Правила обольщения

Глава 14

– Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что возвращаюсь в Лондон другой женщиной, – сказала Алексия, когда экипаж въехал в город.

Хейден подумал, что она имеет в виду изменения, произошедшие с ее телом. Доставлял он ей удовольствие или нет, она никогда не жаловалась. Ее уступчивость подталкивала Хейдена к тому, чтобы выяснить, насколько смелой и бесстыдной она готова быть для него. А Алексия могла быть очень смелой, если он правильно оценил их отношения в последние несколько дней.

Его жена-куртизанка казалась вполне удовлетворенной, но не слишком изменившейся. Алексия, лукаво улыбаясь, вспоминала о мгновениях близости, но Хейден не видел в ее взгляде ничего личного, никакого намека на то, что она имела в виду нечто большее, чем изменения в чувственной стороне жизни.

«Насколько же сильно ты изменилась, дорогая женушка?» Когда наступала разрядка и Хейден в изнеможении лежал, прижав жену к матрасу, опустошенный настолько, что казалось, душа покинула свою оболочку, чувствовала ли она такое же всепоглощающее удовлетворение, от которого сердце поет, а слова сами собой слагаются в рифмы? Испытывала ли она желание, имени которому Хейден не знал, которое проникало в мысли и влекло к неизведанному?

Сегодня Алексия выглядела восхитительно. Такая прекрасная. Такая теплая. Их страсть и Хейдена кое-чему научила. Двигаясь внутри Алексии, он смотрел в ее фиалковые глаза. Ему удалось заглянуть в потаенные уголки ее души, где она пыталась спрятать собственные мысли. Хейден заглянул глубже, чем ей хотелось. Он следовал безудержному желанию узнать правду до тех пор, пока не заходил слишком далеко. Однако рано или поздно Алексия воздвигала стену, мешавшую ему двигаться дальше. А за этой стеной его ждали еще многие мили неизведанного.

– Думаю, твоя тетушка уже переселилась к Истербруку, – сказала Алексия.

– Не удивлюсь, если мой брат отказался покидать собственные апартаменты.

– Хочешь сказать, что он пожалеет о собственном решении?

– Он боится, что тетушку Хен уже невозможно будет выдворить из его дома.

– В таком случае довольно странно, что он позволил ей переехать к нему только ради нашего удобства. Он знает, что ты заключил неудачную сделку, женившись на мне.

– Думаю, он просто хотел облегчить тебе первые дни жизни в браке. – Хейден взял руку жены и поцеловал. – А что касается неудачной сделки… Если бы среди джентльменов было принято говорить о сексуальной стороне жизни в браке, брат и друзья позавидовали бы моему выбору.

– Это прекрасно, Хейден, не так ли?

Хейден заглянул в глаза жены. Сейчас была видна лишь окраина ее души. Они будут дружелюбны и любезны друг с другом при свете дня. Алексия станет заботиться о нем, родит ему детей и не предаст, если только другой мужчина не похитит ее сердца. Чувственность останется лишь для постели. Только там Алексия будет ненадолго забывать, что Хейден – нелюбимый мужчина, так некстати соблазнивший ее.

Не слишком плохая сделка. Большинство мужчин не получали и этого. И все же Хейден не мог отрицать, что его симпатия к достойной уважения мисс Уэлборн переросла в нечто большее в последние несколько дней и что их объятия согревали теперь не только его тело.

Тщательно скрываемая радость в глазах никак не соответствовала чопорному облику Фолкнера.

– Добро пожаловать домой, мадам.

Дом. Он окружил ее теплом и уютом, едва только Алексия переступила порог. Точно так же чувствуешь себя, укутавшись в старую поношенную шаль холодным зимним вечером. Ветры перемен изрядно потрепали ее в последние несколько недель. А дни, проведенные в Кенте, и вовсе напугали. Слишком много новых ощущений и неожиданной чувственности обрушили они на нее.

Алексия вернулась в этот дом как хозяйка, а не как бедная родственница или гувернантка. Но даже в знакомых вещах наметились перемены. Они были заметны в поклонах слуг.

Хейден проводил жену в библиотеку.

– Мы должны навестить Истербрука, – сказала Алексия. – Мне нужно решить вопрос с дальнейшими занятиями Кэролайн.

– Занятия с ней больше не входят в твои обязанности. Ты вольна выбирать, продолжить тебе или нет.

– Мне показалось, ты приехал тогда в Оксфорд прежде всего затем, чтобы удостовериться, что я буду и дальше заниматься с Кэролайн.

– Ожерелье, которое я привез с собой, было вынуто из сейфа накануне, Алексия. Так что наш разговор состоялся бы, даже если бы ты не сообщала Хен о своем намерении уволиться.

Хейден обезоруживал Алексию, когда говорил подобные вещи. Он поступил весьма любезно, не упомянув о том, что этот разговор состоялся лишь из-за того, что произошло в мансарде. Алексия не была уверена, что хочет слышать такую вот завуалированную правду. Она часто забывала о реальности в постели с мужем, но не могла допустить того, чтобы и при свете дня ее эмоциями двигали иллюзии.

– Я с удовольствием продолжу занятия с Кэролайн. Ей уже поздно привыкать к новой наставнице.

– В таком случае заедем к Истербруку сегодня после обеда. Ты пообщаешься с Кэролайн, а я посмотрю, уцелели ли мои братья после нашествия Генриетты.

– Это может подождать до завтра.

– Я должен сопровождать тебя во время первого визита. А завтра мне нужно быть в Сити. Необходимо решить кое-какие вопросы, требующие моего присутствия. Я и так слишком долго откладывал.

Это ли занимало мысли Хейдена, когда он вдруг становился таким задумчивым в объятиях Алексии? Неужели он думал о делах, когда его тело сливалось воедино с ее телом в порыве страсти и его дыхание заполняло все ее существо? Возможно. У Алексии создавалось впечатление, что их мысли сливались воедино так же, как и их тела. Но возможно, она ошибается.

Ей потребуется некоторое время, чтобы понять, что собой представляет ее брак, определить, что существует на самом деле, а что живет лишь в ее воображении. Упоминание о делах предвещало кое-какие перемены. Оно означало, что впредь у каждого из них будет своя собственная жизнь. Единение, которое Алексия познала в Кенте, не имело силы здесь, в Лондоне.

Да она и не ожидала этого. Так складывались отношения большинства семейных пар. И все же Алексия была рада, что ей ненадолго представилась возможность узнать Хейдена получше.

Мужчина, живший внутри Хейдена, мало чем отличался оттого, которого знали в обществе. Просто он был более сложным. Этот скрытый от посторонних взглядов мужчина смеялся над ее шутками, даже если они вовсе не были смешными. Обращался с ней по-доброму, несмотря на то, что главенствовал над ней днем и доминировал в их обоюдной страсти ночью. Этот мужчина появлялся большей частью по ночам. Он излучал тепло, которое отнюдь не делало его слабым, напротив, укрепляло его силу, от которой Алексию бросало в дрожь. В объятиях этого мужчины она чувствовала себя защищенной. Теперь Алексия убедилась, что Хейден не лгал в церкви, когда говорил, что она будет в безопасности рядом с ним.

В библиотеку вошел Фолкнер, неся в руках внушительную стопку писем, аккуратно перетянутых ленточкой.

– Это прислал вчера лорд Истербрук, – пояснил он.

Развязав ленточку, Хейден принялся быстро просматривать письма.

– Фолкнер, а не было ли письма для меня в мое отсутствие? – спросила Алексия.

– Нет, мадам.

Сердце Алексии упало, печаль охватила ее. Она не надеялась, что они сразу примут ее решение. Но не ожидала, что полностью проигнорируют. Их молчанию она предпочла бы письмо, полное гневных обвинений. Но Лонгуорты вели себя так, словно она умерла.

В Кенте Алексия не задумывалась об этой потере. Хейден проследил за тем, чтобы у нее не осталось на это времени.

Теперь он сидел за столом. Свет от окна заливал его лицо. При взгляде на него в груди Алексии поднялась теплая волна, а сознание наполнилось чувственными воспоминаниями.

– Они все поймут. Дай им время. – Хейден не отрывал взгляда от письма, которое читал. Ему не нужно было даже смотреть на жену, чтобы понять, о чем она думает.

– Думаю, мне стоит написать им еще одно письмо.

– Мне бы этого не хотелось, Алексия. Ведь ты будешь вымаливать у них прощения за то, что вышла замуж за ужасного лорда Хейдена.

Слова Хейдена прозвучали не как приказ. Он говорил тоном мужа, который подсказывает жене ожидаемую от нее линию поведения. Хорошая жена подчинилась бы, а Алексия собиралась стать хорошей женой. И все же она не ожидала, что Хейден может вмешаться в столь личное дело.

Алексия не стала спорить, хотя почувствовала, что Хейден готов принять ее возражения. Она не стала объяснять, что не просила прощения и не собиралась делать этого впредь. Проявление власти убило в ней желание успокоить его потревоженную гордость.

Делая предложение, Хейден обещал, что не станет препятствовать общению Алексии с друзьями. Но ведь Лонгуорты и были ее ближайшими друзьями. Она заставит его сдержать слово.

Алексия не станет ждать, пока родные поймут и примут ее решение. Ведь этого может вообще никогда не случиться.

Приехав в Истербрук-Хаус, супруги обнаружили, что Генриетта очень хорошо устроилась. Она чувствовала себя здесь не гостьей, а полноправной хозяйкой.

Генриетта приняла гостей в гостиной. Она внимательно посмотрела на Алексию и понимающе улыбнулась:

– Похоже, брак вас устраивает, дорогая.

Двусмысленность сказанного заставила Алексию густо покраснеть.

– Да, вполне.

Хейден удалился, оставив супругу страдать в обществе Генриетты. Появление Кэролайн слегка умерило пыл матери, однако расспросы не прекратились.

– Вам понравилось в Кенте?

– Очень милый дом.

Взгляд Хен перекочевал на Хейдена, переходящего от одного окна к другому.

– Он выглядит весьма удовлетворенным.

Кэролайн проследила за взглядом матери.

– И действительно. Теперь он не кажется таким пугающим.

– Правду говорят: только Венера может укротить Марса, – проворковала Генриетта.

Кэролайн нахмурилась, смущенная колким замечанием матери. Алексию же намеки Генриетты вывели из себя.

– Я вовсе не Венера, а Хейден слишком умен для того, чтобы его сравнивали с Марсом. Но меня воодушевило то, что вы заметили, как удовлетворен ваш племянник. Я очень серьезно отношусь к обязанностям жены. Так же как и вы, полагаю.

– Я получала огромное удовольствие от своих обязанностей, Алексия. Мне очень недостает той радости, которую они мне доставляли.

– Надеюсь, я буду получать от этого такое же удовольствие, – вступила в разговор Кэролайн. – Во время вашего отсутствия я изучила все, что касается подготовки званых обедов. Роль хозяйки дома доставит мне огромную радость. – Девушка снова нахмурилась. – Но вы были на отдыхе. Вы принимали у себя гостей в Кенте?

– Мы говорим об обязанностях другого рода, дорогая, – произнесла Хен.

– Ваша мама все объяснит вам, когда придет время, – добавила Алексия. – А теперь давайте решим, когда мы возобновим занятия.

Кэролайн сморщила нос. Хен начала выдвигать предложения, но каждый раз дамы их отклоняли. Почувствовав, что беседа на тему его удовлетворенного вида закончилась, Хейден подошел ближе.

Обсуждение распорядка занятий начало уже приносить плоды, когда в гостиную вошел Истербрук. Его внешний вид поразил Алексию. На нем не было ни жилета, ни галстука, из-под расстегнутого сюртука виднелась белая сорочка. Истербрук смотрелся бы вполне обыденно в таком вот фривольном наряде, если бы не изысканный покрой сюртука и отменного качества ткань.

Хейден ничем не выказан своего удивления при виде столь неформального одеяния брата, Хен же округлила глаза.

– Помилуй, Истербрук. Мне показалось, вчера вечером мы договорились, что ты не будешь разгуливать по дому в таком виде, – упрекнула его Генриетта.

Доброжелательность не покинула выражения лица Истербрука при этих словах.

– Вы высказали свое мнение, тетя. Но это вовсе не значит, что я с ним согласился.

– Мне кажется, ты шокируешь Алексию, принимая ее в таком виде.

– Вы шокированы или оскорблены, Алексия? Мне принести извинения?

– Это ваш дом, сэр. Разве я могу позволить себе показаться шокированной или оскорбленной?

– Ответ, достойный восхищения. Если бы все женщины были такими благоразумными и снисходительными!

Хен же подтвердила отсутствие у нее этих качеств, недовольно покачав головой. Истербрук и Хейден отошли в сторону для приватной беседы. Алексия, Генриетта и Кэролайн вернулись к обсуждению планов.

– А где рака, Генриетта, дорогая? – вклинился в их беседу угрожающе спокойный голос Истербрука.

Хен повернулась к стоявшим возле стола племянникам. Алексия вспомнила, что раньше там на почетном месте стояла рака, украшенная драгоценностями.

– Эта комната декорирована в классическом стиле, а рака – произведение готическое. Я сочла, что она здесь совершенно не к месту, и перенесла ее в библиотеку.

Более умная женщина непременно поежилась бы под испепеляющим взглядом Истербрука, но на лице Генриетты возникла привычная мечтательная улыбка.

Хейден вышел из гостиной, но спустя несколько минут вернулся с ракой в руках и подал ее тетке:

– Я бы посоветовал поставить ее на место. Эта вещица особенно дорога Кристиану. Уверен, вы не знали об этом, когда решили убрать ее из гостиной.

Генриетта хотела возразить, но суровый взгляд Хейдена остановил ее. Тетя повернулась к Истербруку. Тот смотрел на нее, словно лиса, оценивающая размер глупого цыпленка, в недобрый час появившегося у нее на пути.

Алексия протянула руку:

– Позволь мне…

– Нет, – возразил Хейден.

Поджав губы, Генриетта посмотрела на племянников. Затем поднялась со своего места и взяла раку из рук Хейдена. Умудрившись выглядеть обиженной, смиренной, но не напуганной, она быстро прошла мимо Истербрука и поставила раку на прежнее место. После этого Хен поплыла к двери, гордо вздернув подбородок.

– Идем, Кэролайн. Увидимся с вами завтра, Алексия.

Сбитая с толку и растерянная, Кэролайн последовала за матерью. Когда за ними закрылась дверь, Истербрук подошел к столу и подвинул раку на середину.

– Ты освободил меня от ее присутствия лишь на неделю, не больше, Хейден. – Кристиан смиренно вздохнул. – Эллиот теперь здесь вообще не появляется. Днем скрывается в библиотеках, а по ночам в будуарах дам. Здесь только я. И она.

– Мы подыщем другой дом, – сказал Хейден. – Я же вижу, как ты несчастен.

– Как-нибудь переживу. Ее будет часто навещать твоя жена. А с началом сезона у нее просто не останется времени на то, чтобы нарушать мой покой.

– Обещаю приезжать почаще, – сказала Алексия.

– Хорошо, хорошо. – Истербрук уже потерял интерес к планам Генриетты. – Мой брат выглядит довольным, Алексия. Надеюсь, он вел себя хорошо, и удовлетворение было взаимным. Дело в том, что в нашей семье принято считать – и небезосновательно, – что радости интимной жизни – это самое главное, что дает статус замужней дамы или женатого мужчины.

– Ты мог бы сначала дать ей войти в воду и привыкнуть к температуре, Кристиан. На сегодня достаточно одного твоего появления в таком виде. Хорошо еще, что тебе не пришло в голову надеть халат.

Истербрук опустил глаза и посмотрел на собственное одеяние.

– Если бы появление в благопристойном виде не позволило одержать Генриетте победу, я бы уж расстарался для твоей жены.

– Я очень хорошо вас понимаю. И мне пару раз пришлось чем-то поступиться, чтобы не дать другому одержать надо мной верх.

– Не сомневаюсь в этом. Именно поэтому вы мне сразу понравились. – Кристиан уселся в кресло, на котором только что восседала Генриетта. – Сегодня на твое имя пришло еще несколько писем. Без сомнения, от тех, что пропустили весьма скромное объявление о помолвке, опубликованное на прошлой неделе. Как я и ожидал, весть о твоей поспешной женитьбе быстро распространилась среди дам, ведь в пачке писем, присланных ранее, оказалось много приглашений. Хен сказала, что любопытство достигло апогея. Всем хочется знать, что это за женщина, которой удалось то, чего так и не смогли добиться остальные.

– Все скоро ее увидят. Мы примем большинство из этих приглашений.

– Вас будут пристально изучать. Такая перспектива пугает вас, Алексия?

– Немного. Поэтому я предпочла бы поскорее покончить с этим.

– Весьма разумно. У тебя очень благоразумная жена, Хейден. В городе, где ветреность и легкомыслие распространены не только среди женщин, она словно струя свежего воздуха.

Хейден и Алексия погостили у Истербрука еще немного. Мужчины говорили о политике и спорте. Беседа вращалась вокруг нее. Алексия почувствовала, что Истербрук специально задерживает их, чтобы она поняла, что желанна в этом доме. А может, ему нравилось ее общество, потому что он считал ее благоразумной.

Алексия услышала комплимент от мужчины, который не стал бы тратить слова на притворную лесть. И все же это был не тот комплимент, которого ожидает большинство женщин.

Благоразумная. Не красивая, не чарующая или умная. Благоразумная. Какое скучное слово. «Да. Вот она я, маленькая благоразумная мисс Уэлборн. Образец практичности. Оплот рассудительности. Даже страсть, которую я испытываю в объятиях своего новоиспеченного мужа, – результат некоего обоюдного согласия. И я ничего не могу изменить. Мы оба стараемся удержать на плаву брак, основанный на бездумном порыве и бездушном прагматизме».

Алексия посмотрела на Хейдена. Казалось, он не торопится уезжать, наслаждаясь беседой с братом.

Хейден почувствовал на себе взгляд жены и посмотрел в ее сторону. Теплая улыбка смягчила его черты, в глазах отразились воспоминания о мгновениях близости.

На несколько благословенных минут жизнь, которой она жила ночью, ворвалась в ту, которую она вела днем. И в эти несколько минут она отнюдь не чувствовала себя благоразумной.

Этой ночью Хейден не пошел в спальню жены. Она оставила его в библиотеке за написанием письма. Джоан ждала хозяйку в ее спальне. Девушка прибыла из Кента в середине дня, чтобы прислуживать Алексии. Алексия сочла неразумным подыскивать новую служанку, Джоан ее вполне устраивала. Девушка чрезвычайно обрадовалась новому назначению и возможности приехать в город.

Джоан помогла Алексии переодеться в ночную сорочку и расчесала ей волосы. Отпустив служанку, Алексия улеглась в постель.

Эта комната пустовала все те годы, что Алексия жила в доме. Роуз не хотела занимать хозяйскую спальню, оставив ее для будущей жены Бенджамина, а затем Тимоти. Эта комната соединялась с апартаментами хозяина дома, которые занимал теперь Хейден.

Алексия посмотрела на полог цвета слоновой кости. Она обещала Хейдену, что не станет думать о родных в их супружеской спальне, но ведь его не было с ней рядом. События последней недели держали мысли Алексии под контролем, но теперь она снова осталась наедине с собой. Когда-то она мечтала лежать в этой постели и ждать совсем другого мужчину. Внезапно воспоминания о Бене ярко вспыхнули в ее сознании и волной прокатились по телу.

Эти воспоминания не пробудили в ее душе ничего, кроме теплых мыслей о близком друге. Алексия до сих пор не могла разобраться в своих чувствах к Бену, а началось это смятение чувств в тот самый день, когда она прочитала письма, найденные в его вещах. Ей было больно осознавать, что отношения с ней были для него лишь очередным ничего не значащим флиртом. Алексии никогда в голову не приходило, что желание Бена оставить их отношения в секрете связано с тем, что он не хотел, чтобы брат или сестры узнали о его бесчестном поведении.

А ведь он действительно поступил с ней бесчестно. Гордость заставляла Алексию поверить, что она была его настоящей любовью, будущей женой, а те письма писала женщина, удовлетворявшая его желания до свадьбы. И Хейден предположил, что так оно и было. Романтичная девушка, живущая в ее сердце, готова была годами цепляться за это объяснение. Алексия Уэлборн, женщина, слишком хорошо узнавшая суровую правду жизни, была менее великодушна.

И все же эта женщина не могла полностью изгнать из своей жизни воспоминания о Бене. Он вызывал в ней чувства иного рода, нежели острую тоску и сожаление. Войдя в дверь, она вернулась к прежнему беспокойству о нем. Алексия не могла поставить точку в своих воспоминаниях о Бене, и незавершенность эта не давала ей покоя.

Она вновь вспомнила его поцелуй накануне отъезда в Грецию. Неужели она ощутила тогда лишь его волнение? Ее обидело его стремление уехать, но она похоронила это ощущение. А теперь оно всплыло в воспоминаниях, высвободившись из цепких объятий лжи, не желавшей придавать ему значения. Алексия видела его улыбку, слышала слова утешения. Но она также видела кое-что другое в глубине его глаз.

Облегчение. Бен был рад уехать. От нее? Алексия сомневалась, что много значила для него. Он мог бы порвать отношения с ней в любой момент, для этого не нужно было уезжать в Грецию.

Он испытывал облегчение от того, что покидает Англию, и не желал возвращаться. Хейден считал, что подавленность, вызванная нежеланием возвращаться, заставила Бена забыть об осторожности. И все кончилось тем, что он упал за борт и утонул.

Алексия зажмурилась, стараясь унять закипавшие на глазах слезы. Не важно, кем она была для него – любимой, невестой, кузиной, – она любила его всем сердцем. Не хотела думать, что он был несчастен, что он…

Из-за нее? Ужасно, если их отношения сделали его настолько несчастным. Наверняка в его жизни была еще какая-то тайна.

Алексия пожалела, что не прочла письма внимательно, не нашла в них нечто более существенное, нежели свидетельство того, что в жизни Бена была другая женщина. Она пожалела, что оставила без внимания остальные бумаги. Она пошла в тот день в мансарду лишь для того, чтобы получить ответ на вопрос, мучивший ее сегодня. Алексия слишком быстро поверила в то, что Бен так и не изменился, и забыла о цели своего визита в мансарду, едва ощутив аромат чужих духов.

Алексия потерла глаза, смахивая слезы, просачивающиеся сквозь плотно сомкнутые веки. Она отчаянно заморгала и уставилась в темноту.

Хейден стоял всего лишь в футе от кровати. Свет маленькой лампы, мерцавшей в отдалении, образовывал вокруг него сияющий ореол. Алексия не ожидала увидеть его здесь. Даже не слышала, как он вошел.

Но вот тени зашевелились, и девушка увидела, что на Хейдене надет только небрежно подвязанный поясом халат.

– Ты плакала?

– Нет. – Алексия солгала лишь отчасти, потому что слез оказалось настолько мало, что их нельзя было назвать плачем.

Хейден сбросил халат. Неясные отблески света оттеняли суровые линии его лица и фигуры. Восхищение его красотой отодвинуло на второй план мысли, одолевавшие Алексию на протяжении последнего часа.

Хейден лег рядом с женой, привлек ее к себе и посмотрел ей в глаза. Робкая дрожь предвкушения пронзила тело Алексии.

Хейден не стал ее целовать. Его рука покоилась на бедре жены. Он не сжимал ей руку. Ему не нужно было этого делать. Нежное прикосновение красноречивее слов говорило о его безраздельном обладании женой.

– Почему ты плакала?

Ему не стоило требовать от Алексии ответа. Ведь на самом деле он ничего для него не значил.

– Ты сказал, есть вещи, о которых мы не должны говорить ночью, Хейден. Думаю, это хорошее правило.

Хейден слегка повернул голову и устремил взгляд в пустоту.

– Я сниму или куплю другой дом. В западной части города. Я совершил ошибку, согласившись жить здесь.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Дом тут ни при чем. Тоска по прошлому все равно будет проявляться время от времени, где бы я ни жила.

Хейден вновь переключил внимание на жену, словно она сказала что-то очень важное. Он погладил рукой ее бедро и ногу, а потом приподнял подол сорочки.

– Наверное, мне стоило бы оставить тебя сегодня наедине с ностальгией, но я не стану этого делать.

Неужели Хейден думал, что сможет побороться за ее внимание после этого? Поэтому ли его поцелуй был таким долгим, таким исчерпывающим, словно специально задуманным для того, чтобы лишить ее способности дышать? Алексия не могла не заметить какой-то новой решительности в обращении с ней. Его поцелуй не мог ввести ее в заблуждение. Хейден господствовал над ней так же, как и тогда в экипаже, когда хотел заставить ее тело признать, что их страсть не просто супружеская обязанность.

Алексия с готовностью подчинилась. Она хотела этого. Она была так одинока в своих размышлениях. Так далека от людей и любви, которая придавала ее существованию значение. Ожидание близости пленяло Алексию больше, чем само удовольствие.

Алексия ощутила прикосновение кожи мужчины к своей, когда он потерся лицом о ее волосы. Дыхание Хейдена ворвалось в нее, возбуждая так же сильно, как и его ласки. Он приподнял Алексию за плечи, стянул с нее сорочку, а потом положил жену рядом с собой.

Алексии нравилось то, как рука мужа блуждает по ее телу. Она закрыла глаза и теперь наслаждалась этими неспешными, уверенными поглаживаниями. Каждый дюйм ее тела ждал, когда волна тепла накроет и его, чтобы проснуться и начать жить собственной жизнью.

Хейден раздвинул ноги жены и лег поверх нее, устроившись между ее бедер. Алексия инстинктивно выгнулась, чтобы принять мужа, но разочарование подавало свой голос, не давая возбуждению расцвести в полной мере. Сегодня все случится быстро, а она надеялась…

Хейден не принял приглашения ее тела. Он взял руки жены, лежавшие на его плечах, и закинул их ей за голову. Теперь, когда Алексия не могла обнять его, она чувствовала себя еще более уязвимой. Ее груди приподнялись, представ перед Хейденом во всей своей красе. Они вдруг стали такими чувствительными, что Алексия ощущала даже прикосновение к ним воздуха.

Хейден не сказал ей, что нужно лежать именно так, но Алексия и без того поняла, что он этого хочет. Тогда, в Кенте, ей показалось, ему понравилось, с какой охотой она отзывалась на каждое его начинание, но сегодня он хотел, чтобы она была пассивным участником действа. Алексия чувствовала себя так же, как в экипаже, атмосфера была та же. Как и тогда, она подумала, что Хейденом движет вовсе не великодушие.

Хейден поцеловал грудь жены, и она тотчас же забыла о растущем в груди негодовании. Она словно завороженная внимала теплым прикосновениям его губ и легчайшим, мимолетным касаниям его волос. Была в этом какая-то необычная притягательная красота. Поцелуи Хейдена, которыми он осыпал ее грудь, заставляли Алексию чувствовать себя драгоценной и вместе с тем всецело принадлежащей этому мужчине.

Вскоре в сознании Алексии снова зазвучала мольба о большем. Теперь ее тело знало, что его ожидает. Но Хейден не спешил. Предвкушение близости мучило Алексию все сильнее, а между тем губы сменились пальцами, медленно ласкающими ее сосок.

Пальцы мужчины коснулись самого его кончика. Все существо Алексии застонало от облегчения и желания. Хейден ласкал жену до тех пор, пока наслаждение и неудовлетворенность не слились воедино. Вес его тела удерживал бедра Алексии в неподвижности, не позволяя ей даже слегка приподняться.

Хейден облизал второй сосок девушки, пробуждая в ее теле ощущение столь сладкое, что оно показалось почти непереносимым. Он нежно водил по нему влажным языком, усиливая и без того непереносимую пульсацию, до тех пор, пока она не превратилась в нескончаемый поток мучительного наслаждения. Прикосновения ко второму соску едва не ввергли ее в экстаз. Алексия выгнулась, умоляя Хейдена не останавливаться.

Она уже переступила черту, за которой существовало лишь плотское желание. Алексия не осознавала ничего, кроме крайнего возбуждения и стремления прекратить эту сладкую пытку. Она почти физически ощутила мольбу своего тела о пощаде. Эта мольба эхом откликалась в ее сердце, пульсировала в крови, наполняла болью лоно, пустое и жаждущее вторжения.

Хейден приподнялся, и Алексия ощутила на коже влагу. Влагу, изливающуюся из ее собственного тела. Она попыталась скользнуть ниже, чтобы Хейден мог войти в нее.

– Не двигайся, – произнес мужчина.

Он скользнул ниже, устилая свой путь поцелуями. Алексия нахмурилась. Он миновал ее талию, но не остановился. Он же не собирался… Нет, этого не может быть…

Прикосновение его горячих губ к коже внизу живота ошеломило Алексию. Она едва не задохнулась, ощутив невероятно чувственные поцелуи на внутренней поверхности бедер. Алексия опустила глаза, чтобы увидеть, как Хейден расположился непозволительно низко, непозволительно близко к… Девушка перевела взгляд на тускло мерцающую лампу. Вполне возможно, что Хейден видел ее там.

Он коснулся ее осторожно, но очень уверенно. Стрелы неземного наслаждения пронзили ее.

– Я хочу поцеловать тебя, Алексия. Хочешь обсудить это? Ты вольна отказаться.

Поцеловать? Невольное желание остановить Хейдена, прикрыться руками утонуло в очередной волне наслаждения. Новое ощущение ошеломило Алексию еще больше, и ее бедра гостеприимно раскрылись.

Хейден не поцеловал ее. Вернее, не совсем поцеловал. То, что он делал своим языком и губами, порождало наслаждение столь сильное, столь изумительное, что Алексия громко застонала. Она шла к завершению столь медленно и долго, а потом содрогнулась столь сильно, что из ее горла вырвался невольный крик.

Не успел крик погаснуть в ночи, как Хейден оказался рядом. Перевернув Алексию так, что той пришлось обнять руками матрас, он накрыл ее тело своим. Он не стал спрашивать, согласна ли она с этой частью действа. Хейден окутал ее полностью, не оставив ни одного дюйма тела нетронутым. На этот раз сомневаться в его господстве над ней не приходилось. Его движения эхом разносились по всему телу Алексии, продлевая кульминацию. Девушка все еще дрожала, когда Хейден достиг наивысшей точки наслаждения.

Он долго лежал без движения. Алексия ощущала его тяжелое дыхание на своих волосах и плечах, тяжесть его тела на своих бедрах. Хейден осторожно приподнялся на локтях и крепко обнял жену. Она была слишком опустошена, чтобы думать о том, насколько смиренно чувствовала себя, лежа вот так. Но Алексии не было страшно. Ей ни разу не было страшно. Она так же не чувствовала, что с ней сотворили что-то постыдное и непозволительное. Хейден не был холоден или равнодушен в своей страсти.

Он запечатлел поцелуй на спине Алексии прямо между лопаток.

– Мы останемся в этом доме, если хочешь.

А потом он ушел, и его халат вздымался, словно крылья, у него за спиной.

Алексия перекатилась на спину. Она все еще не пришла в себя после того, как познала новые удовольствия. Только что случилось нечто более важное.

Возможно, она ошибалась, когда думала, что Хейден относится к ней с… симпатией. Возможно, сегодня он устроил ей проверку, чтобы понять, могли ли ее воспоминания о жизни в этом доме помешать тому, чего он ожидал.