Последний удар

Глава 3

Он не уходит.

Комок нервов в моём желудке трепещет. Я должна сконцентрироваться на стиральной машинке, но я могу думать только о высоком и очаровательном мужчине рядом со мной.

Здесь, внизу в прачечной.

Он поцеловал мою руку. Прикоснулся к моей щеке. Это как в моём любовном романе.

Мне хочется хихикать, как школьнице, но он определённо посчитает меня глупой. Так что я прикусываю губу и тащу корзину с одеждой в сушилку. Мои пальцы не слушаются меня, когда я пытаюсь закинуть в сушилку четвертак. Рейган всё время жалуется, что владельцы злоупотребляют стоимостью стирки и сушки, но мне нравится чистая одежда, так что я рассматриваю это как неизбежное зло.

Я подмечаю его особенности. Он носит красивую одежду, по крайней мере, она лучше, чем у меня. Также замечаю татуировки на его пальцах, а когда они прикоснулись ко мне, я почувствовала, что они мозолистые. Его татуировки немного огорчают меня, но на улицах я видела много татуированных людей. Возможно, он ценит их художественную красоту.

Я достаю пару мокрых джинсов, и меня сковывает стыд. Они старые, мешковатые, и на одной из штанин проявилось пятно от отбеливателя. В корзине нет ничего, чтобы могло бы впечатлить такого мужчину, как он. Я смотрю на него из-под ресниц.

Он смотрит на меня.

Я моргаю и отвожу взгляд, торопливо засовывая свою старую подержанную одежду в сушилку. Я выгляжу как идиотка. «Будь смелее, Дейзи! — говорю я сама себе. — Он поцеловал твою руку!»

— Так тебя зовут Ник? — м-да, Дейзи. Он же только что тебе сказал. Не могла придумать вопрос ещё глупее?

— Да.

— Это прекрасное имя. Оно русское? Ты говоришь как иностранец, — о, боже.

Теперь я действительно выгляжу глупо. Рейган будет смеяться над моим поведением, вылитая Поллианна.

— Я украинец.

Я снова бросаю на него взгляд, он продолжает на меня смотреть, его пристальный взгляд как будто записывает все мои движения. У него не недружелюбный взгляд, хотя он и не улыбается. Пронзительные серые глаза, желающие узнать все твои секреты. Я снова улыбаюсь ему.

— Мне нравится твой акцент, — застенчиво говорю я. — Мне не доводилось слышать такого.

Никогда. Может, только у голосов на видео в интернете. Он звучит так, будто бы ласкает слоги языком, но я не сказала этого. Я не настолько смелая.

— Ты слишком добра. Я знаю несколько языков, но никак не могу избавиться от своих корней, — говорит он, его акцент учащает мой пульс.

Мне бы хотелось, чтобы он больше говорил. Кажется, он на пределе. Это потому, что я пытаюсь флиртовать с ним, или я жалко выгляжу?

— С какого ты этажа?

Он сразу же отвечает.

— Второй.

Я начинаю сиять.

— Я тоже. Мы соседи, — я закончила складывать вещи в сушилку, и теперь мне нечего делать. Должна ли я продолжить разговор с ним? Но внезапно из моей головы вылетают все вопросы. Я беспомощно цепляюсь за корзину для белья. Он замирает с широко расставленными ногами, загораживая тёмный угол прачечной. — Я… думаю, раз мы живём на одном этаже, ещё увидимся?

Он наклоняет голову в мою сторону.

— Да, увидимся, — он опускает взгляд, будто смущаясь из-за чего-то. — Я бы этого хотел.

— Я тоже. Было приятно с тобой познакомиться, Ник, — я чувствую, как горят мои щёки. — Я живу в двести двадцать четвёртой квартире. Если когда-нибудь понадобится моющее средство или ещё что-нибудь, дай мне знать.

Он снова наклоняет голову.

Я чувствую себя глупо, выдавая столько информации, но ничего не могу с собой поделать.

— Ну, до свидания, — я поворачиваюсь к двери, чувствуя, что провалила свою первую возможность пофлиртовать с мужчиной.

Его взгляд падает на раскладушку, засунутую в мой карман.

— Дай мне свой номер телефона, — он складывает руки на груди. — Я дам тебе свой.

Позвонишь, если что-нибудь понадобится.

Мои щёки розовеют, пока я достаю свой маленький раскладной телефон. Он одноразовый, самая дешевая модель. Рейган отпускает саркастические комментарии о том, что мне нужен смартфон с GPS, чтобы не потеряться в «большом городе». Но я не могу потратить столько денег на что-то столь легкомысленное. По крайней мере, пока не найду работу. Но я вручаю ему телефон, стараясь не стыдиться того, как жалко он выглядит.

Он ничего не говорит, просто оценивает его взглядом, после чего открывает и начинает набирать цифры одним большим пальцем. Я разглядываю его татуированные пальцы. На каждом суставе нанесена удивительная маркировка. Кажется, было бы невежливо спрашивать, что они означают. Через секунду он закрывает телефон и возвращает его мне.

— Ты позвонишь мне, да? Если что-нибудь понадобится. Я позвоню тебе, если мне будет нужно… моющее средство.

Я молча киваю и улыбаюсь ему, надеясь, что улыбка выглядит дружелюбной (а не напуганной), а затем исчезаю.

Кажется, теперь у меня есть два друга. Рейган и мой украинский сосед, который настолько невероятно красив, что я могла бы любоваться им целый день. Вцепившись в корзину белья, я ухожу, чувствуя на спине его взгляд. Благополучно вернувшись в квартиру, я достаю телефон и начинаю пролистывать крошечный список контактов, чтобы выяснить, как же он себя записал. Что-то личное? Или кокетливое?

Ник.

Просто Ник.

Конечно, мне не хватит мужества, чтобы позвонить ему, но я буду думать об этом день и ночь. А когда буду ласкать себя сегодня вечером? Я буду представлять лицо Ника. А завтра возьму у Рейган ноутбук и найду всё, что смогу, об Украине. Я хочу узнать о нём всё.

Есть что-то особенное в этом Нике, что привлекает меня, заставляя таращиться на свой телефон, как на чудо. Я встретила несколько мужчин на прошлой неделе, с некоторыми даже немного поболтала. Но никто из них не пытался поцеловать мою руку или дать свой номер телефона.

Это очень личная связь, со мной не случалось такого до этого. Личная связь с высоким, таинственным и красивым мужчиной. Всё как в моих самых смелых мечтах.

Даже больше. Я ложусь на кровать, размышляя, что же такое особенное кроется в Нике.

Через секунду я понимаю. В нём есть сила. Такая яркая, глубокая и живая, будто поющая изнутри. Меня тянет к ней, как мотылька к пламени. Не потому ли это, что мой отец всегда был тенью самого себя и сделал всё, чтобы сломать меня? Мне кажется, что Ник никогда не будет сломлен.

Мне нравится думать о нём.

Дейзи. Она напоминает мне картины одной американской художницы из городка неподалёку отсюда. На её картинах изображены холмы с симметричными посевами озимой пшеницы. Они выглядят такими чистыми, мирными и благотворными. Даже её имя вызывает в воображении эти картины. Я же больше похож на тёмного мучителя, увиденного Данте, на гротескных картинах Иеронима Босха.

В пятнадцать мне было приказано убрать куратора, у которого пристрастился к американскому искусству и американским мальчикам. Эта работа принесла мне удовлетворение, я многое узнал об искусстве, пока следил за куратором. Но убрать его нужно было вовсе не из-за педофилии, а из-за денег. Всегда из-за денег.

Это была моя последняя работа под наблюдением Александра. Я до сих пор не знаю, было ли это задание причиной того, что Александр меня отпустил, или я просто стал слишком взрослым, чтобы он мог меня контролировать. Однако после двух недель наблюдения за куратором, я не смог просто выпустить пулю ему в башку. Я снова потираю надпись на своей груди. «Смерть — милосердие». Те мальчики, которых он развращал, заслужили отмщения. Тем не менее, память об этом подсказывает мне, как сильно я похож на это разрушенное, облупившееся здание, наполненное мусором.

— Можно мне… Могу я встать?

Я поворачиваюсь к вору.

— Подымайся, — командую я.

Он пытается встать на ноги, но он покалечен. Его мужество впечатляет. Он не обмочился и, в общем-то, был тихим. Я решаю отпустить его с предупреждением.

— Номер твоей квартиры? — спрашиваю я.

— Сто двадцать вторая, — отвечает он. Он выглядит маленьким, несмотря на свой размер. Сейчас, когда у меня было время остыть, я могу рассмотреть его. Удивительно, но мы с ним практически одного роста, а он кажется таким слабым.

— Я предлагаю тебе найти новое место жительства. Меня не волнует, что ты будешь делать с одеждой других женщин, но ты не будешь находиться рядом с ней, прикасаться или даже дышать с ней одним воздухом, — я всё ещё смотрю на сушилку. Мои губы искривляются при мысли о руках этого животного на её одежде. Я не могу позволить никому прикасаться к её телу. Я замечаю старую бутылку отбеливателя, вероятно, забытую кем-то.

Он испортит её одежду, но так я смогу купить ей новую. Не поношенную, из дорогой ткани, одежду, достойную её.

— Н-но-но, вы же даже не знали её до этого! — скулит вор.

Я подхожу и прижимаю его за горло к стиральной машинке напротив. Чувство снисхождения покидает меня. Я крепче сжимаю его.

— Мне не так уж редко приходится обрывать жизни, одной больше, одной меньше.

Съезжай и живи. Не съезжай и умри. Всё просто, — меня озадачивает непонимание этого человека. Возможно, нехватка кислорода повлияет на скорость его мышления и мою хватку.

— Не такой уж и сложный выбор, правильно? Есть куча других мусорных свалок, где ты сможешь жить.

— Но у меня оплачен залог, — откашливается он.

Деньги, всегда деньги. Всё ещё держа его за горло, я вытаскиваю из кармана две стодолларовые купюры.

— Достаточно? — я машу перед ним деньгами. Его глаза расширяются, и он энергично кивает. Он тянется к деньгам, но я отвожу их. — Хм, расскажи мне, что ты будешь делать.

— Я съеду.

— Когда?

— Сегодня.

— Когда?

— Сейчас, — задыхается он.

Я киваю и отпускаю его. Он выхватывает деньги и убегает. Позже я проверю, опустеет ли квартира 122. Если нет, то я исправлю это.

Теперь надо решить проблему с одеждой Дейзи, о которой она даже не подозревает.

У меня нет мелочи, так что мне приходиться вставить в слот для монет две тонкие палочки и пластиковую карту от моей квартиры, чтобы машины поверила, что в неё упало две монеты.

Я не ворую. У меня нет одежды для стирки. Но если Дейзи вернётся, ожидая найти меня здесь, мне нужно придумать правдоподобная легенда.

Я ставлю машинку на длительную стирку и сажусь в ожидании её возвращения.

Спустя время сушилка Дейзи сигналит о завершении. Моё тело напрягается от мысли об её возвращении. У меня не было значительных контактов с такими девушками, как Дейзи.

Большинству знакомых мне женщин я платил. За деньги, которые я давал, они обращались со мной так, как мне того хотелось, в основном они обслуживали меня и уходили. Но меня не волнует, что обо мне думают шлюхи, а вот Дейзи… Дейзи волнует.

Увидев меня, она останавливается. Неожиданность сюрприза отражается в тонких чертах её лица. Я улыбаюсь ей, хотя мышцы лица начинают протестовать на это непривычное движение.

— Привет, ещё раз, — говорит она неопределённо.

— Твоя сушилка закончила, — отвечаю я. Выражение её лица меняется с удивлённого на настороженное. Не эту эмоцию я хочу у неё вызывать, хотя я даже сам не понимаю, чего хочу. Желание, да. Страсть, да. Нежность, да… или нет. Я столкнулся с неопределённостью на неизведанной для меня территории, поэтому я реагирую так холодно и стойко, и это ещё больше её настораживает. Я вижу это.

Всё идет так быстро. «Сделай уже что-нибудь, Николай», — командую я себе.

Я стремительно подхожу к ней и, взяв за руку, подвожу к её машине.

— Прости, я напугал тебя? Я просто жду, когда достираются мои вещи, — я жестом указываю на машинку, с которой манипулировал ранее.

— Нет, я просто не ожидала увидеть здесь кого-то ещё, — она стоит перед сушилкой, но не пытается достать свои вещи. Розовые пятнышки на её щеках становятся мне подсказкой. Она смущается. И я понятия не имею почему, поэтому отворачиваюсь и возвращаюсь к стулу. Её беспокойство огорчает меня, и я не знаю, как прогнать его прочь, кроме как оставить её одну. Я чувствую, как к горлу подступает комок. Может быть в следующий раз, когда я пойду к шлюхе, стоит заплатить ей за уроки флирта.

Мои собственные щёки горят, и я притворяюсь, что проверяю почту, пока Дейзи перекладывает вещи из сушилки в пластмассовую корзину со сломанной ручкой.

Испуганный крик рикошетом сметает меня со стула, но ей не угрожает никакая опасность.

Дейзи сверлит взглядом вещи в пятнах отбеливателя, который я долил в её машину. Меня накрывает вина, это труднее, чем я представлял.

— Что это? — спрашиваю я, притворяясь будто не знаю, что стало причиной испорченной одежды. Она склоняет голову, я не удивлюсь, если она начнёт плакать.

Пожалуйста, котёнок, пожалуйста, не плачь.

В конце концов, слёзы так не появляются, но её обреченность и отказ принятия этой потери заставляет меня чувствовать себя ещё хуже, как будто я физически оторвал от неё кусочек счастья.

Внезапно я снова встаю, и стул с грохотом падает на машинки.

— Котёнок, что случилось? — моя рука замирает над её склоненным плечом. Я хочу прикоснуться к ней, но чувство вины во мне слишком сильн о.

Она вздыхает и поворачивается ко мне, слегка покачивая головой.

— Похоже, мне как всегда не везёт. Должно быть, я засунула вещи в машинку с чьим — то отбеливателем, — в одной руке она держит джинсы слишком большого размера с дырявыми коленями. Они сильно линялые сзади. А в другой руке она держит блузку, выглядевшую примерно так же.

— Джинсы ещё ладно, но рубашка?

— Это был я, — заявляю я, сжимая в кулак рубашку и оттягивая её на себя. — Ты должна позволить мне исправить это.

— Нет. Что? — она пытается притянуть рубашку обратно, и изношенная ткань рвётся в наших руках.

Сейчас Дейзи выглядит так, будто вот-вот расплачется, кусая губы, чтобы сдержать слёзы. Я больше не могу себя сдерживать. Моя рука падает на её плечо, и я прижимаю её к себе.

— Это моя вина. Я не разбираюсь в том, как работают эти машины. Ты должна разрешить мне разобраться с этим.

Она наклоняется ко мне, и я прижимаю её крепче — руки только сверху на узких лопатках, как меня научила обнимать одна проститутка их Амстердама. Тогда мне не понравилось обниматься. Я погладил её по спине несколько секунд и немного отпустил. И тут… удивительно. Маленькое тело Дейзи слегка прижимается ко мне. Я могу почувствовать каждый мускул на её спине, она достаточно сильная. Её острые лопатки и плечи под моими руками говорят о том, что Дейзи недостаточно ест. Я хочу посадить её к себе на колени и кормить одной рукой, а другой гладить её киску.

Через секунду она отталкивает меня и убирает волосы с лица.

— Это не твоя вина, — она качает головой. — Уверена, это моих рук дело.

— Нет, — я вытягиваю одежду из её рук. — Ты пойдешь со мной. Я не смогу заснуть, зная, что своим неумением испортил твою одежду.

Она пытается бороться за свои вещи, но я не позволяю.

— Подожди, — говорит она.

— Дейзи, — умоляю я. — Ты должна позволить мне сделать это, или я не смогу жить в ладу с самим собой.

Она смотрит мне в глаза. И я борюсь с желанием закрыть их, боясь, что она сможет заглянуть в них слишком глубоко, когда правда лежит на поверхности. Похоже, мой пристальный взгляд убеждает её.

— Семьдесят долларов, — в конце концов, произносит она.

Я улыбаюсь ей и киваю. Понятия не имею, что это значит, но принимаю это как согласие. Я вывожу её из прачечной и веду к задней двери.

— Куда мы идём?

— К моему мотоциклу, — говорю я. Моя рука всё ещё держит её. Я боюсь, что если я отпущу её, то она исчезнет.

Мой арендованный Дукати стоит нетронутым на парковке между нашими домами. У меня только один шлем, и я протягиваю его ей.

— Надень это, — говорю я, а затем, чтобы не быть мудаком, добавляю: — Пожалуйста.

— Я не могу взять твой единственный шлем, — она непослушно смотрит на меня. У меня нет машины, только этот мотоцикл и только один шлем.

— Наденешь его только до магазина мотоциклов? Он всего в нескольких километрах. Я буду ехать медленно и вдоль обочины.

Я предлагаю компромисс.

Она медленно кивает в знак согласия и надевает шлем. Сладкое согласие Дейзи поехать со мной прогоняет всё напряжение после драки с тем говнюком. Я закидываю ногу на мотоцикл и помогаю Дейзи усесться. Обернувшись, я опускаю стекло на шлеме.

— Держись крепче, даже если мы едем медленно, хорошо?

— Хорошо, — отвечает она. Её глаза блестят от любопытства, и я улыбаюсь ей. Это невероятное чувство.

Я не спеша еду по улицам, а Дейзи сзади цепляется за меня. Через тонкую ткань футболки я чувствую её грудь, кажется, она наслаждается острыми ощущениями. Я хочу верить в то, что её возбуждение обусловлено мной, но скорее всего в этом виновата вибрация мотоцикла под ней. Хотя на достаточно высоких скоростях вибрации хватило бы, чтобы завести её. Мне захотелось попробовать это. Интересно, если она намокнет между ножек, просочится ли влага через трусики к джинсам. Я немного покачиваюсь на сиденье и чувствую, как она инстинктивно вжимается в меня. Я издаю тихий стон, даже не пытаясь скрыть его, уверенный, что ветер унесёт звук прочь. Мой член становится огромным при мысли о том, как она намокает позади меня.

Когда мы подъехали к магазину, где покупают и арендуют мотоциклы, я стремглав двигаюсь вперёд, стараясь думать о чём-то, что могло бы уменьшить мою эрекцию.

Неожиданно в голову пришла соседка Дейзи, и вот я уже могу стоять на ногах. Не желая привлекать внимание мужчин к Дейзи, я велю ей оставаться на мотоцикле в шлеме.

— Чтобы кто-нибудь не попытался его украсть.

Конечно же, это ложь, но Дейзи просто кивает.

В магазине я покупаю для Дейзи шлем и спрашиваю:

— Мне нужна одежда. Где можно её купить?

Жующая жвачку продавщица дарит мне голодный взгляд:

— О, милый, я могу приодеть тебя. Что тебе нужно? Её взгляд падает на мою промежность, но я не поддаюсь искушению прикрыться только что купленным шлемом.

— Для моей девушки, — говорю я. Она морщит нос, как будто плохо запахло.

— За поворотом на шоссе есть торговый центр, свернёте на улицу Линдэй. Не пропустите.

Она подчеркнула слова «торговый центр», как будто это имело особое значение.

Я киваю в качестве благодарности.

Выйдя на улицу, я встаю перед Дейзи, блокируя ей вид на магазин, и предлагаю новый шлем.

— Извини, что всё это превратилось в такое большое дело. Что ты собираешься делать с ещё одним шлемом? — она в смятении качает головой. — Я не подумала об этом.

Я пожимаю плечами:

— Он был мне нужен.

На самом деле мне нужен только один и только для неё.

Она смотрит на меня с сомнением, но я принимаю свой самый невозмутимый вид. Это срабатывает, она чувствует себя некомфортно и больше не может смотреть мне в глаза.

Внезапно я чувствую себя козлом из-за этого, но не знаю, как исправиться.

Я беру её за подбородок и приподнимаю лицо так, чтобы заглянуть ей в глаза:

— Он для тебя. И только для тебя. Ты можешь сохранить его, чтобы ездить со мной, а можешь просто выбросить.

Странные огоньки мерцают в её глазах, я не могу их поймать. И я пока не знаю, как её читать. Но я научусь. Огоньки быстро пропадают. Я не хочу ездить с Дейзи слишком поздно, когда много на дорогах появляется много опасных водителей. В одиночку я легко могу их избежать, но я волнуюсь за свой драгоценный груз.

Я надеваю на неё шлем, аккуратно пряча волосы, и затягивая ремешок под подбородком. После чего делаю то же и для себя. На этот раз Дейзи без каких-либо дополнительных инструкций прижимается ко мне и обнимает сзади. Я чувствую давление от её щеки где-то посередине спины. Её тонкие, сильные руки обёрнуты вокруг моей талии. Я бы мог часами кататься в таком положении, чувствуя её тело за спиной.

Я веду себя как безрассудная дура.

Я встретила Ника два часа назад. В прачечной. Я позволила ему ослепить меня.

Позволила поцеловать мою руку и обнять, а теперь я сижу на мотоцикле позади него. В послеобеденных передачах, что позволял мне смотреть отец, меня назвали бы глупой.

Хорошенькие молодые женщины не убегают с незнакомцами на мотоциклах.

Но… мне всё равно.

Я устала быть осторожной и защищённой. Я хочу быть дикой и безрассудной, и хочу провести с этим мужчиной больше времени. И если это кончится плохо, то я хочу увидеть это широко открытыми глазами.

Я не знаю, как правильно держаться на мотоцикле, это моя первая поездка. Я цепляюсь за него, прижимаясь всем телом. Моя грудь трётся об него и подскакивает на кочках, я задыхаюсь в этих ощущениях. Не слишком ли близко я прижимаюсь к нему? Мне всё равно. Если он спросит, я просто изображу незнание. Мне слишком нравится, как его большое тело давит на мои бёдра и живот.

Я злюсь на себя. Никогда раньше я так не злилась и никогда не понимала, кем хочу быть.

И ещё я не знала, насколько огромны торговые центры.

Он подъезжает к большой парковке, уровней в которой больше, чем в моём доме. Я вижу перед нами выдающееся здание. Оно выглядит как торговый центр. О, боже! Я и не подозревала, что они такие… громадные. Мои внутренности одолевает трепет волнения. Я никогда не была в торговом центре, тем более в таком, как этот, но я видела рекламу по телевизору. Мой отец ни за что бы меня не отпустил, сколько бы я не умоляла. Он сказал бы, что это слишком открытое и небезопасное пространство.

На мгновение я чувствую вспышку гнева, направленную на отца. Скольких же вещей он меня лишил? Мгновение я агрессивно радуюсь, что оставила его… но затем гнев сменяется виной.

Ник останавливает мотоцикл на одном из ближайших мест на парковке и снимает шлем, растрепав волосы. Он великолепен. Я разглядываю его из-под опущенного стекла. Его красоту можно впитывать вечно. Он очень красивый, особенно его накаченное жилистое тело и бледные, но сильные глаза. Он кладёт шлем и указывает, что я должна слезть с мотоцикла.

Я подчиняюсь, размахивая ногой над мотоциклом, чувствуя себя очень неуклюжей.

Мои старые мешковатые джинсы немного сползают, когда я встаю. Я незаметно их поправляю, пока он ставит на мотоцикл на подножку и встаёт.

Ещё до того, как я успеваю поднять руки, он снимает с меня только что купленный шлем. По какой-то причине я не чувствую контроля над собой с его стороны, скорее… нежность. Он такой мучительно сладкий, этот Ник, несмотря на его твёрдую и сильную внешность. Наверное, это потому, что я ему доверяю.

Снимая с меня шлем, он улыбается, как будто бы рад видеть моё лицо.

— Мы в торговом центре.

— Да, — говорю я, задыхаясь. — Спасибо, что подвёз меня.

Он наклоняет голову, будто пытается понять, что я имею в виду.

— Я поведу тебя по магазинам. Это справедливо.

Время от времени его акцент усиливается, как будто он забывает себя контролировать. Меня обескураживает мысль о том, что он пойдёт со мной по магазинам.

Среди испорченной одежды числятся трусики, бюстгальтеры, две рубашки и пара джинсов.

— Ты не должен. В этом нет необходимости.

— Нет. Это необходимо, — и он по-джентельменски предлагает мне руку, чтобы сопроводить меня в торговый центр.

Все мои протесты растворяются при виде этого элегантного жеста. Я проскальзываю рукой под его локоть, прижимаюсь ближе и позволяю ему вести меня.

Когда мы проходим сквозь стеклянные двери в торговый центр, я задыхаюсь от восторга.

Это место восхитительно.

— Это американские горки? — пищу я. В этом торговом центре минимум четыре этажа, насколько я могу видеть, и по ним разносились эхом звуки. Даже прищурившись, я не смогла разглядеть противоположного конца здания. Большие горшочные растения выстроены в линию вдоль огромной дорожки, сверху свисают красочные баннеры, рекламирующие скидки и специализированные магазины.

Всё такое ошеломляющее и невероятное.

— Ух, ты! — я поднимаю взгляд на Ника, чтобы понять, так же ли он впечатлён, но он просто смотрит на меня. Мои щёки заливает краска, я отвожу взгляд и начинаю разглядывать всё вокруг нас. Я понятия не имею, с чего начать, а все магазины выглядят такими дорогими.

— Ты не знаешь, какие магазины здесь самые дешёвые?

Он молчит. Я перевожу взгляд на него, и он хмурится.

— Зачем самые дешёвые, Дейзи?

Я краснею, когда он произносит моё имя, будто лаская его языком, прежде чем выпустить изо рта.

— Ну, мы собираемся потратить семьдесят долларов. И я хочу получить за свои деньги как можно больше одежды.

И тут я краснею ещё больше, потому что это не мои деньги, а его. А всё, что он мне должен — пара трусиков и штаны. Неправильно было бы пытаться обчистить его только потому, что мне нужна одежда.

— Дейзи, — тихо произносит он, — не волнуйся о деньгах. Покупай всю одежду, которая требуется. Я заплачу, хорошо? Не смотри на ценники.

Это предложение заставляет меня нахмуриться. Я не хочу спорить с Ником. Я хочу его целовать. Но для этого мне недостаёт смелости, поэтому я решаю выбрать несколько недорогих вещей и на этом остановиться.

— Хорошо.

Я вижу большой магазин с рекламой о футболках по пять долларов и иду туда, но Ник берёт меня за руку и тянет в широкий коридор, выложенный плиткой. Я изумленно разглядываю магазины, вертя головой из стороны в сторону. Кажется, завтра у меня будет болеть шея. Мы проходим мимо магазинов со всевозможными товарами: от магнитиков до шляп. Наконец, Ник останавливается перед большим магазином, отделанным чёрной мраморной плиткой, с золотыми буквами. Внутри находятся несколько высоких, суровых, одетых во всё чёрное людей, которые кажутся слишком красивыми, чтобы быть родом из Миннесоты. На ферме я никогда не видела таких красивых людей. В витринах стоят манекены в шелках и коже, в тоненьких трусиках и бюстгальтерах. Я шумно всасываю воздух, когда Ник сжимает мою руку и заходит в магазин.

Я даже не знаю, с чего начать поиски. Тогда я вычисляю указатель с надписью «распродажа», выпутываюсь из рук Ника и иду туда.

Распродажные вещи оказываются либо слишком большими, либо не по сезону, либо некрасивыми. Я выбираю из них несколько таких, которые можно будет подшить и носить.

Ник терпеливо ждёт рядом, и когда я смотрю на него, то замечаю, как бдительно он осматривает помещение. Интересно, что же он ищет.

Я не могу найти ничего, что бы мне понравилось. Эти вещи такие дорогие, даже по распродаже. Пятьдесят долларов за лифчик? Это безумие. Но я знаю, что Ник не позволит мне уйти, не купив хоть чего-нибудь. Я хватаю простой лифчик за двадцать долларов и беру Ника под руку так, чтобы спрятать бельё от его глаз. По понятным причинам мне кажется странным, что Ник увидит моё белье.

— Давай просто сделаем это.

Он долго смотрит на меня, затем бросает взгляд на лифчик, который я безуспешно пытаюсь спрятать. Но он берёт его и рассматривает этикетку. Затем он смотрит на меня.

— Ты взяла вещь с самой низкой ценой, Дейзи?

Его английский нуждается в проработке, но я понимаю, что он имеет в виду. Я пожимаю плечами, чувствуя себя глупо.

Ник забирает из моих рук бюстгальтер. Ох. Моё лицо становится ярко-красным. Я стараюсь скрыть, как сильно меня смущают щекотливые мысли, рождённые тем, что Ник прикасается к моему белью.

Он направляется к прилавку в нескольких шагах позади. Его голос звучит тихо и ровно, пока он разговаривает с одной из продавщиц, одетых в чёрное. Он передаёт ей лифчик, и через секунду она выходит из-за прилавка с измерительной лентой в руках.

— Милая, — говорит она, обращая ко мне, — я разговаривала с твоим парнем, и он обеспокоен тем, что ты выбрала неподходящий бюстгальтер. Давай измерим тебя, ладно?

Я отправляю Нику испуганный взгляд, но он смотрит на меня холодным взглядом, будто я осмелюсь запротестовать. Женщина кладёт руку на мою поясницу и ведёт меня в примерочную. Там она измеряет мою грудь, пока мои щёки пылают от смущения. Она говорит, что мой размер — 34С, и я выхожу из примерочной.

— Вы были правы, — говорит продавщица Нику. — Этот бюстгальтер был слишком большим. Мы найдём более подходящий.

Ник просто кивает, игнорируя мои возражающие взгляды, а продавец направляется в определённую часть магазина.

— Сейчас, — говорит она. — Здесь есть похожие на тот, что ты взяла, но более подходящего размера.

Она достает простой бежевый лифчик. Скучный, такой же, какой взяла я, но его стоимость равняется ценам всего остального красивого белья здесь.

И вдруг всё во мне противится этому. Я всю жизнь ношу скучную, обычную одежду.

Мой отец должен был одобрять весь мой гардероб, в результате чего за всю мою жизнь у меня не было ничего хотя бы намекавшего на смелость. Поэтому я качаю головой, глядя на протянутый мне бюстгальтер и иду к другой витрине.

Туда, где вывешено кружевное бельё с оборками. Один шёлковый бюстгальтер розового цвета с белым кружевом вдоль чашечек кажется мне невероятно красивым. И я с тоской прикасаюсь к нему.

Я смотрю на Ника в поисках одобрения.

Он кивает, и я могу поклясться, что он выглядит довольным.

— Думаю, я возьму этот.

— Отличный выбор, — восторгается продавец. — И тебе нужны подходящие трусики.

— Да, — говорит Ник издалека, прежде чем я успеваю отреагировать. — Ей нужно несколько комплектов. Лифчики и трусики. Блузки. Туфли. Платья.

Я стреляю в него взглядом, но он сосредотачивает своё внимание в телефоне, начиная листать там что-то. На меня он больше не смотрит.

— Не волнуйся о нём, милая, — продавец поглаживает меня по руке. — Он сказал, что ты должна получить всё, что захочешь.

Всё? Да я хочу все красивые вещи в этом магазине. Я подцепляю пальцем пару кружевных розовых подвязок и трусики, подходящие к бюстгальтеру, который я выбрала.

— Не уверена, насколько это уместно, позволить ему купить мне все эти вещи.

— Ты шутишь? — спрашивает продавщица со смехом. — Парни постоянно приходят сюда, чтобы сделать это для своих подружек.

Но я не девушка Ника, и я до сих пор не совсем уверена, что это правильно, но все эти симпатичные вещи кругом оказывают на меня расслабляющее действие. Будто почувствовав мои метания, продавщица складывает пояс с подвязками в кучу.

И я не говорю ей «нет».

Я продвигаюсь к следующей стойке с жёлтым и разноцветным бельём. Оно такое миленькое и хорошенькое, счастье уже даже просто смотреть на него. Когда я останавливаюсь возле него, женщина добавляет в мою кучу ещё один комплект из трусиков и бюстгальтера. Любопытно, не Ник ли попросил её быть такой напористой.

К тому моменту, как я говорю «хватит», её руки полны красивого белья всех цветов радуги из мягких приятных тканей. Ни одной обычной или заурядной, или даже практичной вещи. Все они пышут нежностью и знойностью.

И хотя я не должна позволять мужчине покупать мне всё это, при мысли об обладании такой красотой меня омывает легкомыслие.

Продавщица испытывает удовольствие, одевая меня. После того, как мы выбрали кучу белья, она ведёт меня к передним стойкам, где добавляет свитера, юбки и блузки в мои и так уже переполненные руки. Когда я отказываюсь, она смотрит на Ника, он одобрительно кивает, и она ведёт меня к следующему прилавку, где всё происходит по той же схеме.

Отказ, взгляд на Ника, куча вещей в моих руках.

Когда мы направляемся к кассе, я решаюсь сказать:

— Это слишком много.

— Нет, не много, — говорит Ник. — Ты заслуживаешь красивых вещей.

И его рука касается моей спины, гладя меня между лопаток.

Мне нравятся прикосновения. Я хочу больше, но не попрошу. Я оглядываюсь на зов продавщицы. В магазине появляется ещё одна пара, они держатся за руки, пока женщина разглядывает стойки. Я смотрю на их сцепленные руки с небольшой завистью. Будет ли Ник держать меня за руку, если я порошу?

— Нет, — протестую я, но Ник просто открывает бумажник, и его татуированные пальцы отсчитывают несколько стодолларовых купюр. Я замечаю, что в кошельке денег намного больше.

Я в шоке. Он не бедный.

Не знаю почему, но внезапно я чувствую себя преданной. Как будто Ник соврал мне.

Наш дом старый, почти разрушенный. Зачем же он живёт в нем, если чисто случайно таскает с собой такую сумму денег. Я хочу спросить его об этом, но это кажется грубым.

Вместо того чтобы чувствовать себя опозоренной, меня это возбуждает. Незнакомый мужчина купил мне трусики. Будто я стала участником благотворительной акции. Это уже не просто веселье или смелый каприз.

Теперь мне просто грустно.

Он делает это для всех? Находит женщин в нужде и обеспечивает их одеждой? Возможно. У него сильная внешность, но я чувствую доброе, одинокое сердце, спрятанное внутри. Я думала, мы с ним одинаково бедные.

Видя все эти деньги, я понимаю, что он не такой, как я. И чувствую себя ещё меньше.

Продавщица кладёт чек в пакет, и я беру его за ручки прежде Ника. Я сохраню чек, а потом верну все эти красивые вещи и отдам Нику деньги назад. Основываясь на его поведении в магазине, вместо большой ссоры сейчас я решаю позволить ему думать, что всё идет так, как он хочет. Я всё решила.

Это глупо, но сейчас, узнав, что он не такой бедный, как я, я снова чувствую себя абсолютно одинокой.

На выходе из магазина я опускаю голову, разглядывая блестящий мраморный пол торгового центра. Ник кладёт руку мне на плечи, направляя меня. Дружеское объятие.

Ничего больше.

Я такая глупая. Запутала себя в фантазиях и мечтах, будто могу понравиться такому мужчине, а он ведь всего лишь вежливый богач.

Мы проходим всего пару шагов, когда Ник останавливается. Я только успеваю заметить пропажу его руки с моего плеча, как он внезапно оказывается стоящим прямо передо мной.

— Дейзи, — бормочет он и касается пальцами моего подбородка, чтобы заглянуть мне в глаза. Эти сильные глаза пожирают меня. — Что не так?

Мои губы почему-то начинают дрожать:

— Я… ты не должен был покупать все эти вещи.

Его глаза сужаются.

— Почему? — из-за акцента это звучит скорее как «почему-у-у».

— Та женщина… она подумала, что ты мой парень.

Он успокаивается, но спрашивает тяжёлым голосом:

— У тебя есть парень? Он будет ревновать?

— Что? Нет, — я трясу головой. — У меня нет парня. Просто она не поняла, что ты был всего лишь добр ко мне.

На его лице появляется жёсткая усмешка.

— Дейзи, во мне есть много качеств, но доброта — не одно из них.

Это звучит странно. До этого он был исключительно добр ко мне.

— Но это такие большие деньги.

Мгновение он раздумывает, а затем тянется рукой к пакетам в моей руке. Я с небольшим разочарованием передаю ему их. Почему я так свихнулась на красивых шелковых трусиках? Возможно, дело даже не в самих предметах, а в том, что они собой олицетворяют.

Старая робкая Дейзи никогда бы не стала носить такие легкомысленные, миленькие, красочные трусики. А новая Дейзи хочет их больше всего на свете. И я хочу увидеть проблески одобрения в глазах Ника, когда он увидит их на мне.

Я хочу быть особенной для него. Интересно, понимает ли он, как я запуталась. Я уже привязываюсь к нему.

Я странный, нуждающийся маленький пакетик.

Ник берёт пакет, вытаскивает оттуда чек и, к моему удивлению, смяв его, выбрасывает в ближайшую урну. После чего протягивает мне пакеты обратно.

— Теперь у тебя нет другого выбора, кроме как принять мой подарок, да?

Я смотрю на него широко открытыми глазами.

— Но, Ник. А деньги…

Он наклоняется ко мне. Кажется, будто его бледные глаза ласкают моё лицо.

— Что тебя беспокоит больше, — спрашивает он через секунду, — деньги или то, что та женщина думает, что ты принадлежишь мне?

Я чувствую себя как в ловушке под его взглядом. Он смотрит на меня так, будто от моего ответа зависит судьба всего мира. И чувствую я себя так же. Мне нужно найти способ без смущения признаться в том, что я чувствую. Рейган бы нашла, что сказать в такой момент, подходящее и весёлое, но я чувствую себя очень глупо. Как будто это я запутала нас обоих и поставила в неловкое положение.

— Только деньги, — шепчу я. Мысль о том, чтобы принадлежать Нику, заставляет меня вспотеть. Почему-то мне кажется, что собственничество Ника совершенно отличается от гнетущего контроля отца. Ник позволил бы мне быть свободной. Дал бы мне достаточно, чтобы чувствовать себя свободной, но всегда был бы рядом, чтобы защитить.

Его рука касается моего лица. Так мягко, что его пальцы едва касаются моей кожи. Странные ощущения колючками пронзают моё тело, вызывая мурашки. Я должна оттолкнуть его руку.

Я должна.

Но нет.

Вместо этого я встречаюсь с ним взглядом. Такое маленькое простое касание просто завораживает меня. Он наклоняется, как будто хочет рассказать мне секрет или поцеловать, и если я тоже склонюсь, то мы встретимся губами. Эти мысли стремительно учащают мой пульс.

Пока он так стоит, я замечаю какую-то метку на его шее под отогнувшимся воротом.

Я поражена.

— Это татуировка?

Мне не стоило спрашивать об этом. Он застывает, его глаза становятся ледяными. Он отстраняется от меня, скрывая соблазнительный проблеск татуированной кожи. Он убирает руку от моего лица, и мне становится так холодно и одиноко, как никогда прежде.

— Так, — говорит он. — Одежда — это подарок.

Я обидела его. Это ужасно. Я должна извиниться. Но он даже не смотрит на меня, и я не могу подобрать слова. Вместо этого я хватаю пакет:

— Спасибо.

Мы идём к следующему магазину в абсолютной тишине, я вижу другую пару, держащуюся за руки. И вдруг я тоже так хочу. Если я предложу ему мою руку, возьмёт ли он её? Или проигнорирует?

Мне кажется, это даст мне понять, что он чувствует ко мне. Запутался ли он в своих ощущениях так же, как и я. Нормальная девушка не станет привязываться к мужчине так быстро… Но я не нормальная.

Я перекладываю пакеты в другую руку, оставляя одну свободной. Очень осторожно, я на ходу просовываю к нему свою руку.

Он оглядывается и, думаю, понимает, что я делаю. Я более предсказуема, чем думала.

Мне должно быть стыдно.

Пальцы Ника переплетаются с моими, и мы идём в следующий магазин, рука в руке.

Моё сердце бьётся в груди так сильно, будто танцует.

Сегодня лучший день в моей жизни.

Спустя три магазина и три огромных пакета с одеждой, я бросаю взгляд на настенные часы.

— Мне нужно идти. Не хочу возвращаться слишком поздно.

Это во-первых, а во-вторых, если я проведу с ним больше времени, он потратит на меня ещё больше денег.

Моё заявление делает его несчастным. Он свирепо хмурится, а его рука вцепляется в меня ещё сильнее. Он смотрит на свои часы.

— Да, уже почти вечер.

— Вот именно, — говорю я. — Рейган говорила, что болтаться на улице после наступления темноты небезопасно, поэтому я хочу вернуться пораньше, — Рейган знает о мире снаружи квартиры гораздо больше меня, поэтому, когда она говорит, я прислушиваюсь.

— Я провожу тебя до дверей.

— Ты не должен.

— Должен, — он хмурится на меня. — Я должен оберегать тебя.

— Конечно, — я сглатываю, не желая уходить. Мне нравиться находится рядом с ним.

Нравится негромко болтать обо всём. Пока мы ходили по магазинам, я рассказала ему о Рейган и о своей жизни. Столько, сколько не рассказывал никому. Я рассказала ему, что выросла на ферме, то же, что сказала и Рейган. Рассказала, что я сирота. И что здесь я хочу найти работу и поступить в колледж, по крайней мере, это было правдой.

Завтра я планирую пройтись по ближайшим магазинам в поисках работы. Я отчаянно нуждаюсь в работе. Но… Я хочу снова увидеть Ника. Я сжимаю его руку немного сильнее.

Увидимся ли мы снова после сегодняшнего дня? Я не могу каждый день стирать, в надежде, что он появится.

— Ты… Ты бы хотел пойти выпить со мной кофе завтра?

На мгновение он теряет свой холодны вид.

— Это… — он подбирает слово, — свидание?

С иностранным акцентом оно звучит странно, как будто он никогда не произносил это слово до этого.

— В этот раз угощаю я, — говорю ему. — В благодарность за одежду. Даже с моими скудными финансами я могу позволить себе пару чашек кофе и бутерброды, — и я хочу увидеть его снова.

— Не уверен по поводу времени, я очень занят… Но я хотел бы встретиться.

Ник кивает.

— Мы встретимся. Ты напишешь мне.

Мы подходим к его мотоциклу и укладываем мои сумки так, чтобы они не улетели, пристёгивая их ремнями. Затем он надевает на меня шлем, и мы готовы к поездке домой.

Я совсем не хочу возвращаться домой. Мне хочется остаться здесь, с ним, чувствовать холодок в животе, когда его пальцы касаются моих. Я хочу, чтобы так было всегда.

Мы едем домой в сумерках по близлежащим районам. Когда мы подъезжаем к переполненному дому, он по привычке едет на парковку, но затем останавливается возле лифта.

Он молчит, пока мы идём к дому. Я тоже молчу. Мы поднимаемся на лифте на второй этаж и сразу направляемся к квартире Рейган. Мне кажется, что если он попросится войти ко мне, я не смогу отказать.

Потому что одно воспоминание о его руке на мне делает меня дикой и заставляет думать только о сексе. Мы поднимаемся на второй этаж, и я оглядываюсь.

— Какая квартира твоя?

Как же близко он был всё это время. Не могу поверить, что за две недели, что я здесь живу, я не встретилась с ним раньше.

Он молчит так долго, что я начинаю беспокоиться о том, что снова обидела его или, что ещё хуже, он не хочет говорить мне.

— Всё нормально, — говорю я тихо и поворачиваюсь. — Это не так уж и важно. Мне просто было любопытно.

Его рука сжимает мою раньше, чем я могу её отпустить.

— Нет, Дейзи. Я… Я прощу прощения. Я не живу в этом доме.

— Не живёшь?

Я вспоминаю о произошедшем в подвале и хмурюсь.

— Мои стиральные машины сломаны. Какой-то мудак налил отбеливатель в сушилки, поэтому я пришел воспользоваться машинами здесь.

Я облегчённо смеюсь. Значит, он не живёт в этом доме и просто не хотел в этом признаваться. Я чувствую себя лучше.

— Дальше по коридору, — говорю я и жестом указываю на порог своей квартиры. Я тянусь за своими пакетами в его руках, ведь он настоял, что понесёт их. — Это моё.

— Да, — он держит пакеты чуть дольше, а потом передаёт их мне. Его пальцы касаются моих, когда мы перекладываем ручки из его пальцев в мои, и я не могу сдержать вздох от ощущений, пронзающих меня от этой короткой ласки. Мои соски твердеют, когда я думаю об этом.

Он стал моим первым опытом флирта с чувством возбуждения. За двадцать один год никто не прикасался ко мне так интимно. Я думаю о том, как был бы возмущён мой отец, увидев меня на мотоцикле с незнакомцем, или узнав, что я приглашаю кого-то выпить кофе в качестве свидания. Но я ничего не могу с собой поделать. Запретный плод сладок, а я Ева, стоящая перед яблоком.

Ник придаёт себе холодный вид и ждёт. Я понимаю, что он не хочет уходить, пока я не зайду внутрь, поэтому одариваю его дрожащей рассеянной улыбкой и, задыхаясь, влетаю в квартиру.

Рейган и Майк валяются на диване. Его руки находятся под её блузкой, и я почти уверена, что её джинсы расстёгнуты, учитывая, как они отвисают. Она нависает над Майком, расставив ноги с двух сторон от него, а её язык змеёй скользит по его губам. Она бросает на меня вялый взгляд остекленевшими от страсти глазами, махает пальцами и вновь переключается на Майка.

— Я просто иду в свою комнату, — вздохнув, я оставляю их одних. Обычно меня шокирует такое поведение Рейган, но сегодня мне всё равно. Я хочу пойти в свою комнату, где смогу думать о своём личном украинце.

Мой украинец. Одна только мысль отдаётся болью и сладкой пульсацией между ног, это восхитительно и пугающе одновременно.

Я захожу в комнату и бросаю пакеты на пол. Закрыв дверь, я плюхаюсь на кровать.

Долгое время я просто лежу и размышляю. Моё окно открыто, но сегодня я в него даже не взглянула. Сегодня я не скучаю по звёздам. Сегодня я думаю о своём украинце.

Мой украинец. Как будто он принадлежит мне. Как будто он, как и я, скрывает свою глупую влюблённость. Он держал меня за руку. Купил мне новые трусики, потому что испортил купленные мной. Что вовсе не делает его привлекательным. Я повторяю себе это снова и снова, но всё равно открываю свой телефон, чтобы написать ему.

На моём дешевом страшненьком телефоне трудно набрать полное предложение, но я справляюсь:

Если бы я предложила ему встретиться завтра, он бы подумал, что я навязчивая.

Поэтому я добавила ещё один день, чтобы казалось, будто я действительно чем-то занята. Я думаю ещё секунду и отправляю:

Затем я ложусь на кровать и начинаю ждать, не в силах пошевелиться, боясь потерять свой мир и мечты.

Мой телефон жужжит скорее, чем я ожидала. Я хватаю его, открываю и читаю сообщение:

Трепет волнения тает от острого чувства беспокойства. Прийти в его квартиру?

Теперь, когда у меня есть возможность отдышаться, я понимаю, что пойти означает то же, что и лечь в его постель с раздвинутыми ногами. Может, это было ошибкой? Просить его о кофе, как будто говоря «я хочу переспать с тобой»?

Я наивная, но не глупая. По какой-то причине это приглашение меня злит. И я мгновенно набираю:

Я столбенею от его ответа.

Тяжело набирать сообщения на моём дурацком телефоне. Я должна постоянно нажимать на кнопки, чтобы пролистать до нужной мне буквы, но лучше так, ведь сообщения безопаснее разговоров.

Он отвечает немедленно:

Он знает, что обидел меня. Каким-то образом он выкачивает весь мой гнев и заставляет чувствовать себя глупо. Может, на Украине принято приглашать девушку к себе в квартиру. Может, это не такое уж большое дело, если вы встречаетесь. Но мы не встречаемся, и я знаю, какая я простушка. Поллианна, как называет меня Рейган. Но эта Поллианна, в отличие от героини фильма, будет осторожной.

Поэтому я тщательно обдумываю ответ.

Кофейня очень милая, хорошо освещенная, и расположена как раз в центре между нашими домами. Я могу сказать Рейган где я, и она заберёт меня. Если что-то пойдёт не так, я попрошу её прийти и увести меня. Кофейня достаточно безопасна. Он присылает ответ:

У меня свидание. «Нет, не свидание», — говорю я своему затуманенному уму. Это просто благодарность. Он купил мне одежду и прокатил на мотоцикле. И ничего больше.

Весь следующий день оказывается сплошным разочарованием. Я надеваю скромный свитер поверх блузки с белым воротником и широкие брюки. Волосы затягиваю в конский хвост и накрашиваюсь. Я выгляжу так, будто готовлюсь идти в церковь. Я разношу своё резюме во все близлежащие офисы и заполняю анкеты во всех магазинах. В большинстве из них в работниках не нуждаются. Экономика в упадке и время года неподходящее, да и у меня ещё нет никакого опыта работы. Единственное, что выгодно меня отличает, это готовность работать в любое время и за любые деньги.

В конце концов, я нахожу место на заправке и в ресторане, где нужны люди для работы в вечернюю смену. Мне обещают позвонить.

Поиск работы окончен, я возвращаюсь домой и просиживаю в подавленном состоянии весь вечер. Жаль, что я не назначила встречу с Ником на сегодня, но мне нужно казаться сильной, независимой женщиной. Ненавижу это.

Следующий день проходит практически так же. Поиски работы до обеда, так как позже я уже не могу, потому что хочу прийти в кофейню пораньше и занять столик. В магазине на углу я покупаю новый блеск для губ, чтобы выглядеть для моего украинца лучше всех. Я занимаю столик в приватной кабинке в задней части кофейни, открываю газету в поисках объявлений о работе и начинаю ждать.

И ждать.

И ждать.

Стрелка часов почти доходит до половины шестого, когда я понимаю, что меня предали.