Потерянный осколок

Глава 2 Иди в баню, тазики пинать!

И вот стою я посреди дороги, смотрю на наглого старика и не знаю, что делать. Повернусь, там пришибленный, не повернусь, придется дальше дедульку гипнотизировать. Я, кстати, это умею. Да и вообще я умненькая, а точнее, образованная. Весен эдак… много назад я в одном замке шестнадцать полных лун менестрелем служила. Ну и был там на службе не только маг, но и ученый муж, который меня и решил обучать по дружбе людской. А людской, потому что замок этот речного народа был. Так что я вполне себе ничего. Однако, вернемся к заболевшему, то есть наболевшему. Надо повернуться, а то он уже пыхтит как упырик над жареным мясом, и жрать охота и от жареного воротит. Эх, была, не была. И вот в позе полчища-зомбяк-наступают-давно-пора-бежать я так и застыла, даже занесенную для марш броска ногу не смогла опустить. А все почему? Потому что случился самый банальный ступор, с последующим окаменением, отупением и отказом речевого аппарата (эт я у научника нахваталась, не зря там чахла). Мой случайный спасенный не отличался большим разнообразием в позе или речи, так что стоим, ступорим. И что делать, не в одном мозгу. В конце концов, отмерла я, так как с запрокинутой головушкой ой как тяжко стоять. Да-да, это чудо было на голову меня выше, а то и на полторы. Но это ещё лешачьи проказы и водяного байки по сравнению с глазками неадекватного. А они у него как два изумрудика, причем лучшего качества, не вру. А затягивают в свой бездонный омут как, ах! А в остальном обычный, симпатичный представитель сильного пола, правда, выражение его моськи уж больно умалишенное. Нельзя ж так реально дибилушку изображать.

— Малыш-крепыш, чего стоим, чего ждем?

— Рядом стою. А твоё имя Малыш?

Ой, что сейчас будет.

— Нет, Малыш — это ты, а я Дана. Так чего ждешь, иди по делам, или домой.

— У меня нет дома. А что такое дела? А как по делам ходить? — тут же засыпали меня вопросами.

— А ты развернись и чеши вперед, там и дела найдешь на свою ж***.

Знаете, что он сделал? Нет? Так я подскажу. Он развернулся, начал остервенело чесать лоб и кричать «дела идите ко мне на ж***». Вам смешно, а мне нет. Это все посреди улицы. Да на нас уже оборачиваться начали и у виска странно так покручивать. Не, я-то нормальная, а вот это недоразумение явно сильно тыквой своей приложилось, или приложили. Так, пора прекращать представление.

— Малыш, шел бы ты! — и еще грозное выражение и сжатые в кулак ладони. Ага-ага, я злая тетя, вишь, даже твоих наемников спровадила. Двигай, давай, чего пялишься?

— Куда?

За следующую фразу я в последующем успела проклясть себя раз сто и столько же пнуть за недальновидность. Ну, дура, она и в шкуре менестреля дура. Та-да-да-дам, барабанная дробь:

— В баню, тазики пинать.

— А так можно?

— Можно-можно, я разрешаю, вон в ту сторону иди, — и указала ему в первый попавшийся поворот.

— А где там баня? — и смотрит на меня щенячьими глазками, не будь мужиком здоровым, усыновила бы, ей богу.

— Там детка, там. Ты иди, а потом у прохожих спросишь. Ну, давай, иди, потом расскажешь, как прошло.

— Хорошо.

Конечно, хорошо, милый, от чего ж плохо. И мне хорошо, я теперь свободна идти куда хочу, и тебя не тронут в торговых рядах. Так, пошпыняют и все. Пока-пока припадочный. Эх, а красивые у него глазки все-таки. И не раз они мне будут сниться.

Так, пора к трактирщику за добром своим. В седло, и поминай, как звали. Слишком уж проблемный город для меня.

***

Солнце клонилось к горизонту, рынок начал пустеть. Между рядами еще двигались перебежками пару запоздалых покупателей. Торговцы складывали свой товар. А в это время небезызвестная мужская фигура в капюшоне шла вдоль прилавков и усердно искала собеседника.

— А где баня? — бесцеремонно обратился мужчина к задержавшемуся торговцу.

— Вы мне? — торговец поднял глаза на высокую фигуру.

— Да, где баня?

— Смотря, зачем вам баня, наниматься или по поручению, к тому же какая именно баня?

— Я тазики буду пинать.

— Простите, не понял, какие тазики? Не слышал о такой должности, — торговец явно понимал, что чего-то не понимает.

— А какие, я не спросил, — и всемирная скорбь на лице. — А какая разница?

— Не знаю, если честно. Вы бы вон в то здание обратились, — и торговец указал на дальнее здание с большими деревянными воротами.

— А, хорошо.

Пройдя мимо не менее удивленных, чем сам торговец свидетелей сей беседы, мужчина подошел к указанному дому. Как оказалось, это на самом деле была баня, однако ее владельцам очень не понравилось, когда некая странна личность начала удар за ударом, целенаправленно, разносить их детище. Да ещё чем, ТАЗИКАМИ! Кому расскажи, не поверят. И правильно сделают, ведь кто хочет восстанавливать разрушенное? А мне ой как не хотелось, так что я тоже не поверила, за компанию и во избежание финансовых проблем.

А все потому, что «мой Малыш» попал на следующий рассвет на невольничий рынок. У него, оказывается, рабское клеймо под плащом, на лопатке. Вот те и поворот. Хозяева несчастной баньки решили хоть с его шкуры возыметь деньжат на ремонт. Да только я тут мимо к выезду из города пробиралась. Угу, пробралась и выехала аж пять раз. Темень! Ну почему ему не срикошетило тазиком по темечку. И ему спокойней спится и мне безпроблематичней живется. Эх, мечты, мечты. А реальность сидит на цепи в клетке, и такая она несчастная и побитая, что сердце кровкой обливается.

— По какому праву этот человек в клетке? — и голос такой холодный и властный, что сосульки в шеренгу встали и на первый второй уже рассчитываются.

— Он не человек, он раб.

— И с чего вы это взяли?

— Клеймо.

— Да что вы? А то, что это чужой раб, вас не волнует? — уже даже спешилась со своего жеребца. Ох, и нахальная рожа у этого торговца.

— С чего ты взяла, детка, что он чужой, — и раздевает меня своим засаленным взглядом. Ух, упырище!

— Во-первых, я не детка, а госпожа и на ВЫ, а во-вторых, это МОЙ раб, — пришлось выделить слова «вы» и «мой», а то этот жирный хряк явно туго соображает. В данном случае увеличение объема жира приводит к уменьшению умственных способностей.

— И что же, позвольте спросить… — я бессовестно его перебила.

— Позволяю.

— …ваш раб делал в моем доме?

Темень и ее твари! Какого чешуйчатого демона он поплелся в дом к вот этому, не знаю даже чему? Ладно, мыслим логически, как учил научник. Куда я его послала? Правильно, в баню. А зачем и так понятно. Ну что, рискнем, чай не с драконами на золото играю. Да, с драконами пострашнее будет, однозначно!

— Так я его в баню послала, — и внимательно так смотрим на реакцию. Ага, удивлен, не ожидал, вон как сбледнул, знает, что за хищение рабов грозит. Аж харя осунулась. А мой «раб» разве что хвостиком от счастья не машет. Ишь как привязался, поди его еще не защищали ни разу.

— А зачем госпожа послала в баню посыльного?

— За кровкой свежей для вампирчика… — О да, только ради этого белого, пошедшего от страха красными пятнами лица-хари, стоило все это затеять. Ну и щенячьего взгляда «Малыша».

— …а зачем же еще, конечно попариться захотелось.

— Простите, но ваш раб вчера разнес мою баню в щепки.

— Ха-ха-ха, очень смешно, освободите моего подопечного.

— Я не шучу, госпожа.

— Правда, и как же сей хилый субъект умудрился расколотить вашу прекрасную крепкую баньку? — сказать по правде, я догадывалась как, и от этого знания меня аж подкидывало и корчило от неудержимого, истерического смеха. Но нельзя, темень закрой меня, нельзя. Эх, дитятко, сколько ж заговоренной кровки в тебя упырчики влили, что силушка такая у тебя, а вот ума, похоже, как у тех же поминаемых упыриков, хватает только на «жрать, спать и ловить».

— Тазиками.

— Тазиками? — ВСЕ! Я на грани. Еще раз скажет слово «тазики» и я надолго впаду в беспамятство сильнейшей истерики.

— Он их пинал.

— Кого? — знаю, что издеваюсь, но ничего с собой поделать не могу. И ещё так, одну бровку вверх, чтоб видел всю силу глупости своей.

— Тазики

Вдох-выдох, вдох-выдох. Уф, я выдержала, и последний штрих в сей забавнейшей картине.

— Простите, а почему вы не предъявите обвинения непосредственно разрушителю, и не оставите моего раба в покое?

— Какому разрушителю? — взвизгнул сей родственник отбивной.

— Тазикам! Уверена, они с радостью возместят весь ущерб, даже помогут от протекающей крыши, и пообещают больше не пинаться. Вы и дальше сможете пить вашу чудеснейшую сборку трав, только тазикам ни-ни, а то вдруг скакать начнут. Город не устоит. А у нас ведь тут король, нельзя нам нашествие подсобного материала допустить. В грязи ж помрем. Так что вы с утварью больше не ссорьтесь, чревато революциями и разрушениями.

Побагровел, но ничегошеньки не сказал. А я уже в открытую ухмылялась, и старалась не скатиться в банальный припадок, окружающие полностью поддерживали меня в моем стремлении, однако решили себя не сдерживать. Поголовное падение ниже уровня пояса сопровождалось диким хохотом и всхлипами. И так самозабвенно народ отдавался истерии, что я аж обзавидовалась. Какой образованный нынче пошел, гордость берет.

— Госпожа, забирайте своего раба, только вам необходимо зарегистрировать его за собой во дворце, иначе у нас никак. Утерян-найден, требуется уведомить. Закон.

— Прямо сейчас и поеду во дворец, приогромнейшее спасибо.

И моего Малыша сняли с цепи и выпустили. То, что произошло дальше, просто ввело в массовый ступор весь невольничий рынок. Включая рабов. Этот изумрудный щеночек просто обнял меня. Но это еще вурдалачьи шалости. А вот когда этот заклинатель тазов и прочей домашней утвари подхватил меня на руки и понес в сторону дворца, я четко услышала падение нескольких слабонервных тел. Собственно, я была бы среди них, не лежи я на руках своего «раба». Вампирюга беззубый, как же приятно, когда тебя носят. Дракончики бескрылые, упырята обескровленные, лысые лешачки, бесхвостые русалки, бритые гномы и немая баншы, я в восторге!

— Темень и ее твари! — меня уронили! Позорно! В лужу, перед самым дворцом. Мой принц в черном плаще и с сильными руками все же обделен умом. Кто же с женщиной на руках по скользким ступенькам поднимается и смотрит вперед, а не под ноги. Кто-кто? Идиот! И как теперь во дворец прикажете явиться? А этот, кстати, не далеко от меня ушел (то есть приземлился), растянулся на ступеньках и невинно так на меня глядит. Губу расквасил, молодчик. Ладно, пусть будет мелкая месть за себя любимую

— Малыш, ты хоть понял, что только что сотворил?

— Уронил тебя.

— Ох, какая проницательность, прям слов нет, одни ругательства.

— Извини! — и головку так виновато повесил, ни дать, ни взять нашкодивший щенок.

— Как звать тебя, недоразумение?

— Малыш.

— Нет, имя твое какое?

— Малыш, ты ведь сама сказала.

Такс, понятно, тяжелый случай. Зайдем с другой стороны.

— А кто твой хозяин?

— Ты.

— А предыдущий, ну в смысле, до меня кто был?

— Граф Вердано.

— А где он?

— Погиб на войне. А меня его сын отпустил и сказал, чтоб больше на глаза не попадался. Вот только как на глаза можно попасться, ими же не охотятся. А если не послушаю его, то спина снова в крови и больно будет двигаться пять восходов. Но я на всякий случай не смотрю на глаза никому, ты первая.

— Информативненько. И часто спина твоя в крови? — не, ну надо же знать, как часто его пороли, глядишь, и пойму с чего тронулся этот недораб.

— Иногда закат встретить не успевал, как снова били, но потом пять закатов — и били. Сам виноват. Правильно, что били.

Да уж, тяжела ноша, но я ее не брошу. Это про моего нового знакомого. Виноват он, как же. Где ж это такого детинушку вырастили?

— Родом ты откуда, где родился?

— Не знаю.

— Как не знаешь? А родственники где?

— Граф говорил, что они от меня избавились. Он не рассказывал мне, кто они.

— В детстве бросили, значит.

— Не знаю, не помню…ничего не помню, — и эта катастрофа по части транспортировки тяжестей схватилась за голову и нос в землю. Ну вот что мне с ним делать? Ведь проблем от него больше чем пользы. Загубит же он мне всю жизнь. А в чем вообще он ходит? Ну-ка, сними-ка плащик дитятко, посмотрим на твое одеяние. Я потянулась к капюшону. Его, как и полагается, снимем первым. Снимаем и обмираем! Блондинчик! Не, не блондинчик, седой какой-то он. Волосы бело-серые как пепел. Точнее, белые пряди перемежаются с пепельными. А что, необычненько! Мне нравится. Ну, что? Снима-а-а-аем плащик.

— Сними плащ, пожалуйста, хочу знать, в чем ты одет.

Опа! А этот оценивающий взгляд откуда? Будто я его за чем-то другим раздеваю, а он присматривается: достойна ли я его бесценной персоны. Темень какая-то. Что за раб ненормальный? Заглядываю ему под челку и вижу…а вижу я, собственно, по щенячьи преданные глазки. А сам щеночек плащик медленно с плеч стаскивает, это притом, что он сидит на этом самом плащике. Я-то давно уже на корточках, а этот сидит, мокнет и ничего. Привстать ему все же пришлось. Результат: стоящий передо мной высоченный мужчина, в льняных подранных штанах и много раз заплатанной, не поддающегося определению цвета рубашке. Да уж, не густо.

— Повернись.

Он и повернулся. Я не завистливый человек, но ЭТО, заставило меня прямо гореть черной завистью. Волосы! Его волосы были ниже колен! Да, запутанные, да, грязные, да, неухоженные, но НИЖЕ КОЛЕН! Вы вообще видели такое? Вот и я нет! О, темень, я чувствую себя ущербной. Какой, к драконам, он раб?

— Эээ, Мал… — какой он к лешему Малыш теперь. Но, назвался вампиром, будь добр, пей кровушку, — Малыш, а ты волосы почему не стрижешь? Рабам короткие положены.

— Но меня освободили. Я могу не стричь.

— Коротко, конечно можешь не стричь, но и так… — показываю на всю эту красоту рукой, — тоже нельзя.

— Почему?

Нет, вопрос, конечно, закономерный, но ты где позволь спросить живешь звереныш? Да тебя первый же патруль лично ржавым мечом обскубает. У мужчин с этим строго. Рабы и рабочий народ носят короткие стрижки, дворяне носят по лопатки, а воины носят, как хотят. Правящий дом может носить длину ниже лопаток и до пониже спины, еще ниже — моветон. Встретить же настолько ненормального воина с волосами до пят практически невозможно. А у меня тут освобожденный раб с шевелюрой. Нам-то женщинам ниже бедер никак нельзя, за исключением тех же принцесс.

— Потому что вызов на бой ты не переживешь, а по-другому ты не докажешь, что воин. Так что нужно тебя подстричь.

Темень, как же жалко-то. Рука не поднимается эту прелесть остричь. Но, надо, значит надо. Я отвела его с дороги в очередной переулок недалеко от королевского парка. Повернула его за плечи к себе спиной и достала нож из голенища сапога. Если б не во дворец, может и не решилась бы, а так выбора нет. Обливаясь кровавыми слезами, я занесла нож на уровне плеч (его, естественно). Сколько ж лишнего останется. Я уже было прижала лезвие к собранным в кулак волосам, как мой местами припадочный извернулся и схватил меня за руку с ножом. Стоим, смотрим на наши руки.

— Не надо.

— Что значит «не надо», самоубийца великовозрастный, тебе жить надоело? Так надо было на меч того наемника кидаться, да поскорее, пока я не вмешалась. У меня б одной проблемой меньше было. Чего хнычешь, чай не маленький. Поворачивайся обратно.

— Нет, нельзя стричь волосы, — и вцепился в нож как утопающий за соломинку.

— Чего это?

— Графский конюх пытался, сломал руку, подвернул ногу, а через пол лунного цикла помер на конюшне.

Ещё бы, где ж конюху дух испустить как не в конюшне. Небось, пьяница, каких не сыскать, вот и угробился в один несчастливый день. А этого, скорее всего, побоялись стричь снова. Народ суеверный у нас, вот и оброс бедняга. Но я-то в своем уме и при здоровой памяти.

— Давай, я все-таки попробую, а?

— Анита-кухарка и Валдарь-посыльный, тоже пробовали. Не стало ни ее, ни его. Утонули оба.

А вот тут рука у меня дрогнула. В конце концов, мне что, больше всех надо? Да ну его с его шевелюрой, моя жизнь мне дороже. Это что же за чудовище ко мне попало, что как только график какой-то издох, его (графа) домочадцы быстренько спровадили сие недоразумение. Ой, что-то тут не чисто. Куда ж я опять вляпалась? К водяному стрижку, под капюшон спрячу, пока что работало.

— Прячь под капюшон и пошли на поклон к чинушам.

Этот хрякообразный торговец точно уже успел донести, что утерянного раба нашел и возвратил. Во дворце подтверждения ждут. Вот же выкидыш вурдалака, не поверил на слово. А документов на «раба» у меня нет. Ладненько, будем убеждать, что с собой такие вещи не возим, авось…короче на авось.