Последний элемент

ГЛАВА 1

Он не переставал изумляться тому, что его шагов по музею почти не слышно.

Работая тут уже два года, он всякий раз с удовольствием ступал по глянцевому паркету и, казалось, не шел, а плыл. Жаль только, что тишину нарушал хруст картофельных чипсов во рту. Совсем как в детстве на сеансе кино… И тут же в памяти всплыли сцены из фильмов ужасов — это был его любимый жанр, — которые наводили на него тогда жуткий страх.

Отогнав не вовремя и не к месту нахлынувшие воспоминания, он продолжил обход и вдруг увидел ЭТО. Чипсы высыпались из пакета и усеяли пол, словно золотистые лепестки. Сторож изумленно уставился на витрину: самый ценный экспонат музея, хранившийся за защитным стеклом, раздвоился!

Перед ним была не одна рукопись, а две, будто с оригинала сняли копию. Пропусти сторож перед этим хоть стаканчик виски, решил бы, что хватанул лишку.

Снова вспомнились призраки, ожившие мертвецы и обезображенные трупы из любимых фильмов; показалось, что это как-то связано с происходящим. В смятении, не зная, что предпринять, он выхватил пистолет — так делали герои детективов, которыми он тоже увлекался, — и закричал, непонятно к кому обращаясь, чтобы рукопись оставили в покое, или он будет стрелять. Крикнул раз, другой. Голос звучал браво, хотя поджилки тряслись. Но ответа не последовало.

Тогда сторож не долго думая пустился наутек. И убегая с места происшествия, спеша за подмогой, заметил, что не только шагов, но и топота ног не слышно. Но теперь ощущение было не из приятных, ведь оно напомнило ему, что он совсем один.

Инспектор полиции потер лысину, огорошено глядя на экран телевизора: камера слежения зафиксировала сцену, которая разыгралась несколько часов назад в знаменитой американской галерее Уолтерса в штате Балтимор.

— У охранника удалось что-нибудь узнать?

— Нет. Он до сих пор в шоке, — прерывистым голосом ответил блондин средних лет в очках, элегантном твидовом костюме и коричневом галстуке.

— В мире нет технологий, позволяющих это сделать. Наверняка нет, — добавил инспектор.

— Не знаю, властям виднее, есть или нет. Но вы должны что-то сделать!

С этими словами блондин в полном отчаянии рухнул в кресло. Силы его, похоже, были на исходе.

— Самый ценный наш экспонат в опасности! Никогда себе не прощу, если что-то случится с палимпсестом Архимеда! — Он начал рвать на себе волосы.

— Да чем же так важна эта старая книга?

— А тем, что она, эта, по вашему выражению, «старая книга», положила начало современной науке.

— Да ну?! — На полицейского слова директора музея не произвели особого впечатления, гораздо больший интерес и даже некоторую зависть вызвала у него растрепанная шевелюра собеседника.

Мужчина в твидовом костюме решил хоть немного ввести инспектора в курс дела. Хотя как рассказать в двух словах историю такого потрясающего экспоната? Это невозможно. Да и аудитория не самая подходящая.

И все-таки он решился:

— Именно так. Изучение этой реликвии позволяет не только понять ход рассуждений великого греческого математика, но и объясняет, как зародилась современная наука. Трактат был написан на пергаменте, а в X веке его вставили в переплет, предположительно деревянный. Одиннадцать веков назад в Византийской империи очень интересовались древнегреческой культурой, — византийцы считали себя ее продолжателями. Поэтому в монастырях было много переписчиков, копировавших античные тексты. В XIII же веке, после Четвертого крестового похода и осады Константинополя католическими рыцарями, которые стремились подчинить Папе Римскому православную церковь, разошедшуюся по религиозным и политическим мотивам с западным христианством, пергамент был порван, текст смыт. А вместо него, как тогда часто бывало, написали псалмы.

— Ух ты, прямо как в кино!

Директор досадливо поморщился. Он-то надеялся, что полицейский, наконец, проникнется важностью случившегося и запишет то, что могло бы заинтересовать следствие.

— Я бы попросил меня не перебивать.

— Извините. Я вас слушаю.

— На сегодняшний день греческий текст на каждой странице полустерт и располагается по вертикали. Пергамент поражен грибком. Он и сохранился то лишь благодаря тому, что его переделали в молитвенник, ведь в XIII веке мало кто умел читать по-гречески и еще меньше людей могли оценить значение реликвии. Скорее всего, палимпсест уничтожили бы, как уничтожили множество других античных произведений.

Побывав в нескольких монастырях Святой земли, трактат примерно в 1850 году вернулся туда, где он был создан. Последним его местопребыванием был храм Гроба Господня. Там составили каталог, и благодаря тому, что в нем упоминались греческие тексты, в 1906 году к трактату получил доступ датский ученый Гейберг. Он первым оценил значение манускрипта и обнародовал свое открытие. А в Первую мировую войну палимпсест исчез. Вихрь политических событий согнал греков с насиженных мест, им пришлось покинуть края, в которых они обитали более двух тысячелетий, и теперь это территория Турции.

— Но ведь Турция далеко? — Вопрос был вполне резонным, однако директор музея все больше разочаровывался в своем собеседнике.

— Далеко, но мы и платим за дальность, чтобы вы все расследовали. Разве не так? — Директор покраснел и нервно ослабил узел галстука. — В общем, как я уже говорил, весь XX век о палимпсесте ничего не было слышно. Судя по всему, он находился в частной коллекции. А в 1998 году пергамент вдруг появился в Нью-Йорке на аукционе «Кристи». Греческая церковь потребовала его вернуть, но суд разрешил выставить манускрипт на торги. Представители греческого правительства, присутствовавшие в зале, не смогли перебить цену, которую назначил некий частный коллекционер, пожелавший остаться неизвестным. Впрочем, он заявил, что позволит изучать рукопись. Новый владелец выполнил свое обещание: манускрипт выставлен у нас, в галерее Уолтерса, и его анализом занят целый коллектив ученых и историков из разных стран. Забавная деталь: говорят, что Архимед издал свое знаменитое восклицание «Эврика!» — то есть «Нашел!» — сидя в ванне, когда открыл закон гидростатики, который теперь носит его имя.

— Не вижу связи между ванной и нашим расследованием, — растерялся инспектор.

— Как вам объяснить… — Директор и сам знал, что для следствия такие подробности не важны, но ему это почему-то было неприятно. — Понимаете, все, чего мы достигли, все изобретения, которые позволяют нам наслаждаться нынешним относительным благополучием, начались с этой… — он на секунду запнулся, подбирая слова, — с этой старой книги.

— Ну-да, ясно… Значит, она дорого стоит?

— Наука не имеет цены. Но чтобы вы составили о палимпсесте хоть какое-то представление, скажу, что новый владелец купил пергамент за два миллиона долларов. Не сегодняшних, а тех, что были в 1998 году. То есть за баснословные деньги.

ГЛАВА 2

Полчаса назад в одном из надежно защищенных подземных помещений Пентагона началось совещание. Джон Эббот, сотрудник английской секретной службы МИ-5, рассказал о том, что он думает об исчезновении музейных экспонатов, имеющих отношение к Архимеду и Галилею. В докладе, Названном «Загадка Галилея», поскольку второй инцидент произошел в Музее истории науки во Флоренции, ситуацию сочли неопасной, хотя в нем и указывалось на ряд странных обстоятельств, требовавших внимательного изучения.

Впрочем, даже эти детали не произвели должного впечатления на собравшихся, в том числе и на американского генерала О’Коннора, который забавлялся тем, что катал по столу ручку.

Единственной, кто заинтересовался докладом и что-то записывал за Эбботом, была сидевшая напротив генерала Джулия Сальдивар. Рядом с ней в молчании, переплетя пальцы рук, замер капитан Вашингтон. Оба ждали момента, когда можно будет высказаться.

Кроме них на совещании присутствовал маршал французской армии Жерар со своим адъютантом, который делал какие-то заметки в портативном компьютере.

Собравшимся показали на мониторе компьютера запись, сделанную камерой слежения в галерее Уолтерса. Зрелище впечатляло, но Сальдивар, особа хладнокровная и рациональная, сочла, что это либо трюк незадачливого грабителя, либо шутка психически больного человека.

— Если, конечно, исключить… по крайней мере, на данном этапе расследования, — добавила она, — существование некой организованной группировки, способной на такую акцию.

— Я полагаю, — сказал генерал О’Коннор, — что информацию нужно строго засекретить и посоветовать властям не допускать утечки, пока мы не найдем объяснения случившемуся.

— Конечно, — согласился Эббот. — На наш взгляд, в обоих музеях произошло нечто экстраординарное, однако это не события первостепенной важности. Между собой они, похоже, не связаны и никакой потенциальной опасности для наших стран не представляют. Все это больше напоминает шутку или безумство какого-нибудь маньяка — коллекционера. Лучше привлечь к расследованию кого-то извне, чтобы освободить части наших агентов. Скажем, поручить это дело Виктору Боско.

— Боско? Отлично! Что мы о нем знаем? — деловито поинтересовался генерал О’Коннор. Волосы на его лысеющей голове красиво отливали серебром; телосложения он был атлетического, хотя и начал полнеть; чувствовалось, что в недалеком прошлом генерал активно занимался спортом.

Слово взял Вашингтон, чернокожий бритоголовый офицер, специалист по частным расследованиям.

— Знаем мы о Боско не так уж много. Но этого достаточно, чтобы ему доверять. Он уже сотрудничал с нами, хотя и не напрямую. Нам его рекомендовал директор Массачусетского технологического института.

— Я имею в виду его прошлое, капитан. Прошлое. По-моему, у нас есть на него досье.

Офицер, привыкший беспрекословно выполнять приказы начальства, набрал на клавиатуре ноутбука «Боско Виктор» и открыл папку, где хранились личные данные.

На экране появились обширные сведения о жизни этого человека.

— Виктор Боско родился в Бирмингеме, Великобритания, в семье выходцев из Франции; там у них до сих пор остались родственники. В 8 лет убежал из дому. Был обнаружен лишь две недели спустя за 120 километров от своего города. (С мальчишками это бывает.) Учиться поехал в США, где работал в сфере рекламы. В юности был манекенщиком, но разочаровался в мире моды и…

— Разочаровался? Почему? Надоело, что все женщины от него без ума? — изумился маршал Жерар.

— Понятия не имею, господин маршал. Его прозвали Ученым. Боско проявлял недюжинные способности к физике и математике. Насколько я понимаю, наука интересовала его куда больше, чем любовные интрижки, и он решил продолжить обучение. Получил специальность «инженер авиации», преподавал в Массачусетском технологическом институте и в НАСА. Несколько лет назад его чуть было не взяли на борт космического корабля в качестве ученого-исследователя. Но затем смету расходов урезали и бедняге пришлось искать другую работу. Это случилось после гибели «Челленджера» — тогда многие космические проекты были заморожены. Кстати, Боско, ни много ни мало, специалист в области экзобиологии — науки, которая изучает возможность жизни на других планетах. Можете взглянуть на его последние фотографии. — Вашингтон показал присутствующим внушительное количество снимков, которыми располагали спецслужбы.

— Экс-модель слегка утратила форму, — иронически заметил О’Коннор.

Жерар молча усмехнулся. Потом спросил:

— А чем Боско занимается сейчас?

Маршал был заинтригован.

— Проводит семинары в университетах. Но, похоже, не ради заработка. Вообще — то Боско живет на доходы от своих патентов в области компьютерных технологий. Он, например, в сто раз увеличил скорость работы персональных компьютеров.

— О, так наш профессор — выдающаяся личность! Геофизик, инженер авиации, изобретатель… Как раз то, что надо для этого расследования, — заключил Эббот, довольный полученными результатами.

— Погодите! Я не думаю, что его услуги понадобятся, — внезапно сказала Сальдивар. Она даже не взглянула на фотографии. Ей и без того было прекрасно известно, кто такой Боско.

— Но почему, мисс Сальдивар, мы должны отказаться от его услуг? — О’Коннор бросил на подчиненную пронзительный взгляд и тут же перевел его на резные ножки огромного дубового стола, выкрашенного в черный цвет, на фоне которого эффектно смотрелся изображенный орел с белыми крыльями — такой же, как на эмблеме ЦРУ.

— Ну… — замялась Джулия, — мне кажется, мы с А — это прозвище нашего эксперта по науке и информатике — достаточно компетентны, чтобы провести расследование без посторонней помощи.

— Вы у нас главный специалист по всякого рода мистике. Этого никто не отрицает. И руководителем группы остаетесь вы, с этим тоже никто не спорит.

— Благодарю вас, — притворившись довольной, улыбнулась Сальдивар.

— А что выдумаете об этой истории? — неожиданно спросил ее Эббот.

— Я? — понимая, что ей представилась возможность избежать сотрудничества с Боско, Джулия тщательно выбирала слова. — Я думаю, что похищение фаланги среднего пальца Галилея во Флоренции и происшествие с палимпсестом в галерее Уолтерса никак не связаны между собой. Музеи находятся за тысячи километров друг от друга… Разве что экспонаты служат для кого-то объектами поклонения и он хотел их заполучить… Надо бы выяснить, нет ли каких-нибудь сект, поклоняющихся науке, и…

— Короче, помощь нам не помешает, — подытожил О’Коннор. — Дело-то сложное. Вам что, Боско кажется недостаточно грамотным специалистом… или есть какие-то другие, неизвестные нам мотивы, по которым вы отказываетесь от его помощи?

У Джулии, эффектной молодой женщины с длинными, слегка вьющимися рыжими волосами и греческим носом, перехватило дыхание. В ее присутствии коллеги никогда не позволяли себе лишнего, но эту ситуацию она проконтролировать не могла. По крайней мере, на данный момент.

О’Коннор не дал ей возможности объяснить свою позицию, и она попала в ловушку. Однако не все еще потеряно. Может, ей все-таки удастся настоять на своем. Если не сказать начальнику правду прямо сейчас, капитан Вашингтон все равно ее выдаст и глазом не моргнет. Он как цепной пес, ему только дай команду «Фас!».

— Мы с Боско учились в одном университете. И… чего греха таить — действительно, все равно ведь не скроешь! — вместе участвовали в демонстрации против вторжения в Ирак.

На лице шефа не дрогнул ни один мускул.

— Из вас троих получится прекрасная команда, мисс, — поспешно заверил ее Жерар, которому, видно, хотелось избежать дальнейших обсуждений. — Это хорошее начало совместных действий западных спецслужб.

Его седые, аккуратно подстриженные усы покачивались в такт речи, словно ствол дерева на морских волнах.

— Все мы совершали в юности ошибки… Решено! Боско войдет в состав вашей группы, — громовым голосом провозгласил О’Коннор, машинально потер подбородок и поднялся со стула.

Его французский коллега одобрительно кивнул и тоже встал. Все остальные тут же, как по команде, вскочили с мест.

ГЛАВА 3

Возвращаясь, домой, Джулия проехала по мосту через Потомак и направилась на юг. Хотя она и работала в Вашингтоне, но жить предпочитала в соседнем штате Виргиния, подальше от столичной суеты и политических баталий. Ей нравилось мчаться в автомобиле и слушать «Криденс»[1] врубив звук на полную катушку. Это давало Джулии эфемерное, но очень приятное ощущение свободы. В такие моменты хотелось вдруг оказаться на пляже в Калифорнии и, взяв доску для серфинга, бросить вызов волнам.

С Виктором они не виделись уже десять лет. При мысли о неизбежной встрече во рту возник горький привкус. Привкус, который не удалось заглушить даже двумя стаканами мангового сока. Тогда Джулия — она всегда так делала, чтобы успокоить нервы, — зашла в тренажерный зал и принялась наматывать километры на беговой дорожке. Словно пытаясь убежать от призраков прошлого.

Припарковав машину у здания ректората, агент Эббот посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Приятели называли его типичным представителем Конторы. Чтобы выглядеть обычным человеком, Эбботу пришлось бы полностью изменить облик. Зеркало не обманывало, вид у него и впрямь специфический: черные пиджак, галстук и брюки. Наверное, поэтому он отпустил бакенбарды — две довольно неровные каштановые полоски, обрамлявшие худое лицо.

В Конторе его прозвали Блюз Бразер. Эббот[2] усмехнулся. Прозвище ему льстило.

Выйдя из машины, он направился к входу в университет. Боско сидел в самом маленьком кабинетике в северном крыле здания за шатким столом, на котором высилась груда бумаг.

— Что забыл в нашем университете агент секретной службы? На кого решили переучиться? — поинтересовался профессор, не отрывая глаз от картотеки, которой он сейчас занимался. Левой рукой он при этом щелкал арахис и отправлял очищенные ядрышки в рот.

«Интуиция у толстяка развита, ничего не скажешь», — подумал Эббот.

А вслух произнес:

— Нам необходима ваша помощь.

— Благодарю за доверие, но я занимаюсь исключительно преподаванием, — холодно ответил Боско.

А мысленно задался вопросом: «С какой стати сюда притащился этот шпион, вырядившийся как „Блюз Бразерс“?» Но вслух предпочел сей комментарий не оглашать.

Эббот поплотнее прикрыл дверь в кабинет.

— Вам знакомо выражение «вызов науке»?

— Естественно. — Боско пристально посмотрел на посетителя. Тот стоял перед ним, с интересом разглядывая пепельницу, полную арахисовой скорлупы.

Вообще-то Боско с утра до ночи щелкал арахис, научившись делать это прямо-таки с умопомрачительной скоростью. Привычка грызть арахис стала частью его личности, они с арахисом были как бы неотделимы друг от друга. Хруст ломающейся скорлупы завораживал Боско. Почему-то (он сам не понимал почему) для него это символизировало быстротечность жизни.

Можно было подумать, что профессор, таким образом, пытался преодолеть тягу к курению, а потом не смог избавиться от новой страстишки. Во всяком случае, Боско объяснял свою любовь к арахису именно так. Но в действительности причина была иной.

— Вы наверняка слышали о Флорентийском музее истории науки.

Профессор молча посмотрел на Эббота. Тот понял это как утвердительный ответ.

— Несколько дней назад в витрине с бронированным стеклом, за которым хранился экспонат, проделали дырку диаметром два с половиной сантиметра. Чтобы похитить реликвию, этого вполне хватило. Сам же похититель… или похитители проникли в зал через круглое отверстие диаметром полметра, которое они вырезали в музейном окне.

— Это не ко мне, — отрезал Боско, снова углубляясь в бумаги.

— Самое интересное, — упрямо продолжал Эббот, — что, не разбив стекло и, соответственно, не переполошив охрану, в это отверстие веревку просунуть нельзя. Во всяком случае, такую, которая бы выдержала вес человека, пусть даже и небольшого. А через четыре дня после ограбления похищенный палец Галилея вдруг оказался на месте, а дырки в витрине и окне исчезли, причем на поверхности не осталось ни царапины! Просто наваждение, да?

— Да, пожалуй, — пробормотал себе под нос профессор. Рассказ Эббота так увлек его, что он даже перестал, есть арахис. — Любопытная история. Но я же сказал, я в эти игры не играю. Даже в Джеймса Бонда, — усмехнулся Боско.

— Погодите! Это еще не все! В галерее Уолтерса сторож видел два палимпсеста Архимеда вместо одного.

— Но рукопись уникальна, другой такой нет! Считают, что она положила начало всей современной науке!

— Совершенно верно. Однако у нас есть свидетельства, подтверждающие показания сторожа. Так что, профессор, я делаю вам предложение, от которого вы не можете отказаться. — Опершись обеими руками на заваленный бумагами стол, Эббот навис над изумленным собеседником; сцена была прямо как в голливудских фильмах, даже дух захватывало. — Мы просим вас о помощи, а в обмен предлагаем принять участие в космическом исследовании. Вы давно это заслужили, но не могли осуществить. Я имею в виду «Марсианский проект». Пора наверстать упущенное.

Боско потерял дар речи. Очки так и остались лежать на столе.

Арахис был моментально забыт.

ГЛАВА 4

Особняк был обнесен глухой стеной, оборудованной камерами слежения. Въехав в ворота и поставив машину на место, которое указал щегольски одетый дворецкий, агент Сальдивар долго петляла вслед за другим слугой, с виду почти неотличимым от предыдущего, по бесконечным коридорам мимо закрытых дверей, пока не очутилась в святая святых «великого А» — просторном подвальном помещении, оборудованном множеством компьютеров и прочей аппаратурой, предназначение которой было совершенно неясно. Дневной свет в подвал не проникал, комната освещалась огромными люминесцентными люстрами, свисавшими с потолка, и лампами аварийного освещения, которые испускали рассеянный свет и не давали помещению погрузиться в полную темноту.

«Великим А» называл себя один из самых продвинутых компьютерщиков и самый опасный хакер в мире.

Своей эмблемой он избрал змею, и гигантская живая кобра была его амулетом. Агент Сальдивар опасливо покосилась на огромный террариум, в котором обитала кобра, и содрогнулась, увидев, что там пусто. Это могло означать только одно: змея на свободе.

— Как же ты вытираешь пыль в этих хоромах? — стараясь не подавать виду, что нервничает, любезно спросила Джулия.

Массивное кожаное кресло медленно повернулось. В нем, скрестив ноги, как Будда, восседал А. Он был лет двадцати, небольшого роста, улыбчивый — состояние зубов, правда, оставляло желать лучшего: над кариесом А народ потешался не меньше, чем над его проделками, — с азиатскими чертами лица. Хакер смотрел на Джулию, вызывающе высунув язык, раздвоенный, как у змеи. Волосы он выкрасил в зеленый цвет; полупрозрачная кожа имела нездоровый оттенок, как бывает у людей, которые почти не выходят на улицу. Большие красноватые круги под раскосыми глазами придавали лицу А выражение, не свойственное юности и скорее подходящее персонажу Дантова «Ада». Хакер выглядел гораздо старше, как будто его тело не соглашалось с физическим возрастом. Голова с боков была выбрита, в нос вставлено толстое золотое кольцо, как принято у племен, обитающих в Африке или в дебрях Амазонки.

На шее А висело ожерелье из тигровых зубов, на майке красовался псевдоанархистский лозунг: «К черту правительство!» Дополняли наряд красные шлепанцы и черные, с множеством карманов шорты из какой-то новомодной ткани с металлическим отливом.

В левой руке А держал банку кока-колы.

— Пыль? Об этом заботится моя прислуга, — рассеянно ответил хакер, отпивая большой глоток. Разговаривая, он ловко размахивал банкой, умудряясь не расплескать ни капли, и таращил глаза, словно пожирая безумным взглядом окружающий мир. — Быт меня не интересует. Я, бывает, неделями не выхожу отсюда… Зачем? Мой мир здесь, под рукой…

Джулия знала, что для А реальная жизнь была всего лишь деталью наряду с множеством других и что на самом деле он не соприкасается с внешним миром не неделями, а месяцами.

Он, наверное, всю жизнь готов просидеть взаперти перед своими компьютерами, выуживая из глобальной Сети секреты и смакуя деликатесы. Слуги прозвали его Отшельником и говорили, что он даже в своем громадном особняке побывал далеко не во всех комнатах.

— Мы расследуем одно дело, и нам нужна твоя помощь, — сказала Джулия.

— Естественно! — А торжествующе ухмыльнулся; в этом было что-то инфантильно-нелепое: улыбка бездарного актера из телесериала. — Музей городка Пеллы на севере Греции, где когда-то жил Аристотель, тоже ограбили. Украли мозаики.

— Но откуда ты знаешь? Ты же не имел доступа к этой информации!

— Прелесть моя, ты разве забыла? Я не могу сидеть спокойно ни секунды. Бывают же на свете искатели приключений. А я — искатель секретов. Я ищу их всегда. Это дает мне ощущение жизни. Ну так вот: сегодня я от скуки вскрыл секретную переписку греческого правительства с ЦРУ. А генерал О’Коннор уже успел рассказать мне о палимпсесте Архимеда и пальце Галилея и велел приступить к расследованию. Связать все воедино было нетрудно. Не правда ли, лапуля?

Агент Сальдивар, разволновавшись, схватила мобильники позвонила О’Коннору.

Генералу уже доложили, что система безопасности ЦРУ взломана. Узнав, что это дело рук «великого А», О’Коннор вздохнул с облегчением.

— Скажите парню, чтобы он не валял дурака, а помог нам. Надо соблюдать договоренность!

Генерал имел в виду соглашение, которое ЦРУ заключило с хакером после его последней проделки, когда он целых полчаса подряд влиял на котировки акций Уолл-стрит. До этого озорник внедрился в суперсекретные компьютерные программы и опустошил банковские счета и архивы нескольких стран, оставив метку: «Здесь был А».

Ну, а за несколько месяцев до этого ему удалось проникнуть в компьютеры министерства обороны. Там он оставил несколько иное предупреждение: «За вами следит А».

Он был известным суперхакером, компьютерным пиратом, которого не могли остановить никакие преграды, был способен взломать любой, даже самый сложный пароль. «Великий А» был непревзойденным шифровальщиком, одним из лучших в мире.

Поэтому правительство, выследив А, предпочло заключить с ним соглашение: такие кадры лучше не уничтожать, а переманивать на свою сторону. Между прочим, система безопасности самого разведывательного управления была проверена на прочность как раз под воздействием атак «великого А» и еще четырех умных голов. И с успехом выдержала этот комбинированный натиск.

— Не смей больше так делать! Ты же знаешь, что за это может быть! — укоризненно воскликнула Джулия.

— Но мне было скучно!.. — возразил А, лукаво прищурясь, как кот, ласкающийся к хозяйке. — Иди сюда, красавица, на этом мониторе — все, что тебе нужно знать об Аристотеле и Архимеде, двух величайших мыслителях Древнего мира. Ты, кстати, в курсе, что Пелла была когда-то столицей Древней Македонии? По ее улицам ходили Аристотель и его ученик, никому неизвестный мечтатель по имени Александр. Впоследствии прозванный Македонским. Слыхала о таком? Он хотел стать правителем мира! Вот из какого дома, который теперь посещают туристы, исчезли мозаики IV века до нашей эры.

— Я вижу, ты как следует поработал с материалом. Тебе, наверное, интересна эта тема?

— Человеческие амбиции и безумства всегда интересны. Мы ведь все дикари, хоть с виду и кажемся цивилизованными. Завоевание мира — занимательное времяпрепровождение, не так ли?

Джулия слушала его невнимательно: ей показалось, что в груде журналов, валявшихся на полу, промелькнула голова змеи.

И все-таки женщина сумела взять себя в руки.

— Нам некогда заниматься дешевой психологией, — отрезала агент Сальдивар. — Ты подготовил справку об Аристотеле и Архимеде?

Хакер кивнул на монитор: строчки напомнили Джулии стройные ряды солдат.

— Я думаю так: раз похищенная мозаика связана с именами двух ученых, надо побольше узнать о них. Может, мы найдем ключ к разгадке преступления в каких-то обстоятельствах их жизни или в работах? Все ответы таятся в деталях. И еще. Хоть вы и умники-разумники, а школьный курс естественных наук наверняка позабыли. Поэтому я, когда мне взбредет в голову, буду добавлять краткую справку. В порядке ликбеза.

Джулия не ответила. Ей не терпелось узнать, что же приготовил для них ее странный приятель, поэтому она внимательно вчитывалась в текст на мониторе.

Родился в 394 году до нашей эры в Стагире, колонии Македонского царства, расположенного на севере Греции.

В шестнадцать лет поступил в Академию философа Платона в Афинах. Там в течение двадцати лет формировался как философ.

После смерти Платона, разойдясь во взглядах с новым руководителем Академии Спевсиппом, уехал в Малую Азию, в Ассос.

Царь Македонии Филипп назначил Аристотеля учителем своего сына Александра Великого. Аристотель учил и всячески наставлял юного наследника, а когда тот взошел на престол, вернулся в Афины.

Подобно Платону, Аристотель основал собственную школу — лицей, который назвали Перипатом, а его учеников — перипатетиками, потому что учитель преподавал на ходу, прогуливаясь по крытой галерее («peripatos» по-гречески означает «прогулки»).

Аристотель внес огромный вклад в развитие естественных и гуманитарных наук.

Его покровитель Александр Македонский умер в тридцать два года в далекой Индии. Он так и не смог завоевать мир; после его смерти в Афинах вспыхнуло антимакедонское восстание. Аристотель бежал на остров Эвбея, где в 322 году до нашей эры его настигла смерть. Ему было шестьдесят два года.

— Был учителем Александра Великого.

— Один из первых ученых, у которого была своя библиотека.

— Верил, что у растений есть душа, хотя и не такая сложная, как у людей.

— Ввел понятие «этика» для обозначения раздела философии, являющегося учением о нравственной деятельности и добродетелях.

— Около 1210 года в Париже было запрещено читать книги Аристотеля «как публично, так и частным образом», поскольку их сочли аморальными.

— Считал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин. И хотя сам был дважды женат, на практике подтвердить свою гипотезу так и не смог.

— В отличие от Академии Платона, перипатетическая школа Аристотеля стояла на более реалистических позициях.

— Александр Македонский очень помогал Аристотелю: предоставил ему слуг, организовал экспедицию к Нилу и охоту на животных для зоопарка, который создал ученый.

— Александр почитал Аристотеля наравне с собственным отцом. «От отца я получил жизнь, а от Аристотеля научился искусству жить», — говорил он.

— Аристотелю принадлежит афоризм: «Мудрец не говорит всего, о чем думает, но всегда думает, о чем говорит».

— Верил, что пол новорожденного зависит от направления ветра в момент рождения.

— Является создателем эмпиризма. Он считал, что познание мира должно базироваться как на чувственном опыте, так и на теоретическом знании. На этих двух китах зиждется вся современная наука. Но хотя Аристотель заложил основы метода научного познания для западного мира, его авторитет надолго затормозил развитие науки.

Центр Вселенной

Согласно геоцентрической теории Аристотеля, Земля является центром Вселенной. Лишь в XVI веке такие ученые, как Коперник и Галилей, лишили нашу планету столь привилегированного места.

С Земли иногда кажется, что планеты Солнечной системы движутся по небу задом наперед. Однако это иллюзия, поскольку Земля, как и другие планеты, вращается вокруг Солнца, но с другой скоростью.

Земля имеет меньшую орбиту, нежели планеты, более удаленные от Солнца и движущиеся с меньшей скоростью.

Возьмем в качестве примера два автомобиля. Один едет быстрее, чем другой, и обгоняет его. И хотя оба едут вперед, со стороны кажется, что автомобиль, развивший большую скорость, движется назад.

Аристотель верил, что Земля является центром, вокруг которого вращаются остальные планеты. Изменение их скорости и движение задом наперед он объяснял тем, что планеты вращаются вокруг другого, тоже подвижного объекта.

Сегодня мы знаем, что эта система является ложной, однако она позволяет делать правильные предсказания и до сих пор используется для расчета ряда показателей. Католическая церковь, взгляды которой в течение многих столетий определяли научное мышление Запада, защищала геоцентрическую теорию, поскольку считала, что Земля занимает во Вселенной уникальное, привилегированное место.

Читая о жизни и творениях Аристотеля, агент Сальдивар словно вернулась в университетское прошлое. Лицо ее озарилось улыбкой. А — отличный парень! А их троица — идеальная команда. Чем старше она становится, с тем большей симпатией вспоминает свою юность. Не из-за тоски по былому, а потому, что именно этот период помог ей стать тем, кем она является сейчас.

Интересно, какую роль суждено сыграть Боско в ее новой жизни? Были же у них и приятные минуты, а были не очень… Впрочем, пора приступать к чтению справки о жизни и деятельности другого крупнейшего ученого античности…

Родился в 287 году до нашей эры на Сицилии, в Сиракузах, умер там же в 212 году до нашей эры.

Величайший математик древности; использовал технику вычислений, которую затем стали применять в высшей математике; правда, для того чтобы до нее дорасти, понадобилось 2000 лет.

Родной город Архимеда был преуспевающим греческим поселением на острове Сицилия, на юге современной Италии.

Предполагают, что он был сыном астронома Фидия и принадлежал к высшим слоям общества. Возможно, он был другом или даже родственником царя Сиракуз Герона II.

Ученый прославился доказательством теоремы в области гидростатики (закон Архимеда), гласящей, что «на всякое тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, направленная вверх и равная весу вытесненной им жидкости», а также математически сформулировал закон рычага.

Изобрел катапульту, составной блок, выгнутые зеркала и винт для подъема воды.

Многие его труды утрачены, а авторство ряда других под вопросом. Архимед погиб при захвате Сиракуз римлянами в 212 году до нашей эры. Благодаря изобретениям ученого этот захват был отсрочен на несколько лет.

В 75 году нашей эры знаменитый римский оратор и ученый Цицерон, будучи на Сицилии, обнаружил могилу Архимеда.

— Легенда гласит, что Архимед использовал в борьбе с римским флотом вогнутые зеркала, поджигая корабли противника концентрированным пучком солнечного света. Моряки были в ужасе: им казалось, что корабли уничтожает некая таинственная сила.

Однако состояние техники в те времена вряд ли позволяло осуществить подобный замысел, да и зеркала для этого требовались невероятных размеров. Но в обороне города Архимед действительно участвовал и под его руководством были сооружены катапульты и другие виды оборонительных механизмов.

— Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Однако, учитывая силу, которую может приложить человек, ему бы потребовался рычаг, одно плечо которого в 100 000 триллионов (цифра с двадцатью тремя нулями!) раз больше, чем другое.

— Архимед с точностью до десятитысячных вычислил число π (=3,14159…), являющееся важнейшей математической константой и выражающее отношение длины окружности к диаметру.

— Применив силу составного рычага (причем только одного его плеча), Архимед сумел спустить на воду тяжелогруженый корабль.

— Свой знаменитый закон он открыл, лежа в ванне. Разволновавшись, Архимед нагишом выскочил на улицу с криками «Эврика, эврика!» («Нашел, нашел!»). Это слово получило широкое распространение и по сей день используется для выражения радости от какого-то важного открытия или решения трудной задачи.

— Архимед презирал попытки применить математические знания на практике. Плутарх пишет, что хотя Архимед прославился своими изобретениями, сам он не оставил о них никаких комментариев.

— Архимед посылал своим александрийским коллегам теоремы без доказательств. В том числе и некоторые заведомо ложные. Если кто-нибудь пытался присвоить себе авторство, сиракузский ученый требовал доказательств. А как доказать невозможное?

— Когда римляне заняли Сиракузы, солдаты ворвались в дом Архимеда. В это время он во внутреннем дворике занимался решением очередной задачи, вычерчивая что-то на песке. Воин приказал старику следовать за ним, но Архимед отказался сделать это, пока не решит задачу. И солдат, не подозревая, с кем имеет дело, убил его.

— Цицерон опознал могилу Архимеда по надгробию: вместо эпитафии там был изображен шар, вписанный в цилиндр. Архимед доказал, что объем шара, вписанного в цилиндр, в полтора раза меньше, чем объем цилиндра.

Перевернем мир?

Рычаг — простое приспособление, которое, однако, позволяет с легкостью поднимать довольно большие тяжести. Архимед открыл, что крутящий момент (момент силы) — это сила, приложенная к рычагу, умноженная на длину плеча рычага. При достаточной длине рычага мы могли бы одним пальцем поднять груз весом в тонну и даже больше. Поэтому-то Архимед и воскликнул: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир!» Но хотя теоретически такое возможно, на практике это неосуществимо из-за длины рычага, который, к тому же, должен быть чрезвычайно прочным.

— Ты хорошо поработал, А. Для размышлений над «Загадкой Галилея» эта система информации подходит идеально. Спасибо тебе, — сказала Джулия.

— Это такая малость! Ради тебя я готов на большее, — подмигнул А, вручая слуге пустую банку из-под кока-колы и беря взамен новую.

— То, что ты даешь нам информацию об открытиях ученых, с именами которых связаны украденные объекты, совершенно правильно. И биографические данные тоже небезынтересны. Но зачем нам какие-то анекдотические подробности?

— Ты разве забыла, что мы ведем расследование? И потом, я же фанат науки! Тут может пригодиться любая, даже самая незначительная деталь.

— Пожалуй, ты прав.

— Умеешь ты найти к людям подход, красотка. Вот и ко мне подобрала ключик. Что, между прочим, мало кому удается. Когда понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Я обыщу всю Сеть, но добуду для тебя любую информацию. Хоть секретную, хоть нет. Ради других я и пальцем не пошевелю, не то что языком. Только для тебя! Мы с тобой — прекрасная команда… — Произнося свой монолог, компьютерный пират то и дело по-змеиному высовывал язык. Такая уж за ним водилась привычка. Змеиный язык, проникающий в любую щель и выведывающий любые секреты, был его символом.

— Кстати, я должна тебе кое-что сказать… С нами будет работать Боско. Мне его навязали сверху, я ничего не могла с этим поделать.

— Навязали? — пробормотал А, сжимая кулаки. Как боксер, мечтающий отправить в нокаут противника, который победил его на соревнованиях. — Ну, проклятый, держись!

ГЛАВА 5

— Будем считать, что нашего с вами разговора не было. Отныне вы работаете на международную службу безопасности. Это прикрытие даст вам относительную неприкосновенность. Но вообще — то такой организации не существует. Она только создается, и мы не хотим возбуждать подозрения стран, которые в нее не входят. Со временем мы постараемся превратить ее своего рода Интерпол тайных агентов. Но официально мы пока не существуем.

Боско восхищенно, с нескрываемым изумлением глядел на Джулию. Он даже не слушал, что говорит генерал О’Коннор. Поначалу он ее не узнал, но теперь уже не сомневался.

Да, это она.

Надо же, как устроена жизнь: в самый неожиданный момент прошлое вдруг возвращается и требует от тебя отчета.

Такие моменты лучше встречать добродушно. Без злопамятства, но и не расслабляясь.

— Вы — перекати-поле, — продолжал О’Коннор, — люди без семьи, друзей и даже без домашних питомцев. У вас нет прошлого, и в случае чего вам не к кому будет обратиться за помощью. Мы не можем ссориться с дружественными нам странами, равно как и лишний раз напрягать отношения с недружественными. У нас и без того хватает проблем. Вы со своим заданием не очень-то нас интересуете. Уж простите за откровенность. Мы, конечно, свяжем вас с кем надо и предоставим любую доступную нам информацию, но отныне вам придется действовать самостоятельно. Вы меня поняли?

— О’кей. А как насчет финансовых вопросов? — подала голос Джулия, предполагая, что Виктору интересно услышать ответ.

— С деньгами все будет в порядке. Не беспокойтесь.

— Всегда мечтал стать Джеймсом Бондом, — процедил сквозь зубы профессор.

— В каком смысле? — удивился О’Коннор. Юмор нового сотрудника был ему непонятен.

— У Боско немного сюрреалистические представления о смешном, — поспешно сказала Джулия, испепеляя профессора взглядом. Но он лишь слегка поднял брови, сохраняя невозмутимость.

Генерал встал, давая понять, что аудиенция закончена.

Оставшись вдвоем, Джулия и Боско связались по Интернету с А.

Юный гений жадно расправлялся с пиццей, не обращая внимания на то, что расплавленный сыр капал ему на майку с красной коммунистической звездой. Одним пятном больше, одним меньше — какая разница? Там и так уже узор из пятен.

Увидев, что их команда в сборе, А повернулся на стуле лицом к коллегам и растянул губы в улыбке психически нездорового человека, которая обычно производила на незнакомцев неотразимое впечатление.

— Виктор! Дружище! А ты, я гляжу, подрос… вширь. Разъелся на местных гамбургерах. — Хакер залился резким несмолкаемым смехом, производившим весьма неприятное впечатление на собеседников. Слишком уж он был вымученным, фальшивым.

«Асоциальный тип, хотя и чертовски умен», — с неприязнью подумал Боско.

— Бедняжка А думал, что мы с тобой больше не увидимся. Для тебя это, наверное, было бы облегчением. Ты ведь так любишь забавы восьмидесятых!

Атака велась по всем правилам.

Боско, полнолицый, но без двойного подбородка, белокожий, с антрацитово-черными глазами, умел улыбаться так обаятельно, что хоть сейчас для рекламы зубной пасты снимай. В классических круглых очках с затемненными стеклами он в свои тридцать восемь лет казался этаким фавном; особое сходство с персонажем римской мифологии ему придавала непокорная прядь, выбивавшаяся из аккуратно причесанных кудрей. Роста он был высокого, телосложения крепкого. Если бы не большой живот, Боско был бы красавцем с журнальной обложки.

— Разве тебя можно забыть? Я до скончания дней своих ежесекундно буду помнить о тебе! — вроде бы сострил А, но в его словах сквозила злоба. Дело в том, что А считал себя непобедимым, а профессор Боско развеял этот миф, поскольку ему удалось внедрить в компьютер суперхакера вирус. Защита не помогла. Причем и вирус-то вел себя издевательски: стоило юному хакеру нажать на клавиатуру, как на экране монитора появлялась ухмылка Пэкмэна[3].

«Великий А» целую неделю не мог очистить компьютер. Его никто никогда так не унижал.

Но самое ужасное то, что Боско сделал все сам, без посторонней помощи, просто чтобы сбить спесь с молокососа. И ему это удалось.

— Ты подготовил очень содержательные справки об ученых. Такое мог сделать только гений… или сумасшедший.

— Ты мне льстишь, — пробормотал А, не уточняя, какой эпитет ему больше по вкусу.

— А действует правильно, — вмешалась агент Сальдивар, стремясь не допустить никаких, даже малейших раздоров между членами команды. — Когда так мало зацепок, любые сведения о жизни и работе ученых могут нам пригодиться.

Больше они с А поговорить не успели, потому что им принесли видеозапись с Балкан, которую сделали местные агенты, занимавшиеся похищением из музея Пеллы. Джулия с Виктором углубились в просмотр.

Сперва кто-то из тамошней агентуры разведуправления рассказал немного об истории своего края и об украденном объекте:

— Город Пелла, судя по всему, был построен на месте Эгеса, древней столицы Македонского царства. Музей же устроили прямо на месте археологических раскопок.

На украденных мозаиках была изображена охота на оленя и Дионис верхом на пантере. Мозаики IV века до нашей эры были найдены в домах и общественных местах города. В последние годы своей жизни по улочкам Пеллы прогуливался Еврипид, а Аристотель давал здесь уроки юному наследнику престола Александру Македонскому.

Кадры, которые Джулия и Виктор увидели затем, были поразительными. Лучшего определения, пожалуй, не подобрать.

Хорошенько рассмотрев последствия похищения, зафиксированные на пленке, агент Сальдивар и профессор Боско легко себе представили, как это все происходило.

Дело обстояло так: несколько квадратных метров мозаики на полу музея таинственным образом исчезли; осталась лишь дыра почти метр глубиной. А ведь мозаика весила несколько тонн!

— Чистая работа! — взволнованно воскликнула Джулия. — Камень гладкий, нигде не потрескался и не раскрошился. Такое впечатление, что дыру в полу вырезали суперострым хирургическим инструментом. И вдобавок умудрились вынести из музея такую громадину, не всполошив охрану.

Она так разволновалась, что чуть было не схватила Боско за руку.

— Но как им удалось подсунуть режущий инструмент под мозаику, не расковыряв поверхность вокруг? — изумился профессор. Впрочем, он понимал, что вопрос риторический, и ответа не ждал.

Его и не последовало.

— Ты не заметил ничего аномального? — спустя несколько мгновений спросила Джулия.

— Вроде бы нет.

Однако когда изображение на экране удалось увеличить (компьютерная программа это позволяла), Боско понял, что имела в виду его напарница.

На выщербленной поверхности была сделана небольшая надпись. Этакое маленькое граффити. На первый взгляд, совершенно нелепое послание: «Salve umbistineum geminatum Martia proles».

— Грабители имели наглость оставить автограф!

Джулия с Виктором переглянулись. Обоим было известно, что означает эта фраза на латыни.

ГЛАВА 6

Сидя в самолете и пытаясь преодолеть страх высоты, Боско мысленно повторял фразу, появившуюся в музее Пеллы после похищения мозаики. Понять ее мог либо латинист, либо человек, хорошо знающий историю науки. Виктор, как и его недруг А, обожал науку. Он изумленно пробормотал: «Привет вам, близнецы, Марса порождение». Изумление его было вызвано самим фактом того, что вор или банда воров решили оставить такой странный автограф.

Ведь этой фразе уже четыреста с лишним лет!

Галилео Галилей написал ее в письме, которое отправил с тосканским послом в Прагу своему другу, монаху Иоганну Кеплеру. Тот умел разгадывать головоломки и расшифровал текст, который для отвода глаз назвал «латинской тарабарщиной». Итальянский ученый имел в виду открытие двух спутников Марса: Фобоса («Страх») и Деймоса («Ужас»).

Раз у Марса, бога войны, есть спутники, то и Луну, изящно намекал Галилей, можно рассматривать как спутник Земли.

Эти наблюдения подтверждали гелиоцентрическую теорию, согласно которой Земля не являлась центром Вселенной. Теорию, которую католическая церковь долго не желала признавать, поскольку это, по ее мнению, противоречило догматам веры.

Джулии стало жаль Виктора, и она ободряюще взяла его за руку. Бедняга сидел, зажмурившись от страха.

Агент Сальдивар знала, что Боско панически боится летать на самолете. Но, увы, избежать полета было нельзя. Два дня назад известие о похищении пальца Галилея просочилось в европейскую печать.

Пока его, правда, воспринимали скептически.

Пересекая воздушное пространство Франции, наши друзья направлялись во Флоренцию. Они связались но беспроводному Интернету с «великим А» и запросили у него очередную порцию информации. Агенты не боялись, что их разговор будет перехвачен, ведь в технологии Wi-Fi используются радиоволны очень низкой интенсивности и засечь их обычными средствами слежения нельзя.

— Тебе что-нибудь говорит фраза «Salve umbistineum geminatum Martia proles», Альфред? — спросил Боско. К этому моменту ему уже удалось немного совладать со страхом высоты.

Перспектива позлить хакера придавала Боско сил. И потом, это неплохая психотерапия…

— Не люблю, когда меня называют Альфредом! Я могу вытерпеть это только от военных, и ни от кого больше!

— Да, в образе А ты гораздо загадочнее. Кстати, умник: это по-латыни, если ты не в курсе.

— Язык Вергилия и Горация мне знаком. А эта фраза — нет. Хочешь, я поищу ее в своей базе данных?

Боско подозрительно прищурился. Что он затевает?

— Вы ведь хотите получить информацию, не так ли? — А, похоже, вознамерился отплатить за унижение той же монетой. — Ну так вот: я предоставлю ее, только если Виктор продемонстрирует свою сообразительность. Все в мире имеет цепу. Особенно знания.

— Послушай, А, мы же не в игры играем! — сурово сказал Боско.

— В таком случае до свидания! — Изображение А начало меркнуть, как будто появились какие-то странные помехи.

— Нет-нет! Пожалуйста, не исчезай! — успела вмешаться Джулия.

— Ага, я вижу, вы исправляетесь… Что ж, это мудро, — усмехнулся хакер. — В общем, так, Виктор: даю тебе пять секунд на то, чтобы ты сказал, какие числа должны стоять в каждом ряду на пятом месте. Ты готов?

Профессор, нахмурившись, не ответил.

На экране появились две цепочки цифр:

а) 21, 23, 27,33…

б) 21, 23, 27, 35…

— 41 и 51! — почти тут же воскликнул Боско.

Хакер с досадой кивнул, а Виктор принялся объяснять Джулии:

— В первом ряду второе число получится, если к первому прибавить 2; третье — если ко второму прибавить 4; четвертое — если к третьему прибавить 6… Каждое следующее число будет на два больше остатка, который получается при вычитании двух предыдущих. Поэтому чтобы понять, какое число должно идти после 33, нужно прибавить 8. Ответ — 41.

— Понятно, — кивнула Джулия и, не дожидаясь пояснений Боско, добавила: — А во втором ряду каждое следующее число получается, если к предыдущему прибавить соответственно 2, 4 и 8. То есть тут нужно не добавить две единицы, а умножить на два. Поэтому для получения пятого числа в цепочке цифр следует к четвертому прибавить 16. И получится 51.

«Да, от тебя ничто не ускользнет!» — подумал Боско и закрыл глаза. Этот полет, наверное, его доконает. Голова кружится, в ногах дрожь… Главное, когда начнется очередной приступ паники, не потерять самообладания и не выскочить с воплями ужаса в проход, расстегнув ремень безопасности.

На экране внезапно появилась большая кобра. Таким своеобразным способом А давал понять, что разговор окончен.

— Ладно, сегодня ты выиграл, — нехотя признал хакер и исчез. — Можете ознакомиться с биографией пизанского гения.

Родился в Пизе в 1564 году.

В двадцать пять лет уже был профессором математики.

Ученый продемонстрировал студентам, что скорость падения не зависит от веса падающего тела, бросив со знаменитой Пизанской башни два предмета, сильно отличавшиеся по весу. Таким образом Галилей опроверг Аристотеля, утверждавшего, что скорость падения тел прямо пропорциональна их массе.

Хотя Галилей преподавал теорию Птолемея и Аристотеля, считавших Землю неподвижной, на лекциях он обсуждал новую гелиоцентрическую теорию Николая Коперника, согласно которой Земля и прочие планеты Солнечной системы вращаются вокруг Солнца.

Галилей восставал против религиозных предрассудков своей эпохи. Некоторые профессора смеялись над его открытиями. В 1615 году он отправился в Рим, надеясь убедить главу инквизиции кардинала Роберто Беллармино, иезуита, в правильности теории вращения Земли вокруг Солнца.

Однако аргументы Галилея были признаны неубедительными и в 1616 году трактат Коперника «De Revolutionibus»[4] в котором излагалась гелиоцентрическая теория и объяснялось, как происходит движение планет, был включен в список запрещенных книг.

Галилею пришлось склонить колени перед судом инквизиции и отказаться от своих взглядов, хотя на самом деле он по-прежнему был уверен в своей правоте.

Поднимаясь с колен, он пробормотал: «E pur si muove», что означает: «И все-таки она вертится!» Это был поворотный момент в истории науки. И хотя не все биографы подтверждают истинность слов Галилея, над ними стоит поразмыслить.

Несмотря на отречение, ученого приговорили к пожизненному тюремному заключению. Но через два года оно было заменено домашним арестом.

Галилей окончил свои дни в 1642 году в поселке Арчетри. К этому моменту он потерял зрение и разочаровался в жизни.

— 31 октября 1992 года, спустя 300 с лишним лет после осуждения Галилея как еретика, Римский Папа Иоанн Павел II снял с него обвинения.

— Галилей изобрел пульсометр, предшественник фонендоскопа, которым врачи сейчас прослушивают больных, а также термометр.

— Создал телескоп с выпуклым объективом и вогнутым окуляром.

— Послал императору Священной Римской империи Рудольфу II анаграмму, в которой сообщил об открытии колец Сатурна. Правда, из-за несовершенства телескопа он решил, что кольца представляют собой две луны, расположенные по обе стороны планеты. Текст анаграммы гласил: «Altissimum planetam tergeminum observati» («Я видел самую далекую планету в тройственной форме»).

— В 1610 году вышел его труд «Sidereus Nuncius» («Звездный вестник»), в котором Галилей изложил свои взгляды на движение планет и на то, что Солнце является центром Солнечной системы. Его идеи были приняты двумя известнейшими учеными: немецким астрономом Иоганном Кеплером, открывшим законы движения планет, и иезуитом Клавием, создателем современного григорианского календаря. В то время Галилей был даже в чести у римских кардиналов, жаждавших посмотреть в его телескоп, чтобы увидеть поразительные явления, о которых говорил ученый. Однако они не позволили вольностей в толковании Священного Писания.

— 21 августа 2003 года было обнаружено письмо Папы Урбана VIII, в котором он призывает святую инквизицию ускорить процесс по делу Галилея, мотивируя это состоянием его здоровья.

Папа дружил с ученым с юности, когда они вместе занимались физикой.

Поэтому он не позволил инквизиции вынести ученому смертный приговор. Но несмотря на дружбу, Папа не мог закрыть глаза на «еретические взгляды» Галилея. Однако благодаря его заступничеству ученого не пытали, а лишь для острастки показали ему инструменты для пыток.

Изречения

и афоризмы

«Мне не доводилось встречать настолько невежественных людей, чтобы я не мог поучиться у них хоть чему-нибудь».

«В вопросах науки авторитет тысячи человек значит гораздо меньше, нежели смиренные рассуждения одного-единственного».

«Eppur si mouve» («И все-таки она вертится»); как гласит легенда, Галилей пробормотал эти слова перед судом инквизиции, публично отрекшись от своих взглядов.

Земля не центр Вселенной

Галилей увидел в телескоп небольшие планеты (он назвал их лунами), вращавшиеся вокруг Юпитера. Наблюдал он и вращение Венеры и Марса вокруг Солнца… Он подтвердил существование небесных тел, которые не вращаются вокруг Земли; это его наблюдение опровергало геоцентрическую теорию, согласно которой Земля является центром Вселенной.

Галилей и космонавты

За 2000 лет до Галилея Аристотель сказал, что скорость падения тел пропорциональна их массе. Это означает, что если одно тело весит в два раза больше другого, то и падать оно будет в два раза быстрее. А если в три, то в три.

На Земле этот закон действует. Железный шарик падает быстрее перышка. Но происходит это из-за наличия атмосферы: сопротивление воздуха тормозит свободное падение тел.

Если же бросить молоток и перышко в две трубы, в которых создан вакуум, то благодаря отсутствию сопротивления воздуха оба предмета будут падать с одинаковой скоростью.

Галилей был не согласен с Аристотелем, считавшим, что скорость падения тел прямо пропорциональна их весу. В доказательство, как пишет Вивиани, ученик и первый биограф Галилея, он бросал с наклонной Пизанской башни объекты различной массы.

Великий итальянец понял, что из-за гравитации скорость свободного падения постоянна и не зависит от массы или веса тела. Космонавты «Аполлона XV» подтвердили его правоту, сбросив на поверхность Луны соколиное перо и молоток.

Миллионы телезрителей видели по телевизору, как оба предмета летели вниз с одинаковой скоростью.

— Церкви понадобилось более трехсот лет, чтобы реабилитировать Галилея! Вот что значит не торопиться! — воскликнул Боско.

— Ты лучше подумай о том, что преемники святого Петра уже две тысячи лет не отступают от церковной доктрины. У Церкви свое временное измерение, не такое, как у обычных людей.

— И все равно, Джулия, по-моему, это слитком долго. Далее для церковников.

— Нам с тобой платят не за теологические диспуты.

— Во всяком случае, очевидно, — еле слышно откликнулся Боско; он очень устал, глаза слипались, — что похитители реликвий неплохо знакомы с историей науки.

Он снял очки, потер покрасневшие веки.

— Может, таким образом нам хотят дать понять, что в обоих случаях действуют одни те же люди? Или это делается специально, чтобы сбить нас с толку? — предположила Джулия, знавшая почерк сект и отдельных фанатиков, которых немало среди преступного мира.

Однако ее спутник ей не ответил, потому что его затошнило.

К счастью, профессор догадался запастись полиэтиленовыми пакетами.

Во Флоренции расследованию помогал местный детектив, старавшийся по возможности прояснить ситуацию странного ограбления.

Джулия и Виктор пришли в четвертый зал Музея истории науки на площади Гьюдичи рядом с тянущейся вдоль берега реки Арно улицей Лунгарно делла Дзекка Веккия, по которой каждый день бродят сотни туристов.

Город завораживал своей спокойной и в то же время мощной красотой. Его прямо-таки оккупировали иностранцы. Два века назад Стендаль описал чувство необыкновенного волнения, охватывающее человека, когда он видит столько прекрасного. Впоследствии это получило название «синдром Стендаля»[5].

— А может, палец не собирались похищать? — предположила Джулия.

— Как не собирались?! Синьорина, у нас есть данные экспертизы, подтверждающие факт похищения, — возразил следователь и, почесывая ухо (таким образом он всегда выражал удивление), продолжил: — Одно непонятно: с какой стати его вернули на место?

— А… ясно, к чему ты клонишь, — вмешался Боско, обращаясь к Джулии.

Он слишком хорошо знал ее взгляд, означавший очень и очень многое. А также самое главное: эта женщина поразительно умна.

— Я сейчас объясню, чтобы не было недомолвок. А что, если палец хотели похитить совсем ненадолго и рассчитывали вернуть так, чтобы никто не заметил его исчезновения?

— Это невероятно, синьорина. Мы просмотрели график работы служащих музея. Ограбление случилось ночью, а в шесть утра уже приходят уборщики. Как за это время успеть залезть в форточку, при этом не переполошив охрану, проделать в витрине дырку — заметьте, такого же диаметра, что и сам палец, — а потом вернуть его на место и сделать все так, будто ничего и не было?

— А синьорина, — профессор Боско посмотрел на Джулию с лукавой улыбкой, — все-таки думает, что тот или те, кто это сделал, собирался управиться за ночь. И действительно был на это способен.

— Так точно, синьор, — Джулия не смогла скрыть, что шуточка приятеля пришлась ей не по вкусу, — именно это я и хочу сказать. Наверное, похитители действительно надеялись управиться за ночь.

— Ну, не знаю. Зато мне доподлинно известно, что, по официальной версии, никакого ограбления не было. А во избежание повторных инцидентов мы усилили охрану района. Вы вообще представляете себе, сколько исторических ценностей в этом городе? Да и во всей стране?! — риторически вопросил следователь и, закрыв блокнот, украдкой полюбовался длинными пышными рыжими волосами агента Сальдивар.

Он свое дело сделал и теперь мог облегченно вздохнуть. Чего нельзя было сказать о Боско и Джулии, которые, в отличие от него, слишком много знали. И в этом была их проблема.

ГЛАВА 7

Джулия и Боско остановились за городом в симпатичной гостинице. Из окон взору открывался прекрасный безмятежный пейзаж: зеленые участки аккуратно очерчены, все вокруг проникнуто атмосферой таинственности и памятью о вечности, на которую всегда настраивает путешественников Тоскана. Маленькие селения с виноградниками и колокольнями будто возвращают нас в эпоху Возрождения.

Профессор старался забыть сцену, разыгравшуюся во время приземления самолета в аэропорту: его вырвало прямо на очень дорогой, похоже, только что купленный в модном миланском бутике костюм дамы, которая сидела неподалеку от них с Джулией.

«Издержки производства!» — вздохнул Боско.

Он, конечно, оплатит даме химчистку. Но чувство стыда из-за неприятного инцидента исчезнет нескоро.

Сидя на террасе отеля, агенты обсуждали вопрос, могут ли быть задействованы в «Загадке Галилея» секты, паравоенные группировки или еще что-нибудь похлеще. Однако ни одно объяснение их не устраивало.

Джулия спорила с Виктором:

— Знаешь, когда не хватает ума найти нормальное логическое объяснение происходящему, начинают все списывать на сверхъестественные силы.

— Ты несправедлива к серьезным исследователям НЛО. Может, тебе напомнить об ученых, которые с помощью мощных радиотелескопов пытаются поймать сигналы внеземных цивилизаций? Это вполне солидные, уважаемые люди. Ты что, не слышала о проекте SETI «Поиск инопланетного разума»?

— Слышала, но нам с тобой платят за то, чтобы мы разыскали вполне конкретных, реальных людей, совершивших ограбления. И я думаю, мы в состоянии решить эту задачу без всяких там зеленых человечков.

Виктор хотел ответить, но замер на полуслове. В окне гостиничного холла был виден экран включенного телевизора, а на экране…

Он подошел поближе, чтобы ничего не упустить.

Ведущий программы новостей устало сообщал подробности странного исчезновения рукописи Ньютона из Еврейской национальной и университетской библиотеки Иерусалима.

Джулия тоже подошла к окну. Они переглянулись: теперь им было известно следующее место назначения.

Комиссар специального подразделения израильской полиции пригласил их в кабинет, стены которого снаружи были защищены мешками с землей, хотя отделение полиции находилось в западной части Иерусалима, относительно далеко от самого беспокойного района города.

— Понимаете, пергамент исчез прямо из рук профессора Измаила Перетца, который в тот момент занимался его изучением. Перетц сам нам об этом рассказал. Он крупнейший эксперт по истории науки. Из улик у нас есть только одна — маленькая золотая монетка, вероятно, потерянная похитителем.

— Как вы думаете, это политическое преступление или тут задействованы экономические факторы? — спросила Джулия, делая по ходу разговора пометки в блокноте.

— Понятия не имеем, — вытаращил на нее глаза комиссар. — И знаете, что еще странно? Опытные нумизматы не могут определить, откуда она взялась, эта монета. И золота в ней как-то слишком много. Наш эксперт Мойша Радзевский сказал, что, если бы какое-то государство имело неосторожность выпустить такие монеты, это привело бы к обвалу экономики. Разве что их выпустили в очень ограниченном количестве.

— Существует еще одна вероятность, — вновь подала голос Джулия, поправляя юбку и меняя положение длинных ног, явно приковавших к себе внимание комиссара полиции. — Профессор мог и сам, улучив удобный момент, стащить пергамент.

Комиссар улыбнулся. Он ждал такого предположения.

— Разумеется. Сейчас есть ультрасовременные технические средства, позволяющие устроить подобное похищение. Но мы по ряду причин отметаем такую вероятность.

— Представив себе, сколько денег можно получить за это сокровище и какие заветные мечты осуществить благодаря этим деньгам, любой человек способен прельститься и сделать то, что ему никогда бы и в голову не пришло в нормальных условиях, — сказал Виктор.

— Перетц — высокопоставленный раввин.

— Священнослужители тоже совершают кражи. Они живые люди, а человек слаб, — отрезал английский ученый, роясь в кармане пиджака в поисках пакетика с арахисом, купленного в аэропорту Бен-Гурион.

При мысли о воровских наклонностях себе подобных у него вдруг пробудился аппетит.

— Господин Боско, неужели вы всерьез считаете, что один из самых уважаемых раввинов страны, человек, отстаивающий идею мира с палестинцами даже после того, как на него было совершено покушение, из-за которого он на всю жизнь прикован к инвалидной коляске, восьмидесятипятилетний старец способен, будто заправский атлет, с быстротой молнии выбежать с пергаментом из Национальной библиотеки, не оставить никаких улик, а потом вернуться с какими-то фантасмагорическими объяснениями? Я вас умоляю!

Боско покраснел. Правда, ему тут же пришло в голову, что старик мог находиться под воздействием какого-то наркотического вещества, но он предпочел не продолжать полемику.

Уже в отеле Джулия связалась по компьютерной сети с А. Профессор не хотел даже слышать о хакере. По крайней мере, в этот момент.

— Послушай, Виктор, хватит подозрений! Мы одна команда, надо действовать сплоченно! — возмутилась Джулия.

«Великий А» восседал за столом, уставленным аппаратурой и остатками пиццы, перед подносом с итальянскими деликатесами. Свернувшаяся рядом на кипе бумаг кобра дремала, пригревшись под светом настольной лампы.

— Приятного аппетита! — сказала Джулия.

— Спасибо! Я тут нанял нового повара-итальянца. Он был шеф-поваром казино «Монте-Карло». Его феттучини[6] с соусом песто просто восхитительны. Тебе надо попробовать.

К Боско приглашение явно не относилось.

— С удовольствием. Но только когда ты уберешь с моих глаз эту тварь, — не смогла сдержать отвращения агент Сальдивар.

— Да она же безобидная! Я ее с детства воспитываю, — вступился за кобру А.

— Ну, что ты там выяснил насчет похищения манускрипта? — предпочел сменить тему Виктор.

— Сперва я должен вам сообщить, что в украденной рукописи Ньютон указал дату конца света: 2060 год. Он вычислил ее, основательно изучив Библию. А Ньютон, между прочим, не был шутником. Скорее наоборот.

— Дорогой А, нам нужны факты, а не домыслы.

— В Национальной иудейской библиотеке Иерусалима довольно много рукописей английского ученого. Они были обнаружены в 1930 году. Какой-то человек приобрел их и подарил библиотеке.

— В биографии Ньютона есть что-то для нас полезное?

— Думаю, да. Но это уж вам решать. — Хакер расплылся в улыбке и стал похож на скульптуру мифологического чудовища. Только он был не каменный, а живой.

Виктор и Джулия приникли к экрану, на котором появились биографические данные английского гения.

Родился 4 января 1643 года в селении Вулсторп в 150 километрах к северу от Лондона.

Начальную школу посещал в Грэнтеме. Жил в доме аптекаря Уильяма Кларка, у которого была личная библиотека. С падчерицей Кларка у Ньютона завязался роман, первый и последний в его жизни.

В Грэнтеме Ньютон изучал латинский язык и начал изучать Библию.

Когда его мать овдовела во второй раз, Исааку пришлось бросить школу; дальнейшим его обучением занимался старый слуга семейства Ньютонов.

Родные хотели, чтобы Исаак работал на семейной ферме, но его такая перспектива совершенно не привлекала. Он увлеченно мастерил игрушечную водяную мельницу с жерновами и шлюзом, а овцы тем временем забредали на соседское поле. Он пренебрегал своими обязанностями фермера и подкупал слуг, чтобы они вместо него торговали за прилавком в базарные дни, а Исаак тем временем мог читать и заниматься исследованиями.

В 1661 году он получил стипендию для бедных студентов в Кембриджском колледже Святой Троицы. Жил он тогда на деньги, которые давала ему мать, и на то, что удавалось заработать, оказывая разные услуги богатым студентам.

В 1665 году Ньютон получил ученую степень бакалавра, но прервал учебу и вернулся в Вулсторп, потому что университет закрылся из-за эпидемии чумы.

В этот период, продолжавшийся около двух лет, он приезжал в Кембридж, только чтобы посетить библиотеку. Ему не исполнилось еще и двадцати пяти лет, как он разработал теорию флюксий, давшую начало дифференциальному исчислению, высшей математике. Кроме того, Ньютон заложил основы теории гравитации, сделал отражательный телескоп и выдвинул гипотезу, согласно которой белый цвет представляет собой смешение всех цветов радуги. К такому заключению ученый пришел, рассматривая солнечный луч сквозь призму и наблюдая за дисперсией света.

1666 год биографы Ньютона называют «годом чудес» (Annus Mirabilis): столько тогда он сделал открытий.

«Математические начала натуральной философии» Ньютона — одна из самых важных книг в науке. В этом труде он заложил основы трех законов движения, которым подчиняются земные и небесные тела.

Живя в Лондоне, Ньютон был директором Монетного двора и президентом английского Королевского общества (Академии наук). В эти годы он по-прежнему занимался научными изысканиями, плодом которых стала его «Корпускулярная теория света», книга, в которой он доказывает, что луч света состоит из особых частиц.

В 1705 году королева Анна посвящает Ньютона в рыцари.

Из-за сильно пошатнувшегося здоровья он покидает столицу и в 1727 году умирает в Кенсингтоне от болезни почек.

Его похоронили в Вестминстерском аббатстве.

— Один из крупнейших экономистов XX века Джон Мэйнард Кейнс приобрел саквояж с бумагами Ньютона. Среди них он обнаружил библейские пророчества и чертеж иерусалимского Храма Соломона, который Ньютон считал «символом мироздания».

Он верил, что в архитектуре этого храма отражен божественный замысел.

— Исаак Ньютон был членом парламента, но лишь однажды вступил в дискуссию. Когда он попросил слова, в зале воцарилась тишина: все с интересом ждали, что скажет такой великий человек.

А он попросил закрыть окно, потому что из него дуло.

— Ньютон не раз переживал психологические кризисы. Некоторые специалисты полагают, что причиной послужили алхимические опыты, во время которых он мог отравиться.

— Говорят, Ньютон занимался поисками эликсира жизни, трансмутации элементов и философского камня.

— Он не доверял официальной медицине и лечился сам, подвергая себя вполне понятному риску.

— У него были свои причуды: он, например, проделал в двери дырку для кошки, чтобы она могла беспрепятственно проникать в дом. А когда появились котята, добавил к первой дырке еще семь. Александр Поуп написал на смерть Ньютона эпитафию:

— Ньютон оспаривал у Лейбница авторство теории дифференциального исчисления и, пользуясь тем, что в то время он был президентом Королевского общества, создал комиссию по изучению данного вопроса. Впоследствии стало известно, что Ньютон лично редактировал доклад комиссии, обвинившей немецкого ученого в плагиате.

— Он обожал анаграммы.

— При рождении Ньютон весил всего один килограмм.

— Философ Джон Локк, ранее отказавшийся принять в своем доме Вольтера, искал встречи с Ньютоном для того, чтобы обсудить с ним Послания апостола Павла.

— Исаак Ньютон оставил обширное наследие в виде рукописей и личных документов, имеющих отношение к текстам Священного Писания. В некоторых алхимических трактатах фигурируют малопонятные пророчества и странные, загадочные вычисления.

— Яблоко Ньютона. Существует две версии. По одной из них, ученый, увидев яблоко, падавшее с яблони, понял, что на него воздействует сила земного тяготения. По второй версии, когда Ньютон размышлял о том, какая сила удерживает Луну на орбите, ему на голову упало яблоко и он подумал, что в обоих случаях действует притяжение Земли.

— Ньютон с юности интересовался механикой, астрономией (он научился по расположению звезд на небе предсказывать дни равноденствия и солнцестояния). Когда ему было шестнадцать лет, в краю, где он жил, разразилась страшная буря. Все спрятались, но он и не думал бежать в укрытие, а… прыгал: то по ветру, то против него. Замерив разницу между длиной прыжков, Ньютон вычислил скорость ветра. 29 января 1667 года в шесть часов вечера он получил письмо. Математик Иоганн Бернулли прислал ему для решения две задачи. В четыре утра Ньютон уже решил их, а вот такие математики, как Вариньон, Лопиталь и Грегори, получившие аналогичные письма, решить задачи не смогли. Ньютон послал решение тогдашнему президенту Королевского общества, который опубликовал его без подписи. Однако по элегантности решения Бернулли узнал почерк мастера и сказал: «Ех ungue leonis» («По когтям можно узнать льва»). Ньютон считал, что луч света состоит из частиц, которые движутся в пространстве с огромной скоростью. Однако его современник Гюйгенс (1629–1695) утверждал другое: что свет состоит из волн, распространяющихся в пространстве, и что должно существовать невидимое вещество, космический эфир, передающее вибрацию этих волн.

Кто из них был прав?

Как ни странно, теперь мы считаем, что правы оба.

Ньютон создал новую картину мира

Его теория всемирного тяготения представляла собой верх совершенства и позволяла объяснить и предсказать движение всех тел во Вселенной.

В трактате «Математические начала натуральной философии», являющемся одним из важнейших научных трудов, Ньютон описал законы динамики — науки, изучающей движение тел, осуществляющееся под воздействием силы.

Во Вселенной происходит постоянное движение. Ньютон пришел к выводу, что траектории планет, метеоритов и галактик зависят от силы тяготения. Именно поэтому, например, Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот.

Осторожно, метеорит!

Ньютон объяснил движение планет нашей Солнечной системы. Внутренние планеты — Меркурий, Венера, Земля и Марс — меньше по размеру и состоят из твердого вещества, в отличие от газообразных гигантов, к которым относятся Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун. Гиганты имеют ядро из металлического водорода, а их атмосфера состоит в основном из водорода и гелия.

В 2006 году MAC (Международный астрономический союз) уменьшил число планет Солнечной системы до восьми. По новой классификации, Плутон к данной системе не относится.

Теория Ньютона описывает движение миллиардов небольших небесных тел, находящихся за пределами нашей системы.

Пояс Койпера находится за пределами орбиты Плутона. Пояс имеет форму диска, образованного множеством ледяных тел. Далеко за ним находится гигантское облако, состоящее из миллионов небесных тел. Оно называется облаком Оорта и окутывает Солнечную систему. Время от времени какое-нибудь из этих тел под воздействием силы притяжения ближайших звезд летит по направлению к Солнечной системе.

Вероятно, один из этих метеоритов стал причиной, по которой 65 миллионов лет тому назад вымерли динозавры. Не исключено, что падение метеорита, имевшего в диаметре около 10 км, на полуостров Юкатан (территория современной Мексики) вызвало распыление в атмосфере миллионов тонн скалистой пыли. В таком случае Земля оказалась покрыта толстым слоем пыли, не пропускавшим солнечных лучей, и растения погибли из-за невозможности фотосинтеза. Но если гипотеза верна, то погибли не только растения, но и животные, которые ими питаются. На всей планете Земля нарушилась пищевая цепочка.

Может быть, именно поэтому динозавры вымерли, уступив место более мелким животным: млекопитающим.

Долгое время считалось, что это единственная теория, которая способна объяснить и предсказать любое космическое явление.

Теперь мы знаем, что это далеко не так.

— Прямо не верится, что, имея так мало приборов, Ньютон разработал теорию всемирного тяготения, объясняющую движение всех космических частиц, — задумчиво произнесла Джулия.

— Но теперь, как видишь, это уже не последнее слово в науке, — возразил А, довольный эффектом, который произвело его досье.

— Я вот что подумал… Ньютон предсказывал, что конец света наступит в 2060 году. А что, если вор украл пергамент в надежде отыскать в рукописи еще какие-нибудь вычисления? — предположил Виктор.

— Возможно… Впрочем, не забывай и о других мотивах. На черном рынке этот пергамент стоит миллионы. Может, это чей-то заказ и он не имеет ничего общего с апокалипсическими теориями, — сказала Джулия. — Мы расследуем кражу. Это единственное, что мы знаем наверняка.

— Конечно, рукопись Ньютона могли украсть по самым тривиальным соображениям. Но ты забываешь, что в последнее время совершено слишком много подобных краж в разных уголках земного шара. Вполне вероятно, тут есть какая-то связь. — Боско ничего не хотел сбрасывать со счетов.

— Не упорствуй в бессмысленных предположениях. Пока что я не вижу доказательств того, что между этими ограблениями есть хоть какая-то связь, — насмешливо сказал А.

— Отчего же? Мы связали исчезновение мозаики в Пелле с кражей пальца Галилея во Флоренции и решили, что это сделали одни те же люди. Давайте теперь проанализируем кражу в Иерусалиме. Ньютон изготавливал золотые монеты? — Боско неожиданно для А перешел в атаку.

— Что-что? — Змеиноподобный язык заметался по губам. Похоже, вопрос застал А врасплох и он не нашелся, что ответить. Ему это было несвойственно.

— Израильские следователи нашли монету неизвестного происхождения с необычайно высоким — по крайней мере, для этого региона — содержанием золота. Вот я и думаю: не могли Ньютон изготовить ее во время своих экспериментов?

Кончик раздвоенного языка нервно задергался. Это было последнее, что увидели агенты.

Экран погас.

Компьютерный гений не выдержал давления со стороны Виктора.

ГЛАВА 8

— Джулия! Отзовись!

Она мирно спала в отеле и не слышала призывов А, раздававшихся из портативного микрофончика, присоединенного к Интернету. Через пару мгновений микрофон начал издавать резкий протяжный звук, похожий на стон или жалобное нытье.

Джулия открыла глаза и вздрогнула, как от удара. Словно чьи-то могучие руки выхватили ее из глубокой пучины сна и выбросили на твердую поверхность реальности. Еле шевелясь спросонок, женщина поднялась с постели и подошла к компьютеру, стоявшему на письменном столе.

Ее сознание было практически отключено.

— Но, Альфред… Ты знаешь, который час? — вяло запротестовала Джулия, вглядываясь в веб-камеру, прикрепленную к верхней части ноутбука.

— Не называй меня Альфредом!

— Извини… По-моему, ты мне снишься, — удивленно пробормотала Джулия, которой никак не удавалось окончательно проснуться.

— По правде говоря, я не поинтересовался, сколько там у вас сейчас времени. Целую вечность сижу за компьютером, совсем заработался… А ты, между прочим, соблазнительно выглядишь! — усмехнулся А, разглядывая ее огненно-красную ночную рубашку.

— Ты разбудил меня, чтобы пофлиртовать? — сердито спросила Джулия.

Раздвоенный кончик языка высунулся из левого уголка рта и словно прилип к верхней губе. Мысли А были сейчас отнюдь не философскими, но ему меньше всего хотелось раздражать Джулию.

— Нет-нет, успокойся. Я просто решил сообщить, что спутниковая связь вчера барахлила, поэтому наш разговор прервался. Да, кстати! Насчет израильской монеты… Не стоит придавать ей большого значения. Ближний Восток — колыбель человечества. Там было столько раздоров и войн! А в такой обстановке, естественно, могли выпускать монеты «без опознавательных знаков». Кажется невероятным, но это так, поверь мне. Такие монеты могли выпустить, чтобы переплавить золото и унести его с собой. Чтобы оно не попало в руки захватчиков.

«Хочешь узнать цену человеку — пойми, кто его враги», — пришло на ум профессору, но он не мог вспомнить, кому принадлежит сей афоризм. Может, некоему Виктору Боско?

Он подключился к разговору одновременно с Джулией. Но «великий А» его уже вычислил. Хакеру не нравилось, когда его разговоры подслушивают.

Однако он не подал виду.

На следующее утро агенты, пользуясь свободным временем, поехали на Мертвое море. Это самая низкая точка на поверхности земли. Ехать по узким дорогам было тяжело, но поездка того стоила.

Джулия потешалась, глядя, как соленая вода легко, словно пробку, выталкивает на поверхность массивную тушу Боско. Поверхность Мертвого моря находится почти на 400 метров ниже уровня мирового океана. Строго говоря, это не море, а озеро площадью 1050 квадратных километров, одна из главных достопримечательностей этого края, привлекающая толпы туристов. Люди всех возрастов окунаются в его черные грязи, которые так высоко ценятся в салонах красоты по всему миру.

— Не смейся, Джулия! — погрозил ей пальцем Виктор. — У людей, подобных мне, есть определенные преимущества при купании в насквозь просоленной воде.

Неподалеку находились Кумранские пещеры, где были найдены знаменитые рукописи Мертвого моря, содержащие фрагменты апокрифов Нового Завета. В них говорится, что Иисус якобы женился на Марии Магдалине, да и вообще был ближе к народу, нежели гласит традиционная версия, дошедшая до наших дней. Во всяком случае, католическая церковь не признает Кумранские рукописи.

Боско выглядел уморительно: безуспешно пытаясь нырнуть, он тут же выскакивал на поверхность, выделывая какие-то немыслимые кульбиты. Со стороны казалось, что он бежит по поверхности воды. Прямо показывай туристам как еще одну достопримечательность!

Потом Виктор и Джулия решили перекусить на террасе ближайшего ресторанчика. Место было тихое, не особо посещаемое иностранцами. И тут на лицо Боско неожиданно набежала тень, он погрузился в молчание.

— Что с тобой? — спросила Джулия.

— Да все вспоминаю странное поведение Альфреда сегодня ночью. Он как будто пытался сбить нас со следа. А потом еще разбудил тебя звонком и наплел какую-то чушь о монете. По-моему, он хочет затянуть расследование.

— Ты же знаешь, А — человек своеобразный, с тяжелым характером. Рос без родителей, он их даже не помнит. Привык делать что взбредет в голову. Его и под дулом пистолета не заставишь подчиниться. Как он любит говорить? «Все ответы в деталях».

— Вот именно!

Они рассмеялись, вспомнив это выражение.

В газетном киоске, расположенном по соседству с рестораном, Виктор купил «Нью-Йорк таймс». У каждого человека имеются свои ежедневные ритуалы: привычка пить кофе, есть итальянскую пасту или выкуривать после обеда сигарету, и когда в чужой обстановке ты вдруг можешь свой ритуал осуществить, тебе это доставляет какое-то особое, странное удовольствие. Боско был тронут (хотя и не сказал об этом Джулии), обнаружив, что на другом краю земли продавалась американская пресса. Впрочем, для Израиля это вполне логично, если учесть его отношения с Америкой.

Агенты попивали кофе в ресторанчике на террасе. От напитка, налитого в чашечки, исходил пар, струившийся вдоль белой скатерти. Было тепло и так уютно, что, казалось, в этой земле, некогда ставшей свидетельницей рождения трех великих религий, никто не может замышлять убийство или погибнуть. Но, увы, дело обстояло совсем наоборот.

Читавшая газету Джулия внезапно указала профессору на маленькую колонку в верхней части правой страницы.

— Что там? Какие-то новости?

Виктор прочел заметку, вставленную в номер, как сообщала редакция, в самый последний момент. Речь шла об исчезновении рукописи Луи Лагранжа, крупнейшего ученого XVIII века. Рукопись, посвященная проблемам механики и физики, хранилась в Париже, в библиотеке Института Франции.

Слышали таинственный взрыв в одном из помещений этого небольшого, но очень важного культурного центра, основанного в конце XVIII века, в эпоху Просвещения, когда в воздухе повеяло свежим ветром перемен. При взрыве погиб старый сторож, охранявший архив.

Агент Сальдивар поспешно связалась по мобильнику с О’Коннором.

— Маршал Жерар уже проинформировал меня о случившемся! — Генерал был явно потрясен новостями из Франции. — Хоть убейте, ничего не могу понять! Французы уверяют, что это небольшой управляемый ядерный взрыв, а наши эксперты говорят, что бомб, способных произвести такой эффект, не бывает. Понимаете, речь идет о воспроизведении атомного взрыва в миниатюре. Уму непостижимо!

— Может, французы не разобрались? — предположила Джулия.

— Да какое там «не разобрались»! За дело взялась французская служба безопасности. Жерар уверяет, что они от нас ничего не скрывают. Французы ужасно нервничают, ведь в библиотеке, кроме всего прочего, хранится двенадцать рукописных научных трудов Леонардо да Винчи с его же рисунками. Им цены нет!

— Понятно, мистер О’Коннор, а…

Однако генерал не дал Джулии закончить фразу.

— Я хочу, чтобы вы приступили к работе немедленно. И пора уже предложить хоть какую-то гипотезу! Дело набирает обороты! — Он так орал, что Джулии пришлось убрать телефон подальше от уха. Иначе можно было оглохнуть.

Напоследок О’Коннор пару раз чертыхнулся и пробормотал что-то невразумительное насчет проклятой «Загадки Галилея» и уродов, которые усложняют простые дела. После чего в трубке раздались короткие гудки.

Обшарив все углы гостиничных номеров, в которых поселили англичанина Боско и латиноамериканку Сальдивар, и убедившись, что номера не прослушиваются, агенты связались с третьим членом своей команды.

Лицо хакера тут же показалось на экране.

— Не забывай, Виктор: правда в деталях! Отгадай еще одну загадку. Если сможешь, конечно.

— О нет! Пожалуйста, не надо! — воскликнул профессор.

— Если две стрелки часов, — невозмутимо продолжал человек-змея, — стоят на цифре 12, то есть — вспомним географию — указывают на север, то куда будет указывать минутная стрелка, когда часовая будет стоять под углом 3,75 градуса? Задачка довольно трудная, поэтому на сей раз я дам тебе больше времени. Скажем… десять секунд!

Боско лихорадочно, в бешеном темпе произвел в уме ряд вычислений и через девять секунд ответил:

— Часовая стрелка проходит двенадцатую часть циферблата, равную 30 градусам, за один час. А минутная за то же время описывает целый круг. Следовательно, угловая скорость минутной стрелки в 12 раз больше, чем скорость часовой. Таким образом, за то время, как часовая стрелка сдвинется на угол в 3,75 градуса, минутная будет вращаться в 12 раз быстрее и укажет, если вести отсчет в географической системе координат, на северо-запад.

«Великий А» нервно хохотнул.

— Я так и знал, что ты не оплошаешь!

Успешно решив очередную задачу, ученый снова вырос в его глазах.

Боско усмехнулся и подумал, что, даже если им не удастся докопаться до правды, они хотя бы вспомнят историю науки.

Родился в 1736 году в Турине, столице королевства Пьемонт-Сардиния.

Чтение мемуаров сэра Эдмунда Галлея пробудило в нем интерес к математике.

В шестнадцать лет Лагранж уже преподавал математику в Королевской артиллерийской школе в Турине. Там он стал применять при решении задач по физике, которые предлагали ему коллеги, математические модели. Один из его друзей, Фонсенекс, был назначен министром военно-морского флота Сардинии за научную работу, которую, как говорят, на самом деле выполнил Лагранж.

В девятнадцать лет ученый решил задачу, которую никто не мог одолеть в течение пятидесяти лет. Лагранж послал решение математику Эйлеру, и тот не стал обнародовать свои результаты и отдал пальму первенства юному Лагранжу.

В 1776 году король Пруссии Фридрих II предложил Лагранжу возглавить физико-математическое отделение Берлинской академии наук. Большая часть научной деятельности Лагранжа прошла именно там. Монарх предложил «самому великому европейскому математику жить при дворе самого великого европейского короля». Оратор из Лангранжа был плохой, поэтому король освободил его от обязанности читать лекции. Немецкие коллеги были раздосадованы, но в целом ученый хорошо вписался в тамошнее общество.

Фридрих ценил его за доброжелательность, которой Лагранж выгодно отличался от угрюмого Эйлера, другого гения, тоже жившего при дворе. Король прозвал Эйлера «старым циклопом», потому что тот ослеп на один глаз. «Наконец-то я смог заменить в академии одноглазого математика двуглазым, которому окажут хороший прием в нашем анатомическом отделении», — шутил Фридрих.

Лагранж женился на своей туринской кузине, а когда жена умерла, стал еще больше сил отдавать научной работе. «Моя жизнь сводится к спокойным, тихим занятиям математикой», — писал он.

Одиннадцать лет спустя, после смерти Фридриха, Лагранж перебрался в Париж и поселился в Лувре под покровительством Людовика XVI. Когда разразилась Французская революция, в конце концов приведшая к власти Наполеона, Лагранжа не стали вынуждать покинуть Францию, хотя вообще-то Конвент изгонял иностранцев. В 1792 году Лагранж женился на дочери французского астронома Семонье.

Император Наполеон обожал математику. Ему принадлежат слова: «Прогресс и усовершенствование математической науки теснейшим образом связаны с процветанием государства». Лагранж до самой смерти, наступившей 10 апреля 1813 года, преподавал в Нормальной и Политехнической школах. А также был председателем комиссии по реформированию системы мер и весов, установившей десятичную метрическую систему, кавалером ордена Почетного легиона, графом и сенатором.

— Наполеон им восхищался, говоря: «Лагранж — величественная пирамида математических наук».

— Лагранж был человеком рациональным и малообщительным. Когда друг Лагранжа Даламбер упрекнул его в письме за то, что Лагранж даже не упомянул о своей женитьбе, тот ответил: «Я забыл сообщить вам, поскольку это казалось мне совершенно неважным, недостойным того, чтобы обременять себя такими пустяками».

— Отец Лагранжа занимался финансовыми спекуляциями, но разорился. Впрочем, ученого это не волновало. «Если бы мне досталось наследство, я вряд ли посвятил бы себя математике», — говорил он.

— Геометрию Лагранж презирал. В предисловии к его самому знаменитому труду, «Аналитической механике», читаем: «В этой работе нет ни одного чертежа».

— Он предсказал существование в Космосе точек, на которые можно поместить спутники. Точки либрации, или точки Лагранжа, представляют собой такие точки в системе двух массивных тел, в которых третье малое тело может находиться в состоянии равновесия благодаря воздействию на него гравитационных сил. Такую систему из трех тел и пяти точек Лагранжа образует Солнце с любой планетой Солнечной системы и одним из спутников этой планеты. Например, Солнце, Марс и его спутник Фобос образуют пять точек Лагранжа.

Интерес к этим точкам был чисто академическим, пока в 1906 году немецкий астроном Макс Вольф не обнаружил на орбите Юпитера астероид, который вращался вокруг точки Лагранжа L4 в системе Солнце — Юпитер. Макс Вольф назвал его Ахиллесом. Затем были открыты и другие астероиды, группировавшиеся вокруг той же точки. Все они получили названия в честь героев древнегреческих мифов.

Физик и математик

В двадцать три года Лагранж уже считался великим математиком.

Он предположил, что местоположение частицы определяется четырьмя измерениями: тремя пространственными координатами и одной временной. Такая концепция движения стала популярной с 1905 года, когда Эйнштейн применил ее в своей теории относительности.

Лагранж разработал уравнения, описывающие траекторию движения тела в пространстве. Уравнения Лагранжа являются всего лишь инструментами математического исчисления, но, решенные, дают простое и элегантное объяснение бесчисленному множеству научных проблем. Особую красоту им придает простота и возможность описать с их помощью самые разные явления.

Лагранж объяснил либрацию Луны действием закона всемирного тяготения, открытого Ньютоном за 100 лет до него. Наш спутник не всегда повернут к Земле одной стороной, у него бывают и отклонения от обычной позиции, и Лагранж дал этому свою трактовку.

Он решил данную задачу в возрасте двадцати восьми лет и был удостоен первой премии Французской академии наук. Такую награду Лагранж получал еще три раза за работы, посвященные движению Луны и комет.

Хакер оставался на связи, ожидая, пока его товарищи дочитают досье.

Боско оно повергло в смятение.

— Все предыдущие похищения, — сказал он, — были связаны с именами ученых-физиков. А Лагранж — математик!

— Да, но не забывай, — возразила Джулия, — что он составил уравнения движения тел в пространстве и времени. А это из области физики. Разве не так?

Профессор не ответил.

— Вы никогда ничего не добьетесь, если будете судить так поверхностно! — завопил А с экрана компьютера.

Джулия и Боско с недоумением посмотрели на него: уж не сошел ли он часом с ума, если так орет?

— Вы, конечно, и дальше можете вести философские дискуссии, — продолжил А, — но в последней сводке ЦРУ говорится, что некоторые наиболее радикальные группы исламских террористов уже владеют тактическим ядерным оружием. А малая интенсивность взрыва могла быть чистой случайностью: из-за флуктуации атомов.

— Причем тут случайность, А? Наука не лотерея.

— Открытия тоже происходят по воле случая, Виктор. Не забывай об этом.

По окончании разговора головы агентов буквально трещали от обилия информации и сомнений. Каждый день расследования приносил новые сюрпризы.

Джулия посмотрела на озабоченно нахмурившегося Боско и только хотела спросить, в чем дело, как он сам поделился с ней своими мыслями:

— Эта история во Франции — просто что-то невероятное! Представляешь, если к похищениям действительно причастны террористы, владеющие технологиями, которые превосходят по своим возможностям все, на что способна официальная наука?!

— Может, там работают ученые из какой-нибудь неподконтрольной нам страны? — предположила агент Сальдивар, рассылая шифрованную электронную почту в разведцентры на Ближнем Востоке.

«Неподконтрольными» в ЦРУ изящно называли вражеские страны.

— Во всяком случае, за всеми этими загадочными происшествиями стоят какие-то серьезные силы, опытные кукловоды, и надо, пока не поздно, понять, что же они все-таки затевают.

Рассуждения Боско прервала мелодия Спрингстина из его знаменитого альбома «Born in the USA». Это у Джулии зазвонил мобильник.

— Ты до сих пор любишь Спрингстина!

Агент Сальдивар улыбнулась. Да, в ее жизни было немало приятных минут. Слишком приятных, чтобы их позабыть… Но она тут же подавила приступ ностальгии. Ее специально когда-то этому обучали.

— Есть, господин профессор! У нас кое-что есть!

Собеседники Джулии, судя по всему, узнали нечто такое, до чего ей с Боско докопаться не удалось.

«Наконец-то они нашли зацепку, которая поможет нам раскрыть преступления!» — подумал Виктор.

И поймал себя на мысли, что ему не хочется покидать уютный отель.

Но агент Сальдивар уже собирала чемоданы. А Боско их даже не распаковывал. Зачем?

В организации, к которой они принадлежали, существовало правило: «Никогда не привязывайся к какому-либо месту, ты везде проездом».

Такая вот жизненная философия.

На другом краю земли, в Осаке, чья-то тень по-кошачьи ловко пробиралась по крышам спящего бетонного мегаполиса. Еще одна тень в мире теней. Такие люди, как он, всю жизнь готовят себя, чтобы не оплошать в минуту, подобную этой. Чтобы их шаги были неотличимы от шороха ветра. Чтобы можно было незаметно прокрасться к цели. Чтобы сила мысли укрепилась с помощью силы воли.

И чтобы сделать еще много чего особенного, недоступного большинству людей. Например, совершить то, что совершил он, проникнув в здание.

Сигнализация ему не помешала. Он достал из ножен меч, выкованный по старинным самурайским образцам, и пронзил им тела охранников, которые даже не подозревали о грозившей им опасности. Когда он это сделал, у него возникло ощущение нереальности происходящего, будто он видит сон, смотрит на все со стороны… И в то же время он прекрасно понимал, что только что убил двух человек.

Он шел по коридорам к своей цели, прекрасно ориентируясь в помещении, словно перед глазами у него был скрупулезно составленный план музея.

Через пять минут он был уже у витрины, за которой хранился весьма необычный экспонат. Под стекло был закачан специальный газ, позволяющий поддерживать внутри минусовую температуру. Убийца разбил защитное стекло и с превеликой осторожностью переложил музейный экспонат в маленькую пластмассовую коробочку.

Потом спрятал ее в черный карман, совершенно незаметный на его темной одежде, и, внезапно сорвавшись с места, будто внутри него распрямилась какая-то пружина, с бешеной скоростью кинулся прочь, слыша за своей спиной вой сирен и крики полицейских, которые первыми прибыли на место происшествия.

За то время, пока он спасался бегством, в его голове пронеслось великое множество мыслей. Мыслей противоречивых и абсурдных. Он уже несколько дней не мог обрести покой. Что-то в его мозгу мешало сохранять внутреннее равновесие. Он ощущал странное раздвоение. Словно им овладели некие силы, заставлявшие его совершать противозаконные поступки.

Он пытался объяснить свое состояние усталостью и не относился к этому серьезно.

Но теперь он вообще перестал понимать, что происходит.

Музейная сигнализация пронзительно верещала, а он совершил два убийства и кражу. «Убийство» и «кража» — эти слова совершенно не соответствовали его кодексу поведения.

Он взобрался по стене какого-то здания на крышу и побежал по ней с той же легкостью, с какой бежал по земле. Через пару минут сзади раздался вой сирен. Звук постепенно приближался. «Еще одна полицейская машина», — подумал он. Но ему было все равно.

Он уже отбежал на достаточное расстояние, чтобы ускользнуть незамеченным. Поэтому ему ничто не угрожало.

Он спустился на землю, прошел по узеньким улочкам, освещенным слабым светом бумажных фонариков, потом снова вскарабкался по стене и залез на крышу маленького двухэтажного дома.

Ночь была темной, потому что небо заволокло тучами. Но когда они немного рассеивались, выглядывала круглолицая улыбающаяся луна, тускло освещавшая все вокруг, и отблески ее света придавали пейзажу сюрреалистический оттенок. А еще это напоминало бессвязный сон. Как будто он вступил в поединок с миром. Миром двойственным, полным угроз и великих открытий. Впереди сгущались тени. Он остановился.

— Ты принес? — раздался голос из темноты.

Йоши нащупал боковой карман, расстегнул молнию и вынул пластмассовую коробочку. Потом молча простер руки к незнакомцу.

— Никогда не убивай того, кто этого не заслужил, — прерывающимся голосом прошептал Йоши.

Бусидо, кодекс поведения воина, утверждал то же самое.

Коробочка в его руке дрожала. И ужаснее всего было, что он не понимал почему.

— Вспомни: «Не убивай, пока…» — незнакомец понизил голос до зловещего шепота.

Договаривать он не стал.

Фразу должен был продолжить собеседник. Сказать и сделать.

— Не убивай, пока это не понадобится… — еле слышно произнес грабитель. Механически повторяя заученную фразу, он вдруг осознал, что ее смысл полностью отрицает то, ради чего он столько лет трудился и во что верил.

Незнакомец вышел из тени. Движения его были медленными, капюшон длинного черного плаща закрывал лицо.

— …пока это не понадобится братству, — прошептал японец.

— Это понадобилось. Мудрость, заключенная здесь, не имеет цены, — сказал незнакомец, забирая коробочку и пряча ее во внутренний карман плаща.

Учитель боевых искусств сжал кулаки, да так сильно, что его длинные ногти впились в ладони и на них выступила кровь.

Торжество зла причиняет боль. Жить больно.

— Теперь выполняй уговор. Настал долгожданный день.

— День, когда ты соединишься с Вселенной. Настал долгожданный день. — Воин сам удивился тому, что говорит. Казалось, он вслушивается в далекое эхо и повторяет за ним.

Йоши вынул из ножен меч и взмахнул им. Двуручный меч катана со свистом рассек воздух, описав два полукружья. Еще один взмах. Убийственный клинок пронесся почти у самого лица, затененного капюшоном. Одно стремительное движение, и исход мог быть летальным. Но незнакомец сохранял полнейшее хладнокровие.

Они оба его сохраняли.

Йоши опустился на колени. Ритуал следовало продолжить.

Стальной клинок был нацелен теперь в живот человеку, укравшему мозг Эйнштейна.

— Нет, Йоши. Это слишком простой финал, — прошелестела тень.

Лунный отблеск упал на крышу, и Йоши отчетливо увидел лицо собеседника. По крайней мере, его глаза. Их взгляд излучал великую мудрость и в то же время причинял великую боль.

Не потребовалось ни жестов, ни криков. Йоши просто сник под напором этой беспредельной жестокости, как сникает человек под градом проклятий или проливным дождем.

Йоши хладнокровно изменил положение меча: теперь он целился в горло.

И как безумный в полной тишине пронзил себе горло клинком.

Корчась в агонии, обессилев от мук и смертельной усталости, Йоши уже плохо различал, что творилось вокруг. Но ему было ясно, что он остался один.

Его охватило сомнение.

А что, если он с самого начала был тут один? Может, человек, с которым он разговаривал, ему привиделся?

Тени сгущались. Но сознание Йоши неожиданно прояснилось. Вместе с болью за десятые доли секунды до смерти пришло ощущение свободы и уверенности. Наконец-то он освободился от своего преследователя и стал самим собой! Как будто в доме с занавешенными окнами внезапно раздвинули шторы, открыли жалюзи, и солнечный свет, ворвавшись внутрь, разогнал тьму. Йоши вдруг осознал, что важнее всего в жизни.

И тут произошло наихудшее. Потому что только теперь Йоши понял: все это ему не снится. Ему открылась страшная, кровавая, ненавистная правда, заключавшаяся в том, что все случилось наяву и что подчас явь бывает ужаснее самых жутких ночных кошмаров.

А потом наконец пришло успокоение.

ГЛАВА 9

Рыжеволосая разведчица связалась по Интернету с «великим А». Агент Сальдивар никогда не красилась; ее кожа отличалась удивительной сияющей белизной, еще больше оттенявшей и без того ярко-рыжий цвет волос. Никто бы не догадался, что она латиноамериканка.

Ей нужны были максимально полные сведения об Эйнштейне. В японском городе Осака похитили кусочек мозга Эйнштейна, хранившийся в музее в качестве реликвии.

Очертания острова Окинава, расположенного на севере архипелага японских островов, пока еще были еле различимы вдали, у линии горизонта.

Самолет компании «Американ эрлайнс» летел над морской гладью к Японии, намереваясь приземлиться в футуристическом аэропорту Кансай, построенном в бухте Осаки в 1994 году архитектором Ренцо Пияно на искусственном острове в пяти километрах от побережья. С побережьем остров связывают мост и скоростная железная дорога протяженностью четыре километра.

В 2003 году здания аэропорта не разрушились даже во время сильнейшего землетрясения.

Юный сетевой анархист вновь замаячил на экране, когда агенты уже подлетали к аэропорту.

— Оказывается, Эйнштейн был очень суеверен! Ах, пардон, религиозен! — Хакер театрально рассмеялся и ухватился за кольцо в носу, будто собираясь его вырвать.

Джулия и Боско отметили про себя, что в его репертуаре театральных жестов появилось нечто новенькое.

Причем жест этот, несомненно, причинял ему боль.

Язва А никого не щадил, даже самого знаменитого в истории науки ученого, можно сказать, культовую фигуру.

— Эйнштейн хотел, чтобы его мозг стал объектом научного исследования. Наверное, он был столь высокого мнения о себе, что считал это вполне естественным. Вам так не кажется? Преобразование материи… Да, конечно… Впрочем, вы ведь хотели ознакомиться с его биографией?

— Разумеется, А, — примирительно произнесла Джулия.

Родился 14 марта 1879 года в немецком городе Ульме.

Врача, принимавшего роды, поразила непомерно большая голова младенца. Из-за этого даже боялись, что он будет умственно отсталым.

Эйнштейн изучал физику и математику в Цюрихском политехническом институте. Сокурсники подтрунивали над ним, поскольку он был из Германии.

Ему пришлось терпеть нужду и голод. Студентом Эйнштейн был посредственным, прогуливал занятия и выезжал на экзаменах за счет чужих конспектов.

Он предпочитал проводить время в баре, выдумывая теории, о которых его преподаватели не смели даже мечтать.

Эйнштейн окончил учебу в 1900 году. А через несколько лет устроился экспертом в патентное бюро в Берне.

В этой конторе за рабочим столом были созданы теории, которые впоследствии произвели революцию в физике и перевернули представления людей об устройстве Вселенной.

Эйнштейн публиковал результаты своих изысканий в самых крупных научных журналах того времени. В то время он уже пользовался методом Gedankenexperimente («мысленных экспериментов»). Суть метода в том, чтобы представить себе некие ситуации, часто невероятные, и объяснить, как должна функционировать система при определенных условиях. Этот метод позволял Эйнштейну решать задачи, которые занимали его ум с детства. Например, что будет, если оседлать луч света?

В 1905 году, к тому времени как Эйнштейну исполнилось двадцать шесть лет, он уже напечатал в журнале «Annalen der Physik» («Летопись физики») три работы, имевшие большое научное значение. Его престиж в научном мире вырос, и в 1909 году Эйнштейн стал профессором Политехнического института в Цюрихе, в том самом учебном заведении, где он за время учебы не добился никаких выдающихся успехов.

Когда к власти в Германии пришли нацисты, семья Эйнштейна эмигрировала в США.

1 сентября 1939 года немецкие фашисты вторглись в Польшу, началась Вторая мировая война. Вдохновляемый коллегами Эйнштейн, который был убежденным пацифистом, написал письмо президенту Рузвельту, предупреждая его о том, что в Германии, очевидно, ведутся работы по созданию атомной бомбы, и описывая последствия ядерного взрыва.

Не дожидаясь, пока Гитлеру удастся осуществить свое намерение, Эйнштейн поспешил приступить к разработке атомного оружия.

Однако когда над японскими городами Хиросима и Нагасаки появился ядерный гриб и они были разрушены практически до основания, ученый был глубоко потрясен и больше никогда не занимался подобными исследованиями. А близким говорил, что вступление человечества в атомную эру было ошибкой: если люди сойдут с ума настолько, чтобы устроить третью мировую войну, то в четвертой будут сражаться дубинами.

В 1948 году Эйнштейну предложили стать президентом недавно созданного государства Израиль. Но он отказался. Причина неизвестна.

А ведь он мог стать первым израильским президентом!

В последние годы жизни Эйнштейн работал в Институте высших исследований, созданном при Принстонском университете (штат Нью-Джерси). Он любил слушать музыку и ходить под парусом. В Принстоне Эйнштейн вел тихую жизнь, занимаясь разработкой «всеобъемлющей теории», с помощью которой можно было бы объяснить любое физическое явление.

Но достичь этого ему не удалось.

18 апреля 1955 года Эйнштейн скончался в больнице Принстона.

Он был культовой фигурой XX века. Его лицо смотрит на нас с маек и плакатов: растрепанные волосы, высунутый язык. Мы помним его гуманистические и иронические высказывания. Слава Эйнштейна так велика, что теория, хоть как-то связанная с его именем, всегда пользуется уважением.

После смерти гения количество научных работ, приписываемых ему, похоже, сильно увеличилось.

Он был неуклюжим, рассеянным, однако его фантазия не знала границ. И хотя ему не удалось ответить на все вопросы, он затронул фундаментальные проблемы бытия. Создавая Ньютона, Господь сказал: «Да будет свет!» Когда же родился Эйнштейн, Бог воскликнул: «Пусть снова настанет тьма!»

— Эйнштейн начал говорить только после трех лет.

— Он воспитывался в духе иудаизма. А в одиннадцать лет сбегал с уроков или из дому, чтобы послушать Евангелие.

— Мерилин Монро сказала Эйнштейну: «Профессор, вот бы нам с вами завести ребенка; от меня он унаследовал бы красоту, от вас — ум». «Увы, — ответил Эйнштейн, — я такой невезучий, что вполне может получиться наоборот».

— У него было несколько романов: с Анной Смит, Тони и шпионкой из Советского Союза.

— Расплачиваясь однажды с таксистом, Эйнштейн не мог правильно сосчитать деньги и дать нужную сумму. Таксист схватил монеты и вышвырнул его из такси, обозвав безграмотным.

— Великий физик не носил нижнего белья и носков. Пижамы у него тоже не было.

— Такие престижные газеты, как «Нью-Йорк таймс», печатали на первой странице крупным шрифтом его формулы.

— Он был неряшлив и ненавидел стричься. Жена бегала за ним с ножницами, чтобы подровнять ему волосы.

— Когда Эйнштейн обнародовал свою теорию относительности, университеты стали приглашать его с лекциями и предоставляли ему автомобиль с шофером.

Публика устраивала Эйнштейну овации и не задавала вопросов, поскольку тема была чересчур сложной.

Однажды его шофер сказал: «Профессор, я в ваших лекциях разобраться не могу, но у меня очень хорошая память, поэтому я их помню наизусть, даже формулы. Вы, наверное, устали повторять одно и то же. Вот я и подумал: раз никто все равно ничего не спрашивает, может, я прочитаю лекцию за вас, а вы отдохнете?»

Ученый согласился, и они поменялись ролями: шофер, у которого, как и у великого физика, были длинные волосы, принялся читать лекцию, а Эйнштейн надел темно-синюю форму таксиста, фуражку и уселся в первый ряд.

Все шло отлично, пока они не приехали в университет города Бавьера. Там разыгралась следующая сцена: шофер заканчивает лекцию, аудитория аплодирует, и вдруг кто-то в заднем ряду поднимает руку и просит подробнее объяснить третье уравнение.

Лектор не растерялся и ответил: «Дорогой профессор, меня, право, удивляет, что вы задаете такой вопрос. Это же общеизвестно! Вам любой объяснит — вот хотя бы мой шофер, присутствующий в зале!»

Правдивость данной истории не подтверждена, но она свидетельствует о том, что в начале XX века фотография была развита слабо. Сегодня такая фальсификация была бы немыслимой, не правда ли?

— Сыну великого ученого Гансу Альберту приходилось нелегко. После смерти Эйнштейну поставили в Принстоне памятник. Стоя перед ним, Ганс произнес: «Плохо, когда у тебя вместо отца статуя».

— Ученый Лангевин заметил по поводу переезда Эйнштейна в США: «Это все равно как если бы Ватикан переместился в Новый Свет. Папа современной физики сменил резиденцию».

— Эйнштейн сказал Чарли Чаплину: «Вы пользуетесь завидной популярностью в мире, потому что вас все понимают без труда». «Но еще более завидная популярность у вас, профессор, — ответил Чаплин. — Вами все восхищаются, хотя никто вас не понимает!»

— Любимой книгой Эйнштейна был «Дон Кихот» Сервантеса.

— Хаим Вейцман, старый друг Эйнштейна и первый президент Израиля, рассказывает, что ученый ответил на предложение занять пост президента страны: «Я глубоко тронут предложением государства Израиль, и мне очень грустно, что я не могу его принять».

— Интервьюер сказал английскому астрофизику Эддингтону (1822–1944): «Я слышал, вы один из трех человек в мире, кто действительно понимает общую теорию относительности». Эддингтон удивился. А когда журналист поинтересовался причиной его изумления, объяснил: «Да все пытаюсь догадаться: кто же этот третий?»

— Девушка спрашивает Эйнштейна: «Чем вы занимаетесь?» «Изучением физики», — отвечает он. «Это в вашем-то возрасте?! — восклицает она. — А я сдала физику уже год назад».

Эйнштейн привык к своей славе и к тому, что его постоянно фотографировали. Когда его однажды спросили, кем он работает, он пошутил: «Я?.. Фотомоделью».

На одном из лучших снимков Эйнштейну семьдесят два года: он сфотографирован с высунутым языком и всклокоченными волосами. Этот снимок прекрасно передает бунтарский дух ученого.

Знаменитые изречения

«В мире бесконечны только две вещи: Вселенная и человеческая глупость».

«Бог не играет в кости», — этой фразой Эйнштейн выразил свое неприятие квантовой теории, утверждающей принципиальную невозможность точного измерения субатомной частицы.

«Не знаю, каким оружием будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой будут драться камнями и дубинами», — ответил ученый, когда его однажды спросили, как он себе представляет третью мировую войну.

«Мне мешает учиться моя образованность», — таким образом гений дал понять, что накопленные знания являются балластом, затрудняющим правильную интерпретацию новых открытий, и мешают нам быть объективным, когда нужно принять что-то новое.

«Религия без науки слепа, а наука без религии хрома». — Эйнштейн имел в виду, что наука и религия могут прекрасно уживаться вместе.

«Судьба наказала меня за мое презрение к авторитетам тем, что я сам стал авторитетом», — это высказывание ярко отражает свободолюбивый характер великого ученого, восстававшего против общепринятых норм. Из-за своего нрава он в студенческие годы нередко ссорился с преподавателями.

«За свою долгую жизнь я усвоил одну вещь: вся наша наука по сравнению с реальностью примитивна и по-детски беспомощна; однако это самое драгоценное, что у нас есть». — Эйнштейн подразумевал, что в сравнении со сложностью Вселенной наши знания о ней ничтожны.

Часы врут?

Некоего всеобщего времени не существует; для каждого оно идет по-разному.

Относительность порождает еще один удивительный эффект: расширение времени. На Земле его можно зафиксировать с помощью высокоточных атомных часов. Теоретически это должно выглядеть следующим образом: один человек остается на земле, а другой садится в самолет и облетает вокруг планеты. Перед началом полета они сверяют часы и убеждаются, что те идут синхронно. Когда же самолет приземлится и они опять произведут сверку, окажется, что часы в самолете шли с небольшим отставанием. На какую-то мельчайшую долю секунды часы человека, остававшегося на земле, уйдут вперед.

Масса и энергия эквивалентны

Даже если бы мы построили космические корабли, приводимые в движение атомными взрывами миллиона бомб, им все равно не удалось бы развить скорость, равную скорости света. Ни один материальный объект не может превысить скорость света. В нашей четырехмерной Вселенной — имеются в виду три пространственные координаты и одна временная — выйти за данный предел невозможно. Это следует из теории относительности и из соотношения массы и энергии.

15 миллиардов лет назад произошел колоссальный взрыв, который получил в науке название Большого взрыва (от английского Big Bang), положивший начало Вселенной. В первые мгновения существовала лишь запредельно высокая тепловая энергия. Но со временем Вселенная начала охлаждаться и энергия преобразовалась в материю: появились звезды, планеты и галактики.

Таким образом, можно сказать, что масса — это охлажденная энергия.

В вышеприведенной формуле скорость света (с = 299792 км/с) возведена в квадрат. Если произвести арифметические подсчеты, получится громадное число. Порядок величин свидетельствует о том, что небольшая масса может преобразоваться в огромное количество энергии.

Теория конца Вселенной

На сегодняшний день существуют две теории (явно несовместимые) объяснения происхождения Вселенной. На макроуровне (черные дыры, галактики и т. п.) применяется общая теория относительности. Однако для описания того, что происходит в исключительно малых масштабах, на микроскопическом уровне, потребовалась разработка квантовой механики.

«Всеобъемлющей теории», которую так упорно стремился создать Эйнштейн, до сих пор не существует. Правда, сравнительно недавно была разработана теория суперструн, претендующая на роль всеобъемлющей теории, однако экспериментальных подтверждений этому до сих пор нет. В рамках теории суперструн снимается противоречие между общей теорией относительности и квантовой механикой; они дополняют друг друга, объясняя различные явления во Вселенной.

Эйнштейн жил очень просто. Красота в его понимании была неотделима от простоты. Поэтому в последние годы он разрабатывал универсальную теорию — «теорию всего», — способную объяснить любой феномен.

К сожалению, Эйнштейн умер, так и не достигнув этого.

— Меня всегда поражали теории Эйнштейна. Наверное, я так и не пойму их до конца, — призналась Джулия Виктору.

— Его теории часто противоречат здравому смыслу. Зачем далеко ходить? Взять хотя бы теорию относительности. Разве не удивительна сама идея вообразить, что будет, если двигаться со скоростью света?

— Конечно, — согласилась Джулия. — А еще удивительнее, на мой взгляд, выводы Эйнштейна: то, что пространство и время относительны. Сейчас эта фраза так затерта, что кажется просто фигурой речи, но ведь это правда! Действительно, расстояние и время зависят от скорости, с которой двигается человек, производящий измерения. По крайней мере, так я понимаю теорию Эйнштейна.

— Правильно понимаешь. А что ты скажешь о соотношении массы и энергии? Вот уж поистине поразительное открытие! И последствия для человечества оно имело невообразимые: люди создали атомную бомбу.

Джулия посмотрела на Виктора. Он уловил в ее взгляде осуждение и начал оправдываться:

— Что ты на меня так смотришь? Я ведь не сказал ничего плохого!

— Пока не сказал. Но разве ты не собирался обвинить Эйнштейна в разработке атомной бомбы? Это все равно что обвинять Винчестера, изобретателя винтовки, во всех убийствах, совершенных с помощью этой винтовки. Эйнштейн лишь сформулировал теорию. Это не имело никакого отношения к бомбе! И хотя потом он написал письмо президенту Рузвельту, в котором просил, чтобы американское правительство поторопилось с созданием атомного оружия, поскольку была угроза разработки такого оружия фашистами, он до конца своих дней раскаивался в этом поступке.

— Да я согласен с тобой, не злись! — примирительно произнес Виктор. — Хотя не знаю, как можно сравнивать Винчестера с Эйнштейном. Изобретатель винтовки прекрасно понимал, что его изобретение будет применено соответствующим образом — не для того, чтобы раздавать конфеты деткам. А говоря об Эйнштейне, я имел в виду, что он доказал возможность преобразования массы в большое количество энергии. Этот ученый открыл для нас атомную эру!

— Да, хотя, как тебе известно, есть и другие способы превращения массы в энергию. Пока, правда, на атомных электростанциях энергия получается за счет расщепления ядра. В реакторах на этих станциях при делении ядер высвобождаются радиоактивные элементы, но хотя при этом производится огромное количество энергии, во время деления ядра лишь небольшая часть массы преобразуется в энергию, а остальное теряется с радиоактивными изотопами, которые, к тому же, очень опасны. Некоторые радиоактивные вещества не распадаются даже за тысячи лет!

— Проклятье! Я и не подозревал, что рыжая красавица с ледяным сердцем так печется об экологии. С каждым днем ты удивляешь меня все больше. Осталось только добавить об опасности ядерной катастрофы, вспомнить о Чернобыле и АЭС «Три-Майл Айленд». Не волнуйся, я все знаю о последствиях: и о радиоактивных облаках, и об опасности загрязнения.

— Не драматизируй. Я считаю атомную энергию достаточно безопасной. Конечно, тут есть свои издержки и риск, но что в наши дни не опасно? И потом, она же необходима! Электростанции другого типа, например тепловые, тоже загрязняют окружающую среду. В атмосферу выбрасывается углекислый газ, из-за которого возникает парниковый эффект и наступает глобальное потепление. Вдобавок когда-нибудь на Земле закончатся запасы полезных ископаемых. Нефть, уголь, природный газ нельзя тратить бесконечно. Тебе известно, что, по подсчетам ученых, нефти осталось чуть больше чем на пятьдесят лет? А пока что альтернативных источников энергии не хватает. Солнечной энергии, энергии ветра, воды, морских приливов недостаточно, чтобы удовлетворить потребности мировой энергетики. Поэтому хочешь — не хочешь, а придется использовать атомную энергию.

Виктор ничего не ответил, но серьезное выражение лица, да и само молчание красноречиво свидетельствовали о том, что он согласен с Джулией.

— Ладно, не унывай. Все не так плохо, — улыбнулась она. — Сейчас начался новый этап ядерной эры. Скоро человечество оседлает энергию ядерного синтеза. Ту самую, которая не дает Солнцу погаснуть. Как тебе известно, при синтезе атомы не расщепляются, а, наоборот, соединяются. Реактор, предназначенный для ядерного синтеза, очень надежен; радиоактивных выбросов почти нет, а ядерное топливо добыть легко. Например, его можно получить на основе воды. Причем энергии при синтезе выделяется гораздо больше, чем при расщеплении. Нескольких литров воды хватит, чтобы в течение нескольких месяцев обеспечивать электричеством какой-нибудь крупный город. Это энергия будущего.

— Да, — кивнул Виктор, — но добиться синтеза не так-то легко. Реакции ядерного синтеза требуют очень высоких температур. Таких, как внутри Солнца. Сотни миллионов градусов, не меньше. Наверно, не надо рассказывать, с какими трудностями сталкиваются в этом случае физики и инженеры? Эти трудности невозможно себе даже представить!

— Знаю. Но все равно ученые добьются своего! Люди изобретательны… Хотя порой бывают ужасно глупыми. Однако гении были и будут всегда. Взять хотя бы Эйнштейна или…

— Что ты на меня так смотришь? Я, конечно, тоже человек, но у меня нет ничего общего с Эйнштейном!

— Да это я так, не обращай внимания. Просто подумала, что у всех гениев в глубине души есть какая-то чернота. Жить с ними, должно быть, несладко.

— Ты мне льстишь? — Профессор не понимал, шутит она или говорит серьезно.

— Почему? Ты ведь тоже гениален. По-своему. Ну, а что ты думаешь о материалах, которые подготовил А?

— Если ты имеешь в виду ученых, то у каждого есть свои плюсы и минусы. В том числе и у меня. А если тебя интересует, зачем ворам понадобился мозг Эйнштейна, то я думаю, что из-за невероятных мыслительных способностей этого гения. Наверно, они надеются исследовать мозг и понять, как был устроен ум самого великого мыслителя XX века. Ведь Эйнштейн один из немногих ученых, которые умели оперировать чистыми абстракциями. Он искал ответы на вопросы, которые казались всем научной фантастикой. Да, это уникальная личность…

— Если нам повезет, японцы расскажут подробности похищения, — сказала агент Сальдивар, однако в ее голосе не было уверенности.

В Японии их ждало много сюрпризов. Шаг за шагом агент Сальдивар и профессор Боско восстанавливали ход событий, которые предшествовали самоубийству учителя единоборств, похитившего мозг Эйнштейна. Чем больше Виктор и Джулия узнавали о случившемся, тем больше удивляла их цепь событий в ночь похищения.

Агентов сопровождал представитель японского правительства. Высокий, смуглый, он в совершенстве владел языком Шекспира и нисколько не соответствовал расхожим представлениям о японцах как о низкорослых человечках, чувствующих себя за границей не в своей тарелке. С того момента как Сальдивар и Боско вышли из самолета, он окружил их непрестанным вниманием.

— Этот японец, словно вышколенный дипломат, ловит каждое наше движение, — сквозь зубы процедила агент ЦРУ, обращаясь к своему спутнику.

— Да, но заметь, отвечает на наши вопросы только в общих чертах, явно придерживая козырные карты, — так же тихо ответил Боско.

Японец рассказал им о том, как похититель ухитрился вскарабкаться на крышу музея, как он убрал охранников, выкрал реликвию и убежал, легко перемахнув через стены, на которые нормальный человек взобраться просто не в состоянии.

— Это что, обычное поведение для учителя боевых искусств? — изумилась Джулия Сальдивар.

— Нет, конечно. Но вообще-то это люди опасные, поскольку они умеют мастерски управлять телом и умом. К счастью, они редко используют свои умения в неблаговидных целях. Да и сам Йоши был человеком благонамеренным: преподавал в академии, его очень уважали. Он служил примером для людей, занимающихся восточными единоборствами, поскольку для них это не просто техника борьбы, а жизненная философия.

Виктор вдруг вспомнил раввина Исмаила Перетца, обвинявшегося в краже рукописи Ньютона. Вокруг его тщедушной фигуры в Израиле развернулась яростная полемика: одни верили словам ребе, другие считали его виновным.

И снова в памяти всплыл образ А.

«Правда в деталях. Да, но в каких? Этих деталей ведь пруд пруди», — подумал профессор.

Японец поглядел Джулии в глаза и, внезапно напустив на себя таинственный вид, предложил поговорить. Но только там, где их не смогут подслушать. Этим местом оказался бар в центре города, битком набитый подростками в школьной форме, среди которых, впрочем, попадались и «неформалы», претендовавшие на роль королей дискотеки или компьютерных суперигроков. Эти были в своей униформе: все как один в солнцезащитных очках и с волосами, зачесанными назад.

Пройдя в маленький полутемный зал, вход в который охраняли два официанта, японец сказал:

— В наши руки попала предсмертная записка самоубийцы. Я не стал вам сразу о ней рассказывать, потому что мне было приказано соблюдать особую осторожность. Но все же, — он проглотил слюну, — все же, я думаю, вам следует знать, что, когда человек делает харакири, он не вонзает меч себе в горло. Это… выглядит как издевательство над принципами бусидо. Так делают, чтобы выставить на посмешище…

— Не сочтите меня бестактной, подавайте ближе к делу, о записке… — Джулия не выносила людей, которые не в состоянии держать себя в руках. А ее собеседник, судя по всему, был так огорчен, что не мог выражаться ясно.

— Нам бы хотелось узнать о содержании записки, — без обиняков заявил Боско.

И замер: как воспримет японец его заявление?

— Да-да, конечно. Вот перевод на ваш язык. — Японец протянул им глянцевый листок. Вид у него был растерянный, но держался он по-прежнему с достоинством.

Виктор и Джулия впились глазами в текст: «Я не хочу этого делать, но меня вынуждают магические чары братства а…»

«Так… очередная секта безумцев, — подумал Боско. — Но что за слово не успел дописать самоубийца?»

— Текст, как вы видите, обрывается. Насколько я понимаю, вы тоже ничего не знаете об этом европейском или американском сообществе. — Японец, похоже, был разочарован. — Но в любом случае, оно явно откуда-то оттуда… Поэтому я вас очень прошу: попробуйте что-то разузнать и держите нас в курсе. Мне не следовало бы вам говорить, но я все же скажу: Йоши был моим братом, и эта записка доказывает… я верю… что он невиновен.

«До чего же сильна приверженность традициям в этом народе! — изумился Боско. — Честь брата для него куда важнее, чем смерть!»

Он даже растерялся от такого открытия, однако проявил непривычную для себя твердость, сделав вид, будто не заметил слез, навернувшихся на глаза собеседника. Вероятно, Джулия влияла на профессора сильнее, чем он думал.

— Не беспокойтесь, как только мы что-нибудь узнаем, обязательно сообщим! — солгала агент Сальдивар, притворнодружеским жестом положив руку на плечо японца.

Сидя в номере, Виктор налил себе виски и принялся размышлять об ужасной смерти Йоши и о том, какую силу воли надо иметь, чтобы в последний миг своей жизни пытаться сохранить свое доброе имя.

Брат самоубийцы, похоже, хороший человек; он заслуживает знать правду. Что бы там ни говорила Джулия!

Вместо ощущения свободы и простора в облицованном стеклом отеле посетителя охватывал страх замкнутого пространства. По крайней мере, так было с Боско. Да, наверное, и с любым человеком в его ситуации.

«Все как-то слишком функционально. Голая эстетика — и никакого уюта», — подумал профессор.

Открыв холодильник, он обнаружил в углу легко узнаваемый пакетик с арахисом. Ура, можно предаться любимому занятию! Очищая арахис от скорлупы, он вновь обратился мыслями к «Загадке Галилея», пытаясь связать все воедино. На душе было неспокойно. А в горле саднило. Никакой арахис не мог заглушить это неприятное ощущение.

Виктор достал бумагу и ручку. Так… скорее!

Когда ему хотелось собраться с мыслями и воссоздать более или менее логичную картину происходящего, он всегда хватался за ручку и пытался преодолеть первоначальный хаос. Дальше все обычно двигалось легче, становилось более или менее сносным. Как будто стоило ему привести свои мысли в порядок, и проблемы, которые его волновали, разрешались сами собой. Постановка задачи упрощалась, и решение находилось быстрее. У каждого человека свои способы повысить эффективность мышления: Аристотель преподавал ученикам философию во время прогулок, Платон считал, что мыслительному процессу помогают физические нагрузки.

«А у меня такой метод. Когда я пишу, для меня все проясняется. В письме есть нечто успокоительное. Но что?» — задумался Боско.

Он не знал. Но чувствовал, что не ошибается.

А уж как виски успокаивает — и говорить нечего. По сравнению с ним арахис — ерунда.

Итак, на сегодняшний момент им известно следующее:

а) обнаруженная таинственная золотая монета наводит на мысль о том, что за всеми этими похищениями стоит могущественная и очень богатая организация;

б) поскольку кражи совершались какими-то фантастическими методами, вероятно, идейные вдохновители и организаторы преступлений, объединенных под кодовым названием «Загадка Галилея», — люди чрезвычайно умные и владеют самыми передовыми технологиями;

в) предсмертная записка учителя боевых искусств, который невероятным усилием воли сумел ее написать, свидетельствует, во-первых, о том, что он совершил кражу под воздействием приказов неких людей, контролировавших его сознание, и, во-вторых, поскольку там упоминается братство, речь, вероятно, идет о тайном обществе, связанном с оккультизмом;

г) ученые, которым когда-то принадлежали похищенные объекты, внесли важный вклад в изучение вопросов о том, что происходит с телами в условиях воздействия на них заданных сил, а также законов движения (динамика и кинематика). Кражи происходили в хронологическом порядке по отношению к датам жизни этих ученых.

Написав это, профессор вновь вспомнил суперхакера. Вспомнил тот момент, когда А сказал им об Аристотеле. Зачем он это сделал? Боско уже забыл.

Но это было как бы первоначальным толчком, «большим взрывом», положившим начало расследованию. Точкой отсчета в «Загадке Галилея».

Что предшествовало Большому взрыву? Абсолютный вакуум или рай? А что, если это две стороны одной медали?

Подумав об этом, Виктор добавил в свой список еще один пункт. Пятый и последний. Пока последний.

д) Альфред знает больше, чем говорит.

Наутро за завтраком в баре отеля профессор поделился с Джулией своими подозрениями насчет А.

— Да тебя просто бесят молодые люди такого высокого интеллектуального уровня. Проще говоря, ты ему завидуешь.

— Не смеши меня. Чему тут завидовать? Его вечному заточению? Тому, что он как заключенный, получивший пожизненный срок? Разве это я, а не он загадываю какие-то дурацкие загадки, лишь бы самоутвердиться, показать, что мое эго превыше всего?

— Он живет по-своему и не обязан ни перед кем оправдываться. Это его жизненная философия, его способ достижения счастья. Кто ты такой, чтобы судить А? Нечего к нему придираться! Да, конечно, он немного педант. С этим я не спорю. Но я не могу поверить, что он связан с «Загадкой Галилея». Мне надоела твоя подозрительность. Я сразу подумала, что вы с ним не поладите. Это было ясно с самого начала. Но твои подозрения уже попахивают сумасшествием.

— Это всего лишь предположение…

— Выбрось глупости из головы! Пожалуйста!

Слово «пожалуйста» редко слетало с пухлых губ Джулии. Когда же оно сопровождалось прямо-таки зверским выражением лица, то звучало грозно, как приказ.

Как она в этот момент была похожа на себя в юности: на колючую девчонку, воевавшую со всем миром, которую он тогда, в студенческие годы, сумел приручить… Есть вещи, которые не меняются.

Их разговор был прерван резким, пронзительным звонком.

Джулия Сальдивар встала и отошла на несколько метров от Боско. Порывшись в сумочке, она достала электронную записную книжку.

На лице женщины отразилось изумление.

Что еще стряслось?!

Даже в самых кошмарных снах профессору не могло привидеться то, что их ждало впереди. И в этом были свои плюсы и минусы.