Последняя история Мины Ли

Проработав полтора месяца в подсобке, таская коробки и раскладывая продукты, Мина снова почувствовала себя сильной – впервые с октября прошлого года, когда погибли ее муж и дочь. Она казалась себе почти могущественной. Ей не то чтобы нравился свой внешний вид, просто она не видела в этом проблемы. Она не искала себе мужчину. Ей было достаточно того, что она имела – деньги на жилье и еду, а также сбережения на лечение и будущую жизнь, чтобы продержаться до того момента, пока не придет время умереть и воссоединиться с семьей. Таким был рай в ее представлении: с мужем и дочерью, несколькими монахинями из приюта, которые хорошо к ней относились, и с родителями, потерянными во время войны.

Мина смутно помнила лица родителей, улыбку мамы. Память сохранила их веселые игры – как мама гонялась за ней по всему дому, как она пряталась за большими темными колоннами. Изящно изогнутые линии крыши дома. Жар ондоля[9], теплые полы зимой. Огород, где мама выращивала капусту и редьку дайкон. Запах твенджан ччигэ, кипение бульона из хамсы, вкус сладкой каши из красной фасоли. Голос мамы, подпевающий некой песне – что-то старое, напоминающее оперу. Позже Мина пыталась найти эту песню, часто останавливалась и слушала радио, надеясь вновь ее услышать – напрасно.

В супермаркете у нее появилось несколько друзей, мужчин и женщин, в основном латиноамериканцев, с которыми она едва могла поддержать разговор. К радости Мины, они научили ее нескольким испанским словам и фразам. Она смеялась вместе с ними над своей неспособностью произносить и запоминать самые простые слова. Мина не дурачилась так со смерти родных.

Гектор, который помогал ей с самого первого дня, и Консуэла, полная женщина с редкими волосами, завязанными в хвостик, спрашивали Мину: Como estas, amiga? – «Как дела, подруга?» А она отвечала: Bueno, y tu? – «Хороший, а у тебя?» Bien – поправляли они ее – «Хорошо». И все дружно смеялись.

Мина также выучила названия фруктов – naranja, limon, las uvas – апельсин, лимон, виноград.

У нее были проблемы со звуками l и v, и она тренировала произношение вслух, пока аккуратно, чтобы не повредить, раскладывала фрукты в зале. Приятно иногда отвлечься, не воспринимать себя слишком серьезно, увидеть себя со стороны.

Мина хотела было взамен обучить новых знакомых корейскому, но те уже знали большинство слов, которые могли пригодиться им в работе. Они умели здороваться и благодарить, знали все числа (хана, дул, сет и так далее), названия разных овощей и фруктов. Мина с приятным удивлением слушала, как неазиаты говорят на ее языке – такое было для нее в новинку.

Америка вообще не переставала ее удивлять.

Однажды, через два месяца после переезда в Лос-Анджелес, Мина, вытирая пот со лба, выкладывала на полки безалкогольные напитки: «севен-ап», «пепси», «кока-колу» и фруктовые соки термоядерных цветов, не существующих в природе. Американцы поглощали газировку в невероятных количествах. Мина изредка пила «севен-ап», когда у нее болел живот[10], а вот американцы, казалось, потребляли газировку вместо воды.

Тем пятничным утром к ней вальяжной походкой подошел владелец супермаркета мистер Пак в своей обычной светлой футболке поло и брюках цвета хаки, на его губах играла заговорщицкая улыбка. По спине Мины пробежали мурашки, она в ужасе застыла, борясь с желанием скрыться. Прежде он никогда не предпринимал неуместных действий, и все же она терпеть не могла его липкого взгляда, задерживающегося на ней слишком долго, будто она принадлежала ему.

– Как у вас дела? – начал он.

– Нормально.

Алюминиевые банки блестели, как патроны, а бутылки походили на ракетные снаряды.

– Уже завели друзей?

– Вроде того.

– Слышал, вы подружились с мексиканцами.

Мина слегка нахмурилась: ей не понравилось, как он произнес эту фразу.

– С Гектором, Консуэлой, – подсказал мистер Пак, неправильно истолковав ее выражение лица.

– Да, они приятные люди. – У нее задрожали колени.

– Они много работают.

– Действительно.

– Они же не виноваты, что у них нет… ну, этого, делового чутья. – Мистер Пак коснулся виска, как бы показывая на свою черепную коробку.

Мину так и подмывало спросить: «С чего вы взяли? Вы вообще когда-нибудь с ними разговаривали?» Вот идиот! Мерзкий, бесчувственный тип. Ее ладони сжались в кулак.

– По крайней мере, они много работают, – повторил он, окидывая ее липким, неприятным взглядом.

– Да, – сухо ответила Мина. Она пыталась сосредоточить все внимание на линолеуме, испещренном пятнами, как перепелиные яйца. Раньше ей казалось, что она хорошо спряталась в складском помещении, в проходах между коробками, бутылками и банками, а теперь, под его пристальным взглядом, она чувствовала себя как на витрине.

– В общем, я подумал, что пора вас перевести. – Мистер Пак улыбнулся. – Один из наших кассиров уходит на пенсию.

Возможно, среди людей будет безопаснее.

– Было бы… замечательно.

– Хотите начать со следующей недели?

– Почему бы нет. – На глаза навернулись слезы облегчения.

– Тогда просто подойдите к одному из кассиров и спросите мистера Кима, хорошо? Он вам поможет. – Мистер Пак подмигнул ей.

– Мистера Кима? Поняла.

– Молодчина. – Эта похвала походила на грязные руки, пытающиеся до нее дотронуться.

Как только хозяин ушел, по щекам потекли слезы. Мина почувствовала на губах их соленый вкус, напомнивший океан, и поспешно вытерла лицо.

Ей нравилось общество Гектора, Консуэлы и других работников, которые каждый день приветствовали ее тем или иным способом – жестом, улыбкой или кивком, но должность кассира лучше оплачивалась и была физически легче. В конце концов, она уже не молода. Об этом ей ежедневно напоминали одеревеневшие мышцы и суставы.

Позже Мина присоединилась к Гектору, чтобы пополнить запасы в отделе овощей, который в тот день быстро истощился. Пока они работали (он привозил из подсобки тележки с листовой зеленью и корнеплодами, а она аккуратно их раскладывала), она подумала, что, возможно, следует рассказать товарищу о переводе. Вдруг ему покажется странным, если она не предупредит и потом он сам увидит ее на кассе. Только как это сделать? Мине было сложно подбирать слова, и она боялась его обидеть.

– Я… В понедельник… Я иду в кассу, – неуверенно сказала она по-английски.

– Вы? – переспросил он.

– Да, я.

– О, хорошо, хорошо. – Он тепло улыбнулся, словно похлопывая по спине. – Хорошо. Вы работать хорошо, ладно?

– Ладно.

Гектор молча помог Мине разложить красный салат. Она чувствовала его покорность судьбе. Гектор с Консуэлой уже лет сто горбатились на одной и той же должности.

Конечно, работа напрямую с корейскими покупателями требовала знаний корейского, но все же Гектор с Консуэлой уже неплохо владели языком и при необходимости могли бы еще подучить. Было очевидным, почему именно Мина получила повышение, а не они.

Ей хотелось успокоить его, объяснить, что она недостаточно сильна для такой работы, но это было бы ложью, и они оба это понимали. Правда их обоих расстроит и вызовет неловкость. К тому же Гектор нисколько не удивлен. Должно быть, с ним такое не впервые. Поэтому Мина ничего не сказала.

– Hasta luego, – со слабой улыбкой попрощалась она по-испански в конце смены.

– Hasta luego, – ответил Гектор, избегая ее взгляда.

В понедельник Мина пришла на обучение к мистеру Киму, оказавшемуся тем самым привлекательным корейцем. Он действительно был немного моложе ее, у него была гладкая смуглая кожа, квадратное лицо, высокие скулы и застенчивая, несколько асимметричная улыбка. Он был невысок, примерно одного роста с Миной, поэтому, разговаривая с ней, смотрел ей прямо в глаза, чем сильно ее смущал. В своих широких брюках, розовой футболке поло и поношенных кроссовках она казалась себе неопрятной.

Когда мистер Ким показывал ей кассу и бланк, в который нужно записывать точную сумму в кассе в начале и конце смены, она не могла не любоваться его руками – тонкими, но жилистыми, покрытыми светлыми волосками. Ей всегда нравились руки. К тому же лучше смотреть на них, чем ему в лицо.

В первый день работы за кассой Мина долго возилась с наличными, и покупатели недовольно пялились на нее, теряя терпение, слишком занятые своей собственной жизнью, своими собственными заботами, чтобы заметить отсутствие у нее опыта и то, как она старается учиться быстрее.

– Вот двадцатка. Верните мне три доллара пятнадцать.

– Хорошо.

– Нет, не так. Позвольте облегчить вам задачу. У меня есть точная сумма.

Мина все еще привыкала к доллару, к размерам монет, к достоинствам купюр, которые кажутся одинаковыми на первый взгляд, но все же немного отличаются. К счастью, Марио, упаковщик продуктов, работавший с ней – с колючим ежиком на голове и мягкими манерами, – был терпелив. Он помогал ей с кассовым аппаратом, улыбался и извинялся по-корейски перед покупателями, пока она стояла в растерянности, вынужденная использовать часть мозга, которая за эти годы заржавела от неупотребления. В свободное время Марио помогал мистеру Киму или другим кассирам поднимать на тележки мешки с рисом или коробки с продуктами.

Несколько часов спустя Мина приноровилась к сканеру штрихкодов, запомнила некоторые коды для популярных товаров, довела до автоматизма получение денег и подсчет сдачи.

Хотя работа не требовала физических усилий, присутствие покупателей, нетерпеливо ожидающих в очереди, и необходимость постоянно оставаться дружелюбной, необычайно утомляли. Все эти взгляды. Нервировало пристальное внимание покупателей, следящих за тем, чтобы она не ошиблась. Однако Мина уверяла себя, что скоро привыкнет. В конце концов люди станут подобны бутылкам соевого соуса, которые она расставляла на полках, – просто еще одним элементом повторяющейся, по сути, бесчувственной работы.

Шпинат. Соевая паста. Тонкая рисовая лапша. Мешок риса. Чеснок. Мороженое из фасоли. Два апельсина. Пакетик имбиря. Упаковка из шести банок «Хайта». Пачка картофельных чипсов. Пучок зеленого лука.

В конце смены мистер Ким, весь в мыле, пришел ее проверить. Тем не менее он старался вести себя с ней как можно более мягко и доброжелательно. Сверяя оставшиеся деньги в кассе с тем, что она записала в отчете, он спросил, есть ли у нее какие-нибудь вопросы, и вытер потный лоб голым предплечьем. Мина достала из кармана салфетку и протянула ему.

– Спасибо, – улыбнувшись, поблагодарил он по-английски.

– Не… за что? – неуверенно спросила она и рассмеялась оттого, что все еще плохо выговаривает некоторые буквы.

– Вы сегодня хорошо поработали.

– Спасибо! – Их взгляды встретились, и Мина ответила на его улыбку.

По дороге домой она сидела в начале автобуса, уставившись в пространство и оцепенев. Ей хотелось поскорее добраться до дома, принять душ и закрыть глаза. Жаль, у нее нет телевизора, чтобы отвлечься от волны печали, поднимающейся внутри. Может, ей не стоило соглашаться на эту работу? Сумеет ли она справиться с недовольными взглядами и нетерпением покупателей? Сможет ли привыкнуть к необходимости постоянно контактировать с людьми, когда единственное ее желание – остаться в одиночестве, ни о чем не думать и ничего не чувствовать; физической болью от нагрузки заглушить все остальное, как наркотиками?

Мина понимала, насколько легко и приятно попасть в сети зависимости. После смерти мужа и дочери она несколько раз напивалась до беспамятства. Похоронив любимых, Мина хотела броситься вслед за ними в ту же яму. Она начала пить, а на следующий день просыпалась с жуткой головной болью и ползла в ванную, где ее рвало.

Разумеется, такой образ жизни не мог продлиться долго. Теперь же самое главное – быть хорошей и упорно трудиться, чтобы попасть на небеса, где ее ждут любимые. Вот и все, что имело значение. Даже мистер Пак с его словами, которые словно касались ее кожи, оставляя липкий след, не мог сбить ее с пути.

Покачиваясь из стороны в сторону в автобусе, Мина пыталась уверить себя, что все будет хорошо. Она привыкнет к кассовым аппаратам, к наличным, к людям, а если нет, то всегда сможет попросить хозяина вернуть ее на прежнюю должность или заняться чем-то еще, даже найти другое место. И, заработав достаточно, она найдет юриста, который поможет остаться в стране навсегда. Вспомнив о мрачных днях, проведенных в Сеуле после смерти любимых, о квартире, улицах, по которым они когда-то ходили вместе, она поняла, что никогда не сможет вернуться в Корею. Вся страна превратилась для нее в кладбище.

Мина посмотрела на водителя автобуса, чернокожую женщину примерно ее возраста, с каре, уложенным внутрь. Та проводила в автобусе целый день, выполняя свою работу – маневрируя в потоке машин, и в то же время ей приходилось реагировать на потребности пассажиров, которые могли быть добрыми и дружелюбными, а могли – раздраженными и грубыми. На женщине лежала ответственность за то, чтобы каждый день отвозить всех этих людей домой или на работу.

Водитель оглянулась на Мину:

– Эй, все путем?

– Что?

– Все нормально?

– Да, спасибо.

Мина хотела добавить что-то еще, просто не знала, что именно и как. Может, спросить в ответ, как у нее дела? Нет, будет неловко.

Почему водитель обратилась к Мине? Может, забеспокоилась? Или ее начал напрягать долгий взгляд?

Мина поспешно вышла из автобуса и прошла меньше чем полквартала до дома. Зайдя к себе в комнату, она взяла пижаму и полотенце, чтобы сходить душ и смыть с себя весь этот день (все деньги, подсчеты, нетерпеливых покупателей, благодарность мистера Кима на английском, его улыбку). Нужно очистить голову, расслабиться.

Взявшись за ручку, чтобы выйти, она услышала, как в коридоре хозяйка обратилась к ее соседке, назвав ту миссис Бэк. Так Мина узнала, как зовут ее онни.