Портал

Двенадцатая глава

Сначала чувствительность обрели кончики пальцев, потом живое тепло мягко потекло от кончиков в ладони. Лежавшая на легко узнаваемых тощих лохмотьях, в легко узнаваемом углу Вика шевельнула пальцами. Равнодушно. Она уже поняла, что произошло. Но сейчас она думала не о том, что снова вляпалась. Сейчас она вспоминала, как Макс постоянно удивлялся (она ловила его взгляд) её холодным пальцам (лето — жаркое!) и втихаря старался их согреть. Ему это было легко сделать. Ведь им приходилось всё время держаться за руки. Разве что разок было: они двигались — она под руку с ним.

А сейчас она одна. Несмотря на то что здесь о ней, её бездыханном, без проблеска жизни теле, позаботились и будут заботиться до последнего её вздоха, если так уж случится… Молодых осталось мало. Старик Неис в одиночку не справляется с поиском еды. Как и старуха Бора. А молодёжь слишком азартна и не всегда осторожна, за что и расплачивается… Когда Вика в последний раз «ушла», в селении на развалинах осталось тридцать с лишним человек.

Сколько их здесь сейчас?

Девушка лежала неподвижно, зная: если шевельнётся, к ней тут же подбегут и будут встревоженно спрашивать, как она себя чувствует… Она даже старалась не вздыхать слишком глубоко… Что-то вспомнилось, как однажды она застала старуху Бору плачущей в одном из переходов, ведущем в тупик нижних руин. Старуха думала, что из-за тупика сюда никто не заходит, и хотела выплакаться вволю. А Вика не поняла, бросилась к ней утешать. И тогда Бора обняла её и зарыдала:

— Деточки, милые! Не жизнь это для вас, не жизнь! Разве так живут?!

Они долго стояли тогда в укромном переходе, прежде чем успокоиться и молча посидеть, набираясь сил. А потом спустились в самые нижние переходы, где можно было поохотиться на крыс — и это было единственное мясное блюдо, которое ещё оставалось на их «столе», хоть и всегда в запечённом виде. Огонь поддерживали в очаге на предпоследнем «этаже», и тут же в основном жили.

Когда растительные вампиры впервые появились здесь, началась охота на людей. Вика, внезапно очутившаяся в чужом теле, не сразу поняла, что именно происходит. Но рассказывала Тиа, в тело которой она вселялась. Рассказывали, вспоминая, оставшиеся в живых. И картина прояснялась. Неизвестно, на каком уровне в этом мире был прогресс, но в здешних городах строили громадные дома. Растительные вампиры постепенно уничтожили всех тех, кто жил в сельской местности, а затем начали наступление на города, где агрессорам приходилось хуже — из-за каменного покрытия дорог. Но и дороги для них оказались приемлемыми для передвижения — в человеческой форме. Неизвестно, как и что случилось в других городах этого мира, но правительство города, куда попала Вика, решилось на крайний шаг: был взорван центр города с комплексом из самых высоких зданий, и люди принялись из строительных обломков и осколков поспешно собирать убежище, которое стало недосягаемым для растительных убийц и которое можно охранять и защищать.

Они поняли, что их осталось очень мало, когда вампиры перестали появляться в человеческом обличье. Эта маскировка обычно держалась недолго, и теперь вампиров приходилось опасаться в их настоящем виде — в виде лиан с присосками. А в этой форме они стали ещё стремительней.

Вика, лёжа, проверила тело. Сначала приподняла над тряпками ладонь. Трудно, но получилось. Потом, словно тяжелобольная, изо всех напрягла пресс, медленно перевернулась набок и, помогая руками, упав раз спиной на стену, села. Так. Двигаться может — решила она, кривясь от злости из-за слабости. Прислонившись, а точней — навалившись на стену своего закутка, она попыталась оценить обстановку в помещении. Первая мысль — привычная: «А если здесь уже никого нет? И я последняя?»

Но, прислушавшись, различила далёкие голоса. Потом сумела поднять глаза: по неровному низкому потолку метались длинные и широкие тени. Вечер. Или утро. Большие костры, не только для готовки, но и для освещения, здесь жгут только два раза в сутки. Вика глубоко вдохнула. Нет, съестным не пахнет. Но… Она оглянулась на край своего нищенского ложа. Губы снова скривились в отчаянно благодарной усмешке. Сами голодают, но оставляют кусочки для девушки, которая неизвестно ещё — очнётся ли.

— Вика! — раздался ликующий возглас слева. — Она выжила! Выжила!

Шестнадцатилетняя Лин всегда следила за ней, когда девушка впадала, по всеобщему мнению, в странный сон или в ненормально длительный обморок. Некоторые из спасшихся считали, что это её странное забытьё — результат встречи Вики с растительными вампирами. И даже не представляли, как правы они в своих догадках.

Девушка с короткими белыми волосами подбежала к ложу и с маху села на колени. Из-за её спины выглянули остальные, кое-кто помахал Вике рукой… Даже в полутьме и в неверных отсветах от костров Вика рассмотрела взволнованное худенькое личико Лин со впавшими от постоянного голода глазищами и заострённым носом.

— Мы думали, сколько ты будешь ещё спать! — уже негромко объявила она. — Старая Бора так плакала, что ты можешь не проснуться. Так плакала, что мы думали — она умрёт!

«Ещё бы ей не плакать, — мысленно вздохнула Вика, подтягивая колени, чтобы обнять их. — Она, небось, думает, что я опять в обмороке, потому что мне пришлось много бегать — спасая её…»

— Ешь, ешь давай, — приговаривала Лин, протягивая ей пару кусочков, подхваченных с камня, на которых они лежали. — Ты в отключке уже полдня, Вика. Оголодала, небось, по-страшному.

«А время здесь по-прежнему не совпадает с нашим…»

А потом она вдруг вспомнила, как впервые попала сюда. Как долго не понимала, почему все её называют Тиа, пока не взглянула в лужицу. А один раз не выдержала — напряжение сказалось, и Вика наорала на всех: «Не называйте меня Тиа! Я не Тиа! Я Вика!» Всем было всё равно. Поэтому легко приняли новое имя, и никто ему не удивлялся. Кроме самой Вики, что так просто стали называть неведомым им ранее именем. Это потом Тиа рассказала, что в этом мире существует традиция: человек, испытавший какие-то важные события в жизни, может поменять себе имя…

… Есть не хотелось — она ещё помнила вкус мороженого и пирожков из парка. Но пришлось. То тело, получившее «горючее», осталось в своём мире. Это тело скоро обессилеет до конца, и тогда Вике даже не встать. Она с притаённым вздохом сунула в рот оба кусочка корня и принялась старательно жевать их. У корня оказался вкус моркови с отчётливой горчинкой. За время отсутствия Вики порезанные кусочки подсохли, и их можно было жевать долго… Она улыбнулась. «Вот бы порадовался за меня тот мужик — Влад, что моего корня хватило, чтобы распробовать всем — и мне в том числе… Но узнает ли он? — Она прикусила губу, чтобы не разнюниться. Потом опомнилась: надо есть! И с завистью подумала: — Сюда бы их всех — всех из поместья Алексеича! Как они мощно справились с вампирами в парке!»

Заглядывая ей в глаза, Лин спросила:

— Ты что-нибудь видела в этом сне?

Привычный вопрос. Обычно Вика отвечала, что она видела, как ходит по лесам, в которых нет вампиров… Но сейчас, подумав, отозвалась:

— Я видела, как убивают вампиров. Быстро и сразу.

— Чем? — тут же спросила Лин.

— Ногами! — грустно усмехнулась Вика. — В горло!

— А, ты про тех вампиров, — разочарованно сказала девушка. — Я думала — про этих.

— Этих там тоже убивали. Только не сразу поняли, как их убивать, но потом придумали и убили всех.

— Хороший сон! — решительно сказала Лин. — Мне такой нравится.

— А что было, пока… меня не было?

— Никого не убили. — Лин даже головой помотала, чтобы быть убедительней. — Никого. Но вниз, к кустам, уже ходить нельзя. С твоей стороны, где ты корень нашла, там их теперь полно. Сторожат.

Вика чуть не хмыкнула. Вот как. Старуха Бора даже сказала, что корень нашла она, Вика? Могла бы схитрить и сказать, что собственноручно выкопала. А то и вовсе сама съела бы… Но это Бора… Был однажды скандал, когда один мужчина настрелял крыс, но одну припрятал. И попался на утаенном. Вика его хорошо понимала. Да что — Вика! Его понимали все. Но… крысу отобрали и бросили в общий котёл, а с мужчиной не разговаривали три дня — священное и значительное здесь число дней. Наказали так.

Дожевав кусочки корня, Вика вздохнула и попросила:

— Лин, помоги подняться.

Девушка встала за нею и, подхватив под мышки, с усилием дёрнула кверху отощалое тело здешней Вики. Пошатнувшись, Вика всё же устояла на дрожащих от слабости ногах, опираясь на стену.

— Куда пойдёшь? — поинтересовалась Лин, всё ещё держа руки так, словно хотела подхватить её, если Вика начнёт падать.

— Наверх, — ответила она и тут же встревожилась: — Дождя не было?

— Нет. Бора сказала — и не будет дня три.

Бориным прогнозам погоды верили. Ещё не было ни дня, когда бы она ошиблась.

— А зачем ты туда?

В своём мире Вика оборвала бы девчонку фразочкой, типа: «Будешь много знать — скоро состаришься!» Но здесь, где горстка людей знает обо всём и обо всех наперечёт, любая новость, любая информация на вес золота. Поэтому Вика объяснила:

— Мне что-то дышится тяжело. Хочу подышать свежестью.

— Тогда обопрись на меня, — велела Лин и подставила руку. — Помогу выйти.

По дороге к насыпи, которая вместо лестницы вела на самый верх развалин, Вика тихо, чтобы не потерять последние силы, поздоровалась со всеми, кто приветливо оглянулся на неё. Останавливаться не стала. Все, кто ей отвечал на приветствие, и так поняли, что она пришла в себя. Лишних вопросов здесь не любили задавать. Особенно если дело касалось здоровья. Выжила — и ладно, и слава богам.

Первые шаги после «беспамятства» давались с трудом. Едва Вика понимала, что вот-вот пошатнётся, как тут же просила шёпотом:

— Лин, подожди немного…

И та терпеливо ждала, пока Вика отдохнёт.

Наверху огненных всполохов от костров на предпоследнем «этаже» не видно. Но на фоне тёмно-синего неба чёрную согбенную фигуру Вика заметила сразу. Старик Неис. Как всегда, он сидел, мучаясь бессонницей, а заодно сторожа всех. Одна рука на луке, который всегда с ним.

— Проснулась? — хрипло спросил он, хотя и сам всё видел.

Понимая, что ему требуется подтверждение, Вика откликнулась, стараясь говорить если не радостно (ещё за дуру примут!), но хотя бы бодро:

— Проснулась.

— Посидеть хочешь? Выспалась?

— Да, хочу посидеть.

Еле заметно в темноте позднего вечера старик кивнул на длинный плоский камень, оставшийся от плиты, и Лин подвела Вику к этой «скамье». Сама постояла немного рядом, но свежий ветер оказался слишком студёным для легко одетой девушки, и она убежала, напоследок заверив, что скоро вернётся, чтобы помочь Вике уйти с холода.

Старик тоже долго не просидел на месте. Он с трудом встал и пошёл дозором проверять всю макушку искусственной горы. А Вика осталась одна, в очередной раз удивляясь себе: примерно в таком состоянии она ещё и от вампиров удирать могла!.. Выждала, когда шелестящие шаги Неиса стихнут, и подобрала ноги на «скамью». А затем, насколько сумела, действуя руками, заставила их скреститься в «лотосе».

Пока Алексеич показывал её родителям дом, в который попала их дочь, она плелась за всей небольшой толпой — когда появлялась возможность, стараясь держаться ближе к Максу, который сопровождал Алексеича, следуя за ним, и от которого шло такое спокойствие и уверенность, что рядом с ним девушка словно грелась от костра. Когда они оказались в зале медитаций и мама залюбовалась красивыми подсвечниками горящих свечей, Вика тихонько спросила у Макса:

— Я понимаю, почему некоторые здесь сидят в «лотосе». Но почему эти двое — на коленях? Они как будто… молятся.

— А на самом деле собирают энергию, — объяснил Макс. — Видишь? Колени сдвинуты, но пятки чуть врозь? Они образуют треугольник. И этот треугольник — одна из поз для сбора энергии, если по каким-то причинам, человек не может сесть в «лотос». Или предпочитает собирать другую энергию.

— Что значит — собирать другую энергию? — удивилась Вика. — Разве все люди не собирают силы из одного и того же источника.

— Нет, — улыбнулся Макс. — Эти, на коленях, тащат энергию из Земли. Те, что сидят в «лотосе» (обрати внимание, как они держат ладони!), берут силы из космоса.

— А что лучше?

— То, что данному человеку подходит. Правда, иногда человек вынужден брать ту силу, что ему доступна.

— Там такой тощий парень, — прошептала она, улыбаясь.

— Он не тощий. Он тренированный.

— А что будет… — Вика задумалась, глядя на «тощего парня». — Что будет, если ослабевший от голода человек попробует сидеть в «лотосе»? Он будет хоть чуточку сильней?

— Ты не совсем правильно определяешь некоторые вещи. — Макс попятился в сторону, пропуская мимо себя родителей Вики. — Всё зависит от настроя. Если ослабевший от голода человек будет верить, что ему поможет любой пустяк, его вера заставит работать этот пустяк на него. Если ты будешь представлять, сидя в «лотосе», что ты берёшь космические силы, если ты поверишь, что эти силы вливаются в тебя, если ты почувствуешь это вливание, тогда да — ты станешь сильней, несмотря на голод.

— Слишком много всякого, — скептически сказала Вика.

Макс пожал плечами.

— Понимаешь, это всё давно опробовано до нас. И действует.

— Например?

Она снова оглянулась на «тощего парня», перед тем как выйти в коридор следом за родителями.

— Например, есть случаи, когда люди специально голодают, с определённой целью. Они видят в конце этой цели результат, к которому стремятся, и сила убеждения поддерживает их в этом голоде. Отшельники. Схимники. Все они были людьми чрезвычайной силы, но ели очень мало.

— Это как поститься?

— А что ты имеешь в виду под словом «поститься»?

— Ну, не есть мясного, всякого такого… роскошного.

— Ты говоришь о том, чтобы придерживаться поста. Священники под словом «поститься» понимают другое. — Он сказал спокойно, не насмехаясь. — Для них поститься — это пять дней в неделю пить простую воду, а в субботу и в воскресенье добавлять к воде кусочек хлеба. Правда, сейчас я говорю о строгом посте.

— Ну да? — не удержалась от сомнения Вика. — Не может быть.

— Может. И при всём при том они ещё службы проводят. Так что… Всё дело в том, как к этому относиться. То есть… Главное — личная убеждённость, что это не зря.

… Вика не могла брать силы от земли. Между землёй и девушкой была слишком большая преграда. Целая гора из взорванных домов. Поэтому она и села в «лотос», после чего развернула кисти ладонями кверху и уложила их на колени.

Первым делом проверила, на месте ли дыра, которая и ей, не умеющей видеть, как Макс, была всегда видна. Не нашла её. Значит, опять повторяется то, что было в ноябре? Тогда, с исчезновением дыры-портала, она решила, что все её беды закончились. Что врачи и в самом деле совершили чудо и своими лекарствами заставили её остаться на Земле. А оказалось, по словам Алексеича, которому она доверяла стопроцентно, всё дело в зиме. Это зима убила вампиров, а не лекарства помогли. А весной Тиа снова выдернула Вику к себе, в свой мир, и вампиры снова устроили ловушку. И дыра снова появилась рядом с Викой. Бракованная. Потому что девушку нещадно мотало между мирами.

Подняла глаза к звёздам, ярко проступившим на небе. Цель — набраться энергии и заставить себя хоть что-то сделать для всех, кто так бережно относится к ней в этом мире. Пора проститься с безнадёгой. Пора стать сильней и заниматься всем тем, чем занимаются остатки спасённых. Она стиснула зубы: «А вдруг я разговариваю с Тиа и перемещаюсь из мира в мир, потому что я слишком слабая? А вдруг, если я наберу сил и буду уверенной в себе, всё изменится?» Она даже себе не хотела признаваться, что же это «всё изменится» означает для неё. Пока она поставила простейшую задачу — стать сильной. А потом… потом посмотрим.

Ничего не происходило. Но Вика была терпеливой. Чувствуя, как ладони холодеют от ночной прохлады, она вздохнула и попыталась представить, что с ночного неба в её ладони льётся невидимая вода. В первую очередь почувствовала пульс. Он стучал спокойно и размеренно в кончиках пальцев, хотя Вика сосредоточилась на середине ладоней. Потом пальцы слегка согнулись, и ладони стали похожи на плоские чаши. А когда Вика попробовала немного пошевелить пальцами, чаши оказались очень тяжёлыми. Удивлённая, она покачала руками. Впечатление не обмануло. Ладони и впрямь наполнились чем-то тяжёлым. Всё ещё ошеломлённая, она снова застыла, глядя на небо.

И вздрогнула от необычайно ясного, очень близкого голоса Тиа:

— Ты вернулась!

— Вернулась, — хмуро сказала девушка.

— И опять без портала. Что случилось?

— В моём мире переброшенных вампиров начали истреблять.

— Там могут сопротивляться? — поразилась Тиа.

— Могут.

— Но почему ты здесь? Мне казалось, когда им смогу давать отпор, ты вернёшься в свой мир навсегда!

Помогая себе руками, Вика вышла из позы «лотос» и села так, как обычно сидела на скамейке. Покачала ногами.

— Я не знаю, что происходит, — поколебавшись, сказала она. — Но сейчас возникла ещё одна проблема. Там, в моём мире, нашёлся человек, который может вытащить меня отсюда.

— И что? Повторюсь, но… почему ты здесь?

— Пропавший портал — всему причина. Не знаю точно — почему, но сейчас меня перебросило к вам даже с его закрытием. Может, в ноябре он был неукреплённым? Мало использованным? Поэтому я всю зиму жила дома? А сейчас он укрепился из-за частых переходов вампиров по нему? Не знаю. А гадать не хочется.

— Не совсем понимаю, при чём тут портал.

— Вернуть меня в мой мир можно только при наличии портала. А его нет. — Вика замолчала, борясь с выступившими слезами. Молчала долго, пока спазмы в горле не затихли. — Его нет. И меня выдернуло сюда.

Теперь замолчала Тиа. Наверное, пыталась привыкнуть к мысли, что исчезновение портала может грозить и такими бедами.

— Я тебя достаточно хорошо узнала за время нашего странного знакомства, — медленно заговорила она. — Насколько я понимаю, ты хочешь спуститься к вампирам, чтобы они тебя снова поймали.

— Да.

— Чтобы поймали и восстановили портал.

— Да.

— Но они снова захотят перекинуться в твой мир!

— Там их будут ждать.

— А если они опять закроют портал? Ты же снова вернёшься сюда!

— Надеюсь, за это время Алексеич успеет что-нибудь придумать, чтобы удержать меня на Земле.

— Но то, что сделают с тобой вампиры… это больно.

— Помню. Но другого выхода нет. Я хочу обратно. Домой.

— Почему я так хорошо тебя слышу?

Вопрос Тиа был настолько неожиданный, что Вика замолкла, пытаясь понять, что она имеет в виду. Всё правильно. Да и Вика её слышит впервые так отчётливо, словно… Раньше Тиа разговаривала с Викой так, будто говорила по старенькому, плохо отремонтированному телефону. А сейчас — так, словно она… стоит за спиной Вики. Девушка неуверенно сказала:

— Может, это тоже из-за портала?

Ей показалось — Тиа пожала плечами.

Сбоку что-то зашелестело, и Вика резко обернулась. Но это оказалась Лин.

— Вика, пора спускаться и спать. Замёрзнешь ещё здесь. Да и ветер поднялся.

Девушка взяла Вику под руку и медленно, приноравливаясь к её шагу, повела к насыпи, а затем и к её уголку.

Когда Вика очутилась на своих тряпках, заменяющих постель, Лин тихо сказала:

— Пусть тебе повезёт, и ты сумеешь хорошо выспаться за ночь, чтобы не падать больше в обмороки или в свои странные сны. И пусть повезёт нам.

— В чём? — невольно улыбнулась Вика.

— Чтобы сбылся твой сон, о котором ты мне рассказала, — мечтательно сказала Лин. — Представляешь? Просыпаемся завтра, а в городе совсем нет вампиров! Совсем! Это такое счастье!

— Да, это счастье, — согласилась Вика, внезапно чувствуя себя предателем: хочет удрать из этого мира в свой, оставив последних людей в опасности!..

Опустила голову, забыв на ночь пожелать Лин хорошего сна. Именно такое пожелание звучало всегда здесь, среди людей, привыкших к ночным тревогам.

И снова подняла на приближающийся пошаркивающий шаг.

— Я слышала, что ты проснулась, — ласково сказала старая Бора. — Я рада, что ты с нами. Хорошего сна, Вика.

— Хорошего сна, Бора, — пробормотала девушка, натягивая на плечи плотную тряпку и снова слушая шаг уже уходящей старухи.

Хотелось плакать. Вернуться домой? А кто будет бегать к нижнему краю белой горы, чтобы добывать съедобные корни? Кто будет помогать мужчинам и мальчишкам в охоте за крысами? Ведь у Вики, как выяснилось, самый тонкий слух из всех обитателей белой горы. Она сразу могла уловить невесомый шаг подземных зверей и направить к нему охотников. Как они все будут без неё?

Она отвернулась к стене.

Не слишком ли быстро она решила смыться от опасностей? Не слишком ли трусливо и эгоистично она поступает? «Но я не житель этого мира! — в отчаянии напомнила она себе. — Почему я должна переживать за них?! Пусть сами справляются со своими делами!» А слёзы текли от безнадёжных мыслей, а главное, что её злило, заключалось в одном: она так хорошо всё придумала! Ну почему же это хорошо для неё придуманное плохо для тех, кто всё это время был рядом с ней? Что плохого в том, что она хочет вернуться? Такого плохого, что она чувствует себя предателем?!