитывать не стоит. Однако в длинном узком помещении, до самого потолка заставленном коробками и ящиками, вооруженных сломанной мебелью маньяков, к счастью, не наблюдалось. Поднявшись на ноги, я пару минут прислушивался, но тишина казалась абсолютной. Очевидно, боевые действия шли в другом месте.

Через пару шагов я уловил множество едва различимых звуков: тяжелые удары, крики, приглушенные расстоянием до такой степени, что, закрыв глаза, можно было убедить себя: я попал на крикетный матч.

В дальнем конце помещения двери не обнаружилось — лишь квадратная арка, ведущая на склад попросторнее. Я двигался медленно и осторожно, чувствуя спиной неприятный холодок, всякий раз, как пересекал темный пролет. Вот и шахта лифта, такая широкая, что запросто вместит и меня, и «хонду». Самой кабины видно не было — распахнутые двери обнажали колодец из серого шлакобетона, казавшийся бездонным.

Из склада я вышел к бесшумным вращающимся дверям, за которыми начинался выложенный плитами коридор. Постеры, рекламирующие дизайнерские джинсы за полцены и триста бесплатных минут при покупке нового телефона, однозначно говорили о том, что из подсобных помещений я, наконец, попал в сам торговый центр.

Я надеялся, что коридор выведет меня в главный пассаж, но вместо этого очутился в тупике лицом к туалетам и автомату «Узнай свой вес». Здесь шум не слышался вообще, но, едва я решил идти обратно, как другое чувство — то, которое использую во время работы, — стало подавать сигналы тревоги. По моим следам шли: даже нервной дрожи в пальцах не понадобилось, чтобы понять — ко мне приближается не человек, а мертвый, воскресший, или некто пострашнее. Этот некто направлялся прямо ко мне. Еще секунда, и он свернет за угол и окажется в поле моего зрения.

Деваться было некуда, так что я бесшумно отступил к дамскому туалету, распахнул дверь и скользнул внутрь. Раз эта нелюдь взяла след, то наверняка меня отыщет, но я получу хоть пару секунд на подготовку к встрече.

Мой серебряный кинжал годится лишь для фруктов — его, как и потир, я использую исключительно в ритуальных целях. Зато в кармане тренча остался нож, накануне ночью брошенный loup-garou. Достав его, я снял с устрашающего лезвия картонный цилиндр, притаился у двери и стал ждать.

Плиты гулким эхом разносили приближающиеся шаги, а потом повисла жуткая тишина. Я вообразил, как мой преследователь стоит и, напрягши все имеющиеся инстинкты, решает, в какой из уборных я спрятался — в мужской или в женской.

Дверь открылась. Сейчас закроется, и кого бы я ни увидел, брошусь в атаку! Но тут послышался вздох, усталый и слегка разочарованный.

— Кастор…

Сбитый с толку, я безвольно выронил нож, а Джулиет, аккуратно закрыв дверь, повернулась ко мне. Под длинным кожаным плащом платье из алого шелка — черт, прямо не суккуб, а закованная в броню роза! В средневековом «Романе о розе» цветочные метафоры использовались, чтобы скрыть непристойности от бдительного ока церкви. Я подумал о распускающихся бутонах и… немилосердно оборвал мысли, которые наверняка выбили бы из равновесия и увели в далекие дали.

— Мне так и показалось, — проговорила она.

Как обычно, попав в идиотское положение, я от обороны перешел к атаке:

— Показалось? Где же твое непогрешимое обоняние? Ты должна была за километр меня учуять!

— Здесь слишком много запахов, — пробормотала суккуб и, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. — В этом здании находится кто-то еще: он крупнее тебя и смердит сильнее.

— Наверное, это стоит воспринимать как комплимент.

— Воспринимай, как хочешь.

Внезапно я почувствовал, что Джулиет сильно напряжена: на шее сквозь белоснежную кожу бугрились жилы, сама поза выражала готовность к броску. В последний раз я видел подобное, когда Джулиет охотилась на меня, и поэтому искренне сочувствовал и сегодняшней жертве, и всем тем, кто окажется на пути суккуба.

— Где они? — спросил я и перехватил недоуменный взгляд Джулиет, будто позабывшей о моем присутствии. — В смысле, заложники… Да и сами преступники где?

— Там. — Суккуб посмотрела на потолок. — Прямо над нами.

— Что собираешься предпринять? И как ты вообще оказалась здесь? Сьюзен Бук в новостях увидела?

Суккуб покачала головой и на секунду помрачнела, словно я заподозрил ее в чем-то не слишком пристойном.

— Нет, — коротко ответила она, — но если бы видела, получила бы более наглядное подтверждение. Захват заложников связан с происходящим в святом Михаиле. Я уверена, потому что здесь чувствую то же самое, что и в церкви: только сконцентрируюсь на запахе, как он исчезает. Но неведомая сила вышла из укрытия, и, если я подберусь поближе, сумею понять, с кем имею дело.

Переварить услышанное оказалось непросто, но спорить я не собирался. Да и обсуждать важные вопросы в туалете очень по-девчоночьи.

— Слушай, де-факто мы не имеем о происходящем ни малейшего понятия. — Я не дал Джулиет возразить. — Знаем лишь, что на втором этаже одни люди громят магазины, а другие имели несчастье оказаться у них на пути. Готов поверить в твою версию: беспорядками управляет какая-то сила, возможно, даже та самая, что поселилась в святом Михаиле. Однако сейчас все это не важно. Раз уж мы оба здесь, самое разумное — вытащить с поля боя нашу милую коллегу, пока полиция не применила слезоточивый газ.

Джулиет раздраженно покачала головой.

— Я интересуюсь лишь тем, ради чего сюда пришла, — запахом, который почуяла. Хочешь спасать Бук — пожалуйста, только я в этом особой необходимости не вижу.

— Она тебя любит.

— Что?

— Ну, точнее, чувствует физическое влечение. Бедняжка получила слишком большую дозу твоих… хм… феромонов и, будучи набожной гетеросексуалкой, не знает, как с этим справиться. Неужели никогда не замечала ее восхищенных взглядов?

— Подобные сигналы я автоматически блокирую, — заявила Джулиет, хотя в ее голосе слышалось некоторое замешательство. — Пытаешься вызвать у меня, как это называется, чувство вины?

— Нет, — теперь настал мой черед раздражаться, — ты просто подумай. Возможно, Сьюзен не оказалась бы здесь, если бы не ходила, как сомнамбула, мучаясь непотребными мыслями о тебе. Я не хочу оставлять ее в этом бедламе.

— Ее мысли ни тебя, ни меня не касаются.

— Правильно, и я не пытаюсь вызвать у тебя чувство вины, а лишь объясняю, что в некотором роде считаю себя ответственным за Сьюзен.

Джулиет молчала, и это служило веским доказательством того, что я дал ей определенную пищу для размышлений. Она искренне старается очеловечиться: некоторые вещи кажутся ей совершенно непостижимыми, но Джулиет серьезно решила вникать в каждую деталь, времени-то у нее целая вечность!

— Слушай, я знаю, как нам обоим осуществить задуманное. Давай покажу кое-что, — прошагав мимо нее, я распахнул дверь и снова оказался в коридоре. Затем провел Джулиет на склад и ткнул пальцем в шахту лифта.

— Вот, для меня она бесполезна, а ты, думаю, смогла бы…

— Да, — кивнула суккуб. — Смогла бы. Только зачем?

— Тебе нужно отыскать демона, а поминутно оглядываться, думая, что какой-то придурок может пырнуть ножом, совершенно ни к чему, особенно сейчас, когда осада вот-вот обернется перестрелкой. Поэтому считаю: сначала разумнее расчистить поле, а потом как следует осмотреться.

— Что я, по-твоему, должна делать?

— Ты пойдешь с одной стороны, я — с другой. Пока псевдотеррористы глазеют на меня, ты, как обычно безжалостно, но элегантно выведешь их из строя. Ну а потом вместе посмотрим, что к чему.

Bay, вот так красноречие! Хотелось поаплодировать самому себе: голос даже ни разу не дрогнул. Создавалось впечатление, что я ежедневно оказываюсь в центре массовых беспорядков, хотя на деле такого не случалось со студенческих времен.

Я думал, Джулиет еще поартачится, но она лишь подняла руку, показывая, что устала от споров. Суккуб тряхнула плечами, и кожаный плащ скользнул на пол. Вот он, распускающийся бутон…

— Ладно, я полезу в шахту, — согласилась она, — ну, а ты…

— Я поднимусь по лестнице. Хочу в «Топмен» заглянуть. — Пока Джулиет не передумала, я зашагал прочь, изо всех сил стараясь не забивать голову распускающимися розами.

Другой конец коридора вел к главному вестибюлю, который выглядел так, будто, едва оправившись от землетрясения, пострадал от сильного урагана. Витрин не осталось — пол устилал толстый ковер битого стекла, а манекены валялись штабелями, словно трупы. Одному из них наступили на голову, превратив ее в мелкие осколки. Некстати вспомнив фарфоровую куклу Эбби, я содрогнулся от предчувствия чего-то ужасного. Кронштейны явно использовали как тараны — сейчас они валялись на обломках разгромленных витрин, а у стены изуродованный кассовый аппарат истекал мелкими монетками, словно кровью. Да, на мародерство не похоже… Не то чтобы мародеры отличаются уважительным отношением к оборудованию торговых центров, просто помимо битого стекла под ногами хрустели часы и сверкающие золотые браслеты: я только что перешагнул через вращающуюся стойку ювелирного бутика. Видимо, на определенном этапе гипертрофированное желание крушить заслонило даже меркантильный интерес. Это кое-что говорило о сложившейся в «Уайтлифе» обстановке — даже больше, чем мне хотелось знать в тот конкретный момент.

Эскалаторы располагались посредине первого этажа, и по дороге к ним я мог оценить обстановку на втором и третьем. На втором этаже, судя по всему, никого… Нет, на площадке у эскалатора четверо устроили веселую потасовку. Однако через секунду я признал свою ошибку: веселой потасовка казалась лишь оттого, что трое дерущихся смеялись. Четвертый не издавал ни звука, потому как ему заткнули рот кляпом, а на шею накинули петлю. Сейчас другой конец веревки привязывался к поручням, и в том, что задумали эти негодяи, сомнений не оставалось.

Так, мне явно пора появиться на сцене. Шагнув на эскалатор, который почему-то не работал, я поднес к губам вистл. Медленно поднимаясь по ступенькам (все они были разной высоты, и споткнуться не составляло ни малейшего труда), я сыграл нечто резкое и гнусавое, напоминающее стон безнадежно влюбленной волынки. Акустика в «Уайтлифе» прекрасная, по крайней мере, когда, как сейчас, в нем почти нет посетителей. Придурки на входной площадке на время оставили свои забавы, желая выяснить, кто суется не в свои дела.

Отцепившись от жертвы, негодяи встали на ноги, чтобы получше меня рассмотреть. Выглядели они пугающе обычно: мужчина лет пятидесяти в очках и с обширной лысиной, одетый в костюмные брюки и летнюю рубашку; его сообщники — помоложе, оба чуть ли не студенты, в футболках и джинсах. В жизни не подумаешь, что они могут быть замешаны в одном преступлении. Куда там, не подумаешь даже, что они могут стоять в одной очереди!

Однако сейчас не время гадать, при каких обстоятельствах эти трое встретились и нашли общий интерес — в свободное время проводить казни через повешенье. Нет, сейчас время театрального шоу. Только бы номер получился удачным — пусть эти изверги смотрят на меня и ненадолго забудут о жуткой забаве. Я начал поочередно шаркать ногами, создавая ритм, контрастирующий с резкими высокими звуками, которые издавал мой вистл. Вышло очень в стиле танцевального шоу «Ривердэнс»: два притопа, два прихлопа, затем волнующие движения бедрами. Другими словами, я чувствовал себя свихнувшимся заклинателем змей, продолжающим выступать после того, как сбежала кобра.

Мои усилия произвели желаемый эффект: изверги бросили связанную по рукам и ногам жертву и, облепив перила, уставились на меня. Вскоре за их спинами показалось подкрепление: на входной площадке собралась большая группа мужчин и женщин, во все глаза следивших за моим кривлянием. На одних лицах читалась тревога, на других — удивление и замешательство. Этих я прежде не видел, потому что они таились в глубине галереи, по всей вероятности, наблюдая за действиями троицы.

По спине поползли мурашки. Отчего-то присутствие зрителей делало запланированную казнь намного ужаснее. Если до этого я еще сомневался, нахожусь ли в Канзасе или в волшебной стране Оз, то сейчас последние сомнения отпали: в торговом центре творилось нечто аномальное!

Сойдя с первого эскалатора, я повернулся и по выложенному плитами полу направился ко второму. В результате я оказался спиной к безумным садистам, что, естественно, являлось огромным минусом, зато имелся и плюс: эскалатор вел к другой стороне галереи, противоположной той, где стояли придурки. Вдруг прямо передо мной на пол упало что-то тяжелое и, разбившись, брызнуло битым стеклом и пластиком. Похоже, это бывшая стереосистема, к счастью, без колонок: на ближайшем ко мне осколке виднелось «Ола» — часть логотипа «Банг и Олафсен». Хм, не часто встретишь такой метательный снаряд! Перешагнув через него, я двинулся к эскалатору.

С галереи второго этажа раздались насмешки и улюлюканье, а затем посыпался целый град мелких предметов, которые я даже не стал рассматривать. Один из них ударил меня по спине, но оказался недостаточно острым и тяжелым, чтобы раздробить кость. Возможно, мелодия на секунду оборвалась, но ведь я исполнял не Девятую симфонию Бетховена. По большому счету это была не мелодия, а просто шум — громкий, неблагозвучный, невольно привлекающий внимание.

Видя, что я все ближе к входной площадке, придурки ринулись навстречу. Для несчастной жертвы это было хорошо, а для меня плохо, потому что Джулиет на горизонте не наблюдалось, а изверги вряд ли намеревались взять автограф. Я вышел на площадку в тот самый момент, когда они, обогнув последний угол, уже мчались ко мне плотной стеной. Хотелось сглотнуть, но во рту пересохло: настал момент истины, а я предпочитаю элегантные увиливания. Я бросил последний, абсолютно безнадежный взгляд на галерею: вдруг в самый нужный момент там появится демоническая секс-кавалерия? Увы… От греха подальше я спрятал вистл во внутренний карман, сжал кулаки и приготовился к драке.

Первой ко мне подлетела женщина, одетая в соответствии с офисным дресс-кодом: в двойку пастельного цвета и туфли на невысоком каблуке. Общий эффект портил лишь молоток-гвоздодер, которым она размахивала. Увидев, как молоток приближается к моему виску, я неловко отскочил. Желая сделать следующий удар посильнее, дама отклонилась назад, предоставив мне шанс от души врезать ей по затылку.

Бизнес-леди рухнула на пол, молоток выпал из ослабевших рук и покатился по плитам. Душу терзали угрызения совести, но, пожалуй, к рыцарству ситуация не располагала. Скорее она располагала к тому, чтобы спастись бегством, только перспектива оказаться затоптанным насмерть совершенно не радовала. Ко мне одновременно бросились два здоровяка, и я, перепугавшись, сел на корточки, так что один пролетел мимо, а второй в неловком кульбите — над моей головой.

На этом тактические изыски закончились: в меня одновременно вцепились десятки рук, десятки кулаков принялись колотить по плечам и спине. Я превратился в безвольную куклу: толчок — стою на ногах, пинок — валюсь на пол. Изверги яростно теснили друг друга: каждому хотелось со мной поиграть.

В тот самый момент находящаяся за их спинами витрина — одна из немногих уцелевших — разлетелась, обернувшись стремительно раскрывающимся бутоном осколков, в сердце которого чудесным образом возникла Джулиет. Она вылетела головой вперед, но, сгруппировавшись прямо в воздухе, мягко опустилась на пол.

Появившись на сцене с блеском и треском, суккуб грациозной пантерой направилась ко мне, а осколки весенними ручейками сбежали с платья.

Естественно, придурки обернулись на звук. Разобраться в случившемся им удалось не сразу: на секунду даже про меня забыли, а потом еще на секунду, в течение которой они глазели на Джулиет, ослепленные ее жутким совершенством.

Затем парень, стоящий к ней ближе всех, замахнулся металлической болванкой. По видимости, оторванная от кронштейна и, вероятно, полая, она особого впечатления не производила, так что вряд ли причинила бы Джулиет большой вред. Однако шанса проверить суккуб не предоставила: грациозно скользнула под болванку и, схватив нападающего за руку, произвела бросок через левое плечо. В результате парень полетел к витрине, которую она только что разбила. Другой горе-смельчак сумел двинуть ей кулаком в челюсть. Молча приняв удар, суккуб пнула смельчака в живот, и тот, неприятно заурчав, сложился пополам.

Не сбавляя шага, Джулиет устремилась в гущу безумных хулиганов, словно лиса во взбудораженный курятник. Придурки окружили ее, грозно потрясая кулаками и импровизированным оружием, что лишний раз доказывало: за появлением суккуба они следили без должного внимания. Ей не так-то просто причинить боль, а остановить еще сложнее. Послышался шум потасовки, обрывки криков, стонов и рычания, а затем глухой грохот — люди падали вокруг нее, как подкошенные.

Я не мог отвести глаз от стремительных, грациозных движений Джулиет. Но раз представилась передышка, ею следовало воспользоваться. С трудом оторвавшись от быстро затухающей драки, я побежал к входной площадке, где перила превратили в импровизированную виселицу. Мужчина, которого собирались казнить, лежал на полу лицом вниз, связанный по рукам и ногам, да еще вокруг его бедер обвили веревку, так что колени согнулись, а стопы повернулись к потолку. Вытащив нож Цукера, я перерезал эту часть веревки, а вот лодыжки и запястья освободить не решился: лезвие было слишком острым. Перевернув несчастного на спину, я вытащил кляп. Бледное лицо мужчины покрылось испариной, черные волосы слиплись, глаза казались просто огромными. Белая рубашка и галстук выглядели немного нелепо: кто же ходит на захват торгового центра в галстуке?

— Где заложники? — потребовал я.

Мужчина плюнул мне в лицо.

— Дерьмо вонючее! — завопил он. — Сатана порвет твое мерзкое горло! Один кулак засунет прямо…

Все, вполне достаточно. Вернув кляп на место, я под ненавидящим взглядом незнакомца стер со щеки плевок.

— Если засунет, то не на первом свидании, — пробормотал я.

Заложники, где же заложники? Я огляделся вокруг: может, появятся какие-то идеи? В новостях показывали главный фасад здания. Именно с той стороны в разбитое окно я увидел лицо Сьюзен Бук. Так, нужно сориентироваться… Откуда я пришел? Где расположен вестибюль? Судя по всему, главный вход слева от меня на уровне магазина сниженных цен: «Т. К. Макс» — кричали на весь мир алые неоновые буквы.

— Куда сейчас? — спросила Джулиет, пугающе беззвучно возникнув у меня за спиной.

Поднявшись, я ткнул пальцем в сторону кричащей вывески. Суккуб молча прошла к магазину, а я оглянулся на место, где совсем недавно кипел бой: безумные изверги неподвижно лежали на полу, встать никто даже не пытался.

Чтобы нагнать Джулиет, мне пришлось бежать.

— Ты кого-то убила? — спросил я.

— Нет, но одна женщина может умереть от ран: плечо и шею вспорол ножом один из ее, хм, соратников, когда пытался добраться до меня. Остальные точно выживут.

— Ну, слава богу, хоть так, — сухо сказал я. — Хотя мне казалось, ты просто доведешь их либидо до кипения, чтобы мозги переплавились в моцареллу. Все получилось… куда прямолинейнее, чем я ожидал.

— Я старалась! — рявкнула суккуб. — Увидев меня, они должны были стать не способны на агрессию… Не способны ни на что, кроме непроизвольного оргазма!

— И почему же не вышло?

— Возможно, я теряю класс.

Ничего подобного! Даже не глядя на Джулиет, я чувствовал, как ее сексуальность накрывает меня горячей ласковой волной, а на ужасном личном опыте успел убедиться, как сильно в тех водах глубинное течение. В принципе ответ на вопрос знали мы оба: воздух пропитали демонические миазмы; и я, и Джулиет ощутили их, едва поднявшись на второй этаж. Несчастные придурки были одержимы демоном.

Необходимость обсуждать тактический план отпала, и мы молча шли по магазину, погруженному в тишину, которую прерывало лишь унылое эхо работающих на улице мегафонов. Наши шаги весьма эффективно заглушала сорванная с кронштейнов одежда, толстым ковром валявшаяся на полу. Сами кронштейны и шкафы с товаром были не выше полутора метров, так что нам открывался прекрасный обзор торгового зала. Однако прямо по ходу лежал Г-образный поворот, и заглянуть за него мы могли, лишь дойдя до конца ряда.

Нет, мы не таились: по-моему, Джулиет вообще не из тех, кто действует тайком и украдкой, просто боялись пропустить какой-нибудь сигнал, оповещающий о засаде.

Свернув за угол, мы попали в самую гущу событий. Стена, оказавшаяся перед нами, наверняка украшала главный фасад «Уайтлифа»: от пола до потолка стеклянные панели, а в центре — огромная брешь, сквозь которую лилась ночная мгла. Эту стену я и видел в выпуске новостей, правда, с улицы. По обе стороны от неровной дыры стояли по три-четыре человека — кто опустившись на колени, кто прижавшись к стене — и смотрели вниз на кордоны, словно никогда в жизни не слышали о полицейских снайперах. Чуть дальше находилась круглая демонстрационная площадка, окаймленная напольными зеркалами. Похоже, здесь меряют обувь, но сейчас в этом тесном амфитеатре два парня (тот, что повыше, потряхивал бейсбольной битой) сторожили небольшую группу дрожащих от страха людей, предположительно, невинных покупателей. Вот в принципе и все… Особых проблем не должно было возникнуть, только у одного из прилипших к стене имелась винтовка. Высоченный бородач с длинными волосами отодвинул затвор и вставил первый патрон… Да он будто сошел с афиши «Избавления»^[31] и случайно очутился в одной из серий «Истэндцев».^[32]

Все повернулись к нам, и среди заложников я разглядел Сьюзен Бук. На полу у большого зеркала неподвижно лежал человек, вместо лица у него было кровавое месиво. Сьюзен сидела рядом с несчастным. При виде меня ее глаза расширились, и она открыла рот, словно собираясь заговорить, но я ее опередил.

— Привет, ребята! Я видел вас в девятичасовых новостях. Можно нам тоже поучаствовать в шоу?

Все это время мы двигались по направлению к заложникам, но бородач повернул винтовку в нашу сторону и прицелился.

— Нет, нельзя! — рявкнул он. — Садись к тем гребаным тупицам и заткни варежку!

Однако мы продолжали наступать.

— Что это за оружие? — чуть слышно спросила Джулиет.

— Спортивная винтовка, — в моем ответе прозвучало куда больше уверенности, чем я испытывал, — полуавтоматическая, значит, стреляет не очередью, а по одному патрону.

Дело в том, что в оружии я разбираюсь неплохо, прожив целый год с милой девушкой, выписывавшей журнал «Оружие и боеприпасы». В общем, эта винтовка была настоящей красавицей с изящными изгибами и прикладом из красного дерева. Разве столь роскошный наряд для боевых действий?! Плюс еще аккуратненький магазин размером с сотовый: не успеешь крикнуть «Сдохни уеб…», он уже разрядится. С другой стороны, рука у бородача твердая и, чтобы улучшить нам с Джулиет вентиляцию, патронов вполне хватит. Если они не посеребренные, суккуб вряд ли пострадает, а вот мои шансы куда скромнее.

К счастью, особой слаженности действий у придурков не наблюдалось. Трое, вооруженные импровизированными ломами и дубинками, бросились на нас, весьма кстати загородив от своего приятеля. Желая встретить их первой, Джулиет прибавила шагу и обезвредила двоих ударами, которые я бы с удовольствием назвал хирургическими, потому как любое хирургическое вмешательство лишает мобильности и хотя бы одной части тела.

Третьему я поставил подножку, но в данной ситуации он мог считаться счастливчиком. Мы вместе полетели на пол, но сверху оказался я, и одержимый придурок замахнулся зазубренным металлическим прутом, который использовал вместо ножа. Чтобы сбить прицел, пришлось двинуть ему локтем по лицу и ударить головой о пол. Тем не менее сопротивление продолжалось, и я заехал придурку коленом между ног — вот вам экспресс-метод регулирования рождаемости: болезненный, но весьма эффективный. Парень скрючился на полу, а я поднялся на ноги в тот самый момент, когда грянул выстрел.

Стреляли, конечно, не в меня. Те ребята, вероятно, свихнулись, однако нужно быть безнадежно свихнутым, чтобы целиться в кого-то еще, когда к тебе с угрожающим видом подходит Джулиет. Пуля пробила шелковое платье на уровне нижнего ребра, и налицо мне брызнула тоненькая кровавая струйка.

Винтовка действительно оказалась полуавтоматическая, потому что второй залп грянул, когда Джулиет выпихнула стрелка в разбитое окно. Тот полетел вниз с воплями, которые звучали скорее разъяренно, чем испуганно. Похоже, вопли стали последними в его жизни: через секунду тело с глухим «бум!» ударилось об асфальт.

— Джулиет! — закричал я. — Мать твою, они же одержимы! В них кто-то вселился!

Но суккуб не слышала. Она немного ссутулилась и начала медленно, слишком медленно поворачиваться в тот самый момент, когда два парня, еще недавно сторожившие заложников, напали на нее с фланга.

Один полоснул Джулиет ножом, другой двинул по лицу бейсбольной битой. Покачнувшись от удара, суккуб выбросила вперед левую руку, так что ее большой и указательный пальцы проткнули глаза крепышу с битой.

Таким образом, оставался придурок с ножом. Он как раз замахнулся для второго удара, когда я с запозданием, но все-таки заставил себя сдвинуться с места. Схватив его правую руку, я отчаянно дернул на себя. Громила выронил нож, а Джулиет глянула через плечо, будто впервые заметив нападавшего.

Молниеносный апперкот — и голова громилы едва не слетела с плеч. Лишившись чувств, он рухнул на холодные плиты пола.

— Ты в порядке? — спросил я суккуба. Грудь судорожно вздымалась и от попыток привести в норму дыхание, и от тошноты: бурлящий адреналин постепенно сворачивался в нечто кислое и неприятное.

— В порядке. — Голос Джулиет превратился в хриплое бульканье, испугавшее меня до полусмерти. Наклонившись вперед, она осматривала кровавое пятно, жутким цветком распустившееся на лифе платья, и переступала с ноги на ногу, словно ей было непросто сохранять равновесие.

Вывод напрашивался сам собой. Целое поколение предпринимателей нажило свой первый капитал на страхе людей перед воскресшими — посеребренные боеприпасы лишь один из товаров, популярность которых они ловко раздули.

— Джулиет, тот патрон оказался…

— Да, посеребренным, — чуть слышно прошелестела она. — Но он прошел сквозь легкие. Думаю, я… справлюсь…

Джулиет осеклась, но на ногах устоять сумела. Ее внимание сосредоточилось на ране, и я почувствовал, что на некоторое время она перестала воспринимать происходящее вокруг. С улицы послышались обрывки приказов и вой одинокой сирены. Ясно, полиция не хочет медлить со штурмом, только не сейчас, когда из окон полетели тела.

Я повернулся к заложникам. Сьюзен Бук уже направлялась ко мне, остальные же по-прежнему жались к стене, дети ныли и всхлипывали, но пошевелиться не решался никто. Только собрался объявить что-нибудь в духе «Теперь вы свободны», как рука алтарницы метнулась вперед. Я машинально поставил блок, и с ее пальцев закапала кровь. Замах левой руки Сьюзен я даже не видел — острые ногти буквально вспороли мне щеку. Онемев от удивления, я сделал шаг назад, но Сьюзен не унималась. Яростно молотя кулаками и царапаясь, она поливала меня непристойностями. Точно такими же, что я слышал от приговоренного к повешению у эскалатора. В основном они касались моих сексуальных отношений с родителями и орального секса, которым придется заниматься в аду. Неужели у них какой-то вирус?

Используя преимущество в росте, я как мог отбивался от бешеных атак Сьюзен. Причинять боль не хотелось, поэтому я пятился назад и громко звал ее по имени, надеясь вывести из непонятного транса. А потом спина ударилась о шкаф, и пришлось остановиться. Алтарница приблизилась, и я, оказавшись в тупике, сначала отмахнулся от ее цепких рук, а затем изо всех сил ударил по подбородку. Сьюзен полетела назад, а когда ударилась головой о пол, раздался треск, не предвещавший ничего хорошего.

За треском послышалось взрывное бабах! — и еще одно окно разбилось вдребезги через секунду после того, как в него по дуге влетел тяжелый металлический предмет, оставляя за собой след белесого дыма. Приземлившись, он покатился по полу, и в то же мгновение разорвалось другое окно. Крики заложников заглушили все остальные звуки, даже шипение гранат со слезоточивым газом, выпускающих свое зловещее содержимое.

Я шагнул к Джулиет и едва не поскользнулся, наступив на что-то жесткое и гладкое. Это же мой «Викторинокс», швейцарский нож с многофункциональными приспособлениями! Вот чем орудовала Сьюзен — еще немного и насмерть бы меня заштопорила!

Джулиет опустилась на колени рядом с одним из преступников и приложила руку к его груди. Я решил было, что она проверяет пульс, но затем понял: шарит по карманам. Когда схватил за локоть, суккуб подняла голову и впилась в меня взглядом. У меня из глаз текло: торговый зал быстро пропитывался слезоточивым газом.

— Пора отсюда выбираться, — попытался перекричать заложников я. — Так обойдемся меньшей кровью, потому вот-вот начнется штурм.

Джулиет с видимым трудом встала.

— Мне придется за тебя держаться, — прохрипела она и чуть не упала, когда я повел ее обратно через магазин.

«С заложниками все должно быть в порядке, — сказал себе я. — Естественно, надышатся слезоточивым газом, но с минуты на минуту здесь появятся копы, так что беспорядки, по сути, закончены. Лучше врачей „скорой помощи“ мы заложникам все равно не поможем».

В то же время я чувствовал не удовлетворение, а скорее бессильную опустошенность, когда вел по застывшему эскалатору слабеющую Джулиет и слушал ее хриплое дыхание. Суккуб права: здесь действительно что-то творится. И это что-то ясно представляет наши намерения: мановением невидимой руки превратило жертв в агрессоров, а нас накрыло психоэмоциональным аналогом зараженного оспой одеяла, которое заражает все, чего касается.

С Джулиет на руках пробираться по разгромленному пассажу первого этажа оказалось куда сложнее. Когда шли к коридору, в конце которого находились уборные, я услышал грохот — слева от нас распахнулись двери главного входа — и хруст тяжелых ботинок по битому стеклу. Я прибавил шагу, рискуя оступиться и упасть на холодные плиты вместе с Джулиет. Вот и коридор — тяжелые ботинки промчались совсем рядом, и я приготовился услышать приказ: «Ни с места! Медленно опусти суккуба на пол…» Слава богу, ничего подобного не произошло.

В дебаркадере по-прежнему не было ни души. Я подвел Джулиет к краю платформы, осторожно усадил, затем скользнул под дверь и протащил ее за собой. Удивительно, поразительно, но несмотря на все случившееся и пульсирующий в висках ужас, я физически реагировал на близость Джулиет и, вдыхая ее естественный аромат, чувствовал, как становится тесно в штанах.

Через забор суккуб лезть не могла — куда там, она шла-то с огромным трудом! К счастью, в глубине двора обнаружились ворота, закрытые на засов. Я быстро его отодвинул, и мы выбрались за территорию «Уайтлифа», усталые, измученные, перемазанные кровью, словно последние участники танцевального марафона в аду.

Очутившись на улице, я решил остановиться. Уже стемнело, и, держись мы подальше от проезжей части, наши раны и ссадины никто бы не заметил, а вот неуверенная шатающаяся походка точно привлекла бы внимание. Притянув Джулиет к себе, я попытался изобразить, что мы любовники, потерявшие рассудок от половых гормонов. Да, да, предвосхищая вопросы, уточняю: изображать оказалось совсем несложно. Там, где наши тела соприкасались, я с болезненной остротой чувствовал каждую мышцу и каждый нерв.

Дорога, по которой мы шли, вела к улице, где я оставил машину, то есть мимо плотной толпы зевак. Сейчас вокруг происходило куда больше событий, поэтому людям было не до нас. Одни полицейские пытались отогнать любопытных, другие — в камуфляже, бронежилетах и со специальными щитами в руках — мчались к главному входу в «Уайтлиф». Штурм начинался по-настоящему, так что мы выбрались в самый последний момент.

Прислонив суккуба к крылу машины, я распахнул пассажирскую дверь. Джулиет понемногу приходила в себя, по крайней мере на ногах держалась поувереннее и на сиденье смогла опуститься практически без моей помощи. Я аккуратно прикрыл дверцу, забрался в салон и завел мотор.

Поскольку впереди дорогу заблокировали, мне пришлось выполнить разворот в три приема. К счастью, на улице кипело действо, и никто не обратил на нас ни малейшего внимания. Когда отъехали к стадиону Уайт-Сити, я притормозил у обочины: руки тряслись так, что вести машину стало опасно.

Дыхание Джулиет по-прежнему было неглубоким, но уже куда ровнее, а в глазах вновь появилась хорошо знакомая надменность.

От этого взгляда уже готовые сорваться с губ фразы испуганно застыли.

— Жаль, что я тебя во все это втянул, — наконец проговорил я.

— Ничего страшного. — Голос суккуба до сих пор напоминал скрежещущий шепот. — Было даже… интересно.

— Нет, я имел в виду не это. Жаль, что ты там оказалась. Ты убила одного человека, ослепила другого. Если бы знал, что ты не сможешь укротить свою натуру…

Похоже, никаких угрызений совести Джулиет не испытывала.

— Один человек погиб до нашего появления, — начала она. — Как думаешь, скольких бы еще убили, не вмешайся я?

— Ответа мы не знаем.

— Верно, — с нескрываемым пренебрежением согласилась суккуб, — не знаем.

— Игра того стоила? — по-прежнему не в силах справиться с шоком, спросил я. — Ты разобралась, с чем мы столкнулись?

— Да, пожалуй, а ты?

— Нет, — честно признался я, — хотя…

В том, как аморфное зло воздействовало на мое шестое чувство, безусловно, имелось нечто знакомое. Но знакомое перемешалось с множеством совершенно чуждых ощущений, а как следует сосредоточиться на целостном образе мне не удалось. Я словно соединял точки, беспорядочно вращающиеся в водовороте. В итоге фраза осталась неоконченной: вряд ли я смог бы как следует объяснить, что именно чувствовал.

— Ну же, давай, хотя бы намекни, каков расклад!

— Скоро объясню, — пообещала Джулиет, — но не сейчас и не здесь.

В наступившей тишине суккуб внимательно посмотрела на меня.

— Кастор… — в ее голосе слышался хрип, доказывавший, что она еще не полностью восстановила раненое легкое.

— Что?

— Ты так к ужину приоделся?