Последний алхимик

Глава десятая

Франциско Браун лежал в вашингтонском морге уже два дня, когда появился тучный мужчина с испуганными карими глазами и попросил разрешения взглянуть на тело. Хотя в помещении морга было холодно, он сильно вспотел.

Когда прозектор выдвинул тело из холодильной камеры и откинул серую простыню, чтобы приоткрыть лицо, обрамленное светло-русыми волосами, мужчина кивнул.

– Вы его знаете? – спросил врач. Труп пока лежал неопознанный.

– Нет, – поспешил заверить посетитель.

– Но вы его так подробно описали...

– Да, но это не он.

– Вы уверены? Дело в том, что этот тип встречается нечасто. В основном к нам привозят черных. Порезанных, обгоревших, с переломанными хребтами. Валявшихся возле железнодорожных путей. С пулями в теле. С огнестрельными ранениями навылет. Такие белые – да еще с белыми волосами – встречаются крайне редко. А этот – просто белее некуда.

Беннет Уилсон из Национального агентства по атомному надзору отвернулся и зажал нос платком. Он не ожидал, что все сложится настолько ужасно. Но он должен был побывать здесь лично. Да, это правда, он бы хотел, чтобы Браун сделал свое дело и сразу исчез из его жизни. Но когда он прочел в газетах, что найдено тело белокурого мужчины, ему необходимо было убедиться, что это не Браун. Ведь если бы это оказался он, следовательно, они вышли на след: убийство, несомненно, могло быть делом рук только тех людей, которые, по словам Брауна, грозили положить конец карьере Беннета Уилсона. А это уже было хуже любой мировой трагедии. Следующим может оказаться не кто иной, как Бенннет Уилсон. Ради этого открытия стоило помочиться здесь, в этом морге.

Прозектор был родом с юго-запада. Это был уже немолодой человек, и у Уилсона создалось устойчивое впечатление, что он испытывает удовольствие, досаждая другим. Он продолжал посмеиваться.

– Бывает, и белых сюда привозят – с ножевыми ранениями. Конечно, от рук черномазых. Но у этого рана особенная. Черные так ножом не бьют.

– Извините, можно я пойду?

– Вы что же, уйдете и даже не потреплете его по плечу? Он был бы не прочь. – Прозектор захохотал и закрыл лицо простыней. – Хотите знать, почему я так уверен, что это дело рук белого? – Уилсон подумал, что, если ему не отвечать, он в конце концов заткнется. Но он ошибся. – Черные режут вдоль. А у этого – короткий удар прямо в сердце. Точно между и ребрами – и хлоп! Прямое попадание. Я не полицейский, но в убийствах знаю толк. Это дело рук белого. Если бы это был черный, тут было бы десять или пятнадцать ножевых ран. Черный бы еще и одно место отрезал для интересу...

Вмиг расставшись с содержимым своего желудка, Беннет Уилсон, продолжая зажимать рот платком, на нетвердых ногах вышел из морга. Он не мог видеть, как прозектор протянул руку приятелю за заслуженной пятидолларовой бумажкой.

– Я знал, что этого сумею вывернуть наизнанку, – сказал он.

– Вот уж не ожидал...

– Когда поработаешь в морге с мое, поневоле научишься разбираться в людях и всегда будешь знать, от кого и чего ждать. По-настоящему жирные – тем хоть бы что, у них желудки из чугуна. А уж чтобы тощий блевал – и вовсе не припомню. Но вот эти крепыши, такие упитанные, – с ними все равно, как лопатой по спелым сливам. Ты еще только начал, а он уже тут как тут – хлоп! И – за носовой платок.

Беннет Уилсон выбросил платок и, запинаясь, вышел на воздух – липкий и теплый. Он был не настолько напуган, чтобы потерять голову и бесцельно шататься по улицам. Он только до смерти боялся звонить Харрисону Колдуэллу.

Секретарь мистера Колдуэлла сказал ему, что в течение месяца мистеру Колдуэллу будет доложено.

– Нет, дело не терпит отлагательства. Я уверен, он сам захочет со мной увидеться. Уилсон. Беннет Уилсон.

– По какому вопросу?

– Я могу говорить об этом только с ним наедине.

– Мистер Колдуэлл ни с кем не видится наедине.

– Ну, тогда скажите ему совершенно открыто, что он может смело послать кого-нибудь в Вашингтон, чтобы опознать тело одного известного ему человека с очень светлыми волосами.

Харрисону Колдуэллу было доложено о визите Уилсона на следующий день, когда дворецкий подавал ему завтрак в постель, а секретарь сидел у него в ногах. Он был так ошеломлен, что забыл говорить о себе во множественном числе.

– Я этому не верю, – сказал он тихо.

– Это так, Ваше Величество, – ответил секретарь.

– Да, пожалуй, ты прав, – сказал Колдуэлл и встал с постели, рассыпав по простыне с вышитой монограммой грейпфрутовые дольки и наколотый лед, с которым они были поданы.

Серебряная ложечка с его фамильным клеймом беззвучно упала на пушистый ковер. Он подошел к окну. Кругом на многие мили простирались принадлежащие ему леса. Ему принадлежали и стражники у ворот. Ему принадлежали несколько членов Конгресса. Ему принадлежал Уилсон из НААНа. Как и несколько очень влиятельных чиновников из правоохранительных органов.

Теперь у него было больше золота, чем у всей Англии. Он мог купить все что угодно. И он мог так же легко все потерять – и все из-за тех двоих.

Первым его движением было нанять побольше телохранителей. Но перед лицом тех двоих это было бы что мертвому припарки. Франциско Браун, который вышел невредим из состязания, унесшего столько жизней, и стал его верным клинком, был теперь мертв. Его прикончили двое фантастически сильных людей, которые по поручению американского правительства пытаются докопаться до мотивов похищения урана. Что они сделают, когда выйдут на Колдуэлла? В том, что рано или поздно это произойдет, у него теперь сомнений не было.

В то самое мрачное утро в своей жизни Харрисон Колдуэлл вдруг осознал, что у его ног лежит весь мир – весь мир за исключением двух человек, которые вознамерились отнять у него все.

И тогда он понял, что действительно стал королем, ибо все его богатство и вся власть лишь создавали у него иллюзию надежности. На самом же деле у него было только то, что он имел всегда, – он сам.

Разумеется, и это уже было немало. При нем оставалось его коварство, благодаря которому он первым за несколько столетий сумел заполучить назад то, что принадлежало роду Колдуэллов по праву. Он по-прежнему обладал предусмотрительностью, которая позволила ему отделаться от водолазов и позаботиться о вечном успокоении последнего алхимика. Но ничто в фамильной истории не готовило его к разрешению той сложной проблемы, перед лицом которой он оказался сейчас. Тем не менее одно преимущество из сложившейся ситуации он все же извлек: он понял, насколько одинок и беззащитен в этом мире.

В то утро Харрисон Колдуэлл не впустил к себе ни камердинера, ни дворецкого, ни личного секретаря, ни даже конгрессменов, которые были приглашены на дружеский обед. Он мерил комнату шагами и ничего не ел. Но к вечеру он уже знал, что надлежит делать. Первым делом надо выяснить, кто они такие. Иначе он так и будет тыкаться наугад и ждать, пока на него наедет грузовик. А потом надо будет найти себе величайший клинок в мире.

И то и другое, при кажущейся сложности, на самом деле было вполне осуществимо, ибо он стал самым богатым человеком в мире. Он обладает неиссякаемым источником того единственного металла, который для всех в мире является синонимом денег. И для того, чтобы распорядиться этим богатством, у него есть и надлежащая воля, и хитрость, и уроки истории.

Он позвонил Беннету Уилсону в Вашингтон и имел с ним дружескую беседу. Уилсон был так напуган, словно за ним гнался весь мир.

– Меня могут прослушивать, – сказал он.

– Неужели вы думаете, что мы могли бы это позволить? Неужели вы считаете, что мы пошли так далеко для того, чтобы допустить такую вещь? – спросил Колдуэлл. В его голосе звучало утешение и ласка, как если бы он говорил с ребенком. – Ну, ну, дружище Беннет, разве мы этого не понимаем? Разве мы позволили бы, чтобы вам угрожала опасность?

– Он был здесь, у меня в кабинете. Вот здесь. Он был жив и здоров, и он меня заверил, что...

– Дорогой наш Беннет, не стоит так беспокоиться. Приезжайте к нам в Нью-Джерси и излейте душу. В минуту тревоги вашей мы готовы вас утешить.

– Вы думаете, у нас все будет в порядке... я хотел сказать – у вас и у меня, Ваше Величество?

– Ну, разумеется. Вы должны приехать сюда, и мы обо всем переговорим. Мы вас сумеем убедить.

– Вы думаете, нам стоит появляться вместе? Учитывая все обстоятельства?

– Здесь вас могут увидеть только те, кто искренне желает вам помочь. Приезжайте, доверьтесь нам, мы сумеем снять у вас камень с души, мой дорогой друг, – пропел Колдуэлл.

Сидя ни жив ни мертв в запертом кабинете, Беннет Уилсон слушал его слова. С одной стороны – Вашингтон, телефонные звонки, повергающие его в дрожь, ибо он готов услышать, что какое-нибудь следственное управление докопалось до его проделок. С другой – ласковый голос человека, который говорит, что хочет развеять его, Беннета, опасения.

Кто-то ищет утешения на дне бутылки или в щепотке белого порошка. А Беннет Уилсон получит его от человека, который волей случая стал ему другом. Но почему? Ведь тот человек увяз в этом деле еще глубже, чем Уилсон. Ведь это он все придумал. Он указал, кого из диспетчеров следует подкупить, и даже выбрал маршрут следования грузовиков с ураном.

А Беннет Уилсон – всего лишь несчастный государственный служащий, допустивший ошибку. Конечно, Харрисон Колдуэлл защитит его, используя для этого все свои средства.

Когда Уилсон увидел, где и как живет Колдуэлл, он успокоился еще больше. На многие мили тянулась железная ограда его поместья. На воротах стояла стража. Садовники вылизывали газоны и кустарники, слуги суетились с подносами вокруг величественного сооружения из кирпича и мрамора, стоящего посреди огромной лужайки. Это был настоящий замок. И Харрисон Колдуэлл был здесь признанным королем.

Увидя фигуру, горделиво восседающую в похожем на трон кресле с высокой спинкой, Уилсон пал на колени и поцеловал протянутую ему руку.

– Ваше Величество, – вымолвил он.

– Беннет. Дружище Беннет, – запел Колдуэлл. – Поднимитесь. Идите сюда. Поведайте нам о своих невзгодах.

– Человек, которого вы послали, мертв. Я был в морге. Видел его своими глазами. Говорят, на несчастный случай не похоже. Его убил профессионал.

– А кому вы об этом рассказали? – поинтересовался Колдуэлл.

– Вам.

– А еще?

– Больше никому. Господи, неужели вы думаете, что я хотел бы кого-нибудь посвящать в эти дела? Мне вообще влезать в это дело не следовало! Если бы мне не надо было отдавать дочь в этот престижный колледж... Ни за что бы не стал участвовать в деле, которое кончится убийством! Я ведь всего лишь оказывал содействие одному американскому предпринимателю.

Уилсон зарыдал.

– Беннет. Беннет. Беннет. Ну, пожалуйста. Успокойтесь!

– Я боюсь, – сказал Беннет, сжав руки. Он уже совсем не владел собой. Слезы текли помимо его воли. – Они приходили к нам; Те двое, что были на объекте в Мак-Киспорте. Чьи фотографии вы мне давали. И женщина была с ними.

– Какая женщина?

– Начальник службы безопасности Консуэло Боннер.

– Она тоже знает?

– Нет. Ваш человек сказал, что возьмет их на себя. А вышло все наоборот.

– А что, в убийстве подозреваются эти двое?

– Да кто же еще это мог быть?

– Да мало ли кто, Беннет! Например, те, кому вы сказали, что едете сюда.

– Я никому ничего не говорил. Даже жена не знает, куда я поехал. Неужели вы думаете, что я стал бы кому-то рассказывать?

– Ну конечно, ведь кому-то вы поверяете свои тайны. Без близкого друга что за жизнь?

– Я не хотел впускать вашего человека к себе в контору. Но он сказал, что его послали вы. И вот он мертв. Они его убили. Они до нас до всех доберутся! Это точно. Уж поверьте.

– Что вам теперь нужно, так это бокал доброго вина. Мы угостим вас сами, своими руками.

И Харрисон Колдуэлл повел трясущегося гостя вниз, в огромные винные погреба. Там у него была одна совершенно особенная бутылочка – припасена специально для такого случая, для такого вот нежного друга.

– Ах, Беннет, вы себе представить не можете, как мы одиноки! Так мало людей, которым можно довериться. Но теперь мы знаем, что вам можем доверять всецело.

– Да, да, не сомневайтесь – закивал Уилсон.

– И мы понимаем, что вы не могли не поделиться с кем-нибудь своими неприятностями – ну, например, с женой.

Колдуэлл в неясном свете изучал бутылку. Он откупорил ее небольшим узким кинжалом с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Он старался не слишком встряхивать темную бутыль. Хорошее вино всегда с небольшим осадком. Если бы ему подали его за столом, то сначала вину дали бы отстояться и только потом верхний слой был бы перелит в графин, чтобы оттуда уже разливать по бокалам. Но сейчас это были просто два друга в винном погребе, а что такое бутылка, распитая друзьями, даже если и немного мутноватая?

– Поверьте мне, Ваше Величество! Я очень скрытный человек. Я всю жизнь проработал в государственном учреждении и научился не доверять ни единой душе.

Колдуэлл протянул ему бутылку. Уилсон помотал головой.

– Я не хочу пить, сэр.

– Боитесь? – спросил Колдуэлл.

– Нет. Нет! Я вам верю. – И Беннет Уилсон опять чуть не расплакался. Колдуэлл нежно улыбнулся и обнял Уилсона за плечи, после чего отхлебнул вина из горлышка. Затем он с улыбкой протянул бутыль Уилсону.

Уилсон видел, как Колдуэлл отпил, и решил, что опасаться нечего.

– Не подумайте, что я вас в чем-то заподозрил... Ваше... Ваше Величество. Просто здесь так темно... А винные погреба будят во мне подозрительность.

Колдуэлл молча кивнул Уилсону, приглашая отпить.

Держа бутылку двумя руками, Уилсон сделал большой глоток и хотел было протянуть бутылку обратно, но не удержал и выронил. Пальцы не слушались. Бутыль с глухим звоном стукнулась об пол. С таким же глухим стуком ударилась об пол и голова Уилсона.

Он не понял, почему вдруг перед его взором оказался каменный потолок и почему при падении он не почувствовал боли. Руки были при нем, но он не мог и пальцем двинуть. То же самое происходило и с ногами. Потом Его Величество Харрисон Колдуэлл выплюнул то, что держал во рту, на тело Беннета Уилсона – вместе с остатками таблетки, нейтрализовавшей смертоносное действие яда. Смерть могла наступить при малейшем всасывании жидкости слизистой оболочкой рта.

Значит, вино все-таки было отравлено, подумал Уилсон. Эта мысль была какой-то странной, наподобие прозвучавшего издалека туманного недоуменного вопроса, ответ на который уже не имел ровным счетом никакого значения. Как не имела значения уже ни одна его мысль. Тело его одеревенело и умирало. И он знал, что вместе с телом умрет и душа. А потом он уже ничего не знал. И ни о чем не думал.

Колдуэлл отер язык о рукав, дабы убедиться, что ни одна капля отравленного вина случайно не осталась в организме. Он прополоскал рот и сообщил следователю, который находился в штате поместья, что в винном погребе человек умер от сердечного приступа. Он даже не поленился продиктовать тому текст заключения. Расследование не понадобится.

Он позаботился и о захоронении, и дородное тело бывшего директора Национального агентства по атомному надзору положили под сикаморой, где со временем, когда сгниет гроб, разложившиеся останки будут неплохим удобрением для старого дерева.

Итак, последнее звено в цепи, связывавшей Харрисона Колдуэлла с ураном, было уничтожено. А это значит, что те двое намного замедлятся в продвижении вперед, если вовсе не зайдут в тупик. Теперь, когда оборваны все ниточки, им до него не добраться. Золота у него более чем достаточно. В настоящий момент компании “Колдуэлл и сыновья” уран больше не нужен.

Но он устранил чувствительного Уилсона не для того, чтобы восседать на троне и проживать свое золото. Он разделается со всеми врагами. Имея золото, можно достичь любой цели, если только взяться за дело с умом.

Сейчас надо проанализировать два момента. Первое – это то, что Браун несколько раз пытался их убить, но безуспешно, и второе – что они убили его без труда. Следовательно, в них есть что-то особенное, что ставит их выше рядового наемного убийцы.

Если золото – это власть, то знание – это руль, который управляет этой властью. И Харрисон Колдуэлл своего добьется! Ему надо выяснить все о самой первой неудаче Брауна, жертвой которой в Мак-Киспорте стали Рыцари ислама. Харрисон Колдуэлл понимал, что для того, чтобы воссоздать историю его новейшей монархии, ему придется начать с самого начала.

Он выяснил, что мелкие жулики, которых нанял Браун, имели при себе мощное оружие, но оно оказалось бессильным против некоей машины. Эта машина с огромной силой крушила кости. Между тем вокруг дома, где были разбросаны тела нападавших, не было обнаружено никаких следов техники.

– Вот смотрите, эти парни, по всей видимости, двигались в сторону дома. Это явствует из отпечатков ног, – сказал частный сыщик, которого Колдуэлл нанял для расследования происшедших убийств. Теперь он сам крепко держал руку на пульсе. Когда дело касалось его жизни, он начинал проявлять исключительную заинтересованность. – Значит, эта машина должна была двигаться вместе с ними, ведь до дома они так и не дошли. Но любой мощный агрегат должен был оставить след на земле. Ничего похожего найдено не было. И поэтому местная полиция решила, что это один из тех самых случаев.

– Каких это – “тех самых”?

– Тех самых загадочных убийств, о которых полиция должна докладывать в Вашингтон.

– С тем чтобы в результате выследить убийцу? – спросил Колдуэлл.

На нем был строгий деловой костюм, он сидел не на троне, а в обычном кресле и внимательно слушал.

– Не знаю, – ответил детектив. – По-моему, это не были преступления какой-то исключительной важности.

Колдуэлл выслушал доклад до конца, поблагодарил и нанял еще одно человека. На этот раз это был руководитель сыскного агентства, работающего в масштабах всей страны. Колдуэлл сказал:

– В Америке совершаются убийства, о которых полиции предписано докладывать в Вашингтон. Такое впечатление, будто по стране разгуливает какая-то странная сила. Она не оставляет следов, но сокрушает с мощью машины. И всем полицейским управлениям предписано докладывать о подобного рода преступлениях куда-то в Вашингтон. Попрошу вас без лишнего шума выяснить, что происходит с этими рапортами. Куда они направляются. Кто с ними работает. Все.

– Мистер Колдуэлл, общенациональное расследование невозможно провести без огласки. Это совершенно нереально. Все наверняка всплывет.

– Тогда выясните только то, что касается случая в Мак-Киспорте. Там недавно произошло такое убийство. Полдюжины черных. Между прочим, срочная работа оплачивается по двойному тарифу.

Частные сыщики обернулись за один день. Дело с рапортами о неординарных преступлениях обстояло так. Загадочные убийства были зафиксированы в шести случаях, включая Мак-Киспорт. Это было похоже на общенациональную программу. Полиции было вменено докладывать обо всех подобных случаях в объединенный комитет, сформированный ФБР и другими секретными службами.

– А где он находится, этот комитет? – поинтересовался Колдуэлл.

– Я рад, что вы спросили. Это самая главная часть нашего расследования. Памятуя о вашей просьбе проявлять осмотрительность, дальше мы не пошли.

– Почему же?

– Потому что у этого комитета нет конкретного адреса. Это компьютерный терминал, к которому не имеет доступ полиция.

– Это не повод прекращать расследование.

– Один из убитых – вот здесь, в штате Юта – оказался братом полицейского. Фараон прямо бушевал оттого, что не было принято никаких мер, потому что все в управлении были уверены, что делом займутся федеральные власти. И он поднял шум. – Детектив еще раз взглянул в свои записи. – И вот послушайте, что случилось дальше. Проверили его налоги и установили задолженность – около двадцати тысяч. Компьютер отозвал его водительские права. Все, что он делал или пытался делать в отношении федеральных властей, было подвергнуто тщательной проверке, и в конце концов нашелся какой-то чиновник в Министерстве сельского хозяйства, который уличил его в укрытии посевных площадей на семейной ферме. Такое впечатление, что стоит только сунутся – и начинаются неприятности. Я не хотел влезать во все это от вашего имени.

– И поступили правильно, – похвалил Колдуэлл.

– Я мог бы быть вам более полезен, если бы вы нашли возможным, насколько считаете нужным, посвятить меня в цель расследования. Зачем это вам?

– Хороший вопрос. Я вам отвечу. Только не сегодня.

Когда тот откланялся, Харрисон Колдуэлл снял трубку.

– Только что ушел, – сказал он. – Можете по-быстрому вычистить его контору?

– Занимаемся этим весь день.

– Хорошо. Теперь это приобретает особое значение.

Потом, конечно, он позвонил человеку, который следил за тем, с кем он только что говорил по телефону. Ему показалось занятным, что сохранение богатства стало более трудоемким делом, чем его получение.

Еще ему пришло в голову, что он обладает природным даром недоверия и вероломства – может быть, самыми важными качествами для монарха. Менестрели слагают баллады о вашем благородстве и великодушии, но корону вы можете сохранить только силой оружия.

Ему, естественно, опять понадобится клинок, но на этот раз это должен быть кто-то почище бедняги Франциско. И ему будет нужен наследник. Смерть – это то, от чего Харрисон Колдуэлл не застрахован даже своими несметными богатствами. Но ему надо во что бы то ни стало отсрочить смерть, к которой его приговорили те двое или тот, кто их послал. Задача состояла в том, чтобы расследовать многочисленные загадочные убийства и тем самым выйти на след объединенного комитета, не обнаружив при этом себя.

Чтобы как следует обдумать эту непростую задачу, он отправился в выложенный золотом бассейн своего поместья в Нью-Джерси. Он отмокал в теплой воде, ощущая под ногами и вокруг гладкое золото. К полуночи решение было найдено. Он не станет таиться. Он выследит эту парочку белым днем. И весь мир поддержит его.

Харрисон Колдуэлл явит миру свою милость. А для этого нужен менестрель, каковым в современном мире является рекламное агентство.

Надев личину филантропа, Харрисон Колдуэлл явился в агентство “Дабл-имидж инкорпорейтед”.

Он сказал, что за свою жизнь заработал немалые деньги. О таком богатстве он и не мечтал. И теперь он хочет поделиться им с другими.

– Я хочу положить конец насилию в Америке.

Поскольку заказчиком был один из богатейших людей на земле, совет директоров агентства решил, что это вполне выполнимо. Учитывая, что этот человек был готов потратить на рекламную кампанию тридцать миллионов долларов, они сочли бы возможным использовать даже лед Арктики для коктейлей.

Художественные директора агентства, питавшиеся бобовыми ростками и общавшиеся с космическими силами, вдруг разом ощутили мощное желание вздернуть всякого, кто совершает насилие.

Вице-президенты компании, которых было множество, ибо в рекламных агентствах они почему-то плодятся как тараканы, были единодушны в том, что в Америке насилие приобретает характер опасной эпидемии. А болезнь надо лечить.

Единственным требованием Колдуэлла был немедленный старт кампании. Он не хотел ждать и месяца. И даже недели. И даже пары дней. Его не волновало, хорошая ли это будет кампания, достаточно ли высоким будет ее художественный уровень. Ему был нужен блиц, который начнется уже завтра – на радио, в газетах и по телевидению, кампания, которая заставит американцев осознать, что им все время лгут. С преступностью в Америке обстоит намного хуже, чем им говорят. Страна истерзана многими сотнями нераскрытых страшных убийств. Полиция должна дать отчет за каждого американца, павшего жертвой преступления, и прекратить свой заговор молчания.

Что вы хотите, ему, например, доподлинно известно о гибели шестерых молодых парней из Бостона, которых зверски убили в Мак-Киспорте, в штате Пенсильвания. Полиция же это убийство оставила незамеченным.

– Убежден, что мы не должны растрачивать наши будущие... – он задумался, подыскивая слово.

– Ресурсы, – подсказал сотрудник, отвечавший за составление рекламных текстов.

– Да, именно. Прекрасное слово. Под угрозой будущие ресурсы нации. Будем называть их ресурсами. Как это вы нашли такое слово?

– Когда о какой-то группе людей вы не можете сказать ничего хорошего, вы называете их ресурсами. Как еще их назвать – “людскими потерями”? Во многих городах есть специальные чиновники по управлению человеческими ресурсами. Они отвечают за всякие бедствия, за выплату пособий, за борьбу с криминальными элементами и так далее. Ресурсы. Или – сообщество. Можно еще назвать это сообществом.

– Это слово мне тоже нравится, – сказал Колдуэлл. Спасем сообщество. Спасем наши людские ресурсы.

Ради спасения ресурсов сообщества Колдуэлл приобрел большое здание и набил его работниками, которым надлежало фиксировать всю информацию, какую захотят предоставить по телефону граждане страны. Когда рекламная кампания набрала силу, целого здания не хватило, чтобы вместить всех, кто вел счет актам насилия в Америке.

– Записывать все жалобы? У вас уйдет на это все состояние, мистер Колдуэлл, – сказал один из советников.

– Мы обязаны спасти ресурсы сообщества, – был ответ.

Бостонские Рыцари ислама, доселе сами представлявшие головную боль для полиции, отныне стали мучениками. Если верить газетам, они погибли, потому что хотели сделать Америку лучше. Никто не удосужился побеседовать с представителями официальных исламистских группировок, которые и слыхом не слыхали о бостонской шестерке.

В суматохе рекламы и публичных выступлении Харрисон Колдуэлл умудрился заполучить то, чего и добивался. Извлекая крохи полезной информации из потоков всякой чепухи и домыслов, его сотрудники создали картину применения исключительного насилия необычными средствами. Места, наглухо закрытые для простых смертных, оказывались взломаны, их обитатели – зачастую убитыми или подвергнутыми таким угрозам, что они готовы были изменить свои показания и выступить свидетелями против самых могущественных королей преступного мира или мафиозных заговоров.

По всей стране ударами невероятной силы, на которые были способны только механизмы, но никак не люди, оказывались убиты самые отъявленные головорезы и прожженные вражеские агенты. Однако, как ни странно, ни в одном случае никаких следов техники обнаружить не удалось.

Почти обо всех случаях этих загадочных убийств были отбиты рапорты в тот самый специальный объединенный комитет ФБР и спецслужб. И ни один убийца не был задержан.

Было ясно, что Харрисон Колдуэлл вышел на след, который приведет его прямо в логово главного врага. Теперь он не сомневался, что как только он выяснит, кто стоит за этим бездействующим комитетом, то будет знать, на кого работают те двое, что охотятся за ним.

А для этого надо прочесать бескрайний лабиринт телекоммуникаций Америки, опросить сотни детективов, специалистов по вычислительной технике и инженеров-связистов. После программы “Спейс-шаттл” это будет самым широкомасштабным и четко скоординированным технологическим проектом.

Впрочем, осуществить его было не так-то сложно. Все решали деньги.

Харолд В.Смит видел, как развиваются события, как огромное число технических специалистов прибывает со всех краев для участия в проекте, имевшего целью установить адресат, к которому стекалась информация об убийствах, большая часть коих была делом рук Римо и Чиуна.

У Смита были большие сомнения, что следы могут привести к нему. Тем не менее он не переставал восхищаться возможностями электронной техники. Существовали, например, машины, способные по остаточному теплу определить, входил ли в помещение человек. Может, были и такие, которые могут установить, кто имел доступ к терминалу? И все же он считал, что принял все меры предосторожности и нагородил достаточно преград. Но на электронные замки есть электронные отмычки.

Сидя в своем кабинете и наблюдая, как на него надвигается вся эта махина, он вдруг почувствовал себя очень уязвимым и очень одиноким.

За махиной в роли Голиафа стоял Харрисон Колдуэлл, человек, ничем себя не проявивший на гражданском поприще, пока не развернул эту кампанию. Смит пока не мог сказать, какие цели преследует Колдуэлл – благие или злые. Но его надо было остановить. И вразумить. Римо справится с этим без труда.

В последние дни Римо что-то не объявлялся. Смит наудачу набрал номер в мотеле, по которому говорил с ним в последний раз. Ему повезло. Римо все еще был там.

Хуже оказалось то, что Римо умер.

– Что?!

– Он только что перестал дышать. Он отказался от врача. Вообще от какой бы то ни было помощи! До самого конца он наотрез отвергал всякую помощь. – Это говорила женщина, которая жила с ним в одном номере.

– Пульс?

– Я не умею щупать пульс.

– Зеркальце у вас есть? – спросил Смит.

– Зачем мне зеркальце?

– Так есть или нет?

– Маленькое дамское зеркальце?

– Да, да.

– Есть. В сумочке у меня зеркало есть.

– Возьмите и поднесите ему к губам.

– А, поняла, если запотеет – значит, дыхание еще есть.

– Вот-вот, – поддакнул Смит.

Он ждал, барабаня пальцами по столу и размышляя, во что же они все влипли. Может, в том, что некоторые приписывают звездам, действительно что-то есть? Уж слишком крупным было невезение, чтобы случиться помимо воли провидения.

Ну, ее только за смертью посылать...

Наконец она снова взяла трубку.

– Он мертв, – всхлипнула она.