Порт святых

Numero Uno[2]

Синий блеск мексиканских небес, кружат стервятники…

На фоне гор на предельной скорости мчится переполненный автобус, цветы у дороги отмечают места прежних аварий. Автобус набит индейцами, они сидят даже на крыше, и все поют:

Квохчут курицы, блеют козы, пойманная игуана со связанной пастью обоссалась в тихом ужасе. Два сутенера и полицейский курят траву. Водитель поет, притопывая ногой, в одной руке у него толстый косяк, другой он подносит ко рту бутылку текилы. За его спиной блестит на солнце протекающая канистра с бензином. Внезапно от его сигареты бензин вспыхивает. Водитель смотрит вниз, видит, что случилось, и принимает решение.

Не переставая петь «Y nada mas que nuuuuuuuu» он открывает дверцу, вылетает кубарем в поросшую травой канаву у дороги и вскакивает на ноги, проворный, как кошка. Автобус летит в узкий овраг и взрывается. Вопли и горящее мясо в воздухе. Спастись удается только сидящим на крыше. Крестьяне, рубящие мачете сахарный тростник, бросают свои вязанки. Они смотрят на пылающий автобус, потом на водителя. Выжившие пассажиры с крыши тоже смотрят на водителя. С нечеловеческой скоростью, расставив руки, он, виляя, несется к горам, изрядно опередив шестьдесят преследователей.

Старый Сержант обращается к выпускному классу курсантов:

— Что, ребята, думаете, вы лучше местных лохов, верно? Ну так теперь у вас есть шанс это доказать… — Он раздает сценарии. Курсанты глядят на него в ужасе.

Первый курсант: — Вы хотите, чтобы я поджег автобус и выпрыгнул прямо перед шестьюдесятью мачете?

Старый Сержант: — Именно так. Ловкачу Сойеру и Проворному Пацану должно быть раз плюнуть.

Второй Курсант: — Первым залезть в спасательную шлюпку и вытолкать пятьдесят женщин?

Старый Сержант: — Так ты изучишь сексуального противника, Бастер.

Третий Курсант: — Тайно пронести парашют на борт пассажирского самолета, выпрыгнуть и сделать так, чтобы самолет разбился? Зачем? Я потеряю свои «крылышки» за такое дело.

Старый Сержант: — Хватит ныть, летун, а то отправлю тебя в детский сад.

Четвертый Курсант: — Кажется, у меня самое легкое задание — найти подходящих сообщников и захватить отделение Banco Nacionale.

Старый Сержант: — Это потому, что ты неумеха… Ладно, придурки, теперь разбирайте боеприпасы… перстни с цианистым калием, булавки для галстуков, отравленные ручки, зубы… старое барахло, но вполне годится… другие яды, которые можно легко спрятать… вот эта зажигалка стреляет гранулами с ботулизмом… действует через двенадцать часов. Теперь биологическое… все старые штучки… сибирская язва, бубонная чума, тифозная вошь… а вот это новые радиоактивные излучатели… с ними поосторожнее… никакой вакцины… Держитесь подальше от излучения. А эти капсулы… проглотишь одну, и от твоего дыхания скопытится стадо крутых легавых… а примешь эту и так распердишься, что свалится весь полицейский участок А вот этот наркотик «Ню» даст вам нечеловеческую силу на шесть часов… сможете гнуть стальные прутья, прошибать дверь кулаком, бежать пятьдесят миль в час… но когда он выдохнется, будете шесть дней беспомощны, как младенец… так что используете эту энергию, чтобы найти, где укрыться…

А вот твой сценарий, Одри… Ты — писатель. Ну так опиши, как дикие мальчики захватывают власть. Можешь скромненько начать со штата Нью-Мексико, используя как базу свою старую альма-матер Лос-Аламос…

Когда Нормалы из комитета бдительности под предводительством Майка Финна ворвались в резервацию Париев, раздался дикий крик ярости: Парии исчезли. Плюясь ненавистью в пустоту, они убили всех животных, каких смогли найти, а потом принялись друг за друга…

— Ты чего это лыбишься, Джед? Может, мысли мои читаешь?

— Да у тебя, кажись, получше моего получается, Гомер.

Несколько сот тысяч Нормалов перебили друг друга прямо на месте. Тогда Майк Финн взял бразды в свои руки:

— Мы должны выдрать саму концепцию паранормального опыта с ядовитыми корнями.

Он основал гигантскую Полицию Мысли. Любого человека с задумчивым выражением лица немедленно арестовывали и казнили. Любого, кто высказывал идеи, хоть как-то отличающиеся от порядочной религиозной морали, ожидала та же участь. Американская Моральная Болезнь достигла последней стадии. Смех был строжайше запрещен. Нормалы с одинаковым выражением мрачной злобы на рожах выискивали с кем расправиться. И тут пришла радостная весть: «Парии вернулись. Они построили город башен на месте Лос-Аламоса».

Громко распевая «Вперед, Христово войско», Нормалы маршируют на Лос-Аламос. Они не бросают атомные бомбы, потому что не осталось тех кто знает, как ими пользоваться. Ядерные физики и техники истреблены, как Парии, потому что народ не мог понять их формул. Самолеты брошены на земле, потому что летающие повсюду пилоты могли оказаться Париями. Под властью Майка Финна никакие знания не поощрялись. В результате вся структура западного общества рухнула.

Вооруженные косами, вилами и кремневыми ружьями, они надвигаются, истребляя все живое на своем пути. Вот они тучами влезают на гору, визжа от ярости.

БАШНИ — ОТКРЫТЬ ОГОНЬ

Желтый Змей и Плюющаяся Кобра открывают огонь — вся ненависть, способная излиться из глаз благочестивых прихожан, религиозных копов, всей клоаки Библейского пояса, обращена вспять точно белая молния —

СМЕРТЬ СМЕРТЬ СМЕРТЬ

Войско корчится и валится, точно мухи на липучку Синий Мангуст пустился в убийственный танец, а дорогу назад перекрыл Дезинсектор. Одуревшие недобитки спотыкались о штабеля трупов, валявшихся от Лос-Аламоса до Иллинойса, а полчища захватчиков наплывали волнами от Берингова пролива и снизу от мексиканской границы, стирая все следы американского кошмара, ровняя с землей мерзкие города и убивая выживших Нормалов, точно ящурных коров. Любого, кто использовал слова «правильно» и «неправильно» уничтожали на месте. Потом Нормалы были перепаханы под удобрение.

На экране — беспорядочные отряды повстанцев, разложение в войсках… подростковый алкоголизм, закрывается подпольная пресса, покончено с «черными пантерами», возвращается цензура, загрязнение окружающей среды, перенаселение, ядерные испытания…

Прибытие Одри в Мексику… 3 апреля 1973 года. Комната 18, дом 8 по Дьюк-стрит в Сент-Джеймсе, без стен, всё наружу. Рядом русло реки с тоненьким ручейком — там и сям пруды, вдалеке — автострада. В комнате два мальчика. Дверь открывается, входит третий. Ему лет пятнадцать, он в синей куртке и серых фланелевых брюках.

— Ты мертвый? — спрашивает Одри.

— Да, — отвечает мальчик. Он недоволен другими мальчиками и Одри.

Одри спрашивает:

— Думаешь, можно было сделать лучше?

Мальчик согласен. Мальчик Номер 1, который тут дольше всех, пытается затащить Номер 3 в постель. Номер 3 отбивается и говорит: «Отвали». Тем временем, на автостраде ограблен Banco Nacionale. Одри решает пойти в полицию. Они едут по пустым улицам. Номер 1 спрашивает его, чем на самом деле занимается начальник полиции…

— Да всяким. Бросает людей в кутузки и избивает. Еще он командует полицейскими, которые вечно напиваются и стреляют друг в друга и в гражданских. Он должен поддерживать дисциплину.

Мы въезжаем во двор, и Мальчик Номер 2, говорящий по-испански, идет договариваться о встрече. Нас проводят в крошечный кабинет. Шкафы с папками, скамья у стены. Женщина-следователь сидит за столиком, перед нею — машинка, за спиной — окно. Скамейка проходит под ее столом, так что, когда Одри садится, его ноги оказываются под столом и почти касаются ее колен. Номер 1 забирается на стеллаж с папками напротив Одри по другую сторону стола. Номер 2 сидит слева от Одри, руки сложены. Номер 3 облокотился о стеллаж. Следователь — грузная дама лет шестидесяти, с широким бледным лицом, крупным носом, очками в стальной оправе и узкими губками. Она больше похожа на научного работника, чем на следователя.

Одри готовится к вопросам об ограблении… слышал ли он выстрелы и так далее… а также о его отношениях с мальчиками. Она, между тем, намеками заговаривает о проблемах доверия… она хочет, чтобы он ей доверял. Фрэнсис Хаксли[5], например, сделал перевод… испанское название…. Одри собирается сказать: «О, да, очень хорошо сделано»… Он понимает, что женщина — телепат, и по каким-то причинам Фрэнсис Хаксли — ее союзник, а он — нет. Она продолжает тем же двусмысленным, смутно осуждающим тоном. Одри внезапно понимает, что любой намек на ограбление неуместен. Потом следователь предлагает высказаться трем мальчикам. Номер 1 ухмыляется и говорит об «утешении общества». Это ей не нравится, она неодобрительно поджимает узкие губы. Номер 2 произносит: «Мы пришли помочь», но вовремя останавливается и не упоминает ограбление. Номер 3 молчит, но совершенно ясно, что ему она симпатизирует.

Мы можем идти, но она дает понять, что за нами присматривают — что-то вроде того…

Потерпевший поражение Одри скрывается с небольшой горсткой учеников. Он насылает проклятие на Белую Богиню и все ее свершения: от конкистадоров до Хиросимы, от болотных людей до английской королевы, от южных штатов до ЮАР., проклятие всех простых людей на земле: СМЕРТЬ БЕЛОЙ БОГИНЕ. Мальчики решают найти убежище в Мексике, где у одного живет дядя.

Запущенное поместье в Мексике, горный оплот некогда влиятельного семейства Де Карсон. Со временем клан утратил влияние — возможно, из-за старомодных представлений о чести, мешающих бороться с оппонентами, использующими американские методы. Теперь готовится реванш. Дядюшка Матэ, семейный стрелок, приглашен к молодому дону.

— Займись беспокойной семьей Вестериори и можешь улыбнуться, когда она станет совершенно спокойной…

Дядюшка Матэ улыбается…

Теперь подходящий момент поднять вопрос о юном племяннике и его друзьях. Молодой дон заинтересован. Он выясняет подробности.

Воспоминанием проходят дикие мальчики, истребленные хладнокровными агентами по борьбе с наркотиками и шерифами-южанами, при поддержке религиозных старух и толстосумов.

Молодой дон цитирует: «В сражениях участвуют, чтобы победить, и вот что бывает, когда проиграешь….»

Дядюшка Матэ: — Выжившие усвоили этот простенький урок… Они могут пригодиться…

Глядя в череп он видит мальчика как свое копье… звездное копье на небе… копье может означать и НЕХВАТКУ… Гмммммм да это точно гмм мертвый ребенок… с иммунитетом к смерти… с иммунитетом к рождению… а если попробовать прекратить пополнение гммм мужских особей?

Шерифы исчезают с улиц южных городов… глумливые парни, черные и белые, преграждают путь Южной Красотке… они отбирают ее сумку с покупками, сдирают с нее одежду, кривляются, нацепив на себя ее тряпки…

Юный дон ласкает череп… кисло-сладкий пряный цветочный запах исходит от черепа… азотистый озоновый запах с выворачивающим желудок привкусом падали и цианида…

Грифы пожирают дохлую корову под палящим мексиканским солнцем… Приговоренный сидит в газовой камере. Его лицо становится ликом Белой Богини…

Терпкий сухой запах заброшенных нужников и пустых раздевалок… влажный гнилой цветочный запах… запах мутации…

Пока череп источает запах, кошки, лисы, ласки, койоты, еноты и норки пробираются в комнату и чешутся о мебель, ноги юного дона и дядюшки Матэ…

Запах черепа — гордость семьи Де Карсон. Многие пытались украсть череп… На пистолете дядюшки Матэ 18 насечек.

Молодой дон кивает и всматривается в хрустальный череп. Камера пробирается в череп, прослеживая, как пробирается по извилинам его замысел. Семья проигрывает из-за американского вторжения. Вскоре таких семей вообще не останется. Но если удастся метнуть копье прямо в сердце Американского Белого Кита? Прямо в сердце Белой Богини?

Вот молодой окружной прокурор только что из столицы. Дядюшка Матэ заходит преподать ему урок фольклора.

— Знаете, seňor abogado, я собираюсь послать вам оленя.

О. П.: — О, это так мило с вашей стороны, если это только вас не затруднит….

Дядюшка Матэ: — Нисколько не затруднит, seňor abogado.

Тупой мексиканский полицейский приводит в участок лошадь с мертвецом, переброшенным через седло, точно мертвый олень.

Он прозаически тычет пальцем, когда выходит окружной прокурор:

— Un venado.

Теперь окружной прокурор понимает это выражение, бытующее в сельских районах Мексики. В синем мексиканском небе с черными крыльями грифов — улыбка дядюшки Матэ…

Вдохновленные черепом, мальчики кружат по Мексике, точно коты, напившиеся валерьянки. Вилли-актер приоделся как мачо времен президента Алемана[6]: клетчатый костюм из шотландки, накладные усы, револьвер сорок пятого калибра с перламутровой рукояткой. Он рулит по улицам в черном «кадиллаке», вопя «Chingoa»[7] и паля из револьвера в кошек и куриц. Вот «кадиллак» взвизгнув тормозит у коктейль-бара с неоновой вывеской. Вилли вылезает в обнимку с Одри и Джерри — они в женских платьях, одеты как актриски из Чапультепека[8]. Вилли шагает в бар, напевая:

Бармен зеленеет. Похоже, быть беде. Бар залит зеленым неоном, вдоль стены — аквариум с тропическими рыбками. За стойкой — группа американских туристов. Вилли пялится на блондинку в слаксах.

— Buenas noches seňorita[10]!

Та отворачивается. Вилли подходит ближе и тычет ее в зад револьвером. Джерри и Одри хихикают и ласкают друг друга.

— Ах, он великолепен… Никогда не повторяется.

Коротко стриженный американский парень пытается вмешаться. Вилли поднимает сорокапятку, целится ему в грудь и ухмыляется. Другой американец направляется к телефонной будке.

— Chingoa!

Пуля Вилли разбивает стекло будки и раскалывает телефон на мелкие кусочки.

— Никогда не повторяется.

Вот еще один парень разряженный как мачо вылезает из «кадиллака» и вваливается с двумя блондинками и группой певцов-мариачи. Мачо обнимаются, хлопают друг друга по спине.

— Родригес.

— Бернабе.

— Cabrón[11].

Они заводят «Grito», песню подхватывают мариачи и переходят на «Ando Borracho».

Бернабе швыряет деньги на стойку и заказывает шотландский виски «Олд Фарр» на всех. Поворачивается к американским туристам.

— Практически все в Мексике пьют скотч.

— Никогда не повторяется, — теперь это уже твердят четыре блондинки.

Потом они затевают полицейскую проверку паспортов по-мексикански. Бернабе запихивает в рот огромную золотую выпуклую полицейскую бляху и рычит.

— Никогда не повторяется.

Они обходят бар, Бернабе размахивает бляхой, а Родригес держит паспорта вверх ногами, разглядывает их с подозрением и рыгает чесноком.

— Очень плохо бумаги мииистер… Пройдите в комиссариат.

— Никогда не повторяется.

Бернабе запрыгивает на стол и ссыт в аквариум.

— Никогда не повторяется.

Они надевают костюмы чарро[12] и скачут на лошадях, терроризируя местных крестьян. Устраивают соревнования на выносливость — садятся на стену, опустив шляпы на глаза и проверяют, кто сможет дольше просидеть, не шелохнувшись. Дэви Джонс выигрывает все состязания.

Вот они достают кодексы ацтеков и майя и рассаживаются в перьевых нарядах Моктесумы[13]. В рукописной книге нарисован человек, плюющийся камнями… тяжелые слова… В кодексе майя изо рта человека торчит маленький зеленый свиток. Одри и Дэви Джонс сидят друг против друга, Одри в костюме колибри, Дэви Джонс одет как Черный Капитан. Дэви Джонс плюется кремневыми наконечниками стрел. Одри выплевывает маленький зеленый свиток, и тот взрывается, воняя тухлыми яйцами. Это наводит его на мысль, и он начинает делать шаблоны и леденцы. Леденцы готовы. Одри в костюме колибри и Джерри в оттопыривающейся набедренной повязке вваливаются в бар, где выпивает мачо. Мачо смотрит на них и сплевывает на пол.

— Maricones[14].

Одри выплевывает конфетку, она скользит по стойке и подъезжает к мачо. Маленькая фигурка с надписью YO ебет женщину с надписью TU MADRE. И вот она на стойке… «CHINGO TU MADRE» (Я ебу твою мать). Пока мачо пялится, не веря своим глазам, к нему подъезжает еще одна конфетка… церковь с надписью EN.

— Я ЕБУ ТВОЮ МАТЬ В ЦЕРКВИ.

— CHINGOA!

Мачо тянется за сорокапяткой, но передумывает, когда Одри вытаскивает спрятанный под перьями пистолет и наводит прямо ему в живот.

Из-за скандальных Los Ninos Locos[15] у семьи Де Карсон портятся отношения с соседями. Мальчики готовятся к прощальному представлению.

День независимости… Все vecinos, pistoleros, rancheros[16], пеоны, производители опиумного мака и policias[17] собираются на городской площади перед дворцом губернатора, ожидая Grito[18]. На крыше дворца появляются мальчики, голые, в одних портупеях с сорокапятками и ебутся на глазах у толпы. Кончив, они выдают Grito и выстрелами сбивают с неба грифов, которые дождем сыплются на площадь, забрызгивая горожан падалью. Когда разъяренная толпа врывается во дворец, мальчики улетают на огромном планере в виде грифа с шестью мотоциклетными моторами. Мальчикам пришла пора путешествовать.

Фильм «Quiemada», что по-португальски значит «сожженный»… действие происходит в начале XIX века на острове в Вест-Индии. Марлон Брандо в роли сэра Уильяма, агента британского правительства, спускается с корабля.

— Ваш багаж, сэр?

Носильщика зовут Хосе Долорес. Он пытается украсть чемодан сэра Уильяма. Сэр Уильям ловит его и, наказав, решает, что с помощью этого мальчика сможет изгнать португальцев. Сэр Уильям организует кражу золота и восстание, во главе которого стоит Хосе Долорес. Проходит время, и теперь Хосе возглавляет партизанский отряд, нападающий на сахарные плантации. Удар достигает цели — в Англии больше не могут пить чай, так что без сэра Уильяма не обойтись — он призван подавить восстание при помощи тысяч английских солдат, похожих на массовку из «Белого медведя» — понимаешь, золотце, они только чуточку лучше обучены и вооружены, чем горстка партизан. Это настоящая резня. Ни один британский солдат не погиб.

Хосе пойман. Сэр Уильям пытается его спасти и уговаривает совершить побег, но тот предпочитает стать мучеником, и глупые черные палачи его вешают. Сэру Уильяму приходится показывать им, как затянуть петлю. Потом он уезжает. Теперь мы снова в начале фильма, только герой отплывает, а не приезжает — с теми же самыми чемоданами, десять лет спустя.

— Ваш багаж, сэр?

Он оборачивается и видит чернокожего мальчика, так похожего на Хосе, что сэр Уильям приглядывается и улыбается: «Хуан, это ты…».

Мальчик втыкает нож ему в бок в тот момент, когда Хосе казнят. Сэр Уильям падает, а рабочие еще несколько секунд разгружают судно, эта сцена в сепии показана глазами умирающего, кадр останавливается, когда женщина бросает на трап мешок муки. СНЯ-Я-ЯТО.

Куда отправится отец Уильям?

Сколько раз, должно быть, ему приходилось думать: «Ну что за тупой дикий негритос… я бы показал ему, как поставить на колени все Антильские острова… саботажем, отравлениями и убийствами — ни один белый не может уберечься от своих слуг. Европе нужны сахар и ром — как насчет этого? Отправьте королевский флот обратно. Он бы мог использовать белых техников, освоить их навыки и делать все лучше, объединив технические познания белых с сиюминутностью черных. Антильские острова? К чему на них останавливаться? Сахарная монополия во всей Вест-Индии. — Сэр Уильям грустно качает головой. — Он никогда мне не доверял и не учился у меня, а если и учился, то это было незаметно. Шпенглер предсказал, что черные под предводительством белых авантюристов захватят Западную Европу и Соединенные Штаты. Шпенглер был белый идиот, коли думал, что черные подчинятся таким вождям, даже если это поможет им победить. Теперь, — решает сэр Уильям, — мне лучше стать черным».

Это можно устроить.

В следующей сцене сэр Уильям — молодой агент. Шеф пригласил его в свой кабинет. Шеф выглядит смущенным. Он разбавляет виски и устраивает представление «папа-собирается-рассказать-сыну-о-сексе».

— Сколько тебе лет, Уильям?

— Двадцать три года, сэр.

— О да гммм, вполне взрослый, чтобы узнать правду о смерти. Знаю, ты уже много слышал от уличных мальчишек и святых отцов, но, по правде сказать, эти мудаки ничего не знают о полетах.

— О полетах, сэр?

— Да, сынок, с одного аэродрома на другой. Ты уже вполне взрослый, чтобы узнать кое-что о смерти, сынок, и то, что они тебе говорили в школе — эти попы-пропойцы — все равно, что вести самолет не в ту сторону. От этого Иисуса Христа не будет никакого толку. А все разговоры «раз-ты-умер-значит-умер» — еще хуже. Чем более мертвым ты себя будешь чувствовать, тем в худшее место приземлишься. Надо научиться правильно выбирать посадочную площадку и подготавливать ее, понимаешь?

Хрупкие планеры парят над пропастью. Эта сцена застывает в картину — на раме золотыми буквами написано «ПРИБЫТИЕ».

Мальчику пришло время путешествовать — во времени.

Мы перепишем все недочеты истории. Мы убьем всех говнюков прежде, чем они родились.

В первом путешествии они возвращаются на остров в Вест-Индии в 1845 году. Они используют фильм «Quiemada» как качели и приземляются под видом военных советников горстки вооруженных кремневыми ружьями партизан, которыми командует Хосе Долорес. Партизаны заключили перемирие с бестолковыми португальцами. Это дает советникам время. Между тем, на подходе британские войска с новейшими скорострельными ружьями. Командовать ими будет сэр Уильям Уокер, эксперт по партизанской войне. Как создать из подручных материалов эффективное оружие? В оккупированном партизанами районе есть железная руда. Времени достаточно.

Старый Сержант: — Ладно, лоботрясы, мы сделаем оружие… Я имею в виду оружие, приспособленное для убийств. — Он поднимает кремневое ружье. — Не такое, чтобы взрывалось вам в рожу, ломалось от дождя и убивало одного врага на расстоянии пятидесяти футов — и то, если ветер дует в нужную сторону… У нас есть железная руда и есть время. Конечно, сэр Уильям уже в пути со своими солдатами. К тому времени, когда сэр Уильям, добравшись сюда, сообразит, что нам нужен источник продовольствия, а именно — местные крестьяне, и прогонит крестьян и сожжет их деревни, мы будем готовы встретить его солдат. Первый шаг в изобретении чего-то нового — забыть то, что вы знали с самого начала — забыть все, что вам известно о пружинах, спусковых крючках, сделанных на станке частях и сконцентрироваться на огневой мощи. Как сильнее выстрелить, чтобы попасть туда, где находится противник. А теперь несколько основных принципов: чем крупнее оружие, тем легче его изготовить. Гораздо проще сделать хорошую пушку, чем хороший пистолет. Так что давайте сперва займемся крупным оружием. Работая с большими образцами, мы поймем, как их уменьшить и сделать подвижнее. Посмотрите, чего нет у противника: вам легче всего будет сделать именно то, чего у него нет. Вот что это такое, ребята — это шутиха. Огнестрельному оружию — шесть столетий, а они так и не сообразили использовать шутиху. Я имею в виду взрывающийся снаряд, брошенный вручную, запущенный из катапульты или пушки. У них еще в XVII веке были гранаты и мортиры, но они не догадались расширить их возможности. Пушечным ядрам — шестьсот лет, и никому не пришло в голову сделать ядра, которые взрываются при попадании. Как я уже говорил, они никогда не изучали шутихи. Вы можете поверить, ребята, что первая простейшая граната, способная взрываться, появилась во время гражданской войны в Америке?

И эта граната была ужасна. Сердечник покрывали патрубки, и сверху на каждом торчал ударный капсюль. Эта сердцевина болталась в металлической оболочке. При контакте капсюль сталкивался с оболочкой, и граната взрывалась. От этого погибло много народу. Одно неуклюжее движение при броске — и граната взрывается у тебя в руках. Нужно бросать мягким плавным движением. Ну, мы сможем обойтись и без ударных капсюлей, и именно это и станет нашим первым и самым простым оружием: гранаты. Гранаты и гранатометы. Они могут быть любого размера: от пистолета до пушки.

К счастью для нас, глупость военных беспредельна — в противном случае, у них бы уже появилось оружие, которое мы смогли бы скопировать, только построив заводы. Теперь у нас есть граната в виде металлической оболочки с порохом внутри. Мы хотим, чтобы эта граната взрывалась там, куда мы ее кинем или запустим. Существует много способов это сделать, но некоторые такие же дурацкие, как то устройство, которое я только что описал. Помните, у нас нет гремучей ртути.

— Пока Старый Сержант говорит, молодые люди перемещаются, появляются новые. И, пока он говорит, изготавливаются описанные им устройства…

— Самый простой способ взорвать гранату — внешним взрывателем. Они взрываются, и у нас нет материалов, чтобы сделать их хорошо. Мы, конечно, можем использовать взрыватель, заключенный в металлическую трубку, входящую в корпус гранаты, а незащищенный порох запечатать воском, чтобы не высыпался. Другое простое решение — провода, проходящие по корпусу гранаты в пороховой заряд и выведенные на поверхность. Поджигаем смолу или обернутую вокруг гранаты промасленную ветошь, провода нагреются, заряд взорвется. Следует рассчитать порции для разных калибров и придумать, как регулировать время взрыва. Один способ — покрывать провода разнообразной изоляцией — заливать воском, например: разное число погружений в воск. Так что толщина воска на проводах даст нам возможность подсчитать, сколько времени потребуется, чтобы провода нагрелись и взорвали заряд. В общих чертах, — если вы хотите, чтобы механизм зажигания находился внутри гранаты, — чем меньше будет торчать наружу, тем лучше. Другой способ — сделать металлический корпус гранаты тоньше в нескольких местах. Тогда эти сегменты быстрее нагреются и взорвут заряд, а от толщины зависит, сколько времени на это уйдет.

Теперь займемся созданием гранаты, способной взрываться при контакте. Самое простое — сделать головку из тонкого металла, чтобы она западала при соприкосновении. Эта головка должна быть наполнена кремниевой стружкой и железной начинкой, так что, когда она провалится, искра воспламенит заряд. Могут быть использованы и фосфорные спички, только гранату следует держать подальше от солнца, лучше всего — в простом холодильнике, работающем на испарении. Кремень может быть приделан к поршню, срабатывающему при контакте. Тогда ваша граната взорвется при столкновении с любым твердым предметом, включая человеческое тело.

Теперь возьмем кусок трубки, который триста лет называли пистолетом, пока кому-то не пришло в голову запихнуть все в один патрон. Давайте сделаем патрон без гремучей ртути. Вот патрон с проводом вместо гильзы. Проводок уходит в пороховой заряд. Следует лишь нагреть провод, и заряд взорвется. Любопытно, что легче всего это сделать при помощи электрической батареи, так что давайте на пробу изготовим пистолет на батарейках. Но не будем начинать с одиночных выстрелов, он должен стрелять очередями. Сначала сделаем большой, и, практикуясь с ним, научимся мастерить пистолеты поменьше. Мы можем назвать его нагревающимся пистолетом, потому что нам необходимо лишь тепло, чтобы нагреть провод и взорвать заряд. Оружием такого типа должны управлять два человека, и стоять оно должно на треноге или другой подставке. Магазин — металлическая коробка, в которой находятся патроны. Его вручную проталкивают через казенник и держат там, пока не взорвется патрон. Заряд взрывается от батареи, или же находящейся за казенником коробки с раскаленными углями, керосиновой лампы или даже увеличительного стекла, если светит солнце. Необходимо только тепло. Поднесите провод к раскаленному предмету, следите и ждите выстрела. Вам не нужен спусковой крючок, не нужен боек. Вы увидите, почему мы решили не стрелять одиночными. В буквальном смысле легче стрелять из такого пистолета с магазином, который вставлен в казенную часть (позднее, конечно, мы сделаем вращающиеся магазины или магазины на пружинах), чем заряжать патрон за патроном.

Мы сознательно выбрали для этой задачи техников с изобретательным умом, но без опыта в оружейном деле и конкретных представлений, из каких частей состоит современное ружье или револьвер. В процессе любого изобретения возникают проблемы, и способ решения этих проблем полностью определяет вид изобретения, когда его запустят в серийное производство. Пока решение технических проблем может быть не лучшим или даже совсем никудышным. Мы уже постепенно избавляемся от двух деталей пистолета, казавшихся неотъемлемыми — спускового крючка и бойка. Так что ружья и пистолеты, которые станут производными этих моделей, когда представится возможность производить их на заводах, будут существенно отличаться от современных типов вооружений. Таким же образом можно подходить и к прочим изобретениям. Например, простейший вид мотора — реактивный двигатель; так стоит ли возиться с цилиндрами, карбюраторами и свечой зажигания?

Еще одна замена ударного капсюля — фосфорная спичка, запечатанная в патроне. Она может вспыхнуть за счет трения казенной части. А почему капсюль должен находиться на конце патрона? Почему не наверху или спереди? Если капсюль находится спереди, хвост патрона может быть толще, чтобы поглощать отдачу, и всю конструкцию казенника можно упростить.

Вот прибывает сэр Уильям, его солдаты вооружены новейшими ружьями — с одиночными зарядами, ударными механизмами и дульной зарядкой. Губернатор устраивает банкет. Французский консул разражается резким холодным смехом.

— Я поднимаю бокал за блистательную победу храбрых англичан над парой сотен полуголодных оборванцев с кремневыми ружьями и мачете.

Сэр Уильям наступает на спаленные деревни, партизаны отходят. Теперь он загнал их в ловушку в горловине долины, за спиной — крутой спуск к морю, а там поджидает английский корабль. Шестьсот солдат и офицеров — офицеры верхом — вступают в долину.

Они беззаботны и уверены в победе, ведь их арсенал намного лучше старых ружей, которыми, как они считают, вооружены повстанцы. Когда на их головы обрушивается первый ливень гранат, полковой остряк выкрикивает:

— Мартышки кидаются кокосами…

Конь сэра Уильяма пятится и спасает жизнь всадника, когда прямо перед ним взрывается граната. Сэр Уильям поднимается, залитый конской кровью с головы до ног.

— РАЗБЕГАЙТЕСЬ… В УКРЫТИЯ…

А теперь открывают огонь пушки. Офицеры и солдаты разбегаются в слепом ужасе. Как и подобает английскому джентльмену, сэр Уильям вопит:

— СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ.

Те, у кого под задницей еще оставалась лошадь, умчались прочь. Прочие бежали, шли, ковыляли и ползли назад.

Двести двадцать три одуревших и контуженных воина добрались до базы… (Le Comte[20] разражается резким холодным смехом).

Камера обходит панораму полей, а эстрадная мелодия времен Второй мировой войны играет медленно и печально…

Одри и Фишка в аэропорту Атланты. Одри — молодой муж с армейской стрижкой, Фишка — его беременная жена. Когда они идут на посадку в самолет на Майами, их узнают агенты ФБР, которым приказано взять их живыми.

— Вы двое, стоять…

Одри и Фишка несутся к самолету, агенты следом. Фишка извлекает своего «младенца» и швыряет через плечо. Из свертка струится газ. Нервно-паралитический газ. Преследователи спотыкаются и падают, а Одри и Фишка врываются в кабину пилотов…

— Взлетайте прямо отсюда…

Самолет взлетает, разбрызгивая нервный газ по аэропорту и улицам вокруг. Люди корчатся, испражняются и мочатся. Выпрыгивают легавые и тут же падают…

Когда самолет делает круг над полем, у Одри, точно у дурачка из фильма двадцатых годов, отваливается челюсть:

— Эй смотри-ка, тут одни мертвяки!

Снег на улицах… Одри кашляет. Впереди полицейский кордон, юнцы выстроены вдоль стены, рядом полицейские с обрезами. Одри, кашляя, выходит вперед и начинает палить из тридцать восьмого калибра с глушителем. Чпок чпок чпок… звук, точно вылетают пробки из бутылок с шампанским, но не так громко. Полицейские машины скрываются в переулках… Приходится укрыться в стрип-клубе… с мальчиками нужно по-особенному.

Девушка ухмыляется…

— Я поняла, что je n’sais quoi…

Она щелкает пальцами, и вылезают когти.

— Я ПОНЯЛА ЧТО Я НЕ ЗНАЮ ЧТО…

Насекомые клыки пробиваются сквозь ее лицо…

— Я ПОНЯЛА ЧТО БЫРРРГЫРРГЫРРЕ…

Публика несется к выходам, а жуткая черная вонь насекомой мутации заполняет зал. Полицейские сирены…. Одри и Фишка несутся по улице, путь им преграждают полицейские машины. Впереди глухая стена… Одри швыряет последнее яйцо, и стена становится прозрачной мембраной. Они просачиваются сквозь нее, а легавые мечутся и палят…

Песок на улицах… запах моря… ломбарды… Мы забегаем в «Обед Джо», и я осматриваюсь. 1930–1940… Воры, проститутки, наркоманы. Похоже, я и сам подсел. Заторчал на путешествиях во времени. Замечаю джанки, он подходит к столу.

— Мы уже встречались?

— Угу. — Я смотрю на него. У него все на лбу написано.

— Ищешь средство?

— Точно.

— Я знаю лепилу, он выпишет, но ему нужны бабки.

— Сколько?

— Тридцать четвертаков.

— А это не доктор Ван случайно?

— Ну да. Ты его знаешь?

— Не то что бы. Но кое-что слышал.

Джанки явно успокаивается.

— Он не станет выписывать, если тебя не знает. Я не могу тебя к нему взять, сам понимаешь.

— Понимаю… Элен по-прежнему с ним?

— Ага. Она у него вышибала — на случай, если кто-то попытается выбить из него рецепт.

— Тоже известная личность.

— Пожалуй, что да. Смотри, если бабок нароешь, могу к нему смотаться прямо сейчас, а потом вернусь к тебе.

Я покачал головой и улыбнулся…

— Пойду с тобой и подожду на улице. Но сперва надо найти комнату и забросить барахло.

Он кивнул.

— Стремный тут район. По улицам лучше не шляться. — Он посмотрел на мой портфель, размышляя, что там внутри.

Я встал.

— Встретимся здесь через полчаса.

Отель «Глобус» в переулке под американскими горками, не работающими, похоже, уже несколько лет. Старый китаец взял у нас деньги и выдал ключ. Комната точно такая, какую ожидаешь увидеть в подобном месте: двойная кровать, умывальник, шкаф, зеленые ставни. Мы припрятали пистолеты и патроны под ванну в общей ванной комнате. Под раковиной я обнаружил завернутые в коричневую бумагу инструменты джанки и вытряхнул засевшего внутри таракана. Давно тут лежат. Я запихнул сверток назад. Понадобится позже.

Джанки ждал в кабаке у Джо. Он был слегка нездоров, глаза слезились. Он пошел вперед по улицам, занесенным песком. Иногда дорогу перебегал лалоу[21].

— Будь осторожен, — предупредил меня джанки. — Укусит тебя такой уебок, сразу заразишься… Ну вот мы и пришли. Постарайся, чтобы он не заметил, что ты тут ждешь.

В подъезде я вытащил складной телескоп и подсмотрел, куда джанки пошел и на какой звонок нажал. Попозже я нанесу профессиональный визит доктору Вану и Элен. Что-то коснулось моей ноги. Взглянул вниз, я увидел лалоу Зверек щелкнул зубами и вцепился мне в штанину. Я повернулся и наступил ему на шею. Минут через пятнадцать вышел джанки. Я догадался, что он пытался сбить у Вана цену. Ясное дело, с Ваном такой номер не прошел. Мы разделили тридцать кубов в подъезде над дохлым лалоу.

Вернувшись в отель, я вытащил заначку, из ванной, интуитивно почувствовав, что оружие тоже пригодится. Никогда не знаешь, сколько понадобится для путешествия во времени. Лучше поберечься. Слишком много — может меня замедлить. Я решил взять три кубика и угадал. Я растянулся на кровати, откинул голову на подушку и задумался. Элен и Ван… аборты и наркотики всего лишь прикрытие для этих двух пташек. Ван: по происхождению канадец… 57 лет… специалист по транссексуальным операциям и трансплантации… Он может незаметно пересадить тебе ногу прокаженного… отстранен от практики в различных городах под разными именами… всегда выходил сухим из воды… должно быть, глубоко залег с этими фальшивыми рецептами. Элен: австралийка…. 60 лет… феноменальная сила рук… массажистка… делает аборты… эксперт по пыткам… ворует драгоценности… на ее счету гора трупов. Я собирался разобраться с двумя старыми профессионалами… надо быть предельно осторожным. Конечно, дверь на цепочке и обита железом. Нужно придумать, как подобраться.

Быстро вошел Фишка, захлопнул дверь.

— У нас гости в холле… Легавый шел за мной от Джо.

— Один?

— Угу.

Мало-помалу я придумал, как все проделать — способ из рассказа в старом бульварном журнале, который я читал много лет назад. Наемный убийца спрятался от преследующей его банды. Входит некто с фальшивыми бакенбардами, убийца берет эти бакенбарды, чтобы смыться. Вот и у меня появились бакенбарды…

Когда Одри вышел в холл, легавый сделал вид, что разглядывает табличку на двери другой квартиры. Коротко стриженный, темные очки, синий костюм.

— Могу я помочь вам, мистер?

Когда агент повернулся, Одри выхватил пистолет и произнес:

— Вверх.

Только одно слово тихим голосом, но Одри знал, как это произнести, чтобы звучало убедительно. Он медленно провел пистолетом по животу агента вверх-вниз. Тот облизал губы и задрожал. Убийственная лихорадка, вот что это такое. От Одри исходил запах сырой крови. Убийственная лихорадка, и легавый это знал. Он не собирался спорить.

— Руки за голову… Сюда. — Одри указал пистолетом. Фишка открыл дверь. В руке у него тоже был пистолет.

— Садись сюда. Теперь расстегни пиджак… медленно двумя пальцами вытаскивай пушку и бросай на кровать…

Агент повиновался. Теперь на него были направлены два ствола.

— Давай бумажник с полицейской бляхой.

Агент выполнил приказание.

— Теперь вставай.

Фишка дал ему по морде. Потом я сделал ему укол, чтобы он отрубился на двенадцать часов. Я надел темные очки и встал перед тусклым зеркалом шкафа. Все шло так безупречно, что это меня пугало. И Фишка великолепен в роли моего итальянского партнера по закупкам. Ахерн и Барразини… В бумажнике чистый бланк ордера на обыск. Я заполнил его. «Не беспокоить» на дверь, и мы вышли.

Вот этот дом. Я позвонил условленным звонком, который засек, когда следил за джанки. Три длинных, два коротких, один длинный. Изнутри ни звука. Толстая дверь. Наконец, открылась на шесть дюймов цепочки, выглянула Элен… Холодные серые глаза, черные крашеные волосы. Точно открылась дверца холодильника. Я показал ей золотую бляху. В холодильнике похолодало.

— А ордер есть?

Я показал ордер.

Она посмотрела. Затем скинула цепочку. Она не беспокоилась. Ван не станет хранить наркоту дома. Да и не наркоту я искал. Как только мы вошли, я дважды пальнул ей в шею, забрызгав стену ее позвоночником. Через прихожую в операционную Вана. Увидев меня, он позеленел. Это был узкоплечий человек с широкими бедрами, череп покрыт зеленоватым пушком, лицо розоватое, точно набальзамированное — такой цвет появляется, если колешься Соком Времени. Я пальнул ему в голову.

Теперь надо искать то, ради чего мы пришли. Должно быть, в стенном сейфе. Все инструменты у нас были. Заняло это секунд тридцать. Сирены на улице. Должно быть, прослушка. Через черный ход, такси до аэропорта. Надо срочно придумать, как угнать самолет. Когда-то это было просто, но теперь перекрыли по всем направлениям. Можем натолкнуться на металлоискатели, охранников, все такое. Вот мы на месте; как я и ожидал, аэропорт семидесятых годов. Но теперь мы оба — школьники на каникулах.

В баре замечаю Дэви Джонса и Карла. Бармен не хочет нас обслуживать, мы поднимаем шум, чтобы Карл и Джонс нас подогрели, и получаем билеты на тот же самолет. Рейс 895 в Детройт, вылетает через сорок пять минут. В сортире мы вкалываем себе Супер-П. Этот наркотик дает сверхчеловеческую силу и проворство часов на шесть. Чувствую, как наркотик тяжело движется, покалывая, по всему телу Могу при желании прошибить кулаком стенку кабинки в сортире. И тут же придумываю способ протащить пистолеты в самолет: пусть их пронесут для нас охранники, а мы, когда все будет готово, заберем.

В зале ожидания видим летящую нашим рейсом пару средних лет с сумками, набитыми кокосовыми орехами и чучелами аллигаторов, и подсовываем им пистолет. Так мы засечем охранников. Мы проходим без проблем, но, когда рамку минует пара, поднимается звон на весь аэропорт. Они суетятся, визжат; охранники решают, что они прячут оружие, и устраивают обыск. Вылет задерживается на полчаса. Зато теперь мы знаем, кто охрана и где сидит.

За полчаса до подлета к Детройту Фишка и ваш покорный слуга проходят в головную часть — самолет встряхивает, и мы едва не приземляемся охранникам на колени. Те отрубаются. Пистолеты уже у нас в руках, а охранники так и не просекли, что их настигло. Остаются еще двое с четырьмя пушками, а глядя, как Супер-П сияет в глазах, любой поймет, что самолет захвачен. Мы приковываем охранников наручниками к сиденьям, а Дэви Джонс идет пасти пассажиров.

Оглянувшись, капитан Кук увидел пистолет в руке Одри и испуганное лицо стюардессы.

— Господи, неужели опять, неужто нельзя заработать деньги попроще?

— На этот раз все немножко по-другому. Сообщите в Детройт, что у вас проблемы. Но ни слова про захват самолета, доперли? Этому пистолету такое не понравится.

— Двойное Эхо вызывает Форд-Т… прием.

— Форд-Т отвечает Двойному Эхо… Вас слышу.

— Кажется, у нас проблемы…

— Вырубай. — Одри показывает пальцем на Карла. — Вот ваш новый штурман…

Карл раскладывает карту.

— Полетим вот сюда.

— Как я и говорил: на этот раз все слегка по-другому…

— Не получится без дозаправки…

— Тогда подлетайте как можно ближе.

Капитан пожимает плечами.

— Рад стараться.

— Отлично. А мы рады, когда для нас стараются.

Через час от Детройта мы ловим хвост урагана как попутный ветер.

— Господь — наш второй пилот. Теперь справимся.

— Слышали про обледенение плоскостей?

— Попробуй наладить радиоконтакт, Карл.

— Телепорт к Фриско… прием… — Потрескивания, слабый прерывистый голос… — Фриско телепорту. Слушаем вас…

— К цели… еще час… обледенение плоскостей…

— Вас понял… крылья… радиус четыреста….

— Может, получится…

— Сейчас идем на посадку…

— Радиопозиция. Держитесь курса…

Впереди только снег.

— Видимость ноль.

Они смотрят, как падает альтиметр… 300… 200… самолет погружается…. 50… коснулся… длинный тошнотворный пробег… треск… стоп. Самолет на боку, одно крыло оторвано…

— Радиопозиция… должно быть, топлива хватит, чтобы взорваться.

Через пятнадцать минут приземлился двухмоторный самолет с пропеллерами. Назад на базу Оборудование телепорта.

Оборудование телепорта и технику для воссоздания физического тела может смастерить любой мальчишка-механик в своей мастерской в подвале. Смотри сочинения Вильгельма Райха и «Путешествия за пределы тела» Роберта А. Монро[22]. Грубо говоря, оборудование состоит из намагниченного железа, покрытого снаружи органическим материалом. Простейшее устройство для путешествий во втором теле, описанных Монро, — продолговатый ящик, выложенный намагниченным металлом. У вас шесть поверхностей, четыре стороны, верх и низ. Все устроено так, что часть намагниченных поверхностей отталкивает, а другая — притягивает. Например, дверца и задняя часть — отталкивающие ноля, правая и левая стороны — притягивающие, низ и верх — отталкивающие. Описанный Монро круг вибраций, проходящих вверх и вниз сквозь тело, предполагает более сложные модели с подвижными частями. Например, попеременно отталкивающий и притягивающий цилиндр, состоящий из ряда дисков, которые можно вращать в разных направлениях. Эта модель подходит для настоящей телепортации, в отличие от перемещений в физическом теле. Испытуемый стоит в центре цилиндра, управляя движением и контролируя перемещения выключателем. Горизонтальные модели также бывают эффективны, но телепортацию лучше начинать стоя, ясно вам, молокососы?

Одри начинает — поначалу медленно, затем постепенно увеличивая скорость. Терпкий металлический привкус, эрекция, и потом такое ощущение, точно мясо слезает с костей со сладкой, похожей на зубную, болью. Потом картинки… он стоит на холме в Лос-Аламосе, и ветер сметает его со склона в потоке осенних листьев. Он оглядывается и видит на горе сидящих в вигвамах мальчиков… Он идет назад против ветра и ловит одного из падающих мальчишек, — дух, точно пчелка из «Дьявола и Дэниэла Уэбстера»[23].

Теперь он стоит на металлическом балконе. В тысяче футов под ним город с красными кирпичными домами, голубыми каналами и железной дорогой. Рядом на балконе Дэви Джонс. Они прыгают вместе и приземляются на дороге в Лос-Анджелесе. В бунгало происходит дикая оргия под мелодию:

Голые люди танцуют, кружатся, плоть слетает с них серпантином:

БЫСТРЕЕ БЫСТРЕЕ КРУЖИТЕСЬ КРУЖИТЕСЬ.

Его отец показывает в ночном небе Бетельгейзе, крутящуюся в космосе за дрожащей Медведицей…. Холм над Лимой… он парит над пляжем, а голые мальчишки с розовыми гениталиями поворачиваются, смеются, глядя на него… отблески солнца на воде, пальмы, робкий едва слышный голос школьника…

— Конец — это вам не Южный бульвар на Сияющем полуострове.

Он лежит на пляже, тяжело дышит, рядом с ним Дэви Джонс. Антилы, 1845… Он оглядывается — там другие мальчики. Слабые и истощенные, они едва шевелятся. Один подносит к губам кокосовый орех и пьет молоко. Теперь он на носилках… призрачный запах рвоты, больничная палата…

Через неделю мальчики поправляются, они лежат на пляже в своем островном раю…

— Я же сказал — пересидим…

— Да, нечего высовываться.

Старый Сержант: — Вы, молокососы, напоминаете мне старого еврея из анекдота… Тонет корабль и стюард стучит в каюту: «Господин Соломон… Судно тонет». «А нам то фто, это ведь не наше шудно».

Смотрите, вы сейчас в прошлом. Видите взлетную полосу, ведущую в настоящее?

— Но, Сержант, мы ведь меняем весь ход истории. Так сейчас не выйдет.

— У них в настоящем еще хватает атомных бомб, чтобы выбить нас из прошлого. Они скопили сотню лет, даже если нам удастся задушить Эйнштейна в колыбели, прежде чем он вытащит Моисея из тростников…