Последний долг

Послесловие

Еще не раскрыта первая страница романа, а читатели уже уведомлены, что перед ними — «сплошной вымысел». Эту исходную позицию Изидор Окпевхо подкрепляет в дальнейшей деталями, которые на первый взгляд бесповоротно завлекают нас в дебри фантазии. Действие разворачивается в вымышленном штате «Черное Золото» — части вымышленного государства «Зонда», где обитают вымышленные народности «игабо» и «симба».

Бутафорский географический и этнический реквизит дополнен давно разработанными в литературе приемами композиции, которыми писатель устраняется из повествования. Нигде в романе не встретишь авторской ремарки. Вся драматургия построена исключительно на свидетельствах действующих лиц, чьи рассказы, подобно прутьям корзины, как бы «вплетаются» друг в друга. Подчас от этого возникает эффект «стоп-кадра»; воспроизведение отдельных эпизодов глазами их участников неизбежно замедляет развитие действия, зато суть каждого характера выступает отчетливо и непринужденно, а сам Окпевхо представляется нам своего рода «театральным осветителем», направляющим луч прожектора на того, кто в данный момент оказался на авансцене.

«Самоустранение» писателя, как известно, всегда обманчиво. Его гражданскую позицию не скроешь никакими маскировочными средствами. Не является в этом смысле исключением и роман Окпевхо, хотя, видимо, надо сразу предупредить, что в нем слышится известная недоговоренность.

В самом деле, конфликт книги от начала до конца порожден военной обстановкой. Более того, война, а точнее, междоусобная война является его главной пружиной. Ужасы ее открываются нам в бомбежках, в братоубийственной резне, в судьбе одного из главных персонажей. Мукоро Ошевире репрессирован по доносу, возможность которого возникла в результате временной оккупации городка Урукпе сепаратистами симба, поскольку национальная принадлежность его жены к «мятежному племени» создает повод возвести на далекого от политики фермера поклеп в «сотрудничестве с врагом». Другому персонажу война позволяет убрать с дороги ненавистного конкурента и удобно устроить свои дела и в плане коммерческом, и в личном.

Между тем участники военных действий — федеральное правительство и сепаратисты — не делятся автором на правых и виноватых. Из показании Ошевире на судебном разбирательство мы узнаем, например, что период симбийской оккупации не оставил у горожан тяжелых воспоминаний, что в жизни их ничего не изменилось.

С другой стороны, политику федеральных властей после изгнания мятежников из города далеко не сразу причислишь к лучшим образцам административной деятельности. Вспомним сцены погрома, учиненного в Урукпе осмелевшими «ура-патриотами» игабо над симбийским населением с молчаливого благословения тогдашнего начальника гарнизона майора Акуйя Белло, принявшего, видимо, эту резню за «восстановление единства». После прихода нового представителя власти обстановка резко меняется, по надолго ли? Ведь прежний командир, убранный из города за неспособность поддержать там «хрупкое политическое равновесие», за «пьянство и развал воинской дисциплины», не исчез с горизонта — он, оказывается, благополучно здравствует в роли члена правительственного трибунала по расследованию преступлений мятежников. Затем отзывают и майора Али Идриса — безупречного солдата и в высшей степени порядочного человека, — и нам неизвестно, как поведет себя его преемник.

Характерно, что у самого Ошевире — несчастной жертвы междоусобицы — торжество федералистов не вызывает оптимизма. Уже покидая тюрьму, он по-прежнему считает источником своих мытарств не войну, а «систему, которую ему никогда не понять»: И если он не проявляет к политике особой любознательности, то и автор явно не спешит помочь своему герою разобраться в происходящем.

В какой-то момент нам кажется, что это сделает Обанье, товарищ Мукоро по тюремной камере, внушающий уважение своими поступками и рассудительностью, но автор так и не дает ему высказаться. Не проясняет дела и беседа Ошевире с майором Идрисом. Определенные надежды внушает школьный учитель Агбейэгбе по прозвищу Учебник, и он действительно берет на себя смелость растолковать узникам причины их несчастий. Однако тут же выясняется, что доморощенный агитатор напичкан «книжной премудростью» и его «революционные фразы» — пустая абстракция. К тому же пылкий «борец за свободу» явно трусоват и не очень владеет искусством скрывать непомерно высокое мнение о своей особе.

Еще более запутывает суть обрушившейся на «Зонду» трагедии благополучие «почетного гражданина» Тодже Оповуакпо. Для него все складывается как нельзя лучше. Потери, связанные с временным застоем каучукового бизнеса, наверстаны поставками гнилого провианта действующей армии. Лозунг ликвидации мятежа и восстановления единства предоставляет желанный случай убрать с дороги конкурента, а «забота» об осиротевшей семье — потешить себя растлением беззащитной женщины. С издевкой воспринимая в душе «так называемые интересы федерации», Тодже с успехом корчит из себя ультрапатриота, и его двуличие как жизненный принцип неизменно оправдывает себя на практике: майор Белло охотно внемлет доносу, а его преемник наивен и слишком поздно понимает, что его обвели вокруг пальца.

Что же в таком случае хотел сказать своим романом Изидор Окпевхо? На первый взгляд это обычная для литературы проблема — война и простой человек. Именно так, например, трактуется замысел писателя рецензентом издающегося в Лондоне журнала «Уэст Африка». По его мнению, идея романа — «борьба человека за свое достоинство». В этом плане «последний долг», с точки зрения рецензента, предстает не как «долг гражданина перед своей страной или общим делом, а как верность до конца личным убеждениям и жизненным принципам». Что касается самой войны, то она, в его представлении, стоит за кадром, и мы видим лишь «влияние ее на отдельных индивидов», а не «трагедию, которая охватила все общество». Рецензент подчеркивает, что такой подход к роману диктуется «настойчивым требованием автора относиться к описанным событиям как к вымыслу, а не как к реальной истории».

Вдаваться в мотивы, побудившие Окпевхо высказать это требование, вряд ли целесообразно — это увлечет нас в область гипотез. Не есть ли это обычный прием писателя, обратившегося к временам «очень близким»? При всех недоговоренностях его никак не заподозришь в намерении увести читателя в мир фантазии, подальше от жизненных конфликтов. Вся фактура романа ясно обнаруживают нежелание автора играть в прятки. Скажем, географические координаты, которыми замаскировано подлинное место действия, продуманы с таким расчетом, чтобы читатель, так же, кстати, как и рецензент лондонского журнала, без труда узнал в вымышленной «Зонде» реальную Нигерию, а в штате «Черное Золото» — родину автора, штат Бендел, чья граница с восточными районами страны — очагом сепаратизма — проходит по роке Нигер. Пограничный городок Урукпе, о существовании которого, как замечает Ошевире, вряд ли кто-либо подозревал в мирное время, походит на любой из прибрежных населенных пунктов, бывших на протяжении многих месяцев междоусобной войны главной ареной военных операций.

И уж совсем конкретен автор, обозначая время событий. Точкой их отсчета названа историческая дата — апрель 1968 года, — как раз тот период, когда сепаратисты из так называемой Биафры предприняли вылазку на правый берег Нигера в надежде создать там укрепленный плацдарм, а потом, когда эта операция провалилась, еще долго совершали налеты и этот район, пытаясь сорвать наступление федеральной армии. Таким образом, вымышленная история семьи Ошевире помещена в конкретные исторические рамки и в реальную обстановку тогдашней Нигерии.

Реальность войны за единство и проблемы, поставленные этой войной, определяют жизненную правду происшествия, разыгравшегося в маленьком пограничном городке. Если сама по себе «семейная драма», изображенная в романе, и является вымыслом, то никак не назовешь абстракцией те силы, которые привели ее в движение и стали у Окпевхо предметом художественного исследования. Сгруппировав их по принципу отношения к долгу, писатель нашел внутреннюю «точку опоры», позволившую ому ненавязчиво высказать свои раздумья о судьбах родины.

Идея долга действительно цементирует сюжет романа. Одни персонажи всегда готовы порассуждать на этот предмет вслух и погромче; для других не видимое постороннему глазу, по постоянное соизмерение поступков с голосом совести составляет незыблемую основу характера; третьим чувство долга вроде бы не чуждо, по они оправдывают измены ему силой обстоятельств; четвертые — откровенные приспособленцы и т. д.

Автору все герои одинаково нужны. Каждый выписан отдельной кистью, для каждого найдены свои неповторимые краски.

Для Мукоро Ошевире весь смысл жизни — действовать в согласии с собственной совестью. В его представлении это значит честно и упорно трудиться, помогать беззащитным, отстаивать справедливость. Верность этим принципам даже в чрезвычайных обстоятельствах, когда живое движение души явно грозит тяжелыми неприятностями, часто побуждает его снова и снова анализировать свои поступки. Но, переплавив их в горниле сомнений, Ошевире предстает еще более окрепшим в собственной правоте. Его блестящая речь на судебном заседании, речь, в которой нет и тени приспособленчества, хотя оратор далеко не уверен в доброй воле членов трибунала, напорное, красноречивей всего показывает, как возмужал этот характер.

Возможно, читателю покажется странным, почему Ошевире с таким упорством не желает разобраться в том, что его ждет, чем кончится междоусобный конфликт. По исключено, что серьезную роль тут сыграло противоречие между призывами к единству по радио и сценой травли беспомощного мальчугана, которая произошла у него на глазах. К тому же изолированное тюремное существование лишает Ошевире и других узников возможности получать какую-либо достоверную информацию. Но мир этого человека — труд и семья, — как бы он ни был хрупок, остается единственным его достоянием. И Ошевире готов отстаивать свой образ жизни как настоящий мужчина — в борьбе.

Если Ошевире сдержан в выражениях своих чувств, ого скромность с лихвой компенсирует вождь Тодже Оновуакпо. Послушать его — перед нами ходячее олицетворение образцового гражданина. Он ли не лезет из кожи вон, чтобы солдаты гарнизона были сыты? Он ли не стоит горой за политику федерального правительства и всегда готов изобличить изменников и предателей? А отверженная семья Ошевире? Разве не погибли бы мать и ребенок без его «бескорыстной» поддержки? У Тодже хватает времени и на то, чтобы напомнить всем и каждому об их обязанностях, об уважении законов.

Всепоглощающая убежденность Тодже в том, что такие, как он, относятся к категории «избранных» и «возвышаются над толпой», раскрыта писателем до мельчайших деталей — жесты, манера одеваться, особенности домашнего быта, то, как он соизмеряет свою речь с положением собеседника на социальной лестнице, обращение с женщинами.

Не пожалев на Тодже красок, писатель в то же время показал эту фигуру во времени. По сравнению с ним остальные персонажи выступают на сцену как бы ниоткуда. Действие развивается, а мы так и не знаем их подноготную, не в состоянии с их помощью уловить связь между прошлым и настоящим. Что, скажем, можно выведать про майора Идриса вне сферы его текущих служебных обязанностей? Разве что принадлежность к мусульманской семье по фамилии и по привычке поминать аллаха. Совсем необязательным по замыслу романа представляется, видимо, автору и прошлое остальных действующих лиц.

С Тодже писатель обращается по-иному. Нити и пружины всех поступков и самого благополучия этого «сверхчеловечка», одержимого сознанием своей исключительности и вседозволенности, четко протянуты в довоенные времена. Да, «почетный гражданин» Урукпе очень точно разобрался, какие выгоды можно извлечь из междоусобного конфликта. Нам сообщают, что дела Тодже пошли в гору давным-давно — после того, как он ограбил родного отца; что качество млечного сока, который он сбывал скупщикам, выдавало мошеннические проделки при коагуляции и не будь воины — вообще неизвестно, сохранилась бы его монополия.

В отлично от Ошевире Тодже весьма интересуется политикой. Чтение газет — неизменный утренний ритуал, позволяющий ему мгновенно сориентироваться в том, как обратить себе на пользу лозунги дня. Ему, правда, не по душе газетные призывы уладить конфликт мирным путем (а как же поставки провианта?), вся эта кампания против беззаконии и в защиту справедливости, по он не видит пока особых оснований для беспокойства. Ведь с майором Белло он легко нашел общий язык, а майор Идрис выглядит в глазах Тодже наивным простаком.

Иными словами, принципы, на которых воздвигнуто благополучие Тодже, — двуличие и паразитизм — остаются в его представлении непоколебимыми, а в неожиданностях, оборвавших паутину его интриг, не очень-то заметны новые веяния. Тодже, например, имеет основания полагать, что провал лжесвидетеля на процессе связан не столько с добросовестностью членов комиссии, сколько с безмозглостью Рукеме.

В столкновении противоположных принципов, носителями которых являются Тодже и Ошевире, легко увидеть «извечный» конфликт порока и добродетели, как и воспринял роман рецензент журнала «Уэст Африка». Но для Окпевхо обе стороны этого конфликта — два полюса нигерийского общества, борьба двух социальных сил — трудящихся и капитализированной племенной верхушки, противоречие между лозунгами и реальной действительностью, которая не просто мирилась с существованием таких типов, как Тодже, по и утверждала правомерность их волчьей морали.

Беспощадное противопоставление этих начал — роман был создан вскоре после победы над биафрскими сепаратистами — совершенно определенно отразило атмосферу общественного подъема, охватившего Нигерию после воины.

Признаки подъема сказывались по псом. Помню, сколько внимания уделила нигерийская публицистика восстановлению моста через Нигер между Асабой и Оничей — главной транспортной артерии, соединяющей восток страны, бывшую Биафру, с остальными районами. История моста действительно насыщена символикой. Он был открыт в начале января 1966 года. На торжественной церемонии сэр Абубакар Балепа, тогдашний премьер-министр страны, произнес немало прочувствованных слов о «духе нигерийского единства», который воплощен в этом гигантском сооружении, о «процветании» и «экономическом прогрессе», которому мост призван споспешествовать, связывая между собой отдельные части федерации.

Спустя несколько дней после церемонии сэр Абубакар был убит во время поенного переворота, и случилось так, что мост разделил его судьбу. В 1968 году он был взорван сепаратистами, отступавшими под натиском федеральных войск. Клика Оджукву сжигала за собой мосты и в переносном, и в прямом смысле.

Мост отремонтировали очень скоро после окончания войны. Церемония открытия повторилась. Только на этот раз смысл комментариев был иной — границы, разделяющие различные народности Нигерии, проходят не только по водным преградам. Существуют иные барьеры, куда более труднопроходимые, — социальное расслоение, пропасть между богатством и бедностью. В основе «этнического конфликта», каким изображали на Западе историю отделения Биафры, лежала отнюдь не «национальная несовместимость». Вспышка сепаратизма стала кульминацией бесчисленных социальных противоречий, раздиравших довоенную Нигерию.

В полном соответствии с настроениями, которые царили в стране в период создания романа, Окпевхо не ищет козлов отпущения. Не берет он на себя и задачу четко определить социально-экономические проблемы Нигерии, а тем более наметить пути их решения. Он лишь предостерегает против попыток подменить поиски пустопорожним идеализмом, каким выглядят проповеди начетчика Агбейэгбе, или повторения прошлых ошибок, как это позволил себе майор Акуйя Белло.

Вместе с тем художественная правда произведения не оставляет у нас сомнений в том, каким видит писатель водораздел между довоенной Нигерией и Нигерией, усвоившей уроки пережитых испытаний. Противопоставляя «невидимые цветы» и «плевелы», как образно обозначил этот водораздел известный писатель Воле Шойинка, роман «Последний долг» всей сутью изображенного в нем конфликта требует оградить человека-труженика от произвола, алчности, высокомерия, надругательств. В создании условий, при которых это требование станет правилом общежития, Окпевхо видит залог подлинного единства страны.

Вместе с ним эту позицию разделяет майор Али Идрис — пожалуй, самый примечательный образ в портретной галерее произведения. Дело не только в том, что чуть ли не впервые в нигерийской литературе представитель власти выведен в качестве положительного героя — явление немыслимое, когда речь шла о политических нравах довоенного периода. Куда более знаменательно, какими качествами наделяет его создатель романа.

Долг в представлении майора — это прежде всего забота о людях. Он, правда, объявляет, что «дисциплина и атмосфера благожелательности должны всемерно поддерживаться» по двум причинам: и «в интересах мира и единства», и «в интересах ведения войны», однако первая представляется ему намного важнее второй. Зная мнение жителей Урукпе о прежнем правительстве, майор озабочен прежде всего тем, чтобы преодолеть хроническую отчужденность между властью и народом, которая стала одной из главных предпосылок междоусобицы. Ради этого он не колеблясь добивается публичной казни провинившегося солдата, хотя церемония эта наводит его на размышления «об отталкивающем величии правосудия и тяжком бремени долга». Ради этого он принимает меры с целью обезопасить семью Ошевире от самосуда пли утешает старую женщину после гибели ее единственного сына.

Мы уже говорили, что майор часто действовал в ущерб своим прямым военным обязанностям. И все же мы слышим ого последнее признание — если бы все началось заново, он повторил бы те же ошибки.

Бравада? Нет, сознание внутренней правоты. В той шкале ценностей, которой майор поверяет свои поступки, облеченность властью обязывает проявлять уважение и доверие к людям, облегчить, насколько это возможно, их страдания, ибо только добром и справедливостью можно, по его мнению, убедить всех граждан независимо от их этнической принадлежности в превосходстве идеи единства над лозунгами сепаратизма.

Майор с первого же знакомства с ним вызывает симпатию, и это чувство крепнет по мере того, как мы узнаем его ближе. Возможно, нет необходимости раскрывать все стороны его характера; привычка подвергать все сомнению соседствует в нем с доверчивостью, а «бремя власти» вовсе не означает для него ждать соответствующих инструкций. Но бесспорно, что с появлением таких людей на политическом небосклоне Нигерии Окпевхо связывает надежды на светлое будущее своей родины.

Чуть ли не первым в нигерийской литературе писатель взялся показать междоусобный конфликт — период, когда само существование Нигерии как единого государства было поставлено на карту. Разрабатывая эту тему, он обогатил всю проблематику нигерийской прозы.

Особенно плодотворной оказалась поставленная в романе идея «водораздела». С тех пор как «Последний долг» впервые увидел свет, о гражданской войне создано более десятка крупных произведений. Многие из них изображают жизнь в стане сепаратистов — «Бунтарь поневоле» Фола Ойеволе, «Закат на рассвете» Чуквумека Ике, «Больше никогда» Флоры Нвапо, причем первые два написаны людьми, которые прожили в Биафре всю недолгую историю этого государства, а Ойеволе даже принимал участие в налете сепаратистов на правый берег Нигера, описанном у Окпевхо. Его «Бунтарь поневоле» — это резкая критика богатой и привилегированной сепаратистской элиты, которая ввела в заблуждение простых людей, принадлежавших к народности ибо («симба» у Окпевхо), а потом бросила их на произвол судьбы. Тема «Заката на рассвете» — беспомощное положение бедноты ибо и ее стремление поскорей «спрятаться в укрытие и сбросить с себя эту ненужную биафрийскую кожу» после того, как раскрылось подлинное лицо сепаратизма. У Флоры Нвапо выведены обанкротившиеся политиканы времен «первой республики», которые нашли в сепаратизме новую точку опоры для махинаций и интриг. Тем самым идея «водораздела», то есть необходимости выбросить на помойку все то, что мешает строительству новой Нигерии, какой ее видят подлинные патриоты, обретает все более четкие контуры.

О самом Изидоре Окпевхо известно немного. Он родился в 1941 году в городе Абрака. Был первым студентом, окончившим с отличием гуманитарный факультет Ибаданского университета. В настоящее время преподает на родном факультете английский язык, а также является одним из редакторов литературного журнала «Окике», который основал после войны известный нигерийский писатель Чинуа Ачебе. «Последний долг» — второе крупное произведение Окпевхо, первым был роман «Жертвы». В печати промелькнуло сообщение, что на подходе — третий роман.

Л. Зенович