Праанжелику

Часть первая
Анжелика. Путь в Версаль.

Анжелика родилась в бедной дворянской семье, зато у нее были огромные зеленые глаза, золотые локоны до колен, осиная талия и большие крепкие груди. Очень большие, очень крепкие упругие груди с нежными розовыми сосками. Очень нежными сосками, это важно. А еще ей было шестнадцать лет, то есть - самый подходящий в то время возраст для ебли. В принципе, это и в наше время самый подходящий возраст для ебли, но тогда за это в тюрьму не сажали.

И вот однажды посватался к Анжелике один очень богатый старик и колдун Жоффрей де Пейрак. Но он хоть и старый совсем был (лет тридцать семь, по-моему), зато косой и кривой. Вернее - хромал и без глаза. И затворник еще. Прекрасная партия, короче.

Ну, Анжелика сперва наглоталась фенозепама, вскрыла вены и утопилась в графском парке, но потом смирилась, потому что главной героине произведения, в котором четыреста страниц, нельзя умирать на пятнадцатой.

И вот, значит, привозят Анжелику во дворец любителя юных тел, а там все красиво так, и фрукты-вино на столе. Анжелика, ясное дело, фрукты не жрет, вино не пьет, шашлык - пиши два - выкинула в пропасть, и все оглядывается в поисках водородной бомбы, чтобы продать свою девственность подороже.

Час проходит, другой, а старый козел все не идет.

А Анжелика проголодалась.

Еще час - виноградинку отщипнула.

Еще полчаса - глоток вина маленький.

В полночь, нажравшись фуа-гры до икоты, прекрасная, юная, но сообразительная Анжелика придвинула, чтобы никто не прорвался, к двери пуфик и легла на пуховую перину, уютно закутавшись в одеяло гусиного пуха.

А утром, прекрасно отоспавшись, направилась гулять воздушной походкой. И никого не встретила, кроме немого слуги, который позвал обедать.

Вечером муж тоже не изволил явиться.

И на следующий вечер тоже.

Итак, Анжелика кушала виноградик и фуа-гру, берегла девственность посредством пуфика, днем гуляла по прекрасному саду, а старый колдун и не думал показываться ей на глаза. Месяца через полтора Анжелика занервничала. Стала с сомнением поглядывать в зеркало, причесываться тщательнее, а фуа-гру безжалостно выбросила из рациона по причине высокой калорийности.

Ну, я долго могу рассказывать про следующий месяц, когда ей каждое утро новые брильянты с изумрудами приносили, но не буду, потому что сисадмины вас и без того уже взяли на карандаш.

Короче говоря, когда дедушка Жоффрей все-таки появился, Анжелика и сама уже сильно состарилась.

– Здрасьте, жена, - сказал Жоффрей и галантно поклонился.

– Чтоб твоя смерть к тебе так спешила, как ты ко мне спешил, - заметила Анжелика, наморщив прекрасный лобик и нежные розовые соски.

– Я, - говорит Жоффрей, - не хотел брать тебя силой. Я хотел дождаться, чтобы ты сильно полюбила меня тоже.

«Хуяссе, какой он благородный», - подумала Анжелика и сильно полюбила Жоффрея тоже.

Ночью она одернула пуфик, который привычно пополз к двери, и сняла трусики-танга.

– Не боишься? - спросил Жоффрей, прижимая ее трепетное тело к своей крепкой мужественной груди.

– Немного боюсь, - прошептала Анжелика, - я слышала, что будет больно.

– Не надо бояться, - тихо засмеялся Жоффрей, - я же тебе не какой-нибудь прыщавый малолетний мудак - твой одноклассник, я старый человек, мне тридцать семь лет, я мастер спорта международного класса по безболезненной дефлорации, так что улыбнись мне нежно, дорогая, расслабь чресла и корсет.

Затем Жоффрей медленно склонился над Анжеликой и начал неспешно (на двадцати двух страницах) ласкать ее нежные розовые соски. На двадцать третьей странице он проник в нее, она почувствовала внезапную боль и тут же рухнула в пучину наслаждения.

А потом на секунду выныривала - и снова в пучину. Выныривала и снова. Как буёк.

И жить бы Анжелике с мужем вот так конструктивно, да радоваться, если бы король Людовик Непомнюпорядковыйномер не вздумал давать бал.

А Жоффрей де Пейрак, надо сказать, был очень богатый, богаче самого короля. Потому что он был алхимик и умел получать золото даже из туалетной бумаги. И, кстати, туалетную бумагу - из золота, что в то время ценилось не меньше.

Короче говоря, Жоффрея с женой на бал позвали, а они поехали, лаская друг другу по дороге соски, и не знали, какие страшные испытания готовит им злая судьба.

Приехали они, значит, поздоровались, а король глянул на Анжеликины золотые кудри и упругие груди и полюбил ее очень сильно.

А потом, улучив момент, отвел в сторону и молвит - такие дела, душа моя, хочу поместить свой нефритовый стержень в твой потаенный грот и так каждую пятницу.

– Ты с дуба упал? - уточнила Анжелика. - Я мужа люблю.

– Да ну, - хихикнул король, - муж у тебя кривой да хромой.

– Да, - сказала Анжелика, - он кривой да хромой, но я его люблю. Доминанта его личности - прекрасная душа, а что до внешности, так ты, король Людовик Непомнюпорядковыйномер, вообще тупой длинноносый недомерок и страшный, как прошлое одной девочки Саши из будущего. Так что соси в углу молча.

Людовик натурально обиделся, закричал, что Жоффрей - колдун, еретик, и его непременно нужно люто пытать, а потом сжечь на Гревской площади.

Ну, дурное дело - нехитрое. Пытали люто да сожгли.

И дворец отобрали, чтобы Анжелике некуда было податься, окромя спальни Людовика.

Но Анжелика была очень гордая. Она сбежала и шлялась по Парижу, пока не свалилась с ног на каком-то сеновале…

Проснулась она от того, что кто-то уже пятнадцать страниц ласкает ее нежные розовые соски.

– Ты кто? - спросила Анжелика.

– Я поэт-песенник, - ответил поэт-песенник, - и еще сатирик. Я пишу по лесное солнышко, а также мерзкие злобные пасквили на действующую власть, переписываю их тысячу раз и приклеиваю к заборам.

– А зачем ты ласкаешь мои нежные розовые соски? - спросила Анжелика.

– Потому что я увидел тебя, такую прекрасную спящую красавицу, и очень сильно полюбил.

– Поэт, значит, - задумчиво протянула Анжелика, еще пару страниц понаблюдала за тем, правильно ли он ласкает ее нежные розовые соски, и потом тоже очень сильно полюбила его.

Но их счастье продлилось совсем недолго, потому что поэта арестовали за злобные мерзкие пасквили на действующую власть и без разговоров отправили на гильотину. Нечестно поступили с поэтом. Подумаешь - пасквили. Вот если бы его за солнышко лесное на гильотину - это я бы еще поняла, но за пасквили… ужасный век.

Тут Анжелика заплакала, снова отправилась слоняться по улицам, обезумев от горя, и забрела в какой-то совсем уже премерзкий парижский район, навроде Троещины или южного Бруклина. Там обитали всякие однорукие бандиты, безногие проститутки и очень, очень страшные уроды для цирка. Кунсткамера, короче, только все живые.

Впрочем, живые - это только пока. До зимы там почти никто не дожил, но это я вперед забежала.

Итак, представьте себе, забредает шестнадцатилетняя блондинка с упругой грудью в такой район. Что будет? Правильно - все хотят ласкать ее нежные розовые соски. Можно за деньги, но желательно без.

И кончила бы наша Анжелика плохо, если бы ее не приметил самый главный бандит. Самый главный бандит был очень умный, очень красивый, очень опасный и очень-очень благородный. Такой Саша Белый, только Николя.

– Помнишь меня? - спросил он Анжелику.

– Бабушка, ты? - неуверенно прошептала она.

– Нет, - говорит самый главный бандит, - я не бабушка, я Николя, мы с тобой в детстве в доктора играли, помнишь?

– Ой, - сказала Анжелика и очень обрадовалась, - конечно помню, ты еще доставал мне фенозепам.

– Правильно, - улыбнулся самый главный бандит, посмотрел прямо в зеленые глаза Анжелики и очень сильно ее полюбил. - А ты сможешь полюбить меня тоже? - спросил он секунду спустя.

Анжелика ничего не ответила, но выразительно посмотрела на свои нежные розовые соски. Самый главный бандит понял ее правильно, и через двадцать страниц она полюбила его тоже.

Таким образом Анжелика стала самой главной у бандитов и все ее уважали. Пока в одной из стычек милиционеры не убили ее любимого Николя прямо насмерть.

На этом месте издатели сказали авторам: "Жесть, давайте печатать." Ну а то, что у Анжелики не осталось теперь другого выбора, кроме страшного - вернуться снова в Версаль, наши читатели узнают из следующей вашей книжки на пятьсот тысяч знаков.

- Вот такая история, - сказала я.

- Ааааа, - всхлипнула Оля.

А Стоечко, утирая слезы, полез в сеть и выкачал все книшки праанжелику. Кажется, их тринадцать.

Ну вот.

Подучу матчасть и буду пересказывать по одной.

А то вы всё читаете своего Прачетта, как лохи, и ничего не смыслите в настоящей любви.