Последнее столкновение

ГЛАВА 23

Анакин подождал, пока не увидел, как Оби-Ван покидает внешнюю залу. Он пока был не готов разговаривать со своим Учителем. Он подождал, пока Оби-Ван уйдет, затем проскользнул внутрь.

Он не хотел встречаться с Ферусом лицом к лицу, но он хотел узнать, что произошло. Как поступил Совет? Теперь, во всяком случае, Анакин чувствовал странную привязанность к своему товарищу падавану.

Шок от смерти Дарры не проходил. Он все еще не мог понять это. Он все еще не мог поверить, что больше нельзя будет увидеть ее снова, услышать ее голос. Если Сила была такой могущественной, почему она не могла остановить смерть? Почему он не может прорваться через эту стену и увидеть своего друга еще раз?

Он услышал шелест позади себя, и увидел, как Тру пятится из залы.

- Тру! – позвал Анакин. Тру неохотно сделал несколько шагов. - Ты знаешь что-нибудь?

Тру покачал головой. Он старался не встречаться с глазами Анакина.

- Я не видел большинство из вас с тех пор, как мы вернулись, - сказал Анакин.

- Я знаю.

- Я сожалею о наказании.

- Я заслужил его.

Язык Анакина жег вопрос. - Почему ты пошел к Ферусу, а не ко мне, чтобы починить свой световой меч? Я бы сделал лучше.

- Я не ходил к Ферусу, - сказал Тру. - Он сам пришел ко мне. Он заметил, что тот работал в половину мощности под конец сражения в монастыре. Но я не пошел бы к тебе, потому что не хотел вовлечь тебя в неприятности. Ты бы сохранил мою тайну. Точно так же, как сделал Ферус. Я был не прав, что не сказал своему Учителю. Я был не прав, чтобы позволил Ферусу молчать. Я был не прав по всем пунктам.

- Ты думал о миссии, - сказал Анакин.

- Мы все были не правы, - продолжил Тру, он словно даже не заметил, что сказал Анакин.

- Мы приложили все усилия, - сказал Анакин. - И Омега мертв.

- Как и Дарра.

Тру развернулся и вышел.

Анакин дернулся было за ним. Что-то было не так. Что-то изменилось между ним и его другом, и он не знал почему.

Он остановился, когда двери Совета открылись. Вышел Ферус. Он почти прошел мимо Анакина, не замечая его, словно ослепленный своими чувствами.

- Ферус?

Ферус повернулся. - Анакин. Что ж. Я думаю, что ты будешь первым, кто узнает. Я ушел из Ордена Джедаев.

- Что?! - Анакин был потрясен. - Но почему?

- Потому что я виновен в смерти Дарры.

- Это не правда! Ты не мог знать…

- Но это так. Я знал, что световой меч Тру работал со сбоями. Я предложил починить его потихоньку. Я не сказал его Учителю и убедил его сделать так. Его световой меч подвел в сражении, и Дарра была убита, пытаясь защитить меня.

- Но ты думал, что починил его!

Ферус остановился. Он пристально и долго глядел на Анакина.

- Ты знал? - спросил он. - Ты знал, что световой меч Тру поврежден? Ты видел, как я его чинил.

- Я не говорил этого.

- Нет. Ты не говорил. Но нас здесь только двое, Анакин. Тебе не обязательно лгать.

Анакин ничего не сказал. Как обычно, Ферус пытался подловить его, пытался показать Анакину, насколько более благородным он был.

- Когда мы вернулись, я показал меч Мастеру Джедаю Толану Хингу, - сказал Ферус, назвав Джедая, известного своими знаниями о работе световых мечей. - Он сказал мне, что объединение апертуры потока и батареи требовало небольшой настройки. Самое главное - Тру мог никогда не заметить этого. За исключением того, что в сражении энергия расходовалась быстрее, чем обычно.

- Я не знаю, почему ты мне это рассказываешь...

Сзади раздался голос Тру. – Потому что ты исправлял апертуру потока. И ты знал, что она должна быть повторно проверена после изменения тока батареи.

Анакин развернулся. - Ты не пришел ко мне!

Тру покачал головой. - Это забавно. Разве ты не должен был сказать, но я не знал, что он был сломан?

- Вы хотите подловить меня, - сказал Анакин. - Оба, - добавил он, сердито глядя на Феруса. – Тру, я бы никогда не сделал ничего преднамеренно, чтобы подставить тебя...

Лицо Тру окаменело. Его серебряные глаза блестели так, как Анакин никогда раньше не видел. Они были ледяными, как если бы Анакин мог ускользнуть от его взгляда.

- Я спрашивал себя, - сказал Тру. - Когда мы вернулись сюда, я задавался вопросом, знал ли ты. Я видел, как ты замер в гробнице. «Но не мой друг», сказал я себе. «Мой друг не сделал бы такого». Но затем я подумал о том, что ты чувствовал к Ферусу, насколько сердит ты был. Ты хотел бы, чтобы он попал в неприятность, даже если бы это означало подставить меня.

- Это не справедливо!

- И внезапно я понял - да, Анакин мог так поступить.

- Ты все не так понял, - сказал Анакин. Но как он мог объяснить? Он не мог сознаться, что он знал, что световой меч Тру был сломан, потому что он не мог объяснить, почему он забыл сказать ему отрегулировать его. Он все еще не знал, как он забыл о чем-то, настолько важном. А Тру думал, что он специально забыл об этом.

Он ничего не мог сказать, чтобы переубедить его, потому что он сам не знал.

- Я так не думаю, - сказал Тру. - Я думаю, что я по-настоящему впервые узнал тебя.

Анакин сглотнул. Он не знал, что сказать. Это был чужой Тру, не друг его детства.

- Я подожду тебя снаружи, - сказал Тру Ферусу и вышел.

- Видишь, что ты наделал? - сказал Анакин, в ярости поворачиваясь к Ферусу.

- Да, я вижу, что я наделал, - сказал Ферус. – А ты? - Он покачал головой. - Я боюсь за тебя. Ты думаешь, что, признавшись, что ты не прав, ты открываешься для нападения.

- Это не правда, - возразил Анакин. - Я думаю, что тебе надо оставить твои страхи при себе.

Судорога боли пробежала по лицу Феруса. Анакин не представлял, как ужасно это было, покидать Орден Джедаев. Это походило на отказ от всего, ради чего он жил.

- Если я когда-либо понадоблюсь Джедаям, я буду там, - спокойно сказал Ферус. - Это касается и тебя, Анакин.

Ферус быстро ушел. Анакин зло смотрел ему вслед. Последнее слово осталось за Ферусом. Кроме того, оно было любезным. Благородный падаван до конца.

Не падаван. Уже нет.

Удовлетворение быстро сменилось разочарованием. Анакин чувствовал себя избитым, но он не знал почему. Он вспомнил, каким беспомощным он был в энерголовушке. Он никогда не хотел испытать это снова. Тем не менее, он был пойман в ловушку своей зависти, своего гнева, это было наверняка. Даже если Ферус оставил Храм навсегда, он бы по-прежнему помнил это чувство.

Нет. Чувства исчезнут. Он заставит их исчезнуть. Он оттолкнет их, вместе с его воспоминаниями о Шми. Теперь, когда Ферус ушел, Анакин мог выполнить свое обещание. Он принесет баланс в Силу.

Тру был сердит на него, но он никогда по-настоящему не понимал тяжести, которую нес Анакин. Возможно, Тру вообще никогда его не понимал. Возможно, никто не понимал, кроме его Учителя. Тру вернется.

Анакин вышел. В дальнем конце коридора он увидел, как Ферус присоединился к Тру.

У него было чувство, что он смотрит на них с другого конца электробинокля. Они казались такими маленькими, такими далекими.

Почувствовав его присутствие, Тру оглянулся через плечо на Анакина. А затем нечто поразило его словно удар, выбив воздух у него из легких. Тру никогда не вернется. Он потерял своего друга навсегда.

Остановившись, он смотрел, как Ферус и Тру уходят. Он услышал шаги около себя, и Оби-Ван возник рядом с ним.

- Анакин, я искал тебя.

Он повернулся на автомате. – Я Вам нужен?

- Нет, я... Анакин? Что-то не так?

- Ферус ушел из Ордена Джедаев.

У Оби-Вана перехватило дыхание. - Я боялся, что он сделает нечто... подобное. Он очень тяжело переживает смерть Дарры. – Оби-Ван смотрел вдаль пустого коридора потерянным взглядом. - Наследие этой миссии - боль.

Анакин хотел убрать отстраненный взгляд с лица его Учителя. Он не хотел, чтобы Оби-Вана так сильно заботило то, что произошло с Ферусом. - Наследие этой миссии в том, что серьезный враг был побежден. Я видел, как Вы поразили его.

- Это не тот поступок, который должен принести тебе удовлетворение, мой юный падаван, - серьезно сказал Оби-Ван. - Я забрал жизнь.

- Это было сделано как крайнее средство. И это избавило галактику от большого зла. Поэтому это было необходимо и правильно.

- Необходимо - да. Но правильно ли? - Оби-Ван покачал головой. - Это не то слово, которым легко разбрасываться. Мы не можем сказать, что есть правильно. Мы можем только приложить все усилия. - Взгляд Оби-Вана потеплел. - Как делаешь ты, падаван. Ты всегда отдаешь лучшее, что у тебя есть. Я горжусь Джедаем, которым ты стал.

Анакин был тронут. Его Учитель так редко говорил таким образом. - Спасибо, Учитель.

Оби-Ван долго на него посмотрел. - И... Я хотел сказать тебе. Совет Джедаев решил, что они не будут ускорять испытания для падаванов. Твое Рыцарство подождет немного дольше.

Анакин выдержал эту новость. Значит, теперь не было шансов. Он должен был ждать. Не имело значения, что он сделал, насколько хорошо он исполнил.

- Когда наступит время, ты пройдешь испытания, и я не сомневаюсь, что ты удивишь всех нас. До тех пор мы будем работать вместе. Есть много такого, что еще надо сделать, и я благодарен, что ты останешься на моей стороне немного дольше. - Оби-Ван остановился. - Анакин? Ты в порядке?

Он был в порядке, внезапно понял Анакин. Слабость в коленях, которую он почувствовал, когда увидел, что Тру ушел, прошла. Странным образом миссия сделала его сильнее. У него теперь было более сильное убеждение, более твердый упор для борьбы. Все откололось с него - его детство, его друзья, его желание произвести впечатление на Совет Джедаев.

Он никогда больше не будет беспомощным.

Он будет становиться только сильнее.

Он сражался с Ситхом и увидел истинную силу. Когда-нибудь он сможет сравниться с ней. Он сможет сразиться с ней. Пока еще нет. Но когда-нибудь. Скоро.

Когда он был ребенком, он не хотел никаких изменений. Он хотел, чтобы все, что он любил, было с ним навсегда. Тем не менее, все менялось. Он был далеко от своей матери. Он потерял Дарру. Тру. И Куай-Гона. Он не мог противостоять этим потерям. Пусть будет так. Он должен был отринуть их, хотя они больше не имели значения.

Однажды он столкнется с худшей потерей, потерей своего Учителя. Превзойдя его, он потеряет его. Он представил себе, как Оби-Ван поворачивается к нему в замедленном изумлении, впервые понимая истинный размер его силы. Видя, как ученик превосходит учителя.

И в тот день сердце Анакина разобьется в последний раз. Он испытает тяжесть невероятного горя.

Он не сможет перенести это горе. Если только он больше уже не будет испытывать сочувствия.