Поспешное замужество

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джорджи вошла в комнату. Там было столько людей, что она сначала даже зажмурилась от неожиданности,

— Посмотрите-ка на нее, — произнес Роберт Кемп. — Она забыла о нашем приезде. — С этими словами он заключил дочь в объятия.

— Папа, ну конечно же, я все помню, — соврала Джорджи. — Как съездили?

— Замечательно! А как поживает мой любимый внук? И где же он?

— Что-то случилось, Джорджи, дорогая? — обратилась к девушке ее более проницательная мачеха.

— Все в порядке, Мэри, не волнуйся. Никки в саду, папа. — За дверью раздался звонкий детский смех. — Нет, подожди, ты еще успеешь увидеть Никки, — попросила Джорджи, когда Роберт уже было направился в сад. — Мне нужно вам кое- что сказать. – Глубокий вдох... успокойся, говори уверенно... и не пускайся в извинения.

— Ну, тогда начинай, — с нетерпением подгонял ее отец.

— Сядь, Роберт, — обратилась к нему жена.

— Вообще-то ничего страшного не произошло. Просто я приняла решение.

Бабушка первой нарушила тишину.

— Оно связано с тем человеком? Ты снова виделась с ним. Я слышала, что он приезжал сюда.

— О ком вы говорите? — спросил Роберт Кемп в растерянности.

— Анголос Константин. Он был здесь.

Роберт повернулся к дочери.

— Скажи, что это неправда, Джорджи.

Все смотрели на нее в ожидании.

— Анголос имеет право видеться с Никки, папа.

Отец обхватил голову руками.

— Этот человек снова одурманил тебя, — простонал он. — Как бы я хотел, чтобы ты никогда не встречала Анголоса Константина на своем пути.

— Но тогда у меня не было бы Никки.

— Надеюсь, ты сказала ему, что мы не нуждаемся в его услугах.

— Не совсем, — запнувшись, проговорила Джорджи. — Вообще-то я согласилась вернуться с ним в Грецию...

Повисла напряженная тишина. Первым пришел в себя отец. Он подошел к окну и выглянул на улицу.

— Он сейчас здесь?

— Отец, прошу тебя, — взмолилась девушка.

— Ты что, совсем потеряла голову?

Бабушка достала пузырек с лекарством.

— А если этот человек попросит тебя прыгнуть в колодец, ты сделаешь это? За одну ночь в его постели ты готова душу дьяволу продать, — добавила она драматично, — а что еще хуже, и душу своего ребенка в придачу.

Джорджи покраснела.

— Никки имеет право знать, кто его отец, бабушка.

— Я говорю не о своем правнуке, а о тебе, — возразила пожилая женщина.

— Если этот мерзавец близко подойдет к моему внуку, я... — взорвался Роберт Кемп.

Джорджи потеряла терпение. Ее семья всегда поддерживала ее, но сейчас они обсуждали ее жизнь.

— Что ты, папа? — спросила она. — Преподашь ему урок? Думаешь, у тебя получится? Прости. — Джорджи закусила губу. — Я знаю, ты заботишься обо мне, но ведь это моя жизнь. И это не импульсивное решение. Я все обдумала.

— В таком случае мне нечего сказать.

Джорджи вздохнула с облегчением.

— Спасибо, папа.

Джорджи протянула ему руку, но мужчина проигнорировал ее жест. Он подошел к жене и обнял ее за плечи.

— Ты можешь ехать в Грецию со своим так называемым мужем. Но в таком случае забудь о моем существовании.

— Ты не можешь так поступить, папа, — проговорила Джорджи, хотя и знала, что он способен на такое.

— Роберт! — запротестовала Мэри. — Не ставь ее перед таким выбором. Он не имел в виду то, что сказал, милая.

— Нет. Я отвечаю за свои слова. Если ты уедешь в Грецию, я отказываюсь от тебя. Иногда нужно принимать решительные меры, Мэри. — Роберт с каменным лицом посмотрел в сторону дочери. — Ну так что, Джорджи? Ты выбираешь свою семью или этого человека, который за последние три года был так занят, что даже не поинтересовался, жив ли еще его ребенок?

— Я уже приняла решение, папа. И не изменю его.

Роберт Кемп застыл на месте.

— Ты возвращаешься в Грецию?!

Бабушка взяла свою трость и с величественным видом поднялась на ноги

— Ты неблагодарный ребенок

— Бабушка пожалуйста, не... — Джорджи горестно посмотрела на отца. — Я знаю, что такое не иметь кого-то из родителей. Я не хочу, чтобы Никки...

— Думаешь, твой отец запрещал матери навещать тебя?

— Я ни в чем его не виню. Я понимаю, что мама сделала ему очень больно.

— Твой отец просто не говорил тебе. Боялся тебя ранить. Дело в том, что твоя мать не хотела видеть тебя. Единственное, что ее заботило, это ее милый дружочек официант, — заявила бабушка. — Сейчас история повторяется.

Джорджи побледнела. Невидящими глазами она смотрела то на отца, то на бабушку. Джорджи знала, что, если бы ее мать хотела увидеться с ней, она бы нашла способ, но, как и все дети, она лелеяла собственные фантазии.

— Я не оставлю Никки. Никогда и ни за что.

— Конечно, не оставишь, — подтвердила мачеха. — Ты замечательная мама.

— Не могу не согласиться. — Анголос подождал, пока все взгляды не обратились в его сторону. — Джорджетт заменяла обоих родителей целых три года. Пришло время ей передохнуть. И быть ему только матерью.

Джорджи испытала облегчение.

— Англос, я...

Интересно, что он слышал?

— Кажется, этому молодому человеку нужно переодеться, — сказал Анголос так, будто не замечал напряженной атмосферы в комнате. Он посмотрел на сына, который тихо сидел у него на руках, и улыбнулся. Лицо Анголоса светилось искренней любовью.

Джорджи удивилась, что кроме нее никто этого не замечает.

Вот почему она приняла такое решение. Анголос улыбнулся всем, кто находился в комнате.

— Я подожду здесь.

— Не стоит, — сказала Джорджи, забирая у него сына.

— Ты отнимаешь его у меня?

Джорджи кивнула.

— Сейчас тебе лучше уйти. Позвони мне позже, — сказала она мягко.

Роберт Кемп был согласен с дочерью.

— Что за наглость, — пробормотал он сквозь зубы.

— А вы ни капли не изменились, Роберт.

Отец Джорджи сжал кулаки. От злости лицо его сделалось пунцовым. А Анголос спокойно повернулся в сторону Джорджи:

— Иди переодень сына, все будет хорошо.

Джорджи направилась на второй этаж.

Анголос улыбался, пока не услышал, как за ней захлопнулась дверь.

— Итак, вы меня на дух не переносите, — сказал он, глядя на Роберта. — Но мне на это наплевать. Я достаточно толстокожий в таких вопросах и не буду убиваться из-за того, что отец моей жены не любит меня. Единственный человек, которого вы раните своими нападками, — это Джорджетт. Неужели вы хотите сделать ей больно?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Вы бы хотели, чтобы я исчез из вашей жизни и жизни вашей дочери, — продолжал Анголос. — Но я не сделаю этого, так что советую вам смириться с данным обстоятельством.

— Никогда! — гневно воскликнул Роберт Кемп.

— Я тоже не испытываю к вам особой симпатии, но ради Джорджетт готов терпеть вас. Вы бабушка и дедушка моего сына, — обратился он теперь к обоим родителям Джорджи, — И надеюсь, останетесь частью его жизни. Я слышал, о чем вы говорили. Но я понимаю, что в глубине души вы сожалеете о своих словах, Роберт, ведь вы не хотите отказываться от дочери и внука. Так что будет лучше, если мы забудем, что вы здесь говорили.

— Неужели ты... ты думаешь... — Роберт задыхался от злости. — Думаешь, я сделаю так, как ты хочешь?

— Нет. Но я полагаю, вам небезразлично мнение Джорджетт. Давайте лучше подумаем, чего хотим мы оба.

— И что же это, по-твоему? — с иронией спросил Роберт.

— Мы оба хотим, чтобы Джорджетт была счастлива, и я могу сделать ее счастливой. — Не дожидаясь ответа, Анголос вышел.

Джорджи кожей ощутила его присутствие в комнате.

— Он заснул.

—Я вижу, — ответил Анголос, посмотрев на спящего малыша. — Потрясающе, — прошептал он нежно. — Как ты себя чувствуешь?

— Не очень хорошо, ведь моя семья отказалась от меня.

Анголос услышал в ее голосе обиду и боль.

— Это тебя мучает?

Джорджи пожала плечами.

— Сделай для меня одну вещь, — попросила она. — Обними меня, потому что мне сейчас очень одиноко,

Неужели я сказала это вслух? Анголос взял ее лицо в свои теплые большие ладони.

— Ты не одна, — прошептал он. — Я рядом.

— Кажется, я схожу с ума. Какие глупости я говорю! — произнесла она, чувствуя, что из глаз катятся слезы. ~ Наверное, мне надо выпить что-нибудь.

— Значит, я тебе не нужен? — спросил Анголос тихо.

— Я совершаю ошибки, — ответила она, — но не повторяю их. — Самообладание вернулось к ней.

Во взгляде Анголоса уже не было недавней нежности.

— Я возьму на себя все, связанное с перелетом, и позвоню тебе, чтобы обсудить детали, — сказал он сухо.

— Какой еще перелет?

— Ты не понимаешь, о чем я говорю? — спросил он с раздражением. — Сегодня вечером я улетаю в Грецию, чтобы сделать все необходимые приготовления к вашему приезду.

— Ты думаешь, я брошу все и немедленно полечу к тебе?

— Не вижу причин откладывать твое возвращение, тем более что у тебя будет время разобраться со своими делами, пока я все улажу.

— Конечно, ты не видишь причин.

— В чем дело? Я согласился на все твои условия. Я не против, чтобы твои родные приезжали к Никки, хотя мы не испытываем симпатий друг к другу. Не стоит вести себя неблагоразумно, Джорджетт.

— Помнится, кто-то говорил «я сделаю все, чтобы быть рядом с сыном», а теперь ты угрожаешь мне? — спросила она с иронией. — Я не могу вот так сразу бросить все и уехать, у меня здесь есть определенные обязательства.

Лицо Анголоса стало каменным.

— Он знает, что ты замужняя женщина? – спросил он, стараясь быть равнодушным.

Джорджи покачала головой.

— Он? Ты когда-нибудь перестанешь говорить загадками? — И тут до нее дошел смысл его слов. Она вспыхнула от гнева. — Ты ничуть не изменился!

— У тебя что, никого нет? — спросил Анголос. — Тогда о чем ты говоришь?

— Я работаю, Анголос. По договору я обязана появляться в школе. И не могу бросить моих коллег в трудном положении. Надо найти мне замену, значит, мне нужно проработать хотя бы до каникул.

— И когда же начинаются каникулы?

— В конце октября.

— Так не пойдет, это слишком долго. Я смогу что-нибудь сделать, чтобы тебя отпустили немедленно.

Джорджи не сомневалась, что Анголос сможет сделать все, что захочет.

— Полагаю, твое «что-нибудь» подразумевает сунуть им мешок денег?

— И совсем не мешок!

— Как это на тебя похоже!

Анголос так странно уставился на Джорджи, что она поняла — он искренне не понимает, почему она злится.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы ты решал мои проблемы. Тем более с помощью чековой книжки. Но и не стану сжигать за собой мосты, как сделала четыре года назад. Я останусь здесь, пока это будет необходимо. Я не могу уехать только потому, что ты этого хочешь. Теперь я способна думать о последствиях.

— Значит, тогда ты вышла за меня, поддавшись порыву?

На лице девушки появилась ироничная улыбка.

— Я бы сказала, что это было временным помешательством. И жалею, что между нами был не только секс. А ведь отец предупреждал меня.

— Твой отец советовал тебе просто переспать со мной?

Он был изумлен.

— А ты бы что предпочел? — спросила она, глядя ему в глаза. — Чтобы твоя дочь вышла замуж за человека, который, как ты считаешь, ей совершенно не подходит, или чтобы она просто переспала с ним?

— Если бы моя дочь связалась не с тем человеком, я бы уж точно не посоветовал ей заняться с ним сексом. Я бы сделал так, чтобы этот человек исчез из ее жизни.

— А если бы он не захотел уйти от нее?

Он непонимающе смотрел на жену.

— Я бы не оставил ему другого выхода.

Джорджи покачала головой.

— В таком случае я рада, что Никки не девочка.

— Возможно, в следующий раз у нас будет девочка.

Джорджи побледнела.

— Что ты сказал?

Анголос иронично приподнял брови.

— Неужели ты хочешь, чтобы Никки был единственным ребенком в семье?

— Я?! — Джорджи задыхалась от негодования. — Да как ты смеешь говорить мне подобные вещи?! Не смей шантажировать меня таким образом!

— Думаешь, это моральный шантаж? – усмехнулся Анголос.

— Не смотри на меня как невинный младенец. Я видела и более опытных волков в овечьей шкуре.

— На самом деле волки не так уж плохи. Ты знаешь, что они находят себе пару один раз и на всю жизнь? — спросил он неожиданно.

— Я им сочувствую, — парировала Джорджи. — Но речь сейчас не об этом.

— Значит, ты не хочешь второго ребенка? — допытывался Анголос, с любопытством смотря в глаза жены.

Джорджи закрыла глаза; вопрос поставил ее в тупик.

— Это не важно... — сказала она.

— А я думаю, еще как важно, — перебил ее Анголос.

— Сейчас слишком рано... — Она неожиданно запнулась и заглянула ему в глаза. — А ты хочешь ребенка?

— Если я скажу «да», это что-то изменит?

Джорджи пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы сказать:

— Думаешь, я поверю, что тебя интересуют мои чувства? Давай не будем строить воздушные замки...

Анголос не дал ей договорить.

— Сейчас я подойду к тебе ближе, — произнес он бархатным тоном и сделал шаг вперед.

Джорджи инстинктивно отступила на два шага назад. Губы ее приоткрылись, когда она увидела его ироничную улыбку.

— У меня нет настроения играть с тобой в глупые игры.

— Я и не пытаюсь играть с тобой, Джорджетт. Я знаю, ты хочешь меня. И мы оба знаем это.

Она взорвалась:

— А знаешь ли ты, какую боль причинил мне? И если я снова окажусь с тобой в одной постели, сомневаюсь, что эта боль исчезнет. Возможно, ты и прав, Анголос. Я хочу тебя. — Джорджи увидела победоносный блеск в его глазах. — Да, когда ты рядом, я теряю голову. Но я никогда не забуду, сколько боли ты мне причинил.

Тишина, возникшая в комнате, стала почти осязаемой.

— Это касается нас обоих.

Пораженная, Джорджи спросила:

— Я сделала тебе больно? Когда?

Анголос отвернулся.

— Мне кажется, сейчас не стоит вспоминать все плохое между нами.

Он понимал, что могло толкнуть Джорджи в объятия другою мужчины: она чувствовала себя одиноко в чужой стране. Он был слишком занят на работе, чтобы уделять ей внимание. Он понимал, но простить не мог.

— Я думала, ты хочешь поговорить, — возразила Джорджи, удивившись странной перемене в его настроении. — Только давай не будем возвращаться к тому, о чем недавно шла речь.

— Что ты имеешь в виду?

— Детей, — напомнила Джорджи.

— Я не... вообще-то, мне кажется, ты прекрасная мать.

Джорджи открыла рот от удивления. Услышать такое от Анголоса, который всегда был скуп на комплименты, было равноценно получению какой- нибудь престижной премии, «Оскара» например.

— До этого мне еще далеко. Я обыкновенная мать. И, как все, совершаю множество ошибок. Воспитывать ребенка — сложное занятие, и не думай, что тебе все удастся с первого раза. Кататься на велосипеде тоже ведь надо научиться. Или...

— Или что?

— Я забыла, — пробормотала она быстро. — Я хотела сказать, что заниматься любовью тоже учатся, но потом передумала. Но ты родился отличным любовником! — добавила она, презрительно фыркнув.

Он самодовольно рассмеялся.

— Не смей, — шикнула она. — Никки проснется или кто- нибудь поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит.

Некоторое время Анголос молчал.

— Так лучше? — спросил он наконец.

— У тебя волосы растрепались, — произнесла она вместо ответа.

Если бы она сказала «ты красивый», как хотела, то разговор мог бы зайти слишком далеко.

— Спасибо, — ответил он, приглаживая волосы. — А твои родственники имеют что-то против смеха?

— Нет, только против тебя. Ты помнишь... – начала было она, но остановилась.

— Помню что? — спросил он с любопытством.

— Я вспомнила, как ты первый раз пришел сюда и познакомился с моей семьей. И выражение твоего лица, когда бабушка спросила, не работаешь ли ты официантом в баре. — Джорджи пыталась удержаться от смеха.