Последняя песнь Акелы. Книга третья

Глава тринадцатая

Однако и утром ответов на вопросы и решений загадок не прибавилось: от давешнего окорока осталась только короткая кость, а на завтрак путешественникам вновь выдали груду разнообразной зелени. Бирюш с задумчивым видом посасывал мосол и на риторические вопросы о происхождении мяса не реагировал. Фея, поглощённая утренним туалетом, – тем более.

При таком наплевательском отношении к удовлетворению хозяйского любопытства, зверей пришлось оставить в покое, к тому же проснувшаяся Полина, безрезультатно ища сострадания, начала монотонно ворчать о том, как ей плохо, и искать виновника всех своих несчастий. Благо, поиски подходящей кандидатуры усилий не требовали: вон она, кандидатура, сидит себе в тенёчке и трубочкой дымит. Мужлан неотесанный. Почти семейная идиллия, когда голодный пёс выгрызает мозг из косточки, а непохмеленная женщина – мозг мужчине, могла длиться бесконечно долго, если бы из-за угла хижины в сопровождении то ли клевретов, то ли почитательниц не вынырнул кот. Среднестатистический европеец, с рыжей, свалявшейся шерстью, обгрызаным ухом, ободранным боком и наглющими глазами. Судя по обожающему мурчанию следующих в кильватере аборигенок – чрезмерно ушастых чернолапах кошек – местный Дон Жуан.

Узрев незнакомую пушистую красотку, европеец коротким рыком отослал сопровождающих куда подальше и с видом завзятого ловеласа, неторопливо продефилировал перед Феей. Остановившись напротив кокетливо облизнувшейся кошечки, Дон Жуан издал было призывный вопль, но, заметив вальяжно развалившегося Бирюша, подавился мявом на полувздохе. Торопясь напугать противника (а скорее, заглушая собственный страх) потасканный котяра задрал хвост в небо, выгнул спину и агрессивно зашипел. Героическая эскапада успеха не имела ни у кого: Бирюш, обдав задиру ленивым взглядом, презрительно фыркнул и продолжил грызть кость. Фея, ради которой, собственно, и была разыграна боевая сцена, отнеслась к куртуазным потугам совершенно наплевательски и, словно насмехаясь над рыжим «героем», грациозным прыжком перебралась на спину Бирюша и продолжила неторопливо вылизываться. Воодушевившись бесподобной наглостью Феи и желая выглядеть в её глазах, как минимум, не хуже, Дон Жуан вдруг противно заорал что-то победное, рыжей тенью подобрался поближе к собаке и, усевшись в безопасном отделении, вызывающе замахал лапами. Несмотря на все старания, выступление европейца потерпело полное фиаско: Бирюш даже не повернул голову, а Фея, устав вылизываться, стекла под бок мохнатому приятелю, закрыла глаза и начала задремывать. Разозлённый полным игнорированием своей персоны, европеец то ли вызывая собаку на бой, то ли привлекая внимание Феи, истошно завопил необычайно противным голосом. В этот раз дикий вопль результат возымел и внимание привлёк, только совсем не такое, какого желал бы кот. Фея, ошарашенная громогласным мявом, вытаращила глаза и, вжимаясь спиной в мягкое брюхо Бирюша, что-то недовольно и явно просительно фыркнула. С совершенно человеческим вздохом собака отложила мосол в сторону, чуть привстала и вскользь двинула местного забияку по оскаленной в вопле харе. Получив нокаутирующий удар, европеец отлетел в мусорную кучу и, имитируя летальный исход, пару раз дернулся и затих. Пролежав бесчувственной тушкой пять минут и удостоверившись, что на его бесценную шкуру никто не посягает, Дон Жуан аккуратно поднялся на ноги, прижал уши к затылку и, беспрестанно косясь на жуткого пса и совершенно непонятную кошку, скоренько потрусил за угол. Видимо, отсутствие погони отразилось на европейце самым благотворным образом, поскольку стоило тому скрыться с глаз Бирюша и Феи, как из-за угла раздался протяжный, присущий скорее победителю, а не побеждённому, торжественный ор. Однако стоило Фее вопросительно мяукнуть, как победные вопли, сменившись шуршанием и грохотом перевернутой кадушки, моментально стихли. Сторожко поводя ушками, кошечка проводила взглядом удаляющийся шорох, горделиво мяукнула и с торжественным видом Клеопатры, принимающей парад у Марка Антония, прошествовала на руки хозяйки.

Ободряюще подмигнув флегматично позёвывающему Бирюшу, траппер коротко уведомил Полину, что собирается под видом променада устроить рекогносцировку и, неторопливо зашагал к базарчику, раскинувшемуся у подножия башнепирамиды. В голове вертелась пара идей, и Алексею не терпелось претворить их в жизнь.

С первой, заключавшейся в попытке разговорить аборигенов, Пелевин распрощался меньше чем через час общения с местными обывателями: объема его познаний в исузулу, а местных – в пиджин-инглиш, оказалось крайне недостаточно для полноценного разговора. Единственным, кто более или менее понимал Пелевина и мог хоть как-то ответить на его вопросы, оказался давешний вождь-зулус – Имбулу, да и тот старался свести любую тему к пелевинскому ножу, точнее, к обладанию таковым. Скрепя сердце и скрипя зубами, Алексей пообещал назойливому почитателю уральского булата подарить нож при условии, что тот в ближайшее время раздобудет какую-либо стоящую информацию о местонахождении дворцов, храмов или иных присутственных мест в Лулусквабале. Имбулу, подобно рязанскому или курскому мужику, озадаченно почесал кучерявую шевелюру и, заверив траппера, что вытрясет из живущего неподалеку кунгоси* (жрец, шаман) всё, что можно, с решительным видом растворился среди поросших зеленью развалин.

Вторая идея – побродить по окрестным руинам и самостоятельно отыскать что-нибудь, похожее на древний храм, продержалась значительно дольше – до самого вечера. Логика и здравый смысл наперебой твердили, что если бы что-то подобное сокровищнице имело место быть, то местные зулусы давным-давно прибрали бы бесхозные драгоценности к рукам, но Алексей упрямо обходил квартал за кварталом, если так можно назвать оползшие, густо залепленные зеленью и птичьим пометом, практически неотличимые друг от друга фрагменты стен. К началу сумерек он обошел едва ли треть заброшенного города, ничего не нашел и к своей хибаре приплелся, когда темнота плотно окутала город. Уставший, голодный и злой. Правда, поспел аккурат к ужину. Вегетарианскому.

Понимая, что чернокожая служанка совершенно не причём, Алексей раздраженно уставился на гору принесенной зелени и еле сдержался, чтоб не надеть поднос с фруктами ей на голову. Выложив угощение, служанка неторопливо направилась к выходу, бесстыже вихляя на ходу бедрами. На пороге она остановилась, кинула Пелевину томно-призывный взгляд, белозубо оскалилась в прощальной улыбке. Проводив, а скорее – выпроводив соблазнительницу, Алексей покосился на Полину – и подивился лютой ненависти, плескавшейся в глазах девушки. Ну фрукты, ну надоели, но чтоб так… Нет. Понять женщин, то панически беспокоящихся за фигуру, то готовых убить за унцию-другую мяса, нормальный мужчина не в состоянии. Алексей двумя пальцами, словно мышонка за хвостик, ухватил ближайший банан, глубоко вздохнул и недоуменно замер. В воздухе стойко пахло мясом. Копчёным. Приложив к губам палец, Пелевин взмахом руки поманил за собой Полину и осторожно, на цыпочках, подкрался к соседней комнате. Предосторожности были излишни. Пёс и кошка, точь-в-точь как прежде, игнорируя присутствие хозяев, чинно трапезничали, откусывая от копчёного окорока куски мяса чуть ли не по очереди.

– От те нате! – удивлённо выдохнул Алексей, с чувством хлопнув ладонью по колену. – Мы там, – он мотнул головой в сторону заваленного фруктами стола, – можно сказать, с голоду подыхаем, а они тут!..

Траппер нагнулся и резким движением вырвал из пасти Бирюша остатки окорока. Пёс тоскливо скульнул и с трагизмом во взоре уставился на хозяина. Фея, ошеломлённая моментальным исчезновением пищи из-под носа, втянула ноздрями воздух, перевела недоумённый взгляд с Бирюша на Алексея и, намереваясь вцепиться то ли в окорок, то ли в грабителя, взмыла вверх. Неудачно. Неуловимым взгляду движением траппер выхватил разгневанную кошечку из воздуха и тут же сунул опешившей хозяйке.

– А давай-ка признавайся, дружище, – присев на корточки, траппер приобнял жалобно повизгивающего пса за шею, – а где это ты мясцо спёр?

Бирюш, прислушиваясь к интонации хозяина, вопросительно склонил голову. Осознав, что наказания за самоуправство не последует, пёс коротко рыкнул и, призывно помахивая хвостом, направился к выходу из хижины. Фея, моментально поняв, куда направляется кудлатый друг, деловито посеменила следом. Пелевин и Полина обменялись недоумёнными взглядами и, кусая по очереди изрядно погрызенный питомцами окорок, поспешили за зверями.

Дон Педро не зря назвал свою колонию «Домом Солнца» – иного освещения, кроме солнечного, в ней не водилось. Даже захудалых факелов – и тех не имелось, хотя столбы, предназначенные для их размещения, попадались регулярно. Благо, Бирюш, понимая, что хозяева всего лишь люди и в темноте ориентируются преотвратно, старался из поля зрения не пропадать, через каждые несколько ярдов останавливался и дожидался, пока Лёша и Поля подойдут поближе. Проплутав, таким образом, не менее получаса, вся компания выбрела к торцовой стене какого-то домика. Пытаясь сориентироваться, куда же их завели Бирюш и нелёгкая, Алексей пригляделся к хижине и с чувством сплюнул: стекла в окнах во всём поселении имелись только в одном доме, и он принадлежал дону Педро.

Решив поделиться частью проблемы и, чего греха таить, частью ответственности за принятие решения, Лёша прямодушно поведал Полине о том, чья хибара манит их запретным в общине запахом, и был несказанно удивлён встречным предложением аккуратно забраться в домик и… реквизировать незаконно (если верить правилам общины) нажитое имущество. Несколько опешив от подобного предложения, Алексей сделал вид, что не до конца понимает, о чем девушка ведёт речь, после чего Полина максимально прямолинейно озвучила лозунг: «Грабь награбленное!» и смерила Пелевина вопросительным взглядом, мол, ты идешь или нет? Прошипев сквозь зубы, что поскольку он ранее чужого, кроме как в виде трофеев, не брал, Алексей ехидное поинтересовался у Полины, а есть ли у нее, наследницы русских искателей счастья и греческих контрабандистов, простой и осуществимый план по проникновению в сей домишко. Желательно скрытный и бесшумный. Штурм с применением огнестрельного оружия не предлагать.

Не дожидаясь, пока люди придут к единому мнению, Фея ловко протиснулась между их ногами, подбежала к стене и, призывно мяукнув Бирюшу, резво скрылась в широкой расщелине в фундаменте хижины. Пёс, в свою очередь, вопросительно покосился на хозяина и нырнул в проём вслед за кошкой.

– Ну и долго ты намереваешься памятник изображать? – нетерпеливо прошипела Полина, настороженно вглядываясь в ночную темень. – Того и гляди прибежит кто-нибудь, а он застыл тут как… – подбирая подходящий эпитет, девушка еле слышно щелкнула пальцами, – как… дылда рязанская! – Полина обожгла Алексея повелительным взором и требовательно притопнула ногой. – Лезь давай! Лезь, кому говорю!

– Во-первых, не рязанская, а уральская – полушепотом проворчал Пелевин, встав перед расщелиной на четвереньки и расшатывая плиты по соседству с трещиной. – Я чего тебе, ящерка, что ли, по теснинам сигать? Не-е-е-ет, – траппер, раскачав плиту, с похожим на крик выдохом вырвал её из основания и отбросил в сторону, – че-ло-ве-к… – пытаясь отдышаться, Алексей уперся ладонями в землю, – это звучит гордо… – Траппер до пояса спустился в образовавшуюся яму и повернулся к Полине, – а это вообще звучит?

И с шумом и пылью сверзился вниз. Полина подумала пару секунд и, зажав рукой рот, прыгнула вслед за ним.

– Ты живой? – с явной тревогой и еле слышной дрожью в голосе прокашляла девушка, пытаясь осмотреться в кромешной тьме подвала.

– Вроде, да… – неуверенно, с явным сомнением в собственных словах, откликнулся Пелевин, – по крайней мере, мне так кажется…

– Так коли живой – спичку зажги! – сменив дрожь на злость, шикнула Полина. – Вот навязался же остолоп на мою голову! Вечно тебя всему учить приходится!

– Вот это ни себе чего-о-о-о… – с еле сдерживаемым восхищением протянул Алексей, поводя горящей спичкой вдоль стены, – чего там та Шахерезада про пещеру Аладдина трындела?

Колеблющееся пламя, не желая двигаться дальше, плотно застыло на стволах французских винтовок, составленных в ружейную пирамиду и, словно передавая эстафету, отразилось мимолетной тенью на выпуклом боке масляной лампы. – И это он, – помянув проповедника, словно нечистого, Алексей истово сплюнул на пол и, поводя головой вслед за светом лампы, чуть завистливо вздохнул, – нам про нестяжательство чего-то верещал?

Вслед за длиннющей ружейной подставкой светлячок пламени выхватил из темноты угол невысокой плетеной корзины, до трети заполненной тусклым поблёскиванием неограненных камней.

– Он ещё и про воздержание вещал вдохновенно, – презрительно буркнула Полина, машинально, словно отряхиваясь, проводя рукой по коленям. – А сам чуть слюной не истёк, когда мне в вырез тужурки, – девушка чуть смущенно зажала отворот куртки ладонью, – пялился.

– В вырез, говоришь? – Алексей демонстративно уставился на девичьи руки, скрещенные на груди. – Вполне его понимаю. Вельми завораживающе зрелище, – траппер смакующее причмокнул губами и, не дожидаясь, пока опешившая от подобного нахальства Полина найдет подходящий ответ, повернулся к девушке спиной. – А хозяин-то наш, – Алексей уважительно мотнул головой в угол комнаты, – хоть и похабник, но отнюдь не дурак…

– Эта… ш чего это такхие фыфоды? – вгрызаясь в отобранный у Феи окорок прошепелявила Полина. – Никак, диплом профессора Сорбонны на имя дона Педро нашёлся?

Кошка, нимало не огорчась очередной потере ужина за один вечер, пренебрежительно фыркнула и потопала отнимать мясо у Бирюша.

– Пока что только это, – натужно пропыхтел Пелевин, с усилием выволакивая на середину клетушки увесистый мешок, набитый чем-то до треска по швам, – и вот это… – с облегчением уронив увесистую поклажу, Алексей вытянул откуда-то смятый листок, водрузил его перед лампой и аккуратно расправил. – На-ка вот, полюбуйся.

– А на картинке наш хозяин авантажней, чем в жизни получился, – тщательно пережевывая очередной кусок, пробубнила Полина, с интересом разглядывая португальскую полицейскую листовку с черно-белым изображением дона Педро. – Вот только не понимаю, на что ему сия бумажка сдалась. – Девушка шумно облизала стекающий с пальцев жир и аккуратно пододвинула прокламацию мизинцем к себе. – Если это и перечисление его достоинств, – пытаясь прочитать незнакомый текст, Полина потешно сморщила лоб, – то, сдается мне, что за каждое из них лет судья по десять Кайены не глядя выпишет. Факт.

– Как память дорога, – весело фыркнул Пелевин, потроша свою громоздкую находку. – Думается мне, что любил наш хозяин долгими осенними вечерами… – замаявшись распутывать очередной узел пальцами, Алексей вцепился в него зубами, – вшпоминать бурную молодошть…

Победоносно завершив борьбу с хитроумными узлами, завязками и петельками, траппер распахнул широченные полы мешка и с уважительным удивлением покачал головой:

– Чего и говорить, запаслив дон Педро, – Алексей пододвинул лампу поближе к мешку и озадаченно почесал затылок. – Прям как белка какая… – охотник присел на корточки и, комментируя каждую находку, принялся бережно перекладывать содержимое мешка. – Одежка охотничья, кожаная, и обувка запасная… Это правильно… И что интересно – ни одной косоворотки. Так… – траппер, чихнув, отодвинул от себя какой-то пыльный сверток, – это у нас одеяла… две штуки. Тож верно, в Африке главное – не замерзнуть… А это, никак, сухпаёк… – раскрыв очередной мешочек, Алексей шумно потянул ноздрями, – крупы, всякие, мясо вяленое, Бирюш, отстань! соль, спички, сахар… Фея! А тебе какого рожна здесь надо? Сахар… а это? О! Опять сахар… Половина пайка у него из сахара – сладкоежка, однако. Нож, второй тесак, патронташ, револьвер, ещё патронташ – уже ружейный… А тут у нас чего, снова сахар? Не-е-ет, не сахар, – траппер удивленно уставился на связку трубок из плотного красного картона, – динамит… Странные вкусы у нашего проповедника – взрывчатку в сухпаек засунуть… Это что ж, он в крепости своих зубов сомневается, коль не уверен, что без помощи динамита пообедать сможет?

Траппер с сомнением хмыкнул, на всякий случай отложил связку взрывчатки подальше от лампы и продолжил копошиться в напоминающем спасательный набор мешке. Наткнувшись на связку круглых кожаных кошельков, Алексей взвесил на ладони один из них, распустил завязки и сунул щепоть внутрь и мгновением позже взволнованно прохрипел:

– Полька! Бросай всё и иди сюда, ты только посмотри, чего я нашел!

Пелевин поднял с пола лампу и осветил свою ладонь. Девушка всмотрелась в поблескивание на руке охотника и восхищенно ахнула – в бриллианте, искрящемся на ладони траппера, было не меньше пятнадцати карат, а то и все двадцать.

– Проняло? – хрипловатым шёпотом поинтересовался Пелевин, убирая камешек в мешок. – Меня вот тоже… проняло. И таких вот блескучек там, – он бережно покачал мешочек на ладони, – как бы не с дюжину. Как до дома доберёмся, – Алексей аккуратно убрал драгоценности за пазуху, – половину тебе отдам. Так что радуйся – ты теперь богатая невеста.

Услышав последнюю фразу, Полина презрительно фыркнула, потом кинула скрытный взгляд на продолжающего копаться в мешке Пелевина, с грустью вздохнула и с сожалением покачала головой. Ласково взъерошив шёрстку бесшумно подкравшейся Фее, девушка запалила найденную свечу и принялась самостоятельно обследовать комнату.

– Интересно, а чего этот Педра натворил, что в такую глушь скрылся? – вполголоса пробурчала Полина, рассматривая выступающую из пола плиту. – Давай эту листовку с собой возьмем, переведем и прочитаем? Интересно же?!

– С хозяином и его послужным списком потом разберёмся, – раздражённо зашипел Пелевин, с ходу врезавшись во что-то ногой. – Там в углу коробка с консервами пылится, – Алексей, наткнувшись в полутьме на корзину с патронами, бесцеремонно ухватил любопытствующую Фею за шкирку и одним движением задвинул кошечку себе за спину. – Пока я мародёрствую, – нависнув над боеприпасами, словно Кощей над сказочным богатством, траппер принялся отбирать подходящие по калибру патроны, – ты нам покушать собери… Ты вообще меня слышишь? – не дождавшись ответа, Алексей поднял лампу повыше и осветил всю комнату. – Увы, нет… – печально констатировал он, увидев, как Полина стоит в углу на коленях. – Эй! Ты там чего? – настороженно поинтересовался Алексей, видя с каким увлечением девушка дергает за каменные завитушки на вмонтированной в пол плите.

– А-а-а-атстань, – отмахнулась Полина, сдувая намокшую от пота прядь челки с кончика носа. – Не ме-шай. Е-е-ещё чуть-чуть, – она с видимым усилием передвинула пыльный кругляш сверху вниз, – и я… – глядя, как плита, взметнув вверх и в стороны столбы пыли, со скрежетом ушла вбок и вниз, ошарашено плюхнулась на пол, – её открою…

Алексей взглянул на Полину с безграничным терпением родителя, взирающего на шалости и проделки любимого чада, скривил губы в тоскливой усмешке и мрачно поинтересовался:

– И чего ты в этот раз сломать умудрилась?

Риторический вопрос остался без ответа, и траппер, с опаской потрогав край выдвижной плиты, цепко, но осторожно ухватил за кончик уха девушки:

– Если ты по-русски понимать разучилась, спрошу по-иному: vous avez cassй?

– И вовсе я не сломала, – освободившись одним движением из захвата Пелевина, девушка с явным окатила траппера снисходительным взглядом и показала язык, – а нашла! – неугомонная красотка села на край обнаруженной ямы и свесила ноги, – и не абы что, а потайной ход!

Видя, что охотник не разделяет её восторга, Полина изменила выражение чумазой мордашки на заискивающее и просительно потянула товарища за рукав. – Лёш, а Лёш! Пошли посмотрим, а?

– И чего мы там не видели? – Алексей осторожно потянул ноздрями затхло-холодный воздух, струящийся из подземелья, и брезгливо поморщился. – В ходу в этом?

– Ничего не видели, – наивно хлопнула глазами Полина, состроив донельзя простецкую физиономию. – А коли не видели – надо посмотреть. Лёш, ну чего ты, как этот?.. – подбирая подходящий эпитет, Полина несколько раз щелкнула пальцами и, не найдя нужного сравнения, поморщилась с досадой:

– В общем, сам знаешь, как кто. Заканчивай изображать из себя строгого дядечку и полезай вниз. Это же, – Полина сложила ладони лодочкой и закатила глаза, – романтика-а-аа…

Устав разыгрывать послушную просительницу, девушка прижала к себе кошку и кинула маленький камешек вглубь проема. Услышав, как брошенный осколок практически сразу ударился о пол хода, любительница древних тайн удовлетворенно ухмыльнулась и, зажав Фею под мышкой, ловко соскользнула вниз:

– Вот ты как хочешь, – донесся из-под земли её озорной голос, – а мы пошли! А вы там, – Полины выкрики, отдаляясь с каждым шагом, становились всё неразборчивее, – можете сидеть себе наверху-у-уу…

Следом раздалась какая-то длинная, неразборчивая фраза, подозрительно напоминающая ряд крайне нелестных для мужчина и пса эпитетов, но уточнять, верно ли он всё понял, Алексей не стал. Достав из распотрошенной донпедровской укладки связку динамита и сунув её уже в свой мешок, траппер помянул недобрым словом сумасшедших девчонок и их хвостатых любимиц и на пару с собакой нехотя последовал за первопроходчицами. Следует заметить, что долго догонять их не пришлось: обе кошки, выжидательно уставившись на край ямы, вальяжно расположились в пяти шагах от пролома.

– Пока вас дождёшься, – с пренебрежительным превосходством бросила Полина, но, разглядев в отсветах лампы, как исказилось лицо Пелевина, поспешно прикусила язычок. Выдавать колкости как-то расхотелось, а придумать что-нибудь сообразное моменту не получалось. Ситуацию спасла Фея: спрыгнув с коленей хозяйки, кошечка грациозно скользнула к трапперу и, ласково потершись о его брюки, что-то протяжно и очень льстиво замурлыкала. Алексей усмехнулся, мимоходом почесал кошку за ухом и, позвав взмахом руки всех за собой, пошагал в темноту.

Подземный коридор, возведенный неизвестно когда неизвестно кем, сохранился в довольно-таки приличном состоянии: стены, облицованные шершавой плиткой, не оплыли и не обрушились, в мощёном булыжником полу попадались выбоины, но редко, и практически везде высота прохода была не меньше шести футов. Даже трезубые держатели для факелов имелись. Но, несмотря на подобное благолепие, путешественники продвигались вперед осторожно, можно сказать, крадучись, и потому – долго. Примерно через час неспешного продвижения искатели приключений уперлись в овальную деревянную дверцу, окованную широкими металлическими полосами. Как и следовало ожидать – запертую. Безрезультатно потарабанив несколько минут по ничуть не прогнившей за века дверце, Полина скорчила трагическую физиономию и с печальной надеждой во взоре уставилась на Пелевина.

Подмигнув спутнице, траппер зачем-то обстучал пальцем полотно двери вокруг кованной замочной скважины, удовлетворенно хмыкнул и, загнав Полину с кошкой за ближайший угол, отошел от преграды на пару шагов и выпалил по замку из карабина. В трубе коридора гулко тявкнуло воняющее порохом эхо. Раз, второй, третий. Вместо четвертого выстрела по подземному ходу раскатилось зычное хэканье траппера, а следом – жуткий грохот удара кованным ботинком по металлической обивке.

Любопытная Поля на пару с не менее любопытной Феей высунулась из-за угла, но ничего толком не увидела. Посреди прохода, в двух шагах от них, сидел Бирюш, напротив двери, слегка подсвеченной фонарем, отбрасывал тени Пелевин. Алексей еще раз врезал ногой по двери и сразу же за ударом послышался тихий, почти печальный треск и скрип. Дверь, словно простонав от боли, натужно взвизгнула проржавевшими петлями и отворилась.

Раздраженно шикнув на подбежавшую девушку и её хвостатую спутницу, Алексей вложил недостающие патроны в магазин карабина и, отведя фонарь в сторону, шагнул в отворившийся проход. Какое-то время из-за приоткрытой дверцы доносился лишь хруст его шагов да неясные тени отбрасываемые лампой. Устав томиться неизвестностью, Полина смело шагнула к проёму, как вдруг из-за двери раздался хриплый вскрик Пелевина, заглушаемый хлестким треском винтовочного выстрела. Эхо несмело стукнулось в приоткрытую дверь, обрадовано вырвалось на свободу и, рикошетя от стен, понеслось по коридору, а следом, словно поводырь за слепцом, из-за двери выкатился череп. Возмущённо лязгнув нижней челюстью, мёртвая голова утвердилась на основании, тускло блеснула пустыми глазницами и, преисполнившись снисходительного презрения ко всем и вся, замерла у порога, словно часовой.

Узрев черепушку, Полина испугано ойкнула, пару раз беззвучно хапнула воздуха и, вслушиваясь в темноту за дверью, приникла к Бирюшу, словно младенец к матери. Из потаённой комнаты послышались сдавленное чертыхание, надсадное сопение и неясный, похожий на борьбу, шум. Трясясь не столько от страха, сколько от неизвестности, Полина напряженно вслушивалась в доносящиеся из комнаты звуки, но когда зубовный скрежет: «Да отцепись ты, зараза!» сменился на металлический лязг, беспокойство за друга пересилило все остальные чувства, и девушка ринулась в склеп. Пинком отшвырнула черепушку в сторону, залихватским ударом локтя распахнула покореженную створку и, раздражённо шипя, влетела в комнату. Окинув почти безумным взглядом освещаемое лампой пространство, девушка с облегченным вздохом громко, отчетливо и без запинок выдала матерную руладу.

– Ну и чего ты орешь? – хмуро буркнул Пелевин, отряхивая с ноги остатки то ли лианы, то ли ветхой веревки.

– А чего ты палишь? – дрожащим от злости голосом буркнула девушка. – Я там уже невесть чего подумала, а он тут… расселся, как барин, – Полина смерила траппера ехидным взором, – или, вернее, баран?

– А чего оно?! – огорченно, чуть ли не с детской обидой, вскинулся траппер. – Я, понимаешь, сюда, а она, – Алексей с чувством врезал по склизкой на вид кучке то ли чьих-то останков, то ли растений, – меня р-р-раз! – и за ногу, а оно, – траппер ткнул пальцем в каменный саркофаг у стены, – р-р-раз! и встает! Ну я и, – охотник виновато шмыгнул носом и стыдливо потупился, – бах!

Выслушав сумбурную речь, Полина с видом умудрённой годами матроны сокрушенно покачала головой, протянула Пелевину флягу и начала методичный, словно в полицейском участке, допрос. Через пару минут и пять глотков, героически продравшись сквозь неохотные междометия и сочные эпитеты, картину происшествия, хоть и с трудом, но удалось воссоздать.

Дело было так: войдя в комнату и сделав буквально пару шагов, Алексей почувствовал, что запутался ногой в какой-то бечеве. Понимая, что, возможно, это активатор древнего самострела или какой иной ловушки, и уходя с возможной линии огня, он рухнул на бок. Резко, быстро, умело. Даже светильник умудрился не разбить. Бечева натянулась, но стрела из темноты не прилетела и потолок на темечко не рухнул. Зато над бортами прилепившегося к стене саркофага взметнулась полуистлевшая мумия. Вот её-то не успевший разобраться в обстановке Алексей и разнес выстрелом.

– Ой, подумаешь, страсти Господни, – с деланной беспечностью пренебрежительно фыркнула Полина. – Я-то думала, на тебя напал кто, помощь нужна, а тут…

– Да кто здесь нападёт-то?

– Кто? – Полина озадаченно прикусила указательный палец и сморщила лоб. – Ну, змеи например, удавы, кобры там всякие…

– Змеи? – Алексей, приподняв лампу повыше, осветил красно-бело-черную кобру, неторопливо отползающую к расщелине в стене. – Змеи, – траппер покосился на разинувшую рот Полину и ехидно хмыкнул, – хоть и женского роду, но, как правило, существа мирные. Кобры так вообще первыми не нападают.

– А это кобра, да? – Полина ткнула пальцем в мелькнувший за камнем хвост. – Красивая-я-я… девушка восхищенно шмыгнула носом, – и, наверное, вкусная… Лёш, а Лёш, – загоревшись какой-то мыслью, девушка привычно потеребила траппера за рукав, – а почему ты меня никогда змеёй не кормил, а?

– Да не люблю я как-то змеятину, – Пелевин кинул брезгливый взгляд вслед уползающей гадине и неопределенно пожал плечами. – Как по мне – курятина лучше. Вот есть у меня знакомец один – Макс Белов, вот тот бы тебе змею двадцатью способами приготовил…

– Познакомь, а? – в предвкушении нового знакомства Полина азартно потерла ладошки.

– Я б познакомил, – неохотно буркнул Алексей, обходя комнату по периметру, – да сейчас не выйдет. Он где-то в Австрии или еще в какой Тмутаракани трактиром заправляет. Так что не обессудь, придётся и дальше обычной дичью питаться.

Полина разочарованно хмыкнула и, тщательно обметя ладонью ступеньку саркофага, попыталась присесть. Почти опустившись на холодный камень, девушка вдруг замерла, кинула подозрительный взгляд на кучку костей внутри каменного гроба и отошла на середину комнаты.

– Да будет свет! – продолжая обход подземелья, Алексей наткнулся на связку старых, но вполне пригодных к использованию факелов и, распределив их по держателям в стене, по очереди запалил. – А ту-у-ут есть на что посмотреть, – застыв над продолговатым каменным жёлобом, протянул Пелевин совершенно обалделым тоном. – Вот теперь и помирать не стыдно, есть о чем внукам порассказать…

– А когда ты внуками обзавелся? – ехидно фыркнула Поля, отпихивая траппера в сторону. – Никак, когда в Стомбвиль ездил? Так и знала, что мужчин без присмотра и на минуту оставлять нельзя…

Девушка окинула жёлоб беглым взглядом и прикрыла распахнувшийся от удивления рот ладонью. – Ой! И вправду можно умирать…

В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось гранёное многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.

Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.

– Новая игрушка взамен забытых дома кукол? – ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. – И что у нас нынче?

– Я думаю, – не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина, – это – Камень Луны…

– Может быть, может быть… – не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. – И откуда ты его спёрла?

– Оттуда, – не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.

– Тут? – охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. – Но, черт меня побери, – Алексей недоверчиво помотал головой, – как?

Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.

– Как, как… – недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности. – Руками.

– А поподробней? – Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.

– Я нашла камешек, – Поля достала из сундука приличного размера берилл, – и подбрасывала его, – девушка чуть смущённо потупила взгляд и шаловливо улыбнулась, – когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово… А Фея, – Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, – решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке… ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, – девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, – во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, – Поля махнула кистью в сторону ниши, – а там, – она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, – он…

– А ты, куда руки суёшь, смотрела?! – зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.

– Нет, – Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. – А зачем?

Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.