Повесть о трех пастухах

7

Как стемнело, Ваха услышал множество голосов наверху. Вскоре в яму к нему кинули деревянную лесенку и стоявший сверху солдат-контрактник лет тридцати крикнул: "Живее вылезай!" Ваха неторопливо, пытаясь сохранить достоинство, что было нелегко сделать будучи голым вылез из ямы. "Наконец-то все образуется, — думал чечен, — сейчас, наверное, допросят и поймут, что я не какой-нибудь крестьянин, а все-таки бизнесмен, юрист".

Едва Ваха возник над ямой как тут же получил пинок сапогом в печень и тут же удар деревянной палкой в грудь. Боль словно ток пронзила его. Опять удар ногой, на этот раз между ног. Ваха упал на землю. Над второй ямой показалась голова Шамиля. Молодой солдат схватил старшего брата рукой за бороду и буквально вырвал его из ямы. Та же серия ударов и Шамиль корчится на земле, изрыгая ругательства на чеченском языке. Когда вытаскивали Саида, свет померк в глазах Вахи, его пинало сапогами сразу трое. Били со всей силы, особенно старались ударить между ног и по животу. Прикрыв голову руками и сжавшись в клубок Ваха только подергивался после каждого удара. Когда он очнулся, то обнаружил, что оба его брата так же валяются на земле в кругу агрессивно настроенных солдат обступивших троицу. Впечатление от кошмара усиливала веселенькая песенка группы «Стрелки» звучавшая из палатки. "А я ведь с одной из «Стрелок» думал закрутить", — совсем не к месту и не ко времени подумал Ваха.

— Который тут ваххабит — раздался незнакомый голос, принадлежавший невысокому черноволосому капитану, который держал в руках изрядно потрепанную карту.

— Вот этот — пнув Ваху ногой ответил кто-то из солдат — у него очко бритое, точно ваххабит, правильно Мунин говорил.

— Вот его первым в баню и ведите, — сказал капитан Кузин, а это он как дежурный по разведке пришел допросить пленного.

Ваху резко подняли на ноги и заломив руки сзади подгоняя пинками повели к деревянному сараю. Следом за Вахой и его двумя конвоирами в баню, а именно так и назывался деревянный сарай, вошли Кузин, Авдеев и Манапов.

Глазам Вахи открылось мрачное зрелище. С крюка, вбитого в потолочную балку свисала цепь с наручниками. На полу валялись напильник, плоскогубцы, молоток и гвозди. "Что за бред, куда я попал? Нет, сейчас я проснусь. Это сон" — проносилось в Вахиной голове. Однако сон продолжался. Ваху заковав в наручники подвесили на цепи, так, что ноги его едва доставали пола. Поняв, что сейчас может произойти что-то страшное и пытаясь остановить этот кошмар он обратился к Кузину с Авдеевым:

— Ребята, давайте договоримся, я же не боевик, я Московский коммерсант. Ну позвоните в ГУВД Москвы полковнику Корнееву — с надеждой проговорил Ваха.

— Сейчас ты сам е…ный в рот чех ему позвонишь — рявкнул Авдеев. Ребята несите телефон — обратился он к разведчикам.

После этих слов в баню вошло двое солдат в грязных защитных куртках-афганках и масках на лицах. В руках одного из них был пластмассовый коричневый ящичек с двумя длинными проводами оголенными на концах.

— Ну-ка мужики наладьте чеху связь с Москвой — отдал команду людям в масках Авдеев.

После этой команды один из разведчиков обмотал вокруг Вахиного члена и яиц оголенные провода. Телефон был поставлен на табуретку. Допрос начался.

— Ну чех, говори кто твой командир? Где ваша банда стоит? — задал вопрос Авдеев. При этом рука солдата в маске легла на рукоятку тапика.

— Какой командир, какая банда, — как можно спокойнее постарался ответить Ваха — я Ваха Алиев бизнесмен из Москвы, ресторан у меня там. На похороны отца сюда приехал.

Не успел Ваха окончить ответ как все его тело и особенно половые органы пронзила острейшая боль. Словно тысячи игл впились вниз живота. Боль пульсировала в теле. Ощущение было такое, как будто кроме того его за член тянут щипцами пытаясь вырвать его. Солдат в маске быстро крутил рукоятку телефона. Боль сводила с ума и при этом не наступало спасительное беспамятство, что бывает при ударах, когда голова мутится и каждый новый удар просто тупо отдается в мозгу не вызывая новой боли. Нет, здесь же напротив сознание приобретало чудовищную ясность. Тело рвало на части какой-то дьявольской пульсацией и ни единого намека на беспамятство. Когда солдат перестал крутить рукоятку Ваха обезумевшими глазами смотрел на своих мучителей.

— Ну ваххабит е…ный будем говорить или как? — теперь задал вопрос Кузин. — Опять будешь сказки рассказывать? Говори зачем ставили фугас? Кто послал Бараев? Хаттаб?

— Нэ ваххабит я, нэ ваххабит!!! — в отчаянии прокричал Ваха и новая волна боли пошла по телу от низа живота.

Он как червяк извивался на цепи, поджимал ноги и тут же боль в скованных за спиной руках заставляла встать его на ноги.

— А кто же ты как не ваххабит — теперь спрашивал Авдеев. — Ваххабиты все очко бреют, так что дуру тут не гони нам. А то еще позвонишь дедушке в Шали.

— Какому дедушке? В какие Шали? Какое очко, какой ваххабит? запричитал Ваха. — Это нэ я очко брил, это Вэрка брила в Москвэ.

— Что за Верка? — спросил Кузин. — Снайперша из русских? Отвечай пи…р.

— Да нэ снайпэрша, а знакомая моя в Москве работает у меня официанткой в ресторане.

— Крепкий орешек, враз не расколешь — шепотом на ухо Авдееву сказал Кузин.

— Ничего сейчас мои ребята пускай с ними поработают — отвечал Авдеев, — а мы с тобой Слава по рюмашке пропустим, сегодня с ВМГ /войсковой маневренной группы/ привезли.

После этого Кузин с Авдеевым ушли в палатку разведроты, а несчастного Ваху помучив минут двадцать электротоком сняли с цепи. Он уже ничего не соображал. В голове была только одна мысль как бы прекратилась пульсирующая боль.