Последний вампир

5. Смертный час

— ...Яна Альбертовича растерзали собаки.

Игнат нажал кнопку паузы. Замигала красная точка возле встроенного микрофона, тихое шуршание пленки прекратилось.

В прямоугольнике над динамиком зеленые цифры и отсчитывающее секунды двоеточие — 00:26.

Игнат наговорил на пленку информацию об узниках сарая-тюрьмы и рассказал о событиях, коим был свидетелем, вплоть до гибели старика астролога за какие-то жалкие пять минут. Всего-то пять минут назад Сергач сел, прислонившись к фанерной стенке, подвинул к себе поближе отполированный прозрачный куб с питьевой водой и начал говорить в микрофон.

«Наверное, я очень плохо и слишком кратко рассказываю. Про то, как меня и других похищали, вообще ни слова не сказал. А впрочем, как нас похищали, неважно, не это главное...» — подумал Сергач, откладывая магнитофон подальше, к ногам, берясь другой рукой за горлышко тяжелой емкости с теплой водой. Мелькнула совершенно идиотская мыслишка: «Жалко, здесь нету холодильника». Мыслишка вызвала не менее идиотскую мимолетную улыбку-ухмылку. Странно, но руки совершенно не дрожали. Игнат поднял голубоватый кубик с жидкостью над головой, тонкая струйка полилась на макушку, на плечи. Облегченная емкость встала по правую руку, левой Сергач дотянулся до миниатюрного магнитофона, провел пальцем по кнопкам — сухо, хвала духам, не забрызгал аппарат, и то хорошо...

00:24, осталось, ежели быть беспощадно точным, двадцать три минуты с секундами. Двоеточие пульсирует, мгновения уносятся в вечность, куда первым из пятерых пленников шагнул Ян Альбертович. Точнее — убежал. Кто знает, быть может, астролог находился в здравом уме и твердой памяти, вопреки всем внешним проявлениям истерики на грани безумия. Тщедушное тело старика трепетало, а мозг бесстрастно просчитал ситуацию и сделал однозначный вывод — взаперти стопроцентно не выжить. На что он надеялся? На милость похитителей? Пустая надежда, однако хоть какой-то микроскопический шанс был, и он им воспользовался.

00:23. Сергач медленно вдохнул, резко выдохнул, поднес к губам магнитофонный торец со встроенным микрофоном, щелкнул кнопкой паузы, закрыл глаза, заговорил, торопясь и сбиваясь:

— Яна Альбертовича растерзали... хотя об этом я уже... Ладно... Восстановить дальнейшие события с документальной точностью не берусь. Все происходило слишком бурно, быстро и эмоционально... Взрывно... Мои сокамерники отсидели гораздо дольше взаперти, и их... как бы сказать... их прорвало, а я... скажем так, притормаживал... Все говорили зачастую одновременно, и я... я, так скажем, не все успевал осмысливать. Шок от трагедии с первым убийством... Да, с убийством Яна Альбертовича, иначе не назовешь, хотя фактически... Впрочем, неважно... Шок прошел удивительно быстро. В смысле, у них, у Стаса, Ангелики и Льва Юрича. Со мной-то как раз наоборот... Хотя и это неважно... Снова прослушали подброшенную аудиозапись. Дважды. Стас заявил, что, мол, вампир это он, и заржал, придурок. А сам весь будто на пружинах — психовал Стас, когда рассказывал про свой стиль кунг-фу под названием... сейчас вспомню... ага, вспомнил, под названием чиан-ши-цюань... Или киан-ши?.. Не помню, неважно. В Китае вампиров называют чиан-ши или киан-ши. Кулак по-китайски — цюань, получается «кулак вампира», очень и очень редкий стиль кунг-фу, придуманный в эпоху Мин, если я правильно запомнил. Бойцы чиан-ши учатся атакуя забирать энергию противника, а блокируясь, наоборот, выплескивать. Стаса я слушал вполуха, про китайский боевой вампиризм он вешал лапшу Ангелике, в то же самое время Лев Юрич объяснял мне, что такое «строги мори» и вампиры вообще, поносил эрудицией. Несло, как говорится, доктора. В аудио-обращении есть такая фраза: "К тебе обращаюсь, «строги мори», можно отмотать пленку и послушать, я наговариваю текст после той записи, в смысле, я сохранил, не стер... впрочем... а, ладно... Короче, «строги мори» — вампиры румынского фольклора. То есть в старину в Румынии вампиров называли «строги мори». Брэм Стокер, сочиняя роман о Дракуле, фольклорные истоки игнорировал. На самом деле румынские вампиры очень редко кусались и пили кровь, «строги мори», выражаясь современным языком, — «энергетические вампиры», а пресловутых клыков у них вообще не было, клыки придумали киношники в пятидесятых годах двадцатого века. Кстати, ирония судьбы, но совсем недавно я пролистывал букинистическую редкость, книгу о вампирах вековой давности и действительно ни фига не нашел про знаменитые вампирские клыки... Еще Лев Юрич просветил относительно термина «вампир». Вампир — означает «пиявка», слово произошло, если я правильно запомнил... блин, на фига я все это запоминал... ладно, фиг с ним... Слово «вампир» произошло от литовского «вампти» — «сосать». В прочитанной мною книжке происхождение этого веселенького словечка трактовалось, кстати, совершенно иначе, впрочем... Короче, не суть... Важно другое — Стас вроде бы и не слушал Льва Юрича, вроде бы сам балаболил и вдруг наехал на него, типа, чой-то ты, доктор, многовато всякого знаешь по теме, с подозрительными, типа, подробностями, уж не в сговоре ли ты, Лева, с похитителями? Доктора от возмущения чуть инсульт не хватил, а Стас возьми и отбери у него противогаз. Выхватил шлем-маску, и абзац! Заявил, мол, когда наступит время "Ч", он, Стасик, будет в противогазе, и баста! Остальные... типа, рискните здоровьем, попробуйте отнять, маза фака...

00:18. Игнат нажал кнопку паузы, вновь останавливая лентопротяжный механизм. Над встроенным микрофоном снова замигала красная точка, раза в два интенсивней, чем двоеточие между нулями и цифрами.

«Блин! Заговариваюсь, чересчур подробно описываю события, в смысле — пересказываю. Акын, блин, долбаный, — мысленно отругал себя Сергач. — Надо как раньше, как начинал. Пусть куцо, фигня! Общую фабулу главное донести, обозначить...»

Игнат сморгнул, взъерошил макушку, тряхнул головой.

Капли с мокрых волос разлетелись веером, и одна-две долетели до мертвого чела Станислава, упали на высокий лоб покойного. Смерть облагораживает, Стас выглядел торжественным и серьезным, вытянувшись в тени подоконника, куда его, уже бездыханного, оттащил Лев Юрьевич. Доктор скрестил руки покойника на груди, сдвинул ноги пристойно, опустил веки. Кровавый след из центра помещения к окну, к ране на шее Стаса, все еще не засох. Рана — словно от клыков вампира, рваная и неровная. И как только киношники не понимают, что костяным клыком просто невозможно аккуратно вскрыть яремную вену?..

00:17. Сергач щелкнул кнопкой паузы.

— Еще до того, как Стас заржал и назвался вампиром, а Лев Юрич пустился в разглагольствования про «строги мори», Брэма Стокера и пиявок по-литовски, сразу же после того, как мы, четверо, уже вчетвером прослушали второй раз бредятину, записанную в начале этой кассеты, на которую я сейчас наговариваю текст, сразу после этого Ангелика резюмировала — минет час, взорвется колба под потолком, и которые без средств защиты дыхания, тем абзац!.. Речь идет о той самой колбе, донышко коей Лев Юрич принял за объектив видеокамеры, а Стас за выпуклость обычной электролампочки. О колбе в дыре под потолком, в черноте чердака... При включении подброшенного магнитофона сработало и дистанционное устройство запуска часового механизма адской машины на чердаке. Часы в магнитофоне дублируют... Блин, это и так понятно, что они дублируют... Короче, самому сильному предлагается проявить себя и завладеть противогазом. Остальным хана. Помню, я еще промямлил, мол, в мифах и легендах вампиры обладают невероятной физической силой. Потом Стас заржал и назвался вампиром... Черт подери, хотел рассказывать покороче, а сам растекаюсь мыслью по древу. Ладно, едем дальше... Стас крепко схватил в кулак резину шлем-маски, глянул зверем, оскалился. Невозмутимая Ангелика будто бы испугалась, будто бы ее проняло, зацепило... Блин, трудно все описать, в смысле — пересказать доходчиво, все происходило в таком лихорадочном темпе, что... Ладно, короче... Короче говоря, Ангелика будто бы испугалась, отшатнулась от Стаса, оступилась и вроде бы, точнее — вроде как подвернула ногу. Она нагнулась, схватилась за якобы травмированную лодыжку. А Лев Юрич загомонил — заговорил — затараторил про отравляющие вещества удушающего действия, про фосген, синильную кислоту, хлорциан. Я так и не врубился, чего, собственно, он пытался доказать Стасу, но это и неважно, важно, что Лев отвлек захватчика противогаза, а женщина меж тем незаметно для всех, и для меня тоже, подобрала с пола длинный, острый, как клык, и по форме похожий осколок плафона. Ангелика стиснула осколок в кулачке, распрямилась, как бы невзначай оказалась у Стаса за спиной и полоснула ему по шее. А Лев Юрич... я от него не ожидал, честное слово... Руки у Льва сильные... в смысле — были... Черт, сбился... Итак, по порядку. Стас был бойцом и рефлексы имел соответствующие. Стас рану зажал и на автомате начал контратаку, начал разворот к Ангелике, то есть «вертушку», удар ногой с разворота, а Лев ему бац под дых и другой рукой бац — хук в челюсть. Думаю, Лев Юрич в молодости боксом занимался. Причем успешно. Голова у Стаса от восходящего удара дернулась, и кровища из раны ручьем. Вспомнить страшно, честно... После... ну, когда агония кончилась, она недолгой была — ну минуту максимум... После доктор его к окну отволок и уложил... Красиво уложил... В экстремальной ситуации люди становятся... у людей проявляются такие... ну, в смысле — был улыбчивым толстячком, казалось, мышка пробежит — и он в обморок, а затем жареный петух клюнул и... Впрочем, неважно... Минуты за три, ну, за пять все произошло... то есть Стаса... Это... Ясно, короче...

00:11. Времени осталось с гулькин нос. Игнат вздохнул поглубже, восстановил сбившееся дыхание. Скороговорка отнимала силы, но зато отвлекала от мыслей о будущем, которое наступит или не наступит через одиннадцать минут. Уже через одиннадцать. Еще многое, слишком многое надо бы успеть записать, и замечательно, что нет времени на вдумчивое рассматривание трупа Льва Юрьевича, тела Ангелины. Время сжирает лентопротяжный механизм магнитофона, этакая машина времени. Все мысли и думы только вслух и только о конкретике, поехали!

— Едем дальше!.. В смысле — продолжаю... То есть заканчиваю... Я остановился на... Ага, вспомнил! Лев Юрич тащил мертвого Стаса, укладывал его красиво и говорил о жребии. Доктор предлагал метнуть жребий, кому из нас троих достанется противогаз. Он говорил об интеллигентности и судьбе, говорил очень серьезно, очень-очень убедительно и офигенно быстро, быстрее даже, чем я сейчас тараторю. И при всем при том чертовски, блин, складно. Ангелика внимательно слушала, кивала да на меня поглядывала — бросала, скажем так, вопросительные взгляды: мол, ты согласен тянуть жребий? А я... я смотрел на него, на нее... на нее в основном и... Смотрел как бы со стороны, как будто зритель в театре. Меня поражала их торопливость, они... они будто бы жили в другом измерении, в ускоренном темпоритме, будто кровь Стаса подействовала на них как катализатор. Они включились в игру, придуманную сумасшедшим, существовали в рамках идиотских правил, спешили делать попытки, чтобы осталось время на реванш, а я... Я пытался, честно, заговорить о вопиющих противоречиях в логике похитителей! Поверим на миг в легенды о вампирах, в то, что среди нас упырь, невероятно сильный физически. На фига, спрашивается, суперсильному и сверхжестокому существу бороться за противогаз? Не проще ли выйти во двор и разделаться с дюжиной собачонок, а? Кто опаснее изначально — двенадцать дрессированных четвероногих или четверо двуногих на грани отчаяния? Вопрос спорный, но мне кажется, суперсильному упырю проще уничтожить собак, чем... короче, ясно, да?.. Они, Ангелика и Лев Юрич, никак не отреагировали на мои доводы. Они меня просто-напросто не слушали, я зря сотрясал воздух звуками, в то время как Ангелика, отвернувшись, прятала в одном из кулачков сережку... Женщина с серьгой в одном ухе оборвала мои речи, я первый участвовал в жеребьевке. Олимпийская система, блин, проигравший вылетает. В смысле, не угадал, в каком кулачке спрятана серьга, и... Ясно, короче... Все действо происходило так серьезно, не передать. Я угадывал издалека, в смысле, близко к Ангелике не подходил, сказал «в правом» и промахнулся. Я выбыл, и, если честно, мне было по фигу... Настала очередь Льва гадать на судьбу. Он подошел к ней вплотную и вместо того, чтоб сказать, в какой руке, врезал ей, скотина, под дых, а другой рукой воткнул осколок в шею. Туда же, куда и она Стасу, в яремную вену... Ну ладно я — я тормозил, но как она не заметила? Ведь он, гаденыш, воспользовался ее приемом! В смысле — тоже нашел повод наклониться и вооружился. Она якобы подвернула ногу и наклонилась, а он внаклонку тащил покойника. И зубы заговаривал про интеллигентность... Короче, улучил момент Лева, подобрал острое. Ангелика подняла большой осколок, а он маленький. Она держала орудие в кулаке, а он между пальцев. Она не порезалась, сумела, а он... Я почему-то больше всего удивился тому, что он сам порезался... Ангелика протянула ему два сжатых кулачка, он ей р-раз левой в живот, хук правой, и между пальцев правой осколочек торчит, и пальцы в крови, он себе ладошку, что ли, наколол... Осколков плафона на полу видимо-невидимо, но я всего-то пятку порезал, без крови даже, когда попер на Леву. Включился я не сразу, у Ангелики ноги подкосились, и я попер. Честное слово, не выбирал, куда ноги ставил, и, надо же, всего лишь ороговевшую кожу на пятке царапнул, и все... Юрич исхитрился еще одну острую загогулину с пола схватить, за секунды до моего приближения. Мастер Тхыу Тхыонг учил когда-то, типа, не становись рабом оружия — погибнешь. Юрич слишком рассчитывал на колюще-режущие предметы у себя в руках — наверное, думал, я их испугаюсь. Тхыу Тхыонг учил — работай против вооруженного, как будто он безоружен... Пусть я сто лет без тренировок, пусть я далеко не мастер, однако кое-чего умею. Например, себя не жалеть в критической ситуации. В реально критической, безальтернативной. С немым я оплошал, ну, когда он меня в плен брал, а Юрича, суку... Лева не сумел меня даже царапнуть стекляшками, я... Я его кончил... И ни фига, ноль эмоций, нормально, не страшно совсем... Блин!..

Сергач со злостью, с силой нажал кнопку «Стоп». Идиот! Признался в убийстве, кретин!.. А впрочем... Впрочем, никогда не поздно отказаться от чистосердечного признания. Типа — я подозревал, что где-нибудь в интерьере спрятаны «жучки» и где-нибудь за забором меня подслушивают похитители. Оговорил себя, дабы похитители узнали, какой я крутой и беспощадный, дабы боялись. Менты могут и не поверить, но... Черт! Не о том сейчас надо думать, не о возможных в будущем разборках с ментами! Выжить бы для начала, а уж там... Там видно будет, чего кому врать, где правду говорить... Игнат вздохнул и включил режим записи:

— Короче, я остался один, и у меня появился план... План, чего дальше делать, у меня как-то сам собой созрел. Я Ангелике пульс щупал, а он, в смысле — план, мгновенно кристаллизовался в башке... Она недолго мучилась, чуть дольше Стаса. Жалко — Лева сдох в секунду... Я Ангелике глаза закрыл, плюнул на Леву, интеллигента липового, и взял магнитофон. У стены сел, баллон с водой к себе пододвинул, стекла осколок подобрал... Кстати, раньше внимания не обращал — на баллонах-то этикетки: «Святой источник». Смешно, правда?.. Если кто-нибудь все же найдет эту кассету, передайте ее, сердечно прошу, на Петровку, тридцать восемь, Попову Олегу Ильичу, знакомому моему оперу, ладно?.. Олег Ильич, передай Инне... Впрочем, ладно... Все! Я и так время перебрал, три нуля с четверкой только что высветились. Пока!..

00:04, обидно, блин, но глотнуть воды Сергач не успевает — собирался закончить трепотню строго в 00:05, минуту лишнюю прихватил, плохо. Уж минуту как языку должно отдыхать, а другим частям тела работать с той же самоотдачей. Подъем!..

Сергач вскочил. Как бывалоча на тренировках у Тхыу Тхыонга, с ходу запустил ускоренный режим функционирования всех систем организма. Вскакивая, Игнат вытащил кассету из магнитофона, сунул ее в карман шортов. Делая шаг к двери в смежную комнату, к двери в «отхожее место», Сергач нагнулся, положил магнитофон на пол часами кверху, рядом с противогазом и хищно изогнутым осколком плафона. Распахнул дверь, развернулся на поцарапанной пятке, еще один широкий шаг — и Сергач возле окна, возле единственного окошка в этой пахучей клетушке-комнатушке, в «отхожем месте». Скрюченный указательный палец правой руки подцепил нижний шпингалет оконной рамы, одноименный палец левой зацепился за выступ верхнего шпингалета. Опа! Оконные запоры синхронно щелкнули. Толчок ладонями, и заскрипели, открываясь, оконные рамы. В этом чертовом сарае все петли такие, блин, скрипучие...

Окошко настежь, дохнуло лесом, свежестью, ветерок закружил стайку мух...

— Собаки! Ко мне! Ату меня! Фас меня! Мяу!..

Можно было и не орать, и без того псы сбегаются со всех концов двора к распахнутому окну. Пора сматываться.

Самый проворный доберман оттолкнулся от грунта всеми четырьмя, перемахнул подоконник и — как обидно собаке — чуточку опоздал — дверь в большую комнату, пахнущую свежей кровью, захлопнулась перед чутким собачьим носом...

«Ветер, пожалуйста, не надо закрывать оконные створки, ладно?» — просил Игнат у духа ветра, подпирая лопатками дверь, за которой лаял обиженно и страстно самый шустрый доберман.

00:03 в прямоугольнике над динамиком магнитофона с оттопыренной крышкой кассетоприемника. Двоеточие подмигнуло, и тройка сменилась двойкой...

00:02. Лопатки-полозья съезжают сниз, мокрая футболка липнет к крашенной белым двери, собирается складками и притормаживает опускание тела. Игнат сел, по-прежнему упираясь в дверь спиной. За дверью к лаю лидера доберманов добавилось рычание и скулеж. Рычат перелетевшие через подоконник собаки, скулят псы во дворе, под окном, толкаются, жалуются, что им мешают изготовиться к прыжку нахальные, сигающие в окошко вне очереди собратья...

Сергач машинально поправил одной рукой задравшуюся футболку, другой дотянулся до резины противогаза. Размер средства защиты обозначен цифирью в кружочке непосредственно на шлем-маске, конкретно — двойкой. Маловата будет, однако выбирать не приходится.

Ха, пальцы со времен службы помнят, как ловчее ухватиться, как проще натянуть резину на череп. Оп-ля! И готово. Теперича резиновые складки устранить, пресечь ход воздуха через коробку-фильтр, провериться на предмет прорех. Хотя, ежели чего и не так, один черт, другого противогаза нету...

Все-таки с противогазом все о'кей. С головой беда — забыл смазать слюной кругляшки стекол с внутренней стороны маски, и они, блин, моментально запотели. Однако часы сквозь легкую туманность видно отчетливо — до сих пор 00:02, норматив по надеванию индивидуального средства защиты выполнен на «отлично».

Игнат стукнул затылком дверь, собаки отозвались нестройным лаем. Интересно, сколько их, сук и кобелей, в смежной комнатушке? Какое количество успело запрыгнуть? Эх, хорошо бы вся дюжина... О! О, какой плюх за дверью, и сразу визг — очередная псина перемахнула подоконник и, приземляясь, накрыла сородича. Тесно за дверью от шоколадных собачьих тел, однако не стоит себя обманывать — дюжине сторожевых псов в соседнем помещении просто-напросто не поместиться. Одно радует: обследовать «отхожее место», разочаровавшись, сигануть обратно во двор ни одна тварь из тех, что сейчас там, не успеет, ибо осталась минута до...

00:01, осталась минута до возможной химической атаки. Именно «возможной»: где гарантии, что обещанный взрыв обязательно состоится и что в колбе непременно сжиженное отравляющее вещество, а?.. Да, кстати, уехала машина похитителей или ожидает возле ворот?.. Никто из похищенных, получив «подарки», магнитофон с часами-таймером и противогаз, никто не прислушивался к шумам извне, не до того было, образно выражаясь, паукам в банке — точнее, скорпионам...

Двоеточие между нулями отсчитывает последние секунды. Игнат дотянулся до припасенного матового осколка. Хищный осколок плафона, похожий на плавник молодой акулы, Сергач положил рядом с противогазом, когда готовился наговаривать текст на аудиокассету. «Идиот! Я кретин, — выругался Сергач, в уме, разумеется, взяв осколок, сжал его в кулаке. — Дурак! Надо было чего-нибудь тряпочное намотать, в смысле — обмотать. Сделать надо было подобие рукоятки! Время ж было, блин!..»

Неровные края «акульего плавника» впились в ладонь и согнутые в потный кулак пальцы. Жара за тридцать, резина шлем-маски не по размеру липнет к лицу, плющит нос, щеки. Дышится трудно, труднее, чем в горячем цеху.

00:00! «Пик!» — пискнуло под потолком, зашипело... ну!.. Бабахнуло!..

Взрыв так себе, даже уши не заложило. Можно было и не прикрывать голову рукой. Даже фанерные стены не сотрясло. Только собаки на миг притихли, и труха, пыль с потолка посыпалась. Ну и колба в дырке, разумеется, превратилась в стеклянную мелочь, посыпалась. И задымило чего-то, словно курильщик ядреных папирос выдохнул облачко никотина в потолочную прореху...

— Гав! Р-рав! Ав!.. — залаяли, забрехали с прежним рвением собаки за спиной, за дверной перегородкой.

— Ав! Аф-ф... — собачий лай сменил вдруг тональность — и бац — упала на пол за дверью первая тушка, бух — вторая, третья...

«Дохнут! — встрепенулся Игнат, вскочил. — Вдохнули отравы и дохнут!»

Сергач дернул дверную ручку — раз, два... до фига собак корчится на полу перед распахнутым окном, ступить некуда...

Игнат наступил на пса, с виду уже мертвого, пес дернулся судорожно, босая нога скользнула по гладкой замше собачьего бока, встала на пол, нашла твердую опору. Широченный шаг, и вторая стопа на подоконнике. Толчок, ладонь шлепает подоконник — и прыжок, Сергач выпрыгнул во двор. Колени пружинят, мах правой вооруженной рукой в поисках равновесия, левая придерживает привинченный к шлему-маске цилиндр цвета хаки...

Во дворе, как и ожидалось, собак — ой немало. Однако из окна тянет отравой и нюхачи церберы бегут, убегают прочь! Сваливают собачки подальше, за сарай, а у некоторых, глядишь ты, заплетаются лапы. Четвероногим охранникам, хвала духам, сейчас не до Игната, собачье сознание помутилось, фигово церберам...

Сергач разжал вооруженный кулак, резать доберманов, похоже, не придется. Матовый осколок — «акулий плавник» летит на землю... В принципе, не помешало бы сохранить оружие при себе, по уму надо было сунуть его в карман шортов, но ум занят расчетами расстояния до забора, осколок-плавник еще падает, а тело-болид уже стартовало, уже мчится к следующей преграде.

Игнат мчался практически не дыша, придерживая коробку противогаза правой, размахивая левой рукой, высоко поднимая колени, не жалея пяток. Легкие пылают огнем, в глазах темно и мутно. Кто бегал в средствах защиты, тот знает — единственный способ не задохнуться — ухватить клапана на маске, чтоб они не только выпускали углекислый газ на выдохе, но и впускали кислород на вдохе. Этот единственный способ годится во время учебных армейских тревог, однако ежели в атмосфере отрава, то приходится терпеть удушье, уповать на скрытые внутренние резервы и клеймить конструкторов противогазов.

Остатки внутренних резервов Сергач израсходовал подчистую на прыжок и взмах руками. Пальцы, вцепились в остроконечные торцы забора, грудь ударилась о доски, последние крохи сил вкупе с силой инерции помогли подтянуться, перетянуть туловище за зубчатый верхний край, после чего, безоговорочно подчинившись закону тяготения, Сергач упал в заросли травы с другой стороны деревянной преграды.

Хвала духам, травяные заросли отчасти смягчили удар о землю. Спасибо Мастеру Фаму Тхыу Тхыонгу за то, что научил падать, обогатил набор рефлексов благоприобретенными. Трахнулся о землю Сергач ого-го как, однако ни одного сегмента скелета не повредил.

Ух и высока мурава, лежишь на зеленом дне, а в запотевших линзах темно-зеленая муть. Сломанные в прошлом году ребра жутко болят, словно в них гвоздь воткнули, мягким тканям на заднице очень больно, и локоть, черт, ушиб, и надо подниматься, жизненно важно подняться, но никак. Боль в ягодицах, ломота в ребрах — сущие пустяки по сравнению с огнем в груди. Так и тянет содрать на фиг противогаз и глотать, глотать, глотать воздух, тушить пожар в легких.

Хочется, перехочется! Сергач перекатился на живот, встал на четвереньки, пополз от забора, передвигаясь намеренно медленно, чтоб хоть немного отдышаться. Пройдет вызванное дефицитом воздуха головокружение, тогда и поднимется на ноги, тогда и побежит в лес, подальше отсюда...

«А ну как мне плохо вовсе не потому, что воздуха мало?.. Почему, кстати, его ТАК мало? Фильтры, что ли, барахлят?.. А если проблема в том, что я отравы вдохнул, что она, зараза, ПРОСОЧИЛАСЬ?..»

Одиночные «гав» где-то вдалеке, где-то во дворе, за сараем, наверное, у ворот. Собака гавкнула, и под обтянутой резиной шлем-маски черепной коробкой вспыхнула звездочкой догадка: «А ну, как я уже ВНЕ радиуса поражения?! Раз одна как минимум собака невредима в замкнутом пространстве двора, значит, я, который уже вне этого пространства, могу рискнуть и снять противогаз!..» Ветерок дул в резинку на лице, и Сергач рискнул.

Он стаскивал средство защиты, будто отдирал мясо костей черепа вместе с волокнами мышц и скальпом. Избавился от пыточной маски, стер пот с лица, вдохнул с жадностью, почувствовал вкус свежего воздуха и прилив свежих сил. В глазах и в мозгу просветлело, Сергач встал во весь рост, побежал.

Лапы елок щекотали голые руки, прикрывающие лицо, иголки цеплялись к футболке, и босые ноги уже не ласкали травы, под ногами трещал сушняк. Убегать, что называется, «очертя голову» при всем желании не получалось, елки-палки мешали. Однако еловые кущи закончились гораздо быстрее, чем ожидал Сергач, всего-то минуту пришлось бороться с буреломом, и, будьте любезны, впереди роскошное редколесье, комфортный ковер из желтых иголок, отдельно стоящие деревья, уютные пеньки.

Ага! Пеньки как раз то, о чем мечталось. А допустимо трухлявый, приметный пень в трех шагах слева вообще подходит идеально!

Игнат задержался у выбранного пня, достал из кармана аудиокассету, выругался: «Черт! Надо было с покойника Стаса не побрезговать, снять носок и спрятать в трикотаж кассету, защитить ее как-то... А впрочем, пойдет дождь — и все равно пленке капут...»

Разумеется, во-вторых, кассета предназначалась для правоохранителей, но, во-первых, она повод для торговли с похитителями, ибо Сергач допускал самый плачевный вариант событий, при котором его ловят устроители сарая-тюрьмы, и в этом случае он планировал заявить, что, мол, озаботился состряпать и спрятать надежно аудиодокумент со своими чистосердечными признаниями, одновременно являющийся компроматом против вас, господа нехорошие. Словосочетание «спрятать надежно», конечно, блеф. Пройти по следам беглеца и найти аудиодокумент — задача вполне разрешимая, пустяковая задачка. И все-таки за разговорами об аудиокассете Игнат выиграет время, и шестерка, пусть некозырная, а есть в рукаве, точнее — в пне.

Игнат сунул кассету в трухлявость пня — глубоко вошла, — припорошил сухими иголками. Ежели, как в кино, на место преступления приедет следственно-оперативная группа, то найдут кассету, а если сам Сергач поведет к тайнику похитителей — Игнат подвинул к пеньку поближе валявшуюся поодаль сучковатую палку, — то есть шанс схватить палку и...

И Сергач услышал, как треснула ветка под чьей-то ногой сзади справа. И побежал от елового бурелома по редколесью, наращивая скорость с каждым шагом, с каждым вдохом.

Тринадцать примерно метров, двенадцать — точно — шагов-прыжков, четыре выдоха, два вдоха — и Сергача остановила, выражаясь образно, финишная, колючая, мать ее, ленточка.

— Мать-перемать, копать-пахать, как же я раньше-то, бы-ы-лин, колючку не заметил?!

Колючая проволока и прямо по курсу, и справа, и слева! Полный финиш! Серпантин колючки-егозы тянется насколько хватает глаз, а их, черт, хватает, чтобы сообразить — колючка опоясывает кольцом значительный участок лесной территории с огороженным деревянным забором тюремным сараем в центре. Кто в мог подумать, что забор всего лишь первое и вполне преодолимое препятствие на пути беглеца? А второе и непреодолимое — вот оно, змеится между стволами, фиг перепрыгнешь, хрен подлезешь! Попался, блин!..

Игнат затаил дыхание, услышал треск сухих веток под ногами преследователя, который пока относительно далеко, который, если слух не обманывает, пока один. Он, преследователь, скорее всего перелез через забор там же, где и Сергач. Мокрая футболка Игната оставила специально для погони след-пятно на заборе. Противогаз за забором — второй след. Мятая трава — третий. Он, преследователь, продирается сейчас сквозь ельник. Он пока не видит Игната.

Вперед и быстрее! В смысле — назад! Навстречу погоне! Успеть бы встретить гада на выходе из ельника! Успеть бы найти подходящую дубину, вроде той крепкой палки, что припасена около пня с секретом. Успеть бы напасть первым!..

Сергач не успел. Ничего не успел. Как специально не попадалось на глаза ни одной мало-мальски пригодной палки-дубины, как назло, споткнулся, подбегая к приметному пеньку-тайнику. Потерял равновесие, упал, и — трах — грянул выстрел, и возле виска — бз-з-зиу — просвистела пуля, фр-р — взвился фонтанчик сухих иголок у бедра.

Игнат замер, лежа ничком в нелепой и неудобной позе. Выстрел, вне всяких сомнений, предупредительный, дернешься — немой накажет пулей, например, в ногу. Драгоценной пулей. Бред, мать-перемать, продолжается...

Немого Игнат узнал сразу, едва медленно и осторожно, всего лишь на сантиметр приподнял голову, сморгнул и закатил глаза. Немой стоял на опушке ельника, массивную фигуру выгодно подсвечивало заходящее солнце, рельефно оттеняя складки суровой ткани костюма-тройки, подчеркивая светом грубую фактуру лица, играя бликами на пистолетном никелированном стволе. Морда у немого багровая, не иначе снял минуту назад противогаз и бросил его, наверное, там же, где и Сергач, сразу за забором.

В свободной от огнестрельного оружия руке немой держал кусок коричневого картона с надписью красным толстым фломастером. С похожими картонками бродят хмурые парни по стихийным рынкам на московских окраинах. На таких же картонках, точно такими же печатными буквами у тех хмурых парней написано: «КУПЛЮ ЗОЛОТО», а на картоне в руке немого значится: «ПУЛИ СЕРЕБРЯНЫЕ»...