Однако здесь становится все скучнее и скучнее, и люди, среди которых я живу, не дают мне ничего нового. И вот я опускаюсь до того, что начинаю наблюдать за все возрастающей страстью Солема к фрекен Торсен. Но в конце концов и это надоедает.
Солем начал страдать манием величия после всего того внимания, которое ему оказывали дамы. Он обзавелся новым платьем и позолоченной часовой цепочкой,- это он купил на деньги, которые заработал летом,- а по воскресеньям он облекается и белую спортсменскую шерстяную фуфайку, хотя погода стоит жаркая. На шею он надевает дорогой галстук, завязанный поматросски. Он знает, что на дворе нет другого такого франта, как он, и он громко распевает и твердо убежден в том, что никто не может сравниться с ним. Жозефина попросила его даже не петь так громко; однако парень этот зазнался и уже никого больше не слушается. Он очень часто настаивает на своем, а случается даже, что сам Поль выпивает с ним вместе стаканчик.
По-видимому, фрекен Торсен успокоилась. Она сблизилась с адвокатом и часто сидит с ним и заставляет его объяснять себе каждый угол, который он делает на своем чертеже. И в данном случае она поступает совершенно правильно, ибо адвокат несомненно вполне подходящий человек для нее: он спортсмен, у него есть состояние, и он не очень умен и здоров. Вначале фру Моли как будто не хотела примириться с тем, что эта парочка так много времени проводит вместе в гостиной: она то и дело входила туда под тем или иным предлогом, но, увы, едва ли фру Моли могла добиться чего-нибудь со своими синими ледяными зубами!
Наконец-то адвокат окончил свой чертеж и мог сдать его. Он то и дело заговаривал об одной игле на вершине Торетинда, на которую еще никто не всходил и которая манила и как бы ждала его. Фрекен Торсен была против этой затеи, а когда она ближе познакомилась с адвокатом, то ласково запретила ему это опасное восхождение. И он с улыбкой обещал ей быть послушным. Между ними царило такое нежное согласие.
Однако Синяя игла как бы дразнила адвоката и не давала ему покоя; он указывал фрекен Торсен на нее, когда они стояли на дворе, прищелкивал языком, и глаза его с вожделением устремлялись на эту иглу.
- Господи, мне стоит только посмотреть на нее, как у меня начинает кружиться голова, и я падаю,- сказала фрекен Торсен.
Адвокат воспользовался удобным случаем и поддержал ее, обняв рукой за талию.
Это зрелище произвело на Солема в высшей степени неприятное впечатление, да и вообще он высмотрел себе все глаза, подглядывая за этой парочкой. Раз как-то после обеда он решительно подошел к фрекен Торсен и спросил:
- Я знаю другую дорогу, хотите,- я покажу вам ее сегодня вечером?
Произошло всеобщее замешательство, фрекен Торсен несколько смутилась, но потом ответила:
- Дорогу? Нет, спасибо.- И она обернулась к адвокату и, уходя с ним, сказала: - Нет, на что это похоже!
- Что на него нашло?- удивился адвокат.
Солем отошел в сторону и улыбнулся, заскрежетав зубами.
Вечером Солем повторил эту сцену. Он подошел к фрекен Торсен и сказал:
- А я все насчет той дороги… пойдем мы, что ли? Но, как только фрекен Торсен увидала, что Солем направляется к ней, она сейчас же круто повернулась и хотела уйти. Однако Солем не останавливался ни перед чем, он пошел вслед за ней.
- Вот что я скажу тебе,- ответила, наконец, фрекен Торсен, останавливаясь,- советую тебе перестать быть наглым по отношению ко мне, иначе тебя выгонят отсюда…
Однако Солема не так-то легко было выгнать. Ведь он был проводником и носильщиком для туристов, а кроме того единственным постоянным работником в усадьбе. Наступала пора косьбы и под его присмотром должны были работать. Нет, Солема нельзя выгнать. К тому же другие дамы очень любили его; уже одна только могущественная фру Бреде могла спасти его единым словом. Весь пансион у нее в кармане.
Так из отставки Солема ничего не вышло, но с этих пор он стал держать себя несколько приличнее и вежливее. Однако он испытывал, конечно, те же мучения. Раз как-то около полудня он стоял в сарае, и я увидал, что он топором делает надрез поперек ногтя своего большого пальца.
- Что ты там делаешь?- спросил я.
- Да так, ничего, я только делаю метку,- ответил он с хитрой улыбкой.- Когда ноготь вырастет до этой метки, то…
Он остановился.
- Что тогда?
- Да просто меня уже здесь больше не будет,- ответил он.
Но я догадался, что он хотел сказать что-то другое, и я постарался выспросить его.
- Дай-ка посмотреть твой палец. Пометка не очень далека от конца ногтя; в таком случае тебе уже не долго оставаться здесь.
Он пробормотал:
- Ноготь растет очень медленно.
И он, насвистывая, ушел из сарая, а я принялся колоть дрова.
Немного спустя я опять увидел Солема; он шел по двору с кудахтающей курицей подмышкой. Он подошел к кухонному окну и спросил:
- Это из этих кур надо было взять?
- Да,- ответили ему из кухни.
Солем вошел в сарай и попросил у меня топор: ему надо было отрубить курице голову. Да, видно было, что он исполняет самые разнообразные обязанности, он был и швец, и жнец, и в дуду игрец,- одним словом, он был незаменим.
Он положил курицу на колоду и прицелился, но с курицей не так-то легко было справиться, она вертела головой и извивала шею, словно змея. Она перестала даже кудахтать.
- Я чувствую, как сильно бьется у нее сердце в эту минуту,- сказал Солем.
Но вот он улучил момент и опустил топор. Голова курицы валялась на полу; но Солем продолжал еще держать тело курицы, которое трепетало в его руках. Все это произошло так мгновенно, что перед моим взором все еще были соединены две отдельные части курицы, мой разум не мог примириться с таким странным, таким диким разъединением. Прошла секунда или две, прежде чем я мог отдать себе отчет в том, что произошло, и в том, что я вижу: эта отрубленная голова красноречиво говорила об ужасном факте и казалось, будто она не верит тому, что произошло, она приподнялась слегка от пола, как бы для того, чтобы показать, что в сущности все обстоит благополучно. Наконец Солем выпустил из рук тело курицы. Одно мгновение оно лежало спокойно, потом сделало судорожное движение ногами, приподнялось от земли и начало трепыхать крыльями, и безголовая курица ткнулась одним крылом в стену, потом в другую, оставляя позади себя кровавые следы, пока, наконец, не упала и не осталась лежать на месте.
- Я все-таки слишком рано выпустил ее из рук,- сказал Солем.
И он пошел за другой курицей.