Последний удар

Глава 16

Вернувшись в штаты, мы отправляемся в мою квартиру. Пустую и одинокую, с пылью по углам и испорченной едой в холодильнике. Без Рейган всё не так. Я до сих пор не знаю, где она и что с ней случилось. Меня пугает случившееся с моей подругой, я вижу это в кошмарах, не дающих мне спать по ночам.

Нас не было шесть недель. И мы до сих пор ничего не слышали о Рейган. «Дэниел справится с этим», — говорит Ник. Мы должны верить, что он вернёт Рейган в безопасное место. Нам остаётся лишь запасаться терпением. Под дверь просунуто несколько просроченных уведомлений, в том числе и о выселении. «Прекрасно». И хотя это уже не имеет никакого значения, вид этой бумажки расстраивает меня. Что бы я ни делала, на жизнь Рейган это влияет не самым лучшим образом.

Ник спускается вниз, чтобы попросить ключи у домовладельца.

Возвращается он с самим домовладельцем, ворчащим о кокетливых девушках и безответственных арендаторах. А Ник тем временем стоит, стиснув зубы, и теряет терпение.

Наконец, домовладелец позволяет нам войти. Внутри повсюду разбросан мусор, будто в квартире побывал наркоман, искавший какие-то ценности.

На кровати я нахожу телефон Рейган. Всё ещё сломанный. Мне придётся зарядить его, чтобы обзвонить людей. Её парня. Бэкку. Её родителей. Все эти плохие новости вызывают у меня слёзы, но сейчас я должна быть сильной.

Ник не оставляет меня ни на секунду. Он растирает мне спину и помогает собирать вещи.

Собрав всё, что нам нужно, мы выплачиваем хозяину квартиры двухмесячную ренту и дополнительно за месяц вперёд, как он сказал, за доставленные неудобства. После этого мы отправляемся в питомник, где Ник оставил собаку мистера Брауна. У меня никогда не было собаки. Но я понимаю, что он, как и Ник, остался сиротой. Эти двое должны быть вместе.

Кроме того, это может помочь моему отцу.

Ник обещал, что Дэниел найдёт Рейган, но что может один человек, против целой сети Братвы. Я могу никогда больше не увидеть подругу и не услышать, как она в своей весёлой манере подшучивает надо мной, называя меня Поллианной.

Упаковав свои вещи, я собираю и её. Они будут храниться у меня до её возвращения.

Ник уверяет, что она вернётся, ведь Дэниел эксперт в своём деле. Мне остаётся только верить и ждать. Поэтому я упаковываю всё.

Ведь я собираюсь домой.

Я понимаю, что всё случившееся со мной в Москве, сделало меня другой. Я всё ещё чувствую ту радость от бесконечных солнечных людей. То удовольствие от прогулки по улице за руку с Ником, и то наслаждение от такой простой вещи, как совместный обед.

Но я потеряла свою прежнюю невинность. Маленькая часть меня сломалась. И если Ник — это тьма со светом внутри, то я — свет с тёмной сердцевиной. И это делает нас столь совершенно подходящими друг другу.

Ник отнёс телефон Рейган в сотовый магазин, и теперь у нас есть доступ к её контактам. Разговор с родителями мучителен. У меня нет ответов на все их вопросы. А парня Рейган, кажется, это совсем не интересует, он даже не заходил в квартиру. Несколько дней уходит на то, чтобы освободить это место от наших вещей. Я специально делаю всё медленно, отчасти потому, что надеюсь, что со дня на день вернётся Рейган, а отчасти потому, что наслаждаюсь спокойным времяпрепровождением с Ником.

Мой милый, разбитый Ник.

Несмотря на то, что я знаю правду о нём, он убеждён, что рано или поздно я каким-то образом достигну критической точки и отвернусь от него. По ночам он обнимает меня, и мы много разговариваем. Я рассказываю ему о своём детстве, грустных воспоминаниях, связанных с отцом, а он мне о своих мишенях. Для меня это всегда парад ужасных людей: продавцы органов, наркоманы, главы мошенников. Ни одного невиновного. Он рассказывает истории о своих татуировках и их значении, будто их вид может прогнать меня.

Но я без комментариев выслушиваю его истории и целую каждую татуировку, когда мы занимаемся любовью. Пройдёт много времени, прежде чем Ник поймёт, что достоин моей любви. Но я терпелива. Как возможно не любить человека, который смотрит на меня с таким обожанием в глазах? Который молится на моё тело и душу? Который относится ко мне, будто я самое ценное, к чему он когда-либо прикасался? Который не верит, что имеет право дышать со мной одним воздухом?

С каждым днём я люблю Ника всё больше и больше. Я не беспокоюсь о его прошлом.

Вместе мы построим наше будущее, общее будущее.

Он согласен вернуться со мной домой. Произошедшее в Москве на многое открыло мне глаза, не только обо мне, но и о моём отце. Теперь я знаю, что не стоило допускать такую ситуацию. Я не должна была сбегать из-под контроля отца, но установить свой собственный. Его бессознательный контроль был рождён страхом, и я позволила ему управлять мной. Теперь же я отказываюсь жить в страхе. Я хочу вернуться к отцу и поддержать его, помочь вернуться в реальный мир.

И у меня есть обещание Ника быть рядом со мной на каждом шагу этого пути.

Мы берём в аренду седан, в который упаковываем несколько моих вещей и вещи Рейган. У Ника всего одна сумка с одеждой. Мне грустно видеть, что у моего несчастного убийцы нет личных вещей, за исключением оружия, которое он тщательно прячет в машине.

С момента смерти Сергея прошло уже несколько недель. Дэниел обещал стереть нас из всех сетевых баз данных, чтобы Ник был свободен в перемещении без неожиданных атак.

Он никому больше не позволит меня похитить.

Мне нравится его покровительственная защита, а я не хочу, чтобы меня снова похищали.

Когда мы подъезжаем к ферме моего отца, она предстаёт перед нами одинокой и заброшенной, как никогда. Краска на досках облуплена, трава во дворе выросла по колено, но окна по-прежнему заколочены листами из древесины.

Подъезжая, Ник недоверчиво смотрит на меня:

— Ты жила в этом месте, Дейзи?

Я киваю. Это место вызывает у меня комок в горле. Для меня это больше похоже на тюрьму. Это место слишком печальное. И одинокое. Я хочу всё исправить, ведь теперь я не одинока, на моей стороне Ник и его любовь в сердце.

Припарковав автомобиль, Ник обходит его и открывает мне дверь. Я притворяюсь, будто не замечаю пистолета под его курткой, потому что Нику удобнее всё контролировать.

И это как раз то, что мой отец сможет понять. Ник помогает мне выйти из машины, и мы подходим к двери, сцепив пальцы и держась за руки. Я стучу условным сигналом, чтобы дать отцу знать, что это я.

Спустя несколько мгновений слышится грохот всех шести замков. Дверь открывается, но в темноте нет никого, чтобы нас поприветствовать. Так мой отец всегда открывает двери: прячась за ней на случай, если там нарушитель.

Это заставляет Ника насторожиться, и его рука тянется к пистолету в пиджаке, но я успокаиваю его, похлопывая по руке, и делаю шаг вперёд:

— Отец?

— Дейзи?

Это голос моего отца. Он звучит постаревшим и уставшим. Мы заходим внутрь, и Ник захлопывает дверь. Как только мы оказываемся внутри, зажигается свет.

— Ты пришла домой, — говорит отец, выходя вперёд. В его голосе звучат слёзы.

Я обнимаю его, удивлённая этим близким контактом. Мой отец так долго не прикасался ко мне, по крайней мере, с любовью. Его обычно аккуратный вид сменила растрёпанность, а в гостиной царит полный беспорядок. Отец будто стал разваливаться на части с тех пор, как я ушла. Я чувствую себя виноватой и посылаю Нику несчастный взгляд через плечо.

— Да, но я не останусь, — говорю я ему. У меня нет желания снова жить под этой крышей. — Это Ник. Мы приехали вместе. Вниз по дороге сдаётся дом, и мы переезжаем туда.

А ещё мы собираемся пожениться и завести детей, как я предполагаю, потому что мне тоже нравится держать всё под контролем. Хотя я пока ещё не рассказала о своих планах Нику. Он всё ещё думает, что не достоин их. Я дам ему время понять, что никуда не денусь.

Отец плачет, а я глажу его по спине, бормоча какие-то слова. Теперь я понимаю его, как никогда до этого. Я говорю, что не оставлю его, и мы сможем начать всё сначала.

Сейчас я знаю о себе достаточно, чтобы взять всё под контроль. Всё, чего я хочу.

Рядом с Ником я могу быть сильной и достаточно бесстрашной за себя и за своего отца. И когда мой отец совладает со своим сокрушительным террором, мы все, втроём, начнём двигаться дальше. Я хочу пойти в колледж. И хочу, чтобы Ник тоже пошёл и больше не думал, что ничего не стоит. Мой Ник любит искусство, ведь он так часто вспоминает того куратора музея. Я хочу, чтобы он пошёл на художественные курсы. Они ему точно понравятся.

Это новое начало для нас всех.

Я думаю обо всём этом. А ещё думаю о Рейган, с которой говорила об этом всего несколько недель назад. «Ох, Рейган, — думаю я. — Прости меня. Я молюсь, чтобы Дэниел поскорее тебя нашёл».

— Не говори со мной об этом мужчине.

Мы с Дейзи арендовали небольшой домик ниже по дороге от дома её отца. Мы осели здесь, но у меня есть обязательства вне этого места. Дейзи хочет, чтобы я просто забыл, но я человек слова.

— Почему, Ник?

— Это то, что я делаю. Убиваю людей за деньги. Помнишь? Ты сказала: «Ник, я понимаю. Ничего из того, что ты сделал, не заставит меня разлюбить тебя». Это было ложью, да?

Мой худший кошмар — что ужасы той ночи в России начнут исчезать, а отвращение Дейзи возрастёт и она уйдёт от меня. Возможно, это проверка для нас обоих.

— Нет! Нет, я говорила правду. И да, Ник. В мире есть люди, которых стоило бы убить. Те, что похитили Рейган и меня. Или, может, тот бухгалтер, за которым ты следил. Я не знаю, но знаешь ли ты? Это съедает тебя изнутри, Николай. Я вижу. Как долго ты будешь играть роль судьи, присяжных и палача, прежде чем полностью потеряешь меня?

Она знает, что, называя меня Николаем, режет на живую. Я отворачиваюсь и продолжаю собирать сумку. В этот раз маскировка мне не понадобится. Хирурга можно убрать издалека на пути домой. Я вычислил оптимальное расстояние, изучив ветер и местность по спутниковым снимкам. Снайперский выстрел — идеальный выбор. Немногие ожидают такого в машине по дороге домой.

— Тогда я уже потерял.

Я должен устоять против её грусти. Мне заплатили за эту работу, и я должен её закончить.

— Ты ошибаешься, Николай, — её лицо обращено ко мне, а взгляд серьёзный и доверчивый. — Я безоговорочно люблю тебя. Ты можешь поехать в Сиэтл и убить этого врача. Вероятно, это необходимо. И ты можешь вернуться ко мне, потому что я никогда не перестану любить тебя. Мне просто интересно, когда ты начнёшь любить себя.

Я беру сумку и в тишине иду к выходу. Положив руку на ручку, я спрашиваю:

— Ты будешь… — слова застревают. Я прочищаю горло и делаю ещё одну попытку:

— Ты ещё будешь здесь, когда я вернусь?

Я боюсь посмотреть на неё, боюсь увидеть прощание на её лице. Но прежде, чем я успеваю выйти, она бросается мне на шею и целует в щеку.

— Я буду здесь, любовь моя. И тебе лучше вернуться ко мне.

Я готов. Полностью. Сумка падает из моих рук, и я поворачиваюсь, чтобы прижать её поближе к сердцу.

— Я вернусь к тебе таким же человеком, — обещаю я.

Она целует меня с таким рвением, что на месте наших ртов должны остаться синяки.

Я приветствую эту боль, жестокость и страсть. Я хочу вырезать сердце из груди и подарить его ей. «Возьми меня, люби меня».

— Да, Николай, да, — отвечает она. Я даже не понял, что сказал это вслух. На глазах проступает влага, и я заставляю себя оторваться.

На то, чтобы добраться до места, уходит два дня, ведь мне нужна винтовка, а я не мог лететь. В Сиэтле холодно, дождливо и влажно. Я останавливаюсь в отеле на окраине города, оплатив наличными. Заставляю себя уснуть, а утром всё подготовить.

Разбираю оружие и чищу. Прочищаю дуло и проверяю пули. Собираю оружие и осторожно ложу в сумку. Я расправляю грудь. «Нести смерть — это милосердие», — говорю я себе.

Я надеваю рубашку с длинными рукавами, джинсы, чёрные носки и влезаю в чёрные сапоги. План прокручивается в моей голове снова и снова. В три часа дня мистер Блу выйдет из больницы и поедет на юг к Рейнер Бич. Через двадцать минут он попадёт в зону поражения. И у меня будет тридцать секунд, чтобы спустить курок.

Утро проходит так, как и планировалось. GPS-трекер — тот самый, который я поместил в свою машину два месяца назад, ещё до того, как Дейзи похитили и моя жизнь бесповоротно изменилась, — сейчас начинает мигать. Я отслеживаю по телефону длину маршрута до места назначения. Затем натягиваю на себя маску из голливудского набора, создающую иллюзию, будто я немного лысею. Просто мера предосторожности. Никто и не сможет увидеть меня, но кто знает.

Я размещаюсь в заброшенном доме и начинаю ждать. У меня в голове идёт обратный отсчёт.

Десять.

Девять.

Восемь.

Палец на курок.

Четыре.

Вдох.

Два.

Голова хирурга дёргается назад, а кровь и мозги окрашивают сиденье позади него. Я убираю палец со спускового крючка и прислушиваюсь. Вокруг меня раздаются едва заметные шумы, будто мышка пробежала. Дэниел. Я опускаю ружьё и бегу вверх по лестнице, но к тому времени, как я туда добираюсь, никого уже нет. Только кусочек белой бумаги, лежащий у окна.

Я сворачиваю записку, засовываю её в карман и возвращаюсь вниз. Подняв ружьё, я целую его. Дейзи.

Моя Дейзи.

Я хочу быть лучше. Для неё.

Покинув здание, я направляюсь прочь из Сиэтла, назад к Дейзи.

Она ни о чём не спрашивает меня, когда я ложусь к ней в постель. Только начинает страстно меня целовать и стонать, когда я принимаюсь вылизывать её между ног, пока она не кончает. Её пальцы с тяжестью впиваются в мою спину, пока я часами двигаюсь между её ног. Её трусики, насквозь мокрые от желания, отброшены в сторону, а мои яйца в бешеном темпе бьются о её ягодицы. Я тяну её голову назад, чтобы одновременно трахать её рот языком.

На следующее утро, завтракая, она смотрит на меня тяжёлым и осторожным взглядом.

— Нам нужно установить ванну, — говорит она.

Я мгновенно соглашаюсь. Тело Дейзи расслабляется в воде, в желании. Я тут же твердею, вспоминая время, которое мы провели в ванной комнате отеля в Цюрихе.

Я ищу в интернете ванны:

— Эти неплохие, — говорю я, указывая на модели с несколькими струями.

— Это не ванны, — говорит Дейзи, теребя мои волосы, будто я невинный ребёнок. — Это джакузи.

— Мы поставим обе, — решаю я.

— Хорошо, — говорит она, хихикая без всяких ссор о цене. Я в восторге, но это подозрительно.

— Почему ты не спрашиваешь меня о Сиэтле, маленький котёнок?

— Потому что люблю тебя, Ник, — честно отвечает она.

Она как Мадонна, сладкая и загадочная. Её любовь ко мне безусловна, и я не могу больше позволять ей думать обо мне плохо. Я должен позволить ей любить меня, так же, как люблю её сам.

— Не я убил его, — признаюсь я и достаю записку, оставленную Дэниелом. — Дениэл закончил работу. И оставил это.

— Ох, Ник, — она прижимает к груди записку. — Теперь она в безопасности?

— Да, — говорю я ей, хотя не очень уверен. Она тает от меня. Её руки порхают по моей груди, лаская и поглаживая.

— Я завязал с убийствами, Дейзи. Теперь я весь для тебя.

Её глаза блестят, а лицо светится:

— А что ты будешь делать?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. Может, пойдём в колледж вместе? Научимся чему-то новому.

Это правильные слова, судя по её восхищенному лицу:

— Мне бы хотелось этого.

— Но сначала найдем кучу ванн и потрахаемся там.

Она хихикает:

— Сотни ванн.

Мой пах стягивает.

Мы немного улучшили дом, но думаю, нам обоим известно, что это временно. Дейзи стремится вернуться в город и поступить в колледж. Хотя отец тянет её назад. Не специально, но она волнуется. Её отец не пережил того же ужаса, что и Дейзи с Сергеем. И хотя я обещал ей больше не убивать, ради счастья и свободы её семьи я совершу одно последнее убийство.

Поиски молодого парня, убившего мать Дейзи, отнимают не так уж много времени. Я хочу обсудить это с Дейзи, потому что не смогу ей снова солгать.

— Твой отец, Дейзи, — говорю я одним зимним вечером, сидя перед камином, и беру её руки в свои. Приятный запах горящего дерева наполняет наш семейный домик и подгоняет меня быстрее начать этот разговор, чтобы скорее снять с неё одежду, и заняться с ней любовью в свете костра.

Она морщится при упоминании отца. Она надеялась, что его восстановление пойдёт быстрее.

— Что с ним?

— Его разум мучается из-за потери твоей матери, его неспособности защитить её и боязни убийцы. Я понимаю, что это.

Она опускает взгляд на наши сцепленные руки:

— Думаю, я знаю, что ты собираешься сказать, Ник. И, возможно, ты прав. Но я не смогу сделать это снова. Не смогу…

Её голос затихает. А я целую её в лоб.

— Знаю. Предоставишь это мне, да? — я целую её в обе щеки.

— Да, — выдыхает она по-русски. Мне нравится, когда она говорит по-русски для меня, даже если это всего одно слово.

— Давай больше не будем говорить об этом, — говорю я. — Я хочу, чтобы твой рот занялся другими делами.

— Какими? Едой? — дразнит она меня. — Нет, Ник. Может, позже.

— А если прямо сейчас?

— Это мне нравится.

И я продолжаю любить её прямо здесь.

На следующее утро я покидаю её прежде, чем она просыпается. Я всё ещё могу спать несколько часов в сутки. Моё тело не нуждается в большем. Её отец не пойдёт добровольно, и я подготавливаю шприц с кураре, чтобы засунуть его в автомобиль и взять с собой. Я рад, что Дейзи спит и не может видеть, как я даю наркотики её беспомощному отцу. Хоть это для его же блага, ей было бы тяжело смотреть на это.

— Отец Миллер, — объясняюсь я с ним, усаживая в седан, что я снял специально для этого случая. — Я отвезу тебя к человеку, который убил твою женщину. Тебе страшно, но, когда ты увидишь его смерть, к тебе придёт мир. Это милосердие. Обещаю.

Его глаза утрачивают часть животного страха, но он всё ещё не уверен. Не знаю, так ли он силён, как Дейзи.

Дорога в Миннеаполис коротка, и мы сидим некоторое время в машине, пока действие кураре не заканчивается.

— Он там? — отец Миллер жестом указывает в сторону трёхэтажного дома.

— Да, он живёт в подвале, ворует деньги и тратит их на наркотики. Иногда сам проворачивает делишки, но чаще это его используют. Когда мы войдём внутрь, ты не должен ни к чему прикасаться. Там побывал немало больных людей.

Только звук тяжёлого дыхания отца наполняет машину в течение нескольких минут.

Боюсь, у него случится сердечный приступ или инсульт. Тогда всё это будет напрасно. Как бы я смог тогда вернуться домой к Дейзи? Я наблюдал за отцом в течение месяца и говорил с ним. Он с жаром говорил о мести за жену. Но у него никогда не было средств.

Его руки дрожат, когда он касается ручки двери. Теперь я понимаю, откуда у Дейзи взялись силы. Я становлюсь свидетелем нечеловеческих усилий, когда её отец выходит из машины, это ведь его первый шаг на открытом воздухе за многие годы. Наверное, надо было взять Дейзи, чтобы она просто смогла увидеть это.

Выйдя из машины, мы медленно, но уверенно отправляемся внутрь. По грязным ступенькам до зелёной двери с облупившейся краской. Замок легко отключается.

— Для безопасности, — говорю я отцу, доставая из кобуры пистолет.

Я делаю шаг назад, а затем открываю дверь. Никакой опасности. Наш парень ещё не проснулся.

Я проверяю гостиную, кухню, гардеробную и ванную комнату, прежде чем оказаться перед закрытой дверью в конце коридора. Наверное, это спальня. Приложив палец к губам, я жестом прошу отца уйти с линии огня. Он отходит, по-прежнему дрожа, но его мужество достойно восхищения.

Я открываю дверь в спальню и кричу в качестве предупреждения:

— Мистер Блэк, вам посылка.

— Нет здесь никакого чёртового Блэка, — бормочет голос внутри.

— Мы не уйдём, пока вы не выйдете, — кричу я.

— Я же говорил, деньги будут только в субботу.

Мистер Блэк должно быть думает, что мы — дилеры. Я готов терпеливо ждать, пока мистер Блэк выйдет, не отец — нет. Он выхватывает из моей руки пистолет и направляется в комнату.

Я слышу визг и, зайдя в комнату, вижу, как мистер Блэк прижимается к стене, обнимая руками свою шею:

— Кто ты, чёрт тебя дери? — и вдруг на его лице отражается понимание: — Ты — тот старый мужик, чью жену я убил в четырнадцать. Тупая сука не хотела отдавать мне кошелёк.

Это были его последние слова.

Отец поднимает руку и разряжает в тело мистера Блэка весь магазин. Его палец продолжает рефлекторно нажимать на курок. Щелчки возведения курка остаются единственным звуком в комнате.

Я подхожу и вытягиваю пистолет из его рук.

— Всё кончено, отец. Пойдём.

Миллер поворачивается ко мне, его глаза красные от слёз:

— Я убил бы его ещё миллион раз.

Его голос срывается, а тело опадает на моё. Печаль и боль в его голосе разрывают меня. Я отказываюсь представлять то безумие, что пришлось бы мне испытать, потеряй я вдруг Дейзи.

Я хлопаю его по плечу, хотя и не умею утешать людей:

— Теперь ты можешь быть свободным.

— Спасибо, Ник, — говорит он мне и содрогается в рыданиях.

Приложив немного усилий, я возвращаю нас с отцом в машину и отвожу домой. Он бы хотел побыть в одиночестве какое-то время.

Когда я возвращаюсь, Дейзи задаёт мне только один вопрос:

— Всё кончено?

Я киваю, и мы больше никогда не возвращаемся к этой теме.

Весной мы находим квартиру в городе. Отец Дейзи понемногу поправляется. Иногда он сидит на крыльце, а иногда даже гуляет по периметру участка. Я установил систему безопасности для него и Дейзи, надеюсь, когда-нибудь он сможет выйти отсюда. А Дейзи чувствует себя комфортно в своей новой жизни.

Я нашёл продающееся здание и организовал его покупку. Об этом я расскажу Дейзи позже. Мы можем перебраться туда уже в конце следующей недели. Дейзи не терпится переехать, и мы отправляемся в мебельный магазин, чтобы выбрать предметы интерьера для нашего дома. Наш дом. Я могу без конца это повторять, ведь до Дейзи у меня никогда не было дома.

— Дейзи, мне нравится этот стул. Нам стоит купить его домой.

— Дейзи, когда придем домой, сделаешь те картофельные оладьи?

И по ночам:

— Дейзи, стены нашего дома достаточно толстые. Ты можешь кричать так громко, как тебе хочется.

Через неделю мы получаем наши ключи, и Дейзи вручает мне два брелка. На одном висят ключи от моего Дукати, а на другом от нашего дома. Приезжают грузчики, чтобы занести кровать. Она массивная, из дерева.

— Я думаю, мы сможем спать на ней всей семьёй, — размышляет Дейзи, пока четверо мужчин из службы доставки пытаются занести матрас на чердак на третьем этаже.

Я надеюсь, что она имеет в виду семью со мной.

В эту ночь мы сидим на полу в окружении свечей. Остальная заказанная нами мебель прибудет только завтра, а верхний свет кажется нам слишком ярким. В этом здании ещё многое нужно будет исправить. Мне будет, чем заняться.

— Я купил этот дом, — признаюсь я ей.

— Неужели? — смеётся она с восторгом.

Её глаза танцуют. Хотя, может, в этом стоит винить отблески от свечей. Несмотря ни на что, она прекрасно выглядит. Я едва могу попробовать китайскую еду на вынос. Это ничто иное, как огненный перец, но мне всё равно. Я не могу оторвать глаз от Дейзи.

Позже, мы лежим на кровати, где страстно любим друг друга. Крики удовольствия заполняют весь чердак, пока мой язык, а позже и член, наслаждаются пребыванием между её ножками. А затем, потные и запыхавшиеся, мы просто лежим, и я думаю, какой же чудесной стала моя жизнь.

Я позволяю царству снов захватить меня, где я беру Дейзи снова и снова и снова.

Ник убрал свою последнюю цель.

Я ласкаю его грудь, когда мы лежим в нашей огромной постели в нашей квартире. «В нашем доме», — поправляю я себя. Понятия не имею, что мы будем делать с этими квартирами, но идея мне нравится. Может быть, оставим квартиру для отца, если он захочет жить поближе к нам и продаст ферму. Он может даже взять с собой собаку. А возможно, мы придержим квартиру для Рейган.

На всякий случай.

Прошёл уже месяц с последних известий от Дэниела о Рейган. Мы знаем, что она в безопасности, но домой она так и не вернулась. Я испытываю сильное чувство вины перед своей бедной прекрасной подругой, чья вина только в том, что она жила со мной в одной квартире. Она не заслужила всего того, что приготовила ей судьба, и это не даёт мне спать по ночам.

Я не рассказывала Нику про ночные кошмары о Рейган. Хотя подозреваю, что он и так знает об этом. У Ника есть достаточно причин для беспокойства. Иногда по ночам он рассказывает мне истории, решив найти ту, что отпугнёт меня от него. Сегодня как раз такая ночь.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, — говорит он, — о немецком священнике, которым я занимался в Берлине?

Он рассказывает мне о нём за ужином. Священник был педофилом и отмывал церковные деньги. Он привлёк внимание криминальных кругов России, являясь одним из немногих католиков в системе. Он ушёл почти сразу, хотя Ник говорит, что он всё время умолял оставить его в живых.

Ник не пожалел его.

Я выслушиваю рассказ без комментариев, зная, что Ник чувствует себя обязанным рассказать мне эти ужасные вещи о своём прошлом. Знаю, он думает, будто не достоин моей любви. Но я знаю всё, и никогда не буду осуждать его.

Братва вырастила Ника хладнокровным киллером, лишённым чувств, созданным для убийства за деньги и не думающим ни о чём.

Или он просто верит в это. Но мой Ник, мой Николай — не холодный. Он не бесчувственный. Он думает о своих жертвах каждый раз, когда ложится в постель рядом со мной.

Я чувствую напряжение в его большом теле, когда он прижимается ко мне в темноте.

В те ночи, когда он так близко, я знаю, что его мучает внутри.

В такие ночи я могу показать, как сильно забочусь о нём.

Моя рука гладит его девиз на груди. «Смерть — милосердие».

— Ты всё ещё веришь в это? — спрашиваю я.

Лаская, его рука гладит мою, и он прижимает мою ладонь к сердцу.

— Впервые в жизни я не уверен в этом.

Этот ответ радует меня. Ник так долго жил с этим, что нынешняя его неуверенность мне нравится. Значит, его взгляд на мир меняется. Значит, он совсем не то существо, которое из него сделали.

Я скольжу рукой по его груди и ласкаю сосок, дразня его. Я хочу поиграть с его телом.

— Ты устал? — спрашиваю я с хрипловатой дрожью в голосе, вызванной отнюдь не сонливостью.

Я слышу его мягкий свет в темноте:

— Почему ты спрашиваешь?

— Думаю, мы могли бы опробовать нашу новую кровать.

Я прикусываю губу и двигаюсь рукой вниз, по его животу, к его члену. Боже, как же я люблю секс с Ником. Это всегда смесь грубых движений и бесконечной нежности, каждый раз новая и прекрасная.

— Так ты не устала?

Он всегда так волнуется обо мне. Будто я хрупкий цветок. Сегодняшний день был изнуряющим из-за переезда, но я чувствую, как здесь, в постели, мои силы возвращаются.

Мы начинаем нашу новую жизнь вместе.

И я хочу начать её правильно. Я скольжу руками по его члену, лаская головку. Он уже готов. Моему Нику достаточно только намёка, и он уже готов к сексу. Знание того, что я могу привести его к эрекции всего двумя словами, заставляет меня чувствовать себя желанной.

— Я не устала, — говорю я ему и добавляю: — И ты, насколько я могу судить, тоже не очень-то устал.

Я склоняюсь над его грудью и мягко пощипываю грудь.

Он стонет, прижимая меня ближе. Я знаю, что он любит, когда я прикасаюсь к нему так. Мой рот движется по его груди, целуя и достигая его сосков.

Я чувствую толчки, которыми отвечает его тело. А потом он переворачивает меня на спину, забирая контроль.

— Если моя Дейзи хочет удовольствия, — говорит он низким голосом с гудящим акцентом, — я дам ей его.

Возбуждение возгорается мне, и я беспокойно шевелюсь под ним. Я немного разочарована тем, что в новой квартире так темно. Мне нужно видеть, как его накаченное татуированное тело нависает надо мной. Я ласкаю руками его тело, когда его руки забираются под мою ночную рубашку, исследуя моё тело. Через секунду я чувствую его дыхание на своей груди, а затем горячие голодные поцелуи.

Я задыхаюсь от ощущений, когда его зубы истязают мои соски, которые затем успокаивает язык. Ник любит мою грудь, хотя она вряд ли могла бы многих впечатлить. Он любит всё во мне. Его язык превращает мои соски в затвердевшие пики, заставляя меня задыхаться и стонать его имя. Мои ногти оставляют следы на его плечах. Я знаю, как он любит дикость, смешанную с нежностью.

— Моя Дейзи, — стонет он и начинает целовать низ моего живота, — прекрасная, драгоценная и дивная Дейзи. Я никогда не устану от твоего вкуса.

Его сексуальные слова заставляют мой пульс биться чаще, а ноги дрожать в ожидании продолжения.

Ник скользит ниже, и я чувствую его горячее дыхание на моей промежности. Это его любимое занятие — вылизывать мою киску, пока у меня не случится как минимум одного, а то и двух оргазмов. Иногда и больше. Однажды ночью он захотел проверить, сколько раз я смогу кончить, и так нежно вылизал все мои мельчайшие щёлочки, что моё тело пришло в шок от оргазмов. На следующий день у меня была смешная походка.

Тогда он был очень доволен собой. Ему нравится, когда я теряю голову от страсти, для него это сродни награде.

Хотя сегодня я не хочу бесконечных часов сексуального изнеможения. Я хочу почувствовать, как его плоть толкается внутри меня. Я хочу грубого соития наших тел, и хочу его прямо сейчас. Так что я легонько пинаю его ногами, показывая своё нетерпение.

— М-м-м, — хрипло говорит он. — Ты уже намокла для меня, душа моя? Думаю, я должен попробовать и узнать это.

Конечно же, он знает, какая я мокрая сейчас. Я чувствую влажность своих бёдер, когда извиваюсь в предвкушении, пока его дыхание греет мою промежность. Но когда его язык оказывается там, я чувствую, как дёргается мой клитор.

Сдавленные вздохи вырываются из моего рта. Звуки ускользают, и я воспаряю к небесам. Мне никогда не привыкнуть к этим ощущениям. Никогда.

Наоборот. С каждым разом ощущения всё волшебнее и сильнее.

Ник бормочет что-то по-русски, а потом облизывает меня сильнее, водя языком от клитора до влагалища. Он вылизывает и сосёт мою плоть, пока я не начинаю стонать от необходимости оргазма. Секс с Ником никогда не был тихой и лёгкой рутиной. Это всегда фейерверки и взрывы. Мне нравится, что он способен так легко раздразнить меня и получить от этого удовольствие.

Мои бёдра вырываются вверх, когда его рот доводит меня до первого за эту ночь оргазма. Мой рот изгибается от удовольствия, пока он сосёт мой клитор. Я запускаю пальцы ему в волосы, придерживая его голову в нужном месте.

— О, Николай, — вырывается у меня. — О, да! Николай!

Ему нравится, когда я произношу его полное имя. В ответ я слышу рычание, а его движения становятся ещё интенсивнее и быстрее.

Я кончаю, крича его имя в кульминации.

Затем он движется на меня, и его большой член скользит по мне. Я чувствую, как он трётся о мои бёдра и влагалище. Я готова к нему, несмотря на едва закончившийся оргазм, но я хочу большего. Когда его рот достигает моего, я начинаю жадно сосать его язык, показывая, насколько я голодна.

— Моя Дейзи, — говорит он, шевеля губами напротив моих. Затем он входит в меня, будто поражая копьём.

Я задыхаюсь от удовольствия, что дарит мне его член, и обхватываю его шею руками.

Я прижимаюсь к нему ближе, а он яростно долбит меня между ног, что в считанные минуты приводит меня к ещё одному сокрушительному оргазму.

Он почти сразу же догоняет меня, и я слышу, как он кончает с моим именем в стоне.

От оргазма внутри меня будто разражается землетрясение. Сейчас нас не разделяет презерватив, ведь я на таблетках. Когда-нибудь мы будем готовы и двинемся дальше. Я буду Дейзи Андерс — женой Ника Андерса. Но пока что я медленно двигаюсь рядом с моим Ником. Для меня это ново — быть любимой, и я хочу насладиться всем, что происходит между нами.

Ник падает на меня сверху. Самые вкусные килограммы под липкой от пота кожей. Я глажу его, зная, что он ничего так не любит, как эти прикосновения после секса. Я обнимаю его ногами, вцепившись в него, словно паукообразная обезьяна, потому что я так люблю вес его тела на моём.

Он переворачивается на бок, но я не отпускаю его, а просто зарываюсь в него:

— Я люблю тебя, Николай.

Я говорю ему это каждый день, и думаю, что он должен слышать это так часто, насколько это возможно.

Его руки сжимают меня сильнее.

— Дейзи, — бормочет он. — Моя сладкая прекрасная Дейзи. Я люблю тебя больше жизни.

Его рука скользит по моим волосам и прижимается к щеке. Я обожаю эти ласки после секса. Я так рада, что Ник не один из тех мужчин, что отворачиваются и спят.

Хотя сегодня он задумчивый. Долгое время он гладит мои волосы и молчит. В конце концов, он спрашивает:

— Ты не жалеешь о жизни со мной? С человеком с окровавленными руками? Ведь я убивал людей, и невинных в том числе.

В его голосе столько грусти.

— Нет, — говорю я с отчаянием. И это правда. — Ты сделал меня свободной, Ник. И мой отец теперь свободен от страха, — я наклоняюсь и целую его. — Всё это благодаря тебе.

И я люблю тебя.

— Ты слишком хорошая Дейзи, — его голос пресыщен эмоциями. — Как же мне повезло, что ты оказалась в моей жизни?

— Мы созданы друг для друга, — говорю я ему, и прижимаюсь щекой к его груди. — Разве тебе так не кажется? Всё в жизни случилось так, чтобы мы встретились в определённое время в определённом месте. Если бы не та твоя последняя цель, я бы никогда не встретила тебя. Как же я могу сожалеть об этом?

Я целую его девиз на груди:

— Это связало нас вместе.

Он прижимает меня сильнее.

Когда-нибудь Ник поверит в то, что я говорю. А до тех пор я буду обнимать его, снова и снова повторяя слова любви, пока он не растает и не поймёт, как сильно я его обожаю.

Мы оба достаточно терпеливы, Ник и я. Мы оба знаем, что такое ждать удовольствия.

Я прижимаюсь ближе к телу моего татуированного любовника и целую его кожу до тех пор, пока он не переворачивает меня на спину. И мы занимаемся любовью, пока в окна не пробивается дневной свет.

А потом мы засыпаем. Вместе.