Последний бой

Глава 13

— Ваше высочество, вы изумительно выглядите, — Мария обернулась и прикусила нижнюю губу, очень сильно пожалев в этот момент, что у нее в руках не было веера. Да и не могло быть его у поручика Преображенского полка, чья форма сейчас красовалась на Великой княгине. А ведь за веером так удобно было бы спрятать смех, который буквально раздирал юную княгиню изнутри. Она была маленькой ростом, поэтому поручик в ее лице выглядел скорее щуплым подростком, а тщательно нарисованные углем усы над верхней губой лишь усиливали этот эффект. И как противоположность ей — высоченный и мощный граф Чернышев в дамском платье. Был уже поздний вечер и, несмотря на обилие белил, на лице «дамы» начала пробиваться щетина, и это выглядело настолько смешно, что Мария не удержалась и все же хихикнула, прикрыв рот ладонью, затянутою в белую перчатку.

— Боже мой, граф, вы не правы, мы все ужасны, — наконец, справившись с собой, ответила Мария. — Вас с женщиной может перепутать разве что столб, и именно этот стол сможет ее величество принять за мужчину.

Они вместе повернулись в ту сторону, где стояла Елизавета. Действительно, никакие ухищрения не сумели скрыть под мужским платьем в высшей степени выдающихся форм императрицы, а ее пышная грудь того и гляди грозила прорвать мундир, так сильно натянув в общем-то прочную ткань.

— А ведь эти жуткие маскарады продолжают устраивать только потому, что кто-то внушил ее величеству, что ей очень идет мундир, — у Чернышева веер был, и граф весьма ловко спрятал под ним промелькнувшее на лице раздражение. — Но, я вовсе не пытаюсь льстить вам, ваше высочество. Вы действительно чудесно выглядите.

— Если бы не вы, граф, боюсь, я не смогла бы вообще посетить этот вечер, — вздохнула Мария, украдкой бросив взгляд на Захара.

Он вернулся из Вены и зашел к ней, чтобы передать письма от сестер, которые не содержали никаких секретных сведений, и их можно было передать и с графом, а не по обычным каналам, которыми, надо сказать, многочисленные родственники Марии не воспользовались еще ни разу. Пребывавшая в панике Великая княгиня, посмотрев на мужчину, склонившегося перед ней, сама не зная почему, вывалила на него свою проблему, заключающуюся в неспособности подобрать карнавальный костюм, шить который просто не было уже времени. Чернышев тогда лишь удивился скудности Молодого двора, и тому обстоятельству, что княгине не к кому больше обратиться, но просьбу выполнил, взяв костюм у приятеля, сестра которого имела схожие с княгиней формы и множество подобных вещей.

— Ну что вы, ваше высочество, это честь для меня помочь вам в такой малости, — и он поклонился, что, учитывая его одеяние, выглядело еще смешнее, чем было до этого. — Но, могу я поинтересоваться, почему у вас так мало придворных?

— Большинство наших людей уехали с его высочеством, — Марии сразу же расхотелось веселиться, и она отвечала ровным, ничего не выражающим голосом. Захар чертыхнулся про себя. Ему же так нравилось смотреть на ее заразительную улыбку, лукавый блеск теплых карих глаз... «Остановись, кретин, что ты делаешь? Найди себе предмет для восхищения попроще», — зло отдернул себя граф, когда осознал, что ему жутко не понравилась смена ее настроения.

— Но, разве у вас не должно быть своей свиты? — задал он, казалось бы вполне разумный вопрос.

— Так уж получилось, что людей к нашему двору принимал его высочество, даже ее величество не имела в этом большой власти. Но вы всегда можете предложить ее величеству утвердить свою кандидатуру в качестве моего камергера, — она снова лукаво улыбнулась и тут же улыбка пропала с ее личика. Мария в мгновение ока превратилась именно в Великую княгиню, мать будущего наследника престола и жену настоящего. Захар обернулся, проследив за ее надменным взглядом и увидел, как в их сторону движется английский посол, который пренебрег правилами сегодняшнего вечера явившись на него в мужской одежде.

— Ваше высочество, — Джон Кармайкл поклонился и уже хотел потянуться к ручке Великой княгини, но вовремя спохватился. — Вы выглядите очень... — он обвел стройную фигурку весьма фривольным взглядом, словно специально останавливая его на обтянутых штанами бедрах. Мария скрипнула зубами и покраснела от ярости, в ответ на такое проявление неуважения к ее положению и титулу. — Вы восхитительно выглядите, просто восхитительно, — наконец, англичанин перестал разглядывать княгиню и нагло улыбнулся ей насквозь фальшивой улыбкой.

— А вот вы, господин Кармайкл, кажется, решили проявить неуважение к ее величеству, раз так демонстративно нарушили ее пожелание видеть всех гостей на карнавале одетыми определенным образом, дабы позабавить ее и друг друга, — процедила Мария. — И я думаю, что вам стоит удалиться, и не продолжать вызывать недовольство ее величества Елизаветы Петровны.

— В моем приглашении на этот праздник пожелание видеть всех гостей в карнавальных костюмах, было представлено именно как пожелание, а не категоричный приказ, ваше высочество. И я решил, что вправе...

— А с каких это пор пожелание венценосной особы перестало приравниваться к приказам? — Мария прищурилась, разглядывая сжавшего зубы посла.

— Я не стану позорить себя бабскими тряпками, — Кармайкл вспылил, но тут же пожалел об этом, потому что в его сторону сразу же повернулось пара десятков голов, включая голову Елизаветы в треуголке с огромным плюмажем. По лицу императрицы пробежала тень, и англичанин понял, что в этот раз все-таки перегнул палку.

— В таком случае, вам лучше удалиться, господин Кармайкл, — Мария вскинула голову, умудряясь смотреть на высокого англичанина сверху-вниз.

— Полагаю, что могу помочь господину послу найти выход, — включился в разговор Захар, подхватив опешившего посла под руку. — Идемте, господин посол, вам определенно нужно глотнуть свежего воздуха, а то, винные пары, похоже, слишком сильно ударили вам в голову.

— Да что вы себе позволяете? — англичанин попытался вырвать руку, но хватка графа Чернышева была поистине стальной.

— Как вам не стыдно, господин посол, противиться воле дамы, — кривляясь, сильным фальцетом пропищал Чернышев, уверенно таща Кармайкла к выходу. При этом он обернулся к Марии и улыбнулся ей так задорно, что княгиня снова ощутила, как кровь прилила к ее щекам, только на этот раз далеко не от ярости.

— Осторожней, ваше высочество, — Мария резко развернулась и столкнулась с вице-канцлером, который сумел подойти к ней настолько близко. Ее покоробила такая вольность, но, если английского посла она еще худо-бедно могла поставить на место, то вот могущественный вице-канцлер был ей пока не по зубам.

— Что вы имеете в виду, Алексей Петрович? — проговорила она ровно, мечтая в этот момент обрести способность своего мужа выводить из себя собеседников, одним своим присутствием.

— Вы можете нажить весьма могущественного врага в лице английского посла, — Бестужев кротко улыбнулся и прямо-таки отческим жестом похлопал Марию по тылу ладони. — Не следует отталкивать его, все-таки я уверен, что Кармайкл хочет вам только добра.

— И почему я в этом сомневаюсь? — Мария высвободила свою руку из рук Бестужева. — Как он может желать кому-то из нас добра, если пришло сообщение об официальном союзе короля Георга с королем Фридрихом? Или мы уже не воюем с Фридрихом?

— Ну, полноте, разве можно назвать эту стычку, в которой ваш супруг хочет отобрать у короля Фридриха ваше приданное, полноценной войной? Думаю, что в скором времени это мелкое недоразумение разрешится к всеобщему удовольствию.

— Я так не считаю, Алексей Петрович, — Мария покачала головой. — Король Фридрих уже доказал, что ни за что не отдаст ни пяди захваченных территорий к всеобщему удовольствию. И господа из Ганновера будут ему в этом всецело помогать. К тому же, кто он такой, чтобы возомнить себе, что может стать личным врагом принцессе Саксонской и Польской, Великой княгине Российской, супруге наследника Российского престола? Или он не просто посол, но еще и кровный родственник короля Георга?

— И все же, ваше высочество, вы должны признать, что Российская империя здесь практически ни при чем. Все видят, что происходит борьба все еще немецкого герцога с прусским королем. Уж извините меня, ваше высочество, но Великому князю пока не удается стать русским по духу, какие бы усилия не прилагала ее величество Елизавета Петровна...

— Это вы меня простите, но я вынуждена буду сообщить ее величеству о том, что вы думаете и какие сплетни распространяете о его высочестве, — Мария сверкнула глазами. — И да, как я посмотрю, вы так же, как и ваш друг из английского посольства решили не выполнять волю ее величества.

— Мне было разрешено ее величеством лично одеваться на маскарады так, как я посчитаю нужным, — Бестужев, казалось, вовсе не разозлился на порывистые слова, вырвавшиеся у Марии. Наоборот, он продолжал улыбаться кроткой улыбкой отца, чье дитя пытается устроить бунт и вырваться из-под отческой опеки. — Что касается вашего желания рассказать о нашем разговоре ее величеству, я думаю, что не слишком вас огорчу, если сообщу, что ее величество прекрасно знает, как именно я отношусь к его высочеству. Я ведь искренне считаю, что, чем скорее в нем проявится кровь его великого деда, тем лучше станет всем нам. Но пока, увы, я этого не наблюдаю. Всего хорошего, ваше высочество, — Бестужев поклонился. — Надеюсь, вы прислушаетесь к моим искренним советам.

— А уж как я надеюсь, что вы никогда больше не будете меня ими облагодетельствовать, — Мария обвела взглядом большой бальный зал. Посредине танцевали несколько пар, и это выглядело очень нелепо, потому что танцоры постоянно путали фигуры, и из-за этого сталкивались друг с другом. Но многим подобное казалось смешным, и очередная «дама» сквозь белила на лице которой уже пробивалась щетина, иной раз делала столкновения специально, чем вызывала дружный смех не только танцующих, но и зрителей. Но Мария не видела в этом ничего смешного. Она отвела взгляд от танцующих и практически сразу нашла ту, которую и выискивала, оглядывая толпу.

Одернув мундир, Великая княгиня решительно направилась к колонне, за которой стояла облаченная в похожий мундир офицера Преображенского полка Анна Татищева.

— Я вас искала, — сразу же сообщила Мария Анне, как только поравнялась с последней.

— Ваше высочество, — Анна начала приседать в реверансе, но тут же спохватилась, уж слишком глупо смотрелось бы сейчас подобное приветствие. — Вы меня искали? Но, зачем?

— Я хочу предложить вам присоединиться к моему двору в качестве моего личного секретаря, — Мария прямо смотрела на зардевшуюся девушку. — Мне надоел тот факт, что вокруг меня находятся преимущественно мужчины и нет даже не единой фрейлины. И, если полноценный двор я не могу сформировать, потому что ее величество обещала его высочеству, что будет утверждать исключительно те кандидатуры, которые он сам выберет, то личного секретаря я вполне могу выбрать самостоятельно. Надеюсь, ее величество проявит снисходительность и отпустит вас ко мне.

— Я буду счастлива, если это произойдет, ваше высочество, — Анна улыбалась совершенно искренне, и Мария, в который раз подумала о том, что это будет правильный выбор.

— Обычно кавалеры приносят освежающие напитки дамам, но, так уж и быть, на этот раз я сделаю исключение, — к княгине и ее будущему секретарю подошла очень рослая дама, держащая в пуках два бокала с легким вином.

Мария посмотрела на графа Чернышева с благодарностью, принимая из его рук бокал. В который раз за вечер пожалев, что у нее нет веера, за которым можно было спрятать покрасневшее лицо.

Волнение юной княгини не ускользнуло от внимательных глаз стоящего у другой колонны Ушакова, который смотрел на нее невольно нахмурившись. Не ускользнуло оно и от пристального взгляда Елизаветы.

— Тебе не кажется, Алешенька, — она повернулась к Разумовскому, который в этот момент пытался открыть веер, что для его огромных ладоней оказалось весьма проблематичной задачей, — что граф Чернышев слишком быстро начал сближаться с Марией?

— Он совсем недавно вернулся из Вены, где до этого благословенного дня о ее высочестве всего лишь слышал, — Разумовскому удалось открыть эту дамскую штучку, но в его огромных руках тут же с хрустом сломалась одна из пластинок. — Вот черт подери, — выругался он, раздраженно бросая веер на стоящий неподалеку столик. — И как вы со всем этим управляетесь?

— Здесь главное практика, Алешенька, и нежность ручек, — Елизавета лукаво посмотрела на своего тайного супруга. — И все-таки, я считаю, что Захар Чернышев непозволительно сблизился с княгиней за столь короткий срок.

— И что вы предлагаете, душа моя? — очень тихо, чтобы его никто не расслышал, спросил Разумовский. — Снова отправить его в Вену? Или куда-нибудь еще?

— Я полагаю, что он показал себя как искусный дипломат, вот пускай покажет себя как искусный воин, — Елизавета, не отрывая взгляда, смотрела на смеющуюся троицу молодых людей возле колонны.

— Вы хотите отправить его на войну? — Разумовский приподнял бровь и принялся разглядывать высоченного, стройного Чернышева. — Говорят, в Вене от разбил немало женских сердец.

— Вот и пускай продолжает разбивать женские сердца подальше от Петербурга, — жестко ответила Елизавета.

— Вы отправите его к Ласси?

— В этом нет ни малейшей необходимости. С Ласси сейчас много надежных офицеров и талантливых генералов. А вот мой племянник находится в весьма спорном положении. Так что, я, пожалуй, доверю ему полк. Нет, три полка. Завтра же передай графу Чернышеву мое высочайшее повеление, принять звание генерала и отправиться с тремя полками к Берлину, навстречу армии Великого князя.

— Он не успеет дойти, — с сомнением проговорил Разумовский и перевел взгляд на Елизавету.

— Это будут его трудности, каким именно образом он сумеет выполнить повеление.

— Как прикажете, ваше величество, — Разумовский склонил голову. — Думаю, что выбор полков все же отложим на завтра, сегодня все-таки праздник, на котором положено веселиться и на время забыть о государственных делах.

— Та прав, Алешенька, — Елизавета похлопала Разумовского по руке. — А не присоединиться ли нам к веселью, что танцующие творят?

— Я только за, — Разумовский хохотнул и положил пальцы на согнутую руку Елизаветы. Но когда они шли к центру бальной залы, он бросил быстрый, задумчивый взгляд на Чернышева, но тут же выбросил его из головы, когда зазвучала музыка и они начали двигаться, стараясь не путать движения, и удавалось это далеко не всегда, что только усиливало состояния безудержного веселья, охватившего и его, и Елизавету.

— Вот значит каким образом вы, граф, отплатили нам за наше гостеприимство, — звенящий мужской голос вырвал меня из сна, в который я провалился совсем недавно. — Вы не только сбежали, не попрощавшись, но и решили увезти мою сестру для своих низменных утех, невзирая на тот позор, что падет на ее голову!

— Начинается, — пробормотал я, роняя голову обратно на подушку. — Судя по содержанию истерики, это или Фридрих, или Людвиг, один из братанов нашей искательницы приключений на свои девяносто. И хорошо, что не папаша, собственной персоной. С ним было бы сложнее договориться на начальном этапе.

В соседней комнате послышалась какая-то возня, что-тот с грохотом упало на пол, и разобрать слова в невнятном бормотании стало невозможно.

Дверь в мою комнату приоткрылась, и зашел Криббе. Он старался не слишком топать, но, увидев, что я уже не сплю, прекратил осторожничать.

— Ну что там, Петьку уже расчленили, или он еще трепыхается? — поняв, что поспать больше не удастся, я сел, а затем спустил ноги с кровати, принявшись натягивать ненавистные сапоги, которые я считал своим личным наказанием за все свои прегрешения.

— Граф Румянцев сдерживает юного сына герцога, стараясь не причинить ему особого вреда. Вместе с тем, он пытается объяснить принцу Мекленбургскому, что с его сестрой ничего непоправимого не произошло и что ее честь не пострадала, во всяком случае от его рук. — невозмутимо произнес Криббе. Я даже обуваться перестал, глядя на него.

— Как тебе удается строить такие словесные конструкции? — не удержавшись, спросил я, в ответ Криббе только пожал плечами. — И с каких пор то, чем можно совершить непоправимое навсегда опорочив невинную девушку, стало называться руками? — Криббе в этот момент решил попить водички. А я специально выбрал момент, когда он глотнет. Пока подавившийся Гюнтер пытался прокашляться, я окончательно проснулся и теперь плескал себе на лицо водой из таза, раздраженно отмечая наличие щетины. Но бриться сейчас было некогда, надо Румянцева спасать. Петька, конечно, сам виноват, что в подобной ситуации оказался, но у меня не так уж и много друзей, чтобы терять хотя бы одного из них по такому смешному поводу.

— Я могу не отвечать на ваши вопросы, ваше высочество? — Криббе вытер рот рукой и мрачно посмотрел на меня. Я же лишь пожал плечами. — Полагаю, слуг можно не звать, — я лишь неопределенно хмыкнул, продолжая застегивать камзол. Моя одежда постепенно лишалась всего на мой взгляд лишнего, и ее вполне можно было уже надевать самостоятельно, не прибегая к помощи слуг.

— Кого там Петька слегка придушил, что тот даже орать прекратил? — я кивнул на стену, за которой располагалась комната Румянцева.

— Принц Людвиг Мекленбургский, — Криббе вздохнул и протянул мне перевязь со шпагой. — Что вы предлагаете делать, ваше высочество?

— Торговаться, что же еще, — я надел перевязь и поправил шпагу. Ну все, можно и в люди идти. Еще раз провел ладонью по волосам, таким нехитрым образом пытаясь их пригладить, но, плюнув на это гиблое дело, пошел в двери как есть. Все равно зеркала в комнате нет, и оценить результаты своих трудов я не смогу, так чего выеживаться? В конце концов, это принц меня с постели поднял своими визгами, так что пускай теперь на мою растрепанную голову смотрит. — Нам на самом деле очень сильно повезло, что за сестрой и ее коварным соблазнителем отправили младшего брата. Кстати, это дает надежду на то, что сам герцог сделал это намеренно, надеясь на то, что недалекого из-за молодости младшего сына удастся уболтать и как-то выкрутиться из ситуации при полнейшем одобрении принца. Таким образом всем удастся сохранить лицо и сделать вид, что так и было задумано. А раз так, то у меня появляется странная мысль на тему того, что герцог Мекленбургский совсем не будет против мезальянса.

— Какого мезальянса? — Криббе мотнул головой, пытаясь уследить за ходом моих мыслей, которые я спросонья, возможно, доносил не слишком внятно.

— Женитьба графа Румянцева на принцессе Мекленбургской не может быть ничем иным, как мезальянс, — я остановился перед дверью Румянцева и решительно постучал в нее ногой.

— Как вы вообще ее узнали? — буркнул Криббе становясь у меня за спиной.

— Я долго пытался понять, почему такую симпатичную девушку хотят упечь в монастырь, — признался я Гюнтеру. — Но так ничего и не понял про нее. Ведь из всех сведений у меня был всего лишь ее портрет и знание уготованной ей судьбы. В любом случае, девица, похоже, до конца так и не смирилась, иначе, как еще можно объяснить ее выходку?

Ответить мне Гюнтер не успел, потому что дверь в этот момент приоткрылась и в нее высунулась голова Петьки. Увидев, кто стоит перед ним, Румянцев охнул и посторонился, пропуская меня в комнату.

Людвиг Мекленбургский был на вид приблизительно моего возраста, как и большинство немцев он был блондином, и, как и многие блондины обладал довольно невыразительной внешностью. Когда я зашел в комнату, он стоял возле окна и судорожно пытался выдернуть из ножен шпагу.

— Кто вы? — спросил он громко, не оставляя попыток освободить клинок, который почему-то никак не хотел покидать ножен.

— Я, Великий князь Петр Федорович Романов, герцог Гольштейн-Готторпский, — вежливо представился я Людвигу. — Ваше высочество, могу я дать вам небольшой совет? Отстегните ремешок, который удерживает эфес, — Людвиг бросил взгляд на ножны и густо покраснел. После чего и вовсе убрал руку от оружия, уже не пытаясь его достать. — Полагаю, немедленная расправа над мерзавцем Румянцевым ненадолго откладывается? — Людвиг напряженно кивнул, не сводя с меня пристального взгляда. — Отлично. Тогда я спрошу прямо. Что вы хотите за то, чтобы двое влюбленных обвенчались как можно быстрее? Такого, что позволит вашему благороднейшему семейству забыть о всего лишь графском титуле коварного соблазнителя?

— Отказ от прав на монастырь без предъявления компенсации, с получением пятой части стоимости в виде приданного, — выпалил принц Людвиг. По мере того, как он говорил, я чувствовал, как медленно падает на пол моя челюсть. С трудом вернув ее на место, я с изумлением произнес.

— И все?

— Рюнский монастырь очень много значит для нашего герцогства. Поверьте, отец всеми силами старался найти лазейку, которая позволила бы вернуть его в состав герцогства, которое этим безумным поступком бабушки было буквально разорвано, — серьезно провозгласил принц. — Ульрика все равно была для нас потеряна, с тех пор, как ей исполнилось пять лет, так что семья хоть и не с одобрением, но достаточно спокойно примет зятя — графа. Тем более, что граф русский и он увезет Ульрику достаточно далеко, чтобы о ее безрассудном поступке скоро перестали вспоминать.

— Речь не мальчика, но мужа, — я поднял вверх указательный палец. — Гюнтер, найди священника. Граф, пойдите уже разбудите невесту, приступим к исправлению ваших ошибок, а то мы из-за вас итак задержались в этой дыре больше, чем это было необходимо.