Повседневная жизнь в Англии во времена англосаксов, викингов и норманнов

Предисловие к первому изданию

Перед Вами история повседневной жизни в Англии со времен норманнского завоевания в 1066 г. до конца XVIII в., предназначенная для школьников старших классов. Этот труд в большей степени посвящен работе людей, нежели политике, повлиявшей на их судьбы.

Обратимся к причине, по которой была написана эта книга. Во-первых, все, что помогает нам воссоздать картину ушедших эпох, делает историю еще более интересной и захватывающей. Мы, как смогли, описали место действия, снабдили персонажей костюмами и декорациями, то есть воссоздали соответствующие условия, на фоне которых люди сыграли свои роли и откланялись, прежде чем покинуть сцену.

Под соответствующими условиями мы не предполагаем исключительно живописную картину, мы также хотим показать, как люди проводили время, как работали, какими вещами пользовались.

Мне кажется, что изучение повседневных вещей поможет нам лучше понять жизнь того времени. Можно привести интересный пример: древние египтяне верили в то, что душа человека после смерти возвращается в свое тело, и по этой причине они мумифицировали своих мертвецов. Также они считали, что будущая жизнь человека будет такой же, как и прежде на земле, только он будет счастливее, а потому ему потребуются личные принадлежности. По этой причине египтяне вместе с людьми хоронили миниатюрные копии всех вещей, которые те использовали в земной жизни и которые, по их мнению, могли пригодиться в будущей жизни. Все эти вещи хорошо сохранились в сухом климате Египта, а потому сейчас, когда мы находим мумию, то вместе с ней обнаруживаем и все те вещи или рисунки, которые позволяют нам составить свое впечатление о жизни прошлых лет за три-четыре тысячелетия до рождества Христова. Знакомство с этими реликвиями прошлого позволило нам гораздо больше узнать о египтянах, чем о многих других народах, живших гораздо позже их.

В Англии до сих пор сохранились предметы эпохи Средних веков, правда, зачастую разрушенные или измененные в такой степени, что трудно понять, как они выглядели изначально. Но, взяв один фрагмент из одного места, другой — из другого, мы можем составить единую картину, и именно этим мы и занялись.

Мы описали, насколько это удалось, повседневные вещи каждой эпохи: костюмы, корабли, замки, дома, холлы, монастыри, повозки, игры, орнаменты, и по мере возможности провели параллели между веками, а в начале каждой главы поместили таблицу, связав воедино людей и плоды их трудов.

Нам, как авторам, всегда казалось удивительным то, что английские дети воспитываются без должного внимания к исторической среде. Конечно же, школьные учебники снабжены иллюстрациями, и здесь и там энтузиасты, возможно, будут рассматривать архитектуру в качестве подсобной науки, но, когда молодые люди покидают школу, они редко знают даже названия стилей. Подумайте о том волнении, которое охватило бы нас, если бы когда-нибудь нашли окончание Хроники Жослена Бракелондского, и в то же время мы игнорируем руины бенедиктинских монастырей, разбросанных по всей стране, как будто бы они не имеют никакой образовательной ценности. Мы используем историю Матвея Парижского, но не интересуемся его домом в Сент-Олбансе.

У всех ремесел есть конструктивная сторона. Мастерство достигает совершенства лишь тогда, когда искусство с помощью простейших инструментов оживает под руками творческих людей.

В Средние века искусства и ремесла в большей степени характеризовали все сообщество, чем теперь. Ремесленник учился не только практическим навыкам торговли, владению инструментами, подбору материала, но также и украшению утилитарных вещей. Все его коллеги поступали таким же образом: трудясь, они были заинтересованы в хорошем выполнении работы и искали для этого наилучшие методы и формы. Все накопленные знания передавались из поколения в поколение, рождая то, что мы называем традицией. В результате ремесло необычайно правдиво отображает мир, в котором жили эти люди. Человек XIV в. не был удовлетворен копированием работы, созданной в XIII в. и всячески пытался улучшить ее; таким образом, если у нас есть достаточно знаний, то мы сможем узнать, когда была создана та или иная вещь.

Готическая архитектура была похожа на крепкое дерево, глубоко уходящее своими корнями в прошлое, постоянно растущее, и когда в XVI в. на смену готике пришел ренессанс, произошло то же самое: ремесленники постепенно переняли новую традицию и усовершенствовали ее, и так продолжалось до конца XVIII в. Затем повсеместная механизация труда привела к весьма печальному эффекту, так как почти сразу же люди обнаружили возможность производить огромное число вещей. Машина способна лишь повторять работу, так что вместо множества людей, творивших вместе, теперь лишь один человек создавал форму, а остальным оставалось лишь следить за работой механизмов, в результате чего качество произведенных работ стало весьма посредственным. По-видимому, было что-то особенное в произведениях древних мастеров, иначе вряд ли коллекционеры тратили почти все свои деньги на старинную мебель и серебряные изделия и вряд ли покупали бы сделанные машинами копии. Это довольно угрожающее положение вещей, ведь из-за того, что у нас мало людей творческих, созидающих и так много персонала, обслуживающего машины, мы не можем развивать собственные традиции, а в состоянии лишь подражать, говорить о «елизаветинских» домах и, хуже всего, строить фальшивые готические церкви. Современной молодежи это, возможно, не покажется столь уж важным, но это не так. Великая война принесла большие разрушения, за которыми неизбежно последовала эпоха строительства. Родился новый дух: мы все хотели сделать мир лучше, предоставив горожанам самые широкие возможности. Для сельской округи были необходимы коттеджи. Наши города следует сделать чище и опрятнее, убрать грязные закоулки, предназначенные для жестяных банок и отбросов, хорошие дома должны вытеснить трущобы, прекрасные школы и общественные здания покажут, что мы вернулись к мирной жизни. Людям будет необходимо упорядоченное существование, когда они смогут заниматься полезной и интересной работой не только для себя, но и для других.

У английских школьников будут такие возможности, каких ранее не было ни у одного поколения, а потому сейчас так важно, чтобы они научились создавать вещи своими руками. Прежде чем они смогут стать настоящими ремесленниками и инженерами, готовыми и достойными воплощать в жизнь свои замыслы, им следует многому научиться, овладеть традицией, чтобы извлечь пользу из плодов своей работы; узнать, что, двигаясь в одну сторону, двигаешь прогресс, а в другую — тормозишь. Затем последующее поколение сможет объединить прекрасную способность чувствовать красоту материала, которой владели древние мастера, с возможностями производства, которые предоставляют современные машины, что приведет к новой эре великолепных повседневных вещей.

Если наша книга поможет хоть немного в этом направлении, мы будем вознаграждены за наши труды.

Мы должны извиниться за то, что поставили перед собой грандиозные задачи, но решить смогли не все. В наше время существуют трудности с бумагой, а потому просто неприлично писать толстые книги, и, кроме того, мы не считаем, что обладаем достаточным объемом знаний. Поэтому книгу стоит рассматривать как некий набросок, и есть надежда, что она будет достаточно увлекательной, чтобы стимулировать интерес читателей к этим проблемам. Взять, к примеру, костюм; иллюстрации в книге подобраны так, чтобы показать наиболее типичные примеры английского платья начала, середины и конца каждого столетия. Наши читатели получат представление о развитии костюма, изучая памятники, рисунки и надгробия в церквях, и смогут сами заполнить пробелы. Если им это покажется интересным, то они получат большое удовольствие, рассматривая местные варианты и моды. Другим замечательным объектом исследования, который нам пришлось только затронуть, стало оружие, а геральдику и вовсе пришлось не включать. Нам бы хотелось сказать больше о норманнах, их изумительных деяниях, труде и странствиях. Это опять же интересный объект для независимого исследования.

Гораздо больше можно было сказать в деталях о керамике, ювелирных изделиях, кораблях и тысяче других вещей, которые использовались в древние времена, но насколько это возможно, мы попытались представить их как часть целого в рисунках, считая это лучшим способом восприятия. Но это опять же вопрос, который читатель может решить сам для себя он может сначала увлечься какой-либо деталью и затем исследовать ее, либо, взяв за основу нашу книгу, выбрать несколько заинтересовавших его деталей для дальнейшего самостоятельного изучения.

При создании этой книги нам помогало столько разных людей, что не представляется возможным поблагодарить их всех, но мы хотели бы выразить свою признательность г-ну X. В. Бирроузу за предоставленные им рисунки старой эссекской мельницы, благодаря которым на страницах нашей книги появилось изображение ветряной мельницы XV в. г-ну Сесилу С. Брюэру за ряд рисунков замка Хедингем и г-ну X. Ф. Т Куперу за предоставление очень интересной схемы, проводящей связь между искусством и историей, откуда мы почерпнули ряд полезной информации. Также мы благодарим г-жу Ирен Д. Черчилл за предоставленные книги и помощь. Мы особо хотели бы упомянуть о поддержке, оказанной нам г-ном Мортоном Нэнсом, в создании изображений корабля, которые в результате его обширных знаний выглядят несколько более правдоподобным, чем прежде. Мы представили список книг, с которыми рекомендуем познакомиться нашим читателям, если им потребуется более обширная информация по какой-либо теме, и из которых мы сами почерпнули много полезных сведений.

Глава I ПОЯВЛЕНИЕ АНГЛИЧАН

Данная книга посвящена очень интересному периоду английской истории. Наш рассказ начинается с появления людей, давших нам право называться англичанами; мы расскажем, как их потеснили викинги, а затем завоевали скандинавы, северяне, или норманны (Norsemen, Northmen or Normans). Мы рассмотрели в одной книге англичан, викингов и норманнов вместе, потому что все они принадлежали к великой нордической расе[10] Все они отличались высоким ростом и огромной силой, светлыми волосами, голубыми глазами и вытянутой формой черепа, все они были превосходными бойцами. Те, первые, англичане были бы весьма удивлены, если бы увидели сегодняшнего англичанина, лежащего в ванне и напевающего о том, что британцы никогда не будут рабами, или рассуждающего о Британском Содружестве Наций. Когда Беда, историк англосаксов, писал о бриттах, он имел в виду людей, живших в Англии до вторжения саксов, ни те, ни другие не принадлежали к одной нации. Ассер, писавший во времена Альфреда о вале Оффы, описывает его как «огромный вал, протянувшийся между двумя морями, разделяющий Британию (имеется в виду Уэльс) и Мерсию». В первой, второй и третьей книгах[11] мы писали о кроманьонцах, своим появлением на свет не намного опередивших наших предков, которые населили Европу во времена каменного века (палеолита) и жили в эпоху неолита; в бронзовый и железный века, вплоть до римского вторжения, там жили народы Средиземноморья, за которыми последовали кельтские гаэлы и бритоны (откуда, собственно, и пошло название бритты), а за ними — белги. Англичане не уничтожили всех бриттов; многие из них перекочевали на Запад, а остальные были порабощены и, возможно, позже получили свободу, и тогда их дети и внуки вновь стали называть себя англичанами.

Англичанин, вероятно, мог быть потомком любого из народов, о которых мы писали. Семья может пресечься, но только весьма мудрому человеку удалось бы отыскать свои корни. Все случилось как и должно быть, и это делает историю более понятной; люди, о которых мы читаем, — не просто бледные призраки прошлого, а наши предки.

Прежде чем приступить к рассказу о деяниях англичан, было бы неплохо возвратиться немного назад, к Римской Британии. В нашей предыдущей[12] книге мы пытались рассказать читателям о последовавших затем великих нашествиях. Мы наблюдали, как жители Силчестера строили свой город с дорогами, пересекавшими его и ведущими к общественному центру, где возвышались базилика и форум; с гостиницей, публичными банями, храмами, а позже и христианской церковью. Мы отмечали, что дома были построены весьма удобно и снабжены хитроумной системой отопления.

Слово «цивилизация» произошло от «civis», горожанин, и цивилизованный человек, по мнению римлян, прежде всего был хорошим горожанином, в отличие, например, от «paganus», крестьянина, который считался более неотесанным и к тому же являлся язычником. Если бы по мановению волшебной палочки Силчестер, или «Calleva Atrebatum», Лесной Город атребатов[13], вновь появился на своем прежнем месте и мы могли бы пройтись по его улицам, то нам пришлось бы признать, что это весьма цивилизованное место. Если бы мы подружились с любым из его жителей и пригласили его взглянуть на наш современный город, рожденный техническим прогрессом, нам пришлось бы придумать какое-нибудь безрассудное оправдание, дабы объяснить существование трущоб и убожества, грязи и уродства, а также отсутствие даже намека на планомерное градостроительство. Но Силчестер лежит в руинах в очаровательной местности между Редингом и Базинстоком, а его жители давно спят вечным сном за пределами городских стен. Наша задача — описать повседневную жизнь их непосредственных преемников; но до тех пор, пока мы не представим себе картину жизни Римской Британии, мы едва ли сможем вообразить себе ту изоляцию, в которой жили англичане здесь, в Англии.

Давайте вообразим отряд саксов, совершающий набег вверх по Темзе: вот он достиг Рединга, а затем повернул на юг к Силчестеру. Жители города, предупрежденные беженцами, бегут на запад, прихватив с собой нехитрые пожитки и спрятав в колодцах[14] необходимые инструменты, которые понадобились бы им по возвращении. Саксы подходят к опустевшему городу и, войдя в ворота, расхаживают по мощеным улицам, заглядывая в дома. Они издают радостные восклицания, убеждаясь в правдивости доходивших до них слухов; это была такая щедрая земля и добыча, о какой они и не мечтали. Ошеломленные воины выходят из лавок с полными охапками красивой одежды и домашней утвари, а в домах находят пищу и выпивку Тут саксов, по-видимому, ждало некоторое разочарование, так как римские бритты насыщались в своих триклиниях птицей и овощами и любили, чтобы пища подавалась на стол в красивой красной посуде с о. Самос, а потому их рельефные печки на кухнях не были приспособлены для того, чтобы жарить большие куски туши. А саксы обожали мясо. Когда «Общество Антикваров» вело раскопки в Силчестере, то обнаружило прекрасный мозаичный пол, изуродованный огромным пятном на том месте, где разводили костер; возможно, именно там саксы поджаривали мясо животных, не найдя более подходящего места.

Рис. 2. Символическое изображение Святого Марка. (Евангелие Св. Чеда)

Ублажив свои желудки, одни саксы отправились бродить по городу и в конце концов пришли к христианской церкви, гадая о ее предназначении, ибо были язычниками; возможно, они перевернули алтарь в надежде найти под ним какие-нибудь сокровища. Другие обнаружили бани[15], отличавшиеся просторностью и тщательной планировкой, где искупались в прохладном бассейне Frigidarium[16], а затем заметили тщательно разработанную систему подогрева воды под полами. Осматривая коммуникации, они могли наткнуться на одного из несчастных, не сумевших покинуть город, и вытащить его наружу, всласть поиздеваться над ним, а затем убить. В гипокаустах были раскопаны скелеты людей, попытавшихся найти там убежище.

Рис. 3. Символическое изображение Святого Матфея. (Евангелие Св. Чеда)

Продуманная планировка города, особенности его водоснабжения и канализации, а также их технического обслуживания были недоступны саксам; для них это было примерно то же, что для сегодняшних австралийских туземцев самолет- они поиграли бы с ним, оборвали «безделушки», а затем, утомившись, бросили бы и ушли. То же самое сотворили саксы с Силчестером; город, по-видимому, не был сожжен, но обветшал и превратился в руины после того, как варвары покинули его, чтобы найти новое поле для завоеваний.

Теперь посмотрим на этих англов, саксов и ютов, что так изменили жизнь нашей страны, и для этого лучше всего прибегнуть к трудам Беды Достопочтенного.

Беда родился в 673 году В возрасте семи лет его поместили в аббатство Виремуд (Уирмут) под начало аббата Бископа. Всю свою жизнь он был ученым и способствовал возрождению классических наук, а создав «Церковную историю» (около 730 г.), стал первым английским историком. Беда писал о захватчиках: «Они вышли из самых сильнейших германских племен — саксов, англов и ютов»[17], они называли себя Anglecyn, английским народом. Необходимо помнить, что вторжение в Британию было только одним из незначительных эпизодов в Великом переселении народов.

Мы рассказывали во второй нашей книге[18], как пыль, нанесенная великими бурями с морен глетчеров ледникового периода, отложилась в виде лесса и сотворила луга, протянувшиеся в широкой зоне через всю Европу от Уральских гор до севера Франции. Центральные азиатские равнины всегда порождали огромное количество людей, которые временами срывались с насиженных мест из-за засухи, порывая со всем, что их удерживало, и покидали родные пределы, а луга становились для них дорогой. Следует вспомнить, что представители культуры колоколовидных кубков прибыли в Англию из южной России тем же самым путем[19] Англосаксы пришли в Англию в результате волнений в центральной Азии. Оттуда прибыли гунны и напали на своих соседей, готов, которые двинулись по Дунаю и Рейну и вторглись в Римскую империю. Готы захватили и разграбили Рим в 410 году Их продвижение нельзя было остановить до тех пор, пока Аттила, король гуннов, не был разбит под Шалоном в 451 г. Другой германский народ, франки, двинулся во Францию по тем же причинам и достиг Луары к 489 г.

Рис. 4 Символическое изображение Святого Марка. (Евангелие Св. Чеда)

Рис. 5. Символическое изображение Святого Луки. (Евангелие Св. Чеда)

Рис. 6. Символическое изображение Святого Иоанна. (Евангелие Св. Чеда)

«Westward Но»[20]— очень древний клич, а в те дни, о которых мы пишем, он нес угрозу цивилизации. Римская империя была превосходно организована. Границами империи являлись Дунай и Рейн; и именно через эти реки хлынули орды варваров-язычников, как и в древнейшие времена, когда ахейцы устремились на греческие Микены. Очень правдиво говорят историки о Темных временах, но это лишь отдельные вспышки, озаряющие древнюю историю. Все то немногое, что мы знаем об этом периоде, всегда расцвечено жизнью и движением. На одной странице нам придется написать о викингах, о кровопролитии и битвах под знаменами Равенны; на другой — о спасении душ людьми вроде Св. Колумба, Августина, Паулина и Айдана. Здесь, в Англии, христианство, ставшее неотъемлемой частью людского существования, подверглось нападению Одина и Тора, бога Грома. Эта ситуация будет одним из сюжетов нашего повествования, дабы мы могли проследить, как христианская церковь спасла западную цивилизацию. Битва была долгой, и прежде чем выиграть ее, христианство было сметено в другой части света.

Рис. 7 Рисунок из Келлской книги

Мухаммед родился около 570 г. Его приверженцы покорили Египет и Палестину в 634–640 гг., Персию— в 651 К 709 г. они отвоевали Северную Африку у Византийской империи, а Испанию — у вестготов. Их дальнейшее продвижение было остановлено только Карлом Мартелом при Пуатье в 732 г. И это лишь начало многолетней битвы между Крестом и Полумесяцем, кульминацией которой позже стали крестовые походы. Достаточно написано о том, что англосаксы, пришедшие в Англию, остались там не потому, что нуждались в отдыхе, но под давлением обстоятельств. Здесь необходимо отметить одну замечательную деталь: своих ранних странствиях им пришлось вступить в контакт с культурой готов в южной России, и источник их любви к ярким цветам и драгоценностям находится именно там.

Когда римские легионы покинули остров в 410 г. бриттам пришлось изо всех сил сражаться против своих врагов. Теснимые с севера пиктами, они в конце концов попросили помощи у Хенгиста, вождя англосаксов. Это было похоже на попытку погасить пламя, заливая его бензином. Хенгист подошел со своим воинством к Иппинесфлиту (ныне г. Эббсфлит) в Танете в 449 г. и дал отпор пиктам, а к 457 г. он завоевал Кент для себя самого. Счастливая весть о том, что здесь есть равнинная земля, где можно безопасно устроиться, пересекла Северное море, и за Хенгистом последовали все больше и больше людей.

Рис. 8. Давид спасает ягненка из лап льва. (Псалтырь, колледж Св. Ионанна, Кембридж)

Давайте отправимся в Ричборо, старый римский форт, охраняющий порт Рутупий, ворота в Англию в начале Уолтингской дороги. Взгляните через равнину, которая когда-то была морем, на Эббсфлит, а затем представьте алчных саксов, блуждающих по Танету, обследуя земли напротив и намереваясь захватить их.

Беда писал: «От ютов произошли жители Кента и острова Уайт, а также народ из провинции западных саксов, который до сих пор называют ютами, что осели напротив острова Уайт. От саксов произошли восточные, южные и западные саксы. От англов — восточные и средние англы, мерсийцы, а также весь народ Нортумбрии»[21]. Период завоевания длился с 449 г. до окончательного разгрома британцев Эгбертом, королем Уэссекса, в 815 г. Этот период стал объектом нашего исследования в первой из трех глав, из которых состоит книга. В течение 366 лет бриттов постепенно вытесняли на запад, а этот период длился как раз столько, сколько от современного времени до эпохи правления Елизаветы.

Вполне возможно, что легенды о короле Артуре основываются на деяниях британского короля, который противостоял вторжению саксов в 467–493 гг. Англосаксонская хроника, составленная во времена Альфреда (891–892 гг.), в подробностях повествует об этом вторжении. Так как мы не хотели бы в своих описаниях погрязнуть в крови, мы ограничимся одной цитатой из Беды, чтобы показать, насколько отчаянной была борьба. «Частные и общественные здания лежали в руинах, священников повсюду убивали у их алтарей, прелаты и народ равно без всякого различия предавались огню и мечу, и некому было даже похоронить тех, кто принял жестокую смерть. Иные из несчастных уцелевших были загнаны в горы и безжалостно вырезаны; другие, изможденные голодом, вышли и покорились врагу, готовые принять вечное рабство за кусок хлеба, если только их не убивали на месте»[22].

Рис 9. Орнамент (Евангелие Дарроу)

Этот отрывок дает гораздо более ясное представление, чем любые наши слова, о том влиянии, что оказали варвары на римско-британскую цивилизацию, и мы склонны забывать о нашем долге перед бриттами, которые сохранили христианство на Западе. Фактически мы даже не думаем о них как о христианах, пока не вспоминаем о том, что Святой Альбан претерпел мученическую смерть в Англии уже в 304 г. Святой Патрик прибыл в Ирландию в 427 до прихода Хенгиста в 449 г. и именно ирландская церковь послала Колумба в Айону около 563 и позже из Айоны Айдан отправился на Святой Остров. Мы всегда должны помнить, что Великая Британия находилась далеко от центра Римской империи; северо-западная провинция, бывшая аванпостом римской цивилизации, из-за своего островного положения была отрезана от Рима постоянными варварскими набегами. Могло быть и так, что вся история этой страны сложилась по-иному, если бы ирландская церковь не смягчала жизнь на западе, в то время как поступки англосаксов весьма напоминали козни дьявола, вершившиеся повсюду.

Прежде чем мы поговорим о деяниях церкви более подробно, было бы неплохо вернуться назад и попытаться проследить, были ли у предков англосаксов какие-либо качества, которые побудили их к такой жестокости.

Тацит, знавший этот народ, писал: «Селятся же германцы каждый отдельно и сам по себе, где кому приглянулись родник, поляна или дубрава»[23] что до сих пор присуще англичанам; у них нет особой гражданской гордости, но они любят свою страну Тацит, конечно же, не имел в виду одиноких людей, живших сами по себе или даже отдельными семьями, как сейчас, в смешных маленьких домиках в пригородах. Мы знаем, что сэр Томас Мор сам построил дом в Челси, где жил со своей женой, сыном, невесткой, тремя дочерьми и их мужьями, а также одиннадцатью внуками. Во времена англосаксов семьи, которые жили вместе, были даже больше, чем семья Томаса Мора, и гораздо больше походили на клан или племя. Беда Достопочтенный всегда говорит не о численности жителей в провинции, а о количестве семей. Также он рисует интересную картину семейных традиций, сообщая следующие сведения об одной семье: «Эрик или Эск (или Эоза), от которого короли Кента звались Эскингами», а затем: «сын Титила, сын Уффы, по имени которого короли восточных англов зовутся Уффингами» Если мы вновь обратимся к Беде, то обнаружим, что короли в первую очередь были вождями, «у тех древних саксов не было короля, но было несколько вождей, управлявших своим народом; и когда начиналась какая-нибудь война, они бросали жребий, и за тем, на кого он пал, следовали и повиновались во время войны; но как только война заканчивалась, все вожди вновь получали равную власть». Когда саксы прибыли в Англию, по-видимому, эти вожди, осевшие там, назвали свой дом Уффингем, так как это был дом Уффингов, пришедших из Уффы.

Рис. 10. Символическое изображение Святого Марка. (Евангелие Дарроу)

Из этих небольших поселений выросли английские деревни. Вождь строил свой холл (Hall), вокруг которого вырастали хижины его сторонников и жилища для женщин. В каждой деревне было свое особое место для собраний (Moot Hill), то есть место, где проходили судилища (Dooms), а также свой источник воды. Все эти строения окружались рвом и насыпью с частоколом наверху К ним примыкали общинные поля, заканчивавшиеся возле рубежа, при подходе к которому чужак должен был протрубить в свой рог, иначе ему грозила смерть. Свободный человек был фригольдером (держателем) части земли; в отрядах воинов, приплывших в Англию, сначала было немного рабов, но позже захваченных в плен бриттов обратили в рабство. И по мере того, как англосаксы все более обустраивались на этих землях, вожди становились королями, некоторые люди возвышались, а остальные становились рабами.

В Книге Страшного суда, завершенной в 1086 г., упоминаются приходы времен Эдуарда Исповедника, которые до сих пор сохранились и берут свое начало еще во времена, о которых мы сейчас говорим. Холл становился замком вождя, а его часовня, построенная когда он стал христианином, — приходской церковью. Беда упоминает и гостиницу, а также обязательно была и мельница, чтобы молоть зерно. Такая система сельского хозяйства, должно быть, оставалась преобладающей в Англии вплоть до XVIII века, когда огораживание общинных земель нанесло ей смертельный удар.

Мы очертили круг проблем, которые будем рассматривать подробнее, и первым шагом станет более близкое знакомство с обликом англосаксов.

Можно согласиться, что одежда первых саксов, ступивших на берег Англии, была похожа на ту, что изображена во второй части[24]. Также она была похожа на одеяние варваров, изображенных на колонне Траяна, и, по-видимому была характерна для племен, живших за пределами Империи, за Дунаем и Рейном. Именно от нее и ведет свое происхождение англосаксонская одежда.

На рисунке 11 (см. вклейку: лист 11, в) первая фигура слева — тан. На нем рубаха и бриджи, которые иногда доходили до лодыжек, но чаще — до колена. Сверху надеты чулки, напоминающие гамаши, которые держатся с помощью подвязок, завязываемых крест-накрест, и являются частью кожаных туфель. Иногда они покрывались сверху позолотой. Бриджи, вероятно, застегивались на талии и держались с помощью ремня, пропущенного через петли, напоминая брюки для крикета. Поверх рубахи из шерсти или льна носилась туника длиной до колен с длинными рукавами, сужающимися у запястья и застегивающимися с помощью металлических пряжек. На талии носили ремень. Сверху накинут плащ, застегнутый на груди или плечах фибулой (брошью). Будничный головной убор напоминает фригийский колпак.

Следующий человек одет почти так же, но сверху на нем — доспехи. Вместо туники — кольчуга, сделанная из железных колец, нашитых на прочную ткань. Шлем сделан из железа и кости, а на гребне — вепрь[25] (см. «Беовульф»). Копье (см. рис. 12) было самым распространенным оружием в языческие времена; иногда у него были «крылья», а полая часть, в которую вставлялось древко, выковывалась до тех пор, пока стороны не соединятся и не образуют конус. Древко из ясеня, достигавшее в длину шести-семи футов, было с железной ферулой (острием). Некоторые копья использовались для метания. Ранние мечи представляли собой внушительных размеров оружие, длиной в ярд с деревянными ножнами крис. 12, А). Более поздние были с клиновидным лезвием (рис. 12, В). Скрамасаксы были похожи на мечеподобные ножи (рис. 12, С).

Распространены были и боевые топоры, некоторые из которых использовались в качестве метательных (рис. 12, D). Щиты изготовляли из дерева, обтягивали кожей, разукрашивали и покрывали позолотой; иногда они были овальной формы, иногда — круглыми. На рис. 13 изображен один из них. Луки не были широко распространены.

В центре на рис. 11 (см. вклейку лист 11, в) изображено женское одеяние. Женщины носили льняную рубаху, а сверху — тунику до пят Иногда надевались сразу две туники, подпоясанные на талии, у нижней рукава были длинные, у верхней — более короткие и широкие. Сверху надевался плащ, ниспадающий сзади и спереди, напоминающий пончо с отверстием для головы. Фибулы, о которых мы поговорим позже, по-видимому, носились парами. Голову покрывал шелковый или льняной платок. Женщины носили и пояса, и в их могилах были найдены поясные подвески, напоминавшие цепочки, к которым, по-видимому, пристегивались маленькие сумочки.

Рис. 12. Оружие саксов и викингов

Рис. 13. Англосаксонский щит

Они любили украшать себя красивыми ожерельями, изготавливавшимися из янтаря, хрусталя, аметиста или цветного стекла. В Британском музее выставлены бусы из золотой проволоки, свитой в виде бочоночков, с гранатовыми подвесками между ними. Иногда ожерелья носились на груди или на руках в виде браслетов.

Мы не в силах представить рисунки всех тех прекрасных украшений, которые использовались саксами. Пряжки на ремнях часто украшались драгоценными камнями, а также в ходу были браслеты для предплечий и кольца. Изготавливались и разнообразные булавки; Ирландия славилась своими булавками для рукавов, головки которых загибались, напоминая современные булавки для галстуков. Лошади украшались не менее тщательно, чем их хозяева. А детская одежда была миниатюрным повторением одеяний родителей.

Кэрл, изображенный на рис. 11 (см. вклейку лист 11, в) справа, мог носить такую же одежду, что и его хозяин, но более грубую и простую. У него не было меча: этим оружием пользовались лишь эрлы или таны.

Необходимо сказать несколько слов об эволюции фибул, использовавшихся для скрепления накидок. Их следы уходят в Южную Россию, где эти броши использовали готы перед тем, как переселиться в Восточную Пруссию а с Балтийского побережья — в Скандинавию. На Рис. 14 изображен процесс усовершенствования фибул. 1-я возможно, с востока Англии, датируется примерно V в., аналогичный образец, украшенный головой коня, был найден в Швеции. Все эти фибулы представляют собой варианты прославленной английской булавки, но с пружинкой на обеих сторонах головки[26]. 2-я фибула на рис. 14 иллюстрирует следующую стадию развития: «шишечки» на концах застежки составляют единое целое с фибулой. Такой тип относится к концу V в. 3-я иллюстрирует ее дальнейшую эволюцию. 4-я датируется VII в. и наглядно объясняет, почему такие фибулы назывались «крестообразными»; это прекрасный образец с серебряными пластинами на концах креста и инкрустацией гранатом на ноздрях лошади. 5-я — фибула с квадратной головкой, имеющая сходство с застежками, появившимися в Дании; она старше 4-й и датируется примерно 500 г. 6-я — фибула с лучиками, подобные которой были найдены в Крыму (V в.). 7-я отличается особым ютским орнаментом.

Рис 14. Англосаксонские фибулы (застежки)

Англосаксы также использовали круглые фибулы, иногда сделанные в форме цельного диска, а иногда — рельефной пластинки, прикрепленной к диску с вертикальным острием, булавка была сзади — на шарнирах.

Украшенные драгоценными камнями круглые фибулы, обнаруженные в Кенте, необычайно красивы. Некоторые похожи на диск, наложенный на дугу, как на рис. 14 (7). Это так называемая замковая фибула, так как гранаты вставлены в форму клина, напоминающего замковый камень арки[27]; центральный орнамент сделан из слоновой кости или похожего на нее белого материала. Остальные гораздо более тщательно украшены гранатами и синим стеклом, имитирующим ляпис-лазурь, а фоном является золотая филигрань. Параллели кентским украшениям можно найти на Рейнских землях и в Италии, а наиболее часто они датируются примерно 600 г.

Фибула-кромлех, называемая так из-за своей формы, изготавливалась из серебра и частично покрывалась позолотой. Существуют и превосходные образцы в форме почти сомкнутого кольца, появившиеся в начале Железного века[28], а в англосаксонские времена некоторые из них достигали двух футов длиной.

Чтобы представить в выгодном свете изящные украшения, был необходим хороший фон; очевидно, что англосаксонские женщины были прекрасными ткачихами. В могилах обнаружены золотые нити, которые, судя по всему, вплетались в головные уборы. Эти нити изготавливались таким же образом, как и ефод, сделанный для Аарона, — «они ковали золото в тонкие пластинки и разрезали их на проволоку, чтобы вплести ее в синее и пурпурное, в алое и тонкое белье искусной работы».

Насыщенные краски охотно использовались не только в одежде, но и в других предметах обихода. Именно любовь к ярким цветам люди принесли с собой с востока, и хотелось бы, чтобы яркость вновь стала нам присуща. Современные женщины обладают чувством ярких красок, но мужчины, увы, за редким исключением, с начала мрачной революции, называемой «промышленной», с каждым годом становятся все более серыми и унылыми.

Ткани, о которых мы писали, конечно же, были созданы на ткацких станках, и рисунки в манускриптах показывают нам их развитие. Как мы видели это во второй части[29], основа натягивалась с помощью грузов; в раннее Средневековье появился нижний валок, который избавил от грузов и позволил изготовлять материал большей длины. Железные лезвия, похожие на короткие обоюдоострые мечи, также найдены в женских захоронениях; считается, что они использовались для уплотнения нитей утка и основы. Процесс ткачества происходил так же, как описывалось во второй нашей книге[30].

Возможно, одним из самых интересных экспонатов в любом музее стала бы бронзовая коробочка для рукоделия (рис. 15), найденная в одном из захоронений, которая сейчас выставлена в Британском музее. Она была позолочена и принадлежала англосаксонской женщине, которую мы назовем Эльсвита. Предположим, что ее мужа звали Этульф и у них была большая семья, что вообще характерно для того времени. А их сын, Эльфред, станет героем нашей маленькой истории. И наверняка мать частенько говорила ему: «Эльфред, я не понимаю, как ты так быстро изнашиваешь штаны (brecs), ведь ты надел их впервые только на прошлой неделе, а сейчас, посмотри на эти дыры!» И конечно, Эльфреду было нечего сказать в ответ. Конец. Это весьма правдоподобно, потому что в корзинке для рукоделия найдены нитки, шерсть, льняное полотно и иглы.

Рис. 15. Англосаксонские безделушки

Эти строки о мальчике напомнили нам, что король Альфред посвятил своего внука Ательстана «в рыцари необычайно рано, даровав ему алый плащ, пояс, усыпанный бриллиантами, и саксонский меч с золотыми ножнами». Только представьте себе, как блистали сочными красками Ательстан и его сверстники.

Здесь мы скажем несколько слов о церковном одеянии В облачении священника длинная белая туника превратилась в стихарь. Верхняя туника с более широкими и более короткими рукавами — в далматик. Накидка стала ризой, а капюшон — покровом.

Существовали традиционные представления об одеянии, в которое был облачен Господь, святые и ангелы. Сначала надевалась туника с длинными рукавами, сверху — накидка, один конец которой свисал с левого плеча спереди, а второй окутывал спину, проходил под правой подмышкой и набрасывался на левую руку или плечо. Такая одежда больше похожа на классическую римскую тогу, описанную в третьей нашей книге[31].

Получив общее представление о внешнем облике саксов, мы должны исследовать местный колорит их среды, для чего лучше всего обратиться к «Истории» Беды. Время ее создания, 730 г. делает этот документ необычайно важным. Приближался момент окончательного завоевания бриттов в 815 г. датчане еще не появились, принеся с собой опустошение и разрушения, так что картина, нарисованная Бедой, — кульминация англосаксонской цивилизации.

Он начинает с описания страны: «Британия, остров в океане, прежде называвшийся Альбионом… славится зерном и деревьями и прекрасно подходит для выпаса скота и вьючных животных. В некоторых местностях также производится вино, много разной птицы, как водоплавающей, так и живущей на земле. Также на острове изобилие рек, кишащих рыбой, и ручьев. Там водится много лосося и угрей; часто попадаются тюлени, дельфины и киты; помимо того множество сортов моллюсков, например, мидий, в которых часто находят великолепные жемчужины всех цветов: красные, пурпурные, фиолетовые, зеленые, но чаще всего белые. Здесь изобилие моллюсков, из которых добывается алая краска: это самый прекрасный цвет, никогда не выгорающий под солнцем и не линяющий, который со временем становится все более красивым. Есть там и соленые и горячие источники, из которых берут начало реки, дающие возможность принимать горячие ванны людям всех возрастов и обоих полов и устроенные соответственно».

Это означает, что к 730 г. горячие источники в Бате вновь были открыты.

Беда упоминает медь, железо, свинец, серебро и гагат, «который черен и искрится, сверкает в огне, а когда нагревается — прогоняет змей; нагретый с помощью трения, он притягивает все, что к нему подносят, например, янтарь». В продолжение Беда пишет, что «на этом острове в настоящее время живут пять народов: англичане, бритты, скотты (имеются в виду ирландцы), пикты и латиняне (романизированные бритты), каждый на своем собственном наречии совершенствует великое знание Божественной истины. Латинский язык благодаря изучению Священного писания становится известным всем остальным».

Даже во времена Беды, по-видимому, люди не жили в городах, потому как он писал: «Остров был в прошлом украшен двадцатью восьмью славными городами, не считая бесчисленных крепостей, которые были надежно защищены стенами, воротами и запорами». Хотя некоторые из римских городов до сих пор функционировали; так, например, мы находим у Беды следующие строки о 604 г. «Восточные саксы живут за рекой Таменсой, отделяющей их от Кента, а границей их земель является Восточное море. Их столица — город Лондоний, расположенный на берегу вышеназванной реки, он же является торговым центром для многих народов, прибывающих туда по морю и земле»[32].

Мы не знаем, до какой степени был разрушен римский Лондиниум, но, должно быть, останки этого римского города сохранились, оказав влияние на саксонских строителей. Возможно, саксы восстанавливали старые здания, возводя новые деревянные строения, когда было необходимо. Аббат Бископ, построивший монастырь в Ярроу, где жил Беда, говорят, был «первым, кто познакомил Англию с мастерами каменного зодчества, так же как и с создателями витражей» (имеется в виду, конечно же, первым после римлян).

В 710 г. король пиктов написал аббату Ярроу Кеолфриду письмо с просьбой прислать ему архитекторов, «чтобы для его народа построить церковь в римском стиле» Меллит, епископ восточных саксов, возвел церковь Святого Павла в Лондоне, которая и могла быть сооружением в римской манере. Мы вернемся к этому вопросу, когда будем говорить об эпохе короля Альфреда.

Теперь давайте рассмотрим холл вождя. Он просуществовал вплоть до времен Елизаветы в качестве основного помещения в доме, где собирались все домашние для приема пищи и увеселений. Даже сегодня большие дома в деревне часто называют холлами. Коттеджи и кухни, которые сначала были отдельными зданиями, постепенно присоединялись к холлу, а в XIV–XV вв. окончательно соединились под одной крышей, и, таким образом, современное жилище обрело свою форму

Если мы обратимся к «Беовульфу», знаменитому англосаксонскому эпосу, то обнаружим там описание древнего холла, а также множество интересных деталей повседневной жизни. Сразу заметим, что в те дни люди действительно верили в драконов.

Единственная рукопись «Беовульфа» находится в Британском музее. Время ее создания — около 1000 г., но описывается период примерно 550 г. Поэма начинается с сообщения о смерти Скильда, короля-воина, жившего в начале времен и давшего датчанам (данам) их имя — Скильдинги. Скильда уложили в ладью под мачту так, чтобы глаза умершего смотрели вперед. Оружие и сокровища также поместили на борт, а на мачте развевался королевский стяг Корабль отдали на волю волн, дабы отправился он в неизвестные моря за горизонт Затем мы узнаем о Беовульфе, конунге гаутов (остров Готланд в Балтийском море). Он прибыл в Данию, чтобы навестить Хродгара, который построил Мид Холл (Медовый Зал), названный Хеоротом, в качестве жилища для своих слуг. Этот холл отличался высотой и шириной фронтонов, был украшен золотом, а дверь закрывалась на кованые засовы. Но этого оказалось недостаточно для того, чтобы уберечься от злой силы — Гренделя, подкравшегося к ним ночью и захватившего спящих после пиршества воинов. Чтобы спастись, люди искали ночлега вдали от возведенных чертогов.

Затем прибыл Беовульф в своей свежесмоленой ладье по «лебединой дороге»[33] С ним было четырнадцать воинов, на шлемах которых блестели изображения вепрей, покрытые золотом. Их тяжелые блестящие доспехи были сработаны вручную из плотно пригнанных железных истец Высадившись в Дании, по мощеной дороге они прибыли в Хеорот. Там воины поставили свои щиты к стене и сели на скамьи.

Хродгара не было в холле. У него имелись палаты неподалеку, где он восседал со своими приближенными. Беовульф пришел туда по соединявшей дома дороге и объяснил цель своего приезда, а после этого воины сели пировать в Хеороте. Вальхтеов, супруга Хродгара, вышла к гостям и поднесла Беовульфу чашу с медовой брагой.

После пира он со своими воинами уснул в холле, а ночью туда пришел Грендель и убил одного из гаутов. Беовульф напал на чудовище, но тому удалось спастись, потеряв при этом руку, и лишь потом Грендель умер в болоте, в котором он жил.

Вновь началось пиршество, а холл украсили златоткаными тканями. Исполнялись песни, свое искусство показывали менестрели. Когда торжественное пиршество достигло апогея, шум веселья был слышен повсюду; виночерпии разносили необычной формы чаши с медовой брагой. После пира люди уснули в холле. «Служат им ложами и подголовьями скамьи дощатые; щиты широкие стоят, блистая, у них в изголовьях; на главах виднеются высокие шлемы; и меч отменный у каждого воина был под рукою, и сбруя кольчатая. Таков обычай у них, всечасно готовых к сече: и в дальнем походе, и в доме отчем — везде, где опасность грозит владыке, стоит на страже дружина добрая!»[34] Но мать Гренделя пришла отомстить за смерть сына и похитила одного из благородных воинов. Беовульфа в это время не было в холле, так как в его честь отвели отдельное жилище. Он пошел к королевским палатам, а затем повел отряд по следам чудовища к топям. Там Беовульф надел свою кольчугу и спустился в омут и доплыв до дна, нашел там пещеру, где не было воды. Там-то и состоялась битва с оборотнем из бездны. Меч Беовульфа подвел его, но в пещере герой нашел меч древних гигантов, с помощью которого и одержал победу над матерью чудовища. Убив ее, он отрезал голову у мертвого Гренделя.

Наблюдатели на берегу омута увидели, как воды вспенились кровью, и посчитали это дурным предзнаменованием. Датчане с унынием отправились домой. Позже Беовульф выплыл со своим трофеем — головой Гренделя и нашел на берегу своих сородичей, ожидавших его. Они с триумфом вернулись в Хеорот, где вновь состоялись великие торжества, и Хродгар произнес в честь героя хвалебную речь, но предостерег Беовульфа, что хотя Бог и дарует человечеству множество благ, может дремать хранитель душ человеческих, и тогда люди становятся высокомерными и самонадеянными, а «губитель уже тайно лук напряг и направил стрелу, от которой душа под кольчугой не спрячется, под железной броней, — нет спасенья от посланницы адских вредоносных сил»[35].

Беовульф возвратился в землю гаутов, где поведал конунгу Хигелаку о своих подвигах, восседая напротив него в холле. Позже воин сам стал конунгом и долго и справедливо правил, пока его собственные земли не начал притеснять крылатый дракон пятидесяти футов длиной, извергающий пламя. Чудовище жило в недрах кургана, «первозданного земляного жилища, внутри которого скалистые арки», охраняя там сокрытые сокровища. Один раб похитил оттуда золотую чашу, и в отместку дракон опустошал окрестности. Тогда Беовульф, который был уже довольно стар, вновь надел свои доспехи для последней битвы и убил дракона, но и сам погиб от смертельных ран.

Погребальный костер воздвигли на утесе возле моря, украсив прощальное ложе шлемами, щитами и кольчугами, а в середину уложили Беовульфа. Когда тело героя поглотил огонь, гауты насыпали курган над останками конунга и в нем захоронили сокровища дракона, где «будет золото лежать под спудом вовек, как и прежде, от смертных скрытое»[36].

Поэма представляет огромный интерес, так как рисует картину жизни простых людей. Беда показывает окружающий мир с точки зрения монаха, а «Беовульф» — с точки зрения воина. Должно быть, сказители в тысячах таких холлов воспевали подвиги Беовульфа, пока какой-нибудь саксонский Гомер не облек их в форму эпической поэмы, что дошла до нас.

Множество деталей эпоса наводит нас на мысль о том, что холл Хеорот был деревянным строением, больше напоминавшим огромный амбар. Мы попытались сделать реконструкцию его внешнего вида на рис. 16, а его внутренней части на рис. 1 (см. вклейку лист 1).

Рис. 16. Реконструкция англосаксонской усадьбы

Следует отметить одну важную деталь ранних ход. лов: место предводителя, вместо того чтобы находиться на рельефном возвышении, как это было в более поздних средневековых залах, расположено в центре северной части. Главного гостя сажали напротив — в южной стороне, где было окно. Женщины садились на поперечные скамьи в конце зала. Очаг располагался в центре.

Беда подробно излагает, как путешественник приезжает в деревню и входит в дом, где пируют соседи. «Они долго сидели за ужином и много пили, в центре комнаты горел большой костер; случалось, что искры падали на крышу дома, покрытую соломой, которая загоралась»

В «Беовульфе» отмечалось, что спальные комнаты располагались в других зданиях. Благодаря одной саге мы выяснили, что они располагались на втором этаже, и туда приходилось подниматься по внешней лестнице, так как один из персонажей саги, гость, отправляясь спать, открыл не ту дверь и упал в чан с медом, стоявший внизу.

Деревянный остов остается самой характерной чертой английского здания. Обычный англичанин зачастую довольно искусно обращается с пилой и стамеской и может соорудить изумительный домик или амбар, и куда бы он ни отправлялся, он всегда придерживается строительной традиции, унаследованной им от англосаксонских предков. Современные строительные законы подавляют эту склонность к строительству в Англии, но в доминионах и в США англосаксонские предки оставили свой след в форме пристрастия к деревянному зодчеству

Тацит, писавший в I в. н. э. указывал, что «народы Германии не живут в городах и даже не терпят, чтобы их жилища примыкали вплотную друг к другу Селятся же германцы каждый отдельно и сам по себе, где кому приглянулись родник, поляна или дубрава… Строят же они, не употребляя ни камня, ни черепицы; все, что им нужно, они сооружают из дерева, почти не отделывая его и не заботясь о внешнем виде строения и о том, чтобы на него приятно было смотреть. Впрочем, кое-какие места на нем они с большой тщательностью обмазывают землей, такой чистой и блестящей, что создается впечатление, будто оно расписано цветными узорами»[37].

Археологи, интересующиеся строением домов, искали в Германии вдоль Эльбы и Везера, откуда и пришли англосаксы, сохранившиеся виды деревянных построек. И это совершенно правильно, так как тысяча лет — ничто для развития облика дома. До огораживания в XVIII в. и промышленной революции в XIX в. жизнь страны не сильно изменилась в своих основах по сравнению с эпохой англосаксов. Дом, построенный в XVI в. и сохранившийся до сегодняшнего дня, особенно если он похож на другое здание XIV в., которое в свою очередь— потомок еще более раннего строения, может стать очень полезным в исследовании эволюции английского дома.

На рис. 17 (6) изображен типичный план одного из таких германских жилищ, датирующихся примерно XVI веком, в общих чертах напоминающих амбар. Пара больших дверей (А) выходит в пространство, напоминающее неф церкви (В) с приделами по бокам (С). В одном из приделов держали лошадей, в другом — коров, головами обращенных к центру, так как с этой стороны им давали корм. Сено и зерно хранились под крышей. Мужчины-слуги спали над одним приделом, женщины — над другим. Хозяин жил в помещении (DD), напоминавшем трансепты церкви, там же разводился огонь (Е), дым от которого наполнял все помещение и заглушал запах навоза. Помещения FF были дополнительными для удобства семьи. На рис. 6А изображены секции строения, и Древний норвежский холл, по-видимому, имел те же очертания.

Если наши читатели обратят свое внимание на рис. 18, где изображен эссекский амбар, они заметят близкое сходство его конструкции с германским домом (рис. 17 6А), а также и с балочным холлом с нефами в Эссексе (рис. 19), очевидно построенном в такой же традиции.

Рис. 17. Эволюция кровли:

1 — от древнекаменного века до современных очагов с использованием древесного угля;

2 — Гримспаунд, Дартмур (неолит); 3 — Гластонбери Лейк Вилидж;

4 — хижина дубильщика, Хай Фернесс; 5 — дом в Скривлсби, Линкольншир;

6А — немецкий дом и норвежский холл в разрезе; 6 — план германского дома;

7-8 — виды датского амбара в разрезе; 9 — вид английского дома, построенного на «стропилах».

10 — Крыша с консольными балками, XV в.

Рис. 18. Амбар. Уиддингтон, северо-западный Эссекс

Мы не утверждаем, что скот когда-либо держали в Эссекс Холле, но м-р Эдди в своей книге[38] приводит очень интересные примеры йоркширских ферм, где следовали такой практике, а в Ирландии «боров, под предлогом того, что он является джентльменом», платящим ренту, жил с семьей под одной крышей.

Эссекс Холл (рис. 19) до сих пор используется в качестве жилого дома на ферме, хотя он во многом изменился и к нему добавлены пристройки. Изначально он, по-видимому, включал в себя холл с кухней и жилым помещением. Балки (стропила) крыши до сих пор покрыты копотью от костра, который разводили на полу.

Рис. 19. Подлинный холл. Ферма Стентоне, Блек Нотли недалеко от Брейнтри, Эссекс

На рис. 17 (7 и 8) изображены секции амбаров в Ютландии, Дания. На 7-м мы видим подпорку (А), поддерживающую коньковый брус (В). Эта иллюстрация объясняет, почему сегодня мы главную сваю называем «королевской», ведь в прошлом она действительно была королевой свай; но она, должно быть, приносила неудобства, так как позже королевскую сваю установят на анкерную балку (С), называемую так потому, что она соединяется со стенами. Это показано на картинке 6А, где главная часть строения поднимается и добавляются боковые нефы. Рис. 17 (8) изображает другую датскую крышу Здесь вместо неудобной королевской сваи используется пара расставленных в две стороны свай, поддерживающих коньковый брус.

Если мы сейчас обратимся к рис. 17 (9), то обнаружим тип кровли, который в одно время был очень распространен в Северной и Центральной Англии. Выбирался искривленный ствол дуба и распиливался на половинки; две части, называемые стропилами (crucks), устанавливались с таким расчетом, чтобы они пересеклись наверху для подпорки конькового бруса, и соединялись с помощью анкерной балки, тем самым предотвращая расхождение стен. Похоже, что изображения 8 и 9 претендуют на сходство, и так как новые идеи не так часто рождаются в мире, мы видим здесь не два типа строения, а один.

Необходимость иметь крышу над головой всегда волновала человека, потому мы и собрали вместе ранние виды жилищ, уже рассмотренных в наших книгах.

На рис. 17 (1) изображена самая примитивная форма человеческого жилища. Об этой форме говорит рисунок Мадленской эпохи времен палеолита[39], она и поныне используется угольщиками. В эпоху неолита и бронзового века были добавлены стены [рис. 17 (2)]. К началу железного века стены стали выше, примером тому является Гластонбери Лейк Вилидж [рис. 17 (3)]. Затем происходит интересное превращение округлой формы жилища в прямоугольную. Рис. 17 (4), на котором изображена хижина дубильщика в местечке Хай Фернесс, дает представление о том, как именно происходили изменения. Здесь мы видим две пары балок, установленных в форме прямоугольника тринадцать на восемь футов, которые парами наклонены друг к другу и поддерживают коньковый брус длиной в 4 фута. Низкие плетеные стены подпирают стропила (А), на которых размещена солома. Две пары балок (В) еще не установлены в вертикальное положение, как на рис. 17 (8), и выглядит это так, как если бы круглую хижину разрезали на половины и добавили в середину короткий коньковый брус. Как бы то ни было, существует определенное сходство между строениями 17 (4) и 17 (8). На рис. 17 (5) изображен в разрезе любопытный дом, который мы видели несколько лет назад в Скривлсби в графстве Линкольншир, известный под названием Типот Холл (Чайный Зал). Здесь стропила упираются в землю без каких-нибудь вертикальных внешних стен. На рис. 17 (10) изображено, как усовершенствовалась крыша с консольными балками в V веке (ср. с 6А), когда к ней добавились подпорки к боковым приделам.

Мы даем все эти детали, чтобы читатель мог увидеть, какую работу пришлось нам проделать, реконструируя англосаксонские деревянные дома.

Меры длины — тема, требующая тщательного изучения. Саксонскому строителю, создававшему холл, или управляющему, разбиравшему земельные вопросы, приходилось пользоваться мерами, знакомыми каждому.

В третьей части[40] мы писали о римских мерах, и стандартный римский фут составлял 296 мм или 11 ⅝ английских дюймов. Римской мерой площади земли был югер (240 на 120 футов). В наши дни мы меряем землю акрами, составляющими 1 фарлонг (furlong или furrow-long) в длину на один чейн в ширину (см. рис. 20). Название меры — фарлонг — идет еще от широко применявшейся в Средние века практики разграничения общинных полей на полоски земли, длиной в борозду (furrow), а ширину отмеряли по количеству борозд (chain — вереница). В те дни акры, роды, полы и перчи могли отличаться в различных частях страны. Этому есть объяснение.

Рис. 19. Род как мера измерения земли

Сейчас единицы массы и меры длины зафиксированы стандартом, установленным правительством, и они инфицированы по всей стране; но такая практика была невозможна в древности. Вот как с мерами обращались в XVI в… «Встань у двери Церкви в воскресенье и попроси шестнадцать мужчин, как высоких, так и низких, остановиться, когда служба закончится. Затем заставь их выставить левую ногу и поставить друг за другом одну за другой, и получившаяся длина будет правильным и законным родом для меры и обследования земли, а шестнадцатая часть его будет футом». Таким образом определенный род мог варьироваться, и было выгодно иметь большой размер ноги. Потому нужно просто говорить о роде как мере длины и не волноваться насчет его современного эквивалента в футах и дюймах.

М-р Эдди считает, что род был выбран в качестве меры длины не случайно, так как он являл собой то пространство, которое требовалось четырем быкам, использовавшимся для вспахивания, чтобы разместиться в стойле в их хлеву И если мы рассмотрим планы старых домов, церквей и даже соборов, то обнаружим, что они строились с помощью рода. В старых документах содержатся описания зданий, состоявших из множества отсеков.

Было бы весьма интересно узнать длину древнего рода в какой-либо местности, а затем измерить отсеки в Церкви или каком-нибудь другом старом здании. Меры могут показаться не столь интересным объектом исследования, но возьмем, к примеру, холл, изображенный на рис. 19, и представим плотника, обсуждающего его возведение. Он встречает человека, желающего построить дом, и с помощью шеста, который на рисунке он держит в вертикальном положении, намечает на земле план будущего холла. Затем плотник говорит: «Ваш холл будет в два рода шириной с нефами по бокам, которые будут в полрода шириной, и также можно будет построить два или три отсека, каждый в род длиной». Плотник использует термины, понятные и хозяину.

Разобравшись с холлом и его строительством, мы также можем уделить внимание столовым принадлежностям англосаксов. На рис. 1 (см. вклейку лист 1) изображено пиршество в самом разгаре. Каждый человек пришел на него со своим ножом. На рис. 21 мы видим один из таких ножей, найденный в одном из захоронений, куда его положили, чтобы хозяин мог воспользоваться им в загробном мире. На рис. 15 (с. 35) изображены серебряная вилка и ложка (ок. 880 г.), найденные при раскопках в Севингтоне в графстве Уилтшир; вилка особенно примечательна потому, что до позднего Средневековья правило гласило: «пальцы созданы прежде вилок», и эти столовые приборы были не в почете.

Рис 21. Урна и утварь, обнаруженная в ней. (Британский музей)

Рис 22. Англосаксонский бокал.(Британский музей)

Столовая посуда была очень красива: не чисто белая, но янтарного, синего и зеленого цвета, украшенная уже при выдувке стекла «каплями» или «слезами», как на рис. 22, или же литыми металлами, которые, будучи полыми внутри, каким-то чудесным образом соединялись так, что можно было наполнять их вином. Некоторые сосуды были украшены тонкими металлическими нитями. Во времена англосаксов у бокалов не было ножек и потому их содержимое выпивалось залпом, перед тем как поставить сосуд на стол. На рис. 15 изображен один из таких сосудов. Другие образцы показаны на рис. 22, 23 и 24.

Рис. 23.Англосаксонская посуда. (Британский музей)

Рис. 24. Англосаксонское стекло. (Британский музей)

Конечно же, создавались и гончарные изделия, и на рис. 21 и 25 изображены погребальные урны. На рис. 26 (с. 52) мы видим редкий сосуд из Британского музея, датирующийся V веком. Его ручкой является горлышко. На рис. 27 (с. 53) изображена бутыль красноватого цвета; это ютский сосуд, и ютские гончарные изделия, так же как и их украшения, сильно отличались от изделий англов и саксов. На рис. 28 — англосаксонская чашка.

Дома освещались с помощью свечей. Вильгельм Мальмсберийский рассказывал, что когда Этельреду II было десять лет, «он так рассердил свою вспыльчивую мать своим плачем, что, не имея кнута под рукой, она побила ребенка попавшимися под руку свечами… по этой причине он боялся свечей всю свою оставшуюся жизнь»

Исследуя личные вещи англосаксов, мы не можем пройти мимо похоронных принадлежностей. Это звучит несколько зловеще, но все предметы той эпохи, которые мы сейчас рассматриваем, были найдены в могилах. За одним исключением Саттон Кортни, что не так уж и важно, поскольку нет ни одного места, которое можно привести в качестве примера англосаксонской культуры, как Силчестер и Римская Британия о чем мы говорили в третьей книге.

Захоронения дают замечательное представление о народных верованиях. Язычники иногда сжигали своих мертвецов и хоронили их прах вместе с оружием и утварью, дабы умерший мог пользоваться этими вещами в загробном мире. В этом смысле язычники представляют гораздо больший интерес для археологов, нежели христиане, которых хоронили без подобных предметов обихода в ожидании воскрешения.

С первой по третью книги мы прослеживали, какие изменения происходили в обряде захоронения: сожжение, кремация и предание тела земле. В конце римской эпохи погребение стало наиболее привычным. Лишь англосаксы сжигали своих мертвецов. На рис. 25 мы видим одну из погребальных урн из Британского музея. Такие сосуды были обычно серого, коричневого или черного цвета, и особенно примечательно то, что их создавали не на гончарном круге, но лепили вручную, как доисторические гончарные изделия, описанные во второй части[41]. Кремация, по-видимому, наиболее привлекала англов, которые практиковали ее дольше, чем саксы. Юты же всегда предпочитали предавать мертвых земле.

Рис 25. Погребальная урна. (Британский музей)

Рис 26. Англосаксонский кувшин. (Британский музей)

На рис. 21 изображена погребальная урна из Британского музея с предметами, захороненными вместе с прахом: маленькими котелками, которые, вероятно, содержали еду и питье, необходимые для совершения путешествия в иной мир. В витрине № 50 Британского музея можно увидеть предметы могилы вождя из Таплоу Это захоронение двенадцати футов в длину, восьми — в ширину и шести — в глубину; но покойник лежит головой на восток, а не на запад, что характерно для христиан. Перевернутое копье лежит сбоку от скелета, а меч положен прямо у руки. Золотая пряжка и застежки пояса очень красивы, украшены гранатами и ляпис-лазурью. У изголовья лежат два щита, железный нож и обруч. В юго-восточной части захоронения находится ковш и бронзовый сосуд. Там же лежат стеклянные чашки и остатки большого бочонка, помешенные у бедер воина. Два рога для вина подобные тому, что изображен на рис. 29, были положены в могилу, чтобы воин мог утолить свою жажду и, что особенно трогательно, — тридцать костяных шашек сопровождали его, чтобы вождь мог скоротать время. Существует и еще один такой экспонат в Британском музее, сделанный из зубов лошади.

Над могилой в Таплоу был насыпан курган, а ее содержимое дает представление о вещах вождя. Языческие захоронения перестали появляться на британской земле с окончательным обращением англичан в христианство Уилфредом около 681 г.

Надгробия использовались в позднейшие саксонские времена. В Британском музее хранится бронзовая модель одного из них и фрагменты других, а также мемориальный крест с рунической надписью, заклинающей помолиться за Синибальда Кутбертсона. В музее есть экземпляры маленьких плит, известных под названием каменных «подушек», на которых вырезаны кресты и которые покоились под головами усопших.

Рис. 28. Англосаксонская чашка из Сексби, графство Лестер. (Британский музей)

Рис. 29. Кубок-рог (Британский музей)

Сделав объектом нашего рассмотрения Смерть, давайте теперь обратимся к спасению Жизни.

Медицинская практика во времена англосаксов, по-видимому, сочетала лечение внушением и примитивную хирургию. В 660 г. врач Синефрид оперировал королеву Этельдриду, у которой была «очень большая опухоль под челюстью». «И я приказал, — сказал он, вскрыть эту опухоль, дабы извлечь вредное вещество оттуда».

А в 698 хирурги вновь были озадачены огромной опухолью на веке одного мальчика. Они «применили свои лекарства, дабы вылечить ее, но напрасно. Одни сказали, что ее следует вырезать; другие протестовали из боязни ухудшения».

Другой печальный случай касался девушки, которая страдала тяжким душевным расстройством, и ей пустили кровь. Обратились за помощью к епископу, но он сказал: «Вы поступили весьма неблагоразумно и неумело, пустив ей кровь на четвертый лунный день; как я помню благословенной памяти архиепископ Теодор говорил, что кровопускание очень опасно тогда, когда свет луны и воды океана растут. И что я могу поделать, когда девушка, похоже, умрет?»

Вопросы не всегда решались в пользу больного. У слуги одного эрла парализовало все конечности, и вновь обратились к епископу, который «увидел его на смертном одре и гроб рядом с ним».

Беда пишет: «Внезапная чума (664 г.) истребила население южных побережий Британии, а затем дошла и до провинции нортумбрийцев, опустошив страну здесь и там и унеся с собой огромное число людей». Такие эпидемии повторялись вновь и вновь из-за отсутствия гигиены и плохого водоснабжения. Разделенные сливные магистрали Микен и использование сточных труб римской Британии были забыты. Цитата из Беды, приведенная ранее, наводит на мысль о том, что к тому времени горячие источники Бата вновь использовались в лечебных целях, но в какой мере они стали частью саксонских жилищ в сравнении с домами романизированных бриттов, не говорится. Даже сейчас мы едва можем представить их купающимися.

Церковь в саксонские времена практиковала захоронения внутри священных построек. Беда пишет о способах лечения, которые едва ли порекомендовал современный врач. Святой Чед был погребен, и «местом захоронения стал деревянный монумент, сделанный в форме маленького дома, укрытый, с дырой в стене, сквозь которую те, кто приходят туда на богослужение, протягивают руку и берут немного праха, который затем кладут в воду и дают выпить больному скоту или человеку, после чего некоторое время спустя они избавляются от своей немощи и полностью выздоравливают».

Однако у нас возникнет совершенно неверное представление об англосаксах, если мы заклеймим их невежественными варварами. В конце первого периода, в 781 г., прежде чем датчане опустошили страну, Алкуин, нортумбриец, получивший образование в Йорке, отправился ко двору Карла Великого и основательно преподавал ему логику, риторику и астрономию. О многом говорит тот факт, что человеку, управлявшему всей Западной Европой, за исключением Испании, пришлось обратиться за знаниями к англосаксам.

Беда говорит, что уже в 635 г. король Сигберт «очень сильно желал создать учреждения, подобные тем, что он видел во Франции, и учредил школу для молодежи (в Сигеме или Данвиче), дабы те изучали литературу». Теодор (669 г.) с помощью Адриана «собрал множество учеников… и помимо книг Святого Писания они преподавали им искусство, религиозную поэзию, астрономию и арифметику. Свидетельством тому — ученые, что до сих пор живы и создают прекрасные вирши на греческом и латыни, как на родном языке».

Детей начинали обучать уже в раннем возрасте. Беда пишет о мальчике по имени Эсика, не более трех лет от роду, которого прислали учиться в монастырь. Сейчас, во времена Школьных Советов, мы склонны забывать, какую большую роль играла Церковь в образовании. Много веков церковь была настоящей школой. Эвелин, родившийся в 1620 г. писал в своем дневнике: «Я не получал никаких начальных знаний вплоть до пятилетнего возраста, затем один монах стал учить нас на паперти Уоттонской церкви»[42].

Мы немного знаем о детских играх времен англосаксов, потому что, возможно, жизнь была столь интересной, что самой любимой игрой была игра во взрослых с веселыми потасовками в перерыве, как до сих пор играют эскимосские дети. У них есть маленькое оружие и различные инструменты, и они учатся своему будущему ремеслу, играя с ними. Были найдены крошечные саксонские боевые топорики, что подтверждает эту мысль. Вот запись о скачках на конях: «Мы вышли на ровную и открытую дорогу, хорошо подходящую для скачек. Молодой человек, который был с ним, и особенно миряне, начали умолять епископа разрешить им пустить своих коней галопом и испытать, какой из них лучше».

Беда был не только первым из английских историков но также и классическим ученым. Он ссылался на «Государство» Платона, когда писал: «Один мудрый писатель очень верно сказал, что мир был бы более счастливым, если бы короли были философами, а философы — королями».

В Уитби был монастырь, где на Кэдмона, одного из братьев-мирян, снизошло вдохновение, и он стал отцом английской поэзии.

Гильдас, которого называли британским Иеремией, написал свою Историю в 545 году Она могла бы представлять огромный интерес для историка, но, к несчастью для нас, книга, начинавшаяся как исторический труд, в процессе написания трансформировалась в назидательное письмо. Едва ли у него нашлось доброе слово для бриттов, которые якобы попали в руки саксов из-за своих грехов; затем пришла очередь саксов, и их он объявил «народом, ненавистным и Богу, и человеку». У Гильдаса есть одно интересное упоминание о «дьявольских идолах… которых мы до сих пор видим разрушенными внутри или снаружи заброшенных храмов с застывшими искаженными чертами, как то было в обычае». Также он обращается и к окруженным стенами городам, эти архитектурные руины, должно быть, были остатками римско-британских строений.

Гальфрид Монмутский жил позже, между 1100–1154 гг. Он, должно быть, был очаровательным человеком. Уже одна фраза дает нам представление о нем: «На острове, который назывался тогда Альбионом, не жил никто, кроме немногих гигантов»[43]. Так как мы еще не интересовались повседневной жизнью гигантов, то обратимся за информацией к Гальфриду Историк писал или, как он сам говорил, переводил на латынь весьма древнюю книгу о британской истории. Он решился на это, потому что ни Беда, ни Гильдас ничего не сказали ни о «тех королях, что жили до воплощения Иисуса Христа, ни об Артуре». Беда, видимому, сомневался в достоверности их существовала и мы подозреваем, что «древняя книга» существовала только в воображении Гальфрида. Таким образом, он собрал воедино все легенды, и его книга сыграла огромную ль став источником, из которого поэты и создатели рыцарских романов черпали вдохновение. Там описываются события греческой, римской, галльской и британской истории. Лир и Корделия, Мерлин, волшебники и Артур оживают на страницах его произведения.

Теперь давайте рассмотрим рукописи, с помощью которых люди того времени знакомились с литературой. Сегодня идеи распространяются по миру со скоростью света. Во времена англосаксов мысли необходимо было записать и затем передать из рук в руки.

В истории исследуемого предмета, которая началась в XV в. до н. э. с египетского папируса до времени книгопечатания Какстона в XV в. н. э., заслуживает внимания то, что два из величайших шедевров среди рукописей были созданы на Британских островах: Линдисфарнское Евангелие и Келлская книга (рис. 30, 31 см. вклейку: лист 30, 31).

Римляне тоже создавали рукописи, так же как и любой народ до появления печатного станка, и когда украшали их, рисунки напоминали те, что изображены на фресках в Помпеях. В 330 г., когда имперское правительство перебралось из Рима в Константинополь, их искусство стало именоваться византийским, а рисунки в рукописях стали напоминать мозаики в Равенне.

Рис. 32. Рисунок из Евангелия Св. Чеда

Украшение рукописи рисунками начали практиковать в ирландских монастырях в конце пятого века; по всей вероятности, его внедрил Св. Патрик, прибывший в Ирландию из Рима в 437 г. Как бы то ни было, в Ирландии появилась замечательная школа художников, создававших работы, отличавшиеся красотой и оригинальностью. Они широко использовали узоры с изображениями животных, которые были намеренно вытянуты, перевернуты, переучены, представая в самых невероятных формах, и назывались lacertine. Человеческие фигуры были в большей степени символическими, чем реалистическими. Шедевр ирландскихмонахов, Келлская книга, датируется восьмым — началом девятого века (см. вклейку, лист 30).

Из Ирландии искусство иллюминирования пришло вАнглию, и Линдисфарнское Евангелие, или Даремская Книга, по своему характеру — англо-ирландское. Орнамент — ирландский, но фигуры прорисованы весьма реалистично и явно под влиянием византийского искусства(см. вклейку, лист 31). Необходимо помнить, что книги создавались в скрипториях монастырей и множество монахов принимали участие в их создании, что было частью их миссионерской деятельности. К тому же, вероятно, однажды какой-нибудь епископ побывал в Риме и привез с собой нестандартно украшенную книгу, и показал ее монахам, которые, в чем мы уверены, не преминули воспользоваться новыми идеями.

Возможно, именно Августин привез с собой книги, так как влияние античного рисунка становится заметным в иллюминировании рукописей именно в его эпоху

В IX–X вв. начали появляться контурные изображения, которые можно рассматривать в качестве предшественников современных книжных иллюстраций. В Утрехтском Псалтыре много рисунков, которые в своей необычной манере полны жизни и движения. Многие из них использовались для иллюстрирования английских исторических книг; существует один весьма примечательный рисунок, на котором изображены шесть джентльменов, которые, как кажется, совмещают физкультуру и игру на органе. К сожалению, выяснилось, что Псалтырь был создан не англосаксами, а в северо-восточной Франции.

Эта работа привела нас к труду Винчестерской школы. Дарственная хартия короля Эдгара, жалованная Ньюминстеру в Винчестере в 966 г. продолжает традиции контурных рисунков со строгими традиционными рамками, почерпнутыми из классических, а не кельтских источников. Ньюминстерская «Книга Жизни» (Liber Vitae) сочетает красивые контурные узоры и портреты Кнута и его королевы. К XI в. появилось Гримбальдское Евангелие, созданное в Винчестере, в котором контуры основных фигур окружены декоративными полосами изображении, куда помещены круглые медальоны, придающие необычайную яркость.

Мы настоятельно рекомендуем читателям, и желающим подробнее познакомиться с этим вопросом, обратиться к книге м-ра Герберта[44].

В разделе Саксонская Англия мы привели в пример цитату из Беды, где он излагал, как благодаря изучению Библии латинский язык и алфавит стали общепринятыми, но в Англии того времени существовали и другие языки. Скрамасакс, или нож, находящийся в Британском музее, интересен тем, что на нем вырезаны рунические знаки. Такое письмо использовалось скандинавами; оно датируется четвертым веком, но уже после VIII в. почти не встречается в Англии. Угловатая форма рунического письма была очень удобна для вырезания на камне или дереве.

Рис. 33 Задняя сторона франкского ларца. Резьба по кости кита. Нортумбрийская работа, около 700 г. (Британский музей)

Руны вырезаны и на прекрасном франкском ларце, находящемся в англосаксонской галерее в Британском музее (рис. 33); они комментируют вырезанные узоры, где изображен лучник Эгиль, сражающийся со своими врагами; кузнец Веланд делает чашу из черепа, а Ромул и Рем изображены рядом со своей приемной матерью-волчицей. Шкатулка создана из кости кита в Нортумбрии около 700 г. Она может служить и источником для изучения костюма.

Другая форма письма — огамический алфавит Эти письмена можно изучать в Британском музее,они состоят из горизонтальных и диагональных штрихов и точек, сгруппированных до пяти штук вместе; их вырезали на поверхностях надгробных плит. Считалось, что эта система была изобретена в Ирландии. Епископ Форрест Браун объяснил возникновение этих письмен тем, что для общения использовались пять пальцев, вроде языка глухонемых в XVIII в.

Рис. 34. Костяная табличка для письма из Блитберга, графство Саффолк

Рис. 35.Бронзовая печать Этивальда, епископа Данвича, около 850 г. Ай, Саффолк

В Британском музее находится только один известный экземпляр англосаксонской дощечки для письма, датируемой X в. (рис. 34), сделанной из кости с восковой панелью внутри, на которую металлическим стилом наносились письмена.

Также письмена наносились тростниковым или птичьим пером на пергамент манускриптов или документов. Их запечатывали воском с помощью бронзовой печати (на рис. 35 изображена печать из Британского музея, принадлежавшая Этильвальду, епископу Данвича, чья епархия, или престол, была позднее поглощена морскими волнами).

В музее Кеонвульфа, короля Мерсии (796–819 гг.), хранится оттиск печати на свинце. Эта свинцовая булла, похожая на те, которыми запечатывались папские документы, и дала название папским «буллам».

Давайте рассмотрим ту огромную роль, которую сыграло христианство в цивилизовывании англичан, но сначала нам следует попытаться стать на их место. Необходимо помнить, что их вера во многом была схожей с викингской, в высшей степени удобной для воина, которую мы описываем далее. Пав в бою, ратник навечно попадал в Вальхаллу Не было никаких сложностей и утонченности; боги, как и люди, были разрушителями. Мы должны попытаться представить их изумление, когда Айдан или Августин читали им Нагорную проповедь, рассказывали, что люди были созданы по образу и подобию Бога, но не такого, как Водан, а бога любви; и они могли бы быть создателями. Это была вера, которую легко было воспринять, но по канонам которой было трудно жить, потому что люди были больше похожи, и до сих остаются, на образы старых языческих богов, созданных ими самими.

Рис. 36. Бронзовая фигурка Христа. (Ирландия. Британский музей)

Рис. 37. Бронзовая фигурка. (Ирландия. Британский музей)

Следы всего этого мы можем найти на страницах труда Беды, но, в первую очередь, мы должны помнить, то бриттов обратили в христианскую веру задолго до миссии Святого Августина и что Святой Патрик основал ирландскую церковь уже в 427 г. Ирландская и Римская церкви расходились, главным образом, в вопросе об истинной дате Пасхи, пока разногласия между ними не были разрешены на соборе в Уитби в 664 г. Не следует считать Рим единственным источником христианского влияния. Когда родился Христос, Рим и римские нравы переживали упадок и вплоть до эдикта о веротерпимости (313 г.) христианство там не признавали. Но Христос родился в Палестине, и именно в Малой Азии была создана большая часть работ апостолов. В результате христианство стало государственной религией в Эдессе, в Северной Месопотамии, уже в 202 г. а в конце века — в Армении. Беда в первой главе своей «Истории» сравнивает Англию с Арменией, Македонией, Италией и другими странами. Это очень интересно, так как профессор Стржиговски показал, что есть поразительные параллели между церковной архитектурой Малой Азии и Англии[45]. Церковь в Силчестере, построенную в римские времена[46], можно назвать базиликой, так как она была создана по образцу римской базилики, так же как и саксонская церковь в Уорте, графстве Суссекс, у которой есть апсида в восточной части. Если же мы посмотрим на Эскомб, графство Дарем, то обнаружим совершенно другой тип церкви с квадратной алтарной частью. Этот более поздний тип, по-видимому, мог прийти не из Рима, а из Малой Азии, и был более типичен для Англии, чем апсида. Вопрос в том повлияли ли на внутреннюю планировку церквей мотивы' пришедшие из Малой Азии в Южную Россию тем же путем, что и любовь к ярким цветам и украшениям, о чем мы упоминали в начале книги? Многие из саксонских церквей позволяют думать о воплощении традиций деревянного зодчества в камне, которые саксы принесли с собой.

Некоторые из ранних англосаксонских церквей, по-видимому, имеют много общего со старыми норвежскими деревянными церквями (см. рис. 38). Более подробно мы рассмотрим церковную архитектуру в следующей главе.

Практика постройки крестов на обочинах, по-видимому, начала широко применяться в саксонские времена. Они служили вехами на пути и на перекрестках дорог или указывали брод. Одна монахиня писала в 669 г… «У саксов в обычае в поместье знатного человека или землевладельца для тех, кто считает необходимым творить ежедневные молитвы, воздвигать на высоте не церковь, а образ Святого Креста и посвящать его Богу».

Августин прибыл в Англию в 579 г. по настоянию Берты, дочери франкского короля и жены Эдильберта, кентского короля. Поведаем эту историю словами Беды.

«На востоке Кента находится большой остров Танет, на котором живет, согласно английскому способу подсчета, шестьсот семей», он, очевидно, использовался в VI в. как о-ва Эллис сегодня, так как здесь Августин оставался до тех пор, пока «некоторое время спустя король не прибыл на остров и, сидя под открытым небом, не приказал привести к себе Августина и его спутников. Короля предупредили, что их не следует приглашать в дом, ведь по древнему суеверию, если бы они обладали магическими силами, то могли бы околдовать его». Под влиянием проповеди Эдильберт позволил Августину поселиться в Кентербери, где «в восточной части города была церковь, посвященная Св. Мартину, построенная в те времена, когда римляне еще были на острове, и в ней королева, которая, как упоминалось, была христианкой, имела обыкновение молиться. В этой церкви они начали встречаться, чтобы петь хвалу Господу, молиться, служить мессу> проповедовать и крестить, пока король, обращенный в христианскую веру, не позволил им открыто проповедовать и строить или восстанавливать церкви во всех частях страны».

Рис. 38. Старая деревянная церковь в Урнсе. Земля Согн, Норвегия. XI в.

Римская церковь Св. Мартина, по-видимому, представляла собой простую прямоугольную часовню с полукруглой апсидой, от которой мало что осталось в наши дни, так как западная часть настоящей часовни находится на месте восточной части первой часовни, а апсида находится под полом, где здание было расширено. Беда показывает, что во времена Августина, должно быть, существовало много других римско-британских церквей.

Стремительное обращение в христианство огромного числа людей создало ряд проблем, связанных с обрядом крещения. Крещение подразумевало полное погружение в воду, и как Беда сообщает нам, «так как в тех землях ли предназначались для младенцев», взрослых новообращенных крестили в реках.

У Беды есть замечательный отрывок, связанный с обращением Эдвина Нортумбрийского в 625 г. Паулином который был человеком «высокого роста, немного сутулым, с черными волосами, худым лицом, тонким орлиным носом, величественного и почтенного вида». Он читал проповеди королю и Койфи, главному жрецу, убеждая, что старые боги должны быть преданы забвению, «так как ни один из ваших людей не занимается более прилежно поклонением нашим богам, чем я; и до сих пор есть множество тех, кто получает от вас больше предпочтения и одолжений, и преуспевает во всех своих начинаниях чем я. Теперь, если бы боги во всем были справедливы они скорее бы оценили меня, того, кто служит им более старательно». Вот превосходный пример древнего языческого духа, о котором мы писали[47]; с богами заключалась сделка, и за свое поклонение служитель ожидал награды.

Один из приближенных короля был направлен Паулином к более благородному роду и сказал: «Вот как сравню я, о король, земную жизнь человека с тем временем, что неведомо нам. Представь, что в зимнюю пору ты сидишь и пируешь со своими приближенными и советниками; посреди зала в очаге горит огонь, согревая тебя, а снаружи бушуют зимний ветер и вьюга. И вот через зал пролетает воробей, влетая в одну дверь и вылетая в другую. В тот краткий миг, что он внутри, зимняя стужа не властна над ним; но тут же он исчезает с наших глаз, уносясь из стужи в стужу. Такова и жизнь людская, и неведомо нам, что будет и что было прежде. Если новое учение даст нам знание об этом, то нам следует его принять»[48]. Этот человек был поэтом.

Койфи как священнослужитель не мог держать в руках оружия и должен был ездить верхом на кобыле, поэтому, когда он отказался от преданности старым богам, он попросил у короля жеребца и оружие и, подпоясавшись мечом и взяв в руки копье, помчался к храму, метнул в него копье и затем разрушил его; но, поступая так, он уже не был поэтом, это была просто неблагодарность, какую мог совершить приземленный человек.

Но не все храмы были уничтожены таким образом. Папа Григорий писал аббату Меллиту в 601 г. что «храмы идолов этого народа (англичан) не следует разрушать, но ограничиваться только истреблением самих идолов; пусть окропят такие храмы святою водою, построят алтари и поместят туда мощи». Именно эта снисходительная точка зрения спасла для потомков римский Пантеон, являющийся наиболее совершенным примером строительства классического Рима. «Бонифаций, четвертый папа после Григория и узнавший от императора Фоки, что древние называли храм Пантеоном, так как здесь были представлены все боги, превратил его в церковь Христа».

И вновь церковь проявила свою терпимость. Папа Григорий указал на то, что англичане-язычники «имеют обыкновение приносить многочисленных быков в жертву демонам, необходимо заменить им это каким-нибудь торжеством». Христианство не должно приносить скорби. Празднества должны были стать пиршественными днями, которые люди могли провести в радости. Им позволялось «строить из ветвей деревьев хижины возле тех церквей, которые перестроены из храмов, и праздновать такие дни религиозной трапезою, более не принося в жертву дьяволу животных, но забивая скот, чтобы есть его, восхваляя Господа».

Такая работа продолжалась до тех пор, пока в стране не воцарился порядок. Мы читаем, что во времена Эдвина, короля Нортумбрии, «женщина с новорожденным ребенком могла пройти пешком через весь остров от моря до моря без всякой для себя опасности. Этот король так заботится о благе своей страны, что в некоторых местах, где он увидел чистые источники возле больших дорог, он повелел поставить столбы, чтобы укрепить их, с медными чашами, висящими на них, для удобства путника». Но битва еще не была выиграна. Эдвина убили в сражении при Хэтфельте, когда в страну вторглись жители Мерсии под предводительством Пенды, которые все еще были язычками. Паулин спасся бегством на юг, и его труд остался незавершенным.

Теперь мы переходим к особой услуге, которую оказала ирландская церковь делу христианства. Освальд, король, унаследовавший трон Нортумбрии, провел часть своей юности в Айонском монастыре, который, как мы виде, ли вначале, был основан Колумбой, прибывшем туда из Ирландии около 563 г. и именно в Айону Освальд послал за помощью. Они прислали в 635 г. «епископа Айдана, человека исключительной кротости, благочестия и умеренности; усердного в служении Богу, хотя и не всецело в соответствии с каноном, так как он имел обыкновение отмечать пасхальное воскресенье соответственно обычаям своей страны». И в этом крылось древнее разногласие.

Освальд назначил Айдана на его епископскую кафедру на острове Линдисфарн, который мы по этой причине называем Святым островом, и тот преуспел в повторном обращении в христианство. Мы читаем у Беды, что многие религиозные мужчины и женщины, вдохновленные примером Айдана, «приняли традицию поститься по средам и пятницам до девяти часов на протяжении всего года, за исключением 50 дней после Пасхи». Впоследствии в 664 г. разногласия между двумя церквями были улажены, и Теодор «стал первым епископом, которому подчинялись все английские церкви»

Обращение южных саксов произошло еще позже. Беда рассказывает, как епископ Вилфрид приехал в Суссекс в 681 г. и обнаружил жителей в ужасной нищете. Он крестил 250 мужчин и женщин-рабов и «не только спас их от порабощения дьяволом, но дал им также и телесную свободу, освободив их от ярма человеческого рабства»

Он отдал всего себя этому труду. Чудовищный голод случился из-за засухи, происходившей три года подряд, поэтому часто «сорок или пятьдесят человек, измученные нуждой, отправлялись вместе к какой-либо пропасти или на берег моря, где рука в руке погибали, поглощенные волнами или на дне ущелья». Но это происходило только с язычниками, потому что в тот самый день, когда весь народ был крещен, пошел дождь. Епископ не только спасих души, но и «научил их добывать пищу, ловя рыбу; так как их реки и моря кишели рыбой, но люди не умели ловить ее за исключением только угрей. Люди епископа, собрав повсеместно сети для ловли угрей, забросили их в море и с благословения Божия вытащили триста рыб различных видов»

Вилфрид основал монастырь в Селси, на острове Тюленя. Раньше там стоял маленький монастырь ирландских монахов в Бошаме, «но никто из местных жителей не захотел ни последовать их образу жизни, ни слушать их проповеди».

В ранние времена церковь была весьма озабочена соблюдением ее паствой истинной веры, и ей приходилось бороться с еретиками, которые могли бы разъединить ее на множество маленьких сект Если бы такое произошло, искоренение язычества могло бы не состояться и тогда история Западной Европы сложилась бы совершенно по-иному Греческая церковь, объединяющая множество восточных церквей, одной из самых главных из которых является Русская православная церковь, оставалась единой с Римской церковью вплоть до 1054 г

Вновь церковь вынудили вовлечь себя в мирские дела. Папы писали королям и побуждали стать во главе христиан: сам же папа именовал себя «рабом рабов Божьих» Папа Бонифаций в 625 написал королю Эдвину и послал ему «рубаху с золотым орнаментом и облачение аннирское», а королеве Этельберте «серебряное зеркало и позолоченный костяной гребень».

Епископы были вознаграждены за свой труд. Папа Григорий пожаловал Августину мантию архиепископа. Мантия, или паллий, представляла собой длинный отрез прекрасной шерстяной ткани, украшенной крестами, в середине которой был свободный ворот, покоящийся на плечах, в то время как передний и задний концы свисали почти до пят.

Рис. 39 Орнамент из Урнской церкви

Возможно, было бы неплохо попытаться уловить тот дух, что воодушевлял этих людей на борьбу, так как это была борьба против сил тьмы, во всяком случае, так они считали. И если они держали в одной руке Библию, то в другой был меч.

В 603 г. Августин созвал собрание, куда были приглашены епископы из бриттов и на котором обсуждалась дата Пасхи. Августин сотворил чудо, вернув слепому человеку зрение, чего не смогли сделать британские епископы, чтобы убедить их в правоте своей церкви, но они остались при своем мнении. Беда затем рассказывает как «человек Божий, Августин, говорят, угрожающе предсказал, что в случае, если они не присоединятся к своим собратьям, им придется воевать со своими врагами; и если они не будут проповедовать этот образ жизни английскому народу, то обрекут себя на гибель». Так и произошло. Англичане победили бриттов при Честере с огромным кровопролитием, и 1200 монахов из Бангора были среди убитых. К ним не испытывали особой любви. Даже Беда называет бриттов «вероломным народом».

Беда рисует точную картину представлений человека VII в. о том, что его ожидает после смерти. Житель Нортумбрии восстал из мертвых и рассказал о том, что он видел. «У того, кто вел меня, было сияющее лицо и яркие одежды, мы шли молча, как мне кажется, на северо-восток. Мы подошли к долине огромной ширины и глубины, но бесконечной длины; слева она оказалась полной ужасного пламени, с другой стороны были не менее ужасные град и снег, летящие во всех направлениях. Оба места были полны людских душ, которых, казалось, по очереди бросало от одного края к другому, как будто бы сильным штормом; так как когда несчастные более не могли выносить чрезмерную жару, они кидались в середину пронизывающего холода; и не найдя там облегчения, бросались обратно в центр неиссякаемого пламени». Провожатый сказал: «Это еще не тот ад, какой ты представляешь».

Они прошли дальше к месту, где «когда мы прошли сквозь тени ночи, перед нами внезапно появились шары черного пламени, как бы вырастающие из огромной ямы и вновь возвращающиеся в нее. Когда меня провели туда, мой провожатый внезапно исчез, оставив меня одного посреди тьмы и этого ужасного видения, пока огненные шары беспрерывно то взлетали, то падали обратно в бездну И я видел, когда шары поднимались, что все они полны человеческих душ, которые, как искры, вспархивающие среди дыма, иногда подбрасывались вверх и затем вновь, когда пар от огня прекращал подниматься, падал вниз в глубину».

Рис. 40. Ратуэлский крест. Частичная реконструкция. Сейчас этот крест находится внутри Ратуэлской церкви, графство Дамфриз

Повернув к юго-востоку и поднявшись на вершину громадной стены, они оказались внутри нее на восхитительном лугу, полном ароматных цветов. «На этом поле было великое собрание людей в белом, и многие сидели подледруг друга, радуясь». Нортумбрийцу сказали: «Это не то Царство небесное, какое ты представлял».

Когда же он проследовал дальше, то «обнаружил перед собой еще более прекрасный свет и услышал сладчайшие голоса поющих людей, и такой изумительный аромат распространялся оттуда, еще более восхитительный, чем тот, который я чувствовал прежде; даже та исключительная яркость цветущего поля в сравнении с этой казалась ничтожной и незначительной». Но далее им не было дозволено пройти.

Провожатый затем рассказал нортумбрийцу, что за места он видел. Ужасная долина была местом, «в котором томились души тех, кого испытывали и наказывали кто, отложив совершение преступления, попросил о помощи и раскаялся перед лицом смерти», но после наказания эти души попадут в царство небесное.

Огненная бездна была вратами ада, «в которые кто бы ни упал, никогда не вернется к вечной жизни».

Первое цветущее поле было местом для тех, кто «не был столь совершенен, чтобы быть достойным немедленно попасть в царство небесное; хотя все они в Судный день узрят Христа и разделят радости его царства; а те, кто совершенен мыслями, словами и делами, как только покинут бренное тело, тотчас войдут в Царство небесное, что находится по соседству с тем местом, где ты слышал звуки сладчайших песен, изумительное благоухание и яркий свет».

Если человек страстно верил в подобные вещи, то понятно, почему во время религиозных гонений считалось, что стоит даже уничтожить человеческое тело, если таким образом можно спасти его душу.

Глава 2 ПРИХОД ВИКИНГОВ

В этой главе мы затронем историю нашей страны с 815 г. когда бриттов окончательно покорили саксы под предводительством Эгберта, короля Уэссекса, до полного поражения, нанесенного саксам датчанами под предводительством Кнута в 1016 г. и до норманнского вторжения в 1066 г.

Мы рассмотрим деяния датчан, скандинавов, или северян (Northmen), известных под названием викингов. Быть викингом значило быть искателем опасных приключений. Мы можем прочесть в саге о Сожженном Ньяле, как Гуннар отправился разбойничать. Он устал от спокойной домашней жизни, а поэтому отправился на корабле вместе с Хальваром Белым открывать новые миры. Читая об их странствиях, мы должны отбросить весь наш гуманизм XX века, в противном же случае мы посчитаем их пиратами и будем совершенно не правы. Очевидно, что быть викингом означало заниматься приличным родом деятельности. Естественно, в первую очередь это подразумевало сражаться, но война тогда и была основным занятием. Победители захватывали имущество побежденных, но таковы правила игры. С такими джентльменами удачи, как Эрик Кровавая Секира, Гарольд Зуб Войны, Грязный Волк и Торкель Дробитель Черепов, подобная грубость была вполне ожидаемой; но давайте не будем делать поспешных выводов, ведь они принадлежали к благородным людям своего времени.

Вплоть до 787 г. викинги не обращали внимания на Британские острова. Мы читаем в англосаксонской хронике, что лишь в этот год «впервые прибыли три корабля северян из Хераталанда (Дания). И когда главный магистрат (шериф) подъехал к месту их высадки, то ему пришлось привести их в королевский город, так как он не знал кто они: и там они убили его. Это были первые корабли датчан, которые искали земли английского народа».

«Церковь Божия» в Линдисфарне была уничтожена в 793 г. а в Ярроу — в 794 г. Викинги нападали с двух сторон. С одной стороны — датчане и готы, жившие вокруг Уика или Вика (ныне — фьорд Осло). Если посмотреть на карту, то видно, как легко они могли продвинуться на юг, держась берега, а затем, переплыв Ла-Манш, войти в устье Темзы. Вторая волна набегов шла из Норвегии в Шетланд, и затем на юг, через Шотландию, в Нортумбрию с одной стороны и Ирландию — с другой.

Викинги осели в Ирландии почти на два века, там их отличали друг от друга, ведь скандинавы были известны как белые чужестранцы (Finn-Gaill) и темные чужестранцы (Dubh-Gaill).

Все это не секрет для нас; эти события — факты общеизвестные. Что мы действительно не понимаем, это то, почему эти северные народы, во-первых, чувствовали столь сильную тягу к странствиям, а во-вторых, были настолько хорошо экипированы, что смогли осуществить свои замыслы. Для этого была необходима великая идея и хороший военачальник; некое сверхъестественное побуждение.

Норвегию называли Haloga-land, и эта страна закалила живших там людей. Она похожа на длинную, каменистую, покрытую льдом пилу, между зубцами которой плещется море. Вокруг фьордов — лишь крохотные клочки плодородной почвы; поэтому людям приходилось отправляться в море рыбачить, торговать и сражаться. Но где же они научились искусству сочетать такие несовместимые вещи? В саге о Ньяле скандинавы — вздорные люди, постоянно сражающиеся друг с другом, но все же достаточно хладнокровные, чтобы прекратить войны и обратиться к закону, когда необходимо.

Три корабля прибыли в 787 г., а в 833 г. до Чармутадобралось уже 35, а 350 вошло в устье Темзы в 851 г. Мы не можем проследить все передвижения викингов здесь, но и Уэльс, и Ирландия, и Франция подверглись их набегам. Одна важная деталь. Рюрик, шведский конунг, основал Российское королевство в конце IX в. Таким образом викинги добрались и до Киева, а оттуда отправились наниматься на службу императору в Константинополь, а в Малой Азии сражались против сарацин.

Рис. 41 Купель в Диерхерстской церкви, графство Глостер. Вновь восстановленный в церкви орнамент основания был помещен непосредственно под чашей

Харальд Сигурдсон, сын Сигурда Свиньи, норвежского конунга, сражался в Малой Азии, а позже стал конунгомНорвегии, известным под именем Харальда Сурового. Кажется, что всегда что-то происходит, когда северные народы сталкиваются с древними цивилизациями Ближнего Востока. Викинги вновь ввели в обиход редчайшие пред, меты потребления и понятия; и мы вынуждены признать что они были необыкновенным народом.

Римская власть базировалась на легионерах, а викинги первыми осознали значение морского могущества. Ни у одного другого народа не было флота, подобного тому, каким обладали скандинавы. Поэтому мы можем полагать, что их земля заставила викингов выйти в море, а море затем сделало их цивилизацией. Оно заставило их учиться работать вместе, поскольку жизнь на борту судна невозможна без понимания этого, и этот урок они взяли с собой на берег и сражались вместе. Их корабли были очень красивы и быстроходны, поэтому, когда они вплывали в реки, которые столь удобно располагались на восточном побережье Британии, то брали с собой лошадей, садились в седло и мчались верхом через всю страну. Викинги, как злые блуждающие огоньки, появлялись там, где саксы ожидали увидеть их меньше всего. Английские кэрлы, призванные на службу в фирд шайра[49], больше думали о своем урожае и были вооружены лишь копьем и щитом, в то время как им предстояло столкнуться с противником, снаряженным стальным шлемом и кольчугой, который, обладая конем, мог нанести свои удар, где и когда ему было удобно.

Здесь было бы кстати сказать несколько слов о кораблях викингов. Если мы перелистнем назад страницы истории, как мы сделали это в третьей части[50], то обнаружим, как часто новые идеи изменяли жизнь и степень свободы народов. Доспехи, лук, конь, военно-инженерное дело и города, обнесенные стенами, использовались в ведении войны задолго до рождения Христа. Это часть ужасного рассказа о людях, страстно ищущих новые виды оружия, чтобы с их помощью завоевывать и порабощать своих соседей. У викингов были превосходные корабли усовершенствованию которых способствовали шторма и мореходный гений северного народа. Скандинавы очевидно, ходили в море очень давно. На рис. 42 изображена маленькая лодка, четыре на пять дюймов длиной, обнаруженная в погребальной урне в Норсе, Северная Ютландия, в 1885 г. Было около ста таких бронзовых лодок, покрытых снаружи и внутри пластинками золота, уложенных одна в другую, по-видимому созданных в эпоху бронзового века. Очевидно, именно они стали предшественниками более поздних викингских судов. Мы знаем, как они выглядели, благодаря тому, что древние викинги любили свои лодки так сильно, что их хоронили в ладьях. В параграфе «Беовульф» мы видели, как в «Беовульфе» мертвого Скильда положили в корабль и отправили морем в неведомое. В других случаях тело клали в корабль и сжигали вместе с ним. Третий тип захоронений наиболее интересен для археологов, так как корабль ставили на землю, помещали туда мертвое тело и все необходимые в загробном мире для воина предметы. Затем сверху насыпался земляной холм, то позволило в наше время проводить раскопки.

Рис. 42. Макет доисторической лодки

На рис. 43 и 44 изображена ладья, обнаруженная в Гокстеде, возле Сандефьорда, на фьорде Осло. Благодаря этим раскопкам, мы можем понять, как викинг любил свой корабль: в сагах он называл свою ладьб «Северным оленем ветров», «Конем, бегущем по тропе чаек», «Вороном ветра» и другими поэтическими именами.

Мжем ли мы вызвать в своем воображении сцену похорон? Корабль поднимали на сушу и укладывали носом по направлению к морю; дул обжигающий соленый ветер и гудел в парусах. Из холла двигалась процессия, мертвого викинга несли его воины; окоченевшее тело было одето и снаряжено для последнего путешествия. Затем убивали напуганных коней и воющих собак, которые должны были сопровождать своего хозяина. Над ними привлеченные запахом крови, кружили кричащие чайки похожие на валькирий, посланных Одином для того, чтобы проводить воина в Вальхаллу. По-видимому, подобная сцена происходила и при захоронении корабля из Гокстеда.

Рис. 43. На борту гокстедского корабля

Рис. 44. Гокстедский корабль с тентом, который натягивался ночью

Корабль был прекрасно устроен, с дубовой обшивкой. Он достигал примерно 78 футов в длину, его бимс[51] — 16 футов 7 дюймов, а глубина — 6 футов 9 дюймов. У него было бимсов больше, чем обычно представляли (см. рис. 44). Один квадратный парус использовался, когда дул попутный ветер. В иных случаях пользовались шестнадцатью веслами с каждой стороны. Мачту устанавливали так, как показано на рис. 43, и она удерживалась в таком положении с помощью тяжелой плиты, укрепленной на палубе; мачту наклоняли в сторону кормы с помощью передней опоры. Судном управляли с помощью руля, располагавшегося на корме. Очертания корпуса корабля были так же изящны, как и форма современной яхты, и почти так же хорошо ладья была сконструирована с технической точки зрения, чтобы оказывать минимальное сопротивление при плавании. Ночью над палубой натягивался тент, как это показано на рис. 44. На рис. 45 изображена одна из деревянных кроватей, найденных в Гокстедском захоронении. Сделанная из дуба, она хитроумно сконструирована таким образом, чтобы ее можно было разбирать на части. Ножки были высотой в 2 фута 3 дюйма, ширина кровати — 3 фута 5 дюймов, длина — 7 футов 5 дюймов. По-видимому, только у вождей были кровати.

Рис. 45. Кровать с гокстедского корабля

Вильгельм Мальмсберийский упоминает о ладьях: Годвин подарил Хартакнуту «корабль, нос которого был покрыт золотом, с восьмьюдесятью воинами на борту, у каждого из которых на обеих руках было по золотому браслету, весившему шестнадцать унций; на головах у них были позолоченные шлемы, на левом плече — датский топор, а в правой руке — железное копье».

В Англосаксонской хронике (891 г.) описываются типы других судов, использовавшихся в то время, гораздо более примитивной постройки: «И три скотта (ирландца) приплыли к королю Альфреду на ладье без каких-либо весел из Ирландии, откуда они незаметно ускользнули… Ладья, на которой они прибыли, была сделана из двух с половиной шкур». Это похоже на морской коракль, сделанный из прутьев и покрытый шкурой[52]. Коракль до сих пор в ходу на западном побережье Ирландии. Просмоленный холст, натягиваемый на легкую деревянную основу, заменил шкуры животных. Также существует еще две или три разновидности таких лодок: подробное исследование можно найти в книге Мейсона «Острова Ирландии» (1939). Более округлый и меньший по размеру вид лодок используется рыбаками на реках Уэльса.

А теперь вернемся к деяниям викингов на суше. Ассер описывает одно событие, которое показывает нам, что англосаксы приписывали скандинавам сверхъестественные возможности. «Более того, говорят, что в каждой битве они несут перед собой знамя; если им суждено победить, тогда живой ворон появляется, паря в центре флага; но если предуготовано им быть побежденными, то висит знамя недвижно; так часто и оказывалось».

Когда викинги пришли, чтобы поселиться на этих землях, после заключения мира в Ведморе в 878 г. они показали себя крупными знатоками в выборе пяти оплотов или бургов. Англичане пренебрегали римскими дорогами, но викинги осознавали всю важность путей сообщения, а потому выбирали местности, до которых можно было легко добраться по воде или суше. Линкольн стоял на реке Уитгем, на пересечении Римской[53] и Эрминской дорог. Стемфорд — на пересечении Эрминской дороги и реки Уэленд; Лестер — на пересечении Римской дороги и реки Соар; Дерби — на пересечении реки Дервент и Рикнильдской дороги, а Ноттингем — на реке Трент.

Когда для викингов учредили Денло (область датского пава), они послали за своими женами и детьми и жили вместе в укрепленных бургах, восстановив обычаи городской жизни. Мы и сейчас используем термин By-law (распоряжение муниципальной власти), пришедший к нам от скандинавского by-lor, то есть городской закон. Города, в названиях которых мы встречаем подобные окончания, очевидно, были также основаны датчанами. В очень интересном исследовании Коллинвуда о скандинавской Британии[54] мы можем обнаружить много скандинавских слов, представленных в диалектах Камберленда и Уэстморленда. То berry (berja — победить, одержать верх), the boose (báss — коровник), galt (galti — свинья), gam (garn — пряжа), handsel (handsöl — торговая сделка, товар) и многие другие.

Там, где осели викинги, земля была разделена на трети, вапентеки и карукаты[55] В «Книге Страшного суда» эти меры площади использовались в Ноттингеме, Лестере, Дерби, Ратланде и Линкольне. Двенадцать карукатов были равны одной сотне. Двенадцатая часть, по-видимому, пришла от датчан, а длинная сотня в 120 акров также сохранилась с того времени. Другая интересная подробность также найдена в «Книге Страшного суда», где упоминается, что в Денло жило больше свободных людей, чем еще где-либо, и люди этой области, по-видимому, считали себя более сильными, как в мыслях, так и действиях, чем их южные саксонские братья.

Название тинга (Things) или собрания, о которых мы читаем в Саге о Ньяле, сохранились в таких названиях, как саффолкская сотня или Тингое, Тингоув, Тингуик (Thingoe, Tinghowe, Tingewick), около Бекингема, и Тингрит (Tingrith), в Южном Бедфордшире.

Но если прибытие викингов, с одной стороны, пошло англичанам на пользу, укрепив их характер, то с другой — несло большую угрозу. Когда они впервые прибыли в 787 г. они были язычниками, и утонченность христианства была отринута и втоптана в грязь. Церкви стирались с лица земли. Храмы и монастыри разграблялись, а цивилизация страны была отброшена назад.

Один, Тор и Фрей были самыми великими богами. Один, бог мудрости, был верховным и соответствовал саксонскому Водану. Высокий и бородатый он любил войну, а два его ворона, Хугин и Мунин[56], приносили ему вести. У него был один глаз, так как второй он принес в жертву, дабы испить мудрости из колодца Мимира. Так как он — верховный бог, у него есть свой холл — Вальхалла. Валькирии — его спутницы, «выбирающие мертвых». Богини-девы, вооруженные щитом, копьем и шлемом, верхом мчались сквозь воздух по радуге, небесному мосту, по которому боги и люди должны идти, чтобы добраться до Вальхаллы. Только тех, кто храбро пал в бою, они приносят в пиршественный зал Одина, находя развлечение в битвах; и всю свою жизнь они ночь проводили на пирах, а на следующий день — сражались. Несчастные души, умершие в своих постелях, никогда не попадут в Вальхаллу, вместо этого их ожидает Хель. Ту был богом войны, а Тор, бог грома, — покровителем и защитником фермеров, его молот — молния, сверкающая во время грозы. Этим богам приносили в жертву лошадей, быков, овец и кабанов; во время каких-то бедствии викинги исполняли волю богов, бросая жребий и убивая людей, чтобы умилостивить их. Такова была вера северян, которые завоевали чуть ли не весь мир в ту эпоху и чья кровь до сих пор течет в жилах англичан.

Период, который мы сейчас описываем, был трагическим для саксов в Англии, тьма которого рассеивалась лишь доблестным сопротивлением Альфреда. Он превратил призванных на службу воинов в милицию, часть которой всегда была на посту; он укрепил поселения и усовершенствовал свой флот. Он не только защищал страну в то время, но и заложил основы могущества, которое помогало удерживать страну до 1066 г. Некоторые из северян, скандинавов или норманнов, обнаружив, что флот Альфреда является серьезным противником, обратили свое внимание на Галлию, где в конечном счете и осели в 912 г. основав Нормандию.

Франки не находили их особенно приятными соседями Вильгельм Мальмсберийский рассказывает, как Карл, король франков, поняв, что он не может победить норманнов, предложил им оставаться на земле, которую они уже завоевали, на положении его вассалов. Ролло обдумал это предложение, и «легко представить врожденную и не поддающуюся воспитанию дикость этого человека. Так, когда он получал этот дар, очевидцы посоветовали ему поцеловать ногу его благодетеля, но, посчитав ниже своего достоинства опуститься на колени, он схватил короля за ногу и потянул к своим губам, в то время как сам стоял выпрямившись. Король упал на спину, норманны начали хохотать, а франки, должно быть, были в ярости».

Это интересный факт. История повторилась. Задолго до этого франки и саксы обрушились на галлов и бриттов и обращались с ними точно так же; теперь же они сами были беззащитными перед викингами. Как галлы и бритты полностью зависели от сильной руки римлян и уже не могли оставаться одни без их поддержки, когда те ретировались, так франков и саксов ослабила цивилизованная жизнь. Они начали задаваться. Этельвульф, отец Альфреда, в числе своих предков называл Кердика и Вотана, а также «Бедвига из Скифа, который был сыном Ноя, он родился в Ноевом ковчеге». Были представлены Другие библейские персонажи от «Адама, первого человека, и нашего Отца, Христа». Пришли викинги и посмеялись.

Мы не очень интересуемся деяниями королей, так как в основном они весьма отдалены от повседневной жизни, однако этого нельзя сказать относительно Альфреда, по-видимому, поэтому и живо его имя. Это был король, который, хотя и по-королевски, сталкивался с бедствиями знаком с несчастиями.

Есть две хорошо известные истории, объясняющие, почему он имел такое влияние на своих людей. Ассер рассказывает одну из них, о том, как король нашел убежище в одной хижине: «Однажды случилось так, чтоселянка, жена пастуха, приготовила несколько хлебов для выпечки, и король, сидя у очага, подготавливал свой лук и другое оружие. Несчастная женщина вдруг обнаружила, что хлеба горят в огне, и подбежала, чтобы вытащить их», и упрекнула короля, сказав, что если уж он хотел съесть пирог, то мог бы, по крайней мере, присмотреть за ним.

Другую историю сообщил Вильгельм Мальмсберийский, рассказывая о времени, когда Альфреда теснили при Ателни: «Не так давно, рискнув выйти из своего убежища, он отважился на необычайно смелый шаг В сопровождении лишь одного из самых верных своих приверженцев, он вошел в палатку датского короля, переодевшись менестрелем, и был допущен, в качестве знатока пантомимы, к пирующим, и не было ни одного секрета, которого он бы не вызнал в подробностях, используя для этого глаза и уши».

Но даже гений Альфреда мог отстоять только юго-запад Англии, и по мирному договору, заключенному в Ведморе в 878 г. Нортумбрия, половина Мерсии и Восточная Англия стали областью действия Датского права. Мы должны больше узнать об Альфреде, потому что если от Беды мы получаем картину жизни саксов во времена их процветания, то под управлением Альфреда и его непосредственных наследников саксы дали хороший отпор датчанам, прежде чем те их поглотили.

Историк Ассер, живший при дворе Альфреда, рассказывает, что будущий король «оставался неграмотным до двенадцати лет и даже старше; но слушал с серьезным вниманием саксонские поэмы, которые часто декламировались при нем» Его отец Этельвульф в 853 г. послал Альфреда в Рим, а забрал его оттуда в 855 г. Несмотря на пользу путешествия в чужую страну, в 884 г. «он ещене научился читать».

Когда Альфред стал королем, то начал уделять образованию гораздо больше внимания. Он привез из Франции Иоанна Скота Эриугену, чтобы тот помог ему в этом, однако школьники, как кажется, не очень благожелательно относились к нему, так как говорили, что он «колол железными стилосами мальчиков, которых он учил».

Адльфред не страдал от недостатка собственного образования, мы узнаем, что он «был любезен и приветлив со всеми и необычайно интересовался всем, что было ему неизвестно». Это был случай, когда король решил получить знание, а затем передать его своим подданным. Он осознавал, что История, чтобы нести действительную пользу людям, должна быть международной, а не сугубо национальной; нации похожи на отдельные личности и должны соприкасаться друг с другом.

Затем Альфред велел перевести на язык англосаксов «Историю мира со времен его сотворения до 416 года» испанца Орозия, и пока выполнялось его распоряжение, он вносил комментарии Оттара и Вульфстана. Это был один из первых Конспектов.

Оттар был скандинавом, который, со свойственной его народу тяге к приключениям, прибыл в Англию и стал служить при саксонском дворе. «Оттар сказал своему господину, королю Альфреду, что он побывал севернее всех северян». Он был одним из первых исследователей. «Он сказал, что в одно время он хотел узнать, насколько далеко простирается земля на север, или же живут ли люди на бесплодных землях севера. Тогда он пошел прямо на север вдоль берега: на протяжении пути, длившегося три дня, пустынные земли были по правую руку, а бескрайнее море — по левую. Затем он достиг тех мест, куда изредка заплывали лишь охотники на китов. Но он продолжал двигаться прямо на север столько, сколько сумел проплыть в течение следующих трех дней. Затем то ли земля стала уходить прямо на восток, ли море покрыло сушу, он не знал; но он был уверен, надо подождать западного ветра или пройти немного на север и плыть оттуда на восток вдоль побережья четыре дня. Затем он должен был подождать там северного ветра, так как земля там поворачивала на юг, или же это было море, он не знал точно. Затем оттуда он плыл на юг, насколько это было возможно, в течение пяти дней»

Оттар обогнул Северный мыс и достиг Белого моря. Там он обнаружил биармцев[57], живущих на побережье и охотившихся на лошадей-китов (моржей) «из-за хороша кости их зубов… и шкур, прекрасно подходящих для корабельных канатов».

Оттар был богатым человеком в своей стране: у него было 600 северных оленей, двадцать быков и коров, двадцать овец и двадцать свиней.

Давайте представим Альфреда и его людей, сидящих ночью вокруг огня и слушающих эту историю о далеком путешествии. Возможно, именно Оттар подал королю мысль о том, что единственный путь остановить викингов — принять их правила игры. Мы читаем в Англосаксонской хронике: «Тогда король Альфред приказал построить длинные корабли, чтобы противостоять эскимосам; они были почти в два раза длиннее, чем остальные суда: у некоторых было шестьдесят весел, а у иных еще больше; к тому же они были гораздо быстроходнее, устойчивее и выше прежних. По форме корабли не были похожи ни на фризские, ни на датские суда, и королю казалось, что они должны быть более эффективными».

Альфред был великим строителем и в других областях. В 886 году он восстановил Лондон. В связи с этим возникает очень интересный вопрос: он отстроил город в римском стиле или нет? Даже сейчас, когда мы отправляемся в Бат, мы находим впечатляющие остатки классической архитектуры. Это и фронтон храма Солнца[58] и сама Большая Баня. Во времена Альфреда, должно быть, существовало много строений, бывших почти безукоризненными, и именно их он мог отреставрировать. Это подтверждал и Ассер, писавший: «Что мне сказать о больших и малых городах, восстановленных им… о королевских виллах, сооруженных из камня, перенесенных со старых мест и превосходно отстроенных вновь». Это могло бы объяснить, почему в некоторых древних манускриптах изображены здания, как будто привезенные из Италии. Саксы не могли бы породить классические строения, но они могли восстановить их. Таким образом, любом изображении саксонского Лондона мы могли бы увидеть, как бок о бок с деревянными холлами стоят древние римские здания, возвращенные к жизни гением Альфреда.

Ассер рассказывает, как король поощрял народ «строить дома, величественные и добротные, отличавшиеся от прежних, по его новым техническим изобретениям». Были ли они каменные или деревянные, нам неизвестно, но Альфред построил церковь в Ателни, которая была создана по новому проекту. Он воткнул четыре столба в землю, они сформировали углы основного строения, а вокруг него построили четыре нефа. Должно быть, здание напоминало древнюю норвежскую деревянную церковь, изображенную на рис. 38, и совершенно не было классическим, а полностью соответствовало канонам северного строительства.

Примечание в Англосаксонской хронике, появившееся несколько позже (978 г.), утверждает, что холл был поднят на высоту современного второго этажа, где и оставался до XIV века — «В этот год все главные мудрые (уитаны) английской нации в Колне упали из верхнего зала, за исключением архиепископа Дунстана, который единственный удержался за балку».

Ни дома, ни церкви не были особенно удобными. Ассер рассказывает, как король приказал сделать шесть свечей из 72 пеннивейтов[59] воска. Каждая свеча делилась на двенадцать частей, и они горели в течение четырех часов; таким образом шесть свечей горели в течение суток. Но из-за «сильного ветра, дувшего денно и нощно без перерыва через двери и окна церквей», свечи гасли, и огонь не горел в течение должного времени. Тогда король «приказал сделать из дерева и белого рога быка фонарь» Про водяные часы, о которых мы писали во второй и третьей частях[60], должно быть, забыли.

С помощью свечей Альфред «так точно распределял время дня и ночи, что мог восемь часов в день посвящать письму, чтению и молитвам, восемь — восстановлению сил и восемь — заниматься делами королевства».

Ему приходилось, таким образом, распределять время так как его ждало множество дел. Необходимо было создавать законы. Вильгельм Мальмсберийский рассказывает, как Альфред «учреждал центурии, которые назывались «сотнями», и деценарии, называвшиеся «десятинами», так, чтобы каждый англичанин, в соответствие с законом, принадлежал и одной, и другой. Если кого-либо обвиняли в совершении преступления, он был обязан немедленно представить поручителей из своей сотни и десятины. Если кто-то не мог найти таких поручителей, ему приходилось опасаться строгости законов. Если тот, кто был обвинен, совершил побег до того или после того, как он нашел поручителей, все члены сотни и десятины платили штраф королю. Благодаря этому предписанию Альфред навел такой порядок по всей стране, что когда он приказал повесить на всех перекрестках крупных дорог золотые браслеты, которые могли бы вызвать искушение у проходящих мимо путников, никто не смел забрать их».

Поединок был другим методом урегулирования разногласий. В 1041 году, читаем мы у Вильгельма Мальмсберийского, Гунхильду, сестру Хартакнута и жену Генриха, императора германцев, обвинили в прелюбодеянии. «За нее в бой с обвинителем, человеком огромного роста, вступил молодой человек из свиты ее брата, которого она привезла с собой из Англии, в то время как остальные ее слуги в мрачных предчувствиях отказались. Когда, однако, они начали поединок, обвинитель благодаря чудесному вмешательству Господа был повержен и охромел»

Кажется, что Альфред сконцентрировал все силы Уэссекса внутри границ государства и его преемникам оставалось только развязать войну в Денло. Их наступление было столь успешным, что под предводительством Эадреда затем Эдгара с помощью Дунстана, область датского права была подчинена и Англия стала единым королевством. Затем начался упадок, и ко времени правления Этельреда Нерешительного (978-1016 гг.) вся Англия перешла в руки датчан. Печальная история зафиксирована в Хронике. «В тот год (991 г.) было предписано, что дань впервые следует выплачивать датчанам, из-за того ужаса, который они наводили на прибрежные районы; первая выплата составляла десять тысяч фунтов». В 994 г. она уже составляла 16 000, а в 1002 г, — 24 000 фунтов.

В 1005 г. «был сильный голод по всей английской земле, такой, что ни один человек не мог припомнить такого». 1009 г. стал трагическим. Наемниками был построен флот, «из трехсот десяти шкур — один корабль; из восьми шкур — шлем и кольчуга». Корабли были собраны в Сандвиче, но начинание потерпело крах из-за предательства и некомпетентности. Кроме того, «из-за их необдуманности упорный труд всего народа оказался напрасным», так что когда датчане вновь пришли, они опустошали и грабили страну, как и прежде, а жители Восточного Кента заплатили им дань в три тысячи фунтов. «Затем король приказал призвать весь народ, так что они могли повсеместно оказывать сопротивление; но, увы! Несмотря ни на что, они [датчане] продвигались так, как сами того желали».

Хроника содержит ужасную картину смерти саксонского архиепископа Эльфега от рук датчан. «И там они затем постыдно убили его: они бросали в него кости и рога быков, а затем один из них ударил его железным топором по голове так, что от удара он упал». Но достаточно о Разрушении. Обратимся к более приятной задаче описания процесса Созидания, и, к счастью для нас, о периоде между правлением Альфреда и Дунстана, сохранился достаточно подробный материал, который мы можем привлечь.

Здесь будет весьма кстати сказать несколько слов о возведении церквей.

Рис. 46. План Уингской церкви, графство Бекингем

Рис. 47 Внутреннее убранство Уингской в графстве Беккингем (частичная реконструкция)

Рис. 48 Восточная часть Уингской церкви в графстве Бекингем (частичная реконструкция)

На рис. 46 мы видим план, а на рис. 47 — внутреннее убранство церкви Уинг в Бекингемшире. Если провести параллель с предыдущими временами[61] то можно увидеть, что христианская церковь, построенная в Силчестере, называлась базилической, так как напоминала Базилику, или Зал Правосудия. Эта римская традиция строительства была воспринята и в Уингской церкви, но апсида многоугольная, вместо полукруглой, как в Силчестере. Мы считаем, что она гораздо позже появилась, чем неф, и рис. 48 Демонстрирует нам, как во внешнем убранстве использовались узкие полоски камня, что характерно для некоторых типов саксонских зданий. Апсида вмещала склеп или confessio, где хоронили святых, и было так устроено' чтобы это помещение было видно из нефа и из отверстий снаружи. Такие склепы родились из практики поклонения в катакомбах в Риме могилам первых святых

Все это также вело дурной практике захоронения заурядных людей внутри церкви. Профессор Болдуин Браун[62] цитирует любопытную эпитафию из Западной Англии:

Рис. 49. Окно. Уингская церковь

Рис. 50. Уорт, Суссекс

Рис. 51. Окно нефа. Уорт, Суссекс

На рис. 49 изображено окно, открывающее вид на Уинг, с любопытной междустенной колонной, ставшее предшественником ажурного окна. Следующий этап развития окон мы можем увидеть на рис. 70.

На рис. 50, изображающем церковь Уорт в Суссексе, представлена другая саксонская церковь типа базилики, с апсидальной восточной частью. В типичной базилике кресло епископа стояло в центре апсиды, а духовенство располагалось на скамьях вдоль стены. Алтарь находился на поясе фермы апсиды. Хор располагался напротив алтаря вместе с новообращенными или теми, кого обучали в нефе. Женщины сидели в одном приделе, мужчины — в другом, а кающиеся грешники (находящиеся под епитимьей) располагались на паперти.

Рис 52. Внешний вид церкви в Бредфорде-на-Эйвон графство Уилтшир

Рис. 53.Изваяние. Бредфорд-на-Эйвоне, графство Уилтшир

Рис. 54 Внутреннее убранство церкви в Бредфорде-на-Эйвоне, графство Уилтшир

На рис. 52 и 54, изображающих саксонскую церковь в Бредфорде-на-Эйвоне, графство Уилтшир, показан тип здания с квадратной алтарной частью, который становился наиболее распространенным в Англии. Базилика, пришедшая из Рима, и этот тип, по-видимому берущий истоки на севере, стали главной иллюстрацией той работы, что проделали ирландские миссионеры.

Когда саксы впервые начали строить в камне, они скопировали многие детали деревянного зодчества. Это наиболее заметно на примере башни в Эрлс Бартоне, графство Нортгемптон, изображенной на рис. 55. С особой тщательностью повторялась каменная кладка, только узкие каменные полосы были видны, стены же между ними штукатурились. Внешние углы здания, которые строились с чередующимися длинными и короткими камнями, — еще одна типичная особенность саксонского зодчества. Башни саксонских церквей, по-видимому, использовались для того, чтобы на втором этаже жили ризничие; доступ к ним был по деревянной лестнице. В восточной части стены башни были отверстия, позволявшие ризничим присматривать за церковью.

Рис. 55. Башня церкви Эрлз Бартон, Нортгемптон (частичная реконструкция)

Рис. 56. Дверной проем башни. Церковь Эрлз Бартон, Нортгемптон

Рис. 57 Арка башни. Церковь Св. Бенета, Кембридж

В церкви-базилике крыльцо, или притвор, сначала простиралось прямо по всей длине церкви[63]. Позже оно сократилось в западный портик (крыльцо), а затем поднялось в башню. На рис. 56 изображен дверной проем башни в Эрлс Бартоне, а также можно видеть, как одна из каменных полос изгибается вокруг него. На рис. 57 мы видим арку башни в церкви Св. Бенета, в Кембридже, из нефа, изображающую ту же деталь, но большего размера, так же как и отверстие сверху, из которого ризничий мог заглядывать в церковное помещение из своей комнаты в Башне.

На рис. 58 мы видим самую изящную арку Башни в Сомптинге, Суссекс, а на рис. 59 — внешний вид единственной в Англии саксонской башни, сохранившей изначальную форму крыши.

Рис. 58.Арка башни. Сомптингская церковь, Суссекс

Рис. 59. Башня Сомптингской церкви, Суссекс

Рис. 60.Резьба по дереву Диерхерстская церковь, графство Глостершир

Обычные церкви строились из дерева. Эдвина крестили в Йорке в 627 г. «в церкви апостола Святого Петра которую он сам возвел из дерева… но как только его крестили, он позаботился о том, по указанию все того же Паулина, чтобы на том самом месте построили большую по размеру и величественную каменную церковь, в центре которой была бы заключена возведенная ранее часовня». Таким образом, деревянная часовня предшествовала современному собору.

В церквях обязательно были колокола. Беда сообщает как одна монахиня в ночь смерти Святой Хильды «внезапно услышала хорошо знакомый звон колокола в воздухе, который обычно будил и созывал их к молитве».

В Британском музее есть интересная реликвия, заключенная в железном колоколе Св. Куллеана, который был помещен в бронзовую раку в XI в. Очевидно, первые святые использовали обычные коровьи колокольчики, которые позже и стали священными реликвиями, чтобы созывать своих людей. А их клюки, хранимые как сокровища и заключенные в металл, стали образцом пастырского жезла епископа.

Объем книги не позволяет нам более подробно остановиться на церковной архитектуре, но тем читателям, которые особенно заинтересуются ею, мы посоветуем обратиться к книгам профессора Болдуина Брауна, которые мы упоминаем в списке авторитетных источников. Тех набросков, что мы представили, достаточно, чтобы показать, что искусство саксонских зодчих было значительным и сильным, и так как большая часть образцов этого зодчества найдена в восточных и средних графствах, то мы должны отдать должное датчанам и викингам, жившим в этих областях. Следует помнить, что нам приходится судить о строителях по сохранившимся маленьким церквям, так как большие соборы были снесены, а затем вновь отстроены норманнами.

Христианство предполагало введение нового ряда символов в мир; это было особенно важно в те времена, когда многие люди просто не умели читать. Геральдика была формой символизма, так же как и более поздние вывески торговцев. Церковь использовала рыбу в качестве символического изображения Спасителя, потому что начальные буквы греческих слов «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель» составляли греческое же слово «рыба». Церковь представала в образе корабля, на борту которого верующие безопасно пересекают море жизни, а олицетворением надежды был якорь. Христос был Добрым Пастырем, а дьявол — змеем. Душа умершего изображалась в виде голубя, а Победа — в виде пальмовой ветви Бессмертие представало в образе павлина, воскрешение — феникса, а душа, жаждущая крещения, — оленя. Треугольник символизировал Троицу Священная монограмма, или Chi-Rho, составляла первые две буквы греческого имени Христос. Сам крест использовался в качестве символа, вмещавшего в себя различные значения. Тау (см. рис. 80, с. 122) от греческой буквы Т Святой Андрей изображался в виде латинского числа X. Латинский крест с более длинными нижними концами. Евангелистов изображали в виде Ангела, Льва, Быка и Орла.

Затем, конечно, и свастика, тот загадочный знак, что использовался с доисторических времен до настоящего времени.

Монашество появилось в стране во времена англосаксов. Эта практика впервые была начата отшельниками, которые в Египте в III веке удалялись в пустыню, чтобы провести свою жизнь в уединении и молитвах. Святой Пахомий объединил их в общину в Фиваидской пустыни, возле Дендраха (315–320 гг.), и это послужило рождению Коптской и Абиссинской церквей. Следующий этап развития был в Сирии в начале IV в., и во второй половине столетия Святой Василий Кесарийский учредил общину в Каппадокии. Около 500 г. Святой Бенедикт основал крупное общество, носящее его имя, в монастыре Монте Кассино, между Римом и Неаполем, которое имело столь огромное влияние. Здесь, в Англии, во времена саксов, правила не сопровождались особой требовательностью. В ирландских монастырях монахи, когда были дома, жили в отдельных кельях, а за границами своих земель витали Евангелия как миссионеры. В бенедиктинском монастыре монахи жили, молились и спали вместе в общей келье. Они прославились своею ученостью и строили прекрасные Церкви; они возделывали пустынные земли и были хорошими фермерами; они давали приют ученым и художникам, а в суровые и беспокойные времена одеяние монаха было лучшей защитой, чем меч.

Вот плата, которую запросил аббат Мидшемстедский (Питерборо) за землю, которую он сдал в наем Вилфрепду: «Каждый год следует доставлять в монастырскую церковь шестьдесят партий дерева, двенадцать — угля, шесть вязанок хвороста, две большие бочки чистого эля, двух зверей, годных для убоя, шестьсот буханок хлеба и десять мер валлийского эля, и каждый год по лошади, и тридцать шиллингов и однодневное угощение». Это интересный отрывок, так как он показывает, что, хотя обычным способом торговли был обмен товарами, деньги также были в ходу как средство обмена.

Скеатта и нортумбрийская стика появились до того, как впервые были отчеканены пенсы Оффой, королем Мерсии. Замечательная находка была сделана в 1840 г.: обнаружен свинцовый сундук возле брода через Риббл у Престона. В нем находилось десять тысяч серебряных монет и около тысячи унций серебра. Считается, что это была касса датчан, которых разбили здесь в 911 г. Монеты также были найдены в Риме Оффы, 757–796 гг., и могли бы быть «петровскими пенсами».

Рис. 61. Похороны Эдуарда Исповедника. (Ковер из Байё)

Церковные пошлины были весьма тяжелым бременем для производства в то время. Кнут писал Этельнорту позаботиться о том, чтобы «все пошлины, идущие от древних традиций, должны быть упразднены: то есть плужные деньги (пенни для бедных за количество земли, какое плуг мог вспахать), десятая часть от скота, рожденного в текущий год, пенс, предназначенный для отправки в Рим для Святого Петра; в середине августа — десятая часть урожая; на праздник Святого Мартина — первый урожай урожай зерновых (мешок зерна с каждой партии), для церквей и приходов, к которым каждый относится». Люди жаловались на высокие налоги в те дни, но это был подоходный налог, не на прибыль в год, но на весь оборот.

Церковь прекрасно возмещала те деньги, что получала, так как не только спасала души людей, но и регулировала их повседневную жизнь. Дунстан заметил, что «когда раньше его соотечественники, бывало, собирались в тавернах, зачастую разгорались небольшие ссоры в зависимости от количества выпитого, и тогда он приказывал золотыми или серебряными затычками закрывать кружки, чтобы каждый человек знал свою меру, и стыд заставлял каждого не только не пить лишнего, но и не позволять другим превышать свою порцию».

Церковь в то время поощряла паломничество. Мы читаем в Хронике (816 г.): «В тот же год Английская Школа в Риме была сожжена». Она находилась возле собора Святого Петра для размещения паломников. Такие паломничества сыграли большую роль в образовании и расширении кругозора людей, и так как Римская церковь всегда была весьма демократичной, сын крестьянина мог стать священником, затем прелатом и, совершив паломничество в Рим, возвращался и рассказывал своим друзьям о всех тех прекрасных вещах, которые он там видел.

Эльфрик — еще один церковник, оставивший нам картину саксонских времен. Он был монахом в Ньюминстере (Винчестере), основанном во времена Эдгара (958–975 гг.). Он рассказывает о классах, на которые делились люди, и очевидно, что к тому времени было меньше свободы, чем прежде. Мы видим, как во времена Альфреда стало необходимым заботиться в первую очередь о государственной безопасности, чем о людях, что происходило и с нами в 1914–1918 гг. Прежде главная грань была между «эрлми» и «кэрлами», то есть благородными и простыми людьми. Но если «кэрл» процветал и имел пять хайдов[64] земли, церковь, стол и место в холле короля, то затем он стал достоин привилегий тана, и таким образом купец или тан мог стать «эрлом».

Эльфрик в своих «Colloquies» (Беседах) рассказывает об обязанностях людей, которые ко времени Кнута были так четко определены, что каждый человек делал свое дело и занимал определенное положение в государстве. Тан (Thegn) держал свою землю на условиях, что он будет исполнять военную повинность, гарантировать восстановление укреплений и строительство мостов. Ренет (Geneat), коттар (Cottar) и гебур (Gebur) были слугами, или держателями, тана, или лорда, и владели землями на условии, что они поддерживают его. У пасечников, свинопасов, пастухов, пасущих быков, коров, овец, коз, сыроваров, слуг при амбарах, церковных сторожей, лесничих, сенохранителей и сеятелей — у всех были свои обязанности, и все выплачивали определенные пошлины. Егеря должны были следить за животными. Эдгар «приказал Юдвалю, королю валлийцев, ежегодно платить ему дань в триста волков». Не забыли и о рабах. Для женщины-рабыни причиталось восемь фунтов зерна на пропитание, одна овца или три пенни на зиму, один сестерций бобов на время Великого поста, а на лето — сыворотка или одно пенни. Также им полагалось угощение на Рождество и Пасху и горсть зерна во время страды, помимо того, что обычно причиталось. Мы не знаем, сам ли Кнут лично установил эти законы. В них утверждается, что, хотя обычаи различны, те, что упомянуты, — общеприняты, если же будут найдены лучшие, то их с радостью одобрят

Оценивая эти обычаи, мы не должны опрометчиво осуждать их только потому, что они основаны на рабстве. Система была прочно завязана на земле. Наш собственный мир чуть больше чем столетие, которое, говоря с исторической точки зрения, лишь мгновение, только забавляется с идеями свободы и независимости, а промышленное устройство слабо, так как оторвано от земли. Сегодня все люди зависят друг от друга, им нужны окружающие, чтобы получать образование и читать книги, строить дома и даже принимать ванну, получать пособия по безработице и субсидии на развитие торговли, к тому же мы импортируем почти все виды продуктов. Если бы Кнут мог сравнить наши обычаи с обычаями своего времени, он вряд ли был бы разочарован.

Последние заметки этой части должны наметить основные вехи развития следующего периода. Вильгельм Мальмсберийский рассказывает об образовании папы Сильвестра (1002 г.), который путешествовал по югу Испании среди сарацин. Он практиковался в использовании астролябии для изучения небесных тел, стал искусным в астрономии и астрологии; он овладел искусством вызывать духов из ада — арифметикой, музыкой и геометрией; научился считать на счетах. Позже в Галлии, будучи архиепископом Реймским, он соорудил часы на «механических началах и гидравлический орган, в котором воздух, выходя необычным способом силой нагретой воды, заполняет полость инструмента, а медные трубки издают модулированные звуки через различные отверстия».

Глава 3 ПРИХОД НОРМАННОВ

В этой части мы поговорим о появлении норманнов, об их кораблях, замках, монастырях, соборах, развлечениях и обычаях. Мы не будем, однако, затрагивать одни и те же проблемы, но поищем новые модели повествования, чтобы все книги стали дополнением друг к другу.

Мы считаем, что, чем больше изучают норманнов, тем большее уважение начинают испытывать к их энергии и сообразительности, но необходимо некоторое объяснение, почему им удалось совершить так много. Они принадлежали к тому же нордическому типу, что и саксы и викинги, и именно как скандинавы, или северяне, они осели в Нормандии под правлением Хрольфа в 912 г. и, как мы показали в предыдущей главе, рассказывая об Альфреде, были весьма неприятными соседями для французов.

Было бы неплохо для наших читателей оценить свое понимание истории. Сегодня большинство из них с гордостью считают Англию домом великого содружества трех наций, но в корне неверно так говорить о тех древних временах. В бронзовый век Англия была Эльдорадо и люди искали там золото. Во времена Римской империи она стала весьма беспокойной северо-западной провинцией, населенной скоттами, пиктами и саксами, постоянно будораживших романизированных бриттов. А позже, во времена англосаксонских вторжений, вся страна погрязла в анархии и хаосе. Франция была избавлена от большинства этих бед. Римская империя более прочно утвердилась в Галлии, чем на Британских островах, и смогла лучше противостоять франкам, вторгавшимся в владения; и римские галлы имели то большое преимущество, чем их враги, чей вождь, Хлодвиг, был крещен в 496 г. что они стали христианами за столетие до того, как Августин появился на английских берегах, чтобы окрестить жителей Кента. Таким образом, в Галлии люди устроились и смогли возместить ущерб, причиняемый вторжениями, задолго до того, как британцам удалось сделать то же самое. Поэтому они были лучше готовы к отражению дальнейших нашествий викингов, чем жители Британии. И норманны стали единственными представителями северян, сумевшими добиться устойчивого положения во Франции, и даже здесь они не причинили столько беспокойства, сколько викинги — британцам. Норманны, по-видимому, довольствовались тем, что осели в Нормандии и обращали на пользу себе блага цивилизации своих соседей, вместо того чтобы разрушать их. Как и Альфред, они страстно хотели постигать неизведанное.

Рис. 62. Генеалогическое древо Генриха II

Теперь попытаемся понять, что за люди они были. Основным авторитетом для нас будет Вас и его «Хроника Норманнского завоевания» из «Романа о Ру». Вас был трувером, или трубадуром, при дворе Генриха II, и его живое повествование служит отличным комментарием к сценам, изображенным на ковре из Байё, который является еще одной великолепной записью о завоевании.

Вас рисует наглядную картину жизни в Нормандии в те времена, когда Вильгельм ковал меч, с которым он завоевал Англию. Его бароны были непокорными, и прежнем они объединились, он сумел уговорить их передать убивать друг друга. Прекращение враждебных действии было введено Вильгельмом в 1061 г. и связывало норманнов, как узда. «Он заставил всех поклясться на священных Реликвиях сохранять мир, и сохранять его с заката среды до восхода понедельника. Это было названо Перемирием (TRUCE), и я думаю, ничего подобного нет ни в одной стране. Если некто тем временем вступит с кем-либо в бой или нанесет ущерб или заберет его добро то будет отлучен и выплатит штраф в девять ливров епископу».

Гарольд по пути в Нормандию был взят в плен графом Понтье и сдан Вильгельму, который приехал спасти Гарольда. Герцог его благородно принял, а затем хитростью выманил обещание передать Англию в руки норманнов после смерти Эдуарда. Чтобы принять клятву, Вильгельм приказал созвать парламент Также «он послал за всеми мощами туда и взял их столько, сколько хватило бы, чтобы наполнить сундук, и затем покрыл их мантией. Но Гарольд не видел их и не знал, что они там находятся, так как никто не показал и не сказал ему об этом. А сверху была филактерия, лучшая, что он мог выбрать. Слуховое окно, я слышал, ее называли. Когда Гарольд положил свою руку на нее, рука задрожала и плоть затрепетала, но он поклялся и пообещал взять Эле в жены и передать Англию герцогу когда Гарольд… поднялся с колен, герцог подвел его к сундуку и заставил встать рядом с ним, и снял покров, что скрывал его, и показал Гарольду святые реликвии, на которых тот клялся, и он был весьма встревожен, увидев их»

Мы читаем у Васа, что после того как Гарольд нарушил свое обещание, приготовления к завоеванию возобновились. Вильгельм принимал дары и обещания предоставить людей и корабли; древняя викингская тяга к приключениям вновь дала о себе знать, к тому же были благоприятные знамения. «В то время как совершались все эти деяния, великая звезда воссияла на четырнадцать дней, указывая тремя длинными лучами на юг; такая звезда обычно появлялась, когда в королевстве должен был смениться король». Это событие было встречено с необычайным энтузиазмом. Вильгельм «собрал плотников, кузнецов и других работников, так что во всех портах Нормандии царила суета: собиралось дерево и другие материалы, выстругивались планки, основы кораблей и лодок, простирались паруса и воздвигались мачты с большим старанием и общими усилиями. Все лето и осень были потрачены на снаряжение флота и собирание сил».

Рис. 63. Строительство флота Вильгельма Завоевателя

Рис. 64. Плотник

Рис. 65. Повар армии Вильгельма

Рис. 66. Повара армии Вильгельма

Рис. 67. Саперы Вильгельма (люди осуществляющие подкопные работы)

Затем подошло время, когда они были готовы к отплытию, и «они умолили монастырь вынести мощи святого Валерия и поместить их на ковре на равнине; и все пришли помолиться святой реликвии, дабы они смогли бы пересечь море. Они пожертвовали столько денег, что священные мощи были погребены под ними; и через день установилась хорошая погода, и подул попутный ветер».

Вас рассказывает- «Я услышал, что мой отец сказал я запомнил это хорошо, хотя и был мальчишкой, — что было семьсот без четырех кораблей, когда отплыли от монастыря Св. Валерия; и это считая кораблей, лодок и яликов, приготовленных для перевозки оружия и доспехов». И когда, наконец, они отплыли, «герцог водрузил знамя на мачте своего корабля, чтобы остальные корабли могли видеть его и держать на него курс».

Когда они достигли Англии, «и корабли вытащили на берег, герцог высадился первым, случайно упав на обе руки. Тотчас раздались горестные крики, «это плохой знак», — кричали вокруг. Но он страстно воскликнул: «Видите, сеньоры, величие Господа! Я схватил Англию обеими руками; без вызова нет награды; все мы сейчас здесь, и теперь посмотрим, кто отважнее».

Лучники «коснулись земли первыми, каждый со своим изогнутым луком и колчаном, полным стрел, висящими через плечо. Все были коротко пострижены и побриты, одеты в короткие одеяния, готовые к атаке, стрелять, окружать и перестреливаться. Следом высадились вооруженные рыцари, облаченные в кольчуги, со щитами, висевшими на шеях и украшенными шлемами. Они построились на берегу, каждый на своем боевом коне. Каждый был подпоясан мечом и проследовал в долину с поднятым копьем. У баронов были гонфалоны[65], а у рыцарей — флажки. Они заняли место впереди лучников. У плотников, следовавших за ними, были большие топоры в руках, а сбоку — рубанки и тесла. Когда они подошли к тому месту — где расположились лучники и рыцари, они посовещались и нашли подходящее место для постройки мощного форта. Затем они вытащили на землю из судов необходимые материалы, уже имеющие нужную форму и просверленные для штифтов, которые они принесли уже готовые в больших бочках; так что не успел наступить вечер, как закончили строить форт». Затем рыцарь описывает, что «он увидел, как они воздвигают и огораживают форт, и как копают ров вокруг него», и как «они укрепили его частоколом и рвом»

Рис. 68. Замок типа маунт-и-бейли (реконструкция с ковра из Байё)

Замок, который описывает Вас, подобен тому, что изображен на ковре из Байё (рис. 68). Сейчас его называют типом маунт-и-бейли[66] (Mount-and-Bailey) Возвышенность формировалась путем придания естественному холму формы откоса или возведения искусственного с помощью земли, добытой из выкопанных рвов. На горе строился форт, окруженный деревянным частоколом. Вокруг двора также выкапывался ров, и там находились конюшни, амбары, кухни и бараки. Местоположение требовало обязательного присутствия источника воды. В таком замке Вильгельм мог оставить гарнизон, чтобы тот держал в подчинении округу Саксы не имели ничего подобного в своем распоряжении. Так же как викинг со своим кораблем в качестве опорного пункта и конем, что был всегда при нем, мог нанести удар в удобное время, так и норманны под защитой своих замков могли выбрать подходящий момент для нападения.

Вильгельм знал толк в строительстве каменных замков. Вас рассказывает, как Гильом д’Арк построил арочную башню (Шато д’Арк возле Дьеппа), и был там осажден герцогом Вильгельмом. Король Франции прибыл на помощь Гильому д’Арку, и Вильгельм, узнав о его намерении, «укрепил свои замки, очистил рвы и починил стены…В Кане не было замка, а также ни стен, ни частокола для защиты». Очевидно, что здесь упоминаются каменные стены, которые отличаются от деревянных частоколов. Вильгельм сначала строил деревянные замки в Англии, потому что их можно было возвести быстро.

Теперь мы можем вернуться к деталям завоевания. И когда мы читаем страницы хроники Васа, то становится очень жаль саксов: они были побеждены прекрасной работой технического персонала. Вильгельм не только привез с собой замки, упакованные в бочки, но помнил, что армии могут маршировать только на сытый желудок. Вас рассказывает, что «можно было увидеть, как они разбивают свои кухни, разводят костры и готовят мясо. Герцог садился есть, и бароны и рыцари в избытке получали пищу, так как он привез изобилие припасов. Все ели и пили достаточно и были вполне довольны, что они на берегу».

Ковер из Байё изображает, как норманны прибывают в Пивенси, но в соответствии с Васом, они сначала высадились у Гастингса, и Вильгельм «приказал объявить матросам, чтобы корабли были расснащены, вытащены на берег и продырявлены, дабы трусы не смогли бы воспользоваться кораблями, чтобы бежать». Этот поступок можно рассматривать только как приказ сражаться или Умереть. Вильгельм едва ли успел отрезать путь к отступлению или построить форт в Гастингсе, кроме как оставить гарнизон там, чтобы охранять корабли.

Следующая цель — пройти на запад около 12 миль к Пивенси. «Они, должно быть, видели англичан бегущими перед ними, уводя за собой скот и покидая дома. Все искали укрытий на кладбище, но даже там они были в страхе» Здесь вновь очевидна работа технического персонала. Пивенси был одним из фортов, построенных около 300 римлянами для защиты восточных и южных побережий от набегов саксов[67] Так как римские стены сбастионами, окружающие местность в несколько акров до сих пор стоят, во времена Вильгельма, должно быть' они были хорошо укрепленной точкой опоры, где он мог находиться в безопасности и таким образом заставить Гарольда прийти к нему

Именно так и пришлось поступить бедному Гарольду Он спешно и весьма неосторожно прибыл из Хумбера после своей стычки с Тости, в первый раз в Лондон, а затем вновь на юг и «поднял свои флаги и установил свой стяг там, где сейчас построено Беттл-Эбби», приблизительно в девяти милях от Вильгельма, расположившегося в Пивенси. Здесь Гарольд укрепился. «Он выбрал хорошо изученную местность и окружил ее глубокими рвами, оставив по проходу с трех сторон, которые приказал хорошо охранять».

Мы не будем подробно затрагивать детали битвы, но на одном интересном моменте следует остановиться. Во времена викингов и саги о Ньяле сражения упоминались как бы случайно, как, например, рыбалка или охота. Война была чем-то вроде спорта. Со времен норманнов люди стремились к оправданию своих поступков. В 1066 г. развернулась весьма оживленная полемика, в которой много говорилось о справедливости военных действий. Каждая сторона взывала к благосклонности небес, и рисовались картины ужасных последствий, которые могли бы произойти с противником. Сражающиеся, подобно современным боксерам, подстраховывали себя и тех, кто находился за ними, и, кажется, остановились, нуждаясь в поддержке. Когда Вильгельм «приготовился вооружиться, он сперва попросил подать его хорошую кольчугу, и человек принес ее и положил перед ним; но, просовывая свою голову внутрь, Вильгельм неосторожно повернул ее не в ту сторону, и надел задом наперед. Он быстро перевернул ее, но когда увидел, что те, кто стояли рядом, были очень встревожены этим, сказал: «Я видел много раз, как человек, если подобное случалось с ним, не брали оружия и не выходил на поле боя в тот день; но никогда не верил в предзнаменования и никогда не буду верить. Я верю в Бога».

Один из шпионов Гарольда, который видел норманнов, сообщил, что они «были так чисто выбриты и коротко пострижены, у них не было даже усов, что он предположил, что видел священников и проповедников; и он сказал Гарольду, что у герцога больше священников, нежели рыцарей или других воинов». Но Гарольд ответил: «Те люди — доблестные рыцари, отважные и храбрые воины, хоть они и не носят ни усов, ни бороды, как мы». Священники Вильгельма также были хорошо подготовлены и полезны в бою. «Одо, епископа Байё, прекрасного священника, всегда можно было найти там, где кипел особо жестокий бой, и в тот день он был весьма нужен».

После битвы «англичане, бежавшие с поля боя, не останавливались до тех пор, пока не достигли Лондона». И вновь очевидной стала прекрасная работа технического персонала. Вильгельм не стал сразу преследовать врага, но обратил внимание на укрепление своих позиций.

Теперь мы попросим наших читателей обратиться к карте в третьей книге[68] или, еще лучше, к карте Римской Британии. Можно понять, почему Вильгельм выбрал именно Гастингс отправной точкой своей атаки. Пивенси находился достаточно близко и потому был более уязвим. С другой стороны, обычный вход (доступ) в Англию по Уолтингской дороге был защищен целым рядом фортов в Лимпне, Фолкстоуне, Дувре, Ричборо и Рекульвере. Некоторые из них, должно быть, находились в исправности (ремонтировались), так как мы читаем у аса о том, как Вильгельм вернулся назад на восток к Ромни, который он разрушил, а затем пошел к Дувру, очевидно, некоторая часть норманнского войска была выделена для того, чтобы держать под контролем англичане позволять им прийти на подмогу Гарольду. Вас говорит, что Вильгельм не отдыхал ни минуты, «пока не достиг Дувра, где остановился в мощном форте, который по его приказу был построен у подножия холма». Здесь он осадил древний римский форт и, хотя место было хорошо укреплено, взял его после восьмидневной осады Вильгельм разместил там гарнизон и теперь был готов к крупному предприятию; он одержал великую победу сможет ли он удержать страну?

Кентербери принес оммаж и предоставил заложников Завоевателю, который затем отправился в Лондон. Когда он прибыл в Саусверк, все жители высыпали из ворот, но их быстро загнали обратно, и норманны подожгли все дома на южном берегу Темзы. Здесь вновь Вильгельм проявил свою гениальность. Он показал лондонцам главную черту своего характера, а насущной необходимостью для него было разъединить своих врагов, прежде чем они смогли бы объединить свои силы. Этого Вильгельм добился, отправившись в Уолингфорд на Темзе, где намеревался перейти реку, а затем проследовал по Икнильдской дороге к проходу в Чилтернские земли у Тринга, а затем в наш собственный город в Беркхемстед. Если мы вновь посмотрим на карту Римской Британии, то заметим, что последний поход Вильгельма дал ему возможность контролировать многие дороги, ведущие в Лондон. Во-первых, это Стейнская дорога, ведущая из Портсмута и Чичестера. Во-вторых, очень важная дорога, пересекающая Темзу у Стейнса, которая в Силчестере разделялась на три дороги, проходящие по югу и западу. В Тринге Вильгельм достиг Эйкменской дороги и отныне мог контролировать Уолтингскую дорогу в Данстебле. Такая стратегия была невероятно успешной, так как англичане уступили, а Вильгельм получил корону Англии в землях вокруг Беркхемстедского замка. Во всяком случае, в современной постановке в Беркхемстеде в 1922 г. артист, исполнявший роль Вильгельма, был с короной на голове.

Рис. 69. Вид с высоты птичьего полета на замок Беркхемстед. Графство Хартфорд (частичная реконструкция)

Теперь мы можем перейти к жизни норманнов после того, как они утвердились в стране. На рис. 69 изображена реконструкция Беркхемстедского замка. Предполагают, что земляные укрепления и насыпь создавались под руководством Роберта, графа Мортена, владевшего Беркхемстедом во времена составления «Книги Страшного суда». Сейчас мало что осталось от исторического места, за исключением земляных укреплений и полуразрушенных стен, бывших свидетелями беспечной и одновременно деятельной жизни эпохи Средних веков, повидавших не меньше, чем, например, Виндзорский замок. Томас Бекет руководил работами с 1155 по 1165 год. Эдуард III и Черный Принц в стенах этого замка держали свои дворы. Фруассар также был его обитателем, а Джеффри Чосер одним из клерков, участвовавших в работах. В 1930 г. эта, к сожалению, забытая реликвия была взята под патронаж Министерства строительных работ Его Величества и под защиту государства.

План представляет интерес тем, что он показывает развитие того, что мы называем шелл-кип. Когда искусственные холмы укреплялись, деревянные форты (рис. 68) сменились каменными. В Беркхемстеде (рис. 69), когда велись раскопки холма, обнаружилось, что этот остов (shell) был около шестидесяти футов во внешнем диаметре, а стены были в восемь футов шириной. Наверху, должно быть, находилась дозорная дорожка, а к внутренней стороне примыкали различные помещения. Наверх вели ступени, защищаемые башней наверху и рвом, и валами окружавшим насыпь основания. Двор замка имел внутреннюю и внешнюю защиту, окруженный валами, сложенными из валунов, около семи футов шириной. Они частично сохранились. Там были бастионы и ворота, как показано на рисунке, защищаемые двумя рвами и валом внутри, что делает замок таким интересным.

Рис. 70. Внешний вид Норманнского дома. Крайстчерч, графство Гемпшир (частичная реконструкция)

Рис. 71. Холл в норманнском доме. Крайстчерч, графство Гемпшир (частичная реконструкция)

Сейчас мы опишем одно из наиболее интересных зданий в Англии, Норманнский дом в Крайстчерче, Хантингтоне, развалины которого находятся в саду гостиницы «Голова короля». Необходимо помнить одну важную деталь, что английские дома начинались с холла. Описывая саксонские дома, мы рассказали о холле, упоминавшемся в «Беовульфе», но здесь, в Крайстчерче, можно забыть о литературных источниках и взглянуть на реальные камни дома начала XII в. Он возник как холл замка где-то между 1125 и 1150 гг. Из текста «Беовульфа» явно следует, что холл расположен на уровне первого этажа, но в Крайстчерче он поднимается на второй этаж. Это давало чувство большей безопасности, а также позволяло делать окна больше, чем то было возможно, когда зал был на уровне земли. В окнах не было стекол, лишь на ночь они закрывались деревянными ставнями. Холл размещался на втором этаже до тех пор, пока жизнь не стала менее безопасной, в XIV в. тогда он вновь переместился на первый этаж, как в Пенсхерсте.

К сожалению, самые значительные части сохранившихся стен в Крайстчерче столь сильно были увиты плющом, что стены не просто разрушились, но стало очень трудно даже представить, как раньше выглядело здание. Однако мы тщательно осмотрели руины, и на рис. 70 и 71 вы можете увидеть реконструкцию дома. План постройки очень прост' один большой холл на втором этаже, где семья жила, ела и спала, так как больше для этих Целей не было места. Одна замечательная деталь состоит в том, что в холле размещался хороший очаг, и старая традиция размещать очаг в центре холла оставалась вплоть до 1570 г. (например, Мидл Темпль Холл). В Крайстчерче кухня размещалась в южной части холла, где также находились гардероб или уборная. В северной части была круговая лестница, ведущая к бастионам и вниз большое помещение на уровне первого этажа, где, несомненно, располагались воины и были склады. Помимо того, конечно же, во дворе замка, окруженном стеной, было множество сараев, конюшен и амбаров. Дом был построен как часть этой стены, так что обитатели могли смотреть на мельничий ручей, пройти к которому можно было через водные ворота, изображенные на рис. 70.

Рис. 72. Шахматные фигуры, найденные в Уиге. остров Льюис, вырезаны из моржовой кости XII век (Британский музей)

Рис. 73. Вид шахматной фигурки короля

Рис. 74. Вид шахматной фигурки короля сзади

Рис. 75. Шахматная фигурка — конь

На рис. 72, 73, 74 и 75 показаны великолепные образцы шахматных фигур, хранящиеся в Галерее короля Эдуарда в Британском музее. Вырезанные из кости моржа, они были найдены в Уиге, на острове Льюиса. Датируются они двенадцатым веком. Люди, жившие в холле Крайстчерча, могли играть в шахматы подобными фигурами. Фигурка короля достигает высоты четырех дюймов. Следует обратить внимание на фигурки караульных (ладьи), один из которых в ярости грызет свой щит.

Сейчас мы хотели бы описать действительно триумфальный успех норманнов в финале. Пока мы были осторожны и говорили исключительно об их замках; возможно, мы побывали в Тауэре Лондона, или заметили Рочестер на нашем пути по старой Уолтингской дороге, или же посетили Хедингемский замок в Эссексе. Эти три великолепных главных башни могли бы оказать на нас такое же удручающее воздействие, как на саксов, удерживаемых в неволе в их стенах. Массивные голые прочные стены возносились вверх, однако они имеют некоторые очаровательные маленькие детали, радующие глаз зодчего. Если судить о норманнах исключительно по их замкам, то они могут показаться слишком свирепыми и грозными, по когда мы приходим в их соборы и церкви, то смотрим па них совсем по-другому Архитектура столь же сурова и высокомерна, как и они. Ей не хватает изящества ХIII в. и она заставляет думать о породе священнослужителей, которые могли призывать ответу королей и ростовщиков. Аббат Самсон, о котором Карлайль писал в «Прошлом и настоящем», и Бекет были людьми той же закваски: непокорные, и очень сильные не шедшие на компромисс или полумеры в своей борьбе со злом. Вряд ли есть хоть один собор в Англии, на который они не оказали влияния, а их проницательность и дальновидность были уникальны; это было бы почти то же самое, как если бы они взяли в качестве девиза знаменитую клятву Вильгельма и создали «Величие Господа»

Для иллюстрации нашего материала мы выбрали не собор, а церковь Хемель Хемстед в графстве Хертфордшир, на примере которой можно видеть, как норманны работали, когда они хотели построить приходскую церковь в маленьком рыночном городке примерно в 1140 г.

Сначала мы попросим наших читателей изучить план, изображенный на рис. 76, а мы надеемся, что большинство из них любит творческую работу, так как необходимо проникнуться столь несвойственной англичанам симпатией к изучению планов. Все здания, все инженерные работы, все росписи и скульптура уже предусмотрены в плане, который регулирует устройство; это скелет здания. Плохой план неизбежно означает плохое здание; если его не продумали до конца, он будет ущербный и деформированный, и от таких недостатков не спасет никакое количество изящных деталей.

Рис. 76. План церкви Хемель. Хемстед, Хертфордшир

Рис. 77. Церковь Хемель Хемстед, вид изнутри (частичная реконструкция)

Рис. 78. Внешний вид церкви Хемель Хемстед. Хартфордшир (частичная реконструкция)

План на рис. 76 отражает то, что в 1140 году люди Хемель Хемстеда понимали ценность простой схемы крестообразной формы, а рис. 77 показывает, как это находило отражение в прекрасных интерьерах, где можно было видеть свет сквозь тьму На рис. 78 мы видим внешнее убранство. Наши иллюстрации сделаны по эскизам реального здания, те небольшие вольности, что мы допустили, не мешают последующим изысканиям и восстановлению деталей норманнского быта: изнутри мы опустили современные «готические» хоры, а снаружи не показали на норманнской башне более позднего времени шпиль и т. п. К счастью для нас, церкви удалось избегнуть вандализма непредсказуемых форм реставрации XIX в.

На рис. 79 изображен свод алтаря; великолепный пример того, как древние каменщики играючи разрешали проблемы стереометрии. Сначала норманны использовали простой полукруглый цилиндрический свод. Затем однажды кто-то заставил два таких свода пересечься крест-накрест (рис. 79 А), но результат недолго радовал глаз зодчего, так как ребра свода (В) неизбежностью становились более плоскими, чем полукруглыми; ведь пролет теперь был больше, чем свод, и их приходилось начинать и завершать на одном уровне. Так что пришлось сделать ребра свода полукруглыми, как показано на рис. 79 (С). Затем поперечные ребра (D) поднимались на опоры, чтобы достичь высоты крестового свода. Это действительно было немного грубовато, поэтому поперечное ребро превратилось в стрельчатую арку, но об этом мы поговорим в следующей части, где покажем, как шаг за шагом древние зодчие пришли к великолепному веерному своду часовни Генриха VII в Вестминстерском аббатстве.

Рис. 79. Свод алтаря церкви Хемель Хемстед. Хартфордшир

Рис. 80 Крест в форме Тау, вырезанный из кости моржа, найденный в Олстере. Графство Уорикшир. Начало XI в. (Британский музей)

Если сравнить церковь в Хемель Хемстедс с теми англосаксонскими церквями, которые мы приводили в пример, можно отметить, каких высот достигли норманны в искусстве строительства; в их работе нет ничего неумелого, а лишь великолепная самоуверенность. Они были удивительными людьми, и их род впервые привлек внимание скандинавов, которые вторглись в наши земли так же, как и викинги. Они сыграли большую роль в жизни страны во времена саксов, а большинство церквей, которые мы сейчас называем англосаксонскими, найдены в тех частях страны, где осели викинги. Необходимо помнить об их путешествиях на восток через Россию, открытиях земель и приключениях на море. Норманны были народом, жившим в тот период, который следует изучать более подробно, чем мы смогли бы в этой книге.

Англия радушно принимала многих людей. Это и пилтдаунский человек палеолита[69] и средиземноморец неолита, и кельты. Рим и его легионеры добавили в жилы англичан кровь всей Европы. Затем пришли англы, саксы и юты, викинги и норманны, анжуйцы, фламандцы и гугеноты, а также и другие разрозненные народы, заглянувшие на ее берега. Эпоха за эпохой наш остров привлекал людей; здесь они жили и умирали, а их кости и прах становились английской землей. Каждый внес свой посильный вклад в общее дело и обогатил дух нации, а викинги и норманны были не последними среди таких людей. Возможно, что Англия будет процветать так долго, пока их храбрость и любовь к приключениям не поглотит заурядный торг из-за рыночной площади.