Поймите меня правильно

Глава 11

До чего же может быть паршивой иногда жизнь! Скорее всего, вы и сами не раз убеждались в этом.

Сидя в такси, я складывал в уме два плюс три, стараясь не получить шесть; я думал, что бы мне такое сделать с этой ведьмой Жоржеттой, когда я доберусь до нее.

Достаточно подумать в течение хотя бы двух секунд, чтобы любой парень, если только он не является абсолютно бесспорным кандидатом в дом умалишенных, — понял, что я находился в весьма незавидном положении, а все козыри на руках красотки Фернанды Мартинас.

Сейчас гангстер с джеймсоновской половиной формулы уже находится во Франции; вероятно, он выехал немного раньше нас, и, если мои догадки правильны, Фернанда и тот парень взяли надо мной верх. Если только, конечно, мне не удастся вытащить из мешка какой-нибудь очередной трюк.

Мысли снова вернулись к Жоржетте. Ну и рассердился же я на эту бабенку! Ее предательство еще раз доказывает — никогда нельзя знать заранее, какой фортель выкинет с тобой подобная куколка.

Чем больше парень уверен, будто он хорошо знает женщин, чем больше у него опыта в амурных делах, тем большим ослом он оказывается, когда встречается с такой вот прелестницей с ясными невинными глазами и с видом «я-не-скажу-тебе-да-но-и-не-лишу-тебя-надежды».

А мне это должно быть известно лучше любого другого. Я достаточно прожил на белом свете и знаю, если когда какая-нибудь большеглазая блондиночка с фигурой — по сравнению с которой царица Савская выглядит как дублерша обезьяны-бабуина на съемках экзотической кинокартины, — когда такая блондиночка начнет напевать песенку с давно знакомым припевом: «Я не могу тебе ни в чем отказать, бэби», самое время для парня бежать от нее во всю прыть, как будто под тобой горит земля.

Но парень не уехал. Он подумал, что на сей раз будет иначе… Он все мечтал, сколько раз ему удастся обнять своими крепкими руками изящную талию этой бэби и проверить, действительно ли она пользуется несмываемой губной помадой, которая не размажется по его глупой морде.

Может быть, вы слышали о знаменитом любовнике Казанове. Так вот, по-моему, если кто-нибудь захочет докопаться до правды, то убедится, что этот парень большой трепач. Он, мол, за всю свою жизнь не встретил ни одной женщины, которая бы ему отказала. Такой он был «неотразимый» болтун. Все врет! Только самые неотесанные парни, лишь вчера прибывшие из глухой деревни, парни с вытаращенными невинными глазами, парни, думающие, что бюстгальтер — это кабачок во Франции, только такие парни пользуются успехом у умных бабенок.

Почему? Потому что он такой тупой, чистый и невинный! И любая появившаяся на горизонте многоопытная красотка спешит взять над ним шефство, поставить его на ноги и обучить всему, что полагается знать молодому человеку.

И занимается этим до тех пор, пока другая красотка не похитит у нее этого парня. Знаете, у нее всегда будет отличное оправдание ее покровительственного отношения. Она обязательно скажет, что хотела по-матерински приголубить юнца. Именно такое оправдание выдвинула в свое время Клеопатра, заарканив Марка Антония. Тот уже собирался завоевать Египет, но вдруг воспылал к Клеопатре горячей любовью и готов был заложить всю Римскую империю, чтобы купить приглянувшуюся ей новинку из дамского белья.

Мне бы не очень хотелось углубляться в историю, но все же должен сказать: Генрих VIII был первым парнем королевского рода, который нашел единственный способ заставить женщину заткнуться. Если бэби мечется по квартире и выкрикивает утром, в полдень и ночью, что она отдала тебе все, не получив взамен ничего, кроме воспаления желчного пузыря, что ты ее унизил, да какая она была раньше и т. д., то вот тут-то надо вспомнить веселого парня по имени Генрих VIII.

Способ гласит: как можно скорее послать своему палачу секретное письмо, срочно наточить топор и на рассвете одним махом отрубить на плахе кочан этой разбушевавшейся дамочке.

Вот такие-то дела.

Но главный вопрос, который меня интересует: что же я все-таки сделаю с маленькой очаровательной вероломной Жоржеттой?

И у меня родилась одна идея. Я остановил такси у первой попавшейся телефонной будки, вышел из машины, позвонил Варнею из американского посольства и был очень рад, что парень оказался на месте. Мы с ним немного поговорили, он полностью одобрил мой план и сказал, что все будет о'кей. После этой беседы у меня на душе стало немного легче и я приехал в отель «Гран Клермон».

В отеле я сказал дежурному портье, что мистер Скала хотел бы видеть миссис Истри по очень срочному делу. Через две минуты она по телефону сообщила: мистер Скала может к ней войти.

Поднимаясь на лифте, я закурил сигарету и повторял стишки из детской книжки. Хорошие стишки. Всегда нужно быть спокойным, даже если бы вам с радостью хотелось схватить эту Жоржетточку и выколотить из нее четырнадцать сортов искр. А что бы вы чувствовали на моем месте?

Я постучал в дверь, она сказала «войдите», я и вошел.

Она стоит у стола, улыбается и готова подать мне руку. На ней какой-то легкий голубой халат, неназойливо подчеркивающий голубизну ее глаз; и если бы я не знал, что она двоюродная сестра Сатаны, я бы считал ее не способной обидеть и мухи.

У нее до того невинная мордочка, что, кажется, она не может даже кляксу посадить у себя в тетрадке.

Я решил немного подыграть бэби.

— Садитесь, Жоржетта, — сказал я. — Я хочу поговорить с вами по очень важному делу. Усаживайтесь поудобнее и внимательно слушайте, что вам предстоит сделать.

— Хорошо, Лемми, — она послала мне улыбку, способную растопить сердце бронзовой обезьяны. Потом подошла к большому креслу и села.

У меня просто не хватает слов сказать вам, до чего она хороша. Прежде чем она поправила халатик, я успел взглянуть на ее ножки, и должен вам сказать, ребята, она вполне могла бы получить за них премию, хотя в душе у бэби сплошная чернота.

— О'кей, — сказал я. — Вот как обстоят дела. Мы приехали сюда, и предполагается, что я — Тони Скала. Весьма возможно, что когда вы завтра поедете в Армин Лодж, там окажется один из ятлиновских парней, который знавал меня раньше. Он увидит, что я не Скала и насторожится.

Она кивнула.

— Вы не должны ехать, Лемми, — сказала она. — Я поеду одна. Вы держитесь в стороне до тех пор, пока я не узнаю, кто там находится.

— Это очень мило с вашей стороны, Жоржетта, — сказал я, изо всех сил стараясь сдержать себя, так как мне ужасно хотелось подойти к ней и смазать ее королевским ударом в то место, где ей будет всего больнее.

— Да, это очень мило с вашей стороны, — продолжал я, — очень смело. О'кей. Ну, а как вы хотите все разыграть? — Она подумала с, минуту, потом сказала:

— Завтра я поеду в Нейи. Сразу же доберусь до Армин Лодж и скажу тому, кто там окажется: я миссис Истри, и я приехала сюда по предложению Зеллары.

Думаю, там будет какое-нибудь незначительное подставное лицо, — продолжала она. — Кто-нибудь, кто мало значит и мало знает. Но, вероятно, там есть телефон, и когда я туда приеду, они по телефону, получат дальнейшие инструкции, после чего, вероятно, направят меня куда-нибудь в другое место вместе с джеймсоновскими формулами. Получив эти инструкции, я немедленно вернусь и все вам сообщу.

Я посмотрел на нее и улыбнулся.

— Значит, вы думаете, что они поступят именно так? — сказал я. И передразнил ее голос: — Вы думаете, что они предложат вам отвезти джеймсоновские формулы в другое место и вы немедленно вернетесь ко мне и все сообщите?

Я со злостью швырнул в угол свою шляпу, потом подошел к ее креслу и посмотрел на нее сверху вниз.

— Значит, ты думаешь, что я классический представитель ослиной породы? Так ведь, миссис Вероломство? — сказал я. — Ты думаешь, что я продолжаю верить во всю эту чепуху, которую ты мне тут наболтала?

Так вот, слушай: если бы я захотел высказать все, что я думаю о тебе и о твоем подлом предполагаемом брате Тони Скала и о твоем сволочном муженьке, от которого ты так стремилась отделаться, это заняло бы по меньшей мере лет четырнадцать и прекратил бы я ругаться только потому, что исчерпал бы весь запас слов.

Она побледнела и посмотрела на меня как на страшное приведение.

— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Тони Скала… мой брат?.. Но это же смешно!

— Конечно, смешно, Жоржетта, — сказал я. — Я полагаю, правильнее было бы сказать, что Тони Скала — твой любовник вот уже в течение многих лет, и он охотно делил тебя с покойным Джеком и со всеми другими парнями, которым тебе случалось приглянуться.

А теперь заткнись и слушай меня внимательно, потому что мне надоело смотреть на твое очаровательное личико и потому что настало, наконец, время понять друг друга.

Я получил письмо из Вашингтона. Оказывается, формула, которую я взял из сейфа Джека Истри, была фальшивая. И тебе это было отлично известно.

Пинни Ятлин никуда не выезжал из Мехико-Сити. Пару дней назад его убили. И, по-моему, я знаю, кто дал приказ на этот счет, это твоя милая подружка Фернанда Мартинас, и я знаю, кто именно его убил — это ее сестрица Зеллара, и ты об этом, разумеется, прекрасно знала.

Когда Джек Истри получил от Зеллары телеграмму, которую я заставил ее послать, он придумал очень хороший трюк, может быть, это ты его и придумала.

План был хорош на все сто процентов. Тони Скала встречает меня на аэродроме и рассказывает чертову сказку, что он, мол, твой брат, а ты очень испугалась масштабов настоящего дела и хочешь немедленно выйти из игры.

Я поверил ему. Как он был красноречив! Как ты ненавидела своего покойного мужа, который обманным путем принудил тебя выйти за него замуж… Как ты готова на все, лишь бы уйти от него, и чтобы заработать себе честную репутацию, ты готова помощь Закону…

Я и этому поверил. Вот какой я примитивный дурак. Видишь? Я верю всему.

И все вы, Джек, ты, Скала, хотели только выиграть время, чтобы Джек мог передать Скале подлинную джеймсоновскую формулу, после чего Скала болтался бы в Нью-Йорке до тех пор, пока я получу от Джека подлинную формулу и пришлю ее в Вашингтон.

Вы знали, что после этого строгий контроль в таможне будет снят и Тони сможет спокойно сесть на пароход, и он сделает это на один-два дня раньше меня.

Здесь, во Франции, он должен был встретиться с Фернандой, которая уже находится здесь, и, таким образом, у нее будут обе половины формулы — солидная база для того, чтобы начать шантажировать нас.

И, вероятно, сейчас Фернанда сидит себе с карандашиком в руках, подсчитывает, сколько зеленых содрать с правительства Соединенных Штатов!

Это был именно твой план выдать меня за Тони Скала и сделать вид, будто бы мы приехали сюда с половиной формулы. Ты знала, что я попрошу позвонить Зелларе и узнать, с кем ты должна будешь встретиться в Париже. И тот факт, что ты ей позвонила, явился для Зеллары сигналом, что настало время убить Ятлина.

А потом, поскольку Ятлин убит, а Истри в тюрьме или тоже убит, вы с Фернандой поведете игру уже как вам захочется и заберете себе огромную сумму денег.

О'кей. И ты также знала: когда мы приедем сюда, я отправлю тебя в Армин Лодж одну, чтобы кто-нибудь случайно не опознал меня, а ты воспользуешься этим обстоятельством, удерешь от меня, присоединишься к остальным и пришлешь мне издалека пламенный приветик.

Что ж… Это был отличный план, и он удался больше, чем на 50 процентов. Фернанда получила обе части формулы.

И теперь, вероятно, нам придется согласиться на ее условия, и, могу держать пари, денежки она запросит немалые.

Но я скажу тебе, кое-что не произойдет ни в коем случае, можешь положиться на меня в этом случае — тебе никогда не удастся удрать.

Я считаю, что уже подоспела надобность произвести один арест, и арестованной окажется миссис Жоржетта Истри.

Тебя это удивляет? Да? Ты думаешь, что во Франции я бессилен? Ты надеялась, что здесь ты будешь в абсолютной безопасности? Так нет же, дорогая. Ты забыла одно обстоятельство. Какая-то часть Соединенных Штатов Америки находится здесь, в Париже. Это посольство. Как только я затащу тебя туда, ты окажешься на территории США.

И именно сейчас я собираюсь это сделать. Ты останешься там, и много людей будут неустанно заботиться о тебе до тех пор, пока я не оформлю через Вашингтон пару обвинений, после чего тебя вышлют в Соединенные Штаты. К тому времени, как я закончу это дело, ты получишь такой чудесный приговорчик, что подумаешь, лучше бы тебе совсем не родиться на свет божий.

Ну, как тебе это понравится, очаровательное создание? И еще одно. Можешь заткнуться и не пытаться что-нибудь сказать. Тебе не удастся ничего придумать так, с ходу, чтобы я стал слушать. Понимаешь?

Послышался глубокий судорожный вздох. Ее глаза горели, как раскаленные угли. Если бы она была уверена, что ей удастся ускользнуть, она с радостью разорвала меня на клочки своими очаровательными наманикюренными ноготками.

Я осмотрел комнату. Ее багаж еще не был распакован, за исключением одного чемодана, и через раскрытую дверь я увидел в спальне ее платье, перекинутое через спинку стула.

Она все еще сидела в кресле и смотрела на меня своими огромными глазами, пытаясь высказать все, что она обо мне думала.

— Ну-ка, давай, топай в спальню, надень свое платьице, — сказал я. — И пожалуйста, не вздумай раскрывать рот. Что бы ты ни сказала, меня уже заранее тошнит от вранья. А пока ты будешь надевать платьице, будь добра, оставь дверь раскрытой. Я больше не хочу рисковать. Ты оденешься, и мы с тобой смоемся отсюда.

Можешь взять чемоданчик, вот этот, небольшой. Ну-ка, давай, сестренка, побыстрее шевелись.

Она встала, пошла в спальню, сняла халат, надела платье, меховое пальто и маленькую шляпку и вышла ко мне.

Я стоял и наблюдал, как она складывала чемоданчик. В мою сторону она даже не взглянула. Когда она запирала чемоданчик, она стояла ко мне спиной, а когда замок чемодана щелкнул и она повернулась ко мне, у нее в руке был маленький, прямо-таки детский пистолет. Вероятно, он лежал в чемоданчике.

— Не двигайтесь, — сказала она. — Или я вас убью. Стойте на месте и поднимите руки вверх. И, пожалуйста, спокойно. Вы уже достаточно пошумели сегодня.

Теперь она улыбалась. Вероятно, ей все это кажется отличной шуткой.

Я стоял и смотрел на нее. Меня в этом деле столько раз обманывали, что уж, пожалуй, теперь меня ничем не удивишь.

Если даже эта бэби сейчас мгновенно исчезнет в столбе голубого пламени, от меня никто не услышит ни звука.

Я до того измотался, что, вероятно, не узнаю себя в зеркале для бритья.

Она подошла к телефону. И хотя я ненавижу эту бабенку со всеми ее потрохами больше, чем я могу это выразить, я все же не мог не восхищаться ею. Она шла, держа меня на прицеле, как будто она всю жизнь только этим и занималась.

— Говорит миссис Истри, — проворковала она по телефону. — Будьте добры, вызовите мне такси.

Она повесила трубку. Потом подошла к стене и перерезала провода от обоих аппаратов. Подошла к двери спальни, заперла ее на ключ, ключ положила в карман. Потом подошла к двери, ведущей в коридор, и вынула из нее ключ.

Стоя в дверях, она взглянула на меня и сказала:

— Спокойной ночи, мистер Кошен.

Она вышла в коридор, закрыла дверь, и я слышал, как щелкнул замок.

Я глубоко вздохнул и снял пиджак.

Пожалуй, мне придется повозиться с этой дверью минуты три, а то и четыре!

В отель «Веллингтон» я добрался уже около двух часов ночи. Дежурный портье сказал мне, что вечером ко мне заходил какой-то парень, спрашивал, не остановился ли здесь мистер Скала, прибывший в Гавр на пароходе «Париж».

Они ответили этому парню «да» и спросили, есть ли у него какое-нибудь поручение для меня. Он ответил «нет, благодарю» и смылся.

Вот такие-то дела!

Это мне сказало все, что я хотел бы знать, и вы тоже вероятно, догадались обо всем, ребята.

Только один парень мог интересоваться, приехал ли я, и этим парнем был сам Тони Скала.

Он разослал по всем отелям своих ребят, чтобы выяснить, где именно я остановился.

И это подтверждает мои догадки, что Скала привез сюда джеймсоновскую половину формулы. А интересовался он моим прибытием сюда, во Францию, потому что знал, если приехал я, значит, приехала и Жоржетта, и значит, в самое ближайшее время она приедет в Армин Лодж.

Ну что же, ему нечего беспокоиться. Скорее всего, Жоржетта сразу помчалась туда, улыбаясь во всю свою противную рожу, бросилась там в объятия своего Тони и они сейчас гогочут, как ломовые лошади, над милым Лемми Кошеном, дураком № 1 мирового масштаба, над этим старикашкой, у которого чердачок что-то начал буксовать, и его может уже провести любая смазливая девчонка.

Да, если они смеются, они имеют на это право. Будь я на их месте, я бы тоже хохотал до упаду…

Я поднялся в свою комнату и налил себе небольшой стаканчик виски, просто так, для счастья.

Потом я позвонил в посольство Варнею. Я передумал, сказал я, и не привезу к нему миссис Истри, как собирался это сделать раньше.

Он сказал о'кей и что если мне безразлично, он сейчас отправится в постель. Я сказал, что сейчас мне все безразлично, по мне так любой человек может катиться ко всем чертям и играть с ними в кегли. Он ответил мне на это какой-то старой, довольно избитой остротой и повесил трубку.

Я снял пиджак, рухнул и начал думать, какой будет следующий ход в этой игре.

Что касается меня, остается только сидеть здесь в отеле и ожидать, когда акционерная компания Фернанда-Зеллара-Жоржетта пришлет уведомление о размере выкупной платы за формулу. И им отлично известно, что я ничего не могу с ними поделать. Я даже не знаю, где они находятся и, ввиду деликатности дела, никогда не решусь обратиться к французским властям за помощью.

Ну что ж, если они пришлют мне письмо, в нем ведь должен быть обратный адрес. Правда? Должны же они указать адрес, по которому высылать им деньги.

Но даже если мне станет известно, где они находятся, что я могу сделать?

Я ведь не могу ворваться к ним, открыть пальбу и вообще поднимать шум и гам без того, чтобы французские парни не узнали о формуле газа, а этого как раз я не имею права никому рассказывать.

Да, сомнений никаких нет. Эти бабенки одержали надо мной верх. У них на руках пять тузов. И если я начну за ними гоняться, захочу наделать им неприятностей, они сразу расскажут о формуле другому государству и они отлично знают, что я никогда на это не пойду.

У меня такое состояние, что если бы кто-нибудь подсказал мне, что сейчас нужно делать, я бы наградил его бриллиантовой медалью.

Я налил еще стакан виски и решил больше ни о чем не думать. И только я принял такое решение, зазвонил телефон. Это был Сай Хинкс.

— Эй, дружище, — сказал он. — Ты просил меня не спускать глаз с твоей подружки миссис Жоржетты Истри. Так вот разреши сообщить тебе, что мы ведем наблюдение за ней с присущей нам точностью.

Час назад эта дамочка вышла из отеля «Гран Клермон», села в такси и поехала в Нейи. Там у меня уже работают четыре парня по сбору информации относительно Армин Лодж, которую ты у меня просил.

Примерно за полчаса до прибытия этой дамочки в Армин Лодж туда приехал один парень на канадском бьюике. Он оставил машину у входной двери и отпер дверь ключом, который был у него в кармане.

Мой парень спрятался в кустарник против входной двери, и он уверяет, что до приезда этого типа в бьюике в доме никого не было. Понял?

Так вот. Примерно через полчаса прикатила на такси миссис Истри. Она расплатилась с шофером такси у главных ворот Армин Лодж, и мой парень, который следил за ней от самого Клермон-отеля, припрятал где-то машину и решил попробовать, не удастся ли ему что-нибудь увидеть или услышать.

Он слышал, как дама сказала шоферу такси несколько слов по-французски, у нее были только американские деньги, но они быстро этот вопрос уладили и она пошла по автомобильной дорожке к входной двери.

Когда она прошла примерно с полдороги, мой парень скользнул в ворота и последовал за ней.

Но ничего интересного ему узнать не удалось. Она подошла к входной двери, позвонила, кто-то открыл и она вошла. В холле было темно, поэтому он не мог видеть, кто именно открыл дверь.

Через некоторое время девчонка вышла вместе с парнем, приехавшим на бьюике, села в машину и парень повел машину к заднему входу в дом.

Вот все, что я могу тебе пока рассказать. Может быть, утром что-нибудь добавлю.

— Можешь бросить это дело, — оказал я ему. — Мне больше не нужна информация об Армин Лодж. Я и так о них знаю больше чем достаточно. Откуда ты говоришь?

— Из дома, — сказал он. Я велел ему повесить трубку и немного подождать, может быть, я ему еще раз позвоню, потому что где-то под самой макушкой у меня рождалась идейка.

Я закурил и опять лег. Думаю, что я на 100 процентов прав в своих последних догадках. Парень, который приехал в Армин Лодж на бьюике, был Тони Скала и поехал он туда, чтобы прихватить с собой Жоржетту.

И, может быть, я в последний раз слышал об этой бэби. Очень жаль, я бы с радостью отдал годовую зарплату, чтобы посадить эту дамочку с глазами-звездами и с самой изящной фигуркой на свете, эту чертову ведьму, так ее и так, за железную решетку. Эта очаровательная бэби произвела на меня такое же впечатление, так же запала мне в душу, как красотка из шоу с раздеванием на деревенского парня, впервые попавшего в городской театр. Разница только в том, что деревенскому парню иногда кое-что перепадает от таких красоток.

Скоро уже четыре часа утра, а я все лежу и думаю. Но так ничего и не придумал. Кажется, мне остается только послать через посольство телеграмму директору ФБР и признаться ему, что я полностью сдаюсь, не знаю, что делать и прошу указаний.

Но уверен, указание было бы таким: сидеть и ждать, когда акционерное общество Фернанда-Жоржетта назовет сумму за формулу Джеймсона-Грирсона, и укажут, в каком, именно месте они хотели бы получить эти деньги — в Китае или в Сиаме.

И, вероятно, эти бабенки захотят сначала получить деньги, а тогда у нас не будет никаких гарантий, что они нам после этого все-таки отдадут формулы.

Воображаю, какую жизнь закрутят эти бэби, получив наши деньги. Им надо будет только годика два-три держаться подальше от Америки, пока все забудется. А потом они уж тряхнут кошелечком, накупят себе столько меховых пальто и роскошных туалетов, что и в двенадцати универмагах столько не найдется.

Ох, ребята, что бы я сейчас сделал с этими красотками. Я со злостью опустил ноги с постели и закурил сигарету.

Обычно мой девиз: «Когда сомневаешься, не делай», но в данном случае мне хочется рявкнуть: «Когда сомневаешься, сделай».

Я позвонил Саю.

— Слушай, Сай, — сказал я. — Может быть, ты знаешь несколько парней, занимавшихся разными темными делами, а теперь скрывающихся в этом городе? Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужно. Какие-нибудь американские парни, которые, по причинам, лучше всего известным им самим, не собираются возвращаться в США. Знаешь таких парней? А?

— Еще бы, — сказал он. — Здесь есть несколько мальчиков, сбежавших из США, чтобы не привлекаться за убийство, двое банковских грабителей, несколько многоженцев и вступивших в фиктивные браки из-за денег, с полдюжины отличных фальшивомонетчиков и разных мошенников и еще несколько миллионов никчемных ребят, способных украсть последний грош с тарелки нищего.

— Отлично, — сказал я. — Так вот, Сай, я знаю, что ты хороший парень и когда захочешь, можешь держать свой люк закрытым.

— Безусловно, — сказал он. — У меня, как в могиле. Приятель, если бы ты знал, с какими вещами мне приходится сталкиваться, и я даже во сне ни словом не обмолвился о них.

— О'кей, — сказал я. — Так вот что: одевай-ка шляпу и быстро мотай ко мне. Нам с тобой предстоит очень сложное дело.

Он сказал «отлично», и что, может быть, как-нибудь в будущем году ему, наконец, удастся выспаться.

Я подошел к столу и налил небольшой стаканчик. Я вспомнил Жоржетту, у меня перед глазами стояла ее улыбающаяся рожа, когда она наставила на меня свой пистолетик.

— О'кей, деточка моя, — сказал я. — Может быть, я с тобой еще не все решил.