Последний визит

3

— Это опять я. Хотел проверить, все ли с вами в порядке.

Рука Брэма удерживала Роксану, а тело защищало ее от порывов ветра.

— Как поживает ваша машина? — спросил он, аккуратно стряхивая снег с ее меховой шапки. — Отремонтирована и ждет свою хозяйку?

— Ждет! За запертой дверью, охраняемая сигнализацией, — мрачно отозвалась Роксана. — Говорят: лучше поздно, чем никогда. Может быть, так оно и есть, но к автогаражам это не относится.

— Ничего страшного. Я отвезу вас домой. В восьмичасовых новостях объявили, что аэропорт закрыт.

Подняв воротник своего кашемирового пальто, Брэм начал продираться через сугробы, походившие на океанские волнорезы. Когда они наконец оказались в машине и рев ветра остался где-то за стеклами, Роксана набросилась на спасителя:

— Разве можно в такую погоду выходить на улицу без шапки, перчаток и зимних сапог? И бензина у тебя в баке кот наплакал.

— Каюсь, но все именно так. Зато теперь мы перешли на «ты». — Брэм тряхнул головой, засыпая салон снегом, и повернулся лицом к Роксане. В тусклом свете она разглядела мальчишескую ухмылку на его губах. — Интересно, начнут хоть когда-то твердолобые жители Миннеаполиса обращать внимание на предупреждения синоптиков? Я, например, все время забываю, что зимой бывает мороз и снег.

Накинув на себя ремень безопасности, он завел машину. Сильно пробуксовывая и издавая резкий неприятный звук, седан с трудом тронулся с места.

— Если закрыли аэропорт, — вполголоса сказала Роксана, — то наверняка закрыли и автострады. Тебе было бы разумнее подбросить меня к подземке — я вернусь к себе в офис и проведу ночь там, — а самому остановиться в гостинице.

— По радио сообщили, что Двадцатую улицу постоянно расчищают, как-нибудь проберемся. Тем более, что твой дом находится прямо по дороге ко мне.

Роксана протерла запотевшее боковое стекло, но увидела все ту же мутно-белую стену из снежных хлопьев.

— Мне бы твой оптимизм, — пробормотала она, откидываясь на спинку сиденья.

По правде сказать, Брэм сам не был ни в чем уверен. Вцепившись в руль так, что пальцы онемели, он напряженно вглядывался вперед, отчаянно маневрируя на скользкой дороге, и даже насвистывал для бодрости. Толку от свиста, впрочем, было мало — седан сносило ветром, и он двигался по Хэпнин-авеню, по сути дела, боком.

Брэм лихорадочно переключал скорость, ругая себя за то, что несерьезно отнесся к прогнозу погоды — ездить в такую метель было безумием. В тусклом отсвете фар по сторонам возникали белые призраки — занесенные снегом автомобили. Лавируя среди этих покинутых железных коней, Брэм слишком резко повернул руль. Машину закружило, и, как он ни изловчался, его шикарный седан стал неуправляем.

Роксана затаила дыхание. Положение становилось просто угрожающим. «Меркурий» как ракета несся на здание городской библиотеки. Избегая лобового удара, Брэм резко завернул вправо. Машина закрутилась как волчок и на мгновение снова обрела управление. Воспользовавшись этим, Брэм направил автомобиль на огромную снежную кучу перед автостоянкой федерального суда, но оказалось, что снег скрывал куда большую опасность — стальной парапет.

Грохот и звон сминающейся стали заглушил вой ветра. Брэм с размаху ударился грудью о руль, и хотя львиную долю удара приняли на себя ремни, на мгновение он оказался в нокауте.

Роксане какое-то время казалось, что она умерла, когда чьи-то руки затормошили ее, а срывающийся от испуга голос прокричал:

— Роксана, ты в порядке? Господи, что же я наделал?.. Роксана! Роксана!..

Как бы нехотя Роксана очнулась и машинально поправила шапку.

— Ты чего так кричишь? — вяло пробормотала она и вздрогнула, почувствовав, как противная теплая струйка стекает от правого виска по шее.

Брэм торопливо зажег в салоне свет и нагнулся над ней.

— Ты помнишь, кто я? — спросил он.

— Конечно, еще спрашиваешь! Ты… гм!.. — Роксана задумалась и неуверенно произнесла: — Ты — честный Эйб.

— Сойдемся на этом, — хмыкнул Брэм. — А ты кто такая? Ты можешь сказать, где ты?.. А-а, черт!..

Из-под раскореженного капота повалили клубы дыма.

— Скорее убираемся отсюда! Похоже, что мы горим.

— Горим? Огонь! Какое замечательное теплое слово!

Брэм торопливо похлопал ее по щекам.

— Скорей, Роксана, вылезаем отсюда! Скорей, слышишь?

Отрешенность Роксаны как ветром сдуло.

— Эй! — она поймала его за руку. — Мама в детстве говорила мне, чтобы я не позволяла так обращаться с собой!

— Ну, быстрей же! — почти простонал Брэм.

— А куда я иду?

— Хоть к черту на рога, лишь бы уйти! Я не знаю, откуда дым, из радиатора или из пробитого бензопровода, но в любом случае мы либо замерзнем, либо взлетим на воздух. Придется возвращаться в банк — он в половине квартала отсюда. Ты в состоянии идти?

— Да.

— Не оставляй ничего — и вперед! — сказал Брэм, подхватывая с заднего сиденья кожаный кейс.

Подняв с пола сумочку и магнитофон, Роксана попыталась выйти, но дверь заклинило. Пришлось вылезать вслед за Брэмом.

Свет от карманного фонаря не пробивался сквозь снежную пелену. Брэм спрятал фонарик в карман, отобрал у Роксаны магнитофон, а кейс перебросил в правую руку.

— Нам туда! — прокричал он сквозь метель и, поймав Роксану под руку, поволок ее прочь от искореженной, охваченной дымом машины. Они пробирались вдоль Третьей улицы. Морозный шквальный ветер нападал на них со всех сторон, снег доходил до колен.

Наклонившись к Роксане, Брэм прокричал ей в самое ухо:

— Мы почти у цели!

Не давая друг другу упасть, они продолжили изнурительную прогулку. Роксана двигалась скорее по инерции — ноги, увязавшие в сугробах, отчаянно ныли, в голове царила пустота, перед глазами — бесконечная навязчивая белизна. Если бы не сильная рука, волочившая ее вперед, она бы давно с облегчением и радостью упала лицом в эту белизну.

— А вот и пришли! — прозвучал у самого уха возглас. Роксана подняла глаза из-за воротника и попыталась понять, куда же они пришли. Все было мутно-желтое, и только впереди смутно вырисовывалась большая тень.

«Хэпворт нэшнл бэнк», — с облегчением подумала Роксана, и когда Брэм потянул ее в другую сторону, стала отчаянно сопротивляться. Недолгий поединок завершился тем, что оба упали в огромный сугроб.

— Но мы же пришли! Нам туда! — с трудом разверзла окоченевшие губы Роксана.

— Нет, — тяжело дыша, сказал Брэм, мотая белой от снега головой. — Нам направо. Встали и пошли!

Он с трудом встал на ноги и помог подняться ей. Ноги отваливались от холода, и последние десять шагов показались Роксане самыми длинными и мучительными за всю ее жизнь.

Когда они достигли спасительного козырька над проходом к автостоянке, шквалистый ветер как будто поутих.

— А теперь к лифту, — с трудом проговорил Брэм. Покрытая красными пятнами рука залезла в карман. Побелевшие пальцы долго искали неуловимый ключ, затем еще дольше пытались вставить его в замочную скважину и в конце концов уронили на пол. Брэм покачал головой и подышал на руки.

— Почему ты не позвонишь охраннику? — спросила Роксана, все еще тяжело дыша после перехода.

— Нет охранников. Есть одна электроника.

— Надежнее и дешевле — по крайней мере, так нам казалось раньше.

Он потер окоченевшие пальцы и с отчаянием взглянул на свои руки.

— Может быть, попробуешь ты? — спросил он с надеждой. — Сначала круглый ключ, а потом плоский — с пластиковой голубой карточкой.

Роксана попробовала — и черные двери лифта открылись. Из последних сил они ввалились в кабину и в изнеможении рухнули на пол.

— С тобой все в порядке? — не открывая глаз, спросил он.

— Ммм?..

Брэм невольно засмеялся.

— Ты всегда мычишь в лифте вместо ответа?

— Ммм!..

Роксана с усилием уселась, уперевшись спиной в дубовую панель.

— Как руки? — спросила она, увидев, что Брэм все еще дышит на них.

— Понемногу отходят. Когда эта буря кончится, я перво-наперво куплю себе перчатки.

— Это хорошо. А как ноги?

— Ноги?

Голубые глаза открылись и непонимающе моргнули.

— Мои, например, как ледышки, хоть и в меховых сапогах, — пояснила Роксана и на четвереньках подползла к нему. — Ты их чувствуешь?

— Чувствую. Болят жутко.

— Это хороший признак.

Он проследил, как Роксана снимает с него лакированные ботинки, стягивает носки и, сняв перчатки, начинает растирать его ступни.

— Что ты делаешь? — спросил Брэм с беспокойством.

— Восстанавливаю кровообращение, — тоном заправской медсестры отозвалась Роксана. — Дыши, дыши на руки, растирай. Обморожение — вещь нешуточная. Как только окажемся наверху, ты у меня целый час будешь отогревать руки и ноги в теплой воде.

— Черт возьми, леди! Прекратите ваши выходки. — Брэм поднялся и подобрал ноги, усевшись по-индейски. — Я тебя чуть не угробил, а ты сидишь передо мной на коленях!

— Во-первых, у меня все равно нет сил подняться, во-вторых, долг помощи ближнему…

— Помощь ближнему? А что, неплохо!

Мгновение спустя Роксана почувствовала, как ее обнимают сильные руки, а холодные губы припадают к ее рту.

— Отпусти! — Она резко отпихнула его. — Ты с ума сошел? Что ты делал?

— Искусственное дыхание — рот в рот.

— Но я не тону, не в обмороке…

— Это я чуть не упал в обморок — когда увидел кровь у тебя на виске.

— Кровь? На виске?

— А кроме того — шишка размером с яйцо… У тебя, случаем, не сотрясение мозга?

— Ну-у-у… Скажешь!…

— Голова не болит? А может быть, кружится? Тошноты нет? Как ты вообще себя чувствуешь?

— Мне было холодно, мокро и гадко. После того, как ты меня обнял, стало теплее.

— Это — всегда пожалуйста! — Он снова обнял ее. — Подумать только, еще пара сантиметров — и ты была бы мертва. Боже, какой же я кретин!

Он сокрушенно покачал головой, и Роксана потрепала его по мокрой голове.

— Никакой профессионал не сумел бы вести машину лучше тебя. Все дело в погоде и нашей беспечности. Я тоже хороша — хотя бы надела ремень безопасности!

— И все же как ты себя чувствуешь? Положа руку на сердце!

— Чуть-чуть голова болит, — сказала она, затем немного помолчала. — Я больше думаю о твоей бедной машине!

Брэм ухмыльнулся.

— За машину не беспокойся: она принадлежит банку.

— Ха-ха-ха! Я все время забываю, с кем имею дело, мистер вице-президент.

— Слава Богу, с чувством юмора все в порядке. Пациент скорее жив, чем мертв. — Брэм принюхался. — От твоей шубы пахнет как от моей овчарки, которую я по ошибке натравил на скунса-вонючку. Принял за лису…

Роксана хихикнула.

— Это не скунс, а енот, причем очень старый и заслуженный. Когда мне, еще девчонке, подарили на Рождество эту шубу, ей уже было сто лет. Я надеваю ее исключительно на маскарады вроде этого. Кстати, надо бы отнести ее к скорняку отреставрировать…

Двери лифта распахнулись.

— Кстати, о реставрации. Для начала нужно привести в Божеский вид себя, — сказал Брэм, собирая разбросанные по полу вещи. — В комнате отдыха должна храниться аптечка первой помощи. Смажем твою рану.

— А стоит? — спросила Роксана, плетясь вслед за ним по коридору.

— Стоит. Конечно же, стоит. — Брэм зашел в комнату отдыха, зажег свет и скомандовал: — Вылезай из енота, живо!

Шуба и пальто пристроились рядом друг с другом на вешалке, а Брэм подошел к автомату, опустил несколько монет и принес две дымящиеся чашки.

— Куриный бульон, — объявил он.

Роксана жадно глотнула горячее содержимое.

— Лучше, чем дома у мамы, — с удовлетворением констатировала она, повернула кресло и подставила ноги под тепло кондиционера. — Мне кажется, что я начинаю оттаивать.

— Значит, срочно пора лечить! — Брэм отыскал в шкафчике бело-голубую аптечку, затем вымыл руки и приготовил несколько влажных бумажных полотенец. — А вот и доктор пришел!

Потоптавшись возле нее, он озадаченно хмыкнул.

— Кто-то обвинял меня, что я только и делаю, что мычу, — напомнила Роксана.

— Боюсь, что дело нешуточное. По мне — надо бы сделать рентген и наложить швы.

— Раны на голове всегда смотрятся страшнее, чем есть на самом деле. Все, что надо сделать, — свести края и залепить ее пластырем.

— Спасибо, глубокоуважаемый профессор, — поблагодарил Брэм и отшвырнул в сторону окровавленный бумажный тампон. — Если не секрет, откуда у тебя такие познания в медицине?

— У меня четыре младших брата, и все четверо играют в американский футбол, — сообщила Роксана.

— Четыре брата? И сколько же им? — спросил Брэм, читая инструкцию по пользованию антисептиком.

— Пятнадцать и тринадцать.

— Это двое. А другие?

— А других нет. Они близнецы, и рождались по двое.

Роксана покачала головой, заметив желто-синюю ссадину возле локтя. «Ну и вид у меня, — подумала она. — Будто только что сошла с ринга после боя, причем проигранного».

— Семейка что надо! — сказал Брэм. — Четыре брата, шутка ли сказать. А сейчас зажмурь глаза — будет щипать.

Он начал накладывать на голову повязку, когда до него дошел смысл сказанных Роксаной слов…

— Близнецы? Пятнадцать и тринадцать лет?!!

Роксана засмеялась.

— Не строй таких глаз, иначе я подумаю, что это ты стукнулся головой о лобовое стекло.

— Нет, но такая разница в возрасте с тобой!..

— Пятнадцать лет? Это отдельная история — для длинного и обстоятельного разговора.

— Что мы сейчас и имеем. Я принесу еще одну чашку бульона, и ты посвятишь меня в обстоятельства дела.

— Спасибо, не надо бульона!..

Голос Роксаны неожиданно ослаб, и Брэм резко повернулся к ней.

— Тебе нездоровится?

Роксана пожала плечами и судорожно сглотнула.

— Ничего страшного. Просто я чувствую себя неуютно в этом дурацком мокром наряде, совершенно не приспособленном для зимы.

— Тебе надо во что-то переодеться. Пойду посмотрю, может быть, кто-нибудь из секретарш держит на работе сменную одежду.

Брэм вышел, а Роксана тем временем положила его носки на кондиционер и переставила мокрую обувь поближе к теплой струе воздуха. Едва она разогнулась, как начала нестерпимо болеть голова, а в ушах снова послышался неприятный шум. С трудом добравшись до диванчика, Роксана примостила голову на валике и в ожидании Брэма прикрыла глаза.

— Извини, что так долго, зато… Эй, что с тобой? — Брэм подбежал к ней и тыльной стороной ладони потрогал лоб и щеки. — Да у тебя испарина!.. Роксана, отзовись!

Сердце у него бешено колотилось. Что, если у нее внутреннее кровоизлияние? Или, не дай Бог, травма мозга? Или…

— Я просто отдыхаю, — сообщила она, не открывая глаз. — Не беспокойся, со мной все в порядке.

Брэм облегченно выпрямился и полюбовался высоким лбом, мягко очерченными щеками, чуть приоткрытыми губами.

— Какая жалость! — сказал он шутливо. — А я уже собирался снова прибегнуть к искусственному дыханию… Кстати, оно помогает вернуть цвет лица.

— А что, мое лицо нуждается в этом?

— Еще как!

— Тогда добро пожаловать.

Сильные губы овладели ртом Роксаны, и она почувствовала, как тает от блаженства. Руки Брэма, его губы дарили ей ощущение уюта и безопасности, и дело было не в том, что она только что пережила автокатастрофу, а потом чуть не замерзла — дело было в самом Абрахаме Тэйлоре.

Впрочем, что-то, вероятно, все же произошло, что-то, притупившее ее обычную настороженность и высвободившее обычно дремавшие чувства, потому что никогда в нормальных обстоятельствах она не предложила бы мужчине поцеловать ее.

«Вот достойное занятие, которому я готов посвятить каждый день моей жизни!» — мелькнуло в голове у Брэма, пока пальцы его скользили по обнаженным плечам Роксаны, по шелковистой коже ее спины. Глаза Роксаны светились умом, теплотой и чувственностью: качества, которые он скорее угадал, чем увидел в ней два года назад, и вот столкнулся с ними воочию. Женщина эта, несмотря на свой причудливый костюм, не была одной лишь игрой воображения. Наоборот, она была слишком осязаема и слишком реальна, и реальностью своей пугала его. Следовало бы остановиться, прервать поцелуй… Но Брэм не мог.

За него это сделала сама Роксана, когда пальцы ее, скользнув по шее, вместо ожидаемого пиджака нащупали ворсистую материю белой тенниски.

— Откуда это? — изумилась она и открыла глаза.

Брэм пальцем прижал ей нос.

— Это то, о чем я начал говорить прежде, чем ты меня испугала. — Он критически осмотрел ее. — Цвет лица практически восстановился.

— Ты профессионально уходишь от ответа. А тебе не кажется, что белые шорты и тенниска не вполне подходят для сегодняшней погоды?

Брэм ухмыльнулся.

— Вообще-то весь этот наряд я должен был извлечь на свет завтра утром перед тем, как выйти на теннисный корт в Санта-Крусе. Но поскольку брюки мои сушатся на батарее в кабинете, выбирать не приходится. Что касается тебя — к сожалению, могу предложить только это…

— Чудесно! — Роксана с радостью выхватила у него из рук мужскую сине-белую рубашку с длинными рукавами. — У меня от моего костюма вот-вот начнется чесотка, так что я очень признательна.

С этими словами она накинула рубашку и застегнула ее. — А куда ты спрятал теннисные туфли?

— В кейс. Упаковал вместе с предметами личного туалета, чтобы взять в качестве ручного багажа в самолет. В мои последние две командировки багаж прибывал как раз в день отлета домой, и я сделал выводы…

Роксана покачала головой.

— Воистину говорят: от оптимизма до пессимизма — один шаг.

— Я просто прагматик, — пожал плечами Брэм и протянул ей пару белых носков. — Надень! Мои сейчас должны высохнуть.

Глядя, как Роксана направляется переодеваться, Брэм шумно вздохнул.

— Сзади ты выглядишь не менее возбуждающе, чем спереди, — сообщил он.

Роксана замерла в дверном проеме.

— Скажи спасибо своим коллегам, что они не заказали номер с гориллой. Парень, который ее играет, весит килограммов сто, и чтобы вернуть ему нормальный цвет лица, пришлось бы по крайней мере час делать ему искусственное дыхание.

Дамская комната на четвертом этаже больше походила на благоухающий сад. Мягкое зеленое ковровое покрытие создавало впечатление молоденькой травки под ногами. Повсюду висели горшочки с экзотическими цветами. Но, увидев себя в зеркале, Роксана не смогла удержаться от стона: накрашенные глаза с огромными зрачками — как два горящих факела на мертвенно-бледном лице, белая повязка посреди растрепанных волос.

— И он тебя поцеловал? Ах ты дитя Франкенштейна! — Роксана показала язык отражению.

Смыв косметику с ресниц и приведя в порядок волосы, Роксана затолкала остатки своего костюма в мусорный контейнер. Рубашка Брэма смотрелась вполне прилично и укрывала от глаз все те неисчислимые прелести, которыми может похвалиться молодая и красивая тридцатилетняя женщина.

Натянув длинные носки, доходившие ей почти до колен, Роксана снова подошла к зеркалу.

— Вот я и готова к подростковой вечеринке, — сказала она со вздохом.

Снова накатили усталость и головная боль. Порывшись в сумочке, Роксана нашла упаковку аспирина и выпила сразу три таблетки.

Возвращаясь, она услышала сводку погоды — это работало радио в кабинете Брэма: «…скорость ветра — сорок миль в час с порывами до шестидесяти. Видимость в снегопаде — до нуля. На 94-м шоссе — авария, трое погибших. Прервана работа энергетической и телефонной служб, миллион жителей Твин-Сити остались без света и связи. Школы и церкви распахивают свои двери, предоставляя убежище жителям…»

— Подумать только, через что мы с тобой прошли! — бросила она, входя.

Брэм повернулся лицом к двери и выключил радио.

— Мне тоже не верится, — сказал он, поднимаясь из кожаного кресла. — Принести что-нибудь попить? И как твоя голова?

— Ничего приносить не надо, а голова в порядке — я приняла аспирин.

Брэм снова был в брюках и носках. Роксана уселась на диванчик у стены, с трудом сдерживая зевоту.

— Не возражаешь, если я немного сосну?

— Возражаю. Тебе нельзя спать.

— Почему?

— Я где-то читал, что людям с сотрясением мозга нельзя давать спать.

Роксана возвела глаза к потолку.

— Бред какой-то. Я устала, я хочу спать.

— Это из-за сотрясения, — парировал Брэм, усаживаясь рядом.

— А не из-за того, что в это время я обычно ложусь спать, что я с шести утра на ногах и что я пережила самую сильную за последние сто лет снежную бурю?

— Ха! — вызывающе ответил Брэм, приподнял повязку и осмотрел рану. — Уже не кровоточит.

— Так я могу поспать?

— А не отыскать ли мне по радио какую-нибудь забойную музыку, чтобы…

— Танцевать не буду, даже не надейся!

Роксана снова зевнула и решила испробовать иную тактику.

— А почему бы нам не отдохнуть вместе? Вот диван, на котором мы сидим… — Роксана, невинно моргая, посмотрела ему в глаза. Ее пальцы теребили ворот его тенниски. — Я положу голову тебе на плечо, а ты можешь обнять меня и тихонько рассказать о своем житье-бытье, о братьях и сестрах, о деревушке, где ты вырос…

— Я единственный ребенок в семье, вырос в большом городе и ясно вижу, куда ты клонишь, — коротко заметил Брэм.

Роксана пропустила его слова мимо ушей.

— Тогда расскажи мне о своей собаке.

— Ты просто ищешь способ уснуть, и я тебе нужен вместо подушки.

— А тебя никогда еще женщины не использовали в качестве подушки? — Широко раскрытые глаза Роксаны смотрели ясно и простодушно.

Брэм приподнял ей подбородок.

— Тебе не идет игра в кокетку, Роксана Мердок. Ты слишком честная и приземленная.

Нащупав пальцами тонкую золотую цепочку на ее шее, Брэм поднял к самым глазам маленький золотой медальон.

— Никак не можешь расстаться со своими гаремными побрякушками.

Роксана ничего не сказала, а Брэм рассмотрел медальон. На одной его стороне была изображена женщина с колосьями в руках, на другой — астрологический знак.

— Ты веришь в гороскопы?

— Моя тетя была астрологом и подарила мне этот медальон на восемнадцатилетие, — пояснила Роксана. — Она составляла гороскопы по заявкам, а я тогда помогала ей. Астрологии больше двух тысяч лет, и при всем нашем скептицизме…

— Ммм! Мой скептицизм значительно убавился после того, как природа не позволила мне добраться до Виргинских островов.

Роксана усмехнулась.

— Например, мне кажется, что ты — «телец», они все ужасные развратники.

— Я родился двадцать третьего апреля.

— Вот видишь, я попала в точку. Ты к тому же задумчивый, внушающий приязнь, обаятельный…

Брэм щелкнул пальцами.

— Один к одному. А если бы ты знала, как мне не терпится поразвратничать… — Роксана вздрогнула, и он быстро спросил: — Холодно? На термометре двадцать градусов. Надо придумать что-нибудь вроде одеяла.

Он пощупал свое пальто и Роксанину шубку и, убедившись, что они все еще мокрые, взобрался на стул и снял с окна тяжелую портьеру.

— Отличное покрывало, правда ведь?

Но Роксана уже слышала его слова откуда-то издалека. Брэм полюбовался на изящные изгибы ее тела, прикрытые рубашкой, затем накрыл Роксану портьерой и начал сооружать себе ложе на полу рядом с ней.

Ночью Роксану разбудил бьющий в глаза свет.

— Что такое? — захныкала она спросонья и закрылась рукой.

Брэм выключил фонарик.

— Удостоверяюсь, что моя пациентка жива. Тепло?

— Да. А чем это я укрыта?

— Портьерой.

— Мужчины-«тельцы» еще и хорошие добытчики.