Повелительница зеркал

Глава 1 Станция «Гнилая канава»

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Странно, что это за звук? Откуда он взялся в спальне?

Она открыла глаза. Кругом царила полумгла. Потолок почему-то был низкий — до него можно было достать рукой. Ника резко села и чуть не сва-лилась.

— Черт! — выругалась она, ухватившись за какую-то железку, которая оказа-лась крючком для одежды.

Девочка увидела обыкновенное вагонное купе и всё вспомнила.

Ника ехала с родителями в какую-то забытую Богом деревушку. Конечно, лично она совсем не хотела туда ехать. Ещё бы — остальные ребята из класса бу-дут тусоваться в Москве, а она поедет в глухомань.

Ника со вздохом перевернулась на спину. Полка была узкая и неудобная. Из-под двери купе пробивался тусклый свет. Спать не хотелось. Она лежала в темноте и слушала, как храпит во сне папа и посапывает мама. А еще — как поскуливает от страха болонка Сэлли: та боялась скрежета поезда.

Ника думала о них. О том, какая чудная у нее мама, о том, как она вышла второй раз замуж полгода назад; о том, как она долго привыкала к Егору — новому папе, и еще она думала о его сыне — теперь уже ее брате, восемнадцатилетнем Захаре: с ним-то она быстро нашла общий язык!

Захар Нике всегда нравился, даже когда папа был просто дядей Егором. У него были светлые, всегда растрепанные волосы, тонкий нос и серые глаза.

Своя же внешность Нике никогда не нравилась: длинные курчавые рыжие волосы, зеленые глаза, чуть вздернутый нос и тонкие губы, да еще лицо усыпали веснушки… Да, Ника не любила свою внешность, но она считала, что это лучше, чем ходить с короткими, торчащими ежиком волосами, как у одноклассницы Алки Северовой — ее давнего и непримиримого врага. К тому же Вероника знала, что Северова тайно влюблена в Захара, и поэтому еще сильнее ненавидела Аллу.

Захар не поехал с ними. У него как раз была сессия (в недалеком будущем он собирался стать программистом). А еще у Захара в Москве была девушка, и он не хотел ее оставлять даже на короткое время. Вот она Нике нравилась. Её звали Катя, она работала парикмахером в салоне и обещала научить Нику делать суперские прически.

Перевернувшись на живот, Ника дотянулась до своих брюк, висевших на ве-шалке, и достала часы. Без пяти четыре.

«Надо бы разбудить родителей», — подумала она и уже наклонилась было, чтобы растолкать маму. Внезапно её осенило. Она же не хочет ехать в эту паршивую деревню! Значит, и будить никого не надо.

Девочка удобно устроилась на полке и закрыла глаза. К стуку поезда примешался еще один звук — по стеклам забарабанили капли. Хлынул дождь.

Неожиданно дверь в купе распахнулась. На пороге, в тусклом свете лампоч-ки стояла сонная рыжая проводница с длинной шеей и большими ушами.

— Граждане пассажиры! — завопила она. — Эт вам тут до Гнилой канавы?!

«Ну и названьице!» — подумала Ника, досадуя, что ее план не удался.

— Нам, нам! — заверила проснувшаяся мама хрипловатым со сна голосом. — Спасибо, что разбудили.

Проводница еще некоторое время топталась на пороге, а потом ушла, шаркая тапками.

— Ника, зайчик! — позвала мама, поднимаясь с койки. — Ты не спишь?

— Нет, мам, — откликнулась девочка, свешиваясь с полки.

Отец храпел, как ни в чем ни бывало.

— Ладно, я сама разбужу его, — сказала мама. — А ты, зайчик, пока одевайся!

Спустя некоторое время они уже продвигались по узкому тамбуру. Ника дерсжала в руках болонку Сэлли.

Дождь хлынул с новой силой, поэтому еще в купе папа велел надеть дождевики.

Поезд остановился.

— Станция «Гнилая канава», — объявила похожая на жирафа проводница. — Ваша?

— Наша, наша, — снова заверила ее мама, выходя из вагона. За ней последова-ла Ника, прижимая к себе дрожащую Сэлли.

«И это — станция?» — изумленно подумала девочка.

В самом деле, было чему удивляться: «станция» представляла собой бетонную плиту посреди глухого леса. Ника шагнула на нее и огляделась.

— Ег-о-о-ор, — подозрительно сладким голосом запела мама. — Как ты объяс-нишь все это?

— Я… я точно не знаю, здесь должна быть деревня… — залепетал тот.

Ника вглядывалась в чащу леса, судорожно прижимая к себе поскуливаю-щую Сэлли и чувствуя, как страх медленно начинает подкрадываться к ней на противных липких лапках.

Тем временем мама, закончив пилить отца, ухватилась за мобильный теле-фон.

— Всё, — заявила она. — Я звоню Диме-адвокату: пусть он нас отсюда вытаскивает!

— Соня, ты в своем уме? — попытался образумить ее отец. — Половина пятого утра! Твой Дима-адвокат наверняка дрыхнет!

— Чёрт! — выругалась Софья, — мобильный вырубился! Но я ж его всего три дня назад заряжала!

— Мама, — позвала Ника. — Мне кажется, у меня сейчас будет паника! И у Сэл-ли тоже!

— Спокойно, зайчик, — тонким голосом произнесла мама, перекрывая дождь. — Мамочка что-нибудь придумает!

«Ага, как же — придумает, — дрожа, подумала девочка. — Видно, придется нам всем заночевать на дереве».

Ника ощущала, как на них из глухого леса накатывается тьма. Это было что-то жуткое, отчего футболка под дождевиком мигом намокла от липкого холодного пота.

Тьма двигалась к ним медленно и неумолимо, стремясь поглотить все живое на своем пути.

«Уходи прочь! — мысленно закричала Ника. — Оставь нас!!!»

Она с ненавистью глянула на слепую мглу. И вдруг… тьма отступила. Ника сама толком не поняла, что случилось. Просто отчего-то вдруг кончился дождь, как будто кто-то быстро перекрыл краны. На небе забрезжил рассвет.

Удивленный отец указал рукой куда-то в сторону.

— Смотрите, а вот и деревня! — произнес он. — И как мы ее раньше не замети-ли!

За деревьями виднелась россыпь домиков. Семья со всех ног поспешила ту-да.

Глава 2 Очень странная особа

Ника проснулась и уставилась в потолок. Вернее, нна то место, где ему полагалось быть. Почему-то вместо привычного белого потолка были какие-то доски и рубероид.

Ника села в постели, огляделась и тут вспомнила все: и поезд, и жуткую станцию, и то, как они утром еле дошли до дома, как уставшая мама велела «зайчику» подняться на второй этаж, который оказался чердаком…

Как Ника легла на продавленную пружинную кровать, застеленную потем-невшим от сырости тюфяком, она не помнила. Наверно, уже «спала в одном ботинке». И сейчас девочка с тоской оглядывала чердак, где ей предстояло жить все лето.

Стены «радовали» глаз полным отсутствием обоев. Потолка не было вообще — его заменяла крыша, выложенная изнутри досками и рубероидом. Мебели в комнате было мало: кровать, на которой Ника сидела, сундук, буфет, стол и большой кусок зеркала, неровный, словно отколотый. Довершало картину большое окно.

По полу были разбросаны вещи Ники. Видимо, утром она раздевалась на ходу.

Спрыгнув с кровати и очутившись на холодном деревянном полу, Ника заметила свой рюкзак.

«Наверное, папа утром принес», — подумала девочка, расстегивая его и выбирая, что бы одеть.

Остановившись на желтой футболке с английской надписью и на голубой джинсовой юбке, Вероника подошла к неровному зеркалу. В нем отразилось за-дорное веснушчатое лицо под копной рыжих волос и крепкая, почти мальчишеская фигурка. Повертевшись перед зеркалом, Ника констатировала:

— Сойдет для сельской местности, — и спустилась по лестнице в сени.

В сенях, завеленных грудой ненужного хлама, имелось две двери. Одна, не-большая, некогда покрашенная, но теперь облупившаяся, была приоткрыта. Из-под другой, обыкновенной, обитой старым дерматином, доносились дивные запахи. Изрядно оголодавшая Ника нетерпеливо распахнула её.

Ее взгляду предстала большая комната, с полом, застеленным пожелтевшим линолеумом, и некогда голубыми обоями. Одну из стен заменяла большая белая печь. Посреди комнаты стоял небольшой деревянный стол и четыре стула с высокой спинкой. Еще из мебели был диванчик цвета болотной тины, притулившийся между двумя окнами, и огромный телевизор с маленьким, засиженным мухами экраном, гордо возвышающийся на видавшей виды табуретке. Возле печки теснились разномастные шкафчики, набитые кастрюлями, сковородами и прочей утварью. Завершал картину совсем уж допотопный холодильник.

«Какое всё древнее!» — с унынием подумала Ника.

Но настроение быстро поднялось: на столе обнаружилась целая стопка горячих, свежеиспеченных блинчиков. Желудок свело от дивного запаха. Рука немедленно потянулась к тарелке.

Внезапно откуда-то из-за печки выскочила мама.

— Проснулась, зайчик? — бодрым голосом спросила она, но, заметив дочь, тянущуюся к блинам, задала второй вопрос: — Это еще что такое?! Немытыми руками?!

Ника, только что заметившая мать, появившуюся ниоткуда, даже отдёрнула руку.

— Я… э.… Откуда ты появилась? И откуда появились блины?

— Отвечу на первый вопрос, — всё ещё грозным голосом проговорила мама. — За печкой есть узкий проход, ведущий в маленькую комнату. Отвечу на второй вопрос, — мамин голос потеплел и стал довольным: — Это я приготовила.

— Ты? — удивилась Ника. — Но разве ты умеешь обращаться с печкой?

— Думаешь, бабушка есть только у тебя? — мама подмигнула Нике и плюхнула ей на тарелку кипу блинов. — На, лопай! Хочешь со сметаной? А после выпьешь стакан молока.

— Но откуда всё это — сметана, молоко? — спросила Ника, жуя.

— Новые соседи, — Соня снова подмигнула. — Я уже успела сбегать к бабе Зине — соседке нашей. Ты её еще увидишь — костлявая такая, растрёпанная, на ведьму похожая.

«На ведьму похожая… на ведьму похожая…», — эхом пронеслось у девочкив голове, и ей сразу вспомнилась вчерашняя жуткая станция. Непрожеванный кусок блина застрял в горле. Ника быстро запила его молоком и, поприветствовав сонно выползающего из-за печки отца, вылезла из-за стола, направляясь к двери.

— Ника, — окликнула ее мама.

Та со скорбью во взоре посмотрела на Соню.

«Ну вот, сейчас заставит что-нибудь делать!» — подумала девочка.

— Ты не могла бы погулять с Сэлли? — спросила мама.

Ника покорно кивнула.

— Только прежде можешь позвонить Захару, — Софья протянула свой «Си-менс».

— Ты зарядила его? — радостно спросила Вероника, набирая номер.

— Да, здесь, оказывается, есть розетка, — проворчала мама. — Ладно, иди, и передавай Захару и Кате привет.

Ника вышла на крыльцо, держа телефон возле уха. За ней посеменила Сэлли.

— Алло, — Захар взял трубку, — Верка, привет!

Так называл ее только он один, и Нике это очень нравилось.

— Привет, Захар! Как дела? Как Катя?

— Да хорошо всё! Вы-то как? Нормально добрались?

— Нормально, — подтвердила Ника. Она решила не рассказывать брату про жуткую станцию. — Мама и папа шлют вам привет!

— Ага, им тоже привет! — внезапно голос Захара стал озабоченным. — Слушай, Верка, насчёт папы, хочу предупредить… — тут связь оборвалась, и пошли частые гудки.

«Странно, — подумала Ника. — О чём таком Захар хотел предупредить?»

— Ладно, Сэлли, — обратилась Вероника к болонке, надевая ей шлейку. — Идём гулять.

Переобувшись в кроссовки, Ника спустилась с крыльца.

Дом снаружи был бурым, с облупившейся краской, а забор — хлипким и с дырками. При тщательном рассмотрении, деревня оказалась двумя улицами с домами, расположенными зигзагом. В прогалке между двумя соседними домами виднелся еще один дом, уже на следующей улице.

Ближайшая к железной дороге улица, на которой Вероника и жила теперь, звалась Первой. Другая улица, соответственно, Второй. Дома были пронумерованы, но как-то странно. Первый дом располагался в самом конце улице — рядом с восемьдесят восьмым и сорок третьим. И это несмотря на то, что всего в деревне было от силы домов тридцать! У Ники был дом номер шесть — он соседствовал с пятнадцатым и пятьдесят седьмым.

Параллельно Первой улице шла узкая дорожка, посыпанная гравием. Дальше виднелся высокий холм, на котором росли три огромных дуба, тесно прижавшихся друг к другу, словно сросшихся. На склоне теснился небольшой ельник, а за ним — железная дорога.

Ника и Сэлли, прогуливаясь по Первой улице, любовались здешними красотами, как вдруг заметили черную и ободранную кошку, чинно восседающую на заборе восемнадцатого дома. Сэлли, неравнодушная к кошачьему племени во всех смыслах, натянула шлейку и, оглушительно лая, ринулась к кошке. Та с мявом сиганула на землю, помчалась к дубам и в мгновенье ока забралась на ветку. В результате кошка была презрительно облаяна и благополучно забыта.

— Ладно, Сэлли, — утешила болонку Ника. — Перестань. Эта особа не стоит твоего лая!

Внезапно девочка услышала странные крики, доносившиеся с конца дерев-ни. Кто-то кричал:

— Лунька! Лунька! Полнолуния! Где ты, чертова кошка?!

По Первой улице, горланя во всё горло, шагала рослая девчонка очень странной наружности. Особенно в глаза бросалась прическа: короткие косы ярко-красного цвета. Ещё на девице были надеты красная футболка и черный пиджачок, подчеркивающий легкую угловатость фигуры. Черные брюки, красные кеды и кровавый маникюр завершали картину. На шее болтался черный амулет.

Ника, при виде такой картины впавшая в легкий ступор, отпустила шлейку. Сэлли, воспользовавшись этим, помчалась к незнакомке. Та, давно заметившая Нику с собакой, подошла ближе.

— Эй, ты, убери свою ша… — внезапно взгляд ее карих, близко посаженных к острому носу глаз стал удивленным и даже немного испуганным, — … вку… Великий дьявол!!!

Незнакомка почти вплотную подошла к Нике, всё еще стоявшей возле дубов. Ника мельком заметила, что эта странная особа немного выше ее.

— Ты… ты кто? — запинаясь, спросила Ника.

— Нет, это ты кто? — в свою очередь поинтересовалась красно-черная девица.

— Я — Вероника Смирнова, — ответила Ника, еще раз окидывая взглядом наряд незнакомки.

— А я Ада. Привет, — беспечным тоном ответила та, в свою очередь, огляды-вая Нику с ног до головы, словно оценивая.

— У тебя классный прикид, — как бы между прочим, заметила Ника.

— Спасибо, — поблагодарила Ада. Похоже, она в этом ничуть не со-мневалась.

Тут она заметила кошку, все это время сидевшую на ветке.

— Полнолуния! — воскликнула Ада. — Ну, сколько можно убегать!

Беглянка примирительно мурлыкнула и прыгнула Аде на плечо.

— Спасибо, что нашла мою кошку, — сказала Ада Веронике.

— Это не я нашла ее, а Сэлли, — Ника присела возле болонки.

— Спасибо, Сэлли, — сказала Ада, пытаясь погладить собаку. Но обычно общительная Сэлли вдруг зарычала и, заскулив, спряталась за ногу своей хозяйки.

Нике поведение болонки не понравилось. Признаться, ей и сама Ада не очень нравилась. Она решила не слишком доверять этой особе.

— Погуляем? — потерпев фиаско с собакой, предложила Ада.

Ника, поколебавшись, кивнула.

Заворачивая на Вторую улицу, Ада попросила:

— Расскажи о себе.

— Сначала ты, — не поддалась на уловку Ника. Она думала, что Ада сейчас начнет отнекиваться, но та выложила про себя всю информацию.

Ей, Аде Красновой, было тринадцать лет. Она с братом приехала из города Серпухова, к своему деду Мефодию. Училась Ада в самой обыкновенной школе, в восьмом классе. Брат учился в девятом. Отец давно не жил вместе с ними, а мать работала врачом.

Дома, в Серпухове, вместе с ними еще жила бабушка. Она-то и пожелала съездить на родину, вот в эту самую деревню. Аду и ее брата Павла взяла с собой. В деревне оказалось здорово, и Ада решила остаться тут. К тому же к ним домой, в Серпухов, приехала мамина сестра Ульяна — очень вредная тетка, так что Ада, с разрешения мамы, осталась здесь, в Баб-Ежкину.

— Где-е? — вытаращила глаза Вероника, глядя на Краснову.

— Понимаешь, — начала объяснять Ада, теребя красную косичку, — вообще-то настоящее название этой деревни — Гнилая канава, но его уже давно никто не ис-пользует. Все называют деревню Баб-Ежкино.

— Почему это?

— Говорят, здесь творится разная чертовщина, — пожала плечами Ада. — А еще здесь живет старуха, ужасно похожая на Бабу-Ягу. Причем эта старуха прекрасно понимает, что такое название у деревни — из-за нее. И самое странное знаешь что?

— Что?

— А то, что никто не помнит, как эта старуха здесь появилась! И живет она здесь уже долго-предолго! Мне местные старушки рассказывали, что с тех пор, когда они еще девчонками бегали, эта бабка не стареет!

Вероника присвистнула, удивленно улыбнувшись Аде. Теперь странная дев-чонка стала ей куда симпатичнее. В каком-то смысле, они были сестрами по несчастью. У мамы Сони тоже имелся тот еще родственничек — некий дядя Лаврентий. Он был жутким занудой и, когда приезжал, все время заставлял Нику вставать на табуретку и рассказывать стишок, как маленькую.

Иногда Нику так и подмывало рассказать что-нибудь такое:

Синие шапочки, звездочки в ряд –

Трамвай переехал отряд октябрят.

Вот из-за этой-то стихийно возникшей симпатии, корова ее забодай, Ника и выложила про себя всю подноготную. Несколько раз во время рассказа девочка ловила на себе странный взгляд Ады — удивленный и одновременно испуганный.

Несмотря на это, Аде очень понравился рассказ Ники. Особенно Аду заинтересовала Алка Северова, про которую Ника вскользь упомянула, и она попыталась узнать о ней побольше. Даже спросила как бы невзначай: «Хочешь ли ты ей отомстить?», на что Ника с жаром ответила: «Что за вопрос? Конечно, хочу!»

Когда Ника закончила свой рассказ, они уже в третий раз прошли мимо тех трех дубов дуба, у которых они встретились. Некоторое время девочки шли молча. Ника наматывала на руку шлейку, которую она давно отстегнула. Ада думала о чем-то своем, дергая себя за левую косу, отчего одна казалась длиннее другой. Кошка Полнолуния уснула и теперь свисала с плеча Ады, как старая горжетка. Сэлли носилась вокруг со счастливым лаем, пугая местных кур.

Молчание первой нарушила Вероника.

— А есть тут еще ребята? — спросила она.

— А? — задумчиво переспросила Ада, снова дернув себя за косу.

Ника терпеливо повторила вопрос.

— Павел, мой брат, — ответила Ада. — Ну и Райка с Аликом.

— Кто?

— Райка с Аликом, — повторила Ада, и, посмотрев в конец деревни, сообщила: — Вот, кстати, и они.

Глава 3 Ангелочки в белых носочках

Как Ника и предполагала, эти двое отреагировали так же, как и Адка. Они ехали на велосипеде, и, когда коренастый парнишка, сидевший за рулем, увидел её, он сначала открыл рот, затем выпучил голубые глаза и только потом повалился с велосипеда.

Ника разозлилась.

«Ну что со мной не так?! — думала она. — Что сегодня вообще за день такой? Опять идиотские костюмчики!»

В самом деле, парень с девчонкой были одеты странно — во всё белое!

«Ну, прямо ангелочки!» — подумала Ника, оглядывая с головы до ног светловолосого мальчишку с простым и открытым лицом. Этот щеголял белыми шортами и белой футболкой, а на ногах у него, естественно, были белые кеды. «Как он умудряется не пачкаться? — удивилась Ника. — Ведь мальчишки такие неряхи!»

На пухлой девчонке, поднимающейся сейчас с земли, красовался белоснеж-ный сарафан, а также — белая футболка, такие же носочки и сандалии. Девчонка была намного ниже Ники, но оглядывала она ее как-то свысока, презрительно и надменно.

Нике при виде носочков стало дурно, но, увидев волосы девчонки, она почувствовала легкую зависть: светлые, пшеничные, ниже спины. Нике всегда хотелось иметь такие, но мама не разрешала краситься, хотя сама каждый месяц красила себе голову чуть ли не в синий цвет.

Больше всего Нику поразило, что, несмотря на то, что девчонка и мальчишка изрядно повалялись в пыли, на их одежду не прилипло ни пылинки.

Видимо, курносая девчонка, ехавшая сзади, на багажнике, не увидела Нику из-за спины паренька и только теперь как следует ее разглядела. Оглядела и отшатнулась.

Ника заскрипела зубами.

— Ника, — позвала Ада. — Познакомься: это Рая и Алик. Алик, Рая, это Ника Смирнова.

Рая выпучила глаза и непонимающе поглядела на Аду. Краснова пожала плечами и отвернулась. В ее глазах блеснуло торжество и самодовольство. С таким видом обычно говорят: я же говорила, а вы не верили.

Парнишка первым догадался, что надо вести себя так, будто ничего не происходит.

— Привет, я Алик Белов, — сказал он и протянул руку. Ника заметила, что он не намного выше ее, можно сказать, ростом они почти одинаковые.

«Я так и думала», — чуть не сказала Ника и пожала протянутую руку.

Алик улыбнулся светлой улыбкой и спросил:

— Откуда ты? Из Москвы?

— Да, — коротко ответила Ника и вдруг удивилась: — Откуда ты знаешь?

Алик понял, что лопухнулся, и растерянно поглядел на Аду. Та недовольно глянула в ответ.

— Да так, догадался, — пробормотал мальчик. — А я из Торопца. Приехал неделю назад.

Он помялся, видимо, не зная, что ещё сказать.

Ника тем временем смотрела на Раю. Её можно было бы посчитать сестрой Алика, если бы не светло-коричневые, почти желтые глаза с тонкими зрачками, совсем как у кошки. Веронике Рая сразу не понравилась — уж больно нагло она на нее смотрела. Но, чтобы соблюдать приличия, она протянула руку Рае и представилась:

— Смирнова Вероника.

Рая по-прежнему вызывающе разглядывала ее, не принимая руки. Ника хмыкнула и сделала вид, что подняла руку только для того, чтобы поправить рыжие волосы. Наконец Раиса подала голос:

— Крылова Раиса, — неохотно протянула она. — Приехала из Сызрани.

Она недовольно покосилась на Аду, будто спрашивая: «Довольна?».

Ада кивнула.

— Хорошо, — встрял Алик. — Предлагаю всем пойти ко мне и познакомиться поближе. Идёт?

Из всей троицы он нравился Нике больше всех.

— Идёт, — согласилась Ада и посмотрела на Нику. — Ты с нами?

Ника поколебалась и кивнула.

— Сейчас, только отведу Сэлли домой, — она потрепала болонку по холке.

— Привет, Сэлли, — поздоровался Алик, наклоняясь, чтобы погладить Сэлли. Собака завиляла хвостом и, высунув язык от удовольствия, облизала руку паренька. Она явно разделяла симпатии своей хозяйки.

— Ладно, — согласилась Ада, покосившись на Раю. — Мы подождем.

Та презрительно фыркнула и пошла вперед, бросив на ходу:

— Догоните.

Ника пристегнула шлейку и побежала к дому. Там, отдав собаку на попече-ние мамы, она вышла из дома, мимоходом глянув в маленькое зеркало, чтобы пригладить кудряшки.

Алик обитал в доме номер одиннадцать, стоявшем на краю деревни. Домик был светло-голубым, с белым крыльцом и крышей, такой чистенький, что ему явно не хватало таблички: «Дом образцового содержания». Дорожка от калитки до крылечка была чисто выметена, газон и кусты пострижены, забор покрашен. Ну, просто не дом, а конфетка!

Внутри дом оказался таким же, как и снаружи: комнаты просто сияли чисто-той.

«Либо у Алика мама — ротный старшина, либо Беловы наняли бригаду домработниц», — подумала Ника, озираясь.

Ребята отправились на кухню, где интерьер был подобран в бело-синей гам-ме. Пройдя по белому линолеуму и усевшись на синие стулья за белый стол, Ада и Рая стали смотреть, как хлопочет Алик. Не дождавшись приглашения, Ника тоже села. Алик тем временем поставил на стол вазу с фруктами и кувшин с соком. Затем достал стаканы и сел на стул.

«Интересно, он всегда такой хозяйственный или только сейчас хочет произвести на меня впечатление? — подумала Ника, наблюдая, как Алик наливает ей соку в стакан. — По крайней мере, он может не стараться, он уже его на меня произвел».

Тем временем Ада с тоской заглянула в стакан с вишневым соком и, капризно выпятив пухлую нижнюю губу, спросила:

— Слышь, Алик, а у тебя случайно рому нет?

Ника поперхнулась соком и уставилась на Аду. Хотя, чего она ожидала? Девчонка, одевающаяся в стиле «голодный вампир», вполне может пить ром.

Поглядев на вытянувшееся лицо новой знакомой, Ада захохотала, хлопнув себя по худым коленям.

— Да ты что, Ника! — покатывалась она, — поверила? Ты смотри — поверила!!!

Ника тоже засмеялась. Рая презрительно фыркнула.

— Ну, рассказывай! — потребовал Алик, надкусив персик.

Ника повторила свой рассказ. Во время повествования она смотрела в основном на Алика, потому что Раю она решила не замечать, а Аде она все уже рассказывала.

Закончив свой рассказ фразой «И вот теперь я торчу здесь, в этой глуши», Вероника глотнула соку и выжидающе поглядела на Алика.

— Теперь ты рассказывай.

— Что рассказывать? — пожал широкими плечами Белов и улыбнулся. — Мне тринадцать лет, я живу в городе Торопце. Учусь в седьмом классе. В Торопце у нас маленький домик. Мы — это я, мама, папа и брат Лёва. Ему семнадцать. Моя мама швея, а папа сантехник. Дедушек-бабушек у меня нет. Правда, живет где-то старая двоюродная бабка по папиной линии, но она не в счет.

Еще мы держим конюшню: в ней около двух десятков лошадей. Ими в основном занимается папа, но иногда я ему помогаю. Мне больше всего нравятся жеребята — они такие смешные. Моего любимца зовут Снежик. Он такой весь белый-белый, и грива такая пышная-пышная!

А сюда мы попали очень просто. Папин друг продал нам этот домик в Баб-Ёжкине, и мы всей семьей рванули сюда. Но потом маме пришла телеграмма из Санкт-Петербурга. Её дальняя родственница подхватила воспаление легких, и за ней некому было ухаживать. Мама и папа уехали туда, а я остался здесь. А что? Я уже вполне самостоятельный! Вот и вся история. Пойду, принесу еще соку.

Ника не сразу сообразила, что последняя фраза к рассказу не относится. Алик ушел. На кухне стало тихо. Ника обдумывала рассказ Алика. Ада строила башню из стаканов. Рая сидела, уставившись в стол.

Ника решила, что теперь настала очередь Раисы рассказывать о себе, и было похоже, что Рая это тоже прекрасно понимала. Но она вдруг резко встала из-за стола и, буркнув что-то насчет срочных дел, вышла из комнаты.

Ника неприязненно поглядела ей вслед.

Пришел Алик с коробкой сока.

— Не злись на нее, — попросил он.

— А она всегда… такая? — спросила Ника, поежившись.

Ада вздохнула. Алик уставился в стену. Повисло неловкое молчание.

— Понимаешь, Ника, — Белов положил ладонь на руку Ники. У той в голове заиграла тихая музыка, а в душе словно заплясали лучики. — Рае пришлось нелегко. За свои тринадцать лет она столько натерпелась!

— А что случилось? — тихо спросила Ника.

Алик и Ада переглянулись.

— У Раи родители… — начала Ада.

— … погибли в авиакатастрофе, — закончил кто-то ещё.

Троица быстро оглянулась к дверям, откуда шёл звук. Там, прислонившись к дверному косяку, сложив руки на груди, стояла Рая. Её светло-карие глаза смотрели в одну точку.

Увидев Раису, Алик мгновенно убрал руку с руки Ники. Нику это разозлило.

— Это было восемь лет назад. Папа был дипломатом, а мама — директором фирмы, производящей модную одежду. Отца послали на переговоры, в Германию. Мать взяла отпуск и полетела с ним. Меня тогда ещё не хотели брать — как-никак пять лет всего, но я очень просила, и родители сдались.

Когда мы сели в самолет, все было нормально, а потом… не знаю я, что там было потом. Сначала мне показалось, что мама чего-то испугалась, но она вдруг улыбнулась мне, крепко к себе прижала и стала уговаривать меня поспать. Что-то ласковое мне напевала, и я уснула…

…Из обломков двоих спасли — меня и ещё какого-то мальчишку, индуса. Он в хвосте сидел, тоже сильно поломался, только ещё и обгорел. А мы в первом са-лоне были, но у меня пять закрытых переломов — и ни одного ожога. А самолёт сгорел. И все пассажиры — тоже, кроме нас двоих…

Целый год я пролежала в больнице с переломами. Затем, когда меня выписали из больницы, меня удочерила папина троюродная тетка из Сызрани. Но я от неё сбежала, потому что она была кошмарной бабой. Просто купила билет в один конец, на деньги, которые заработала, вынося мусор и убираясь в соседних лавочках, и махнула в глушь, в Баб-Ёжкино.

В ту ночь, когда я сошла с поезда, лил сильный дождь. Оказалась одна в темном лесу, рядом никого не было… И тут из чащи вышла старуха в плаще. Она увидела меня и спросила, не заблудилась ли я и где мои родители. Вспомнив папу с мамой, я не сдержалась и разревелась. Старуха пожалела меня и взяла к себе жить. Она сказала, что у нее тоже когда-то погибли родители. А еще у нее была внучка, похожая на меня, но она бросила свою бабушку в этой глуши. С тех пор я живу у бабы Зины, в Баб-Ёжкине, где все и открылось.

Закончив рассказ, Рая с вызовом посмотрела на Нику: мол, давай, смейся.

— Извини, — сказала Ада тихо. — Ты нам никогда не рассказывала.

Ника молчала, размышляя. Она заметила, что невольно зауважала Раю. Так спокойно говорить о таких вещах! Она, Ника, наверняка бы разревелась.

Все молчали. Ада думала, дергая себя за красную косичку. Алик сидел, уставившись в стакан. Рая не меняла позы, прислонившись к дверному косяку. Её круглое лицо оставалось бесстрастным, взгляд по-прежнему был устремлен в одну точку. Даже кошка Полнолуния притихла и теперь лежала, подвернув под себя лапки.

Внезапно в голове у Ники пронеслись последние слова Крыловой: «… в Баб-Ёжкине, где все и открылось».

— Что открылось? — спросила она.

Остальные вздрогнули.

— Что? — переспросила Ада.

— Что открылось? — повторила Ника и в упор посмотрела на Раю. — Ты сказа-ла: «В Баб-Ёжкине, где все и открылось». Что открылось?

— Святые ангелы, — закатила глаза Рая. — Ты что, так ничего и не поняла?

— Нет, — озадаченно ответила Ника. — А что я должна понять? Почему вы пялитесь на меня, как на музейный экспонат, и переглядываетесь, как двойные агенты? Нет, не понимаю. И особенно не понимаю — чего это вы так со мной разоткровенничались, а? Я вам кто, священник? И мне допрос устроили…

— И ты что, даже ничего не чувствуешь? — спросил Алик.

Ника посмотрела на него.

«К тебе как раз чувствую», — подумала она, как вдруг…

Она сама не поняла, что произошло. Просто она увидела непонятное свече-ние. Оно охватывало Аду, словно ореол, и было нестерпимо ярким и каким-то огненно-красным. Вокруг же Раи и Алика колыхалась синеватая дымка.

Ника расширила глаза от ужаса и завизжала.

— Что… что это?! — вдоволь навизжавшись, спросила она.

— Аура… — тихо ответила Ада.

— Святой Ангел, да скажите уже ей! — потребовала Рая.

— Ника, понимаешь, мы… — Ада переглянулась с Аликом — тот кивнул. — Мы ведуны.

Глава 4 Чёрт-те что и сбоку бантик!

— Кх-то? — от удивления Ника даже поперхнулась.

— Ведуны, — повторил Алик, и, посмотрев на Аду и Раю, поправился: — Ну, и ворожеи, конечно.

— Спасибо, это многое объясняет! — вспылила Ника.

— Мы не такие, как все, — продолжал Алик. — Ты, наверно, заметила?

Ника кивнула.

«Где уж тут не заметить?» — подумала она.

— Кто мы такие? — тем временем говорил Алик. — Мы — маги.

Он в упор посмотрел на Веронику.

— Маги? — переспросила та, вытаращив глаза. — То есть вы хотите сказать, что волшебство, магия, различные зелья, волшебные палочки, говорящие унитазы и прочий бред — это все правда?

— Нет, — покачал головой Алик.

— Кроме унитазов, — хихикнула Ада. К ней, похоже, возвращалось ее былое чувство юмора.

— Послушай, Ника, — продолжал Алик. — Маги, волшебники — это все фуфло. Это чтобы пускать пыль в глаза простым людям. На самом деле есть ведуны и ворожеи. Наше племя делится на три группы. Первая — это те, кто ворожат на Темной стороне. Например, Ада.

Ника взглянула на Краснову новыми глазами. Та беззаботно помахала рукой.

— Вторая — это те, кто служат Свету. То есть я и Рая. Наша одежда — это как бы наша униформа. Третья группа — нейтральная. Те, кто в нее входят, не отно-сятся ни к Темной, ни к Светлой стороне Силы. Способности у них самые разные, как и у нас.

Алик остановился и глотнул соку. Видно было, что он уже подустал рассказывать. Ника тем временем переваривала информацию.

«Все это полнейший бред! — думала она. — Нормальный человек в это ни за что не поверит! Хотя… это довольно интересно».

— А как вы оказались здесь, в глухомани? — спросила она. — Вы что, созвони-лись — мол, дуй в Баб-Ёжкино, тут вся тусовка!

Ада засмеялась, а Рая презрительно хмыкнула.

— Не совсем, — сказала она. — Нас позвали сюда наши способности.

— Как это? — не поняла Ника.

— Некоторые из нас даже не подозревали о своем даре, — пояснила Ада и полезла под стол за упавшим персиком.

— Да, — подхватил Алик, — нам казалось, что мы едем сюда по стечению обстоятельств. Но это было не так. Мы объединяемся по двум причинам: чтобы раскрыть способности и чтобы держаться вместе.

— Держаться вместе? — переспросила Ника.

— Ворожеи и ведуны, Вероника, — вымирающий вид, — пояснила Ада, выудившая наконец свой персик. — Нас очень-очень мало! Поэтому мы должны держаться вместе, пока нас совсем не истребили.

— И сколько примерно вас осталось? — поинтересовалась Ника.

Ада и Алик грустно переглянулись.

— Наверно, и сотни не наскребешь, — уныло протянул Белов.

— Кто же истребляет ведунов? — пораженная столь малым количеством, спросила Ника.

— Никто не знает, — подала голос Рая. — Но почему-то с каждым годом нас становится меньше и меньше, — и, увидев, что Ника внимательно слушает, добавила:

— Правильно, слушай, мотай на ус — ты ведь все-таки одна из нас. Вот поэтому мы тебе все про себя и рассказали.

— Я??!! ОДНА ИЗ ВАС!!!??? — не поверила своим ушам Вероника.

— Ага, — кивнул Алик. — Иначе почему ты здесь? А пока ты в ступоре, я расскажу, как я узнал про свои способности. Я приехал сюда с мамой и папой и однажды пошел в лес. Там я залез на высокую сосну, чтобы узнать, далеко ли до озера. И, конечно же, я с нее свалился! Да еще и неудачно. Отключился, а когда очнулся, на мне не было ни царапинки. Вот! Я владею даром регенерации.

— А я давно знала, — тихо произнесла Крылова, — что умею летать. Именно так я и спаслась из той авиакатастрофы.

— В Серпухове, когда я училась в третьем классе, а Пашка — это брат мой — в четвертом, я однажды отказалась идти в школу, потому что ясно видела здание школы, охваченное пламенем, — продолжила их рассказ Ада. — Короче, в школу я не пошла, а Пашка сказал, что все это глупости, и пошёл. Школа в тот день и впрямь загорелась, а Пашка именно тогда научился управлять огнем. О своем даре ясновидении я никому не рассказала, кроме Пашки. Я боялась, что он все растреплет матери и в школе, а он никому не сказал, а наоборот, открыл мне, что умеет управлять огнем. Я тоже никому ничего не сказала.

Ада умолкла.

— Но как же вы узнали…, - выдавила Ника, оправившаяся от потрясения.

Рая и Ада переглянулась. Рая ответила.

— Ночью, как мы приехали, что-то разбудило нас. Мы друг друга еще не знали. Мы, повинуясь странному желанию, не одеваясь, выбежали из дома и, как зомби, помчались к лесу.

Никто из нас не помнит, как очутился на освещенной лунным светом поляне. Но как только мы увидели полную луну, то услышали странный голос, доносив-шийся со всех сторон. Казалось, тот же голос звучал и у нас в головах. Голос рассказал нам все и указал путь. Кто-то встал на Светлую сторону, кто-то на Темную, а кто-то стал ворожить нейтрально.

— Это как? — недопоняла Ника.

— Ну, понимаешь, нас посвятили в ведуны и ворожеи, — ответил Алик. — Мы сами не выбирали, нас выбрала Сила.

— То есть против вашей воли? — ужаснулась Ника.

— Да нет, почему же, — вмешалась Ада. — По-моему, так совершенно все равно, на какой ты стороне — на Светлой или на Темной. Главное, ты можешь больше, чем обыкновенный человек.

— Ты хочешь сказать, что на Темной стороне могут быть и хорошие люди? — спросила Ника.

— А ты всегда можешь точно определить, хороший перед тобой человек или плохой? — усмехнулся Алик.

Ника задумалась. Все это было очень странно.

— Ты что-то там говорил про голос, который звучал у вас в головах? — напомнила Ника, глядя на Алика.

— Ах, да, — вспомнил Алик. — Этот голос — сама Сила, сама Власть. Мы его прозвали Управляющий. Он сказал, что Аду скоро посетит видение. Очень важное видение. С этими словами Он нас отпустил. На следующее утро, когда мы все перезнакомились…

— Все — это кто? — перебила Ника. — Я так поняла, вы здесь не одни?

— Нас пятеро, — ответила Ада. — Я, Алик, Рая, Павел и Брайан.

— А Брайан — это кто? — спросила Ника.

— Обычный тринадцатилетний паренек из Сан-Франциско, — небрежно пояснила Раиса. — Ничего большего.

— Ясно, — кивнула Вероника. — Так что там насчет видения, посетившего Аду?

— Я увидела мужчину, охотившегося в лесу, и услышала тихий шепот: «Кошка всегда приведет к собаке, а собака всегда приведет к лисе», — проговорила Ада. — И вдруг у меня пропадает Полнолуния. Я иду ее искать и вижу сначала собаку, а потом тебя!

— Это я, что ль, лиса? — спросила Ника.

Вместо ответа Алик молча показал на ее рыжие волосы. Ника инстинктивно потеребила прядь.

— Поэтому, Ника, ты нужна нам, — тихо сказал Алик. — Ты что-то значишь для нас, но мы пока не знаем, что. И чтобы это выяснить, ты должна стать ворожеей!

Ника ошалело смотрела на них.

«Присоединиться к ним? Стать колдуньей? Отказаться от нормальной жиз-ни? Они что, сумасшедшие? Да никогда в жизни!»

— Присоединиться к вам? Да вы просто психи! Ненормальные!

С этими словами она резко встала со стула и выбежала прочь.

Глава 5 На ловца и зверь бежит, или

Приезд дорогого дядюшки.

Они сидели дома у Ады, на втором этаже. Предполагалось, что это ее комната. Здесь, кроме узкой софы, был еще круглый туалетный столик и длинная деревянная лавка. Картину дополняло маленькое окошко, давно лишенное рамы и стекол. Видимо, Аде это обстоятельство ничуть не мешало.

Ада и Павел и в самом деле приехали к деду Мефодию. Так, по крайней ме-ре, они сказали родителям в Серпухове. Но дед Мефодий в настоящее время отдыхал на кладбище и даже не подозревал, что у него гостят брутальные внуки.

Ночью шел дождь, поэтому все были одеты теплее обычного. Ребята пребывали в глубокой задумчивости. Все молчали.

На старой софе рядом с Адой сидел Павел. Это был долговязый четырнадцатилетний мальчишка, старательно пытающийся выглядеть старше своих лет. Об этом говорили редкая щетина на подбородке, которую он специально не брил, и чахлые, еле пробившиеся усики. Карие глаза здорово гармонировали с длинными иссиня-черными волосами, раскинутыми по плечам. Парень явно мечтал походить на знойного мачо, но из-за тощей, сутулой фигуры и узких плеч ему это не очень удавалось. На черной футболке красовалась самодельная английская надпись «I am a Boy», утверждающая, что владелец данной футболки — мужского пола. Еще на Павле были надеты черные джинсы и красные, такие же, как у сестры, кеды. Краснов достал из кармана сигарету, и, прикурив от огонька, возникшего у него на кончике пальца, демонстративно затянулся.

Алик, который стоял, облокотившись на туалетный столик, презрительно хмыкнул.

Брайан Таунс только покачал головой. Он никак не мог примирить этих двоих, хотя оба были его друзьями. Павел и Алик никак не могли поделить Раису, которая, в свою очередь, кокетничала с обоими. Он украдкой покосился на Крылову, сидевшую на узкой лавке и бродившую по Интернету, уставившись в экран ноутбука Брайана, который тот всегда таскал с собой.

«И что они в ней нашли? — подумал Таунс. — Обыкновенная блондинка, во всех смыслах этого слова».

Брайан приехал с отцом по Зову способностей. Отца вызывали в Москву на переговоры. По-русски мистер Таунс говорил скверно, в отличие от сына, кото-рый выучил язык всего за месяц, на удивление педагогам.

Непонятно почему, но Брайана потянуло в неведомую русскую деревню. Когда они приехали в Москву и остановились в гостинице «Космос», желание отправиться в деревню стало совсем невыносимым. Тогда Брайан рискнул и попросил отца отпустить его на недельки две-три. И неожиданно мистер Таунс разрешил. Сказав: «Да поезжай хоть на год!», он всучил сыну крупную сумму и ушел в ресторан. Удивленный Брайан быстро собрал чемодан, вышел на улицу, поймал такси и уже через десять минут был на вокзале. Там он купил билет до станции Гнилая канава. Таунс сам не знал, почему он выбрал эту безвестную деревню, но вечером он уже шел по Первой улице с чемоданом.

С жильем проблем не было. Бродя по улицам, он заметил вихрастого маль-чишку с худым лицом и вздернутым носом, сидящего на заборе, и, напустив на себя серьезный вид, спросил, где здесь можно остановиться. Мальчишка подозрительно оглядел его голубыми глазами и поинтересовался, кто он такой и зачем ему нужно здесь останавливаться. Короче, они познакомились.

Алик, узнав, что ему негде жить, с радостью стал зазывать его к себе. Брайан отнекивался и говорил, что ему неудобно. Алик в ответ на эти слова рассмеялся и сказал:

— Не пойдёшь — обижусь.

Удивленный Брайан с радостью согласился.

«Нам никогда не понять русских», — подумал он, позволяя себя увести.

В доме у Алика было очень уютно. Мальчик жил один. Брайан удивился и спросил, почему Белов проживает в одиночестве.

— Э-э-э-э-э.… По особым причинам… — ответил Алик и быстро закрыл эту тему.

Еще Брайана поразило то, что, несмотря на то, что Алик живет один, в доме было чисто и убрано. Да так, будто над комнатами трудилась целая бригада уборщиков. В общем, Брайан поселился у Алика. Алик рассказал о себе, как он попал в эту деревню, из какого города приехал. Брайан тоже поведал о себе.

Алику очень понравился этот паренек из Сан-Франциско. Брайан был очень прямолинейным и справедливым — именно такие качества ценил в людях Алик.

На следующее утро Алик познакомил своего гостя с местными ребятами. Таунс с симпатией отнесся к Аде и ее кошке, с легким презрением — к нагловатой Рае, при этом очень подружился, к огорчению Алика, с Павлом.

А следующая ночь запомнилась Брайану кошмаром. Внезапное пробужде-ние, желание убежать далеко-далеко в лес, не слушающиеся, будто чужие, ноги, затем сумасшедший марафон по лесу в одной пижаме, жуткая, залитая лунным светом поляна и нездешний, полный власти голос. Именно тогда Брайан узнал, что он особенный, не такой, как все, что путь его — нейтральная сторона ворожбы, и что главная его способность — умение разговаривать с животными…

Таунс воспринял эту новость спокойно. Он и раньше понимал, что чем-то таким владеет, только не понимал, чем именно. Когда он так подумал, у него открылось Третье Ухо. По дороге в деревню Брайан разглядывал ребят, которые тоже были здесь. Это были ему уже знакомые Павел, Ада, Рая и Алик…

Потянулись дни. Не сказать, что они были скучные. Брайан совершенствовал своё умение говорить с животными, подолгу беседуя с кошкой Ады, Полнолунией. Та очень обрадовалась новому собеседнику и буквально заговорила Брайана. Хотя тот ничего интересного от кошки, кроме как «Рыжик — бабник» и «Бобик — хам», так и не узнал.

Потом у Ады было видение про рыжую девчонку, которая приедет в дерев-ню и разрешит их проблему с грядущим «вымиранием». Аде не все поверили. Но вскоре и впрямь объявилась девчонка по имени Ника…

Брайан вздохнул. Алик глядел в окно, нервно теребя кварц, висевший на шее.

— Нет, ну кто тебя вчера просил? — вдруг возмущенно спросила Рая, оторвавшись от Интернета и гневно поглядев на Алика.

— Ты о чем? — удивился Алик.

— О Смирновой, вот о чем! — Она нарочно говорила о Нике не «кто», а «что». — Кто просил тебя все ей рассказывать?

— Ты меня просила, — ответил Алик.

— В самом деле? — невозмутимо спросила Крылова. — Что-то я не припомню!

Она сжала рукой белую жемчужину, висевшую у нее на шее, и материализовала крылья. Большие и белые, собранные из пушистых перьев, они едва ощутимо подрагивали от нестерпимого желания улететь, подняться ввысь, чтобы ветер ласково перебирал перья!

— В самом деле, не стоило ей рассказывать, — подтвердила Ада, тревожно глянув на Алика. — Мы могли бы втереться к ней в доверие, а ночью напасть, на-ложить заклятие сна и увести в лес.… Ой, простите! Что же я говорю! Это же не по правилам Светлых! — она с наигранно виноватым видом поглядела на Раису.

— Нельзя стать ворожеей, если не хочешь ею стать, — отстраненно процедила Крылова, помахивая крыльями.

Алик задумался. В глубине души он страстно желал, чтобы Ника была на Светлой стороне, а значит, ближе к нему. Белов вспомнил рыжие кудряшки, в которых весело играло солнце, яркие зеленые глаза и трогательную улыбку. Еще он вспомнил ее ауру. Легкая, как вуаль, она сияла вокруг Ники лазоревым цветом…

Внезапно Алик понял, что все чаще думает о Нике. Ему хочется ее увидеть, остаться наедине, говорить с ней, чтобы она улыбалась ему, и чтобы в ее ауре появилось золотое сияние…

Алик помотал головой. Он что, влюбился? Нет, нет, нет и нет! Он любит Раю.

Белов с сомнением поглядел на Раю. А любит ли его она? Может, ей нравит-ся Павел?

Крылова лукаво поглядела на него, легонько взмахнула крыльями, устремила взгляд в окно на небо, чуть прикрыла глаза ресницами и вопросительно глянула на Алика. Тот заколебался. На языке жестов ведунов это значило: я буду летать, там, в небе, ночью, ты со мной?

Белов машинально чуть заметно кивнул, нервно облизав чуткие губы. В ду-ше он ликовал! Предложение сделано ему, а не Павлу! Значит, еще есть шансы!

Ада тем временем выговаривала Павлу.

— Может, хватит дымить в моей комнате? Если так уж хочется, дыми в своей! А так ты мне весь диван прожжешь…

Внезапно ее взгляд остановился, стал стеклянным. Глаза из карих преврати-лись в огненно-красные, и в них невозможно было смотреть…

Остальные глядели на Аду с беспокойством и напряжением, нервно перегля-дываясь.

— На ловца и зверь бежит… — потусторонним, чужим голосом прохрипела Краснова и закашлялась.

Брайан схватился за аквамарин, висевший на шее, сжал его и хрипло крик-нул:

— Аквасс!

В его руках возник большой кубок с водой. Он подбежал к Аде и поднес к ее губам кубок. Ада глотнула, снова закашлялась, но глаза перестали быть огненными.

— …С-с-с-спасибо, Брайан, — уже нормальным голосом сказала она. Её коло-тила дрожь. Но, как видно, вода помогла, и Ада обвела всех повеселевшим взглядом.

— Н-ну, поз-здравляю вас с-с новым видением! — весело сказала она. — Что на этот раз?

— На ловца и зверь бежит… — повторил Алик, переглянувшись с Брайаном.

— Ну и что это значит? — спросила Крылова.

— Давайте разбираться, — начал говорить Павел, нервно закуривая. — Так говорят, когда то, чего ты упорно добиваешься, само идет к тебе в руки… Чего мы в данный момент добиваемся?

— Того, чтобы Ника стала ворожеей и не дала нашей расе вымереть, как голубым кроликам, — ответил Алик.

— Так, значит, Смирнова здесь подразумевается под «зверем», — продолжал размышлять Павел.

— Это что же, получается? — удивилась Ада, — Ника сама к нам придет?

Все замолчали. Где-то внизу хлопнула дверь…

Ника раскачивалась на качелях и задумчиво глядела в небо. Эти самые качели сделал папа вчера вечером, после того, как вместе с соседями — двумя дюжими мужиками-братьями — скосил траву на участке возле дома.

Ника думала о случившемся с ней. Она не знала, как отреагировать на то, что она не такая, как все, особенная.… И эти ребята…. Они вроде неплохие, особенно Алик.

Девочка усилием воли заставила себя не думать о нем. Он принадлежит Крыловой, этой расфуфыренной фифе. Воображает, что она самая крутая? Ничего, есть и похуже! Девочка вспомнила Аллу Северову — своего школьного врага. Райка ей и в подметки не годится!

«А может, и вправду плюнуть на все и стать ворожеей? — мелькнула шальная мысль. — Всякое там колдовство, зелья, заклинания…»

Нику терзали сомнения. С одной стороны — это бред, абсурд, так не бывает! А с другой… Веронике всегда хотелось, чтобы с ней случилось что-нибудь необычное. Ее жизнь была слишком однообразна. Рассеянный отец, конкретная и принципиальная мать, школьные уроки, перебранки с Северовой, легкие улыбки мальчишкам… и вдруг это!

Тут Ника увидела мельком, что по улице медленно идет девушка с ведром воды. Явно из местных. Настоящая русская красавица: одета в легкое белое платье, с пышными формами и русой косой до пояса. Ника проводила ее взглядом до конца улицы и вновь погрузилась в свои мысли.

Внезапно она услышала чье-то частое дыхание. По улице тащился тощий бородатый дядька в почтальонской форме. На плече болталась огромная толстая сумка. Дядька достал несколько писем и остановился, облокотившись о шаткий забор Смирновых. Ника с любопытством глянула на почтальона. Тот внимательно изучал адрес на одном из писем. Наконец он спросил дребезжащим голосом:

— Эй, девочка, а это дом номер шесть?

Ника не ответила. Вместо этого она указала на цифру, ярко намалеванную на стене дома. Цифра явно доказывала, что это дом номер шесть.

— Здесь живет Смирнова Софья Яковлевна? — спросил дядька, убедившись, что не ошибся адресом.

— Живет и не жалуется, — подтвердила Ника, вставая с качелей. — А что?

— Ей письмо, — бородач протянул Нике конверт и, перевесив сумку с плеча на плечо, ушел, громко охая.

Ника взглянула на адрес отправителя: «Трехлапкин Лаврентий Сигизмундо-вич». Ее едва не хватил удар. Так зовут ее троюродного дядьку из города Бобруйска! Вернее, Лаврентий приходился троюродным племянником тети Никиной мамы. Он был жутким занудой. В Бобруйске Лаврентий работал бухгалтером в фирме, производящей мыло из отрубей под названием «Жижица». Трехлапкин редко приезжал к ним, но его приезды запоминались надолго. К Нике он относился, как к комнатной собачке, неизвестно почему заведенной хозяевами.

«Надеюсь, он не собирается к нам приезжать? — с опасением подумала Ника, косясь на конверт. — Отнесу-ка я это маме».

Ника поспешила в дом, но мамы в доме не было. Софья устроила себе гамак за домом и теперь медленно покачивалась с дамским романом в руках, искоса наблюдая за мужем, косившим траву у забора.

— Мам, — позвала Ника. — Тебе письмо от дяди Лаврентия.

— От Лаврентия? — несказанно обрадовалась Соня, выхватывая письмо у Ники из рук и спешно разрывая конверт. Ее серые глаза быстро забегали по строчкам, написанным сильной, волосатой рукой дорогого дядюшки.

— О! — воскликнула она, прочитав письмо, — Ника, дядя Лаврентий приезжает к нам в гости на лето!

— Что? — ужаснулась Ника. — К…когда?

— Третьего числа… — счастливо улыбнулась мама.

Она души не чаяла в своем противном родственничке!

— А третье число у нас… — Ника лихорадочно подсчитывала дни.

— Завтра! — со смехом договорила мать.

Ника издала отчаянный полукрик-полустон.

— Да, я знаю, Никуша, знаю! — чуть не плача от радости, воскликнула Софья, обнимая дочь. — Я тоже готова кричать от счастья!!!

— Ну, будет тебе, мам, будет! — сказала Ника, вырываясь из объятий матери. — Можно, я пойду гулять?

— Конечно, милая, иди.

Ника в тоске пошла обратно к качелям.

«Все лето провести бок о бок со злобным дядькой? — думала она. — Снова вставать на табуретку и читать стишки? Снова слушать про состав шампуня из отрубей? Снова приносить ему потертые клетчатые тапки, как собачонка? Нет уж, увольте!»

Внезапно в голову девочке пришла странная мысль.

«Они же все могут! Они же волшебники! Вот пусть и докажут, что они всемогущи! Пусть зафутболят вредного мужика в другую страну или на другую планету!!!»

Решив так, Ника решительно встала с качелей и, забежав в дом, чтобы пере-одеться (на улице начал накрапывать дождь) выбежала за калитку. Ее путь ле-жал к дому Красновых.

Глава 6 Невыгодная сделка

Ника постучалась. Никто не открыл. Девочка отворила дверь и вошла. Громко хлопнула дверь.

В коридоре было темно: окон не было. Вероника вгляделась в темноту и увидела лестницу. Девочка поспешила к ней, натыкаясь в темноте на мебель.

— Ада! — окликнула Ника, спотыкаясь о ступень. — Ты здесь?

— Ника? — раздался удивленный возглас сверху. — Это ты? Что-то случилось?

— Есть разговор, — ответила Ника, снова спотыкаясь о ступеньку.

С огромным трудом преодолев лестницу, Ника увидела прямо перед собой длинный, как кишка, коридор, вдоль которого тянулись многочисленные двери. Из-под одной из них струился тусклый свет. Ника отворила ее. В комнате находились люди, доселе Нике не знакомые. В черноволосом парне с острым скуластым лицом девочка узнала брата Ады — такой же брутальный! В углу, у окна, Ника заметила парня с русыми волосами, с вежливым любопытством ее разглядывавшего. Он был немного выше ее, но ниже братца Ады. У него были внимательные серые глаза и правильный нос. Вообще, наверное, даже если сильно постараться, вряд ли можно было найти в его лице хоть какой-то изъян. Высокая, прямая спина и крепкая фигура производили хорошее впечатление, вызывая восхищение у женского пола и уважение у мужского.

«А, это и есть Брайан из Сан-Франциско? — подумала Ника, оглядывая ино-странца. — Как же они с ним общаются? Или, может, они все в совершенстве вла-деют английским?»

Она заметила, что Павел, брат Ады, придирчиво ее рассматривает. Закончив осмотр, он успокаивающее поглядел на Раю, как будто говоря: ты гораздо лучше. Нике было все равно.

— Всем привет, — сказала она деланно спокойным голосом, поглядев на Алика.

Тот улыбнулся ей. Ника улыбнулась в ответ.

— Ника, это мой брат, — представила Ада, указав на долговязого парня. — Паш, это Ника Смирнова.

Тот небрежно кивнул, достав сигарету.

— А это Брайан Таунс, — Ада указала на русоволосого.

Таунс улыбнулся. Ника, не зная, как поступить, улыбнулась в ответ.

Мальчишка шагнул к ней и протянул руку. Ника отчаянно рылась в памяти. Все английские слова, яростно заучиваемые четыре года подряд, напрочь выдуло из головы.

— Ай,… хай…май…ноу, — залепетала она, пожимая руку.

Таунс улыбнулся.

— Рад встрече, — сказал он на чистом русском языке и отступил в сторону.

— Очень смешно, — проговорила Ника, глядя на давящуюся смехом Аду.

— Ты говорила, что у тебя к нам разговор, — напомнил Алик.

— Ах да, — Ника обвела всех многозначительным взглядом. — К нам приезжает вредный и занудный тип, по недоразумению оказавшийся моим дядькой, и я хочу…, - девочка набрала в легкие побольше воздуха, — чтобы вы избавили меня от него на год-другой.

Она поглядела на ребят.

— Но почему? — подал голос Павел, затянувшись.

Ника недоуменно поглядела на него.

— Что «почему»?

— Почему ты хочешь избавиться от родственничка? — объяснил Краснов.

— Если я сейчас начну перечислять все причины, то вернусь домой только утром, — нетерпеливо разжевала Ника. — Что бы ты со мной сделал, если бы я сейчас приказала тебе встать на стульчик и рассказать стишок про зайчика?

Павел ухмыльнулся, скривив тонкие губы, и погрозил ей не очень чистым пальцем, на котором вдруг зажегся язычок пламени.

— Я бы тебя подпалил, веснушка, — ответил он.

«Дешевые фокусы, — с раздражением подумала Ника. — Зря я к ним пришла! Ничего они не могут».

— Ну, так что? — нетерпеливо спросила она.

— Ника, — осторожно сказала Ада, — Управляющий запрещает нам убивать людей…

— Убивать? — удивленно переспросила Ника. — Кто говорил об убийстве?

Но, увидев выражение их лиц, Ника поспешно сказала:

— Нет, нет, нет, я вовсе не хочу, чтобы его убили, — она взглянула на Алика, непонимающе уставившегося на нее. — Я просто хочу, чтобы он не приезжал. Ну, или приехал и тут же уехал.

Вероника недовольно поглядела на них.

— Вы же все можете? — издевательски спросила она. — Или как?

Ребята переглянулись с сомнением.

— Что ж, — хмыкнула Вероника, — мне не следовало приходить. Всем до свидания…

— Стой! — резко осекла ее Рая. — Мы согласны.

— Неужели? — Ника даже немного удивилась.

— Но с условием… — Ада глянула на Брайана, тот кивнул. — Если мы избавим тебя от дядьки, ты станешь ворожеей! Согласна?

Ника размышляла. Что она теряет? Да ничего.

«Ничего они не могут, только запугивают», — с презрением подумала она, глянув на Алика. Тот с ожиданием смотрел на нее.

— Да, — твердо сказала Ника. — А что будет, если вы не сумеете?

— Мы отстанем от тебя, раз и навсегда, — медленно сказала Крылова, серьезно посмотрев на нее и протянув руку. — По рукам?

Ника поглядела на Раю и пожала протянутую руку.

— По рукам.

Глава 7 Привет из XVII века

Ника понуро стояла на станции «Гнилая канава». Днем она не казалась такой страшной. Рядом топталась мать, поглядывая на железную дорогу.

Вчера Ника ушла от Ады в полной растерянности.

«Они ведут себя так, будто знают, что победят! — думала она. — А что будет, если они выиграют? Если они и вправду что-то могут? Но это же бред, бессмыслица!».

Вдобавок ей еще вручили кусок березовой коры и перо.

— Так ты сможешь в любой момент связаться с нами, — сказал Алик, подавая ей перо. — Просто напиши на бересте то, что хочешь сообщить, указав имя адресата, и подпишись!

Ника сунула бересту в карман, не веря ни одному слову.

По дороге домой Нику застал ливень. Домой она пришла вдрызг мокрая и в скверном расположении духа…

Девочка услышала грохот. Вдали показался длинный, как вареные спагетти, поезд.

Состав подкатил к станции. Из первого вагона вывалился слегка помятый дядя Лаврентий. Это был скользкий тип с маленькими липкими глазками, зали-занными на затылок волосами и фигурой, напоминающей лопату.

— Ох, Лаврентий! — мама бросилась ему на шею. — Как доехал? Все хорошо?

— Да, Сонечка, все отлично, — произнес Трехлапкин наждачным голосом, по-хлопывая Софью по лопаткам и награждая ее скупым поцелуем.

Ника вспомнила, как Ада и остальные рассказали ей вчера, как «просвечи-вать» ауру и отраженные в ней эмоции. Девочка скосила глаза и попыталась сфокусироваться на родственнике. Аура у Лаврентия была густая и желтовато-серая. Вокруг нее мерцали резкие сиреневые искры Неискренности и расплывались лимонные пятна Презрения.

«Откуда я все это знаю?» — изумилась она.

Трехлапкин тем временем оглядывал ее липким взглядом.

— Ну, здравствуй, племяшка! — сказал он деланно бодрым голосом и раскрыл объятия.

Нике совершенно не хотелось пачкаться о противную ауру Лаврентия, но, чтобы не огорчать мать, она подошла и обняла дядю. От Трехлапкина воняло заплесневелыми сухарями и корицей. «Дикое сочетание!» — подумала Вероника, разрывая объятия.

Девочку словно обожгло искрой Неискренности. Лаврентий глядел на нее. На лице его было написано некое подобие улыбки. Ника в свою очередь одарила его улыбочкой под условным названием «Шел-бы-ты-отсюда-дядя».

— Ну, пойдемте в дом, — предложила сияющая мать.

Троица направилась в деревню.

Придя в дом, Ника уселась на обшарпанный табурет и стала смотреть, как мама носится с дорогим братцем. Вероника скосила глаза. Аура матери так и светилась Счастьем.

Лаврентия усадили за стол. Отец, сидевший за столом с газетой в руках, хо-лодно кивнул. Мать поставила перед родственником большую тарелку щей.

— Кушай, милый, ты наверняка голоден!

— Спасибо, Сонечка, очень вкусно.

С этими словами Лаврентий с кислым видом начал хлебать щи.

«И вовсе ему не вкусно!» — с презрением подумала Ника, снова скосив глаза и увидев острые шипы Отвращения.

Внезапно дядька перестал есть и поглядел на племянницу. Сообразив, что после этого последует, Ника стала искать повод уйти с кухни.

— Не спеши, племяшка, — проговорил Лаврентий противным голосом, кото-рый у него считался ласковым. — Расскажи-ка дяде стишок!

Девочка с отчаянием поглядела на мать. Та была слегка озадачена.

— Ты что, Лаврентий? — деланно веселым голосом проговорила она. — Она у нас уже большая! Как-никак четырнадцать лет в январе стукнет!

— Ничего, ничего, пускай расскажет, — сказал Лаврентий.

Ника разозлилась. В его ауре растекалось ничем не прикрытое Злорадство.

«Ну, ладно, — подумала Ника со злостью, — раз уж ты так хочешь…». Вчера вечером Ада дала ей сборник стихов Омара Хайяма, как раз на такой случай!

Ника встала на обшарпанный табурет и задела головой пыльную люстру.

— Омар Хайям! — громко объявила Ника. — Рубаи.

Я печалюсь, что жизнь протекла безотрадно.

Хлеб мой горек и сух, а дыхание смрадно.

Презираем Всевышним, придавлен грехом,

Я с одышкой тащусь прямо в ад, ну и ладно.

Рассказав такое оптимистичное стихотворение, Вероника спрыгнула с табу-ретки и оглядела взрослых. Они, вытаращив глаза, смотрели на нее.

— Н…Никуша, откуда ты знаешь стихи Омара Хайяма?! — заикаясь, спросила мама.

— А? — небрежно откликнулась дочь. — Одна здешняя девочка дала почитать. Знаешь, мамочка, мне так понравилось!

Она с довольной улыбкой глядела на Лаврентия. Тот смотрел с не-доумением и страхом.

«Что, ожидал услышать стишок про зайчика?» — издевательски спросила его мысленно Ника.

— Мам, я пойду к себе, — сообщила она и удалилась, попутно стащив со стола булочку.

В прекрасном настроении Ника поднялась к себе наверх.

«Делать совершенно нечего, — подумала она, наблюдая, как по потолку ползет муха, — разве что…»

Она достала из кармана кусочек коры и перо, которые ей дали ребята.

«И как им раньше писали?» — подумала Ника, разглядывая перо. На кончике не было чернил. Ника сердито ткнула пером в бересту. На коре вдруг появилась жирная клякса и тут же исчезла.

— Тоже фокусы! — презрительно вслух произнесла Ника.

Ника думала, кому бы написать. Остановившись на Алике, она вывела:

«Птичка в клетке, Алик. Мои действия? Ника С.»

Перо царапало по бересте, оставляя кляксы. Ника перечитала написанное.

«Отличный шифр», — скептически подумала она.

Внезапно надпись исчезла.

— Здорово, — сказала Ника чуть удивленным голосом.

Она вышла из-за стола.

— Чем бы заняться? — вслух спросила девочка.

Внезапно взгляд ее упал на буфет с многочисленными шкафчиками.

«Интересно, что там? — подумала Ника с любопытством. — Конечно, неприлично шарить в чужих вещах, но это все-таки моя комната».

Подойдя к буфету, она открыла один из шкафчиков. Внезапно оттуда вырвалась стая черных бабочек, которые, покружив по комнате, вылетели в распахнутое окно. Ника от удивления и страха споткнулась и повалилась на дощатый пол. Лежа на полу, она оглянулась на окно. Бабочек не было.

Ника с ужасом уставилась на шкафчик. Но, так как больше из него ничего не вылетало, осмелилась в него заглянуть. Там лежала какая-то склянка и небольшое зеркало в медной раме. Ника взяла его в руки. На поверхности зеркала не было ни пылинки. Странно, в буфете явно давно не убирались.

Ника погляделась в него и неожиданно для себя нашла, что она необыкновенно красива.

«Какая же я все-таки красавица! — с восхищением подумала она, разглядывая себя. — Крылова по сравнению со мной ничто! Просто глупая куропатка! И Краснова тоже!»

— Алик будет моим! — крикнула она и счастливо засмеялась, закружившись по комнате. Она все никак не могла оторвать взгляд от своего отражения.

Неожиданно что-то обожгло Нике бедро. Она вскрикнула и, выронив зерка-ло, упала на кровать. Вероника словно пришла в себя и с ненавистью поглядела на зеркало, невинно лежащее возле ножки стола.

Встав с кровати, девочка подошла к зеркалу, взяла его двумя пальцами, как какую-нибудь жабу, и, поглядев на него с отвращением, выкинула в окно. Проделав это, Ника подошла к окну. Зеркало упало в лопухи, росшие у соседнего забора. Внезапно послышалась брань, и из лопухов выскочил бородатый мужик, поспешно застегивающий штаны.

Ника ойкнула и торопливо отошла от окна. Она вдруг вспомнила, что, когда смотрелась в зеркало, что-то обожгло ей бедро.

— Береста! — осенило ее. Она спешно полезла в карман за корой. На ней широким и скачущим, как линия кардиограммы, почерком было написано:

«Ника! Предложи птичке прогуляться в березовую рощу, в три часа пополудни! Алик Б.»

— Нет, он издевается! — возмутилась Ника. — Ему что, не нравится мой шифр?

Девочка глянула на наручные часы. Без пятнадцати час.

«Да у меня еще куча времени!» — обрадовалась Ника. Решив продолжить раскопки в буфете, она с опаской поглядела на склянку, зловеще поблескивающую в солнечных лучах. «Ее я, пожалуй, трогать не стану», — подумала она и открыла другой шкафчик. В нем было пусто, и Ника, пожав плечами, уже было хотела закрыть дверцу, как тут откуда-то — ей даже показалось, что из самой дверцы — ей под ноги упал какой-то пожелтевший листок. Она внимательно осмотрела дверцу, даже заглянула снизу, но никакой, даже самой узенькой щели, откуда мог бы выпасть листок, там не было видно.

Ника подняла находку. Никогда ей не приходилось держать в руках такой бумаги (или картона?): желтовато-серой, шероховатой, как будто даже рыхлой, но очень плотной. Листок был плотно исписан мелкими буквами, чёрными, где-то даже с зелёным отливом, и совершенно незнакомыми. Впрочем, некоторые из них были похожи на обычные, русские, но уж очень затейливо нарисованные.

Не сказать, чтобы Ника была чересчур любопытна, но листок как будто звал: ну прочти, прочти меня. К тому же, девочка каким-то внутренним чувством ощущала, что эта бумага имеет к ней, Нике, какое-то отношение.

Она перевернула листок. Там было пусто, но когда она снова взглянула на буквы, то едва не выпустила листок из рук. Буквы из чёрных стали фиолетовыми и совершенно обычными. Только слова из этих обычных букв складывались совершенно необычные, что-то вроде: «ЗДРВИ ДРГЯ НКА».

Ника недоверчиво взглянула на листок, крепко зажмурилась и снова крута-нула его туда-сюда. Открыв глаза, она с изумлением прочла:

«Здравствуй, дорогая Ника!»

Ника чуть не упала от удивления. Она уже было подумала, что не стоит дальше читать, но любопытство пересилило. Чем дальше она углублялась в текст, тем сильнее удивлялась, особенно ее поразила дата: 1658 год!

«Если ты читаешь это письмо, значица ты уже знаешь, что есть на свете та-кая штука, как ведуны и ворожеи. Да-да, есть такие на белом свете!

Я — твой прапрапра… эх, туго у меня с арифметикой!.. дед Ферапонт Тоню-сенькой.

Не пужайся, внучка. Я, как ты, чудной, то бишь ведун… Поведаю тебе исто-рию одну. То не вымысел, то быль. Однажды в Сочельник, шестого января, при-шел я с пиршества царского. Пришел, помолился и лег почивать. Сплю я, и снится мне море. И идут по берегу Ангел, Бес и Простой человек. Идут, глядят на меня и молвят в один голос:

— Здравствуй, ведун Ферапонт!

Падаю на колени, кричу:

— Пощадите, силы небесные! Неужто конец мне пришел? Как-никак всего со-рок пять лет на белом свете живу, не жалуюсь!

Те глядят, улыбаются:

— Встань с коленей, ведун Ферапонт. По другому делу мы к тебе явились!

Я гляжу, не верю, но поднимаюся.

— Слушай, ведун Ферапонт! Много лет пройдет, много веков сменится — бу-дет у тебя прапра… ну, внучка то есть, Вероника свет Игоревна. Быть ей Великой ворожеей, Спасительницей рода вашего!

Слушаю, ушам не верю. Спрашиваю:

— Какой же дар у внучки моей будет?

Те переглянулись и молвят:

— Быть ей, как и тебе, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦЕЙ ЗЕРКАЛ.

Вдруг чувствую — все перед глазами мутнеть стало. Ну, думаю, ща проснуся. Ан нет, гляжу — стою я в зале большой. А в зале огромные горы Солнечного камня! Красиво-то как, думаю! И вдруг глядь — проснулся! Утро уже.

Не думай, внучка, что ложь это, нет. Правда это истинная…

Вот и надумал я тебе письмецо накалякать. Авось дойдет до двадцатого-то века…

Прощевай, внученька, не поминай лихом!

Твой прапра… ну, в общем — дед, Ферапонт Тонюсенькой».

Глава 8 Шикарный план

Ника шла по улице по направлению к березовой роще.

«Такого не может быть! — с отчаянием думала она. — Это просто невозмож-но!».

То, что какой-то там Ферапонт из семнадцатого века приходился ей праде-дом, ее ничуть не удивило. Подумаешь, у всех свои корни. Но то, что она на са-мом деле ворожея! В это трудно поверить.

Она захватила с собой письмо Ферапонта: думала зайти к Аде и остальным.

«А может и впрямь стать ворожеей?» — подумала Ника с отчаянием и тут же спросила себя, почему она хочет так поступить. Ответ был прост — одно-единственное слово, вернее, имя.

Девочка тряхнула головой, заставив себя не думать об Алике, и обернулась на Лаврентия. Дядька плелся сзади. От него так и разило недовольством.

— Зачем нам тащиться куда-то? — в десятый, наверно, раз спросил он.

— Гуляй, дядя, дыши свежим воздухом! — ответила Ника. — Мы идем в березовую рощу.

— Ну, пошли, пошли, — проворчал Лаврентий. — Только ненадолго.

— Конечно, конечно, — закивала Ника. А сама подумала: что, интересно, Ада задумала?

Придя в рощу, они стали слоняться от березы к березе. Ника пока ничего необычного не видела, зато Лаврентий, как выяснилось, увидел…

— Племяшка, гляди, — он показал куда-то вдаль рукой, открыв рот.

Там, прислонившись к березе, стояла девушка, которую Ника видела вчера утром. На этот раз она расплела русую косу, и теперь волосы красивыми волнами падали ей на плечи. В руках у нее был букет ромашек, один цветок украшал волосы. Ветер колыхал простое белое платье.

Лаврентий стоял, как вкопанный. Ника скосила глаза. Вокруг дядькиной противной ауры разливалось золотое сияние. Надо же, Любовь…

«Это и есть их план? — потрясенно подумала Ника. — Да какое нормальное существо женского пола клюнет на такого сухаря, как Лаврентий?!»

Трехлапкин, опомнившись, шагнул к девушке.

— Здравствуйте, милая барышня! — произнес Лаврентий с придыханием. — Вы так прекрасны, что даже солнце кажется тусклым по сравнению с вами!

Девушка скромно улыбнулась и потупилась. Ника вытаращила глаза.

«Кажется, меня сейчас стошнит!» — подумала она.

— Разрешите представиться — Лаврентий Сигизмундович Трехлапкин, — про-должал квохтать дядька. — Но Вы, красавица, можете называть меня просто Лаврентий.

Девушка ничего не ответила, только перевела вопросительный взгляд на Нику, как бы спрашивая: а это кто?

— А это моя племянница Ника, — представил Лаврентий и потрепал Нику по голове: так хозяин треплет по холке собаку. — Позвольте узнать, как Ваше имя?

— Лукерья, — наконец подала голос девушка.

— Лукерья, — повторил Лаврентий, как бы пробуя это имя на вкус, — не хотите ли прогуляться, милая?

Девушка кивнула и, поманив позабывшего обо всем на свете Лаврентия ру-кой, увлекла его вглубь рощи. Ника открыла рот.

«Это и есть их план? — очумело подумала она. — Хорош, ничего не скажешь!»

Ника вытащила из кармана джинсов бересту и перо. Прислонив кору к дереву, чтобы удобнее было писать, она накарябала:

«Шикарный план, Ада! Ника С.»

Надпись исчезла.

«Что же делать? — думала Ника. — Идти к ребятам? Для чего?»

«Чтобы увидеть Алика», — подсказал внутренний голос.

«Ну, нет!», — ответила Ника.

Между тем руку обожгло. Ника вскрикнула и выронила бересту, которую держала. Кора упала в траву. Ника подняла ее и увидела убористый почерк.

— Ага, СМС-ка пришла! — сказала она, дуя на обожженную руку.

Послание гласило:

«Что, нравится план, веснушка? Пашунчик К.»

Ника разозлилась. «Пашунчик!!!»

«О, да, это кто ж это придумал?» — начиркала Ника.

«Ада, кто ж еще?» — тут же пришел ответ.

«Вы где?» — написала Ника пером.

«Знаешь, я не знал, что мы на «вы», веснушка! Я у Алика», — появились бук-вы.

«Ада там?»

«Тут», — последовал ответ.

«Я иду к вам».

Затолкав кору и перо в карман джинсов, Ника отправилась в одиннадцатый дом. Через некоторое время, Вероника уже стояла на пороге голубого дома и барабанила в дверь.

Ей открыл Брайан. Ника заметила, что он довольно-таки высокий, и глаза у него добрые.

— Привет, — поздоровалась Ника.

Таунс кивнул. Он был немногословен, но это не значило, что он плохо знал язык, просто он гораздо больше любил думать и слушать, чем говорить.

Когда Ника вошла, Брайан повел ее вверх по лестнице. Очутившись в уютно обставленной мягкой мебелью комнате в пастельных тонах, Ника увидела всю команду в сборе.

— О, веснушка! — приветствовал ее Павел, стоящий посреди комнаты. — Как мы с тобой сегодня мило переписывались!

— Ты так считаешь? — холодно спросила у него Ника. — Я в этой переписке ничего милого не увидела.

Павел сделал вид, что не заметил ее сарказма, только поинтересовался у Алика, не холодно ли ему?

Тот ответил, что все в порядке, пожирая Нику глазами.

Ника села в мягкое кресло, оглядев комнату. Та была чистая и убранная. Вещи блестели, точно только что купленные.

— Давно хотела спросить, — проговорила Ника, — как ты все это убираешь?

— А? Что убираю? — невнимательно переспросил Алик.

— Ну, все это… — неопределенно махнула рукой девочка.

— А…нет, не я, — небрежно объяснил Белов, — Сват-Игнат…

— Кто? — переспросила Ника.

— Сват-Игнат, — повторил Алик.

Ника все еще непонимающе глядела на него.

Ада фыркнула:

— Ты что, никогда сказки не читала? Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Сват-Игнат оттуда!

— Он мне по хозяйству помогает, — улыбнувшись, ответил Алик, но потом спрятал улыбку и отвел взгляд.

«Что-то с ним сегодня не то», — озабоченно подумала Ника.

— Вот, кстати, и он! — воскликнула Ада, указывая на лестницу.

Ника, обернулась, с интересом глядя на ступеньки. Но там никого не было. Только над лестницей парили щетка и совок.

— Ну, и где? — спросила Ника.

— Что «где»? — спросил Павел, явно издеваясь.

— Ваш Сват-Игнат, — ответила Ника, холодно взглянув на Павла.

— Вот, — сказала Ада, удивленно поглядев на Нику.

— Я вижу только щетку и совок, висящие в воздухе! — раздраженно восклик-нула Ника.

Ада засмеялась:

— Так он же невидимый!

— А-а, — ответила Ника, провожая летящий к двери совок глазами. — Так бы и сказали!

На минуту в комнате повисла тишина, прерываемая щелканьем клавиш: Раиса снова бродила по Интернету.

— Ну, так что, — нарушила тишину Ада. — Впечатляет мой план?

— О, да, — с сарказмом ответила Ника. — Только существует одна небольшая проблемка.

— Какая? — спросил Брайан.

Ника впервые прислушалась к его голосу: не баритон, не бас, а, скорее всего, чуть хрипловатый альт.

— Ни одна нормальная женщина не клюнет на такого сухаря, как мой дядя! — зло сказала Ника.

Ада переглянулась с Брайаном.

— Понимаешь, Ника, — тихо начала Ада, в волнении дергая себя за красную косу. — Здесь как раз совсем другой случай. Мы, можно сказать, убили сразу двух зайцев.

— Как понять? — подняла брови Ника.

— Лукерья — она не совсем обычная… — Ада снова переглянулась с Таунсом. — В детстве на нее наложили заклятье. Ночью она превращается в горностая…

— Чего? — вытаращила глаза Ника.

— Ну, так в заклятии было сказано: освободит тебя от проклятья только не-взрачный муж, не блещущий красотой… Ну и мы подумали: раз уж так сложи-лись обстоятельства, предложить девушке Лаврентия… Авось получится… В об-щем, так мы и поступили, — неуклюже закончила Краснова, испуганно поглядев на Нику: вдруг она опять начнет злиться. Но Ника не разозлилась. Наоборот, ей отчего-то стало очень весело.

— В самом деле, — со смехом сказала она, — двух зайцев убили: и девушку освободили, и Лаврентия сбагрили. И что, он в самом деле может снять заклятье с Лукерьи?

— Отчего нет? — ответила Ада, обрадованная, что Ника не сердится. — Лукерья сказала, что если он ей понравится, она поедет с ним во Владивосток, к себе домой. Ну и оформит брак…

— Оформит брак? — удивилась Ника. — Вы думаете, это возможно?

Она снова поглядела на Алика, но тот упорно не смотрел на нее.

Ника обозлилась:

«Да что с ним такое сегодня?»

Рассердившись на саму себя, она встала и пересела на диван к Брайану.

— Да, — ответила Ада, — возможно.

— Ну что ж, — пожала плечами Ника, — надейтесь.

— Почему ты так не хочешь становиться ворожеей? — спросил Брайан.

— Не знаю, — вздохнула Ника. — Все это кажется бессмысленным.

— Я тоже сначала так думал, — улыбнулся Брайан, подвигаясь поближе к ней, — но потом втянулся.

— Втянулся, — эхом повторила Ника и вдруг вспомнила про странное письмо.

Она достала из кармана листок и сунула его Брайану.

— Вот, — сказала она, — это я нашла в своей комнате, после обеда. Да, кстати, Ада! Спасибо тебе! После того, как я им Хайяма почитала, они все чуть со стульев не попадали! Не уверена, что теперь Трехлапкин будет заставлять меня читать стишки.

Ада расплылась в улыбке.

— Ника! — воскликнул Брайан. — Это же письмо от твоего предка!

— Да, — подтвердила Ника, подвигаясь к Таунсу так, что их плечи стали соприкасаться, — из семнадцатого века.

— Это важно, — бормотал Брайан, перечитывая письмо. — В этом определенно что-то есть. Можно, я возьму его для изучения, Вероника?

— Конечно, бери, — улыбнулась девочка, украдкой взглянув на Алика.

Белов заметил, что на него смотрят, и отвел глаза.

Ника попыталась его «просветить»: в светлой ауре Алика, сначала засеребрилась Злость, потом вспыхнуло Отчаяние, следом поплыли черные, расплывчатые пятна Ревности, а потом… все исчезло. Алик стал непроницаем, как стена.

«Блок поставил!» — разозлилась Ника, но потом решила, что это правильно: кому приятно, когда тебя «просвечивают»?

За окном снова начался дождь. Домой идти вовсе не хотелось. В комнате начало темнеть. Алик предложил выпить чаю. Все с радостью согласились, только Павел заныл, что хочет пива.

— Увы, пива нет, — заявил Алик, буравя Павла тяжелым взглядом, — так что придется тебе довольствоваться чаем, Краснов.

Сами собой вспыхнули светильники. Ника решила ничему не удивляться. С первого этажа приплыл по воздуху поднос с чашками, чайник и блюдце с конфетами.

Ника пила горячий чай, увлеченно болтая с Брайаном. Тот неловко улыбался, явно не понимая, почему удостоился столь повышенного вниманияю. Когда за окном стемнело, Ника спохватилась, что ей пора домой.

— Я провожу тебя, — вскочил с дивана Брайан.

— Ладно, — согласилась Ника. Она заметила взгляд Алика — безнадежный и отчужденный.

— Что ж, Вероника, — сказала Ада, потянувшись. — Завтра все решится.

— Уже завтра? — спросила Ника.

— Да, — ответила Ада, — до завтра.

Ника помахала рукой всем.

— Пока, веснушка.

Ника не стала оборачиваться: это, конечно же, Павел.

Ребята вышли на улицу, оживленно болтая. Все еще хлестал дождь. Ника пожалела, что не взяла зонтик, как вдруг ей на плечи легла куртка Брайана.

— А ты? — удивленно спросила Ника.

— Я как-нибудь…

Минуту шли молча. Потом Ника спросила:

— Так ты из Сан-Франциско?

— Да, приехал месяц назад, — ответил Брайан, глядя в сторону леса.

— И ты тоже ведун?

— Ну, да, — Таунс повернулся к ней, — а что в этом плохого?

— Ничего, — Ника отвела взгляд.

Снова повисла тишина.

— Изучаешь английский? — с ухмылкой спросил Брайан.

Вероника поняла, что он вспомнил вчерашний день, когда они только познакомились.

— Ничего смешного, — вспыхнула Ника.

— Ничего, у тебя очень даже неплохо получилось, — ответил Таунс.

— Издеваешься?

— Вовсе нет.

— Сам-то хорошо говоришь по-русски?

— На мой взгляд, неплохо, акцент проявляется, когда волнуюсь.

— А что ты умеешь делать? — решила сменить тему Ника.

— В каком смысле? — поднял брови Брайан.

— Ну, ворожить.

— А-а, — понял Таунс, и голос его сразу поскучнел. — Я животных понимаю.

— Понимаешь животных? — вытаращила глаза Ника. — Как это?

— Ну, например, — Таунс прислушался. — Слышишь сову?

Ника тоже прислушалась.

— Слышу.

— Она в данный момент ругает своего птенца за то, что мало убил дичи. Вот.

— Интересно, — протянула Ника.

Она и не заметила, как они подошли к ее дому.

— Ну, ладно, — вздохнула Ника, — мне сюда. Спасибо, что проводил.

— Не за что, — помахал рукой Таунс, и, повернувшись, отправился домой.

Только у порога он заметил, что забыл забрать у Ники свою куртку.

Глава 9 Эти чёрные пятна Ревности!

Дверь была заперта.

«О, я вижу, меня уже не пускают домой», — с иронией подумал Брайан.

Таунс положил ладонь на щеколду двери и тихо произнес:

— Мазэса.

Дверь распахнулась. Брайан вошел и запечатал вход. Разуваясь, он заметил какое-то движение в темном холле. Брайан вгляделся в темноту, усмехнулся и продолжил снимать кроссовки.

— Выходи, — сказал Таунс. — Я знаю, что ты здесь.

Тихий щелчок — и на мягком пуфе, стоявшем возле шкафа с одеждой, возник Алик.

— Я и не скрываюсь, — тихо ответил Алик, хотя оба прекрасно понимали, что это неправда.

— Где твоя куртка? — спросил Белов деланно спокойным голосом.

— Куртка? — переспросил Брайан. — А… Я забыл ее у Ники.

— Ты что, заходил к ней? — спросил Алик напряженным голосом.

— Нет, — ответил раздраженно Брайан. — Просто был дождь, и я….

Таунс не договорил, что именно он сделал. Алику и так все было ясно.

— Ну, и что ты будешь делать? — чужим голосом спросил Алик.

— В смысле? — не понял Таунс, отправляя промокшие кроссовки под гарде-роб.

— Ты намерен с ней встречаться? — нетерпеливо объяснил Алик.

— Встречаться? — Брайан выпрямился, непонимающе поглядев на Белова.

— Ты ей нравишься, — с горечью в голосе сказал тот, глядя в сторону.

— Нравлюсь? — нахмурился Таунс. — Почему ты так думаешь?

Этого Алик вытерпеть не мог.

— Потому, что она весь вечер клеилась к тебе, идиот! — зло выпалил он.

Брайан серьезно глядел на друга. Потом улыбнулся.

— Мне так не показалось, — тихо произнес он, но, заметив выражение лица Алика, спросил: — Она что, тебе нравится?

Алик не ответил. Таунс быстро скосил глаза: обычно светлая, аура Белова была насквозь пропитана черными пятнами Ревности.

— Ты ревнуешь, — констатировал Брайан.

— Кажется, я не просил тебя «просвечивать» меня, — зло отреагировал Алик.

— Но тебе же нравится Крылова, — поразился Таунс. — Разве нет?

Белов по-прежнему молчал, глядя в сторону.

— А теперь тебе нравится еще и Ника, — продолжал Брайан.

— Не твое дело, кто мне нравится! — огрызнулся Белов. — Может, я хочу стать двоеженцем!

— Двоеженцем?! — захохотал Брайан. — Брось, о какой женитьбе может идти речь в нашем возрасте? Это же несерьезно, Алик!

— Ты считаешь, что в тринадцать лет не может быть серьезных отношений? — с угрозой в голосе спросил Алик.

— Ну да, — ответил Брайан. — Это же глупо! Ты можешь пока только дружить с ней. Конечно, если она ответит тебе взаимностью, ты можешь ей сказать, что она тебе нравится, и все! Ничего не изменится!

На минуту повисла тишина. Алик вскочил, тяжело дыша от гнева. Брайан спокойно смотрел на него.

— Это смешно, Алик, — сказал он, проходя мимо друга и поднимаясь по лестнице.

Белов услышал, как хлопнула дверь. Алик схватил куртку, в которой звякнула склянка с зельем, подошел к двери и, приложив руку к щеколде, шепнул:

— Мазэса.

Дверь открылась. Алик вышел, запечатав ее.

Он направлялся на встречу с Раей. Подойдя к условленному месту — колод-цу, Алик огляделся: Раи не было видно. Постепенно кончился дождь. В небе повисла большая круглая луна. Повеял легкий ветерок. Алик взглянул вверх, в ночное небо.

«Скоро полнолуние, — подумал он. — Придется снова идти на Лунную поляну к Управляющему. Интересно, на какую сторону ворожбы встанет Ника? Хоть бы на Светлую!»

Алик разозлился на самого себя. Опять он о ней думает! Белов сам не знал, почему он так уверен, что Вероника станет ворожеей. Взгляд Алика зацепился за колодец.

«Загадаю-ка я желание, — подумал Алик, роясь в карманах в поисках мелочи. — Авось сбудется!»

Наконец, он нашел рубль, и, подойдя к колодцу, бросил его вглубь.

— Хочу, чтобы Ника стала ворожеей, — горячо пожелал он.

Раздался тихий всплеск, и тут же из колодца выпрыгнула маленькая чешуйчатая кикиморка. Она протянула лапу с перепонками, на которой лежал рубль.

— Ти урёниль! — проскрипела она.

Алик молча взял у нее рубль. Кикиморка нырнула обратно в колодец, обдав Белова затхлой водой. Послышался шорох крыльев. Алик оглянулся.

Рядом стояла Раиса — ветер колышет светлые волосы, руки сложены на гру-ди, крылья словно трепещут от желания подняться в воздух, взгляд насмешливо-удивленный.

— Я смотрю, ты нашел себе новую подружку! — хихикнула она.

Алик улыбнулся.

— Зелье с собой? — спросила Крылова, помахав крыльями.

— А как же, — Алик достал склянку из кармана. — Приготовил накануне.

— Тогда пей давай, — поторопила Рая.

Белов откупорил бутылку и, произнеся «За тебя!», сделал большой глоток.

Он любил это ощущение. Тело вдруг стало легким, как перышко. Миг — и он уже парит в метре над землей.

Рая засмеялась, глядя, как он поднимается в воздух.

— Ладно, — сказала она, — полетели к озеру.

Рядом с деревней, прямо за березовой рощей, находилось большое озеро, именуемое Китовым. Прозвали его так потому, что один из древних жителей деревеньки как-то ловил рыбу и поймал огромного сома. С перепуга мужичок принял сома за кита. Он приволок своего «кита» в деревню, но его подняли на смех. Мужик этот давно умер, а название озера осталось.

Алик и Рая никому не рассказывали, что у них на озере есть тайное местечко — очень живописное! Туда-то они сейчас и направлялись. Алик управлял своим полетом силой мысли. Это было легко и весело. Они как раз пролетали над рощей. Рая летела чуть впереди, махая крыльями. Алик отставал, наслаждаясь полетом.

Белов подлетел к Раисе и попытался взять ее за руку. Рая, обычно всегда поддававшаяся на его уловку, на этот раз отстранилась.

«Что это с ней?» — с беспокойством подумал Алик.

Он любил ночные прогулки с Раисой и очень огорчался, когда Рая назначала встречу с Павлом. Полетное зелье приготовить достаточно легко, но хватает его ненадолго. Прогулки с Беловой помогали ему отвлечься от дневных забот. И хотя он знал, по какому сценарию будет проходить та или иная встреча, это всегда было прекрасно и таинственно.

Наконец они прилетели к Китовому озеру и направились к большой иве, росшей у берега. Алик спустился на землю и выволок из-под ветвей большую старую лодку. Поднатужившись, он спустил ее на воду.

Рая тем временем кружилась в воздухе, и с ее ладоней сыпались золотые ис-кры, которые, покружившись, застывали в воздухе. Минута — и они уже были над всем озером. Алик наколдовал свечи, парившие в воздухе над лодкой. Он вдруг стал замечать, что действие Полетного зелья заканчивается. Взмыв в воздух в последний раз, он немного покружился в небе, наслаждаясь прекрасным мгновением, и мягко опустился в лодку.

Рая уже сидела там, украсив волосы венком из кувшинок. Лодка плыла сама, и не надо было грести. Алик сел на бортик лодки, опустив руку в воду. Он улыбнулся своей спутнице. Крылова тоже улыбнулась, но как-то натянуто. Обычно прогулка проходила молча, но на этот раз девочка явно хотела пого-ворить.

— Алик, — вдруг тихо позвала она.

— Да? — также тихо откликнулся Алик. Ему не хотелось нарушать гармонию их сегодняшней встречи.

— Вот ты, — Рая серьезно посмотрела на него, — умеешь залечивать простые раны?

— Простые раны? — слегка растерялся Алик. — Ну, да, умею.

— А сердечные раны ты умеешь залечивать? — все так же серьезно спросила Раиса.

Алик вскинул голову.

«Что это она вдруг заговорила о сердечных ранах?», — подумал он.

— Не пробовал, — честно ответил Алик. — А что?

— «Что»? — взмахнула крыльями Рая, так что пламя свечей колыхнулось. — Не «что», а «кто»! Смирнова, вот кто!

Алик вздохнул.

«Ну, вот, — подумал он с сожалением, — все к этому шло. Такой хороший ве-чер испорчен!»

— Она тебе нравится, да? — обреченно спросила Крылова.

— Нет, — легко солгал Алик. — Ты мне нравишься, Рая!

— Врешь, — покачала головой девочка. Алик заметил в свете свечей у нее на глазах слезы.

— Рая, — позвал Алик, — ну как она может мне нравиться, когда она даже не ворожея?

— Но она СТАНЕТ ворожеей в первое же полнолуние! — воскликнула Рая со слезами в голосе.

Сердце у Алика замерло.

— Откуда ты знаешь? — удивленно и одновременно радостно спросил Алик.

— Когда мы вместе с Красновыми шли домой, Лукерья прислала Аде письмо по берестяной почте. Она написала, что завтра они уезжают вместе с Трехлапкиным во Владивосток!

Алика затопила такая волна радости и облегчения, что он даже рассмеялся. Как выяснилось, это было большой ошибкой.

— Ты смеешься?! — возмутилась Раиса, всхлипывая. — Ты просто бессердечен!

— Ой, только не реви! — обозлился Алик. — Ты сама заигрываешь с твоим любимым Павликом!

Он уже корил себя за то, что дал волю эмоциям.

«Не надо было идти сюда, — грустно подумал он. — Она и пригласила меня только для того, чтобы поцапаться из-за Ники!»

Рая поглядела на него с каким-то странным выражением.

— Заигрываю? — спросила она растерянно. — Тебе-то что?

Алик с сожалением поглядел на нее.

«Как она не понимает? — удивленно подумал он. — А еще девчонка!»

— Мне все равно, — ответил Белов с деланным равнодушием.

— Все равно…, - эхом повторила Крылова. Ее лицо блестело от слез. — Да что ты вообще понимаешь?! Ты такой же, как другие мальчишки!!!

Всхлипывая, она замахала крыльями, отчего несколько свечей погасли, и улетела. Венок из кувшинок упал в воду. Алик грустно проводил ее взглядом и вздохнул. Он еще долго сидел в лодке, погруженный в свои мысли. Свечи погасли, а золотые искорки, наколдованные Раей, потухли…

Белов очнулся, когда лодка стукнулась дном о берег. Он вылез из лодчонки и заклинанием вернул ее на место, под иву.

Светлело. Алику надо было скорей возвращаться домой, пока его не увидел пастух, рано выгонявший своих коров на пастбище. Достав Полетное зелье, паренек осушил бутылку до дна и воспарил в предрассветное небо. Обратный полет не доставил ему удовольствия.

Глава 10 Солнечный камень

Ника отчаянно пыталась удержаться на плаву. Она била по воде руками и болтала ногами, но что-то упорно тянуло ее вниз, словно камень. Вероника нахлебалась воды, закричав:

— Помогите!!!

«Неужели никто не поможет?!» — в отчаянии подумала она.

Она погрузилась под воду, снова нахлебавшись воды. Внезапно краем глаза Ника увидела лодку, в которой сидел человек.

«Алик!!!» — узнала она.

— Ника! — закричал Белов. — Скорей плыви сюда!

Ника попыталась поплыть в сторону мальчика, но ей мешало что-то, что тянуло ее вниз.

— Алик, я не могу…! — попыталась крикнуть она, но снова погрузилась под воду.

— Хватай веревку! — крикнул Алик, кидая ей канат.

Ника хотела уже схватиться за веревку, но неожиданно заметила вторую лодку, приближающуюся с другой стороны. Ника старательно вглядывалась в человека, находившегося в другой лодке, и, к своему удивлению, увидела Брайана. Тот со свойственной ему молчаливостью бросил ей веревку.

Ника растерялась. Она не знала, за какую веревку ухватиться, зная, что каждый из парней увезет ее на противоположный берег. Ее все еще тянуло ко дну. Она закричала от отчаяния и… проснулась.

Она лежала на кровати. Одеяло комком валялось на полу. Подушка странным образом оказалась под кроватью.

«Это был всего лишь сон, — попыталась успокоиться Ника, — всего лишь сон, и ничего больше».

Этот сон мучил ее вот уже несколько дней подряд, и Нике это уже порядком надоело. Одевшись, она спустилась на кухню.

Мать хлопотала у плиты, готовя манную кашу. Отец настраивал старый телевизор, копаясь в пыльных внутренностях допотопного агрегата. Сэлли крутилась возле Софьи, надеясь, что ей перепадет что-нибудь вкусненькое. Она напоминала Соне о своем присутствии грустными вздохами и деликатным потявкиваньем.

Один Лаврентий сидел в уголке на диване и глядел в окошко, страстно вздыхая.

— Доброе утро, Никуша, — пропела мама, накладывая ей манной каши.

Ника кивнула, усаживаясь за стол.

— Лавреша, — ласково позвала Софья, — ты вчера поздно пришел, а сегодня какой-то странный. Я тебя не узнаю. Что случилось?

Трехлапкин бросил на нее туманный взгляд.

— Понимаешь, Сонечка, — начал он томным голосом, — мне кажется, я влюбился.

— Влюбился? — удивилась мама и тут же обрадовалась: — Это же прекрасно!

— Да, — Трехлапкин слегка растерянно поглядел в пространство.

— Как ее зовут? — поинтересовалась Софья.

— Лукерья.

— Лукерья, — повторила мать задумчиво.

— Да, — рассеянно кивнул Лаврентий, — и, кстати, Соня, я не смогу остаться с вами на лето.

— Не сможешь? — огорчилась мать. — Почему?

— Понимаешь, вчера я признался Лукерье в любви и попросил у нее руки и сердца. И…, - Лаврентий набрал побольше воздуха в легкие, — …она сказала «да»!

Ника, до этого грустно ковырявшая манную кашу, уронила ложку, и та со звоном упала на пол.

Софья засмеялась и захлопала в ладоши. Отец перестал рыться в телевизоре и оглянулся на родственника жены.

— Завтра в два поезд на Владивосток. Мы едем домой к Лукерье, — продолжал вещать Лаврентий, не замечая всеобщей реакции, — я немного поживу у нее, а потом… мы поженимся!

— Поженитесь? — переспросили хором мать и дочь.

Вероника ушам своим не верила. Она вспомнила про ложку и полезла под стол доставать ее.

«Как же так? — с ужасом думала Ника. — Значит, у них получилось! И теперь волей-неволей я должна стать ворожеей!»

Но какая-то часть девочки очень хотела этого. Та часть, в которой было сердце и душа. В другой же части был разум.

«Какая теперь разница?! — обозлилась Ника. — Сама виновата! Заключила это дурацкое пари! Нет, я сама эту кашу заварила, сама и буду расхлебывать!»

Ника положила ложку на стол. Мать тем временем расспрашивала братца о его невесте.

— Сколько ей лет? — спросила Софья, присаживаясь на диван к Трехлапкину.

— Тридцать два, — спокойно ответил тот.

Ника снова чуть не уронила ложку.

«Ничего себе! — подумала она. — Выглядит на семнадцать с хвостиком!»

— Прекрасно, мы ровесницы! — воскликнула мать. — Слушай, если она не про-тив — пригласи ее сегодня к нам на ужин! Я как раз пеку черничный торт!

Пользуясь тем, что мать увлечена братом, Ника быстро сбагрила всю манную кашу в миску Сэлли.

— Мам, — позвала она, — я позавтракала. Я выпью сока и пойду на улицу.

Ей необходимо было встретиться с ребятами.

— Конечно, милая, ступай, — разрешила мать, — только сегодня в четыре будет автолавка. Купи продуктов, пожалуйста, вот список.

— Хорошо, — проворчала Ника, засовывая список и деньги в карман. Выпив сока, она отправилась к себе наверх переодеваться.

Погода сегодня была гораздо лучше, чем вчера. Припекало солнце, поэтому Ника решила обойтись бриджами и футболкой. Прихватив куртку Брайана, она отправилась к дому Алика.

Внезапно береста, припрятанная в кармане, обожгла ей бедро. Поспешив вытащить из кармана кору, Ника прочла слова, написанные незнакомым, размашистым почерком:

«Ника, приходи в березовую рощу. Павел отведет тебя в лес. Там все наши. Твой Брайан Т.»

«Тоже мне, шуточки», — подумала Ника, рассматривая слово «твой».

Девочка направилась в рощу. На опушке она увидала Павла, небрежно при-слонившегося к березе.

— Привет, веснушка! — поздоровался он.

— Привет, — кивнула Ника.

— Это что, куртка Таунса? — удивился Краснов, указывая на куртку в руках Ники.

— Да, — ответила Ника, слегка смутившись.

— А почему…, - начал, было, Павел, но его перебили.

— Пошли в лес! — Ника важно прошествовала мимо парня. Павел, пожав плечами, пошел за ней.

Они шли недолго, по малозаметной тропинке. За все время, пока они шли, Павел не проронил ни слова, хотя по-прежнему подозрительно косился на Нику. Наконец они вышли на небольшую полянку, окруженную огромными елями.

Ада уже расстилала большое клетчатое одеяло. Остальные расставляли на нем миски со всякой снедью.

Увидев Нику, Ада замахала ей, пояснив:

— Решили устроить небольшой пикник. Прошу к столу.

Ника отдала Брайану куртку. Тот поблагодарил, щелкнул пальцами, и куртка исчезла с мягким звоном.

— Пикник? — переспросила Ника, усаживаясь на одеяло. — Что же вы мне не сказали? Я могла бы стащить из дома кусочек черничного торта. Мама как раз сегодня печет.

— Тортик? — Ада задумчиво поглядела на остальных. — Как вы думаете, было бы неплохо?

— Я не против, — поддержал Брайан.

— Но до дома долго идти, — огорчилась Ника.

— Это не проблема, — ответил Алик, доставая из кармана какую-то склянку. — Я припас на случай дождя, чтобы можно было быстро добраться до дома.

Он передал склянку Нике. В ней плескалось что-то тягучее и темно-зеленое.

— Это зелье, — объяснил Алик. — Мы зовем его Телепортация. Выпей и громко скажи, куда хочешь попасть.

Ника подозрительно покосилась на него.

— Да не бойся ты, — улыбнулся Алик, — не отравлю же я тебя! И еще…

Он порылся в карманах и вытащил спичечный коробок с каким-то порош-ком.

— А это Порошок Копий. Посыпь на торт, и рядом окажется его копия. Такая же вкусная, таких же размеров.

Он задорно подмигнул Веронике.

Ника, чуть поколебавшись, откупорила склянку и сделала глоток. Телепортация была похожа на сироп от кашля — с мятой и другими травами.

— Деревня Баб-Ёжкино, Первая улица, дом шесть! — крикнула она, и, уверенная, что ее разыгрывают, приготовилась услышать взрыв смеха. Но тут в глазах у нее потемнело, а когда посветлело, Ника осознала, что стоит посреди своего дома, на кухне. Она ошарашено оглядела и ощупала себя, не веря себе самой. У нее все получилось! Она действительно телепортировала!

Однако времени терять было нельзя. Увидев на столе вожделенный чернич-ный торт, Ника быстро подошла к выпечке и посыпала ее Порошком Копий, который с тихим щелчком растворился в воздухе.

Секунду-другую ничего не происходило, как вдруг раздался тихий звон, и вот уже на столе стояло целых два черничных торта.

Ника открыла рот. Настороженно понюхав и оглядев со всех сторон копию, она ткнула пальцем в крем и попробовала.

— Вкусно, — резюмировала Ника, отыскивая, во что бы завернуть лакомство.

Под руку подвернулась большая коробка из-под собачьего корма. Запихнув в нее торт, Ника спешно глотнула из склянки.

— Деревня Баб-Ёжкино, лес, поляна с огромными елями.

В глазах на мгновение потемнело и тут же снова посветлело.

— Спасибо, — сказала Ника, отдавая Алику зелье и Порошок. — Просто класс!

— У тебя скоро будет много зелий, — мягко сказал Белов.

— Да, — кивнула Ника, немного погрустнев.

— Собачий корм? — изумился Павел, отнимая у девочки коробку. — Ты что, веснушка, рехнулась?

— Никогда не суди по упаковке, — философски заметила Ника, вытаскивая торт из коробки.

— Ну, теперь у нас просто пир горой! — обрадовалась Ада, водружая торт посреди одеяла. Все расселись по периметру покрывала.

— Как поживает дядя Лаврентий? — сладким голоском спросила Рая, намазы-вая хлеб джемом.

— Просто чудесно, — холодно ответила Ника, нанизывая на вилку сосиску.

— Э…, - начала Ада, — Ника, завтра ночью полнолуние… ну и…

— Хорошо, — перебила ее Ника, улыбаясь, — всю ночь не спать, верно?

— Мы решили остаться ночевать здесь, — бодро сообщил Алик, протягивая Нике майонез. — Я принесу спальные мешки, у меня их много.

— Я с вами, — с готовностью откликнулась Ника, — мать меня отпустит.

— Уверена? — спросила Ада, охотясь за пельменем.

— Ага, — кивнула Ника.

Внезапно она увидела собаку, пробирающуюся сквозь кусты.

— Сэлли! — позвала она болонку. Собака радостно кинулась к хозяйке.

— Твоя собака? — спросил Брайан.

— Моя.

— Ну так знай — она на тебя обиделась!

— Из-за чего? — удивилась Ника, оттаскивая к себе собаку, жадно поглядывающую на сосиску в руках у Крыловой.

— Оттого, что ты утром свалила ей в миску свою недоеденную манную кашу, — проговорил Брайан, внимательно следя за Сэлли.

— Прости меня, Сэлли, — воскликнула Ника, стискивая болонку в объятьях. Она взяла из тарелки кусочек сосиски и протянула собаке.

— На вот, съешь, в знак примирения!

Сэлли придирчиво обнюхала сосиску и отвернулась.

— Ей мало, — перевел Брайан.

— Нет, Сэлли, ну ты и наглая! — поразилась Ника, выпуская собаку из рук.

— Вся в хозяйку! — поддела Нику Рая. Все засмеялись, даже сама Ника.

Покрутившись некоторое время вокруг ребят, Сэлли нашла уютное местечко под елью и улеглась спать.

— Не могу больше есть, — пожаловался Павел, выпуская ложку из рук, — курить охота!

— Чушь, — возразила Ада, откусывая от торта, — ты просто выпендриваешься, а на самом деле ты табак терпеть не можешь!

Павел не нашел, что ответить, и потянулся.

— Веснушка, а лет тебе сколько?

— Четырнадцать будет шестого января, — небрежно ответила Ника.

— Шестого января? — почему-то переспросил Брайан. — Ты родилась в Сочельник?

— Да, — пожала плечами Вероника, — а что здесь такого?

Вместо ответа Таунс вытащил из кармана джинсов письмо от деда Ники и пробежал его глазами.

— Вот, — он ткнул пальцем в одну из строчек, — Ферапонт пишет, что странный сон ему приснился именно в Сочельник, — Брайан поглядел на Нику, — и я думаю, что это символично.

Ника задумалась.

— Это-то ладно, — подала голос Ада, позабывшая о черничном торте, — тебе еще что-нибудь узнать удалось?

Таунс кивнул.

— Сегодня утром я немного покопался в Интернете, — начал он, озабоченно взлохмачивая русые волосы. — И нашел кое-что о Солнечном камне.

— Солнечный камень? — переспросила Крылова, отхлебывая из кружки с морсом. — Это еще что такое?

Таунс снова ткнул пальцем в письмо:

— Ферапонт пишет, что во втором сне увидел горы Солнечного камня, — отве-тил он, многозначительно глядя на друзей. — Солнечный камень! В Интернете есть указание: в семнадцатом веке так называли янтарь!

— Янтарь? — переспросила Ника. Она ровным счетом ничего не понимала.

— Подожди-ка, — вдруг медленно проговорила Ада, выронив торт, — не значит ли это…

— Я тоже об этом подумал, — кивнул Брайан, повертев в руках свой аквамарин, висевший на шее.

— Отлично, теперь объясните мне! — потребовала Ника.

Ада вздохнула:

— Знаешь, Ника, — начала она, — у каждого из нас есть свой амулет. Так назы-ваемые камни Силы. В них заключается вся наша Сила. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю — это не физическая Сила, а скорее духовная. Без них мы беспомощны, но нужно приложить очень много усилий, чтобы отнять у ведуна его камень. Эти камни дают тому, кто его носит, огромнейшие возможности, и это плохо.

— Почему же? — удивилась Ника. — Вы же всемогущи! Об этом можно только мечтать!

Ада вздохнула и покачала головой. Рая презрительно скривилась.

— Во-первых, мы можем далеко не все, — сказала Краснова, — а во-вторых, представь, если найдется ведун, по-настоящему сильный, да еще с дурными помыслами, что тогда? Что, если он сможет отобрать у нас камни Силы? Мы же станем никем, понимаешь, Ника, никем! Обыкновенными подростками! Именно в этом причина нашего вымирания.

— Правда? — удивилась Ника.

— Да, — кивнула Ада, возвращаясь к черничному торту. — Кто-то отнимает у ведунов их камни Силы, и мы боимся, что этот кто-то доберется до нас.

— А при чем тут янтарь? — спросила Ника.

— Мы думаем, это твой камень Силы, — вклинился в разговор Брайан, — у всех он свой и соответствует сущности своего владельца. Смотри, у меня — аквамарин, у Алика — кварц, у Павла — рубин, у Раи — белый жемчуг, а у Ады — черный оникс.

Ника поглядела на камни, висевшие у ребят на шеях.

— Получается, мой камень — янтарь?

Брайан кивнул:

— Похоже на то.

— Тем не менее, — подал голос Алик, — все это выяснится завтра ночью.

Ника кивнула, надолго задумавшись.

Приближался полдень. В воздухе висело марево. Солнце палило нещадно, и так же нещадно кусались комары. Павел разлегся на травке, жуя соломинку и изредка поглядывая на Крылову. Немного погодя он задремал.

Алик вызвал заклинанием из дома чистые листы бумаги и краски с каранда-шами. Прислонившись к теплому камню, покрытому мхом, он начал рисовать, отчего-то часто поглядывая на Нику.

Она заметила, что он очень долго рисует оранжевой краской.

«Не меня ли он рисует?» — подумала Ника, тряхнув рыжими кудрями.

Она попыталась незаметно заглянуть в рисунок, но это оказалось не так-то просто.

— Любишь рисовать? — спросила она у Белова.

— Да, — с вызовом ответил Алик, — а что?

— Ничего, — пожала плечами Ника, — просто моя мама — художница. У нее даже есть свой салон живописи. У нее великолепные картины! Недавно один американец купил у нее картину, отвалил за нее три сотни баксов.

Алик присвистнул и продолжил рисовать.

Брайан читал толстенную книгу на английском языке. Ника попыталась прочесть название.

— Ты что, читаешь «Гарри Поттера»? — полюбопытствовала Ника.

Брайан поглядел на нее поверх книги.

— Да, — кивнул он, — это просто супер!

Вероника внимательно поглядела на Таунса.

«А он ничего», — подумала она. Брайан заметил на себе пристальный взгляд и, оторвавшись от книги, спросил:

— Что?

— Нет, ничего, — пробормотала девочка, отводя взгляд. — Э… Эта книга… Она из Сан-Франциско?

— Да, — кивнул Брайан, с подозрением поглядев на Нику: кажется, он понял, что интересовало ее вовсе не это. — Мне ее подарила Эмили.

— Эмили? — переспросила Ника. — Кто такая Эмили?

Рая хмыкнула.

— Да это просто моя…, - он вдруг осекся и замялся, — моя… одноклассница!

Алик перестал рисовать и посмотрел на Брайана, который снова уткнулся в книгу.

Ада разлеглась на клетчатом одеяле, выдувая из баночки с шампунем мыль-ные пузыри размером с футбольный мяч. Они летали по поляне и не лопались.

Крылова некоторое время шаталась по поляне, а потом села на пень, усеян-ный опятами, и достала серебряную свирель из чехла, висевшего на поясе. При-ложив к губам свирель, девочка начала играть. По всему лесу разливалась красивая, тихая мелодия с трелями и переливами. Сначала Раиса играла что-то простое и незатейливое, потом зазвучала тихая и грустная мелодия, которая незаметно перетекла в бодрую и веселую песенку.

Рая остановилась, чтобы передохнуть и выпить морсу, как вдруг вдалеке раздался звук автомобильного клаксона. Ника подскочила.

— Автолавка! Я быстро, туда и обратно!

Она понеслась в сторону деревни. Сэлли, проснувшись, с лаем порысила за хозяйкой.

Но быстро вернуться не удалось. Во-первых, Нике пришлось выстоять длиннющую очередь, чтобы купить продукты. Во-вторых, мать дома долго отчитывала ее за то, что она не пришла обедать, и заставила съесть целую тарелку каши. В-третьих, мать никак не хотела отпускать дочь ночевать с друзьями на поляне.

«Там же волки и все такое!» — восклицала она.

Нике пришлось долго уговаривать и заверять маму, что они разожгут костер, а волки, как известно, огня боятся. Что костер разожжет Павел, а ему уже четырнадцать. Что она обязательно вернется утром завтракать, и так далее, в том же духе. Короче, вернулась Ника к ребятам только в половине восьмого. На улице уже изрядно похолодало, и девочке пришлось натянуть джинсы и ветровку.

Придя на поляну, Ника обнаружила, что Брайан уже принес спальные меш-ки, а Красновы притащили палатку, разожгли костер и теперь жарили грибы на вертеле. Ника уселась на одеяло, скрестив ноги по-турецки.

Алик забросил рисование и стал ворошить палкой угли в костре, изредка подбрасывая в огонь свои рисунки. Брайан смешил Аду и Раю, рассказывая разные забавные истории, приключившиеся с ним в Сан-Франциско. Павел сидел, обхватив руками колени, с несвойственным ему спокойствием, и смотрел на огонь. Пламя играло в его карих глазах и черных волосах.

— Эх, гитару бы сюда! — вздохнула Ада.

— Я могу сыграть на свирели! — с готовностью отозвалась Рая.

— Нет, свирель — это не то, — отмахнулась Краснова.

Ника заметила, как Крылова надулась, недовольно покосившись на Аду. Скрыв успешку, Вероника схватила палку и тоже стала ворошить угли в костре.

Ее палка наткнулась на палку Алика. Ника подняла на Белова глаза. Их взгляды встретились… Как чудесно было смотреть в эти большие, голубые глаза… Счастье и радость переполняют душу, и кажется, что все будет хорошо. Ника улыбнулась.

«В нем и правда есть какая-то Сила», — подумала она, разглядывая лицо Алика сквозь пламя костра.

Попытавшись скрыть свое смущение, Алик предложил Нике жареный гриб. Вспомнив тарелку каши, съеденную час назад, она отказалась.

Ника вдохнула ароматы леса и костра.

«В городе такого не почувствуешь», — подумала Вероника, устраиваясь по-удобнее на одеяле.

Сгущались сумерки. Из леса доносилось трели ночных птиц и уханье совы. Со стороны рощи слышалось стрекотание кузнечиков. Упоительно пахло ночной фиалкой. Вероника подумала, что ей еще никогда не было так хорошо. Никогда у нее не было таких хороших друзей! И даже с Крыловой они худо-бедно ладят.

Они долго сидели у костра, беззаботно болтая о всякой ерунде. Нике каза-лось, что она может говорить бесконечно. Ей так нравилось сидеть с друзьями у костра и разговаривать обо всем. Часы летели незаметно. Небо уже усыпали звезды. Между ними висела круглая, почти полная луна.

Крылова тихонько засопела. Она уже давно спала, свернувшись в клубок и приоткрыв пухлые губы. Ада подняла к небу свое заостренное лицо:

— Грядут большие перемены, — сказала она.

— Откуда ты знаешь? — спросила Ника, укутываясь в кофту.

Ада усмехнулась и ответила, все еще глядя в небо:

— Знаешь, Ника, я тоже иногда удивляюсь: откуда я знаю?

Ника поняла, что вопросов больше лучше не задавать. Спустя некоторое время заснул и Павел. Ника тоже стала клевать носом и уже сквозь пелену сна услышала голос Брайана.

— Так, ребятки, — покладисто воззвал он, — предлагаю всем выпить по кружке молока и лечь спать. Алик, помоги мне, пожалуйста, поставить палатку!

Ада вручила Нике кружку с молоком. Мгновенно осушив чашку, девочка поднялась с колен, и, пошатываясь, дошла до палатки. Она так хотела спать, что ее даже не удивило, что палатка внутри гораздо больше, чем снаружи. На то, чтобы раздеться, сил уже не хватало. Ника забралась в свой спальный мешок и через минуту заснула.

Глава 11 Китовое озеро

Нику разбудил яркий свет, лившийся из входа в палатку. Рядом никого не было. Она потянулась, как кошка, и перевернулась на бок.

«Может, еще поспать?» — подумала Ника.

Она хорошо выспалась, несмотря на то, что ей снова снился тот жуткий сон с рекой и лодками. Правда, на этот раз, когда она пошла ко дну, чей-то мужской голос подсказал ей: плыви прямо. Ника совершенно не понимала, что это значит.

Пели ранние пташки. Недалеко, совсем рядом, шумели деревья. Ника уже начала было снова засыпать, как вдруг услышала громкие голоса:

— Ты ничего не понимаешь! — голос принадлежал Алику.

— Прекрати, Алик, мы уже говорили на эту тему, — раздался спокойный голос Брайана.

— Она тебе нравится? — спросил Алик, он явно злился, — нравится? Да?!

— Ну, да, немного, — согласился Таунс.

— А как же Эмили? — прошипел Белов.

Ника выбралась из спального мешка, тщательно прислушиваясь.

Брайан молчал, только шумно дышал. Спустя какое-то время он сказал:

— Пойду, посмотрю, не проснулась ли она.

Ника услышала частые шаги и метнулась в спальный мешок. Она закрыла глаза и услышала, как зашуршал полог палатки.

— Ника, — шепотом позвал Брайан, — ты спишь?

Девочка зашевелилась.

— А… что? — умело притворилась она только что проснувшейся.

— Доброе утро! — бодро приветствовал ее Таунс. На его лице явно читалось облегчение: он поверил, что Ника ничего не слышала.

— Пэ-пэ-пэ-ривет! — зевнула Ника, чихнув.

— Идем завтракать, — позвал Брайан и скрылся за пологом. Ника попыталась наскоро пригладить рыжие кудряшки и выбралась из палатки.

Поляну заливал яркий солнечный свет. Небо было ярко-голубым, без единого облачка. Несмотря на то, что день только начался, жара стояла такая, что спина сразу вспотела. Ника сбросила кофту, в которой спала, и полезла обратно в палатку, чтобы переодеться в любимую юбку, предусмотрительно прихваченную вчера вечером.

Выйдя из палатки, Ника увидела, что из леса возвращаются Ада и Павел с охапками хвороста в руках, чтобы разжечь огонь для завтрака. Позади шествовала Крылова, наигрывая на свирели. Ада разожгла огонь и быстро приготовила омлет из заранее припасенных яиц.

Нике выдали тарелку с едой и кусок свежайшего белого хлеба. Несколько минут стояла тишина, прерываемая только пением птиц и звяканьем вилок. Друзья, жуя, весело поглядывали друг на друга. Как славно сидеть на солнечной полянке, уплетая вкусный завтрак в кругу друзей!

Брайан, прожевав кусок хлеба, спросил:

— Чем сегодня займемся?

Ада пожала плечами.

— Может, сходить на Китовое озеро? — предложил Павел. — Жара стоит невыносимая!

Алик и Краснов обменялись зловредными взглядами.

«Что это с ними?» — подумала Ника.

— Давайте сходим! — поддержала Ада. — Кто «за»?

Все подняли руки, в которых были зажаты вилки. Быстро доев омлет и запив его молоком, Ника прихватила одежду и поспешила домой.

— Жду тебя через полчаса у железной дороги! — напомнила Ада.

— Да помню я! — отмахнулась Ника.

Но ей снова не удалось вернуться в назначенное время. Мать ни в какую не хотела ее отпускать ночевать в лесу во второй раз. Правда, потом все же сдалась.

Ника вышла из дома, направившись к железной дороге. Она думала, что Ада ушла, не дождавшись ее, и подумывала уже вызвать ее по берестяной почте. Но Ада стояла у назначенного места.

— Почему так долго? — нетерпеливо спросила Краснова. Ее волосы были распущены и красивыми красными волнами падали на плечи. Ника не ответила. Она молча взяла с собой сумку, где лежало полотенце и запасная одежда.

— Ладно, пошли! — так и не дождавшись ответа на свой вопрос, позвала Краснова.

Девочки прошли через рощу, углубляясь в лес.

— Наши уже на озере, — сообщила Ада, перепрыгивая через большую корягу, — устанавливают палатку.

— В эту ночь мы будем спать на озере?

Ада выразительно поглядела на Нику.

— В эту ночь мы вообще не будем спать, — ответила она, — забыла, что ли?

— Да, извини.

— Боишься?

— Немного.

— А ты молодец, — Ада остановилась, занеся ногу над пнем, через который собиралась перепрыгнуть, — не каждый признался бы в своем страхе.

Ника вздохнула и покачала головой. Ада вдруг втянула воздух и подозрительно поглядела на собеседницу.

— От тебя просто несет Влечением, — сообщила она. — Что, кто-то из наших нравится?

Ника почему-то не могла врать Аде. Наверное, в этом и состояла часть ма-гии Красновой.

— Да, — сказала она.

— Кто именно? — спросила Ада таким тоном, будто речь шла о выборе свите-ра.

— Брайан и Алик, — ответила Ника.

— Одновременно?

— Угу. Странно, правда?

— Бывает. То-то они утром так ссорились из-за тебя!

— Ссорились?

— Ой, только не говори мне, что ты не слышала!

— Но, надеюсь, ты… никому…

— Конечно, никому! О чем разговор?

Ника благодарно поглядела на Аду.

— Только ты не особо на Алика заглядывайся, — вдруг сказала Ада.

— Почему? — удивилась Ника.

— Крылова его да-авно забронировала! Да и моего дорогого братца тоже.

— А она не может как-нибудь определиться?

— Не знаю, — пожала плечами Ада, — но она то с Аликом, то с Павлом…

— А тебе-то кто-нибудь нравится? — не особо церемонясь, спросила Ника.

— Ага.

— Ну и кто?

— Брайан Таунс. Немного.

— Таунс?

— Угу.

Некоторое время обе девочки молчали. Потом Ника спросила:

— А кто такая Эмили?

— Эмили-то? — небрежно переспросила Ада. — Девчонка Брайана. Так называемая герл-френд.

Ника снова замолчала. Ада зевнула.

— Надеюсь, они уже очистили озеро от нечисти. Не очень-то охота избавляться от нее самой, — сказала она, вглядываясь в деревья.

— Нечисть? — Ника поежилась, оглядевшись. — Это что еще такое?

— Ну-у…, - протянула Ада, — как тебе сказать? Короче, это кикиморы, лешие, русалки, домовые и прочая муть.

— Они могут причинить зло?

— Они-то? Могут, если не знаешь, как их отогнать.

— А как их отогнать?

Ада улыбнулась.

— Не беспокойся. Завтра ты все узнаешь… Кстати, мы уже пришли.

Девчонки вышли на пологий берег большого озера, поросшего ивами. На берегу была установлена палатка, валялось знакомое клетчатое одеяло, уставленное всякой снедью. Алик снова рисовал. Увидев девочек, он улыбнулся и помахал им рукой. Таунс и Павел стояли в воде, завернув джинсы до колена.

Вдруг Павел наклонился и извлек что-то чешуйчатое и мокрое, покрытое тиной. Держа его двумя пальцами за перепончатую лапу, он щелкнул пальцем по рубину, висевшему у него на шее, и крикнул:

— Оицатропелет!

После этих слов он размахнулся и бросил уродца на середину озера. Ника не услышала ни всплеска, ни какого-то другого звука. Существо просто исчезло.

Брайан выпрямился и улыбнулся Нике.

— Мы все очистили, — сообщил он Аде, снимая с рукава тину. — Только на середину озера не заплывайте: там, на дне, наверно, осталось немного водяных.

Крылова с разбегу прыгнула в воду, обрызгав Брайана.

Рая нырнула под воду. Ника, снимая футболку, заметила, как сверкнул в лу-чах солнца ее жемчуг, болтавшийся на серебряной нитке.

«Они что же, никогда не снимают эти камни?», — подумала девочка, заходя в озеро. Погрузившись в прохладную воду, она перевернулась на спину и закрыла глаза.

Внезапно Ника почувствовала, как она поднимается в воздух. Под собой она ощущала огромную, с колонну величиной, тугую струю воды, поднимаю-щую ее в небо. Ника завопила.

Столб воды стал постепенно опускаться, пока Ника не оказалась в озере. Ед-ва опомнившись, она услыхала громкий смех. Схватившись за животы, ребята хохотали. Ника заметила, как Крылова, смеясь, сжимает в руке Камень Силы.

— Очень смешно! — фыркнула Ника. Она уже сама улыбалась.

— Вот погодите, — пригрозила она. — Стану ворожеей — я вам еще не такое устрою!

Отсмеявшись, Ада подмигнула Нике и нырнула под воду. Ника попыталась разглядеть Краснову в воде, но та как будто испарилась. Впрочем, потом она появилась у Раи за спиной и с криком «У-у-у-у!» накинулась на нее. Рая завопила, и, материализовав крылья, попыталась взлететь, но крылья мгновенно намокли. Крылова в ужасе обернулась и увидела Аду, смеющуюся до колик вместе с остальными.

На этом сюрпризы не закончились. Алик, наколдовавший большой пузырь, наполненный водой, опустил его на голову Павлу. Абсолютно мокрый Павел, под дружный хохот вытряхивая из ушей воду, погнался за Аликом, забрасывая его водяными каплями размером с хороший мяч.

Смеясь вместе с остальными, Ника вдруг заметила, как что-то блеснуло на середине озеро. Она всмотрелась вдаль. От этого непонятного предмета разливалось смутное свечение. Девочка поплыла к середине озера, собираясь разобраться, что там такое.

— Эй, Ника, ты куда? — окликнул ее кто-то, но Ника не отреагировала.

Непонятное свечение завораживало, заставляя Нику плыть и плыть, неот-рывно глядя на него.

«Что же это такое?» — подумала Ника, как вдруг… свечение исчезло, словно ничего и не было. Ника перестала плыть, попытавшись встать ногами на дно, но… дна не было. Только сейчас она сообразила, что находится на середине озера!

Тем временем, друзья, плескавшиеся в озере, заметили ее отсутствие.

— А где Ника-то? — спросил Брайан, выныривая из воды.

— Не знаю, — озабоченно протянула Ада. — Она куда-то уплыла… Я позвала ее, но она не услышала.

Ребята стали оглядываться, ища подругу.

— Вон она! — крикнул Алик, показав на едва заметную точку, — на середине озера.

Брайан и Павел оторопело уставились на него.

— Где? — спросил Павел разом севшим голосом.

— На середине озера, — ответил Алик, не понимая, чем вызвана такая реакция, — а что?

— Что?! — гневно повторил Брайан. — Мы же не все озеро очистили! На середине осталась нечисть!

— Нечисть? — переспросила Рая. — Но ведь нечисть не трогает ворожей и ведунов!

— Как ты не понимаешь! — набросился на нее Алик. — НИКА ПОКА ЕЩЕ НЕ ВОРОЖЕЯ!!!

Внезапно ребята услышали крики, едва доносившиеся с середины озера.

— Ника! — завопили в ужасе хором Алик и Брайан. — Я за лодкой! — эту фразу они сказали тоже хором, поспешно выскакивая на берег.

А Ника кричала, чувствуя, что кто-то схватил ее за ноги, утягивая на дно. Вероника попыталась сбросить это нечто с ноги, но оно держалось крепко.

Ника нахлебалась воды. Еще немного — и ее утащат на дно. Внезапно она заметила две лодки, приближающиеся к ней с разных сторон.

«Как в моем сне! — мелькнула у нее мысль, — Но только это не сон! Это реальность!»

Мальчики кинули ей веревки — каждый свою.

«Все, конец!» — подумала Ника, чувствуя, что уже не может сопротивляться. Внезапно у нее в голове раздался голос, настойчивый и немного грубоватый. Голос приказал:

— Плыви прямо!

Ника от удивления снова наглоталась воды.

— Плыви прямо, тебе говорят! — повторил голос.

«Это безумие!» — подумала девочка, попытавшись поплыть прямо. Внезапно она почувствовала, как что-то, ее держащее, отпускает ее, больно царапнув ногу чем-то острым.

Обрадовавшись, Ника попыталась было поплыть вбок, но ее снова схватили за ноги и потащили ко дну. Ника поняла, что единственный выход — плыть пря-мо. Так она и сделала. Ее отпустили.

Девочка долго плыла прямо. Все прямо и прямо. Она уже было совсем выбилась из сил, как вдруг заметила маленький плотик, едва держащийся на воде. Обрадовавшись, Ника вскарабкалась и уселась на него, мелко дрожа и выбивая зубами чечетку.

«Интересно, долго мне так сидеть?», — подумала она и тут же увидела в небе Раю, уже переодевшуюся в сухое.

Крылова парила на белоснежных крыльях. Увидев Нику, она облегченно вздохнула, и, покрутив в пальцах свой камень Силы, шепнула:

— Тюлассс…

Тотчас над озером разлетелись красные искры. Особенно большое скопление искр было над тем местом, где сидела Ника на своем плотике.

Ника не реагировала — слишком она многого натерпелась. Тут она заметила лодку. В ней сидели Павел и Ада, оба белые от испуга. Ника молча прыгнула в лодку. Ада закутала ее в полотенце. Павел отвез их к берегу, тревожно косясь на Нику. Рая летела за ними. В полнейшей тишине лодка причалила к берегу. Внезапно Рая завопила, глядя куда-то на берег. Ника уставилась на сушу. Лучше бы она этого не делала…

Алик и Брайан, вцепившись друг в друга, катались по земле. Расцепившись, оба вскочили на ноги, сверля друг друга глазами. Алик кинулся к Брайану, и, размахнувшись, засветил ему в глаз. Таунс покачнулся, но устоял, и, в свою очередь, дал Белову под дых. Алик согнулся пополам. Нике показалось, что она увидела кровь.

— Не надо! — закричала она, не в силах больше смотреть на все это. — Пожалуйста, не надо!

Уткнувшись лицом в ладони, девочка зарыдала. Как будто опомнившись, Павел ухватился за рубин, висевший на шее, и крикнул:

— Яминзар!!!

Мальчишек точно отбросило друг от друга на пару метров. Оба поднялись, тяжело дыша.

— Идиоты! — прошипела Рая, подбегая к драчунам. — Она чуть не утонула, а вы…

Ника заплакала еще громче. Ада обняла ее, увлекая в палатку.

— Неужели нельзя разобраться по-человечески?! — орала Крылова. Она вообще-то не очень любила Нику, но сердце у нее было, где надо. — Почему надо обязательно бросаться друг на друга, как дикари?! Вы в каком веке живете, придурки?!

Выпалив эту гневную тираду, она резко повернулась и побежала в палатку. Павел молча стоял и почесывал в затылке, глядя на друзей. Мальчишки тем временем поднялись, и, гневно косясь друг на друга, ушли в разные стороны.

— Ну, вы даете, мужики, — протянул Краснов.

Брайан быстрыми шагами направился в лес. У него под глазом наливался здоровенный фонарь. Через минуту он скрылся за деревьями. Белов, ни на кого не глядя, уселся, прислонившись к теплому, нагретому солнцем камню, и снова стал рисовать. Его губа была рассечена, из нее сочилась кровь.

Алик поморщился и провел рукой по губе и бокам. Через секунду от крови не осталось и следа.

Рая и Ада сидели в палатке. Ника крепко спала.

— Спит? — шепотом спросила Рая, глядя с тревогой на Смирнову.

— Ага, — кивнула Ада. — Я ее заклятием «Ефромусс» усыпила… Пусть поспит.

— Что произошло? — все так же шепотом поинтересовалась Раиса. — Она тебе что-нибудь рассказала?

Ада задумчиво покусала губы.

— Да. Она сама не поняла, что произошло… Говорит, увидела неясное свече-ние и поплыла к нему, чтобы разузнать, что там такое. А потом свечение вдруг исчезло. Ника поняла, что она на самой середине, и вдруг что-то схватило ее за ногу и начало тянуть ко дну…

— Нечисть? — перебила Раиса.

— Возможно. Ребята же сказали, что не все озеро очистили… Ну вот, это что-то все тянуло и тянуло ее ко дну. Алик и Брайан поплыли к ней, но она почему-то не схватила веревку. Не понимаю, почему… Так бы она и утонула, если бы не голос, который раздался у нее прямо в голове. Он приказал плыть прямо.

— Голос?

— Да, именно, голос. Ника попробовала поплыть вперед, ее отпустили, но успели поцарапать. Гляди…

Ада показала на ногу Ники. Из ступни все еще сочилась кровь.

— Надо Алика позвать… — протянула Ада.

— Что дальше-то было?

— Ника долго плыла, пока наконец не наткнулась на плотик, где мы ее и на-шли… Больше она мне ничего не рассказала. Снова реветь начала…

Девчонки помолчали.

— Голос… — задумчиво произнесла Рая, облизнув губы. — Слушай, может, это Управляющий?

— С чего бы?

— Но предсказано же, что Ника — Великая! Она спасет расу ворожей от вымирания!

— Если спасет, — добавила Ада.

— Ты в нее не веришь?

— Почему? Верю, но…

— Больше она тебе точно ничего не говорила?

— Нет. Хотя, стой… Она что-то говорила про сон. Кажется, ей снился такой сон. Ну, про озеро…

— Тогда это точно Управляющий!

— Как бы то ни было, — ответила Ада, с тревогой поглядывая на спящую Нику, — все решится сегодня ночью.

Рая кивнула.

— Позову-ка я Алика. Он ей ногу залечит.

— Да, и еще, принеси-ка ее одежду. Джинсы и футболку. Применим заклятие «Аджедо»…

Пять часов спустя Ника проснулась. Она была уже переодета в сухое, а большой глубокой царапины на ноге не было и в помине. Девочка сладко потянулась. Внезапно она вспомнила все, и ей вновь захотелось заснуть, забыться. Она услышала снаружи тихие шаги. В палатку забрался Павел.

— О, здорово, веснушка! — поздоровался он, присаживаясь рядом с Никой.

В руках у него была большая миска с винегретом.

— Во, хавчик принес! Ты как?

— Вроде нормально… — протянула Ника, — только есть охота…

— На, — Павел протянул ей миску и ложку, — долго же ты дрыхнешь!

Ника с жадностью набросилась на еду. Минут пять она не могла говорить, только слушала.

— Дрыхну? — наконец смогла выговорить она. — А который час?

— Уже вечер, — ответил Павел, хлопая себя по карманам в поисках сигарет, — семь часов.

— Семь часов! — не поверила Ника и вскочила, — я должна была провожать Лаврентия!

— Эй, угомонись, — парень потянул ее за руку, принуждая снова сесть. — Во-первых, ты еще слишком слабая и вряд ли можешь куда-нибудь идти. А во-вторых, я уже все уладил.

— Это как?

— Ну… Небольшое заклинаньице забвения, и твой дядька забыл, что его собирались провожать на поезд. Короче, он уже едет.

Ника отправила в рот ложку винегрета. Павел закурил.

— В палатке не курят, — машинально отметила Ника.

— Ты прям как моя сестра! — обиделся Павел, гася сигарету.

Ника быстро доела винегрет. Силы постепенно к ней возвращались.

— Алик и Брайан! — вдруг вспомнила Ника. — Как они?

— Вроде помирились.

— А из-за чего они дрались?

— А ты не догадываешься? — брат Ады проникновенно поглядел на нее, смешно сморщив свой длинный нос. Он вдруг стал поразительно похож на свою сестрицу.

Ника поняла, что лучше больше на эту тему вопросов не задавать.

— Поела? — спросил Павел. — Ладно, пошли.

Он выбрался из-за палатки, Ника пошла за ним. Все друзья были в сборе. Ада обрадовалась, что с Никой все в порядке. Алик и Брайан тотчас уставились на нее напряженными взглядами.

— Ну, как ты? — спросила Ада, оглядывая Нику со всех сторон.

— Нормально… — ответила Ника, запуская руку в рыжие кудряшки. Девочка покосилась на Алика с Брайаном.

— Не волнуйся, — шепнула ей Ада, заметив ее взгляд, — мы им прочитали пару нотаций. Они вполне осознали свою ошибку.

Ника кивнула, нервно сглотнув. Ада посмотрела на часы и хлопнула в ла-доши.

— Что ж, у нас еще четыре с половиной часа, — сообщила она. — Отправляемся на Лунную поляну в одиннадцать, чтобы к полуночи уже быть там.

Она внимательно посмотрела на Нику и ободряюще подмигнула.

Глава 12 Начало

Они пробирались по темному лесу, внимательно вглядываясь во тьму. Ника нервничала. Она ощущала непонятную тревогу. Хотелось бежать куда-то к неопределенной цели. Наверное, именно это чувство испытывали ребята, когда их призывал Управляющий.

Внезапно она почувствовала рядом чье-то дыхание. Алик попытался взять ее за руку, но Брайан его опередил. Нику это разозлило. Она высвободила обе руки и быстро пошла вперед. Ника все еще сердилась на мальчишек за то, что они устроили. Она же все-таки не батон колбасы, чтобы ее делить!

— Долго еще? — нервно спросила Ника у Ады.

— Немного осталось, — ответила та, бросив на Нику внимательный взгляд, — что, трусишь?

— Тошнит, — вместо ответа пожаловалась Ника: ее и вправду мутило. — Если честно, хочется, чтобы все поскорее кончилось.

— Похоже на поход к дантисту, — влез в разговор Алик. — Идешь — боишься, уходишь — гораздо легче!

— Будет легче? — не поверила Вероника.

— Будет, будет, — заверила ее Ада.

Ника задумалась. Когда она ехала в Баб-Ёжкино, она не думала, что все так получится. Ей тогда даже не хотелось будить маму, чтобы она проспала стан-цию. Ника не думала, что найдет здесь друзей. Не думала, что будет переживать оттого, что ей нравятся сразу двое! Девочка вздохнула.

Наконец, Ада произнесла фразу, которой Ника так боялась:

— О, вот мы и пришли!

Ника, чувствуя, как ноги становятся ватными, вышла из леса и огляделась вокруг. Перед ней раскинулась большая поляна, по краям которой росли четыре могучих дуба, с небольшими холмиками и камнями, поросшими травой. Посреди поляны лежал большой камень в форме котла с ручками.

А высоко в небе светила огромная и жёлтая, как сыр в универмаге, луна.

— Мы пришли рановато, — пояснила Раиса. Ее голос дрожал, она тоже немного нервничала.

Друзья уселись на камни. Никто не занимал камень, стоявший посередине.

— Там появится Управляющий, — пояснил Брайан.

— Появится? — переспросила Ника.

— Нет, приедет на «Жигулях»! — огрызнулся Павел. Он смотрел на часы.

— Управляющий всегда появляется в каком-нибудь образе, — пояснила Ада, — так что, если увидишь на том камне крокодила или белку, не пугайся.

— Тише, — шикнул Алик, — начинается.

«Пора падать в обморок!» — подумала Ника. Ее страшно мутило.

— Надо встать! — Ада вскочила с земли.

Все последовали ее примеру. Лунный свет заливал поляну. Казалось, каждый кустик, каждый камень светится неоном. Стало так светло, что защипало глаза.

Внезапно в середине поляны ввысь взметнулся сноп искр. Искры вращались и вращались, пока, наконец, не превратились в черную пантеру.

«Ну, вот, — подумала Ника, — я совсем спятила!»

Пантера села на камень и внимательно оглядела всех присутствующих.

Неожиданно раздался громкий, настойчивый голос. Он звучал со всех сторон сразу, и сложно было поверить, что это говорит пантера.

— Приветствую вас, ворожеи и ведуны, дети мои! — пантера еще раз внимательно оглядела всех. — Еще одно полнолуние! Еще одна встреча!

Голос умолк.

— Здравствуй, дорогой Управляющий! — голос Ады слегка дрожал, но она говорила четко. — Мы пришли снова.

— Это я вижу, — Нике показалось, что голос прозвучал немного мягче, а пан-тера чуть ухмыльнулась.

— Однако, — голос стал резче, — вы пришли не одни! Меж вас есть человек, не принадлежащий к нашей расе. Почему вы привели его?

— Разреши рассказать тебе! — попросила Ада, шагнув к пантере. Большая кошка благосклонно кивнула:

— Рассказывай, темная ворожея Аделаида!

Ада рассказала все. И про видение о лисе и собаке, и про сделку, касающуюся Лаврентия, и про Китовое озеро, и про письмо Ферапонта, короче, все…

Когда Ада закончила, пантера внимательно поглядела на Нику своими серебряными глазами. Нике показалось, что ее просветили рентгеном. Так вот что ты чувствуешь, когда тебя «просвечивают»!

— Подойди, Вероника! — приказала пантера. — Ты должна пройти отряд посвящения!

«А это не больно?» — чуть было не спросила Ника, но вовремя прикусила язык. Она неуверенными шагами приблизилась к пантере.

Огромная кошка пронзила ее своим серебряным взглядом.

— Отвечай! — потребовал голос. — Хочешь ли ты стать ворожеей и присоеди-ниться к нам?

— Да, — тихо, но четко ответила Ника.

Она уже давно все взвесила. В ее голосе звучала решимость.

— Что ж… Тогда… — прозвучал голос, и Ника невольно сжалась. Внезапно пантера кинулась на нее и прижала лапами к земле. Ника завопила, скорее не от страха, а от неожиданности, но пантера вдруг подула ей на лоб. Ника невольно закрыла глаза, а когда открыла их, то обнаружила, что она вовсе не на поляне. Она, похоже, вообще была не в Баб-Ежкине.

Вокруг были только горы. Горы, горы, горы. Больше ничего. Только впереди была огромная и ужасная расселина, над которой покачивались три мостика. Первый был большой, кованый и выглядел надежным. Правда, существовала небольшая проблемка: этот мост был полностью объят пламенем! Второй был из белого камня, но почему-то то исчезал, то вновь появлялся. А третий был маленьким, деревянным и хлипким. Казалось, стоит на него наступить, и он тут же обвалится!

«И все? — подумала Ника. — Мне надо просто пройти по одному из мости-ков?»

Внезапно за спиной что-то взорвалось. Ника обернулась и увидела огромный вулкан. Похоже, он только что проснулся и теперь истекал лавой. Огненная субстанция быстро и неумолимо неслась прямо на Нику.

Ника завизжала и кинулась к мостикам. Там она остановилась и заметалась, выбирая, по какому из них перебраться на тот берег.

— Ну же, решайся! — крикнула она себе, оглянувшись.

Лава приближалась, Вероника уже чувствовала ее жар. Решившись, Ника вздохнула и ступила на хлипкий деревянный мостик. Тот закачался. Девочка сделала еще шаг, как вдруг… все исчезло.

Она вновь была на Лунной поляне.

Друзья смотрели на нее с тревогой, пантера, кажется, была довольной.

— Поздравляю! — раздался довольный голос Управляющего, — ты теперь при-надлежишь к расе ворожей Нейтральной стороны!

Ника слабо улыбнулась, не веря, что все закончилось

— Твой камень Силы — янтарь, — продолжал голос. — Твой дар — повелевать зеркалами. Ты — Повелительница зеркал!

— Зеркал? — не поверила Ника. Она вдруг поняла, что держит в руке камень на серебряной нитке. Она быстро надела его.

— Что ж, — подвел черту голос, — вот и все.

— Стойте! — вдруг крикнула Ника. — Я хотела спросить о Китовом озере, где я чуть не утонула! Это ведь Вы приказали мне плыть прямо!

— Я лишь помог тебе сделать выбор, — ответил голос, — все остальное сделала ты сама.

Ника ровным счетом ничего не поняла, но пантера уже исчезла. Внезапно лунный свет стал еще ярче. Казалось, он залил всю планету! Ника почувствовала, как в нее вливается Сила, наполняет ее до краев. Девочка впитывала лунный свет и чувствовала, как становится сильной. Очень сильной!

Настало время уходить с поляны. Ребята зашли в лес и долго шагали в молчании. А что еще надо было говорить? Ника чувствовала себя как никогда счастливой и переполненной Силой.

Придя в деревню, они простились и разошлись по домам. Ника шагала, изредка оборачиваясь и махая друзьям. Внутри у нее все словно пело.

«Я стала ворожеей! Все кончилось! — подумала она, а потом покачала голо-вой. — Нет, ничего не кончилось! Все только начинается!»