Последний гамбит

Часть IV. Снова Холмс и Ватсон.
Утро. Суббота. 13 октября. Лондон

Через час с небольшим Холмс был в гостиной, где заканчивал свой завтрак Ватсон, между тем как госпожа Гудзон в туго накрахмаленном белом переднике, пытаясь скрыть свою радость привычным ворчанием, хлопотала вокруг прибывшего из дальних странствий квартиранта.

— И кто это вас гоняет, мистер Холмс, по белу свету? Не сидится вам дома? Всю ночь просидеть в кресле самолёта. И чего ради?… Нет, нет, это не по мне. Не люблю эти «Боинги», особенно теперь, когда они то и дело падают то на землю, то в воду.

— Вот я и хочу понять, госпожа Гудзон, почему они падают. А в самолёте тоже можно спать, если не мешают. У меня было два свободных кресла рядом, и я прекрасно отдохнул до Франкфурта.

Холмс действительно выглядел посвежевшим и оживленным.

— Ну, дорогой Ватсон, «пикники» действительно путешествуют по всему миру.

— Лучше расскажите, Холмс, о ваших приключениях. У меня сложилось впечатление, что за три недели вы облетели пол земного шара.

Холмс посмотрел в окно, за которым моросил привычный лондонский дождь, и на его лице появилась улыбка удовлетворения.

— Видно, что вы соскучились по нашим дождям и туманам, мистер Холмс? — спросила госпожа Гудзон.

— Я вдруг вспомнил, что когда спускался с трапа «Боинга» в Хитроу, у меня невольно вырвалась фраза: «Какой замечательно большой кондиционер на всю добрую старую Англию!».

Холмс быстро позавтракал, и мы расположились в его кабинете, куда госпожа Гудзон принесла кофе. Раскурив свою трубку, с какой-то прежде не свойственной ему внутренней настороженностью, Холмс приступил к рассказу.

— Первое приключение было в аэропорту Цюриха. Во время процедуры прохождения визового контроля я обратил внимание на пассажира с рейса, прибывшего из Франкфурта-на-Майне. Вернее даже не столько на самого пассажира, сколько на газету, которую он держал в руках.

Холмс выложил на стол довольно помятую газету. Это были «Известия» от 22 сентября № 175.

— Понимаю, Холмс, почему вы обратили на нее внимание.

— Совершенно верно, Ватсон, — номер газеты совпадал с номером рейса Боинга 767, протаранившего южную башню ВТЦ, ну и естественно — день выхода газеты — 22 сентября. Учтите, Ватсон, числовое сходство я отметил про себя машинально и, наверное, на этом всё бы и закончилось, если бы неизвестный мне пассажир не прошёл паспортный контроль на несколько минут раньше меня. Получив вещи, я уже спешил к выходу, где меня ждал Луи Ренье, представитель нашей фирмы в Швейцарии, как вдруг мой взгляд упал на кресло в зале ожидания, в котором лежала та самая небрежно брошенная газета, на которую несколько минут назад я случайно обратил внимание. Как вы полагаете, Ватсон, что я подумал?

— Скорее всего, что одна и та же вещь не может просто так дважды попадать на глаза в бессмысленной толчее аэропорта.

— Совершенно верно, Ватсон. И все-таки какое-то время я стоял перед газетой в положении буриданова осла: взять? — не взять? И возможно бы не взял, если бы взгляд не выделил в правом верхнем углу первой страницы вот эту фотографию.

Холмс развернул газету, с первой страницы которой на меня глядела улыбающаяся русская теннисистка Анна Курникова.

— Дорогой Ватсон, что вам напоминает эта фотография?

— Ровным счетом, ничего. Ну… раскручивают очередную модель, а попадёт она в порно— или в «высокую моду» — дело десятое…

Точно такой же вопрос я задал встречавшему меня Луи Ренье, который в ответ только пожал плечами.

— Ну я могу к этому добавить, что к шахматам эта «девица» уж точно никакого отношения не имеет.

— Переведите, пожалуйста, Ватсон, надписи под фотографией, может они вам что-то подскажут?

— «Анна Курникова. Долгожданный ракурс». И чуть ниже название статьи: «Ничего личного» с кратким пояснением тематики — «Американский Playboy хочет снять русскую красавицу». Я понимаю, что вы имеете в виду, дорогой Холмс, но моя интуиция ничего не говорит мне о связи этой девицы с «пикниками».

— Ну а заголовок передовицы? Может он что-то подскажет вашей интуиции, Ватсон?

— «Сумерки свободы», «Американская трагедия может похоронить демократию», — медленно, как школьник, переводил я заголовки передовицы, продолжая вглядываться в фотографию симпатичной теннисистки и мысленно повторяя надписи под фотографией.

Нет, Холмс был прав, эта девица кого-то мне все-таки напоминала, но… среди моих знакомых женщин не было моделей для «Плэйбоя». А среди незнакомых… Этого не может быть! Меня снова охватило странное чувство, которое я испытал в баре отеля «Уолдорф» после беседы с Гальбой.

— По-моему, Холмс, я узнал её, это — Афродита Прекраснозадая.

— Как вы сказали, Ватсон? — переспросил Холмс. — Прекраснозадая? Но ведь у этой девицы спина, а не зад обнажена.

— Да, точно, — уже более уверенно, как на экзамене, продолжал я, — это Афродита Каллипига, что в переводе с греческого означает «прекраснозадая». Её статуя стоит в Национальном музее Неаполя, а в далекие времена она особенно почиталась в Сиракузах. Снимок этой статуи, как и снимок Курниковой в «Известиях», — в правом верхнем углу «Пост исторического пикника». Там Афродита Прекраснозадая с плакатом «Свободной России — Свободную любовь», а здесь — «Сумерки свободы». Как это понимать, Холмс?

— Да, Ватсон, вижу — вы не плохо поработали с картинками русского ребуса. Но давайте все по порядку, а к этой газете мы еще вернемся, если найдём ответ на вопрос «Как это понимать?»

С этими словами Холмс раскрыл свой ноутбук, взял дискету и перегнал на неё какие-то файлы, после чего протянул дискету мне.

— На этой дискете есть файл, который, как мы с вами условились три недели назад, я назвал «Последний гамбит». Все мои встречи и беседы со множеством разных людей в Швейцарии, Лихтенштейне, Испании, Египте, Индии я, в меру своих возможностей, фиксировал на этом файле. Между прочим, это очень помогало мне осмыслить новую информацию, которая поступала иногда совершенно неожиданно. Надеюсь, Ватсон, что у вас тоже есть подобные записи, и я также готов с ними познакомиться. Давайте договоримся, что сегодня мы отдыхаем, обмениваемся общими впечатлениями и читаем файл «Последний гамбит», а завтра с утра приступаем к работе над «пикниками». Здесь также копии тех газет и различных записок, которые мне любезно предоставили мои собеседники. Но прежде, чем вы начнёте читать мои записи, Ватсон, я попросил бы вас ознакомиться вот с этой запиской, которую мне вручил в Каире один очень интересный человек. Запись беседы с ним на этой дискете. Мне кажется, что эта записка представляет особый интерес в свете той деятельности, которой мы оба занимаемся.

Я принёс свои записи Холмсу и оставил его отдыхать с дороги, а сам вернулся к себе и углубился в чтение записки из Египта. Она показалась мне настолько необычной и действительно значимой для нашей долгой совместной деятельности с Холмсом, что я решил привести её здесь полностью со всеми примечаниями и сносками неизвестных авторов из России.