Последняя ночь

5

Самолет летел очень низко над Мауи, наклоняя серебристые крылья то в одну, то в другую сторону. Туристы имели полную возможность любоваться пляжами с белоснежным кварцевым песком и глубокой синевой моря. Вода была настолько чистой, что даже на таком расстоянии Дана смогла разглядеть коралловые рифы, образующие темные тени на дне океана.

Она отвела взгляд от пенной полосы прибоя и посмотрела на ряды отелей, гнездящихся в пальмовых рощах вдоль берега. Внизу проплывал величественный вулкан Халеакала, или, как его называли здесь, – Дом Солнца, жемчужина Мауи. Вершина его куталась в облаках, которые то и дело проливались дождем на тропические леса, покрывающие склоны вулкана.

Ниже Халеакала располагалось заросшее буйной зеленью плоскогорье – «глубинка» Мауи – с мириадами водопадов, зарослями папоротников и пастбищами для скота.

Дана беспокоилась, что скажут Кольтраны, если на время каникул к ней на Мауи приедет Роб? Сегодня она летела одна. Роб проверял отпечатки пальцев на ноже и записке, поручив ей подготовить Кольтранов и Ванессу к его завтрашнему приезду.

Вообще-то особых причин для беспокойства не было. Ранчо Кау, поместье семейства Кольтранов, занимало громадную территорию с большой центральной усадьбой и несколькими коттеджами для гостей. Когда Дана приезжала сюда, то всегда обнаруживала, что Кольтраны кого-нибудь пригласили.

Большой Папа всегда одобрительно относился к тому, что она приезжала с друзьями. Когда вчера вечером она позвонила, чтобы сообщить, что прибудет не одна, к телефону подошел сам Большой Папа. Он остался весьма доволен тем, что ожидается еще один гость. И это не было обычным гавайским гостеприимством. Старший Кольтран просто обожал окружать себя придворными, среди которых он мог бы играть роль короля.

Да, конечно, места всем хватит, но ее выбор Роба в качестве близкого друга удивит всех, а особенно Ванессу. Разумеется, сестра не забыла переживаний Даны из-за его ужасной статьи. Впрочем, дело даже не в этом. Роб абсолютно не был похож на тех мужчин, с которыми она изредка встречалась.

Потребуется немало усилий, чтобы убедить всех и каждого, что она без ума от Тагетта. Дана была не очень-то хорошей актрисой и поэтому страшно боялась, что не справится с этой задачей. Она не умела сдерживать свой буйный темперамент, и ее истинные чувства мог понять каждый.

Но она была обязана сделать все как надо. В конце концов, от этого слишком много зависит.

Дана остановилась у терминала, ища глазами Ванессу, но сестры нигде не было видно. Очень странно, поскольку Ванесса редко опаздывала. Она не появилась даже после того, как Дана получила багаж. Дана, недоумевая, пристроилась в длинную очередь, чтобы взять машину напрокат, но в зале показалась запыхавшаяся Ванесса, и все встало на свои места.

– Прости. – Судя по неровному дыханию, Ванесса бежала.

– Ничего страшного. Я только что прилетела. – Дана крепко обняла сестру и поцеловала ее в щеку.

Ванесса, как всегда, выглядела будто с картинки модного журнала: цветастая юбка и блузка с пестрой каймой тех же расцветок. Ее густые русые волосы ниспадали на плечи, а огромные солнечные очки закрывали почти пол-лица.

Они вышли наружу, и их сразу же окутала влажная тропическая духота. Немного спасало легкое дуновение, рожденное ветрами-пассатами. Ранчо Кольтранов располагалось на южном побережье. Чтобы попасть туда, им предстояло пересечь весь остров. У обочины стоял шикарный джип Ванессы с надписью на двери «Кау-Ранч» и эмблемой Кольтранов – черный бык Ангус с гирляндой из орхидей на шее.

Дана решила сказать Ванессе о Робе прямо сейчас, поскольку оттягивание да выжидание не сделали бы эту задачу более легкой.

– Ванесса, – она старалась говорить спокойно, – у меня кое-кто появился.

– Правда? – к ее удивлению, Ванессу это, похоже, мало заинтересовало.

– Я надеюсь, ты не будешь возражать, но я осмелилась пригласить его сюда, чтобы мы вместе могли провести каникулы. – Она произнесла эту фразу на одном дыхании. – Мой новый друг – Роб Тагетт.

– Прекрасно, – ответила Ванесса, бросая чемодан, который она несла, на заднее сиденье, и ожидая, когда Дана положит туда второй.

Прекрасно?! Дана молча устроилась на переднем сиденье. И это все, что сестра смогла сказать по поводу человека, о котором Дана совсем недавно говорила с ненавистью? Ванесса вырулила с обочины, не задав ни одного вопроса. Вместо того чтобы почувствовать облегчение, Дана пребывала в растерянности: ей что, все равно, что ли?

В молчании Ванесса выехала на шоссе Халеакала, и они помчались в глубь Мауи. Дана взглянула на се– стру, но Ванесса не сводила глаз с дороги. Если ей наплевать на ее личную жизнь, то могла бы спросить по крайней мере о шантажисте. Ее это тоже касается. Если правду узнают все, то она может потерять своего сына. Должно быть, что-то тревожит ее, мешает ей.

– Ванесса, – Дана дотронулась до ее руки, – что с тобой?

Нижняя губа Ванессы задрожала.

– Это из-за Джейсона.

Дана поняла, что Ванесса вот-вот заплачет, и не ошиблась. Из-под больших очков по ее щеке медленно скатилась крупная слеза. Машина дернулась.

– Поезжай-ка вон туда, – Дана указала на стоянку «Бэд Дог Джим», – остановимся ненадолго. – Ванесса свернула с дороги, тормоза завизжали, и джип встал как вкопанный.

– Что с ним? Джейсон заболел?

Ванесса сняла очки. Ее голубые глаза сверкали от гнева.

– Джейсон здоров. По крайней мере, был, когда Большой Папа увозил его с собой охотиться на кабанов.

– Он что, спятил? Джейсону всего пять лет. Он слишком мал, чтобы участвовать в таких жестоких забавах.

– Большой Папа так не считает.

– Ну а Эрик-то куда смотрел? Разве он не может поставить отца на место?

– Ты что, шутишь?! – Ванесса вытерла щеки тыльной стороной ладони. На безымянном пальце блеснуло кольцо с громадным бриллиантом, размером с кнопку на двери джипа. – Ты когда-нибудь видела, чтобы Эрик хоть в чем-то перечил отцу?

– Да, правда, – Дана покачала головой. Братья Кольтраны на вид были крепкие и мужественные, но на самом деле боялись своего отца как огня. Эрик и Трэвис во всем подчинялись Кольтрану-старшему.

– Может, они не найдут кабана? – с надеждой спросила Дана.

– Найдут. Они взяли с собой Рембо и других борзых.

Дана посмотрела из окна на окаймляющие вулкан Халеакала облака, которые были похожи на вздыбившиеся нижние юбки. Она старалась убедить себя, что кабаны – это настоящее бедствие для угодий и посевов на островах. Свиньи были завезены первыми поселенцами еще в восемнадцатом веке, а потом одичали. Даже ярые защитники окружающей среды признавали, что кабаны представляют собой реальную угрозу хрупкой экосистеме Гавайских островов.

– Нет, я не люблю охоту со сворой, – сказала Дана, – как ни крути, но это варварство. Животных загоняют, травят собаками, а потом спокойно пристреливают их. В конце концов, если они такая уж помеха, существуют другие способы, например, ружья с электрошоковыми иглами. А это какой-то узаконенный садизм.

– Я уверена, что Большой Папа присмотрит за Джейсоном и мальчик останется цел, но, скажи, разве зрелище, когда закалывают кабана, для ребенка пяти лет? Джейсон – очень впечатлительный, и все это закончится для него ночными кошмарами. Однажды я была на такой охоте, Большой Папа настоял, – голос Ванессы был полон горечи. – Это было ужасно. Собаки просто рвали кабана на куски. Охотники орудовали кинжалами, добивая почти беспомощное животное, и были так горды собой. Мерзость!

– Только псих может потащить туда ребенка, – пробормотала Дана с отвращением.

– Попробуй сказать это Большому Папе! Он утверждает, что это отличный вид спорта для настоящих мужчин.

– Что это за спорт, где на животных охотятся со сворой собак? У животного никаких шансов, а царь природы мнит себя героем. Меня тошнит от одной мысли об этом.

– Меня тоже, – голос Ванессы сорвался на шепот. – Представь только, как воспримет это Джейсон?

Ну что тут скажешь? Как все маленькие мальчики, Джейсон был чрезвычайно любознательным, а потому вечно попадал в какие-нибудь истории. К тому же он был очень чувствительным ребенком и этим напоминал Дане ее саму в детстве. Джейсону, как и ей, нравились необычные животные, например, гекконы. Эти небольшие ящерицы – символ удачи на Гавайях – водились на ранчо повсюду. Некоторые из них стали любимцами Джейсона, он даже дал им имена.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – прервала мысли Даны Ванесса. – Большой Папа не успокоится, пока не вылепит из Джейсона подобие своих сыновей. Я не позволю ему это сделать.

– Ты права. – Дана давно уже заметила, что Большой Папа так же одержим воспитанием Джейсона, как и Ванесса.

– Большой Папа считает, что он идеальный во всех отношениях мужчина – этакий гавайский ковбой, который и великолепный наездник, и смелый охотник, и гуляка – в общем, сплошное совершенство.

Дана испытала большой соблазн напомнить Ванессе, что она предупреждала ее об этом. Любому человеку, видевшему, как Большой Папа решительно управлял своими сыновьями, было понятно, что и к своему внуку он будет относиться точно так же. Тогда Ванесса не замечала этого или не хотела замечать.

Ванесса включила зажигание и выехала на шоссе.

– Я собираюсь развестись. Я не могу позволить им разрушить жизнь Джейсона. – Ванесса устало повела плечами. – Я признаю, что допустила ошибку. Я не послушала твоих советов и теперь расплачиваюсь за это.

Неужели ее сестра несчастна уже давно? Сама Дана рассказывала Ванессе абсолютно все о своей личной жизни, каждую мелочь, хотя, собственно, там и говорить-то было не о чем. А сестра? Вообще ничего? Но почему?! Дана испытывала смешанное чувство обиды и жалости.

– Ты позволишь нам пожить у тебя, пока все не устроится? – Ванесса бросила взгляд на сестру.

– Конечно, оставайся сколько захочешь, – Дана вздохнула. – Что сказал Большой Папа по поводу развода?

Ванесса помолчала немного, а потом призналась:

– Я еще не говорила ему. Даже Эрик еще ничего не знает. Но сегодня утром, когда они взяли Джейсона с собой, мое терпение лопнуло. Я больше не могу оттягивать этот момент.

– Большой Папа не отдаст Джейсона просто так без боя. Он сделает все возможное, чтобы удержать своего единственного внука при себе. Вся большая пятерка будет на их стороне. Не мне тебе говорить, какую власть имеют эти люди на островах.

– Ты права, – согласилась Ванесса, – за Джейсона развернется королевское сражение. Вот потому-то я и рада, что ты здесь. Ты нужна мне.

Дана печально улыбнулась. Она вспомнила собственное детство; каждое воспоминание было окрашено присутствием Ванессы. Она была для нее больше матерью, чем сестрой. Она всегда была рядом, чтобы помочь своей младшей сестренке – маленькой пугливой девочке. Теперь же Ванесса и Джейсон нуждаются в ней, в Дане.

– Мы будем вместе, как всегда.

– Как всегда.

Ванесса свернула с главного шоссе по направлению к Макавао, что означало «там, где начинается лес». По обе стороны от дороги потянулись покрытые пышной зеленью земли ранчо Кольтранов, расположившиеся у подножия Халеакала. Высокие эвкалипты и джакаранда – палисандровые деревья – отбрасывали густую тень. Земля под ними заросла папоротником. Ветер волнами перекатывался по бесконечным лугам дикого имбиря, чьи белые цветы распространяли восхитительный аромат в теплом воздухе.

«Кентукки, должно быть, выглядит так же», – думала Дана всякий раз, когда подъезжала к Макавао. Белые деревянные изгороди вокруг пастбища со сверкающей голубовато-изумрудной травой, лошади, стада коров – сельская идиллия. Высокие деревья и холмы скрывали океан, и только запах моря, доносимый ветром, напоминал Дане, что она находится не в Кентукки, а на Гавайях.

Здесь трудно было даже представить, что всего в тридцати минутах езды отсюда начинается зона паломничества туристов – пляжи и шикарные гостиницы. Здесь все было иначе. Время текло медленно и спокойно, и весь остальной мир был так далеко, что будто его не было вовсе. Многие семьи жили в старых Домах, доставшихся им по наследству от предков, поселившихся здесь многие поколения назад.

Кроме фермеров, в этом районе острова жили художники, чьи студии прятались за буйной растительностью вдоль дорог, мало пригодных для езды на автомобиле. С начала семидесятых здесь стали селиться бродяги и бездомные, которые группами обустраивались в зарослях папоротников. Район в глубине острова оказался облюбован и еще одной категорией людей: прорицателями, экстрасенсами и прочими шарлатанами. Они вывешивали на воротах перед своими домами написанные от руки объявления: «Гадаю на картах и по руке» – или: «Спиритические сеансы». Сообщали о чудодейственных вулканических кристаллах, которые могли излечить от любой хвори.

– Ванесса, значит, ты собираешься уехать? – Дана решила перейти к обсуждению насущных проблем. Если за угрозами стоит Большой Папа, то это может означать только одно: он уже каким-то образом умудрился пронюхать о планах Ванессы. И это он послал ей окровавленный нож как предупреждение – мол, сиди тихо и не рыпайся.

– Да. Я хочу улететь в Гонолулу вместе с тобой.

– Вспомни нож и записку, о которых я тебе рассказывала.

– Надеюсь, ты расценила все это как шутку.

– Погоди, ты же сама говорила мне, что их мог послать Большой Папа?

– Забудь об этом. Я сказала тогда первое, что пришло мне в голову. Поверь, никто ничего не знает, кроме нас двоих.

Дана глубоко вздохнула. Господи, иногда Ванесса была невероятно упряма.

– Нож как две капли воды похож на тот, который был у Хэнка. Кто-то знает о том, что там произошло.

– Ну, я, по крайней мере, никому ничего не говорила.

Ванесса свернула на боковую дорожку с электронными воротами и большим оранжевыми буквами «Капу». В древности на островах это означало «запрещено – табу», но в наши дни повсюду понималось проще – «убирайся».

Дана подумала, что старое значение слова очень подходит для ранчо Кольтрана. Она считала, что здесь таится что-то зловещее. Место было ошеломляюще прекрасным, не сравнить со многими излюбленными туристами уголками этого острова, но Дана почему-то никогда не чувствовала себя здесь уютно. Более того, чем чаще она приезжала, тем большую тревогу испытывала.

Ванесса нажала кнопку дистанционного управления, и створки ворот бесшумно поехали в разные стороны, открывая проезд. Огромный указатель возвещал о том, что вы попали на ранчо Кау. Ниже была изображена эмблема – бык с гирляндой из орхидей на шее. Бык выглядел таким довольным, что никто бы и не подумал, глядя на него, что весь скот, выращиваемый Кольтранами, идет на бойню.

Когда Дана впервые попала сюда, она поинтересовалась у Большого Папы, что означает «кау», он ответил: «Король!» Официально ранчо именовалось «Кольтран Ранчо», пока Большой Папа не переименовал его в «Ранчо Кау». Такое название ему нравилось больше.

Кольтран чувствовал себя королем и ощущал ностальгию по старым временам, когда белые колонизаторы правили на островах подобно феодальным князькам. Он стремился возродить старые порядки если не на всех островах, то хотя бы в своих обширных владениях. Много позже подруга Даны адвокат Гвен Сихида сказала ей, что «кау» означает «королевская акула». На Гавайях местные божества представали в образе акул, а главное из них – Кау, было самым непредсказуемым, вероломным и опасным. Ну что ж, «Ранчо королевской акулы» – и эффектно, и исчерпывающе характеризует хозяина. Браво, Кольтран!

– Ванесса, я наняла адвоката, чтобы он представлял нас… на тот случай, если… Мы должны быть готовы принять вызов Кольтранов, и без помощи хорошего адвоката нам не обойтись.

– Ты лучше меня знаешь, что надо делать, – произнесла Ванесса. Трудно поверить, что всего лишь несколько лет назад их роли были прямо противоположны.

– Ты мне все рассказала о Кольтранах? Сейчас важна каждая мелочь.

– Нет. Иногда… не знаю, как это тебе сказать… Понимаешь, иногда Большой Папа узнает о каких-то вещах задолго до того, как ему об этом скажут. Он в курсе всех последних новостей и сплетен. Я стараюсь не разговаривать по телефону – мне кажется, он подслушивает.

Появилась главная усадьба – современное здание, возведенное на холме. По обеим сторонам его стояли коттеджи для гостей. Все жилые здания фасадом выходили к морю, которое манило издалека зеркальными бликами полуденного солнца, скользящего по его поверхности. За деревьями по обеим сторонам аллеи прятались конюшни и загоны для скота. А рядом с громадной ригой располагался барак, в котором жили ковбои – скотоводы. Подобные жилища строились в гавайском традиционном стиле – из побеленного дерева, отражающего солнечные лучи, с громадными окнами и щелястыми ставнями, пропускающими прохладу пассатов.

Главная усадьба была защищена от солнца палисандровыми деревьями и листьями гигантских папоротников, настолько высоких, что они закрывали крышу дома. В их тени уютно расположились редко посаженные кусты алых орхидей и синие островки лаванды. Арочный мостик через пруд вел прямо к двойным тяжелым дверям из полированного тисового дерева.

Эвстаси, домоправительница, которая вела хозяйство после смерти жены Большого Папы, приветствовала их на пороге с привычно угрюмым выражением лица. Одинаковая и в ширину, и в высоту женщина была одета в униформу ранчо Кау: лиловое муму — просторное женское домашнее платье на Гавайях – с рисунком из белых орхидей. Эвстаси сопровождали слуги, которые взяли вещи Даны.

Внутри дом представлял собой анфиладу громадных комнат с куполообразными потолками и огромными окнами, возвышающимися на два этажа вверх над мраморными полами. Они обеспечивали в доме блаженную прохладу и казались продолжением сказочного пейзажа. В погожие дни – а они стояли практически круглый год – стекла задвигались в специальные ниши в стене, освобождая путь легкому бризу, пришедшему с зеленых долин. В особых стеклянных витринах хранились древние фигурки, изготовленные здесь, на Гавайях, местными мастерами. Это было так давно, что теперь каменные изображения богов и бытовых сцен назывались произведениями искусства и ценились необычайно дорого. Коллекцию начинал собирать еще прадедушка хозяина дома.

На стене висела доска для серфинга несколько необычной формы. Она имела свою историю. Это был личный вклад, внесенный Большим Папой в коллекцию. Легкие эскапады на досках в океанском прибое – любимое развлечение древних гавайцев. На долгие годы о нем забыли. Гавайцам было не до того, а пришлые европейцы особо не интересовались местными обычаями. Вновь о нем вспомнили, когда Дюк Кахапутоку смастерил длинную доску и пришел с ней на пляж неподалеку от Вайкики. С помощью туристов серфинг, как и Кахапутоку, стал известным во всем мире. Эта самая доска и красовалась теперь на стене Дома Кольтранов в окружении чучел трех акул, выглядевших столь же свирепо, как и тогда, когда Большой

Папа выловил их в кратере прибрежного вулкана Молокини. Каждый раз, когда Дана приезжала сюда, он рассказывал ей, как однажды в одиночку он убил трех акул за один день.

Сначала Дана списывала повторяющийся рассказ на его забывчивость, но позже поняла, что с памятью у Кольтрана-старшего все в порядке, – он просто любил купаться в лучах собственной славы.

– Вам в Макаи-хаус, – сообщила подошедшая Эвстаси, видимо, выяснив волю хозяина.

Дана договорилась с Ванессой встретиться позже у бассейна и отправилась вслед за слугами, несущими ее чемоданы по дорожке, вымощенной кусками застывшей вулканической лавы, к небольшому коттедж. Войдя внутрь, она тотчас поняла, почему он был так назван. Макай означало выходящий к океану. Коттедж действительно смотрел на океан. Из окон был виден срезанный конусом кратер вулкана Молокини, поднимающийся из глубины моря подобно короне древнего короля Гавайских островов.

Коттедж казался совсем крошечным. В маленьком холле Дана обнаружила миниатюрную софу. Но спальня была просторная, с широкой кроватью, креслами и мини-баром. За спальней располагалась ванная, отделанная мрамором. Для купания служило обширное углубление в полу. Можно сказать – небольшой бассейн. Дана поняла, что жить с Робом в этом коттедже равносильно самоубийству. У нее всегда было бунгало с двумя спальнями. Дана не ожидала, что в этот приезд ей отведут этот коттедж. Она отправилась назад в главную усадьбу, но ей не удалось убедить Эвстаси предоставить ей коттедж побольше. На празднование дня рождения Большого Папы в субботу вечером ожидалось прибытие огромного числа гостей, и ни одного свободного домика не было.

Дана вернулась в Макаи-хаус ни с чем. Ну ладно!

Она может спать на диванчике, а Роб на кровати. Провести шесть ночей под одной крышей с человеком, которому ты не доверяешь, – звучит как пожизненный приговор. Сегодня ей удалось не вспоминать о Робе несколько часов, и она считала это подвигом. До этого ей казалось, что она все время чувствует на губах вкус его поцелуя. Как она могла вести себя столь непростительно?

Она никогда не теряла самообладания, когда другие мужчины целовали ее. А то, что с ней случилось вчера вечером, Дана приписала временному умопомешательству. Он совершенно околдовал ее. Она вспомнила его массивные плечи, устрашающий рост… Но, во имя справедливости, следовало признать, что на самом деле чувство, которое она испытала, это вовсе не страх. Да и вряд ли она и вправду испугалась, скорее она была заворожена притягательной силой его тела.

Дана пришла к выводу, что Роб внимательно наблюдал за ней весь вечер. Как бы еще он мог заметить, что она красит волосы и любит легкое, воздушное нижнее белье? Он пользовался каждой оплошностью и гнул свою линию. Если же сюда добавить его дьявольскую проницательность и искусство разить людей своим острым пером, то безопаснее было бы очутиться в лагуне с акулами, чем жить с ним в этом коттедже. Но что долго рассуждать – все равно ведь придется.

Дана растянулась на кровати, слушая щебетание птиц в кроне палисандровых деревьев и убаюкивающие звуки шуршащих листьев папоротника. Положив голову на подушку, она стала считать повторяющиеся монотонные крики – «ох-ох» – самой быстрой и неуловимой птички на островах – о’о.

«Должно быть, я уснула», – подумала Дана, вскочив с кровати и едва не вывихнув себе при этом шею.

Первое мгновение она не могла понять, что ее разбудило.

Но через секунду она услышала детский плач.