Порожденная грехом. Часть 1

Глава 9

Собачьи бои были абсолютно ненужными, особенно потому, что сегодня вечером у нас даже не было посетителей, которые могли бы сделать ставку на исход. Это было исключительно для развлечения Эрла и клуба. Когда я был ребенком, Эрл заставлял меня смотреть, как собаки разрывают друг друга на части, но теперь я достаточно взрослый и держусь подальше. Грею повезло меньше. Эрл все еще думал, что ему нужно ожесточить мальчика, заставив его смотреть это садистское зрелище.

Я старался не обращать внимания на звуки борьбы и вместо этого наблюдал за Марселлой. Она погрузилась в себя, зажав уши ладонями. Она удивила меня сегодня. Я бы никогда не подумал, что она заботится о чем-то, кроме себя. Видеть, как она помогает Сатане, рискуя своими пальцами, сделало со мной что-то, что я не мог объяснить.

Было около полуночи, когда Коди и Грей отвели выживших собак обратно в клетки в то время, как Эрл застрелил тех, кто был слишком тяжело ранен. Марселла села, когда Сатана, прихрамывая, вошла в конуру и свернулась на полу. Коди сказал ей что-то такое, от чего ее лицо исказилось от отвращения.

Я выпрямился, готовый броситься и врезать ботинком в задницу Коди. С каждым днем он все больше выводил меня из себя и, в отличие от Денвера, казалось, был доволен игнорированием моих предупреждений. Его интерес к Марселле выходил из-под контроля. Наконец, он пошел в том направлении, где Эрл всегда стрелял в собак, вероятно, чтобы с нетерпением понаблюдать. Марселла что-то сказала Грею, а он пожал плечами.

Я прищурил глаза, гадая, о чем они говорят. Она сказала еще что-то, и Грей кивнул, затем направился к сараю с собачьим кормом и схватил горсть. Я напрягся, когда он протянул его Марселле через решетку, но она просто забрала, ничего не предпринимая. Бледный Грей направился обратно в клуб.

— Чего она хотела?

— Собачий корм для Сатаны.

— И?

— И все. Она спросила меня, все ли со мной в порядке, потому что я выглядел не очень, — сказал он, смущенно потирая затылок.

— Скажи Эрлу, что не хочешь смотреть.

— Я сказал, но ему все равно. Сегодня было действительно ужасно. — он покачал головой, будто не хотел думать, не говоря уже о том, чтобы говорить об этом. — Мне нужно напиться до беспамятства, — пробормотал он и исчез внутри.

Несколько минут я сопротивлялся желанию пойти к клеткам, но тяга оказалась слишком сильной. Марселла подняла глаза, когда под моим ботинком сломалась ветка. Она опустилась на колени у решетки и бросила еду Сатане, которая съела, но, очевидно, была слишком измучена, чтобы встать и подойти ближе.

— Это варварство, — кипела она. — У нее идет кровь. На ухе и морде дыра.

— Если это ее единственные травмы, то другая собака, вероятно, мертва, — сказал я.

Сатана была любимицей Эрла не просто так. Она была крупной для сучки, и так как у нее имелся выводок, который Эрл забрал у нее сразу после рождения, она была жестоким бойцом на ринге.

— Ее не следует заставлять драться с другими собаками.

Я наблюдал за ней, ничего не говоря. Лунный свет заставлял ее кожу светиться, а волосы блестеть, как нефть, но, что действительно делало ее великолепной в тот момент, так это заботливое выражение, которое она дарила для собаки. Она кинула на меня косой взгляд, бросила оставшуюся еду в сторону Сатаны и вытерла ладони о брюки, прежде чем встать. Она подошла ко мне с таким взглядом, от которого у меня, блядь, скрутило живот. Схватившись за решетку, посмотрела на меня снизу вверх.

— Людям, которым нравятся собачьи бои, обычно также нравится мучить людей. Я не доверяю Коди и Эрлу. А ты?

Я рассмеялся.

— Они мне не враги.

— Коди уж точно.

Я пожал плечами.

— Я могу справиться с Коди.

Я не доверял Коди, но в какой-то степени доверял Эрлу.

— Он не перестанет приходить к клеткам. Его тянет ко мне. Он не выносит, когда его отвергают. В конце концов, он получит то, что хочет, Мэддокс.

Я знал, что она права, но не мог позволить ей сделать из нас союзников. Мы не были ими. Она пленница и дочь моего злейшего врага.

Она наклонилась еще ближе, ее голос был низким.

— Ты действительно хочешь однажды прийти сюда и узнать, что он навязался мне? Ты хочешь, чтобы это осталось на твоей совести? — я стиснул зубы. — Ты действительно смог бы жить с собой, если бы Коди взял то, в чем ты себе отказываешь?

Я дернулся назад, мой пульс участился. Ее слова, казалось, проникали в меня и гноились.

— Не… — предупредил я, но даже не знал, как закончить предложение.

Я развернулся и зашагал обратно в клуб.

Блядь, блядь, блядь.

Марселла Витиелло пыталась водить меня за яйца, ради своего спасения, и я был почти готов позволить ей испытать удачу. Направляясь к клубу, я рискнул еще раз оглянуться через плечо на конуру. Она все еще прижималась к решетке, наблюдая за мной. Ее волосы были в беспорядке, а одежда видала лучшие времена, но она выглядела так, словно именно так и должно было быть, словно она устраивала какую-то модную постапокалиптическую фотосессию журнала Vogue. Я стиснул зубы и отвел глаза. Становилось все труднее игнорировать ее, забывать о ней. К этому времени мои сны полностью вышли из-под контроля, и после, увиденного сегодня, ситуация, конечно же, не улучшится. Но мой член наименьшее из моих проблем. Похотливость Коди, вот настоящая проблема. Увидев ее обнаженной, он получил массу новых фантазий, которые он собирался осуществить в какой-то момент. Я не мог этого допустить. Причины, по которым я должен защитить Марселлу, были чертовски неуместны. Все, что имело значение, это вывести ее из опасности. Ее отец заплатит за свои грехи — не его дочь. Быть может, она была избалована и вела хорошую жизнь благодаря его гнилому характеру, но это не оправдывало наказания, и я, безусловно, последний человек, который должен судить о кровавых деньгах человека.

Расхаживая по крыльцу, я выкурил две сигареты, прежде чем в голове сформировался план. Это рискованно на многих уровнях, но единственное, что я мог придумать, это отпустить Марселлу, и ад замерзнет, прежде чем это произойдет. Она наш билет к гибели Витиелло.

Я затушил сигарету в переполненной пепельнице и поднялся в свою комнату, решив поговорить с Эрлом утром. После собачьих боев он не в том состоянии, чтобы что-то обсуждать. Я взгромоздился на подоконник. Слова Марселлы повторились в моей голове. Что, если он возьмет то, в чем ты себе отказываешь?

Блядь. Я бы снова провел ночь, присматривая за клетками.

После быстрого утреннего сна я отправился на поиски Эрла, но у меня не было возможности поговорить с ним, потому что он послал меня забрать деньги у одного из наших дилеров. К счастью, Коди не было рядом, так что мне не нужно было беспокоиться за Марселлу. Я просто должен поторопиться, черт возьми.

Вернувшись домой поздно вечером, байк Коди уже был припаркован перед клубом. Я быстро слез со своего Харлея и побежал по тропинке, пока не заметил конуру. Марселла сидела рядом с решеткой и, судя по всему, разговаривала с Сатаной. Собака растянулась рядом с ней, между ними была только решетка.

Успокоившись, я вошел внутрь. Следуя за звуками пуль, попадающих в банки, я направился через черный ход и обнаружил своего дядю в его любимом кресле, стреляющего в банки на деревьях. Его косуха с вышивкой «Президент мотоклуба Тартар» висела над спинкой кресла. Как обычно, при виде этого у меня вздулась грудь. Однажды я надену эту куртку и возглавлю наш клуб. Долгое время я не рассматривал этот вариант, был уверен, что Грей пойдет по стопам своего отца, но три года назад Эрл сказал мне, что я, а не Грей, стану будущим президентом «Тартара». Я был более чем немного удивлен, а Грей опустошен, но Эрл упрямый мудак и не передумает, как только уже принял решение.

Эрл оглянулся через плечо, а затем продолжил стрелять по банкам.

— Не стой за моей гребаной спиной, это вызывает у меня зуд.

Я опустился в кресло рядом с ним, но твердо поставил ноги на пол, чтобы оно не двигалось. Я ненавидел монотонное движение. Предпочитал прогрессировать. Ощущение преодоления сотен километров на моем байке — вот какое движение мне нравилось. Ну, было одно движение, против которого я не возражал…

— Выкладывай. Ты издеваешься над моим прицелом.

— У тебя есть еще планы с девушкой, о которых ты мне не сказал? — я спросил.

Лицо Эрла сердито исказилось.

— Если и так, ты узнаешь, когда я сочту нужным, мальчик.

Я неохотно кивнул.

— Я думал, что наш шанс отомстить убийце моего отца. Думал, мы в этом вместе, но теперь ты делаешь свое дело.

Эрл вздохнул и откинулся на спинку кресла, положив пистолет на бедро.

— Ты отомстишь, не волнуйся. Нам нужно использовать отродье Витиелло, пока она у нас, по-настоящему довести ее отца до грани, увидеть, как этот итальянский мудак постепенно сдается.

Я упёрся локтями в колени.

— Ты доведёшь, — сказал я и криво улыбнулся. — Вот почему я хочу, чтобы она оказалась в моей постели.

Коди, который незаметно для меня вышел на улицу, недоверчиво рассмеялся.

— Правильно.

Но я проигнорировал его и просто продолжил:

— Ни у кого нет больше причин мести, чем у меня.

Эрл с любопытством посмотрел на меня и закурил сигарету.

— Почему ты передумал? Разве ты не говорил, что она просто торгуется, и мы не должны причинять ей боль. Теперь ты хочешь затащить ее в свою постель?

У меня не было абсолютно никакого права защищать ее. Ее отец жестоко убил моего отца на моих глазах, но я не мог позволить Коди добраться до нее.

— Некого тащить, — сказал я с усмешкой. — Девка флиртовала со мной, как сумасшедшая, вероятно, пытаясь расположить к себе. Полагаю, она привыкла получать то, что хочет, используя свои сиськи и киску.

— Держу пари, так оно и есть. У нее отличные сиськи и симпатичная киска, насколько я мог видеть, так что ей есть с чем работать.

Я закурил сигарету, позволив своей ухмылке стать грязной.

— Если она хочет повлиять на меня своей хорошенькой киской, кто я такой, чтобы отказывать? Особенно когда это разозлит Витиелло.

Лицо Коди становилось все более и более расстроенным.

— Будь осторожен, чтобы не попасть в ее ловушку. Держу пари, она водила за член не одного мужика.

Эрл все еще наблюдал за мной. К его бесстрастному лицу я научился относиться с опаской.

— Не переживай. Моя ненависть к тому, что сделал ее отец, поможет мне. Я чертовски уверен, что мой член не будет водить меня за нос, но если она хочет хорошего байкера, кто я такой, чтобы отказываться?

Я усмехнулся про себя, схватившись за промежность.

Эрл издал свой хриплый смешок.

— Чертовски возбужден. Мне все равно, ты можешь заполнить ее дырки, если это не противоречит нашему плану. Ты тот, кто заслуживает немного киски Витиелло, как ты и сказал. Я не стану запрещать. Но будь осторожен. Уверен, что милое личико это маска, а киска вонзит тебе нож в спину в тот момент, когда ты не обратишь внимания.

Коди скрестил руки на тощей груди. Может, ему следует ограничить свои физические движения жимом лежа вместо того, чтобы трахать каждую доступную киску в клубе.

— Думаю, было бы справедливо, если бы каждый из нас попробовал ее. Мы все в этом замешаны. Не думаю, что это справедливо, если только Мэд окунёт свой член.

— Мэддоксу пришлось наблюдать, как Лука Витиелло разрывает на части его отца и братьев по клубу, и он рисковал своей шкурой, выслеживая и похищая Марселлу. Разве это несправедливо?

Коди повернулся к Эрлу. Я слушал, как он изо всех сил пытается наложить свои грязные руки на Марселлу, и, пока Эрл качал головой, я задавался вопросом, как долго он еще будет отказывать в просьбе Коди. Поддержание хорошего настроения в клубе было одной из главных задач президента. До сих пор никто из других братьев по клубу открыто не просил Марселлу для себя, но если Коди начнет извергать свою чушь, это вполне может измениться. Он похож на гребаного бульдога, когда чего-то хочет.

Но если кому-то и будет с ней уютно, то мне.

— Она не прохожая. Я не стану раздавать ее, как трофей. Это только приведет к новым спорам между вами, извращенцами. Я не буду ссориться из-за того, что кто-то провел со шлюхой еще десять минут. Пока только Бешеный Пёс получает свой бонус после всего того дерьма, через которое Витиелло заставил его пройти, все будет хорошо.

Коди выглядел так, словно проглотил горькую пилюлю, но больше не осмеливался беспокоить Эрла. Его лицо давало понять, что тема для него решена, и он хотел своего гребаного покоя, чтобы стрелять в банки.

Я послал Коди ухмылку и кивнул Эрлу в знак благодарности, прежде чем уйти, чтобы сообщить Белоснежке хорошие новости.

Мое сердце билось, как барабан в джунглях. Я прибывал в чертовом восторге, но в то же время знал, что это может все испортить. У меня уже имелись проблемы с тем, чтобы вытащить свой разум из сточной канавы. Спать в одной комнате с Белоснежкой определенно не помогло бы ситуации. Предупреждение Коди попало в цель. Я мало что знал о Марселле. Она вполне могла ударить меня ножом в глаз, пока я спал. Мне придется избавиться от каждого потенциального оружия в комнате, что займет некоторое время.

— Хорошие новости, ты переезжаешь сегодня, — сказал я ей.

Она вскочила на ноги, ее глаза расширились от надежды.

— Ты помогаешь мне, — прошептала она, ее взгляд метнулся к зданию клуба, будто это был секрет.

В такие моменты, как этот, проявлялось ее защищенное воспитание. В ее жизни все всегда шло по плану. Ее отец позаботился об этом. Невозможно было понять, что кто-то может не упасть на колени перед ее могуществом и не последовать ее приказу.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я отвезу тебя обратно к папочке или отпущу. Еще не вся моя кровь покинула мой мозг.

Она нахмурилась, становясь бдительной.

— Куда ты меня отведешь?

Я отпер клетку и вошел, все больше раздражаясь ее реакцией, особенно когда она отступила на шаг. Она думала, что я схвачу ее и перекину через плечо? Я рисковал своей головой ради нее, а она вела себя так, словно я какой-то извращенец.

— Наверх, в мою комнату. Вот где ты проведешь остаток своего пребывания здесь, пока твой отец не решит обменяться.

Ее рот обмяк.

— Ты с ума сошел? Я не собираюсь делить с тобой спальню.

— Если ты останешься в моей комнате, я смогу защитить тебя от Коди. Здесь, снаружи, ты в его власти, особенно ночью. Я не буду бодрствовать всю ночь и наблюдать за тобой через свое окно. Извини, принцесса, этого не произойдет.

— Ты хочешь, чтобы я думала, что ты какой-то рыцарь в сияющих доспехах? — она зашипела.

Эти голубые глаза светились недоверием, и у нее имелись все основания не доверять мне.

— Мне все равно, что ты думаешь, Марселла, но, если я скажу тебе оставаться рядом со мной ради твоей же чертовой защиты, ты действительно должна это сделать.

Ее глаза сузились еще больше.

— Я не верю, что ты делаешь это по доброте душевной.

— Ты можешь остаться здесь и дождаться, пока Коди не дотронется до тебя своими нетерпеливыми лапами, либо можешь пойти со мной в мою комнату.

— Чтобы ты дотронулся до меня своими нетерпеливыми лапами.

Я издал саркастический смешок.

— Не переоценивай себя. — затем наклонил голову. — И если я правильно помню наши последние разговоры, ты сделала шаг ко мне, а не наоборот.

Взгляд, которым она одарила меня, ясно дал понять, что она очень хорошо знала о том, какой эффект произвела на меня, и, черт, она права.

Я пожал плечами и развернулся, чтобы выйти из клетки. Я не стану умолять ее спать в моей комнате. Если она хочет остаться с собаками. Это ее решение. В любом случае, они наименьшие из ее проблем. У Коди уже текли слюнки при мысли о том, чтобы засунуть свой крошечный член в ее киску.

Конечно, ее отказ означал только то, что я буду проводить весь день и ночь, наблюдая за клетками из своего окна, убеждаясь, что никто не тронет Белоснежку.

— Подожди, — крикнула она, когда я уже собирался закрыть клетку.

Я скрыл свое облегчение и поднял бровь, глядя на нее.

— У меня нет целого дня на принятия твоего решения. Возможно, до сих пор все потакали каждому твоему капризу, но я не стану.

Я мог сказать, что она боролась с собой и сдерживалась.

— Я пойду с тобой, — неохотно произнесла она.

— Тогда вперёд. Поторопись.

Она на цыпочках вышла из клетки, но Сатана нетерпеливо прыгнула на прутья, заставив ее подпрыгнуть. Она повернулась к собаке.

— Я позабочусь о том, чтобы мой отец освободил тебя, как только он уничтожит это место.

Я усмехнулся.

— Твой отец сделает коврик из ее меха.

— Ты ничего не знаешь о моем отце.

Раздраженно покачав головой, я жестом велел ей идти вперед. Она наконец набрала немного скорости, когда я повел ее в свою комнату. Братья по клубу, собравшиеся в общей зоне, завопили и засвистели, увидев нас. Я усмехнулся им, усилив настороженность на лице Марселлы.

В тот момент, когда мы вошли в мою комнату, и она, и я напряглись, только по совершенно разным причинам.

Для вице-президента мотоклуба «Тартар» получить киску никогда не было проблемой. Сексуальные девушки, стремящиеся угодить, входили и выходили из нашего клуба каждый день. Но провести ночь в комнате с Марселлой было чертовски сильным искушением, не похожим ни на одно из тех, с которыми я когда-либо сталкивался. Я привёл ее в свою комнату ради защиты, но теперь, когда она здесь, я подумал, не испортит ли это мне все всерьез. Я хотел ее, хотел ее с самой первой секунды, как увидел, если быть честным с самим собой.

— Мне нужно в душ, — сказала она, отрывая меня от мыслей.

Она осмотрела мою комнату. Конечно, она привыкла к лучшему. Я жил во всех мыслимых хижинах, и мне было плевать, думала ли она, что это ниже ее достоинства. Ей повезло, что она выбралась из конуры.

— Будь моим гостем. За этой дверью душ. Конечно, нет ничего лучше мраморной ванной с тропическим душем.

Она поджала губы, ее глаза остановились на мне.

— Возможно, ты думаешь, что я избалованная…

— Я думаю?

— Может, я избалованная, но я не думаю, что у тебя есть какое-то право судить меня. Я не хожу и не похищаю людей.

— Нет, ты получаешь выгоду только от преступлений своего отца, а похищение людей самый маленький из его грехов.

Всякий раз, когда я нападал на ее отца, ее стены поднимались, переходя в защитный режим. Неужели ничто не могло заставить ее усомниться в нем?

— Мой отец никогда бы не похитил девушку или чьего-то ребенка. У него есть честь, в отличие от тебя и твоего идиотского байкерского клуба.

— Ты слишком высокого мнения о своем отце. Если бы ты знала все, что он сделал, уверен, ты бы изменила своё мнение.

— Ничто из того, что ты можешь сказать, никогда не заставит меня усомниться, Мэддокс, так что не трать свое дыхание на убеждения меня.

На ее лице не было и тени сомнения, и это привело меня в ярость. Я хотел разрушить ее представление об отце. Хотел, чтобы ее ненависть к нему сравнялась с моей собственной. Хотел, чтобы она перешла на мою сторону. Это действительно сломило бы Луку Витиелло.

Я отчаянно нуждалась в душе, но я едва ли могла носить свою грязную одежду еще день. Они воняли мокрой собакой и потом и были испачканы тем, что прилипло к собачьей конуре.

— Тебе следует приготовиться ко сну. Завтра у меня ранний рабочий день, и я не могу позволить себе обсуждать с тобой всю ночь всякую чушь, — сказал Мэддокс.

Он держался на расстоянии нескольких шагов, между нами, чему я была рада. Я не была уверена в его мотивах.

— Мне нужна сменная одежда. Моя испорчена.

Он указал на кучу мятой одежды на кресле в углу.

— Выбери футболку и боксеры для сна. Я не поеду в магазин.

Бросив еще один взгляд на двуспальную кровать, я подошла к креслу. За два года наших отношений Джованни ни разу не оставался на ночь. По иронии судьбы, первым мужчиной, с которым я провела ночь в одной комнате, был тот самый человек, который похитил меня и хотел смерти моего отца. Байкер. Человек, определенно не разделявший ни одной из наших ценностей. Я флиртовала с ним, но спать в его комнате никогда не входило в мои планы. Я с любопытством оглядела комнату. В ней не было ничего особенного. Кровать, кресло и письменный стол. Последние два служили только предметами, на которые можно было бросить одежду.

Я осторожно подобрала предмет одежды, остро ощущая, как глаза Мэддокса следят за каждым моим движением. По беспорядочной куче было трудно сказать, была ли одежда грязной или чистой.

Мэддокс тихо рассмеялся, усаживаясь на подоконник и выпуская дым наружу.

— Вся одежда чистая. Но, как ты можешь видеть, у меня нет шкафа, так что приходится обходится креслом.

— Глажка и складывание слишком сложны для тебя? — спросила я после того, как выбрала простую черную футболку и черные боксеры.

Это странное прикосновение. Нижнее белье Мэддокса. Мысль о том, чтобы надеть их, казалась еще более странной. Мои отношения с Джованни всегда были слишком формальными, чтобы я могла ходить в его одежде, не говоря уже о том, что он никогда бы не позволил мне приблизиться к его нижнему белью.

— Будь моим гостем, если хочешь остаться в своей грязной одежде.

Я схватила футболку, и его боксеры и исчезла в ванной. Комната была чистой, но маленькой. Мэддокс прав. Я никогда не находилась в такой простой ванной, как эта. Даже мои друзья из богатых семей, и у них большие и роскошные ванные, чем у большинства людей. Я постирала нижнее белье в раковине с мылом, но мои брюки и блузка не спасти. Быстро приняв душ, я переоделась в одежду Мэддокса. Его футболка доходила мне до бедер, а боксеры висели низко на бедрах, почти соскальзывая. Было странно чувствовать себя такой уязвимой рядом с таким парнем, как он.

Выйдя из ванной, Мэддокса уже не было. Я подошла к окну, не зная, что делать. Лежать в постели Мэддокса казалось плохой идеей. Я смертельно устала, но мои подозрения не давали мне уснуть. Через некоторое время дверь открылась, и вошел Мэддокс с тарелкой, уставленной бутербродами. Он сделал короткую паузу, его взгляд скользнул от моих босых пальцев ног по моим обнаженным ногам до лица. Он ничего не выдал. Обычно у мужчин всегда отвисала челюсть, но обычно я наряжалась.

— Принёс для тебя несколько сэндвичей.

— Ты их приготовил?

Он покачал головой с веселым выражением лица, будто само это предположение было абсурдным.

— Попросил Мэри-Лу. Она неплохо готовит.

— Девушка, с которой ты проводил время несколько дней назад?

Он кивнул, словно в этом не было ничего особенного.

— Она не возражала, что ей пришлось готовить ужин для другой девушки, которая проведет ночь в твоей комнате?

— Мы не встречаемся, только трахаемся. Она просто проходная. Ей все равно. Я не единственный парень, на которого она положила глаз. Если кто-то другой попросит ее стать его старушкой, она в мгновение ока повергнет меня в прах. Все, чего хотят эти девушки, это мужчину, который объявляет их собственностью байкеров.

Мои губы скривились.

— Проходная, серьезно? Каким сексистом ты можешь быть?

— Не веди себя так высокомерно и властно. В твоих кругах девушек используют как выгодную сделку. Я имею в виду, кто все еще использует браки по договоренности?

— Они работали веками, — сказала я надменно. — И я не обещана.

— Больше нет. Разве ты и этот глупый парень не должны были пожениться через два года?

— У нас не было даты. Но к твоему сведению, я выбрала его, а не мои родители.

— Ты выбрала того, кого твой отец подпустил к тебе, чтобы ты выбрала его.

Я никогда не видела этого таким, но это правда, что только некоторым парням разрешалось приближаться ко мне, как только я достигла половой зрелости. Все они вели себя хорошо и уважительно, не говоря уже о том, что боялись моего отца.

— Ты ничего не знаешь о нашей жизни. Но это определенно лучше, чем та беззаконная деревенская жизнь, которую ты ведешь.

— Я волен делать все, что мне заблагорассудится. Ты связана своими старомодными правилами.

Даже если он прав, я не могла просто так оставить это. Я указала на татуировку адской гончей на его предплечье, знак его клуба.

— Ты тоже не можешь просто так уйти из клуба. Это не свобода.

— Я живу ради этого клуба. Я бы никогда не покинул его. Это моя чертова жизнь.

— А моя семья это моя жизнь, так что я не менее свободна, чем ты.

— Не думаю, что ты действительно понимаешь, что значит свобода.

Я часто стремилась к свободе, но не вдали от своей семьи и мира, в котором выросла.

Мэддокс снова протянул тарелку, затем поставил ее на тумбочку.

— Ты можешь поесть в постели, если хочешь, я не возражаю.

— А крошки? — спросила я, больше для того, чтобы выиграть время и избавиться от своей внезапной нервозности.

— Эти простыни видели и похуже, — сказал Мэддокс со смешком, направляясь к креслу.

Мои губы скривились.

— Думаю, что посплю на полу.

Мэддокс бросил на меня сердитый взгляд.

— Я сменил их сегодня утром, так что не собирай свои трусики в кучу. Но, если предпочитаешь пол, будь моим гостем. Мне все равно.

Он снял свою косуху и повесил ее на спинку кресла. Это первый раз, когда я увидела его без куртки с момента похищения. Судя по тому, как он на неё смотрел, кусок кожи казался ему важным.

Он бросил на меня предупреждающий взгляд.

— Не трогай мою куртку, пока я принимаю душ.

— Не волнуйся.

Он обернулся в дверях ванной.

— И не пытайся ничего предпринять, или я снова брошу твою дерзкую задницу в конуру. — он закрыл дверь.

— Придурок, — пробормотала я, но была почти благодарна.

Если он действительно сделал это, чтобы защитить меня, то это хороший жест. Однако я не могла поверить, что это только из-за этого.

Я унаследовала недоверчивый характер своего отца, и теперь он поднимал голову. Когда потекла вода, я направилась к двери и подергала ручку, но она была заперта. Внизу раздавались мужские голоса и громкий смех, так что запертая дверь, наверное, была к лучшему в любом случае.

Взглянув на сэндвичи и услышав сердитое урчание в животе, я наконец взяла один с сыром и ветчиной. Обычно я не ела углеводов или молочных продуктов. От одного ты растолстеешь, а от другого у тебя появятся прыщи, но я действительно не могла заставить себя переживать. Я запихнула треть бутерброда в рот и откусила, жадно пережевывая. После нескольких дней жизни в вонючей конуре и пребывания во власти этих байкеров большинство моих предыдущих забот казалось ужасно неуместными. На мгновение мой разум зацепился за видео, задаваясь вопросом, кто его увидел, но я отбросила эту мысль в сторону. В данный момент это бесполезное дело. Прошлое в прошлом. Нужно придумать, как улучшить свое будущее.

Раньше, чем ожидалось, Мэддокс вышел из ванной, и у меня чуть не случился сердечный приступ. На нем не было ничего, кроме боксеров, открывающих мускулистую верхнюю часть тела, покрытую татуировками. Теперь турник для подтягиваний, свисающий с потолка у окна, обрел смысл. Этому телу требовалась работа. Мне пришлось заставить себя отвести от него взгляд. Его тело кричало «плохой парень». Я выросла среди плохих парней, но Мэддокс носил свою собственную запретную ауру плохого парня.

Мэддокс посмотрел на меня так, словно я вторглась в его личное пространство, будто я сама напросилась сюда, будто все это было моим выбором. Он подошел к маленькому столику и схватил лежавшую там пачку сигарет.

— Ты трогала мою куртку?

Я закатила глаза.

— Это кусок кожи.

Он поднял брови.

— Нет, я не трогала.

Он кивнул, явно удовлетворенный и взял пачку сигарет.

— Ты куришь в своей спальне?

Он сунул сигарету в рот, закурил и глубоко затянулся, прежде чем, наконец, удостоил меня ответом.

— У тебя с этим проблемы?

Я пожала плечами.

— Это негигиенично и отвратительно. Не говоря уже об опасности, учитывая, сколько людей засыпают с горящей сигаретой и поджигают себя. Это твое здоровье. Но я бы предпочла, чтобы ты выбрал что-нибудь, что убьет тебя быстрее, чем никотин.

Выражение лица Мэддокса исказилось от гнева, и он направился ко мне. Я заставила себя оставаться на месте и не отступать от его ярости.

— Я единственное, что стоит между тобой и кучкой похотливых байкеров, которые хотят попробовать мафиозную киску.

Почему это так разозлило его? Он особенно напряжен с тех пор, как мы вошли в его спальню. Я напряглась.

— Почему тебя это вообще волнует? Почему бы тебе не позволить им наброситься на меня, если ты так сильно ненавидишь мою семью?

— Я ненавижу твоего отца. Ты же чертовски раздражаешь меня, потому что даже не осознаешь, насколько привилегированна.

Из-за своей вспышки он подошел ко мне очень близко, так что запах его бодрого мятного геля для душа заполнил мой нос. Его волосы все еще были влажными и беспорядочно свисали на лоб. Мои глаза приковались к татуировкам на его верхней части тела и руках. Изображение адской гончей, ножей, черепов и байков.

— Перестань разыгрывать жертву, — сказала я в конце концов.

Мэддокс пристально посмотрел на меня, но что-то в его глазах заставило меня испытать жар.

— Я был жертвой давным-давно, но не сейчас.

Мои глаза метнулись от пирсинга на его языке к штанге в его соске.

— У меня есть еще, — сказал он и сделал еще одну затяжку.

— Где? — я спросила.

Его взгляд опустился на боксеры.

— Еще два.

Я открыла рот, пытаясь представить, где именно они были. Мои щеки запылали.

— Ты играешь со мной. — я прищурилась. — Ты просто хочешь заставить меня нервничать.

— Почему два пирсинга в моем члене заставляют тебя нервничать? — спросил он, но в его голосе появился новый, более глубокий тембр.

Я пожала плечами.

— Они не заставляют меня нервничать.

Он ухмыльнулся, видя меня насквозь. Все в Мэддоксе заставляло меня нервничать.

— Ложись спать, принцесса.

Ему всегда удавалось заставить это слово звучать, как самое страшное оскорбление, какое только можно вообразить.

Не желая показаться испуганной, я села на самый край кровати, опустив ноги на пол. Постельное белье пахло свежестью, а не дымом или потом. Может, он обычно курил только с открытым окном и просто не хотел меня раздражать.

Мэддокс бросил на меня наполовину удивленный, наполовину раздраженный взгляд.

— Простыни чистые, как я и сказал, не беспокойся.

— Я не беспокоюсь об этом.

Он кивнул, задумчиво прищурив глаза.

— Тогда о чем ты беспокоишься?

— Разве это не очевидно? Я не в восторге от того, что буду спать рядом со своим похитителем без защиты.

Он указал на свою грудь.

— Я твоя защита, и ты чертовски уверена, что не нуждаешься в защите от меня. Твоя киска в безопасности.

Я стиснула зубы, затем, наконец, легла на кровать. Она была намного жёстче, чем дома, но после конуры казалось мягким облаком.

Мэддокс докурил свою сигарету, но даже тогда остался у окна, глядя наружу. Буквы «мотоклуб Тартар» были написаны на его спине и плечах, а под ними череп, извергающий пламя — такое же изображение, как и на его груди.

— Почему черепа?

Он посмотрел на свою грудь.

— У моего отца была такая же татуировка. Я мало что помню о его внешности. Всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить, как он выглядел, я вижу кровавое месиво, в которое превратил его твой отец. Эта татуировка все, что у меня осталось.

Я сглотнула.

— Я сожалею о том, что сделал мой отец.

Он кивнул, пристально наблюдая за мной.

— Не твое извинение, чтобы раздавать, и сомневаюсь, что твой старик когда-нибудь произнесет эти слова.

Скорее всего, он этого не сделает.

Я отвела взгляд от его слишком личного взгляда и осмотрела другие его татуировки. Слова «Никаких Сожалений» украшали его левое предплечье.

— Ты сожалеешь только о том, чего не сделал, — пробормотала я.

Это цитата, которую я однажды прочитала в мотивационном посте в Инстаграм, и она глубоко меня задела.

Мэддокс послал мне растерянный взгляд, пока я не указала на его татуировку. Он криво усмехнулся.

— О чем ты сожалеешь, что не сделала?

Список был длинным, но я не чувствовала себя комфортно, обсуждая его с Мэддоксом. Оторвав от него взгляд, я уставилась в потолок. Вентилятор вращался медленными, завораживающими кругами.

— Ничего.

Он засмеялся, и у меня внутри все перевернулось. Он появился у кровати, возвышаясь надо мной, все еще одетый только в боксеры.

— Я тебе не верю. Уверен, что есть много вещей, которые ты до смерти хочешь сделать, но не можешь, потому что твой старик всегда прикрывает тебе спину.

Я ничего не сказала. Мэддокс опустился на другую сторону кровати, и я сжала руки в кулаки.

— Не пытайся задушить меня, пока я сплю. Если ты попытаешься что-нибудь предпринять, я сам передам тебя Коди.

Я кивнула, не доверяя своему голосу. Мне стало слишком жарко, когда Мэддокс растянулся рядом. Его кровать была слишком мала для двух людей, которые не состояли в отношениях. Наши руки практически соприкасались. Едва можно было сосчитать полсантиметра между нами. Я сложила руки на животе, чтобы между нашими руками было больше пространства.

— Для того, кто флиртовал со мной в конуре, ты сейчас ужасно тихая, — пошутил он, наклонив ко мне лицо.

Я повернула голову в его сторону. Несмотря на нашу близость, я и вполовину не была так напугана, как должна была бы. Если бы я хотела, чтобы мой план сработал, мне следовало бы флиртовать с ним сейчас, но это определенно выходило за рамки моей зоны комфорта.

— Я думала, ты хочешь спать.

— Я хочу, — сказал он, но его глаза говорили что-то еще.

Я сглотнула, когда он, наконец, отвернулся и погасил свет.

Прислушиваясь к его дыханию, я цеплялась за сознание, надеясь, что он заснет раньше меня. Но я просто знала, что он не спит. Я задавалась вопросом, что мешало ему уснуть. Это не могло быть беспокойством за его жизнь. Может, он воображал все то, что мог бы со мной сделать. Мой пульс ускорился. Проблема состояла в том, что это было не только от беспокойства.