Последний курорт

Глава 17

Пенни стояла перед серым небоскребом, в котором размещался Гонконгско-Шанхайский банк. Многочисленные окна здания отражали солнечные лучи, наполняя воздух липкой жарой. Перед Пенни с шумом двигался транспорт — бесконечный поток рикш с туристами, красно-белых такси, забитых пассажирами двухъярусных трамваев, раскрашенных в яркие цвета. Со всех сторон доносился беспорядочный шум: толпы людей хаотично передвигались, собираясь на перекрестках, словно мухи на патоку. Густой, влажный воздух был наполнен смесью запахов канализации, благовоний и дизельного топлива. В последние несколько дней Пенни часто наблюдала эту картину с балкона их номера в отеле, и ей казалось, что она видит стремительно меняющиеся картинки калейдоскопа в длинном сером туннеле небоскребов.

В ожидании ритмичных щелчков переключения светофора Пенни, сдавленная со всех сторон телами других пешеходов, с трудом вскинула руку, чтобы взглянуть на украшенные бриллиантами наручные часы. Было уже почти пять часов, а Кристиан ждал ее возвращения к четырем.

Поток транспорта замедлился и остановился; устремившись вперед вместе с толпой, Пенни предприняла еще одну тщетную попытку избавиться от Лэй Линь и Цэ Дуна — супружеской пары, которой Кристиан приказал сопровождать Пенни повсюду и выполнять все ее желания. При росте в сто шестьдесят сантиметров Цэ Дун обладал плотным телосложением и чертовски крепкими мускулами, его приплюснутое лицо и маленькие, бегающие глазки были такими же загадочными, как и вся породившая его нация.

Жена Цэ Дуна, круглолицая и невзрачная Лэй Линь, постоянно проявляла крайнюю услужливость, но уже при первом знакомстве Пенни обнаружила признаки чувства юмора в ее невыразительных, широко раскрытых глазах, что одновременно и удивляло, и радовало. Однако Пенни не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что наладить более близкие отношения с Лэй Линь ей не удастся. Лэй Линь была не только женой Цэ Дуна, но и служащей Кристиана, а значит, не имела права на дружеские отношения с женщиной, которую полюбил ее хозяин, плативший ей за услуги и охрану.

Перейдя улицу. Пенни свернула в направлении Стэтьюсквер, где разомлевшие от жары, потные туристы фотографировали украшенный колоннами фасад здания Законодательного собрания. Глядя на их бледные лица и европейские черты. Пенни почувствовала, как к горлу подступил комок. Ее охватило желание подбежать к туристам и смешаться с их толпой, избавившись таким образом от отчаянной зависти по отношению к их свободе. Чувствуя, что Цэ Дун плотнее прижался к ней. Пенни отвела взгляд от туристов и поспешила к отелю «Мандарин», едва не задыхаясь от расстройства.

К тому времени, когда они достигли отеля. Пенни вновь взяла себя в руки, и как только вошли в лифт, который стремительно поднял их на двадцать четвертый этаж, она начала испытывать радостное возбуждение при мысли о том, как будет демонстрировать Кристиану шикарные авторские модели одежды и прочие покупки.

Кристиан уже не в первый раз позволял ей выходить из отеля без него. Вчера Пенни проехала в трамвае на вершину горы, где вместе с толпой любопытных зрителей наблюдала за работой гонконгской киностудии, снимавшей потрясающий эпизод сражения между мастером боевых искусств и страшным питоном на фоне живописного, затянутого туманом города и гавани. А за день до этого она посетила рыбацкую деревню Абердин, покаталась на лодке среди роскошных яхт, пообедала в красивом плавучем китайском ресторане, расположенном в гавани, где просоленные, потрепанные ветрами и годами старые рыбаки проживали в своих домика-хджонках. Были и другие экскурсии: Пенни посетила оживленный восточный рынок с интересным названием «Разбойничий»; музей древнекитайского искусства Фэн Пин Шань, в экспозицию которого входили гончарные изделия и бронзовые кресты несториан[21] эпохи династии Юань; погуляла среди беседок и статуй в успокаивавшей атмосфере Садов Оу Баньхоу. Ей очень понравились все эти экскурсии, поскольку Пенни вообще был присущ интерес ко всему новому. И все же она чувствовала бы себя гораздо лучше во время своих прогулок, если бы была просто обычной туристкой. Цэ Дун и Лэй Линь не оставляли ее ни на секунду, молча следовали по пятам, действовали на нервы и подавляли психику, словно безжалостные оруэлловские тюремщики. Пенни ничего не могла с этим поделать, потому что Кристиан был непреклонен и не позволял ей никуда отлучаться без сопровождения Цэ Дуна и Лэй Линь.

— Но почему? — возмутилась как-то Пенни. Ее яркие, голубые глаза сверкали при этом от ярости и негодования. — Я чувствую себя так, как будто ты держишь меня под арестом.

Лицо Кристиана потемнело, на нем появилось страдальческое выражение.

— Я никогда не бываю предоставлена сама себе, — с жаром продолжила Пенни, — даже на минуту, и для меня это невыносимо. Я хочу свободно дышать! Мне нужно личное время. В чем дело? Ты боишься, что я убегу?

— Дорогая, — Кристиан вздохнул и попытался обнять Пенни, но она уклонилась, — ты должна понимать, в каком мы сейчас положении. Я знаю, тебе тяжело, но мне надо уладить кое-какие дела и сделать приготовления для нашей будущей жизни, которой мы заживем с тобой, когда покинем Гонконг. Если бы я мог, то ходил бы вместе с тобой осматривать достопримечательности и вообще проводил с тобой все свое время. Но сейчас это просто невозможно. Так что, пожалуйста, постарайся успокоиться. Все скоро наладится.

— Но ты забываешь о главном, Кристиан, — вспылила Пенни, и голос ее эхом отразился от светлых мраморных стен роскошной ванной комнаты. — А главное заключается в том, что я не желаю, чтобы Цэ Дун весь день постоянно дышал мне прямо в затылок, как будто, черт побери, я какая-то арестантка!

— Я поговорю с ним, — заверил Кристиан и протянул руку, чтобы поправить полотенце, свалившееся с волос Пенни. — Я понимаю, он малость переусердствовал, но он знает, как сильно я волнуюсь за тебя: никогда не прощу ему, если с тобой что-то случится.

Только потому, что в этот момент зазвонил телефон — а звонил он постоянно, днем и ночью, — Пенни не продолжила этот разговор. Но понимая, что сейчас у нее все равно ничего не получится, она решительно погрузилась в просторную, покрытую пеной ванну-джакузи и принялась бездумно щелкать кнопкой дистанционного пульта, переключая каналы телевизора, встроенного в позолоченный купол над головой.

По мере того, как струи воды массировали ее тело, Пенни чувствовала, что злость ее проходит, уступая место недовольству и даже стыду за высказанные Кристиану претензии. Время от времени Пенни как бы смотрела на себя со стороны, причем с таким любопытством, словно наблюдала за незнакомым человеком. Но в эти моменты ей слышалось столько упреков, в сознании возникало столько сожаления и страха за свой чудовищный поступок, что Пенни всегда прекращала эти занятия, не в силах встретиться лицом к лицу с болью и чувством вины.

Вот и сейчас Пенни, охваченная мимолетным возбуждением — она только что потратила около тридцати тысяч долларов в торговых центрах «Лендмарк» и «Принс Билдинг», — вошла в их номер в отеле, горя желанием увидеть Кристиана. Ему очень нравилось делать ей подарки, и хотя Пенни раньше не замечала за собой особой страсти к покупкам, она, к радости Кристиана, похоже, перестала наконец тяготиться своим положением «арестантки».

Оставив Цэ Дуна и Лэй Линь в холле разбираться с покупками. Пенни распахнула двери гостиной и попала в облако сигарного дыма, запах которого смешивался с резким запахом алкоголя. Пенни услышала оживленный разговор на кантонском диалекте, но блеск в ее глазах тут же погас, так как при ее появлении разговор разом прекратился. Лицо Пенни покраснело от обиды.

— Ах, дорогая!.. — промолвил Кристиан, отделяясь от группы толстых, неприятного вида низкорослых мужчин, расположившихся на диванах.

Все они одновременно повернули головы в ее сторону и уставились на Пенни. Их глаза, искаженные толстыми стеклами очков, излучали враждебность. От одного только вида этих типов веяло грязными делишками.

— А я уже начал волноваться, — сказал Кристиан, обходя статую эпохи династии Таи и подходя к покрытым ковром ступенькам, чтобы встретить Пенни. Хотя глаза Кристиана улыбались, лицо его было напряжено, и, похоже, он был необычайно возбужден.

Обняв Пенни, Кристиан повернулся к своим гостям, которые с неохотой поднялись на ноги. Пенни узнала некоторых из них, поскольку за последние несколько дней они превратились в регулярных посетителей и не особо скрывали свою неприязнь по отношению к ней. Впрочем, Пенни платила им той же монетой. Она понимала, что является в представлении этих людей низшим существом, и только присутствие Кристиана заставляет их вообще обращать на нее внимание. Один или два из них пробормотали приветствия, называя Пенни мадам Севье, как значилось в ее новом паспорте.

— Ну как, ты меня разорила? — с улыбкой спросил Кристиан, провожая Пенни в глубь гостиной.

Пенни уже была готова ответить ему, но в этот момент зазвонил телефон, и руки посетителей метнулись к портфелям и в карманы. Дверь в гостиную распахнулась, вошли Цэ Дун и Лэй Линь, а за ними круглолицый официант с ласковыми конфуцианскими глазами и широкой улыбкой, который нес поднос с дымящимися пельменями. Кристиан махнул официанту, приказывая поставить пельмени на обеденный стол, и, повысив голос, обратился к мужчине, который что-то кричал в трубку телефона. Так как оба говорили на кантонском диалекте. Пенни не имела понятия, что происходит. В этот момент двое других гостей стремительно набирали номера на своих мобильных телефонах, а факс выдавал сообщения, испещренные какими-то непонятными значками.

Дверь гостиной снова распахнулась, и Пенни почувствовала, как напрягся Кристиан. Она повернулась, чтобы проследить за его взглядом, и тут же сама ощутила какое-то внутреннее напряжение. Оно было вызвано видом тощего широколицего мужчины, который до этого, очевидно, находился в холле, а сейчас с важным видом вошел в гостиную, засунув большие пальцы за пояс брюк.

Из кармана его кожаного пиджака от Версаче торчал мобильный телефон. Глаза были спрятаны за дорогими очками; на шее и запястьях болтались массивные золотые цепи; губы и челюсти стремительно дергались, перемалывая толстую плитку жевательной резинки. Человек этот был по крайней мере в два раза моложе других китайцев, присутствовавших в номере, но старался демонстрировать в два раза больше высокомерия и явно упивался своим видом крутого головореза.

Когда его глаза наткнулись на Пенни, он остановился, и она почувствовала какой-то зуд во всем теле, когда его губы скривились в усмешке.

— Ага, значит, это и есть Пенни Муи, — процедил он по-английски с сильным акцентом.

Лицо Пенни напряглось. Впервые за все время ее пребывания здесь кто-то назвал ее настоящим именем, точнее не кто-то, а этот нахальный представитель преступного мира, опасный и агрессивный.

— Дорогая, это Бенни Лао, — представил Кристиан.

— Здравствуйте, — холодно промолвила Пенни. От его взгляда, которым он осмотрел ее тело сверху донизу, кровь у Пенни буквально закипела.

Губы Лао еще больше растянулись в усмешке; перейдя на родной язык, он начал что-то говорить Кристиану резким и насмешливым тоном. Кристиан почти сразу оборвал его, и Пенни почувствовала, как его пальцы впились ей в плечо. Он крепче прижал ее к себе, а глаза его потемнели от гнева. Тем временем все остальные присутствующие весело смеялись, не скрывая своего удовольствия. Пенни никогда не видела раньше, чтобы Кристиан терял контроль над ситуацией, но сейчас ей было ясно, что смех вызвала какая-то язвительная насмешка Лао, а значит, он не только не уважал, но и не боялся Кристиана Муро.

— Что он сказал? — потребовала ответа Пенни, понимая, что слова Лао касались ее.

— Ничего, — бросил Кристиан, не глядя на Пенни, в то время как Лао продолжал свои непонятные насмешки, явно пытаясь унизить Кристиана в глазах присутствующих.

Пенни наградила Лао взглядом, полным ярости, но это, похоже, только еще больше подхлестнуло его. Чувствуя, что Кристиан внезапно растерялся. Пенни крикнула:

— Что он говорит?

— Ничего. — Кристиан легонько оттолкнул Пенни. — Это не имеет значения.

— Нет, имеет! — Пенни уже не могла остановиться.

Она оттолкнула Кристиана и с бесстрашным видом повернулась к Лао. — Я хочу знать, что вы говорите! — потребовала она.

— Пенни, прекрати! — рявкнул Кристиан.

— Нет! Я знаю, что вы говорите обо мне, поэтому я хочу знать…

— Пенни!

— Скажи ей, — предложил Лао, продолжая тупо жевать свою резинку и наслаждаясь сценой, которую спровоцировал.

— Нет! Вы сами мне скажете! — вскричала Пенни. — Или у вас не хватает смелости?

Лао засмеялся и, к ужасу Пенни, сняв очки и продемонстрировав узкие щелочки злых глаз, почесал свой член, призывно помахивая при этом ладонью.

Пенни презрительно скривила губы и повернулась к Кристиану. В этот момент она была слишком зла, чтобы почувствовать охватывавший ее страх.

— Выгони его отсюда! — завопила возмущенная Пенни. — Выгони его сейчас же!

— Дорогая, прошу тебя, уйди в другую комнату, — попросил Кристиан. Лицо его исказилось от боли, глазами он буквально сверлил Лао.

Внезапно зазвонил телефон Лао, и это несколько смягчило возникшее напряжение. Лао вытащил трубку из кармана и прижал к уху. Говоря по телефону, он не отрывал взгляда от Кристиана, ухмылка не сходила с его губ.

Лао щелкнул пальцами, подзывая к себе кого-то из китайцев, и когда тот поспешил к нему, Кристиан взял Пенни за плечи и повел к дверям спальни.

Пенни хотела что-то сказать, но тут она увидела, как стоявший в стороне Цэ Дун засунул руку за отворот куртки. Зная, что там он носит пистолет, Пенни в панике посмотрела на Кристиана.

— Что происходит? — требовательно прошептала она. — Кто этот человек?

— Неизбежное зло, — ответил Кристиан. — А сейчас, прошу тебя, дорогая, делай, как я говорю, и уходи в другую комнату. Цэ Дун пойдет с тобой, там ты будешь в безопасности.

— Значит, я тебе мешаю?

— Нет, конечно же, не мешаешь, — попытался успокоить Кристиан, — но он использует тебя, чтобы ослабить мои позиции. Я не хочу, чтобы пролилась кровь.

Твое присутствие очень осложняет ситуацию.

— Пролилась кровь? — спросила Пенни, чувствуя себя виновницей всей этой сцены.

Но Кристиан не успел ответить, его опередил Лао.

— Ты сказал ей? — презрительно усмехнулся Лао, пряча телефон в карман.

Не обращая на него внимания, Кристиан повернулся к Пенни.

— Извини, — тихо промолвил он.

Пенни посмотрела ему в глаза, не понимая толком, за что он извиняется. И вдруг она вся похолодела от страха при мысли о том, что Кристиан просто бессилен перед Лао и извиняется за то, что не в силах предотвратить.

Они оба повернулись в сторону Лао, который медленно приближался, пожирая Пенни глазами.

— Он сказал, что я намерен поставить тебя на четвереньки и трахнуть при всех? — прошипел Лао, вытягивая голову в сторону Пенни. — Сказал, что я собираюсь заставить тебя отсосать у всех, кто здесь есть?

Кристиан молчал. Пенни показалось, что кровь отхлынула из ее сердца. Она набрала воздуха в легкие, намереваясь ответить наглецу, но замерла, увидев, как из рукава Лао выскользнул нож. Пенни почувствовала, как ее уносит куда-то ослепляющая волна ужаса. Покрытая лаком мебель и китайские антикварные безделушки приобрели нереальный, жуткий, устрашающий вид; комната закружилась перед ее глазами; все краски и лица смешались Лао приближался, лезвие ножа сверкало. С его губ продолжали слетать непристойности, а в глазах отражались лучи заходящего солнца. Боже милосердный, неужели Кристиан не остановит его? Пенни в панике повернулась, и тут ее отбросило к Кристиану, потому что между ней и Лао стремительно встал Цэ Дун. Мускулы на руке под курткой вздулись от напряжения. Пенни уже не могла видеть лицо Лао, но угроза насилия, казалось, присутствовала в самом воздухе. Кристиан шагнул вперед, загородив собой Пенни, и что-то резко крикнул на кантонском диалекте. Лао прокричал в ответ, и Кристиан повернулся к Цэ Дуну. Цэ Дун не шелохнулся. Кристиан снова заговорил, и тогда Цэ Дун вытащил руку из-под куртки. Лицо Кристиана окаменело. Дуло пистолета смотрело на Лао.

Оружие было достаточно мощным, чтобы снести Лао голову с плеч. Кристиан выхватил пистолет у Цэ Дуна, и в этот момент Лао рванулся вперед с ножом. Рукоятка пистолета, дробя кости, резко обрушилась на его запястье.

Лао завопил и выронил нож. Цэ Дун отшвырнул нож ногой в сторону, а Лэй Линь подняла его. Кристиан убрал пистолет в карман пиджака и протянул руку за ножом, который Лэй Линь отдала ему. Кристиан кивнул, и Лэй Линь, быстро распахнув дверь спальни, втолкнула туда Пенни и сама проследовала за ней.

— Вы в порядке, мадам? — спросила Лэй Линь, как будто ничего не произошло.

Пенни только смотрела на нее, не в силах говорить.

— Дышите глубже, мадам, — посоветовала китаянка.

Пенни так и сделала, она слышала, как воздух с прерывистым шумом проникает в ее легкие, а сердце, пульсируя, освобождает сознание от шока и оцепенения. Все это произошло так быстро. На ее глазах чуть не застрелили человека, и если бы он только дотронулся до нее, то был бы мертв. Другому человеку едва не перерезали горло. И все это сопровождалось варварским безумием.

Эти мужчины не дрались — они убивали! Остановила их только быстрая реакция Кристиана. А что, если бы его не было здесь?

Пенни опустилась на край шезлонга и закрыла лито ладонями. Только теперь она почувствовала, как сильно дрожит. Насколько большой властью обладает Лао? Как он намерен мстить за то, что оказался униженным и потерял лицо? Кому придется ответить за это: ей или Кристиану? Пенни поднесла к губам сжатые в кулак пальцы, чтобы заглушить сотрясавшие ее рыдания. Откуда Лао знает ее настоящее имя? Почему он так демонстративно назвал его? Почему он использовал ее, чтобы вывести Кристиана из себя?

Пенни подняла голову: Лэй Линь протягивала ей стакан с водой. Взяв стакан. Пенни попыталась изобразить на лице улыбку, а затем, услышав раздавшийся в соседней комнате взрыв смеха, резко повернула голову в сторону двери. Как только смех затих. Пенни снова посмотрела на Лэй Линь.

Китаянка пожала плечами.

— Они мужчины, мадам, — коротко пояснила она.

Пенни продолжала смотреть на Лэй Линь, не в силах поверить, что Кристиан может смеяться после такого жуткого инцидента. Но, возможно, он и не смеялся.

Может, это смеялись другие, потому что уже заставили Кристиана заплатить за унижение, которому он подверг Лао? Странно, обычно настроение у китайцев не меняется так быстро. Хотя много ли она на самом деле знает о китайцах? Пенни не могла представить себе, что сейчас происходит в гостиной, и, прогнав из воображения самые страшные картины, почувствовала, как, несмотря на тщетные попытки воспротивиться этому, скатывается в бездну отчаяния.

Пенни закрыла глаза; волна боли поднялась из сердца и подкатила к горлу, дыхание, казалось, остановилось. Эта боль вызывала у нее такие страдания и горечь, которых она не испытывала раньше. Пенни не могла выносить эту боль, она была слишком жестокой, слишком реальной и слишком ошеломляющей. Никогда еще в жизни ей не было так страшно. Она попала в мир, который оказался безнадежно чужим для нее и таким ужасным, каким она даже на секунду не могла его себе представить.

Сердце Пенни сжалось от чувства невозвратимой потери; она повернулась к окну и уставилась невидящим взглядом на затухающий багрянец заката. Ей не хотелось думать о том, почему она здесь, не хотелось терзать себя мыслями об ужасной ошибке, которую она совершила, или о том, почему она это сделала. Пенни понимала, что ошибку эту уже нельзя устранить никакими оправданиями. И вновь сердце сжалось от мысли: как же она, которая всегда считала, что контролирует свой разум, которая никогда в своей жизни осознанно не пряталась от правды, не сумела распознать зло в невероятной силе своих чувств, так много месяцев управлявших ее жизнью?

Как вообще могла она считать свою жизнь ограниченной и скучной, когда эта жизнь не могла быть таковой, если рядом находился Дэвид? «Нюанс» не мог долго оставаться скромным изданием; они столько трудились для его популярности, а в процессе работы любая неудача, как и любая победа, только еще больше сближала их с Дэвидом. Перед своим бегством Пенни достигла уже той точки, когда часы, проведенные без него, казались ей пустыми и бесполезными, просто какими-то мостиками, которые следовало перейти до его возвращения. Боже мой, почему же она не разобралась в своих чувствах тогда, ведь собственное сердце подсказывало ей — оно прыгало от радости при виде Дэвида, оно огорчалось, когда у него случались неприятности, оно согревалось от его смеха и почти таяло от манящей проникновенности его голоса.

Где он сейчас? Что он делает? Волнует ли его ее исчезновение? Счастлив ли он со своей женой? Сердце Пенни сжалось от боли, она снова закрыла глаза. Как могла она так сильно любить его, не понимая этого? Как любви удалось так глубоко укорениться в ее сердце, а она даже не заметила? Он как будто каждую частицу ее души пометил своим прикосновением, своим запахом, своим юмором, буквально весь вошел в нее, а она только сейчас, когда его уже не было рядом, поняла, что он сделал с ней. Но если бы даже она поняла это раньше, что бы изменилось? Он предпочел не ее, так какой же смысл терзать себя подобным образом?

— Вы в порядке, мадам? — поинтересовалась Лэй Линь. — Может, вам принести что-нибудь?

Пенни покачала головой.

— Нет, — хрипло ответила она. Понимая, что Лэй Линь искренне тревожится за нее. Пенни взяла ее ладонь в свои ладони, пожала с улыбкой и успокоила:

— Правда, со мной все в порядке.

— Не хотите открыть вот это? — спросила Лэй Линь, подойдя к кровати и достав лежавшую среди шелковых подушек маленькую коробочку. — Или подождете хозяина?

Пенни почти не слушала ее, тупо разглядывая замысловатые красивые узоры на шелковой ширме. Сердце ее все еще взывало к Дэвиду. Затем, горько усмехнувшись, Пенни спросила:

— Скажи мне, Лэй Линь, почему твои соотечественники так не любят меня?

— Ох, нет, они любят вас, мадам! — возразила Лэй Линь, опустив голову и поправляя подушки на кровати. — Вас все любят, ведь все знают, что хозяин не сдался полиции только из-за вас. Мы не хотели, чтобы он сделал это, и вы его остановили.

Пенни встряхнулась, словно пытаясь избавиться от тяжести в груди. Посмотрев на Лэй Линь, она сказала:

— Однако они избрали довольно странный способ для выражения своей любви ко мне.

— Но они же мужчины, мадам. Они считают, что женщина не должна присутствовать там, где обсуждают дела.

— А что ты об этом думаешь, Лэй Линь?

— Я? Мне платят не за то, чтобы я думала, мадам.

В этот момент Лэй Линь обернулась, и Пенни заметила насмешку в ее взгляде.

— Но я все-таки думаю, мадам, — продолжила китаянка, — что хозяин очень любит вас. Я вижу это по его глазам. — Лэй Линь прижала ладонь к груди. — Я чувствую, он любит вас всем сердцем. А вы, мадам, вы прекрасная женщина. — Внезапно на ее лице появилось серьезное выражение. — И дело не в вашем лице, мадам, нет, не в лице. А в вашей душе, мадам. У вас прекрасная душа.

Несмотря на свое настроение, Пенни рассмеялась:

— Наверное, мне надо поблагодарить тебя за эти слова.

— Нет, не надо благодарить меня, мадам. Хотите открыть? — Лэй Линь протянула Пенни коробочку.

Пенни посмотрела на коробочку и с трудом сглотнула слюну, сдерживая слезы. Она догадывалась, что в ней находится, и все-таки, даже зная, как прекрасна эта вещь, Пенни не хотела принимать ее. Но разве у нее был выбор? Кристиан уже купил ее, и от одной только мысли, что он заплатил почти четыреста тысяч долларов за ожерелье, перед которым она по глупости остановилась в восхищении, когда они этим утром гуляли по торговой галерее отеля. Пенни захотелось закричать. Может быть, этот крик наконец избавит ее от сдавившего грудь ощущения безумия всей этой ситуации…

Но вместо этого она протянула руку и взяла коробочку. Лэй Линь встала рядом: ей очень хотелось увидеть, что находится там, внутри.

И хотя Пенни предполагала, что увидит, ее сердце едва не остановилось, когда она открыла кожаный футляр и взглянула на ожерелье из сапфиров и изумрудов в обрамлении сверкающих бриллиантов, с подвесками из морского жемчуга вперемежку с более мелкими голубыми сапфирами.

— Ох, мадам! — воскликнула Лэй Линь, поднося ладонь ко рту. — Только не говорите хозяину, что это я отдала вам сейчас его подарок! — взмолилась она. — Я не знала, что там, я думала…

— Все в порядке, Лэй Линь, — раздался голос Кристиана. Пенни повернулась и увидела, что он стоит в дверях. — Ты можешь идти, — добавил он.

Кристиан подождал, пока Лэй Линь вышла из спальни, закрыл дверь, подошел к шезлонгу и сел рядом с Пенни.

— Оно тебе нравится? — ласковым тоном спросил он, глядя на ожерелье.

— Разве оно может не нравится? — Пенни улыбнулась сквозь слезы. — Это самое красивое ожерелье из всех, какие я только видела.

Кристиан взял Пенни за подбородок и, повернув ее лицо к себе, внимательно посмотрел на него.

— Ты до сих пор расстроена тем, что произошло? — спросил он, не обращая больше внимания на ожерелье, как будто это была простая безделушка.

Пенни кивнула:

— Немного.

Вздохнув, Кристиан обнял Пенни и положил ее голову себе на плечо.

— Я никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и ты знаешь это, правда? — прошептал он.

Пенни машинально кивнула.

— Если бы ты не была женщиной, — Кристиан тихонько засмеялся, — то он извинился бы за свое поведение, но, боюсь, даже я не могу заставить его сделать это.

— Кто он такой?

— Я уже сказал, неизбежное зло. Он работает на человека, с которым я веду дела и которому должен много денег. Вот поэтому он и считает себя вправе вести себя высокомерно и унижать меня. Но теперь он понял, что переоценил свои возможности.

Пенни вскинула голову и внимательно посмотрела в глаза Кристиану:

— И все же ты боишься его, да?

Кристиан кивнул:

— Я вообще боюсь бесстрашных людей.

— Теперь он убьет Цэ Дуна?

— Нет. Но только потому, что, если дело дойдет до этого, Цэ Дун убьет его первым.

Пенни вздрогнула, в ее памяти снова всплыла та ужасная сцена.

— А откуда он знает мое настоящее имя? — спросила она.

Кристиан посмотрел на нее, затем, опустив взгляд на футляр, лежавший на коленях Пенни, осторожно взял ожерелье с черной бархатной подушечки.

— Ты наденешь его сегодня вечером? — Он улыбнулся, снова посмотрев на Пенни. — Сегодня мы будем развлекаться в павильоне «Картье». Ты купила сегодня что-нибудь…

— Кристиан, откуда он знает мое настоящее имя?

— Я сам все время думаю об этом. — Кристиан вздохнул и покачал головой.

Пенни подождала дальнейших объяснений, но их не последовало.

— А на кого он работает? — спросила она.

На лице Кристиана появилось болезненное выражение.

— Пенни, прошу тебя, не задавай такие вопросы. Ты знаешь, что в свое время я совершал преступления, и это все, что тебе следует знать. Тебе не стоит интересоваться типами, с которыми я имел дело в прошлом…

— Но ты до сих пор имеешь с ними дело! — возразила Пенни.

— Нет. Сейчас я раз и навсегда сворачиваю свои дела.

Хозяин Бенни Лао получит свои деньги… — Кристиан замолчал, услышав негромкий стук. Дверь отворилась, и в спальню заглянула Лэй Линь.

— Хозяин, вам звонят, — сообщила она.

— Кто? — резким тоном спросил Кристиан, явно недовольный тем, что ему помешали.

Лэй Линь бросила быстрый взгляд на Пенни, и щеки ее покрылись румянцем.

— Я не знаю, — пролепетала она.

— Так выясни, — приказал Кристиан. Только он собрался снова повернуться к Пенни, как в дверях появился усмехающийся Бенни Лао.

— Почему же ты не сказала ему, что это Габриелла? — произнес Лао, растягивая слова. — Он бы тогда бегом побежал к телефону.

Кристиан моментально оцепенел, Лэй Линь побледнела, а Пенни показалось, что ее ударило током…

Дэвид сидел на южной террасе виллы, арендованной для Пенни, мерно раскачиваясь взад-вперед в плетеном кресле. Поднятый воротник пальто укрывал шею от ветра; руки он глубоко засунул в карманы. Стоял холодный, влажный зимний день, один из тех, из-за которых весь мир казался ему мрачным. Дэвид не знал точно, почему он приехал сюда. Просто он всегда находил нечто успокаивающее в относительной уединенности этого места: с одной стороны, вилла находилась не так уж далеко от остального мира, с другой — здесь можно было представить себе, что этот мир вообще не существует.

Шок, вызванный бегством Пенни как раз в тот момент, когда рухнули его надежды на встречу с детьми, глубоко потряс Дэвида. Последствия ее поступка стали уже вполне ощутимыми, и все же Дэвид не винил Пенни за это, поскольку она совершенно не знала, как скажется на его, Дэвида, жизни ее связь с Муро. Дэвида неотступно преследовала мысль:, а изменила бы она свое решение, если бы знала? Он часто дразнил Пенни по поводу того, что она без ума от него, и, честно говоря, бывали такие моменты, когда он и сам почти верил в это. Но какими бы ни были чувства Пенни по отношению к нему, они, разумеется, не шли ни в какое сравнение с чувствами, которые она испытывала к Муро, особенно если учесть, что она вверила этому человеку свою жизнь.

Дэвид продолжал без устали раскачиваться взад и вперед. Господи, какой кошмар, и ведь он совершенно ничего не может поделать с этим! Он знал, где находится Пенни, но звонить ей было безумием, которое ему пришлось бы объяснять себе многие месяцы, а то и годы. Стерлинг сейчас следил за ним, словно ястреб; и, кроме того, что за самонадеянность думать, будто Пенни хочет услышать его голос? Но ведь она сама звонила перед самым отъездом, значит, хотела поговорить с ним. Так почему же сейчас у нее не может быть такого желания?

Дэвид тяжело вздохнул. Он понимал: все это бесполезные размышления, и не более того. Что толку звонить ей, как и фантазировать по поводу упущенных возможностей!.. Между ними все равно ничего не могло произойти. Сейчас ему надо было заниматься собой и своими сыновьями, которые так много значили для него в этом мире.

Все его чувства притупились от боли, ведь Дэвид так долго не видел их. Они росли, искали свое место в жизни, но все это происходило без него. Иногда он испытывал слепую ярость по отношению к Габриелле, которая заставляла его страдать, разлучая сыновей с отцом и угрожая всем им разрушить жизнь. Но винить в этом следовало только себя, потому что этого бы не случилось, сумей он сохранить верность Габриелле. Нелепость ситуации заключалась в том, что Дэвид любил Габриеллу, но даже это не заставило его отказаться от связей с другими женщинами. Наверное, он все же недостаточно ценил ее, а может, просто был из тех ловеласов, для которых непостоянство было неизлечимой болезнью.

Дэвид повернул голову и посмотрел сквозь поникший сад на мрачное, серое пятно моря. Казалось, уныние окружающей обстановки отражало те чувства, которые он испытывал с момента отъезда Пенни. Из его жизни исчезли яркие цвета, свет потускнел, стихли последние звуки смеха. Дэвид даже не мог представить себе, как глубоко будет переживать эту потерю, и только когда Пенни не стало рядом с ним, он осознал, насколько сильно любит ее. Забавно, что об этих его чувствах знали все, кроме самой Пенни.

В памяти Дэвида промелькнул тот вечер, когда Пенни запустила ему в лицо десерт, и, несмотря на его подавленное состояние, губы его скривились в улыбке. Господи, сейчас уже кажется, что это было так давно! Неужели они действительно познакомились всего восемь месяцев назад? Он-то думал, что прошло гораздо больше времени. А с другой стороны, все вспомнилось так ярко, как будто это было только вчера. За это время случилось очень много такого, о чем Пенни ничего не знала. Да, все эти месяцы у них были не простые отношения, но ощущая Пенни всегда где-то поблизости, видясь с ней, делясь с ней той частью своей жизни, которой он мог делиться, Дэвид получал заряд энергии, позволявший ему стоически переносить все неприятности. Как бы она рассмеялась, услышав это, даже, вероятно, не поверила бы ему, но все было правдой. Сейчас она значила для него гораздо больше, чем можно было объяснить словами. Что до дальнейшей его жизни — ей предстояло стать совсем невыносимой.

Услышав шаги, Дэвид, даже не пошевельнувшись, продолжал смотреть на море. Только когда шаги затихли, он обернулся и увидел Эстер Делани, стоявшую около угла дома. Ее хрупкая маленькая фигурка пряталась в глубинах длинного мехового пальто; обычно аккуратно причесанные волосы растрепал ветер.

— Они все еще в Гонконге, — сообщила Эстер. На ее бледном серьезном лице была написана тревога.

— А куда они поедут потом?

— Мы пока не знаем.

Дэвид закусил нижнюю губу, посидел еще немного, затем поднялся с кресла. Он прошел мимо старушки, потом свернул к переднему фасаду, где стояла его машина.

— Дэвид, прости меня! — крикнула Эстер ему вслед, налицо ее появилось страдальческое выражение. — Дэвид, прошу, только выслушай. Он заставил нас сделать это. У нас не было выбора…

Дэвид обернулся и уставился на Эстер:

— Вы могли прийти ко мне.

Слезы покатились по щекам Эстер, она отвела взгляд.

— Он любит ее, — пролепетала она, — он ее не обидит.

Дэвид открыл дверцу машины.

— Нет! Прошу тебя, не уезжай, — взмолилась Эстер и поспешила к Дэвиду. — Он был так одинок, Дэвид… Дэвид, прошу тебя!.. — вскричала она, когда Дэвид завел машину.

К тому времени, как он доехал до ворот виллы, Дэвид уже успел связаться по телефону с Пьером.

— Закажи себе билет на рейс до Гонконга, — приказал он. — Здесь я сам обо всем позабочусь… А мне плевать! — рявкнул Дэвид, когда Пьер попытался прервать его. — Я должен понять, то ли это, чего она хочет Мне надо знать, почему звонила мне перед отъездом. Вот и все, Пьер. Доберись до нее и все выясни. Иначе, черт побери, я сам полечу туда.